Текст книги "Кровь, которую мы жаждем. Часть 1."
Автор книги: Джей Монти
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 22 страниц)
Это выглядит ужасно. Я выгляжу ужасно. То, что они сделали со мной, было ужасно.
Слезы жгут глаза, заставляя отвести взгляд к стене, чтобы не стать свидетелем реакции Тэтчера. Последнее, что мне нужно, – это чтобы он смотрел на меня с отвращением в глазах. Что я отталкивающее зрелище.
Я чувствую его пальцы на своей коже, холодные и заставляющие меня слегка подпрыгивать. Подушечка его указательного пальца скользит по моей тазовой кости, рисует линию вверх по ребрам и через живот. Просто нежные прикосновения.
Изначально мне кажется, что это может быть лекарство или он обрабатывает раны, но когда рискую посмотреть вниз, это просто его рука. И он смотрит на меня с легкостью в глазах. С выражением лица, наполненного светом.
Самым добрым из всех, которые я когда-либо видела у него. Мягким, а в глазах плещется что-то… что-то такое… Он выглядит, как ребенок, который только что раскрыл тайны вселенной.
– У тебя здесь веснушки.
У меня перехватывает дыхание, не уверена, как реагировать или даже как управлять своими легкими. Его пальцы лишь продолжают прослеживать светло-коричневые крапинки, разбросанным по моей коже. Одержимо, словно он ничего не может с собой поделать.
Один из глубоких порезов свободно сочится кровью, она стекает вниз к центру живота. Когда руки Тэтчера движутся, кровь попадает на них, но это его не останавливает.
Нет, он смазывает красной жидкостью палец, словно кисть, а мое тело – холст. Я не могу поверить своим глазам, смотря на него вот так, когда он на коленях. Высеченный, детализированный и изваянный из камня бог среди смертных.
Боль утихает, утекая из моего сознания, когда вожделение закипает в животе. Температура моего тела поднимается, вынуждая бедра сжиматься, а ядро ныть.
Прикосновение Тэтчера – это не то же самое, что прикосновение кого-то еще. Это ощущается иначе. Это нечто большее, чем просто поверхностное прикосновение, я чувствую его костями. Глубины моей души мурлычут от ощущения его кожи на моей, заманивая меня в состояние блаженства.
Ничего из того, о чем грезило мое воображение, не могло передать это должным образом.
Время, кажется, останавливается, когда он наклоняется ближе к моему торсу, принуждая ноги раздвинуться, чтобы освободить место для своих широких плеч. Острый холод кожи, касающейся такой интимной части, вынуждает меня дрожать. Это остужает жар, заставляя чувствовать все это более реальным.
– Ты такой холодный, – задыхаюсь я, полотенце, зажатое между бедрами, скрывает мой чувствительный центр от его взгляда.
– Некоторые могут возразить, что ты слишком теплая, – шепчет он. Его рот парит прямо над серединой моего живота, меньше чем в дюйме от красных потеков, окрашивающих мою кожу. – Но в этом и суть. Ты слишком теплая, а я слишком холодный.
Мы – свет и тьма, создающие серую материю, повисшую в балансе. Мы – добро и зло, доказательство того, что все это живет в наших душах, независимо от вмешательств жизни.
Я всегда знала, кто я для Тэтчера, кто он для меня. Этот момент заставляет меня почувствовать, будто он стал немного ближе к тому, чтобы тоже это увидеть.
– Я твоя роза, – бормочу я, резко втягивая воздух, когда его холодные губы касаются меня. Влажное ощущение от его языка, кружащегося на мне, слизывающего кровь, которой он размазал. – А ты мои шипы.
Я смотрю вниз на его светлые волосы, наблюдая, как он качает головой.
– Нет, – бормочет он, каждое движение его губ я чувствую глубоко в своем центре. – Ты – мой Фантом, Лайра Эбботт. Мой и только мой. Ты наблюдаешь за мной, ты существуешь ради меня.
Блаженная агония разливается по всему телу, настолько ошеломляющая, что я даже не замечаю, как его коварные пальцы стягивают полотенце. Только когда прохладный воздух его комнаты касается моих влажных складок, я осознаю, что совершенно обнажена перед ним.
Полностью открыта. Уязвима. Это момент моей слабости, и он прямо здесь, чтобы увидеть его. Все мои острые углы исчезли в тот момент, когда те ножи погрузились в мозг Майкла. Перед Тэтчером я ничто, лишь опустошенная, сломленная девушка, отчаянно желающая почувствовать любовь. Жаждущая быть желанной.
– Кем это делает тебя? – спрашиваю я, вздыхая с трудом, смотря вниз, как раз вовремя, чтобы увидеть, как его голова движется все ниже, его губы запятнаны красным. Меня пробирает дрожь дежавю, вспоминания, что несколько месяцев назад я испытывала точно такую же фантазию.
– Я парень, которого ты преследуешь, – его нижняя губа скользит мимо моего пупка, заставляя мой живот трепетать. – Твой запах, твоя улыбка, твои прикосновения. Ты преследуешь меня каждый день с того момента, как я взглянул на тебя.
Он склоняет голову, оставляя нежный поцелуй на моем внутреннем бедре, его руки сжимают заднюю поверхность моих ног, поглаживая их легкими движениями, словно боясь, что я рассыплюсь под его прикосновением.
Мое сердце парит вместе с телом. Каждая клеточка моего существа горит под его ледяными прикосновениями. Стеснение, охватившее мою грудь и ядро, почти невыносимо. Я чувствую, будто могу взорваться, а он едва что-либо сделал.
Садистские руки убийцы ложатся на мои колени, требуя вторжения. Руки, которые мучили без пощады и даровали смерть без сострадания. Мои бедра раздвигаются шире.
Предоставляя ему беспрепятственный доступ.
Запятнанные кровью и порочные. Только эти руки я жажду.
– Сладкая, такая сладкая для меня, питомец, – мурлычет он.
Мое прерывистое дыхание заставляет грудь быстро подниматься и опускаться. Я отчаянно хочу его рот на своей киске. Изнываю по нему так, что это можно описать только как лихорадка.
– Тэтчер, – хнычу я. – Пожалуйста, мне нужно…
Блядь, что мне нужно?
– Тебе нужно?
Мои глаза встречаются с его пронзительным, пристальным взглядом, которым он меня одаривает.
– Все. Что угодно. Просто, пожалуйста.
Первое прикосновение его языка к моим складкам вырывает стон из глубины меня. Вспышки молнии пронзают нижнюю часть моего тела – ничто прежде не заставляло меня чувствовать себя одновременно столь живой и столь близкой к смерти. Он проводит языком вверх-вниз по моим складкам, вкушая меня с гортанным стоном, который вибрирует в моем ядре.
– Это я причина, по которой вкус твоей отчаянной киски настолько восхитителен? Она хочет быть сладкой для меня?
Мои глаза закатываются, когда я киваю, задница выгибается дугой над кроватью, преследуя скольжение его влажного рта. Когда его язык кружит вокруг моего клитора, втягивая чувствительный комок нервов в рот, я дергаюсь к нему.
Тело Тэтчера холодное, но его рот горячий. Изливает жидкий жар прямо в мою киску, наполняя внутренности огнем, подобного которому я никогда не испытывала.
Он не торопится, смакуя каждый дюйм, находя каждое место, которое делает меня слабой. Мои зубы впиваются в нижнюю губу, когда он начинает уделять особое внимание моему клитору.
Он описывает своим теплым языком круги, плотными, быстрыми движениями, которые скручивают спираль внутри меня все туже. Невероятно туго. Одной рукой скользит по моему животу, мой взгляд устремляется вниз, видя, как он покрывает два пальца кровью, стекающей из моих порезов, прежде чем они исчезают между моих бедер, под его ртом.
– О мой…. – я втягиваю дрожащий вдох, его палец прижимается к моему входу, дразня всего секунду, прежде чем погрузиться в мои тугие стенки.
Что-то внутри меня закручивается – эта идея того, что он берет то ужасающее, что сделали со мной, и использует это, чтобы заставить меня кончить. Переписывая то, что этот вечер значит для меня. Так что позже, когда я подумаю о том, что произошло сегодня, или посмотрю на шрам на животе, я не вспомню тех ужасных мужчин.
Я вспомню Тэтчера на коленях передо мной, его рот, пожирающий меня, и пальцы, исследующие мое тело.
Кровь – наша жизненная сила. Это цвет страсти, вожделения и наших сердец. Это то, что делает нас людьми, что скрепляет нас двоих всеми возможными способами, которыми ты можешь быть связан с другим человеком. Самая интимная форма связи – это разделить эту жидкость, которая обуславливает жизнь и смерть.
Вот что значит быть с ним – постоянно балансировать на грани жизни и смерти. Я хочу делать с ним и то, и другое, умирать и жить. Существовать и гнить. Все, что находится между.
Я опускаю взгляд, наблюдая, как он вводит в меня еще один палец, мое возбуждение смешивается с кровью на его руке. Эротическое, душераздирающее зрелище. Мои всхлипы срываются с губ без сдержанности, не заботясь о том, что я толкаюсь бедрами в его руку, ведь я настолько нуждаюсь в этом.
Я буду нуждающейся. Я буду отчаянной. Я буду всем этим и даже больше, чтобы обладать им.
Он ни на секунду не отрывает от меня глаз, даже когда мои руки вцепляются в одеяло, зарываясь в матрас, когда спираль внутри меня грозит разорваться.
– Мой бедный, маленький питомец, – мурлычет он. – Ты хочешь кончить? Хочешь излить все эти сладкие соки на мой язык, хм?
– Да, да, – всхлипываю я, его пальцы движутся внутри меня неторопливо, в устойчивом темпе, достаточно медленном, но этого хватает, чтобы удерживать меня на пороге эйфорического оргазма. Так много и так недостаточно. И он это знает.
– Давай, Милый Фантом, поработай немного усерднее для этого. Покажи мне, как сильно ты этого хочешь, заслужи это.
Еще один щелчок его языка по моему клитору с командой. Я скулю от разочарования, мои руки вдавливаются в кровать, приподнимая задницу для того, чтобы получить хоть какую-то опору, чтобы я могла раскачивать саму себя на его сильных пальцах. Толкаясь вперед, наблюдая, как они снова и снова исчезают внутри меня.
Зрачки Тэтчера расширяются, словно он знает грязные мысли, которые у меня на уме.
Я так близка, пот стекает вниз по спине, собирается капельками на груди, пока я трахаю его руку. Мои старания, кажется, вознаграждаются, потому что он прижимает язык к моему центру, настойчиво щелкая по клитору, давая именно то давление, которое нужно, чтобы я воспарила.
Жидкий экстаз разливается по моему телу, как водопад. Спираль глубоко в моем животе разрывается пополам, когда я падаю через край своего оргазма. Крик, вырывающийся из меня, избитый, искаженный. Спина выгибается, ноги дрожат, пока я кончаю на его руку.
– Вот так, – хвалит он, слизывая липкую жидкость между моих бедер. – Вот так, моя окровавленная девочка.
Каждый взмах его языка посылает электрический разряд через меня, все мои чувства обостряются, пока он вылизывает меня во время моего пика. Стон грохочет в его груди и не стихает, даже когда волны удовольствия угасают, превращая мою киску в дрожащий беспорядок.
Моя грудь неравномерно вздымается, пока я пытаюсь отдышаться, пытаюсь дать телу передышку, но я все еще дрожу, когда его рука отстраняется. Жар его рта покидает вершину моих бедер.
Когда я открываю глаза, трепеща от блаженства, то обнаруживаю, как он смотрит вниз, на свои колени. Хмуря брови в беспокойстве, я наклоняюсь вперед. Мои конечности ощущаются невероятно тяжелыми, истощение и боль возвращаются обратно ко мне с удвоенной силой.
– Тэтч, – шепчу я, опуская взгляд на его колени и обнаруживая темное пятно в центре его джинсов, моя челюсть отвисает. – Это... ты?
– Похоже, – говорит он, прочищая горло, но дымка вожделения все еще ощутима на его языке. – Моему члену также нравится твой вкус, питомец.
21. КРОВЬ В ВОДЕ
Тэтчер
– Наслаждайтесь.
Звук подноса, с грохотом опустившегося на стол передо мной, создает впечатление, что человек, оставивший его, предпочел бы, чтобы мы умерли, чем наслаждались. Я бросаю взгляд на официантку, которая уходит от нашего столика.
– Интересно, играют ли они в «камень, ножницы, бумага», чтобы решить, кто будет нас обслуживать?
Весь персонал и посетители закусочной «У Тилли» не пытаются скрывать своих пристальных взглядов и беспокойства по поводу нашего присутствия. Меня бы не шокировало, если бы я узнал, что повар подмешал крысиный яд в еду, заказанную моими друзьями.
Их очевидный страх и скрытная зависть больше не вызывают удивления. Когда я был младше, то задавался вопросом, почему все всегда пялились, почему они переходили на противоположную сторону улицы или перешептывались между собой.
Мне не потребовалось много времени, чтобы понять: я был одновременно всем, чем они хотели быть, и тем, что они стремились разрушить. Даже если бы репутация моего отца не распространилась бы на меня, словно чума, я все равно был бы всеобщей излюбленной темой.
Мы все были бы.
– Должно быть, настала ее очередь вытянуть короткую соломинку, – острит Брайар с другого конца кабинки, прижимаясь ближе к Алистеру, рука которого в защитном жесте перекинута через ее плечо.
– Стоит ли трахаться с самым отъявленным придурком Пондероза Спрингс за такое дерьмовое обслуживание? – бормочет Рук, потянувшись со своего места позади меня, чтобы схватить корзинку с картошкой.
Он сидит на спинке сидения, прижавшись к стене позади Сэйдж, которая закатывает глаза на его вульгарный вопрос, но ничего не предпринимает, чтобы поправить его.
Брайар не упускает ни секунды, лишь пожимает плечами и отвечает:
– Разве это не означает, что я трахалась бы с тобой?
Громкий кашель вырывается у Алистера, контраргумент его девушки душит его смесью шока и смеха. Ухмылка растягивает мои губы. Я могу не любить Брайар, но я наслаждаюсь всеми, кто взывает к Руку за его тупость.
Рук выпячивает нижнюю губу в притворном недовольстве, наклоняясь, чтобы зарыться головой в светло-клубничные локоны Сэйдж.
– Детка, ты просто собираешься позволить ей так со мной разговаривать?
– Ты сам напросился, – говорит она, улыбаясь, проводя рукой по его беспорядочным волосам.
Звенит колокольчик, дверь «У Тилли» открывается, раскачиваясь. Я перевожу свое внимание от этого фестиваля пар, на который обрек сам себя, чтобы увидеть пару грязных желтых резиновых сапожек.
Я слышу хлюпающие от воды шаги к нашему столу, лицо новой гостьи скрыто под капюшоном жалкого темно-зеленого пальто. Только кудри, выбивающиеся из-под него, выдают ее.
Лайра скользит по проходу, ее пальцы обхватывают ремешок сумки кросс-боди. Она ничего не говорит, не привлекает к себе никакого внимания, и посетители едва признают ее появление.
Они одаривают ее быстрым взглядом, прежде чем вернуться к своей несвежей еде и бессмысленным разговорам. Она не представляет для них никакого интереса.
Но для меня она – все, что я вижу. Все, чем я заинтригован в этой закусочной, освещенной неоновым светом.
Это разительно отличается от их реакции на меня. Они не останавливаются, чтобы глазеть и шептаться. Она запросто сливается с окружающей обстановкой без особых усилий и остается незамеченной.
Однако, когда несколько случайных людей замечают, что мой взгляд направлен не на мою ранее отвергнутую компанию, она заручается признанием. Им требуется мгновение, второй взгляд, третий, до тех пор, пока они не начинают пялиться откровенно на девушку, которая завладела моим вниманием.
Я вижу это по ее плечам, по тому, как они напрягаются. Она знает, что они наблюдают за ней сейчас. Чувство, к которому, я уверен, она не привыкла, и в котором не чувствует себя комфортно. Лайра вжимается в свой капюшон, отчаянно пытаясь снова исчезнуть в тени, но слишком поздно.
Каждый из них задается одним и тем же тщеславным вопросом.
Кто она?
Жестокая мысль проникает в мой мозг.
Возможно ли обойти каждый стол, выколоть глазные яблоки и скормить их стервятникам, при этом успеть скрыться от полиции?
Когда она подходит к столу, девушки приветствуют ее теплыми высказываниями. Она стягивает капюшон с головы, рассечение на губе все еще заметно, и уродливый синяк все еще украшает ее щеку. Его края пожелтели, но центр все еще остается фиолетовым.
– Привет, – выдыхает она, хватая спинку стула у пустого стола. – Извините, я была в библиотеке и потеряла счет времени. Я…
– Вы не можете пользоваться этим стулом.
В помещении воцаряется тишина, такая плотная, что ее можно разрезать. Я отрываю глаза от Лайры, бросая холодный взгляд на официанта, не на ту молодую особу, которая приносила нам еду, но так же излучающего неприязнь к нашему присутствию.
– О, извините. Я не знала, что он зарезервирован, – быстро произносит извинения Лайра, ее лицо краснеет от смущения, она явно сжимается перед мужчиной, одетым во что-то с масс-маркета.
Перед мужчиной, который явно уступает ей по положению, и все же она пресмыкается перед ним, как унылый, маленький кусочек ириски, и этот свежий привкус гнева быстро наполняет мое горло.
– Дело не в этом, дорогая, – насмехается он, – но это закусочная, и стул необходим платежеспособным клиентам, это понятно?
С застенчивостью и послушанием, излишне плавным, на мой взгляд, она подталкивает стул обратно на место. Но моя рука хватает его спинку, обхватывая прохладный металл и удерживая его.
Единственный человек, перед которым она должна когда-либо пресмыкаться – это я. Моему маленькому питомцу необходим урок осознания того, кем она является, и быстро, потому что я отказываюсь становиться свидетелем, как она пресмыкается перед любым мужчиной, кроме меня.
– Разве мы не платежеспособные клиенты? – говорю я твердо, мой тон устойчив, когда смотрю вверх на мужчину, щеголяющего бейджиком менеджера.
Его глаза слегка расширяются, он шокирован моим вмешательством. Я уверен, он ожидал иметь дело с взрывной личностью Рука или даже с суровым взглядом Алистера, с одним из моих товарищей, известных своими конфронтациями.
Но я вижу, что он не ожидал иметь дело со мной.
Мы все знаем, что дело не в рассадке. Это имеет отношение к тому, что ничтожные горожане пытаются противостоять большим плохим волкам, тем, которые рыщут вокруг, делая все, что им заблагорассудится.
– Конечно, – он прочищает горло. – Но в это время обычно много людей. Кому-то может понадобиться…
– Кому-то еще нужен этот стул? – спрашиваю я громко, мой голос отдается эхом в безмолвной закусочной. Никто не двигается, даже ни единого вздоха. Только устойчивое молчание.
Когда я снова смотрю на менеджера – Джоша, как гласит его бейджик – его лицо приобретает оттенок пожарного гидранта, кулаки сжимаются по бокам.
– Это политика компании, – настаивает он, оказывая гораздо большее сопротивление, чем я ожидал. – Она не может занять этот стул.
Я киваю, улыбка растягивает уголки моих губ. Отпуская стул, отталкиваюсь и встаю, прежде чем выйти из кабинки. Я не спешу, застегиваю пуговицы своего костюма, прежде чем вторгнуться в пространство Джоша.
Мое тело доминирует над его.
Не только в росте.
– Скажи мне «нет» снова, – подначиваю я его.
– Я… – он заикается, едва способный смотреть мне в глаза, судорожно осматриваясь вокруг себя, чтобы кто-нибудь помог ему, но не находит никого, готового встать у меня на пути.
– Если она хочет все стулья в этой забегаловке, она получит их, – говорю я. – Если я захочу купить каждый квадратный дюйм земли, на которой стоит эта свалка, я это сделаю. Просто чтобы позволить моему другу сжечь тебя заживо внутри нее.
Лицо Джоша становится болезненно-зеленого цвета, и если он хотя бы подумает проблеваться на меня, я вырву его позвоночник и использую как шарф.
Моя рука снова сжимает стул, разворачивая его так, чтобы он был развернут к Лайре, и она могла сесть. Металл царапает дешевый пол, пока я наклоняю свое лицо на дюйм ближе к мужчине, полностью завладевшему моим вниманием.
– Это понятно? – уточняю я.
Он сглатывает, тщательно обдумывая следующие слова, прежде чем сказать:
– Да, сэр. Прошу прощения за то, что побеспокоил вас.
Этого должно быть достаточно. Если бы я был кем-то другим, я бы позволил ему уйти с уязвленной гордостью и поджатым хвостом между его ног.
За исключением того, что я садист, и ломать мужчин, которые считают, что они владеют миром, – мое любимое времяпровождение. Я живу ради этого.
– Ты должен извиняться не передо мной, – поправляю я, смотря на Лайру, которая уставилась на меня с пустым выражением лица. Перевожу взгляд на стул, жестом предлагая ей принять его.
Она прикусывает внутреннюю сторону щеки, молча подчиняясь мне. Я обхожу ее и стул позади, придвигая его к столу, туда, куда она первоначально намеревалась его поставить.
– Прошу прощения, мэм, за эту неразбериху. Это была моя ошибка, – у него перехватывает дыхание. – Что-нибудь еще?
– Мы…
– Вишневую колу. Как думаешь, ты сможешь справиться с этим, не устраивая хаос? – перебиваю я Лайру в очередной раз, наблюдая, как Джош кивает и практически убегает в противоположном направлении от нашего стола.
– Это было необходимо? – шепчет Лайра, ее лицо все еще красное от смущения.
Я смотрю на нее:
– Перестань пресмыкаться перед людьми ниже тебя, и я перестану. Помни свое место, питомец.
Вопрос остается в ее глазах, но она сохраняет молчание, опускаясь на стул. Неловкое молчание повисает за столом, все слишком шокированы, чтобы заговорить, но я никогда не объяснял свои действия никому раньше и не начну сейчас.
Картошка фри летит по воздуху и ударяется о грудь Лайры:
– Кажется, королева жучков пробралась и в ледяное сердце Тэтчера.
Лайра осторожно улыбается, пока я показываю средний палец Руку. Ее колено задевает мое. Легкий румянец появляется на ее щеках – возможно, воспоминания о последнем разе, когда мы были вместе, воспроизводятся в ее сознании. Внезапно я голоден. Изголодался, и не до дрянной еды здесь, в «У Тилли».
Она прочищает горло, быстро оглядывая помещение, прежде чем заговорить:
– Есть какие-нибудь известия?
– Относительно чего именно? Мы по колено в дерьме, и с каждой секундой мы утопаем в нем глубже. Будь более конкретной, – напевает Рук.
Он не ошибается. Совершенно в точку в этот раз. Прямо сейчас мы в тупике, сидим как утки, ожидая, когда нагрянут неприятности, не имея возможности предотвратить их.
– Цирк. Полиция сделала заявление или задавала вопросы?
– Ни на что не натыкался на столе моего отца. Я заходил в участок вчера и не слышал, не видел, чтобы кто-то говорил о мужике, приколотом к доске.
Несмотря на непростые отношения Рука с отцом, Теодор Ван Дорен в идеальном положении, чтобы обеспечивать нас информацией относительно законного статуса всех криминальных деяний в Пондероза Спрингс.
То, что его отец окружной прокурор, не только дает Руку доступ (без его разрешения) к конфиденциальным файлам, но еще его офис находится прямо в центре полицейского участка.
Все, что необходимо, – один краткий визит, и мы можем выяснить практически все.
– Это волнует меня меньше всего, – вступает Алистер из-за угла. – Это было око за око. Стивен знает правила игры. Если кто-то придет за нами, он знает, что мы толкнем его под автобус. Он не стал бы рисковать.
Плечи Лайры немного расслабляются от заверения в том, что ее не бросят на заднее сиденье полицейской машины.
– Каждый день просыпаюсь с ощущением, что еще на один день ближе к тюрьме, – бормочет Брайар, проводя рукой по лицу с разочарованием. – Я до сих пор не понимаю, почему мы не можем пойти к кому-то за пределами пищевой цепочки Пондероза Спрингс и поделиться информацией, которой уже обладаем. Позволить профессионалам заниматься этим.
Рука Алистера сжимает ее плечо, словно молча давая ей понять, что он скорее умрет, чем допустит ее попадание в тюрьму. Это никогда не коснется ее или Сэйдж. Они не допустят этого, даже если им придется гнить остаток своих дней в тюрьме.
– Все наши доказательства связаны с чем-то, что может нас погубить, – неторопливо произносит Сэйдж. – У нас нет ничего твердого, на чем можно было бы стоять, не разоблачив себя, плюс я никому не доверяю. Даже федералам. Мы видели, что из этого вышло в прошлый раз.
– Тогда…
– Тогда что? – перебиваю я блондинку напротив меня. – Расскажем им, где те пропавшие федеральные агенты? Что причина, по которой мы знаем об этой секс-группировке, заключается в том, что мы пошли на кутеж преднамеренных убийств, чтобы узнать это? Таков твой грандиозный план?
Я наблюдаю, как она сжимает кулак, а губы вытягиваются в тонкую линию, и она сердито смотрит на меня.
– Ты реальный мудак, Пирсон. По крайней мере, я пытаюсь помочь. Должно быть, это очень весело заботиться только о себе.
– Именно, – бросаю я колкость, только еще больше выводя ее из себя.
Спорить с ее заявлением бессмысленно. Брайар не знает меня, но даже если бы знала, она бы не поняла меня. Мы – две противоположности с контрастными точками зрения на каждое событие.
Для нас двоих нет золотой середины. И никогда не будет.
Брайар открывает рот, чтобы сказать что-то, что, я уверен, наполнено ругательствами и отвращением к моим действиям, но Лайра стремительно перебивает ее.
– Стивен собирается баллотироваться в мэры, – выпаливает она, эффективно останавливая свою лучшую подругу от разговора.
– Что?
– Я видела информацию о кампании на его столе. Он планирует объявить об этом в скором времени, устроив что-то вроде вечеринки по этому поводу.
– Как ты попала в его кабинет? – спрашивает Сэйдж. – У Синклеров чертовски сумасшедшие протоколы безопасности.
Она пожимает плечами.
– Я потратила весь день, следя за Истоном. Весь день таскалась за ним, подслушивая бессмысленные гребаные разговоры. Я последовала за ним до его дома, и этот идиот не запер за собой дверь. Я увидела возможность и воспользовалась ею.
Пока она продолжает делиться подробностями своего момента Нэнси Дрю55, который чуть не стоил ей жизни, наша официантка ненадолго заглядывает в кабинку, чтобы поставить стакан с содовой на стол передо мной.
Машинально я разрываю упаковку соломинки, опуская ее в газированную жидкость, прежде чем молча пододвинуть напиток к Лайре.
– Это все, что ты нашла? – спрашивает Алистер.
Ради ее же блага надеюсь, что она нашла нечто большее. Если она возложила саму себя на смертельный порог, чтобы узнать только о том, что Стивен баллотируется в мэры, я заставлю ее пожалеть, что она вообще родилась.
– Годфри получает от него деньги – я видела некоторые счета-фактуры, они были открыты на его компьютере, в них не было описания работ, которые он выполняет, но это… – она делает глоток, – чертовски большие деньги.
– Вааау, – выдыхает Рук, закидывая руки за голову и вытягивая ноги. – Я впечатлен. Стивен в самом деле оплачивает шлюх, которые сосут его член. Кто бы мог подумать?
Моему эго хочется сказать что-то вроде «я же говорил тебе». Факт в том, что мы все говорили ей, что Коннер Годфри не тот человек, за которого она его принимала.
Однако она не была бы Лайрой Эбботт, если бы не была одержима идеей всегда видеть хорошее в каждом человеке. Даже если хорошего мало, она цепляется за это.
Это то, кем она является. Кем она всегда была.
– Кроме того я нашла дверь. Она была скрыта за книжным стеллажом и защищена навесным замком. Это может быть стандартная практика – так надежно прятать налоговую информацию. Но думаю, вы должны об этом знать.
– Наверное, там он хранит все свои кожаные костюмы…
– Как именно ты нашла эту дверь? – спрашиваю я, перебивая Брайар.
Пассивное выражение появляется на ее лице, когда она смотрит на меня.
– Благодаря напряженной детективной работе и необузданному разуму.
Она прикусывает внутреннюю сторону щеки, отводя от меня взгляд, прежде чем пробормотать:
– Я споткнулась о ковер и столкнула статуэтку на его столе. Вот что сдвинуло полку.
Компания людей вокруг нас смеется, и я чувствую, как тот же звук щекочет мое горло, когда бормочу:
– Это больше похоже на правду.
Она что-то бормочет себе под нос, возможно, проклиная меня, пока роется в своей сумке, извлекая телефон. Я наблюдаю, как она вводит свой пароль, что-то знакомое, а затем открывает изображение, скользя телефоном по столу, чтобы все могли посмотреть.
– Там было еще и это. Думаю, это расписание. Определенные даты, когда Стивен встречается с кем-то в терминале тринадцать? Но я не уверена, что это значит. Подумала, может, кто-то из вас знает.
– Терминал тринадцать, – говорю я. – Это грузовой порт в двадцати милях от Пондероза Спрингс. Какой способ может быть лучше для отправки похищенных девушек, чем в грузовом контейнере?
Это единственный глубоководный порт поблизости, отвечающий за помощь в перемещении грузов через морские терминалы Портленда. И, по-видимому, помогающий в незаконной транспортировке людей.
Мы пытаемся соединить точки, размещенные в нашем сознании, отчаянно стараясь найти способ, чтобы придать смысл всему, что произошло, и всему, что мы видели за последние два года.
– Неужели так просто сбывать и торговать людьми? – спрашивает Брайар, нахмурив брови.
Ее замешательство, каким бы раздражающим оно ни было, является обоснованным. Она выросла в маленьком городке в Техасе, в крайней нищете. Для нее что-то вроде подобных вещей существует только на телевидении.
– Если ты обладаешь нужной суммой денег, – отвечает Рук. – С деньгами ты можешь легко делать что угодно.
– Я удивлена. Я не думала, что у Синклеров есть хоть две клетки мозга, чтобы пошевелить ими, не говоря уже о том, чтобы быть достаточно умными и организовать целую секс-группировку по торговле, – говорит Сэйдж с холодностью в голосе о людях, которые практически стали ее семьей.
– Этого все равно недостаточно, чтобы что-то доказать, – подмечает Алистер. – Рук, ты получил доступ к компьютеру Сайласа? Смог увидеть что-нибудь с камер наблюдения в поместье Синклеров?
– Кроме Истона в трусах? – морщится Рук. – Нет, в кабинете или бильярдной нет камер. Буквально блядь везде, где кто-то может что-то скрыть, отсутствует сигнал. Годфри часто бывает там, но ничего подозрительного.
Когда мы начали этот квест мести во имя Розмари, я никогда не хотел погрязать в этом глубоко. Я предположил, что кто-то в Пондероза Спрингс, кого мы обидели, воспользовался нашей единственной слабостью в качестве возмездия.
Мы бы нашли их, убили, и на этом все бы закончилось. Мы бы разошлись, оставили бы этот гниющий город в зеркале заднего вида. Это никогда не должно было зайти так далеко, так глубоко.
Я не герой, который уничтожает секс-группировку. Ни один из нас не является таковым. Но моя преданность Сайласу не позволит мне оставить его. Независимо от того, как далеко заходит эта ложь, я буду в этом до тех пор, пока он не насытится.
Я в долгу перед ним. Перед Розмари.
– Тупик, – вздыхает Брайар. – Все, что мы продолжаем находить, – гребаный тупик.
Она проводит рукой по волосам, еще плотнее прижимаясь к Алистеру, ища утешения в руках, которые, как я видел, разрывали людей на части. Парень, который верил, что он ничто, лишь запасной, – единственное, что сдерживает ее.
– Значит, ждем. Я имею в виду, это все, что мы можем сделать, верно?
– Ждем чего? Когда «Ореол» воплотит в жизнь угрозы Тэтчеру? – огрызается блондинка с большей злобой, чем, думаю, хотела. – Когда они закончат то, что начали с тобой, Лайра? Или когда они придут за Алистером? Или Сэйдж?
