Текст книги "Кровь, которую мы жаждем. Часть 1."
Автор книги: Джей Монти
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 22 страниц)
Я склоняюсь к Истону всем телом, мой рот выплевывает слюну ему на лицо, а нож прижимается к его горлу, как раз достаточно, чтобы порезать его.
– Тебе лучше помолиться тому богу, в которого ты веришь, червяк. Он спас тебя этой ночью.
Тем же движением, каким выбрасывают мусор, я швыряю Истона обратно на землю, оставляя его задыхаться и сворачиваться в клубок, когда встаю в полный рост.
Алистер показывает мне свой телефон, маленькая синяя точка сообщает мне, где находится Лайра. Я выпрямляюсь, поправляя лацканы пиджака, прежде чем направиться к своей машине.
– Ой, – воркует Рук, похлопывая Истона по груди. В необходимости оскорбить его еще больше. – Не хотел бы я быть на твоем месте прямо сейчас, парнишка.
Каждый из них забирается в мою машину.
– Каков план? – спрашивает Алистер с места рядом со мной. Рук придвигается ближе к середине, слушая. Мои руки сжимают руль, двигатель урчит, оживая, когда я поворачиваю ключ зажигания.
Да, это не извинения, которые мир хотел бы услышать от них, но это то, что необходимо мне. То, что говорит об их готовности последовать за мной в любые глубины, чтобы исправить то, что они считали хорошей идеей.
Я зол, что они не послушали. Что они подвергли Лайру риску.
Но как я могу винить их, если я даже сам себе не могу объяснить, что она значит для меня? Кем она является?
Так что прямо сейчас я не нуждаюсь в извинениях.
Я нуждаюсь в их бесконечной преданности. В их гневе. В той темной, извращенной сущности, которая живет в каждом из них, выходящая и играющая с моей собственной.
– Найти ее.
18. КОШМАРНЫЙ ЦИРК
Лайра
Цирковой манеж пуст.
Все кресла, окружающие периметр круглой сцены, пусты. Песок на арене мягкий под моими босыми ногами, трется о ступни.
Кровь из глубокой раны в центре рта собралась и запеклась на моей губе. Я чувствую засохшую жидкость, прилипшую к подбородку, которая перестала капать несколько минут назад.
Мои щеки пылают жаром, пот выступает на лбу, лишь усиливаясь от слепящего прожектора, направленного на мое лицо.
Я едва могу разглядеть первый ряд сидений сразу за возвышающимся барьером. Тот, за которым зрители аплодировали конферансье, идущему по канату, или изящно летящему в воздухе акробату.
Сегодня вечером, когда поблизости нет никого, кто мог бы аплодировать, – выступаю я. Приватный показ моих мучений. Подвергающаяся медленным пыткам, чтобы отправить послание.
Чувствуя жжение, я шиплю сквозь стиснутые зубы, когда отворачиваюсь от игрока номер один, как я его называю. Его мерзкие пальцы впиваются мне в ребра, предстоящий синяк пульсирует от боли. Я чувствую, как он зарывается в мою кожу, задевая кость и проталкиваясь дальше.
– Это всего лишь репетиция, девочка, – говорит он мне на ухо. – Если ты продолжишь копать, то окажешься в своей собственной могиле. Думаешь, они не вернутся за тобой? Чтобы закончить то, что мы начали?
Я впиваюсь зубами в язык, сдерживая крик агонии, когда прохладный кончик его ножа вонзается в меня, прорываясь сквозь плоть, образуя еще одну рану на моем теле.
Я ненавижу себя за всхлип, который вырывается из меня, доказательство того, что их пытка воздействуют на меня. Брайар не позволила бы им увидеть, как она проливает слезы, а Сэйдж скорее умерла бы, прежде чем проявила слабость.
– Плакать – это нормально. Продолжай, поплачь, – настаивает игрок номер два, тот, что в белой маске. Подходя ко мне, он кладет руку мне на макушку, нежно поглаживая по волосам.
– Я хочу, чтобы твои друзья увидели твои слезы. Окровавленную, покрытую синяками и едва живую. Может быть, тогда они научатся держаться подальше от дел, которые их не касаются.
Я борюсь с побуждением позволить слезам пролиться, отказываясь доставлять им удовольствие ломать меня. Хотя боль невыносимая, каждый вдох дается с трудом. Мое лицо чувствительно от предыдущих ударов, из нескольких небольших порезов на торсе идет кровь.
Этого недостаточно, чтобы убить меня. Как они и сказали, они не хотят убивать меня. Они хотят, чтобы я жила, так, чтобы они смогли доказать свою точку зрения. Хотят, чтобы я уползла обратно изувеченной, надеясь, что мои травмы запугают нас всех и заставят молчать.
Но они не знают парней. На что они способны, когда над ними насмехаются. На что способно их призрачное присутствие в минуты страданий.
– Они убьют вас, – шепчу я, втягивая воздух. – Когда они найдут вас, то выпотрошат, как рыбу. У вас нет ни единого гребаного шанса.
Резкий звук отчетливого шлепка эхом разносится по цирковому шатру. Моя голова кружится от силы удара по левой щеке. В голове крутится причудливая музыка, доносящаяся из динамиков.
Я провожу языком по щеке, сглатывая жжение. Проверяю, все ли мои зубы еще на месте.
Его пальцы хватают меня за подбородок, рывком разворачивая меня к себе лицом. Веревки, обмотанные вокруг верхней части моего тела, натягиваются, когда я пытаюсь бороться. Я чувствую такую беспомощность, и единственное, кого я могу винить, – это саму себя.
Если бы я просто следовала правилам. Осталась в цирке, вместо того чтобы следовать за Истоном до его дома. Я должна была просто сделать то, о чем просили ребята, но я не смогла.
Я не смогла бы встретиться с ними и вынести тяжесть их взглядов, когда сказала бы им, что не узнала ничего важного, пока таскалась за Истоном Синклером. Ни про его отца, ни про «Ореол», ни даже про гребаный штраф за превышение скорости.
Я подвела их. Их разочарование было бы гораздо больнее, чем любое избиение, которое могут нанести эти двое.
– Вы связались не с теми людьми. Это было слишком могущественно для тех богатеньких сопляков, которых ты называешь друзьями. Им следовало позволить смерти той девушки кануть в лету. Теперь ты та, кто расплачивается за их ошибки, и все из-за их уязвленной гордости.
Игрок номер один лениво проводит ножом по моему телу в дразнящей манере. Хищник играет со своей пищей, растягивая удовольствие. Когда он достигает стыка между моим плечом и шеей, он разрезает мой свитер, обнажая кожу.
Я пытаюсь отгородиться от него. Блокировать боль и думать о чем-нибудь другом. Мое дыхание прерывистое, когда я пытаюсь вспомнить, как я оказалась здесь, отвлекая саму себя, насколько это возможно.
Детали размыты, потрепаны по краям моей памяти, но я помню, как последовала за Истоном из цирка, хотя и обещала этого не делать. Мне необходимо было что-то узнать о нем. Я не могла подвести всех, появившись с пустыми руками.
Мучительная боль пронзает плечо, кровь заливает кожу, но я удерживаю взгляд прямо перед собой и думаю о чем-то своем. Они не стоят моего страха или страданий. Им не победить.
Я следовала за Истоном весь путь до резиденции Синклеров. Проскользнула в его дом, когда увидела, что он оставил входную дверь незапертой. Я могу вспомнить каждый дюйм их дома. Что я нашла на письменном столе Стивена. Запертую на висячий замок дверь в его кабинете. И даже то, как долго мне пришлось прятаться в кладовке, пока Истон и его мать не закончили спорить за ужином.
Я могу вспомнить каждый шаг из его дома до своей машины. Помню, как заехала на парковку университета, планируя подождать там, пока не придет время встретиться с ребятами.
Последнее, что может вспомнить мой мозг, – как резко распахивается дверь моей машины, и агрессивная рука обвивается вокруг моего плеча. После этого все, пустота. В моей памяти закончилась пленка, и экран погас.
Пальцы пробегают вдоль свежей раны на моем плече, и я оглядываюсь, видя, как игрок номер один скользит пальцами в свой рот. Слизывает мою кровь со своей кожи.
– Ты такая сладкая на вкус, слишком сладкая, чтобы растрачивать тебя впустую.
Желчь подкатывает к горлу, когда я наблюдаю, как он всасывает два пальца, покрытых моей кровью.
– Пошел, – я сплевываю на черную ткань, скрывающую его лицо, – в пизду.
Слюна и кровь брызгают на маску, вызывая мерзкое рычание с его губ, когда он прижимает свое закрытое лицо к моему. Его ногти впиваются в кожу моей головы, вырывая волосы. Вонь от разложения в его горячем дыхании, заставляет мой желудок восстать.
– Это можно устроить, малышка.
Если они хоть на секунду подумали, что я легко сдамся, то они ошиблись. Возможно, я и привязана к этому стулу, избита и истекаю кровью, но я отказываюсь смиренно сдаваться. Когда они оставят мое тело на пир жукам, на их коже останется моя метка.
Они запомнят меня, то, как я сражалась, и я не умру забытой.
Собрав все силы, которые остались в моем связанном теле, я запрокидываю голову назад и запускаю ее вперед, обрушивая свой лоб в то, что я надеюсь, является его носом. Мой череп пульсирует в знак протеста против этого столкновения, но стона дискомфорта этого ублюдка достаточно, чтобы оправдать это.
– Ты, пизда! – вопит он, срывая маску, чтобы зажать разбитый нос. Его лицо мне незнакомо, но я пытаюсь запомнить каждую деталь.
То, как его сальные светлые волосы падают на его крысиные глаза. Родинку на его щеке, и шрам, огибающий верхнюю губу. Я отмечаю каждую характерную черту в своем разуме, запоминая на тот случай, если выберусь отсюда.
– Мы не должны снимать маски, – призывает игрок номер два, смотря вниз на меня. – Мы не...
– Это не имеет значения, – его напарник полностью снимает маску с лица, бросая ее на пол. – Не имеет значения, увидит ли она нас сейчас. Она не выживет, чтобы рассказать о том, как мы выглядим.
Мои внутренности сводит. Ужас нарастает в моей груди, как волна, обрушиваясь на все мое тело. Их большие руки хватают меня с обеих сторон, с легкостью срывая со стула.
Я брыкаюсь ногами по песку, подбрасывая зернистые песчинки. Из моих легких вырывается крик за криком, когда они тащат меня назад. Слезы несутся вниз по моему лицу, когда я чувствую металл, царапающий мою спину.
Я поворачиваю голову в поисках чего-нибудь, что подскажет мне, куда меня тащат. Я мельком замечаю нечто похожее на лестницу. Черные решетчатые ступени ведут на небольшую платформу. Мое тело сталкивается с каждой ступенью, пульсируя от боли при каждом толчке.
Когда они достигают вершины, меня швыряют на платформу. Мне не требуется много времени, чтобы понять, в чем заключается их план. Я вспоминаю, как впервые очнулась тут и увидела, что осталось от сегодняшнего представления.
Подсказка, все еще находящаяся на арене, изменена для создания идеального орудия пыток. Цилиндрический резервуар, который ранее использовался для магического действа. Побег от неизбежного. Резервуар до краев наполняется водой, пока исполнителя приковывают цепями ко дну. Сбежал – и ты современный Гудини50. Не сделал это – ты утонул.
Но внутри не вода. Ну, не только вода. Жидкость более густая и алая. Она расплескивается вокруг резервуара глубиной, по меньшей мере, двенадцать футов51, колеблясь от моих тревожных движений на платформе.
– Свиная кровь, смешанная с водой, – ехидно говорит игрок номер один. – Мы собирались подарить тебе твой собственный незабываемый момент Кэрри52. Окунуть тебя головой несколько раз, чтобы ты получила заряд адреналина. Но с тобой было трудно, малышка.
Мое сердце стучит в ушах. Когда они сбросят меня в него, у меня не будет никакой надежды. Я погружусь на дно и никогда не вынырну.
Вот и все.
– Если вы убьете меня, это не остановит их, – я надавливаю руками на веревки, пытаясь найти слабое место в узлах, но мне не везет. – Это сделает только хуже. Ваш босс понимает, что организация сделала с Розмари Донахью. Они не остановятся.
– Моему боссу… – хвастается он, – все равно. Не думаю, что есть что-то, чего он хотел бы больше, чем убить по одному сыну из каждой семьи основателей. Заставить этот город пожинать то, что он посеял. Ты просто предупреждение о том, что грядет, Лайра.
– Ты не выберешься отсюда живым, – задыхаюсь я.
– Расплата близка, малышка. Для тебя сейчас, а для всех твоих маленьких друзей позже. Просто надеюсь, что я буду тем, кто разорвет Пирсона на части.
С того момента, как они похитили меня, я решила, что эти чуваки наняты теми, кто отвечает за «Ореол». Наше время истекает, и они пришли за нашим молчанием. Даже если им придется убить нас, чтобы заполучить его.
Мы зашли слишком далеко, слишком много выяснили. Убили преподавателя и ассистента преподавателя, чтобы обнаружить наркотики, которые они используют для усыпления похищаемых ими девушек. Сожгли мэра заживо за продажу Розмари, разделались с двумя коррумпированными детективами, вовлеченными в группировку.
Мы зашли слишком далеко.
При звуке имени Тэтчера мое сердце учащенно бьется. Рыдания душат меня, хочется умолять. Молить о пощаде и просить, чтобы они держались подальше. Но не от меня.
Конечно не от меня.
От него.
– Давай, умоляй меня, – посмеивается игрок номер два. – Умоляй меня сохранить тебе жизнь, и я, может быть, сохраню твою жизнь подольше, чтобы посмотреть, как хорошо ты принимаешь мой член.
Мое тело вздрагивает от его грубых слов. Одна-единственная слеза падает из моих глаз из-за выбора, который у меня остался. Вести себя прилично, умолять, прогнуться под этот омерзительный предлог, чтобы мужик мог наложить свои мерзкие лапы на мое тело, или остаться там, где я есть, позволяя им столкнуть меня в чан с кровью животного, где я буду тонуть и захлебнусь.
Два варианта, вот к чему свелась моя жизнь.
Два дерьмовых, блядь, варианта.
Моя жизнь скатилась до всего этого. Все, что я когда-либо делала, останется незамеченным, и я стану кровавым заголовком о девушке, которая была убита в «Цирке Кошмаров».
Еще одна история о призраке, преследующим улицы Пондероза Спрингс.
С последней каплей моей угасающей надежды я погружаюсь в себя. Желая, чтобы мой голос рикошетил от ткани этого шатра, желая, чтобы мое тело позвало на помощи.
Кричало единственное имя, существующее в моем разуме прямо сейчас. То, которое, я чувствую, могло бы спасти меня от этого проклятого финала. Мой последний шанс, мальчик, который заморозил ужас своими зимними шагами, когда смерть в последний раз витала надо мной.
Мой Ангел.
– Тэтчер!
Это вопль банши в пустоту. Мольба, чтобы по воле божественной судьбы он оказался поблизости. Чтобы он пришел искать меня, заметил, что я пропала. Чтобы каким-то образом он услышал мой голос сквозь водоворот цирковой музыки, сквозь завывание ветра.
Мне просто необходимо, чтобы он пришел за мной. Для спасения меня в последний раз, потому что я не готова умирать. Не так, как сейчас – не раньше, чем я окончу университет или увижу, как мои друзья идут к алтарю. Я хочу построить карьеру, повзрослеть, я хочу жить.
Я не хочу умирать до того, как я...
– Тэтчер, пожалуйста, – кричу я, кровь течет из моего рта. – Тэтчер!
– Каким красивым трупом ты будешь, – бормочет один из них, прежде чем чей-то ботинок с силой пинает меня в бок.
Удар отправляет меня в резервуар; кровавая смесь встречает меня своими липкими объятиями и металлическим запахом. Затягивая меня на дно, навстречу смерти от утопления.
Мир приобретает великолепный оттенок красного, когда я погружаюсь на дно резервуара. Сквозь мои закрытые глаза просачивается кровь, как раздавленные розы, и во рту появляется сладкий привкус пенни. Мои чувства кружатся в ярких оттенках знакомого цвета. Вишневый, гранатовый, алый и рубиновый.
Он повсюду. Пропитывает мои волосы, наполняет мои борющиеся легкие и вклинивается в стенки моего горла. Он поглощает меня, сжирает заживо, проглатывает меня, нахрен, целиком.
Моя грудь горит, отчаянно нуждаясь в воздухе. Безнадежно пытаясь прорваться сквозь грубые веревки, связывающие меня, но без кислорода в легких мои конечности слабы. Резервуар глубокий, слишком глубокий, и у меня недостаточно энергии, чтобы удержать саму себя на плаву без ног. Моя голова кружится, жжение в легких сменяется ощущением комфорта. Как будто мое тело знает, что произойдет через несколько коротких мгновений.
Я чувствую, как чьи-то руки обвиваются вокруг моей талии, напоминая мне о том вечере, когда я танцевала с Тэтчером год назад на балу в канун Дня Всех Святых. То, что он сделал, как отвлечение ради наших друзей, было воспоминанием, выгравированным глубоко в моем разуме.
Первая встреча с Брайар. Какими невинными были ее глаза. Поджог дерева с Руком и то, как я застала Алистера в душе, после того как он остался в нашей комнате в общежитии. Сэйдж, сидящая в столовой после своего возвращения.
Воспоминания, которые я бережно хранила спрятанными внутри, прокручиваются на пленке. Вспышка за вспышкой. Воспроизведение лучших моментов моей жизни, финальный утешительный фильм перед тем, как меня поприветствуют в загробном мире.
Мое подсознание, кажется, устремляется к свету, яркому, резкому свету и вкусу воздуха, заставляющему меня кашлять. Вся разбавленная кровь, просочившаяся в мой рот, выплескивается, когда я ловлю воздух.
– Хватай ее.
Руки касаются меня, разматывая веревку, все еще обмотанную вокруг моего тела. Мой мозг пытается решить, обрела ли я бессмертие или на мой зов ответили, и я все еще жива.
Я пытаюсь сморгнуть красные полосы, цепляясь за свои чувства, пытаясь рассеять багровый туман, который слепит меня.
– Что, блядь, по-твоему, я делаю? Играю в шашки?
– Ты бесполезен.
– Если ты не заткнешься, я брошу ее, и вы оба можете утонуть, болван.
– Просто... – пауза, – просто помоги ей.
Я чувствую, как моя грудная клетка вздымается и опускается, поглощая кислород так быстро, как это возможно. Боль сохранятся, и это говорит мне о том, что я все еще жива. Что я как-то выбралась из этой жидкой могилы.
Вокруг меня гудят голоса, я ощущаю прикосновение холодного металла к спине. Веревки ослабли, мои руки способны свободно двигаться.
– Лайра, Лайра, Лайра...
Прикосновение знакомого человека, который склоняется над моим лежащим ничком телом и убирает мои мокрые волосы с лица, вытирая как можно больше жидкости с моих глаз, щек, рта, пока вторит мое имя. Когда мой мозг получает воздух, которым пренебрегал, остальные чувства просачиваются обратно.
Я улавливаю запах чего-то свежего. Моя кожа ощущает его холодные руки, а глаза различают черты его лица. Его серебристые волосы испачканы красным, с них капает темно-бордовый. Голубые глаза настолько отчетливо ясные, что я почти вижу в них свое отражение.
– Тэтчер, – выдыхаю я молитвой на губах. – Тэтчер.
Я поднимаю дрожащую руку, прослеживая пальцами линию между его бровей, глубокую морщинку на его лбу. Я чувствую его. Он реален. Я не уверена, действительно ли я в сознании или, может быть, это все еще сновидение.
Я запускаю пальцы во влажные пряди его волос, притягивая его голову к себе.
Сновидение, в котором он пришел за мной. Услышал мой призыв и пришел за мной. Злодей, который отказался от своего плана мести, чтобы спасти девушку.
– Лайра.
Мои губы сталкиваются с его губами в тихом соприкосновении. Самая первая снежинка зимы касается моих губ. Падающая звезда скользит по небу в тайном изумлении. Шепот его последнего вздоха грохочет между моих зубов, наполняя мои пустые легкие. Дыхание жизни от Ангела Смерти. Его губы решительны против моих собственных, дар богов.
Нет фейерверков. Это не поцелуй, охваченный жаждой или омытый страстью. Просто наши губы, прижимающиеся друг к другу, краткое успокоение в момент хаоса. Наши рты, говорящие без слов:
– Привет, здесь ты в безопасности. Со мной ты в безопасности.
Он отстраняется первым, ровно настолько, чтобы создать тонкую завесу между нашими губами. Я несколько раз моргаю, наблюдая за его бесстрастным лицом, смотрящим вниз на меня.
– Я не хотела, – мой голос хриплый. – Я не хотела умирать, не поцеловав тебя. Умирать казалось слишком жестоким, не узнав, каково это.
Тэтчер проводит большим пальцем по моему опухшему рту, нежно втирая в мою кожу ощущение от его поцелуя. Втирая свой вкус в меня. Уголки его рта подергиваются.
– Мой Милый Фантом, – шепчет он. – Ты не умрешь, не раньше, чем я закончу с тобой.
19. КРОВАВАЯ БАНЯ
Тэтчер
Это не моя стандартная рутина.
Я не потратил месяцы на выслеживание, охоту и сбор информации об этой жертве. Не в состоянии уделить время на создание вступления и середины его концерта. Я не писал ноты, не стирал и не сочинял ужасающий сет мелодии моего этапа. Просто перепрыгнул в конец, не думая о том, как будет звучать его смерть в паре с моим пианино.
Обычно нахождение вне шаблона выбивает меня из колеи. Не будучи в своем пространстве, со всем своим оружием и ликвидационным снаряжением. Без классической музыки, играющей на фоне.
Это момент совсем не похож на то, как я убиваю людей. Уничтожение человеческого тела является для меня неким искусством. Тем, которое часто занимает у меня много времени, на планирование которого я трачу месяцы, при этом создавая идеальные фрагменты мелодии для каждого этапа убийства.
Этот момент – это то, как я заставляю мужчину платить за то, что он прикоснулся к тому, что принадлежит мне.
Я смотрю вперед, видя мужчину, привязанного к круглой доске. Толстый черный ремень натянут на его талию, обе руки сцеплены над головой, а ноги пристегнуты манжетами. Фрагменты красных звезд, нарисованных на доске, то появляются, то скрываются позади его конечностей.
Я уверен, что они использовали этот реквизит, как часть номера по метанию ножей. Где уверенный мужчина стоит перед толпой и вслепую метает их в полуобнаженную женщину. И они вонзаются в нескольких дюймах от ее кожи, вызывая восторг толпы.
Если не считать того, что сейчас шоу руковожу я. Цирковой круг – моя арена смерти, и я не планирую промахиваться.
– Что ты собираешься делать? – спрашивает моя цель. – Мужик, пожалуйста, что он собирается делать? Он собирается, блядь, убить меня?
Алистер остается безмолвным, только смотрит на него со своего кресла, которое он притянул из зала. Сигарета горит между его губ, дымка тумана парит перед его бесстрастным лицом.
Именно он поймал одного виновника, прежде чем тот успел удрать. Притащил его на арену, ожидая моих указаний. Он знает, что к моей жертве лучше не прикасаться. Он знает, что это убийство мое и только мое.
Я хочу каждую каплю его боли, его страха, его жизни. Мой желудок урчит, жаждущий власти, которая придет от финального удара чьего-то сердца.
Мое тело движется, пока я смотрю на раскрытый рулон ножей, разложенный на стуле, все ножи аккуратно разложены по отдельным карманам. Мои пальцы слегка касаются острых кончиков, жажда мести делает меня голодным и диким.
Я скрупулезно закатываю каждый рукав своей промокшей рубашки, обнажая бледные, жилистые предплечья. И из-под закатанных рукавов струйками стекает кровавая смесь. Прохладный воздух касается моей шеи, от предвкушения у меня поднимается температура.
Звук открывающегося шатра привлекает мое внимание. Лайра врывается внутрь, свет прожектора ловит ее разбитую губу. Губы, которые я ощущал на своих несколько мгновений назад. Во рту у нее был привкус зверства и страха. Полностью противоположный вишневому привкусу, который я ожидал почувствовать.
После того, как я вытащил ее из резервуара с кровью, то ощутил подлинный вкус гнева. Я видел его у других, был свидетелем того, что он способен творить, но никогда не испытывал его на себе. Не так, как сейчас.
Моя ярость – тихий, кипящий хищник. Я словно чувствую, как эмоции пробегают по моим венам, словно наждачная бумага. Такие грубые на моей коже и обвивающие позвоночник.
Это мое первое убийство, уходящее корнями в эмоцию. Я ведом ею.
Лайра – мой маяк эмоций. Все эти чувства, которые я ни разу не испытывал, случились со мной из-за нее.
Близость к ней делает меня все более и более человечным.
Мои пальцы сжимаются, когда Рук заходит следом за ней, его рука обхватывает руку Лайры, дергая назад, его голос звучит достаточно громко, чтобы я слышал.
– Лайра, нам необходимо отвезти тебя в больницу. Ты не хочешь этого видеть. Ты не хочешь видеть его таким.
– Я не уйду, – она спорит, вырываясь из его хватки, полная решимости продвинуться внутрь шатра, ближе ко мне.
– Пожалуйста…
– Лайра, – я зову ее по имени, прерывая своего друга. Ее нежный взгляд обращается ко мне, как будто мой голос является единственным звуком, который она слышит. Я сгибаю палец в дразнящем движении «подойди-ка сюда». – Подойди.
Рук убирает руку, раздраженно качая головой, когда она направляется в мою сторону. Я не упускаю из виду, что она немного прихрамывает, по-прежнему высоко держа голову, отказываясь показывать свою боль.
Она хочет доказать, что они не сломили ее. Что они никогда не смогут сломить ее. Что-то растет во мне, и я думаю, что это может быть гордость. Преданность не только мне, но и самой себе.
Когда она оказывается достаточно близко, я тянусь вперед, захватывая ее подбородок пальцами. Поворачивая ее голову из стороны в сторону, отмечая каждую царапину, каждое незначительное несоответствие, каждый синяк.
Ей следует уйти, пройти обследование не только физическое, но и психологическое. То, что она испытала, сильно ударит по ней, как только адреналин утихнет. Реакция на травму – свернуться калачиком внутри себя – вернется с удвоенной силой, а человек может выдержать многое, прежде чем исчезнет и никогда не вернется.
– Ты в порядке?
– Да, – кивает она. – И я хочу посмотреть. Я знаю, ты сказал, что мы закончили, но мне нужно посмотреть. Мне необходимо научиться, Тэтчер, прежде чем эта штука съест меня заживо.
– Ты не позволила им увидеть, как ты сломалась, – бормочу я, потирая большим пальцем ее кожу.
Я чувствую, как ее тело расслабляется от моего прикосновения, тает в моей руке.
– Ты говорил мне не делать этого.
– Ты очень хорошо справилась, Милый Фантом, – шепчу я, приподнимая ее голову, чтобы она посмотрела на меня. – Ты хочешь свое вознаграждение? Ты бы хотела, чтобы я был твоим учителем сегодня вечером?
Ее нефритовые глаза расширяются, интерес достигает своего пика и, возможно, она шокирована тем, что я так легко соглашаюсь.
– Больше никаких учебников?
Ухмылка растягивает мой рот, когда я качаю головой.
– Никаких учебников. Просто ты преданная маленькая ученица. Я бы на твоем месте сделал несколько записей, возможно, будет тест.
Эта тайная договоренность между нами двумя – мое величайшее сражение, и сложнее всего признаться в этом. Трудно признаться в этом вслух, но я наслаждаюсь тем, что Лайра наблюдает за мной. Крадется сквозь тени с сосредоточенным взглядом исключительно на мне. Я – центр ее мира, а она – мой маленький наблюдатель.
Ее плечи расслабляются.
– Спасибо, – бормочет она, прежде чем повернуться и направиться к креслу в первом ряду. Я оглядываюсь на Рука, вскидывая свою голову в ее сторону, желая, чтобы он оставался рядом на случай, если что-нибудь случится.
Я позволяю своим мыслям задержаться на ней. На образе ее фарфорового, безупречного лица, покрытого кровью и синяками, запятнанного так, как этого никогда не должно было быть. Мой гнев исключительный. Он направлен на одного человека и только на него.
– Когда я был ребенком, мой отец подарил мне набор метательных ножей, – говорю я, поднимая лезвие из нержавеющей стали с наконечником копья. – Это метод эффективной практики владения клинком. Предполагаю, это стало моим хобби, тем, в котором теперь я довольно хорош.
Мои длинные, осторожные пальцы вытаскивают кинжал из кармана скрутки, вращая его в руке. Матово-черное покрытие выковано из ночи. Оно предназначено для скрытности и создано для быстрой бесшумной смерти. Его темный цвет идентичен моим кожаным перчаткам, моя ладонь сжимает кинжал с молчаливым спокойствием, и в воздухе витает зловещая энергия.
Я знал, что собираюсь сделать сегодня вечером, спланировал каждую секунду пытки в тот момент, когда ступил внутрь этого шатра. И все же у меня такое чувство, как будто я прогуливаюсь по окрестностям.
Ни гула эмоций, ни паники.
Просто смерть.
– Какого хрена, чувак, – бормочет мужчина, привязанный к деревянной доске. – Я просто выполнял свою работу. На самом деле мы не собирались ее убивать. Просто немного припугнуть ее, понимаешь? Вот что это было, я клянусь!
– Твое имя? – резко спрашиваю я, игнорируя его слова. Я не заинтересован в том, что он говорит.
Он стонет, скрипя зубами, когда слезы текут из его глаз. Охваченный таким сильным страхом, что, я уверен, он едва может дышать. Он душит его, давит на легкие, как валун. Я задаюсь вопросом, думает ли он о своих последних мгновениях так же, как я. Готов ли он встретиться со своим создателем.
– Блядь, блядь, блядь! Это такой пиздец. Не предполагалось, что все закончится вот так!
Обычно я играл бы немного дольше, медлил бы с первым порезом. Наслаждался бы приливом энергии, который охватывает меня, когда я разрезаю чью-то кожу.
Но я не в настроении забавляться со своей едой сегодня.
Черный кинжал, словно молния, рассекает воздух, вращаясь, как стрела. Поражая цель с оглушительно глухим ударом, сопровождаемым лишь визгом из глубин нутра этого мужчины.
Этот звук щекочет мой слух. Согревает что-то внутри меня, так же как игра вариаций Горовица53.
Кровь сочится из середины его ладони. Острие проткнуло его выставленную руку, эффективно пригвоздив ее к доске под ней. Первый удар в мою человеческую доску для булавок.
– Майкл! Майкл! – кричит он, кожа бледнеет, когда он оглядывается на свою проткнутую руку. – Меня зовут Майкл!
Когда я хватаю еще один нож своими пальцами, я киваю. Поворачивая металл, вращаю им между костяшками. Предположительно, все это для Лайры. Причина убийства этого мужчины находится здесь.
И все же я не могу не испытывать ликования при виде того, как он корчится от боли. Извивается в своих оковах, отчаянно моля меня о пощаде. Действительно ли это делает меня морально-серым героем, которым каждый восторгается? Исправлять ошибки, которые общество никогда бы не смогло исправить? Или это просто некий предлог, чтобы прикоснуться к той части меня, которая жаждет убийства?
Мои глаза устремляются в сторону зрительного зала, сканируя пустые кресла, пока мой пристальный взгляд не встречается с ее. Она – кошмарная версия самой себя. Вся в порезах, синяках и не в своей собственной крови. Дикие кудри взъерошены, а одежда промокла насквозь.
Но я не вижу ничего из этого. Не совсем.
Я вижу просто ее.
Скарлетт.
Маленькую девочку, которая запустила в меня туфлей при нашей первой встрече. Та, что была такой напуганной, но в то же время такой храброй. Я не видел ничего подобного ей, какой она была той ночью.
Такая дерзкая и отважная. Вылетела из шкафа с вихрем чернильно-черных волос и глазами, полными решимости. Она так отличалась от моей стерильной жизни, такая хаотичная.
В той комнате, пропахшей смертью, она ощущалась как последнее живое существо. Это красивое, хаотичное создание, которое я не смог убить. И факт того, что этот отброс посчитал, что сможет это сделать, приводит меня в ярость.
