Текст книги "Кровь, которую мы жаждем. Часть 1."
Автор книги: Джей Монти
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 22 страниц)
Она говорит о хижине моей матери, или, скорее, теперь о моей хижине.
Я потратила последние два лета на переделку интерьера, покраску фасада и создание пространства, пригодного для жизни. Это место было одним из многих вещей, которые были оставлены мне в ее завещании, и это было одно из ее любимых мест.
Когда в восемнадцать лет меня выпустили из-под опеки государства, мой банковский счет значительно увеличился. Я знала, что мы с мамой были состоятельны, но когда я увидела число, у меня чуть глаза на лоб не вылезли. Страховая компания сказала мне, что это из-за ее страховки, но даже в таком случае это казалось слишком большой суммой.
Дело не в том, что я не хочу, чтобы девочки были там… я хочу больше, чем они могут себе представить. Я просто нервничаю насчет того, чтобы поделиться этим проектом с другими людьми, над которым я так усердно работала, этим пространством, которое так любила моя мама.
Я знаю, что они не осудят меня; они мои подруги, единственные подруги, которые у меня когда-либо были, но моя неуверенность и история насмешек заставляют меня тревожиться.
– Я ничего не скрываю от вас двоих, – мягко говорю я. – Я просто думаю, что это место намного круче.
– Лайра, я люблю тебя, – бормочет Сэйдж, когда Брайар бросает свой рюкзак на пол, – но от этого места меня, блядь, бросает в дрожь.
– Большинство мест, которые мне нравятся, оказывают на людей такое воздействие.
– Именно поэтому мы любим тебя, – говорит Брайар, подмигивая мне со своего места на корточках на полу. Она копошится в поисках чего-то, и когда находит, встает и протягивает это мне.
Я тянусь к ней, но она одергивает руку назад, прежде чем я успеваю прикоснуться.
– Алистер рассказал мне о поездке к Сайласу.
– Да? – говорю я, нахмурив брови. – Они согласились рассмотреть вариант поиска других девушек. Мы говорили об этом.
– Он рассказал мне обо всей поездке, Лайра, – подчеркивает она. Что-то холодное мелькает в ее глазах. – Я думала, мы не храним секреты друг от друга.
– Ничего не произошло, Би, – ложь на моем языке горькая на вкус, у меня так кисло во рту, что я хочу сплюнуть.
– Так он просто оттащил тебя, чтобы поболтать о домашнем задании? – она скрещивает руки на груди. – Слушай, если он тебе что-то сказал, ты можешь рассказать мне. Я могу…
– Мне не нужно, чтобы ты что-то делала, – говорю я, настаивая на своем. – Мне не нужно, чтобы ты шла и рассказывала об этом Алистеру. Я вполне способна справиться с Тэтчером Пирсоном самостоятельно. То, что произошло между нашими родителями, не имеет к нам никакого отношения.
Технически, это имеет прямое отношение к нам, но я пытаюсь настоять на своем.
Я знаю, Брайар видит в Тэтче врага. Это из-за того, что сделал его отец, я внезапно стала мишенью. Она хорошая подруга, присматривает за мной, но я знаю, что способна постоять за себя.
Я тихая, но не слабая.
– Мы знаем тебя, – вмешивается Сэйдж. – Мы просто беспокоимся, Лайра. Ты должна быть осторожна. Я пытаюсь уважать твое увлечение им, но я не хочу, чтобы Тэтчер закатил истерику, когда выяснит, что ты... – она пытается подобрать слова. – Ну, знаешь, следовала за ним.
– Следила, ты имеешь ввиду? – я привожу ей правильный термин, и она морщится.
Они сами сказали, что не имеют права судить меня и то, что я делаю. Что я чувствую. Но я знаю, им трудно это понять – это трудно понять каждому. Связь, которую мы разделяем – нечто личное, только он и я можем чувствовать ее. Видеть ее. Понять ее.
Мне так нравится.
Коробка с вещами Тэтчера, которые я коллекционировала на протяжении многих лет, стала моей погибелью. Они знают о моей одержимости им, и я пыталась объяснить, почему чувствую необходимость быть рядом с ним, но это не значит, что им это нравится.
– Он опасен. Твоя одержимость может быть просто побочным эффектом твоего ПТСР, Лайра. Твое сближение с ним пугает меня, – вставляет Брайар, не скрывая своего неодобрения по отношению к нему.
Я слегка вздрагиваю от явной лицемерной натуры моей подруги. Брайар Лоуэлл храбрая, и именно такого друга ты хочешь на своей стороне, когда попадаешь в самые худшие штормы. Нет ничего, что я бы не сделала для нее, а она для меня, но это? Это не ее.
– Да? Я припоминаю, что слышала то же самое об Алистере, Би. Посмотри, как это обернулось для тебя, – говорю я. – Ты думаешь, что он не опасен? Что он не пугает людей?
– Лайра...
– Но ничего из этого не имеет значения, верно? Потому что это не то, что вы видите. Тот самый Алистер, которого ты любишь, – я бросаю взгляд на Сэйдж. – Рук, которого ты понимаешь. Они не одни и те же люди, которых знает этот город. Они – злодеи во всех смыслах для Пондероза Спрингс, но не для вас.
Сыновья семей-основателей с самого начала прокляты городом, который построили их предки. Парни Холлоу – антигерои, которые отказываются от искупления, потому что им комфортно в своей испорченности.
– Тэтчер – это существо под кроватью каждого. Злобный зверь в вашем шкафу, выжидающий, когда вы уснете. Олицетворение смерти. Он – всеобщая любимая страшная сказка. Но он никогда, ни разу не был монстром в моей истории.
Нет, он был мальчиком, который спас меня однажды. Незначительный факт, о котором мои подруги не знают. Это нечто такое, что может изменить их точку зрения о нем, но я не могу им рассказать. Он бы этого не хотел.
Та ночь является тайной между нами двумя.
– Прости, – говорит Брайар, протягивая ко мне руку и переплетая наши мизинцы, которые мы крепко сжимаем. – Я просто на грани из-за всего этого. Я чертовски обеспокоена. Обо всем. О мальчиках, о вас, девочки. Просто игнорируйте меня.
– Вы же знаете, я ценю это. Я бы сделала то же самое для вас, если бы думала, что вам это нужно. Но я обещаю, со мной все в порядке, – мы все обмениваемся взглядами, выражающими перемирие, что означает, что они оставят все как есть, пока он не сделает что-нибудь, что им не понравится. – Итак, что в папке?
– Алистер сказал, что они собираются кое-что проверить об Истоне и Стивене, но у меня есть другой план, который, я думаю, мы могли бы рассмотреть, – Брайар вкладывает папку мне в руки, давая мне возможность полистать ее.
Сэйдж съеживается при звуке имени Истона Синклера, и я ее не виню. Этот чувак – слизняк, и часть меня надеется, что он замешан, так что с ним разберутся должным образом.
– Коралайн Уиттакер, – говорит Сэйдж, пока я просматриваю фотографии Коралайн и статьи об ее исчезновении. – Это то, что я смогла найти о ней, но даже с тем немногим, что у нас есть, она не похожа на других девушек «Ореола».
Я знаю Коралайн.
Ну, о ней.
– Большинство похищенных девушек были из Уэст Тринити Фоллс. Из разведенных или приемных семей. По большей части, их называют беглянками, – бормочу я, дополняя то, что говорит мне Сэйдж. – Коралайн была богатой, достаточно популярной, с двумя родителями. Зачем рисковать и похищать девушку, которую люди будут искать?
В старшей школе Пондероза Спрингс каждая компания имела свою иерархию. Популярность была не у какой-то одной компании, а у всех. Все были слишком богаты, чтобы не быть популярными. Клика36 Коралайн, за неимением лучшего слова, были готы.
Помешанные на искусстве, музыкальные гении, поэты. Артистичные дети, которые взбунтовались, используя много подводки для глаз и черного цвета. Так что, хотя она и была хорошо известной в своей компании друзей и многим нравилась, она все еще была немного одиночкой.
– Именно это я и сказала, поэтому я еще немного покопалась и нашла это, – Сэйдж лезет в задний карман и достает сложенный листок бумаги.
– Нихрена себе, – выдыхаю я, разворачивая его, чтобы увидеть, что это фотография.
Снимок немного зернистый, но достаточно четкий, чтобы я смогла различить все лица.
Фрэнк Донахью, отец Сэйдж, улыбается, сидя рядом с Грегом Уэстом, Стивеном Синклером, Джеймсом Уиттакером и, наконец, с Коннером Годфри. Все они позируют в гостиной поместья Синклеров, подняв бокалы для тоста.
Конечно, все они молодые, возможно, на несколько лет старше нас, но все они кажутся близкими друзьями или, по крайней мере, имеют что-то общее, что вынуждает их дружить.
– Именно это я и сказала. Является ли это просто совпадением, что двое из них мертвы из-за того, что были причастны к «Ореолу»? Может быть. Возможно ли, что все они являются его частью? Однозначно, – говорит Брайар. – Я думаю, это то, с чем нам нужно разобраться, проследить за каждым из них.
Шестеренки в моей голове начинают крутиться, осознавая, какова моя роль во всем этом.
– Грег и Фрэнк мертвы. Парни разбираются со Стивеном. Остаются Джеймс и Коннер.
– Разве не было бы чудесно, если бы у нас был кто-то, у кого уже были отношения с одним из них, – мурлычет Сэйдж, смотря на меня с понимающей ухмылкой.
– А еще лучше – дружеские отношения с одним из них, – добавляет Брайар, в ее глазах мерцают озорные огоньки.
Я снова смотрю на фотографию, всматриваясь в мужчину в крайнем правом углу. Черные прямоугольные очки обрамляют его привлекательное лицо. Я не хочу, чтобы он был частью этого. Не потому, что он мне не безразличен, а потому, что он кажется добрым человеком.
Он любезен со мной. Он мой друг, вроде того.
Жизнь здесь не позволяет тебе давать кому-то презумпцию невиновности. Здесь все виновны, пока не доказано обратное, а не наоборот.
А это значит, что мне придется держать Коннера поближе.
– Держи друзей близко, – бормочу я, проводя большим пальцем по фотографии.
– А врагов – мертвыми.
10. САД НА ХОЛМЕ
Лайра
Дом, который преследует Пирсон Пойнт.
Эту историю рассказывают всем маленьким детям в Пондероза Спрингс.
Обряд посвящения.
Если вы выросли здесь, то, по крайней мере, раз в жизни вы стояли перед коваными воротами и статуями воронов, нависающими по бокам. Обычно это компания юных ребят, которые отважно поднимаются к подножию холма, просто чтобы поглазеть на дом в качестве испытания на смелость.
Поместье, расположенное на вершине холма, располагает широким обзором на Пондероза Спрингс и всех, кто его населяет. Оно зловеще наблюдает, следя за непослушными детьми. Легенда гласит, что как только оно узнает обо всех ваших неприличных делишках, которые вы совершали, оно начнет заманивать вас внутрь, взывая к вам, как сирена зовет моряка, шепча колыбельную вам на ухо до тех пор, пока вас не притянет к главным воротам, которые позволят вам пройти через них.
Но как только вы окажетесь внутри, вы никогда не выйдете обратно.
Этот миф только укрепился после того, как отец Тэтчера был осужден за свои преступления. Теперь не только дети пропадают без вести, попав на территорию печально известной собственности.
Из моих динамиков тихо играет музыка, когда ворота со скрипом открываются, впуская меня внутрь. Муха, попавшая в ловушку, жук, стремящийся жужжать в паутине паука. Длинная подъездная дорога обсажена темно-зелеными западными можжевельниками и густыми кленами, которые создают тенистый навес над вымощенной дорогой.
Долгих поисков не потребовалось, чтобы найти историю и планировку пятидесяти семи акров поместья Позолоченного века37, которое Пирсоны на протяжении десятилетий называют своим домом. Я заглянула в нее вскоре после того, как начала заниматься сталкингом за пределами школы.
Я следовала за Тэтчером во множество различных мест, но единственное место, где я никогда не была, это внутри его дома.
Не потому, что я не пыталась. Невозможно попасть в дом, при этом чтобы не сработала сигнализация или тебя не увидел садовник. Так что, как только Тэтч входит в тайное пространство своего дома, его жизнь становится для меня безмолвной тайной.
В течение коротких промежутков времени я заглядывала в окна первого этажа, видела, как он ходит по кухне и в разные комнаты, но мне не удавалось слышать его. Его бабушка Мэй редко бывает в западном крыле дома, поэтому я никогда не видела, как он общается с ней.
Я представляю, какой он. Может быть, из динамиков играет классическая музыка, пока он готовит завтрак. Сам ли он заправляет собственную постель? Сам ли отбеливает свои собственные простыни? Белые ли они вообще? Развешивает ли он одежду по цветам в своем шкафу?
Так много неизвестного об экземпляре, который я так бережно храню в своем сердце, и это сводит меня с ума. Когда я сосредотачиваюсь на новом виде насекомого, я хочу знать о нем все. Как оно двигается, как живет, как выглядит внутри. Я хочу тщательно исследовать каждое его движение и привычку.
Из-за стеклянных окон между нами целый мир. И самое ужасное, что как только он исчезает в своем подвале, слежка полностью прекращается. В этом помещении нет окон.
Это единственное место, где, как я знаю, он не стесняется быть самим собой, все его барьеры сняты, он существует в своей естественной среде обитания, а я ни разу даже не имела возможности понаблюдать за этим. Но сегодня все изменится.
Я испытываю облегчение от осознания того, что есть возможность учиться у Тэтчера, никто другой не смог бы меня научить, направить меня к некой форме освобождения от этих ошеломляющих, патологических фантазий, которые у меня есть.
Но также есть и волнение. Я должна быть сосредоточена на том, чему собираюсь научиться, не быть поглощенной мыслью о нахождении в его доме, где его запах свеж, а его движения подлинны.
Только я и он. Никаких преград.
Мое тело займет место в его личном пространстве, которое он хранит для себя. Это вызывает покалывание в пальцах.
Когда деревья расступаются и подъездная дорожка заканчивается, я встречаюсь с вымощенной брусчаткой автомобильной площадкой, которая декорирована кустами магнолии, переливающимися яркими цветами. От поместья в стиле замка из известняка у меня всегда захватывает дух, от его изящной архитектуры и сводчатых арок с декоративными кронштейнами и колоннами. Каждый детализированный медальон и карниз высечены вручную, что делает дом подходящим для тех, кто обитает в нем.
Я паркую свой автомобиль старой модели, чувствуя чрезвычайную неполноценность в сравнении с «Кадиллаками» и другими люксовыми автомобилями, стоящими поблизости. Смотря вниз на свой телефон, я вижу, что приехала на несколько минут раньше, и мои возможности ограничены: остаться в машине или выйти. Принимая во внимание, что я довольно любопытный индивидуум, я предпочитаю второе.
Мои неуклюжие желтые непромокаемые сапоги издают шлепающий звук, когда попадают в лужу. Я ощущаю, как теплые капли дождя падают мне на лицо. Я смотрю вверх на серебристые облака, густые и сердитые.
Вместо того чтобы войти внутрь огромного, величественного дома, я обхожу его сбоку, пытаясь сосчитать все окна, пока иду. Я насчитываю тридцать одно, когда добираюсь до заднего двора.
Мне лишь мельком удавалось видеть это место из-за страха быть пойманной за подглядыванием, но теперь, когда меня пригласили, я чувствую, как действительно могу всем этим насладиться.
Здесь нет бассейна или теннисного корта, ничего, что кричало бы о роскоши или несметном богатстве.
Только цветы.
Пышный зеленый двор, кажется, простирается на мили, и выглядит так, будто каждый квадратный дюйм усеян розами вплоть до линии деревьев. Красные, розовые, желтые и белые лепестки украшают все пространство.
В центре стоят мощные колонны, которые установлены вертикально, а по верху проходит сетка. Вьющиеся розы обвиваются вокруг колонн, взбираясь вверх, пока не образуют ложе вдоль паутины сетки.
Высокие белые арки изящно обвиты их лозами. Здесь есть мраморные статуи, одетые только в лепестки, ряды ярких кустов, усыпанные резонирующими цветами. Ближе к задней части находится фонтан, который тоже украшен колючими растениями.
Аромат настолько сильный, что вызывает головокружение, и мои глаза не могут решить, на чем сфокусироваться в первую очередь.
Мое тело своевольно перемещается по пространству. Я двигаюсь медленно, проходя мимо лоз роз, обвивающих стены дома. Прохожу под сводом колонн, я знаю, что, должно быть, потребовались годы, чтобы добиться совершенства.
Я тянусь вперед, захватывая лепесток между большим и указательным пальцами, потирая мягкий цветок. Дождь прекратился, мой кардиган насквозь промок, но меня это не беспокоит. Кончики пальцев касаются шипа, я осмеливаюсь проколоть свою плоть.
– Ты не найдешь Тэтчера здесь, – изящный голос, плавный, как мед, заставляет меня обернуться. – Он практически избегает этой части дома.
Пожилая женщина в белой шляпе флоппи и садовых перчатках пристально смотрит на меня, пока поправляет цветы в своей корзине. Я испытываю искушение поверить в слухи про вампиров, которые утверждают, что семья Пирсонов бессмертны, когда смотрю на нее.
– Я… тьфу, ваши цветы прекрасны, – заикаюсь я, указывая на цветы позади себя. – Извините, я Лайра. Я…
Я делаю паузу. Кем именно я являюсь для Тэтчера? Ученица? Воспитанница? Определенно не подруга.
– Подруга? – предлагает она, выгибая одну из темных бровей в мою сторону с таким знающим выражением на лице. Это заставляет меня задаваться вопросом, как много она знает обо мне.
– Ага, можно и так сказать, – бормочу я, облизывая внезапно пересохшую нижнюю губу. – Извините, что беспокою вас. Если вы просто укажете мне направление...
– Ерунда, – она взмахивает рукой, обрывая меня легким движением своего запястья. – Прошли годы с тех пор, как другая женщина добровольно приходила в этот дом. Я устала от тестостерона.
Я не борюсь с мурашками, бегущими по моей коже, от понимания смысла ее слов. Женщины не были в этом доме, потому что знают историю. Они знают судьбу, которую были вынуждены встретить женщины годы назад.
– Вы мама Тэтчера?
Смех, теплый и юношеский, отдается эхом из ее груди. В отдалении каркает стая ворон, парящих в темном небе. Она продолжает смеяться с улыбкой на лице.
– Нет, милая, я его бабушка. Я не уверена, ты просто пытаешься расположить меня к себе или нервничаешь, но в любом случае я приму комплимент.
Не думаю, что предположение о том, будто она выглядит моложе своих лет, такое далекое от правды. Отсутствие морщин и волосы, завязанные в низкий пучок, довольно обманчивы. Я полагаю, Пирсоны просто умеют удачно состариваться, как умеют делать и большинство других вещей.
Ее радушие помогает мне немного расслабиться, зная, что она, очевидно, была осведомлена о моем сегодняшнем появлении. Я чувствую, как мои плечи освобождаются от напряжения, в котором они пребывали.
– Ваш дом великолепен, – бесцельно говорю я, вновь проводя пальцем по розам. – Вы живете здесь всю свою жизнь?
Изящным движением она снимает шляпу с головы, помещая ее в корзину, которая свисает с ее рук, а затем медленно снимает перчатки. Увесистое бриллиантовое кольцо на ее пальце ловит отблеск скрытого солнца, когда она аккуратно массирует руки.
– Преимущественно да, – вздыхает она, оглядывая просторную территорию, словно предается грезам о воспоминаниях, которые все еще живут здесь. – Я вышла замуж за Эдмонда, дедушку Тэтчера, когда мне было двадцать один, не смотря на то, что он благоговейно просил об этом почти каждый день с тех пор, как мы встретились в шестнадцать. Но я была волевой, хотела окончить университет и создать себе имя. Я отказывалась быть просто очередной женой Пирсона, взгромоздившейся на пьедестал из слоновой кости. Мы переехали сюда, как только он возглавил компанию отца, своего рода обряд посвящения. Все мужчины Пирсонов следуют по одинаковому пути. Университет, прием семейного бизнеса, переезд в поместье. Отец и мать Эдмона переехали во Францию после их выхода на пенсию, оставив нас одних, пока у нас не родился Генри.
Глубокая печаль читается в чертах ее лица, впервые показывая ее возраст, печаль, которая живет в ее душе. Я не могу представить себе, как трудно по-прежнему любить ребенка, которого ты родила, но сожалеть о мужчине, которого ты создала.
Во всех книгах и теориях спорят насчет природы против воспитания. Действительно ли психопатия это что-то, с чем рождается человек, или же внешние факторы влияют на его путь к нормальности. По какой-то причине я не могу представить, чтобы эта женщина причинила Генри достаточно серьезный вред, чтобы превратить его в того, кем он стал.
Монстры порождают монстров, и если это не так, то правда является гораздо ужасней?
Иногда наиболее пугающие существа вообще не создаются. Они просто рождаются такими. И никакая любовь или терапия никогда не изменят то, на что они запрограммированы.
– Твои мысли отражаются на твоем лице, малышка, – напевает она. – Ты должна помнить об этом, если хочешь продолжать дружить с моим внуком.
Я рассеянно моргаю, не зная, как скрыть эмоции, которые отражаются на моем лице.
– Мы с Эдмондом съехали, как только Генри возглавил компанию, но переехали обратно, когда Тэтчеру было восемь, чтобы присматривать за ним. Нам не нравилась идея о перемещении его фонда после ареста Генри. Сейчас компанией руководят давние сотрудники, терпеливо ожидающие завершения обучения Тэтчера, прежде чем он возглавит ее.
Я не смогла бы удержаться от этого вопроса, даже если бы попыталась.
– Каково было Тэтчеру? После всего, что… – я машу рукой вокруг, съеживаясь от собственной прямоты, – произошло.
– Ты имеешь в виду, после того, как мой единственный сын был осужден за серийные убийства? – смело говорит она. – Тебе не обязательно ходить вокруг меня на цыпочках, девочка. Этого города из назойливых людей достаточно для этого.
Я киваю.
– Я никого не хотела обидеть.
– Я знаю это, милая, – она наклоняется к одному из кустов роз, срезая одну из веток. – Тэтчер ничуть не изменился после ухода Генри. Все еще такой же умный и харизматичный мальчик, каким он всегда был. По-прежнему холоден к привязанности и ненавидит саму мысль о прикосновении к нему. Доктора сказали нам, что он был здоров, и не было никаких признаков физического насилия. Психотерапевт сказал нам, что у него, вероятно, ПТСР, но Тэтчер отказался рассказывать кому-либо насчет своего отца. До сих пор отказывается. Хотела бы я сказать, что это последствия изменили его, но я думаю, что Генри сделал это задолго до того, как был арестован.
Мое сердце болит за мальчика, которого я повстречала, за его юный разум, который был искажен и заражен злыми мыслями. Тэтчер не просто был сломлен. Нет, все гораздо хуже.
Генри лепил его с самого рождения, формируя из него, словно из куска глины, ад, который был обучен только смерти. Я ощутила кошмарный отпечаток Генри лишь в одну ночь. Годы тренировок превратили Тэтчера в скульптуру Принца Крови.
А я была той, кто оказалась разбитой. Расколотое стекло было расплавлено и восстановлено. Мы были двумя половинками из одного и того же целого, и я думаю, что мое сердце знало это с того момента, как он пришел в спальню моей мамы той ночью.
Кем бы был Тэтчер, если бы его воспитывали Мэй и Эдмонд с самого начала? Кем бы он стал? Продолжало бы мое сердце взывать к нему?
– Тэтчер не Генри, – машинально говорю я, смотря на пожилую женщину, которую, по словам Брайар, мальчики очень любят.
– Мы знали это, Эдмонд и я. Я верю, Тэтчер понимает, что это правда, но это не остановило Эдмонда сделать все, что в его силах, чтобы защитить его от той же участи, что постигла Генри, – она одаривает меня мягкой улыбкой. – Но есть некоторые вещи, которыми наши родители сковывают нас, от которых невозможно освободиться.
В кармане у меня срабатывает будильник, вибрируя у кожи, давая мне понять, который час. Дерьмо, Тэтчер подумает, что я опаздываю, и я сомневаюсь, что смогу убедить его, что болтала с его бабушкой в саду.
– Вы не возражаете, если я пойду внутрь? Я не хочу, чтобы он был в раздраженном настроении, потому что посчитает, что я опаздываю на нашу... – я быстро пробую подыскать подходящие слова. – Встречу по учебе?
Звучит скорее как вопрос, чем утверждение, и внезапно я чувствую себя совершенно неподготовленной к тому, что мы собираемся сделать. Смогу ли я достаточно сохранять спокойствие, чтобы избежать наказания за убийство? Если я спотыкаюсь о ложь перед ничего не подозревающей бабушкой, как, черт возьми, я планирую выкручиваться из взаимодействий с полицией?
Мои ладони начинают потеть, и беспокойство охватывает меня. Смогу ли я это сделать? Рискну ли я своей жизнью ради чего-то, что я даже не способна сделать?
– Могу я дать тебе один совет, Лайра? – Мэй наклоняет голову, смотря на меня, эффективно вытаскивая меня из моей внутренней нисходящей спирали.
– Да.
Порыв ветра доносит до меня плотный аромат роз. Пока она идет ко мне, проводя пальцами по стеблю розы, прослеживая шипы, когда делает это, ярко-красный цветок кружится в ее хватке.
– Шипы защищают своих более слабых собратьев, способ природы напомнить нам, что даже самое покорное существо имеет острые зубы. Что даже самые прекрасные вещи в жизни, если на них давят, все еще могут поранить тебя, – она протягивает цветок в мою сторону, жестом приглашая меня взять его. – Я люблю своего внука, очень сильно, мисс Эбботт. Но шипы Тэтчера очень острые, и его отец давным-давно раздавил все мягкое в нем. Будь осторожна в обращении с ним. Он был создан, чтобы заставлять все вокруг истекать кровью.
Без промедления я беру цветок из ее рук, слегка кивая в ответ. Между нами возникает молчаливое взаимопонимание, когда наши пальцы слегка соприкасаются. Я давно знаю Тэтчера и знаю, что значит быть рядом с ним. Это боль, которой ты подвергаешь себя.
Но я пережила смерть. Я наблюдала за ней. Я испытываю ее влияние. И я знаю, кем является Тэтч. Даже если бы я не видела всего этого, в глубине души я знаю, кто он.
Ничего в нем никогда не сможет напугать меня до такой степени, чтобы я отказалась от него.
Я наблюдаю, как она отступает в направлении дома, оставляя меня наедине с моими мыслями. Мгновение я стою в саду, пытаясь вернуть уверенность, которая была у меня до этого разговора. У меня миллион вопросов, на которые я хочу знать ответы, начиная с того, как много Мэй знает о Тэтчере и о том, что он делает в темноте ночи?
Я – призрак. Никто никогда ни в чем меня не заподозрит, учитывая мою способность сливаться с толпой. И технику Тэтчера. Я освобожу цепи, сковывающие побуждение, которое я держу взаперти, и научусь жить с этим.
У меня нет другого выбора.
– Что ты здесь делаешь?
– Ты сказал мне не опаздывать, – говорю я, поворачиваясь на пятках к нему лицом. – Так что я пришла пораньше. Я просто немного осмотрелась.
Я знаю, что любимый цвет Тэтчера – красный, но каждый раз с моими внутренностями что-то происходит, когда он надевает черное. Я пытаюсь сдержать вздох, сжав губы, когда смотрю на него.
Его волосы разделены на прямой пробор и убраны назад с глаз, но несколько упрямых прядей свисают на лицо. Мне больше всего нравятся эти пряди. Напоминают мне, что он на самом деле человек.
Водолазка и длинное пальто заставляют его выглядеть выше, более пугающе. Он возвышается надо мной с пристальным взглядом и жестким выражением лица, его стройные ноги обернуты в черные слаксы в паре с модельными туфлями такого же цвета.
Черный в черном на черном.
Мой желудок сжимается, когда тусклое солнце ловит его глаза. Боги, может быть, если бы он был чуть менее привлекательным, находиться рядом с ним было бы не так сложно все время. Изнуряющим жаром добела накаляется мое ядро, когда я думаю о том, что буду видеть его все эти дни.
Я годами ждала, чтобы ощутить его прикосновение к своей коже таким образом.
Его рука, обвивающаяся вокруг моего горла, пальцы, касающиеся пульса, он полностью контролировал мое тело при помощи всего лишь своей хватки. Ощущение его скользкой крови, помечающей мою кожу. Я хотела, чтобы он покрыл меня ею. Вытереть ее было актом упрямства, а не потому, что я хотела этого.
У меня мало опыта в сфере секса, и я понимаю это. Но каким-то образом мое тело знает, чего оно хочет от Тэтча. Знает, что то, что оно жаждет, может дать только он.
Помеченная. В ссадинах. Промокшая. Взятая.
– Я что-то не припомню, чтобы говорил тебе приходить пораньше или околачиваться в саду, – заявляет он, напоминая мне, что я здесь не для того, чтобы фантазировать о том, каким был бы секс с ним. – Когда я говорю тебе что-то сделать, питомец, я хочу, чтобы это было сделано идеально. Не опаздывай и не приходи раньше. Будь вовремя.
Пытаясь разрядить обстановку, смягчить напряжение, возникшее между нами, я выпрямляюсь, шутливо отдавая ему честь.
– Есть, капитан.
Небольшая улыбка тут же спадает, когда я вижу его реакцию. Он просто пристально смотрит на меня, неподвижно, прежде чем засунуть руки в карманы и отвернуться, оставляя меня стоять, как идиотку.
– Я уже сожалею об этом, – ворчит он, уходя от меня.
Опускаю руку, мои щеки горят от смущения. Я следую за ним, двигая своими короткими ногами в быстром темпе, чтобы не отставать от его широких шагов.
– Я думала, мы собираемся начать сегодня, – говорю я ему в спину, стараясь игнорировать то, как его плечи застывают при моем голосе, как они напрягаются и двигаются под пальто.
Хорошо, если он хочет быть придурком все это время, тогда так тому и быть.
Рим не за один день строился, и ледяные стены Тэтчера также не падут за один. Его отношение не повлияет на нашу сделку. Мудак он или нет, он все еще придерживается своей части сделки.
Я набираюсь мужества, подготавливаясь ко всему что угодно, что произойдет дальше. Нравится ему это или нет, я собираюсь проникнуть под его зимнюю кожу до того момента, пока я не прожгу его до мозга костей, и он не сможет дышать без меня.
Тэтчер обучит меня убивать, а я покажу ему, что он нуждается во мне так же сильно, как и я в нем.
– Мы собираемся, – его тон резкий, как будто он хочет, чтобы на этом разговор закончился.
Но если мы планируем работать вместе, он должен научиться разговаривать со мной чуть чаще. Даже если ему это не нравится.
– Тогда куда мы идем? – спрашиваю я.
Какое-то мгновение он ничего не говорит, просто продолжает идти.
– На кладбище, – это единственный ответ, который я получаю.
Только тогда, когда мы выходим из сада, направляясь к фасаду дома, я осознаю…
Я никогда не называла бабушке Тэтчера свою фамилию.
