Текст книги "Что-то похожее на зиму (ЛП)"
Автор книги: Джей Белл
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 26 страниц)
– Был девяносто седьмой, когда всё развалилось. Боже, этим летом будет три года.
Даже Эллисон выглядела удивлённой.
– Время летит, да?
– Да уж. По-моему, иногда слишком быстро. – Как, например, сейчас. Они дошли до двери и вышли на парковку. Он молился, чтобы машина Эллисон была припаркована подальше. – Так ты говорила, Бен иногда приезжает в гости?
– Нет.
– Нет?
– Я имею в виду, нет, я не скажу тебе когда, чтобы ты мог его увидеть. – Эллисон бросила на него взгляд. – Он любил тебя, Тим. Я хочу сказать, очень-очень любил. Ему потребовалось много времени, чтобы полностью тебя забыть, но он забыл. Если он увидит тебя снова, это только откроет старые раны, и я не стану помогать тебе причинять ему такую боль.
– Я не хочу причинить ему боль!
Эллисон пожала плечами.
– Как бы то ни было, будет именно так.
Она остановилась возле машины, которая выглядела намного лучше, чем ржавое корыто, которое она водила в старшей школе.
– Я тебе не нравлюсь, да?
Эллисон посмотрела на него.
– Знаешь, в чём отстой? Нравился. Поначалу мне потребовалось некоторое время. Я была уверена, что ты точно такой же, как другие парни, с которыми связывался Бен. Они веселились и бросали его, как только он подбирался слишком близко, или когда они заводили девушек. Но после всего, через что вы прошли вместе, я, наконец, приняла, что это будет иначе.
– Так и было, – сказал Тим.
Она кивнула.
– Это верно, потому что ты не был похотливым натуралом, которому хотелось поэкспериментировать. Ты гей, что значит, что ты мог бы дать Бену то, в чём он нуждался. Потом ты испугался, и Бог знает что ещё, и выбросил всё на помойку. Но до этого ты вполне мне нравился.
– Я облажался, – признался Тим.
– Да, и я честно больше на тебя не в обиде. Бен замечательный парень, и я уверена, что если потерять кого-то похожего на него, то будет довольно-таки больно. Вы оба заплатили за то, что произошло, и мне жаль, потому что у любви не должно быть цены. – Эллисон открыла дверь машины. – Чем старше я становлюсь, тем больше осознаю, что цена есть всегда.
Тим отступил назад, наблюдая за ней через окно. Эллисон бросила ему сочувствующую улыбку, прежде чем завела двигатель и уехала прочь.
Глава 19
Некоторые призраки преследуют тебя всю жизнь. Лучшее, что ты можешь сделать – это освободить место на диване и привыкнуть жить с ними.
Вот, что сказал Эрик, прежде чем Тим отправился обратно в Вудлендс. Вот они, весенние каникулы, когда большинство членов братства стекались на пляжи за выпивкой и тёлочками. А Тим? Он был на знакомой улице в сонном пригороде, стоял напротив здания, которое когда-то казалось домом. Не всё здание. Только одна комната на втором этаже. Тиму не хотелось ничего больше, кроме как постучать в дверь, погладить по голове Уилфорда, когда Бен откроет дверь, и подняться по лестнице в их особое место.
В его голове Бену по-прежнему было семнадцать, его тощие ноги были обнажены до колена, потому что, конечно же, стояло лето. Когда бы Тим ни представлял Бена, это всегда было лето. Он задумался, узнали бы его вообще, если бы по какой-то превратности судьбы он постучал в дверь, и открыл бы Бен. Может быть, Бен изменился со времён старшей школы, наконец поймав скачок роста и приобретя черты мужчины. Будет ли он по-прежнему впечатлён чем-то таким простым, как мышцы Тима, и будет ли восхищаться тем, что тот умеет рисовать?
Вспомнив, почему он вернулся в Вудлендс, Тим вздохнул и пошёл вниз по улице к своей машине. Затем он проехал несколько кварталов к дому родителей. Здесь у него тоже были воспоминания, так много тайных ночей в его спальне, но Тим уже омрачил их в выпускной год, разорвав на части и борясь с ними до истощения. Воспоминания в доме Бена – они были неприкосновенными, по-прежнему чистыми в его разуме.
– Гордито!
Рука Тима соскользнула с ручки, когда дверь открыла его мать. Улыбаясь, она притянула его в объятия.
– Мам! Я не знал, что ты будешь здесь.
– Конечно, – сказала она, зазывая его войти. – Ты звонил, чтобы сказать, что приедешь.
Только для того, чтобы дать им знать. Он не ожидал, что они будут его ждать.
– Папа здесь?
– Нет, ему пришлось уйти на работу, но я взяла выходной. Дай мне на тебя посмотреть!
Тим грелся в её внимании. Она отвела его на кухню, где начала разогревать остатки плова на закуску, обещая сводить его куда-нибудь поесть настоящей еды.
– Потом, я подумала, мы могли бы сходить по магазинам, – сказала она. – Тебе бы пригодилась новая одежда. Посмотри, какой ты большой!
Она так заявила это, будто он по-прежнему с каждым днём становился на несколько сантиметров выше. Тим всё равно улыбнулся. Он не ожидал такого приветствия. Явно нет.
– Ты ешь, а я закончу собираться.
Его мать уже выглядела потрясающе, но Тиму нравилось, что она наряжалась ради него. Если бы только каждый день мог быть таким. Он доел остатки еды, затем поставил тарелку в раковину и пошёл наверх в свою старую комнату. Мало что изменилось, кроме беспорядка. Он не брал много вещей, когда уезжал в Остин. Прежде чем отправиться в колледж, Тим перевёз сюда всё из своей мастерской, зная, что отец захочет забрать помещение обратно. Его картины – а он нарисовал их много в тот последний год – были повсюду, все расставленные так, чтобы переда не было видно.
Он пролистал их, хмурясь на те, которые считал позорными, и отложил в сторону несколько, которые нравились ему достаточно, чтобы показать Эрику. К нему вернулся знакомый зуд, когда он коснулся холста, вдохнул запах давно засохшей краски. Как он пережил прошедшие полтора года без этого? Но опять же, рисование в доме братства казалось невозможным, даже если бы у него хватило смелости попросить место для мастерской, так что Тим отмахнулся от этой мысли и отнёс в машину картины, которые ему ещё нравились.
Когда он вернулся в дом, мать была готова. Забавно, как просто родители возвращались к старым ролям. Тиму с таким же успехом могло быть снова двенадцать. Его мать села за руль, затем решила, где они поедят, а куда пойдут на шоппинг. Она даже пыталась выбрать ему одежду. К счастью, её вкус не слишком сильно отличался от его собственного, поэтому Тиму не пришлось через себя переступать. Вторую половину дня они ходили по торговому центру, оба не желая заканчивать шоппинг, хотя уже купили всё, что хотели.
– Тебе нужен одеколон? – спросила его мама.
– У меня в Остине четыре флакона.
– Может быть, ты используешь недостаточно, – сказала его мать. – Женщинам нравятся мужчины, от которых хорошо пахнет.
Он думал о том, чтобы рассказать ей, прямо здесь и сейчас. Что ему терять? Она поплачет, но, в конце концов, преодолеет это, он надеялся. Если нет – что ж, он будет скучать по таким дням, но они были немногочисленными и нечастыми.
– Когда я стану бабушкой? – спросила Элла.
Тим рассмеялся, по большей части потому, что его родители никогда не были готовы к детям. Но затем он предположил, что внуки могли подойти им больше. Забирать детей, когда нужно, и отправлять их домой, когда устанешь от них. У него рухнул желудок. Конечно, ей будет грустно из-за того, что эта возможность улетела в трубу. По-прежнему оставался вариант усыновления, но он не станет делать этого без партнёра. Если уж на то пошло, зачем ему признаваться, когда у него никого не было? Что это даст?
– Наверное, пора ехать домой, – сказал Тим. – Я хочу вернуться в Остин, пока не стемнело.
– Ты не остаёшься?
Он покачал головой. Не будет смысла, как только отец вернётся домой, внимание его матери вернётся к мужу. Везучий ублюдок! Тиму хотелось бы иметь в жизни такого человека, кого-то, на кого он мог положиться. Кого-то, кто заставлял бы его чувствовать себя любимым.
Затем Тим понял, что такой человек уже существует.
***
– Дело не в том, что это тебе даст, – сказал Эрик. Он сидел за обеденным столом, на деревянной поверхности которого были разложены груды писем и счетов. В доме был кабинет, но всегда казалось, что Эрику удобнее в окружении, подходящем для еды. – И каминг-аут не касается удобства. Ты делаешь это для того, чтобы другие могли тебя любить.
– Забавно, – произнёс Тим, – я не делаю этого, чтобы другие продолжали любить меня.
Он начинал жалеть, что рассказал Эрику о своём дне с матерью. Тим сел напротив Эрика, откинувшись назад на деревянном столовом стуле, пока наблюдал за его работой. На Эрике были полукруглые очки, из-за которых он выглядел одновременно глупо и мило.
– Они не любят тебя, – сказал Эрик, наполовину отвлёкшись на выписывание чека.
– Вау. Спасибо.
Когда Эрик понял, что сказал, он выглядел удивлённым и отодвинул свою чековую книжку.
– Я имею в виду, что они не могут любить тебя. Не полностью, потому что они не знают, кто ты на самом деле. Хорошие новости в том, что они любят ту версию тебя, которую знают, а настоящий Тим не сильно от него отличается. Он просто предпочитает парней, вот и всё.
Тим не был убеждён.
– Если это не такая уж большая часть меня, я лучше скрою это от них.
– Потому что если не скроешь, тебя могут не принять.
– Верно.
Эрик покачал головой.
– Это одно из самых больших заблуждений, через которые проходят гомосексуалы. Находясь в шкафу, мы хотим, чтобы все нас принимали, когда по правде люди только принимают ложь. Тебе нравятся женщины?
– Я четвёрка по шкале Кинси или как там, помнишь?
Эрик бросил взгляд поверх своих очков, очень похожий на строгого учителя.
– Ты понимаешь, о чем я. Ты собираешься жениться на девушке, осесть и завести детей, как планирует твой друг Трэвис?
– Нет. Ни единого шанса.
– Но этого все ожидают. То, что они принимают – это не ты. Так как они принимают тебя не по-настоящему, ты не должен переживать о том, что не будешь принят. В этом есть смысл?
– В запутанном смысле, думаю, да. – Тим поразмышлял над этим. – Конечно, прямо сейчас у меня вроде как нейтральный статус, что лучше, чем быть непринятым.
Эрик драматично простонал.
– Теперь я вижу с чем приходилось справляться бедному Бену.
Тим усмехнулся.
– Преимущества тоже были.
– Я могу только представить.
– Эй, – Тим сел так, чтобы все четыре ножки стула стояли на полу, – хочешь увидеть мои картины?
– Ты привёз их с собой? – Эрик оживился. – Конечно!
Тим вышел к машине и вернулся с шестью картинами, которые прошли отбор. Он показал их Эрику, одну за одной, извиняясь за мелочи, которые хотел бы изменить. Эрик его подбадривал, находя по два милых слова на каждую самокритику. Когда «покажи и расскажи» закончилось, Эрик, казалось, задумался.
– Больше всего меня поражает то, – сказал Эрик, – что все картины в разных стилях. Я бы не подумал, что они принадлежат одному художнику, если бы не знал.
– Да, ну, большинство из них было нарисовано в совершенно разные времена моей жизни. Я много экспериментировал, думаю, потому что всегда искал свой собственный стиль. Просто так и не нашёл его.
Эрик стучал ручкой по своей нижней губе, пока думал.
– Ещё не слишком поздно.
– Снова начать рисовать? Я не знаю.
Но Тим знал. Даже с критикой разорвав свою любимую работу, ему хотелось попробовать снова.
– Я найму тебя, чтобы ты нарисовал меня, – с застенчивой улыбкой произнёс Эрик. – Нельзя быть грязным богачом без высокомерного портрета на стене. У Марчелло их три.
– Я не удивлён. – Тим по-новому посмотрел на Эрика, который наклонился вперёд над длинным обеденным столом, загруженный беспорядком из конвертов, купонов и чеков – выглядящий маленьким среди всего этого. Тайное бремя богатства. Из этого получилась бы отличная картина. – Мне придётся вернуться в форму, потренироваться, прежде чем хотя бы пробовать.
– Тренируйся, – сказал Эрик. – Я всегда хотел поиграть в покровителя настоящего художника.
Тим сел напротив него с ещё одной вещью, которую привёз с собой из дома – со своим старым скетч-буком. Он был только наполовину заполнен, так как Тим не особо наслаждался рисованием набросков, но это было хорошим началом. Он нацарапал несколько грубых идей, наслаждаясь тихой работой рядом с Эриком. Так было, пока он не услышал потрясённый вздох.
– Что такое?
Эрик держал в руках журнал, бесплатный, из той же дешёвой макулатуры, что и газеты. С открытым от удивления ртом, Эрик развернул его, чтобы Тим мог увидеть обложку. Сначала он заметил заголовок, напечатанный радужными буквами: «Гей-Остин!». Затем Тим заметил изображение снизу. Там, для обозрения всего мира, была фотография его самого, обнажённого, если не считать пары дизайнерских трусов. На его лице было раздражённое выражение, вызванное тем, что горячий сёрфер засунул язык ему в ухо.
***
Тим сжимал руль одной рукой, другой пролистывая контакты в телефоне. Где этот ублюдок? Ага! Выделив имя Марчелло, Тим нажал на кнопку вызова и нахмурился от утреннего света. У него болела голова из-за шести банок пива, которые он осушил прошлым вечером, после открытия Эрика. Тим был ноющим придурком, а Эрик оставался святым, слушая список переживаний, таких старых, что даже Тим устал от них.
– Доброе утро, мистер Уаймэн! – пропел ему на ухо Марчелло.
– Иди в задницу! – ответил Тим.
– Для меня было бы честью уступить тебе эту привилегию, но уж слишком во мне много тестостерона. – Марчелло усмехнулся от своей собственной шутки, прежде чем спросить:
– Что случилось?
– Обложка «Гей-Остина»!
– А, я сам только увидел. Хотелось бы мне, чтобы качество печати этих журналов было лучше. Они не отдают фотографии должное.
– Ты не знал об этом наперёд? – спросил Тим, его злость взяла перекур.
– Я имею дело только с продажами для больших клиентов. Маленькие покупают из наших каталогов.
– Ну, кто-нибудь мог предупредить меня об этом, прежде чем моё лицо налепили на обложку журнала для геев!
Марчелло усмехнулся.
– Я думал, ты будешь в восторге.
– Я скрываю свою ориентацию, придурок!
– Оу! – в трубке раздался тихий треск, прежде чем Марчелло снова заговорил. – В чём смысл?
– Чего?
– Скрывать ориентацию.
Тим рыкнул, повесил трубку и бросил телефон на пассажирское сидение. Что за сволочь! «Гей-Остин!» был таким журналом, который бесплатно раздают в книжных магазинах, вместе с другими независимыми изданиями и гидами по недвижимости. Наверняка это только вопрос времени, прежде чем кто-то узнает его.
Он подъехал к дому братства, ожидая, что братья высыпят из входной двери, завывая от смеха. Но когда он зашёл внутрь, всё было нормально. Несколько парней, которые не спали, страдали от такого же похмелья, что и он, так что никто не обращал на него особого внимания.
Прошло два дня, и по-прежнему ничего не произошло. Может быть, он слишком остро отреагировал. Тим тусовался в доме братства больше, чем обычно, ожидая падения бомбы, но, в конце концов, опустил свою защиту. А не должен был. Вернувшись однажды ночью в комнату, он нашёл копию журнала на своей кровати.
– Что это? – спросил он у Рика, но его сосед просто уставился на Тима широко раскрытыми глазами, будто на него в любую секунду нападут со шприцом, полным гомосексуальности. – Это ты сюда положил?
Когда Рик не ответил, Тим бросил в него журнал и спустился вниз в общую комнату. Атмосфера стала намного тяжелее, когда он вошёл. Три брата устроились на диване, каждый из них держал перед лицом открытую копию, фыркая и усмехаясь. Тим заметил ещё парочку журналов, разбросанных по комнате.
– Тим.
Он развернулся. В дверном проёме стоял Квентин. Он улыбался, но его губы были сжаты.
– В чём дело? – как ни в чём не бывало произнёс Тим.
Квентин покачал головой. Не вышло. На этот раз он легко не отделается.
– Хочешь объясниться?
– Мне нужны были деньги, и я немного попозировал, – пожал плечами Тим. – Ну и что?
– И что? – Квентин обошёл его и выхватил журнал у одного из парней на диване. Он снова посмотрел на обложку, будто не мог поверить в это. – Мне кажется, будто ты не просто позируешь.
– Второй парень был натуралом, – сказал Тим. – Это была просто работа.
– О, ладно, – с сарказмом произнёс Квентин. – Второй парень был натуралом. Приятно это знать, Тим, потому что мы действительно о нём беспокоимся.
Квентин скрестил руки на груди. В комнату вошли ещё пару братьев, привлечённые повышенными голосами. Они выглядели не слишком дружелюбно.
– Ты хочешь нам что-нибудь рассказать? – надавил Квентин.
В комнату вошёл Трэвис. Увидев Тима, он в ту же секунду развернулся и вышел обратно. К чёрту его. К чёрту всех! Тим не собирался стоять и умолять, чтобы они поверили ему. Они всё равно никогда не поверят до конца.
– Мне нечего стыдиться, – сказал он.
В комнате загрохотало, как гром перед бурей, напряжение отчаянно хотело прорваться.
– Пидор.
И вот она, первая вспышка молнии, первая капля дождя. Тим задумался, в этой ли комнате стоял Эрик годы назад, встречаясь лицом к лицу с обвинениями, которые не должны были иметь значения. Вместо страха Тим чувствовал только странную гордость, что пошёл по его стопам. Эрик был хорошим человеком, лучше, чем кто-либо из присутствующих, и Тим не собирался вести себя как трус, когда Эрик однажды с храбростью выдержал такую ненависть.
– Разве я пидор? – Тим бросил злой взгляд в сторону, откуда донеслось оскорбление. – Последний раз, когда я проверял, я был твоим братом.
– Нельзя быть и тем, и другим, – сказал Квентин.
Это всё завершило. Другие последуют за ним, не важно, что они чувствуют.
– Спасибо, старший. Продолжай в том же духе заботиться о своём младшем. – Тим прошёл к выходу из общей комнаты, последний раз поворачиваясь к ним лицом. – Я не единственный, знаешь ли.
Тим встретился взглядом со многими из них – не с теми, о которых знал или подозревал, а с теми, кто, наверное, были натуралами. Если повезёт, они устроят охоту на ведьм и в итоге посжигают сами себя.
Тим поднялся наверх в свою комнату – Рик сбежал для безопасности – и вытащил из шкафа свой чемодан. Ему особо нечего было собирать, кроме одежды. Сейчас Тим проводил больше времени у Эрика, чем здесь. Он надеялся, что Эрик не будет против приютить его на несколько ночей, пока он не найдёт себе место. По пути из комнаты Тим заметил на полу журнал и поднял его.
– Называйте меня, как хотите, – сказал он сам себе. – Я выгляжу чертовски хорошо.
Он скрутил журнал и засунул его в задний карман. Затем он покинул дом братства с высоко поднятой головой. Он слышал смешки и издёвки, но почему-то они не так расстраивали, как он всегда представлял. К тому времени, как Тим сел в свою машину, он чувствовал такую гордость, какую не испытывал годами.
Позвонив в дверь дома Эрика с чемоданом в руках, Тим состроил свои лучшие щенячьи глазки.
– Буду рисовать за еду, – сказал он, когда Эрик открыл дверь. – И за крышу над головой.
Эрик улыбнулся и широко раскрыл объятия, приветствуя Тима дома.
Глава 20
Люди меняются. Весь фокус в том, чтобы застать их за этим процессом. Никто не видел, как на коже появилась морщинка, и не был свидетелем того момента, как поседели волосы. Животы становятся дряблыми и мышцы начинают трястись, перевоплощение не скрыто и всё же не замечается. Ничего из этого не происходит за ночь, но возраст часто приходит сюрпризом. Обычно виновата старая фотография, бесспорная улика того, что кожа однажды была более упругой, а глаза – более яркими. В других случаях старение раскрывается в случайном отражении, в момент замешательства при взгляде на поразительно знакомого, но старого человека.
Тиму процесс старения представлялся пьесой, на которой периодически засыпаешь. Он просыпался от отвлечения каждодневной жизни и смотрел на Эрика свежим взглядом, замечая, как сильно тот постарел за последний год. Или даже за последние шесть месяцев. Эрик настаивал, что виновата химиотерапия.
Зима для них обоих была адом. Тим, наконец, уговорил Эрика попробовать химиотерапию, даже сидел с ним, пока в его вены вкачивали лекарства. Затем наступили недели болезни, и Тим заботился об Эрике как можно лучше во время его восстановления. В конце месяца, когда Эрик снова стал прежним собой, он вернулся в больницу для очередного курса химиотерапии, и цикл повторился.
Убеждать Эрика возвращаться для каждого последующего лечения было нелегко, но они прошли через это вместе. Восстановившись после финального курса лечения, Эрик снова казался прежним. Кроме внешнего вида. Химиотерапия не украла его волосы, но лицо было исхудавшим, а фигура стала тоньше, будто бы чёрная дыра пожирала его изнутри.
– Прекрати это делать, – сказал Эрик, опуская книгу, которую читал.
– Что? – невинно произнёс Тим с противоположного конца дивана, на котором свернулся клубком.
– Так на меня смотреть. Ты обещал, что никогда не будешь.
Тим пренебрежительно пожал плечами.
– Я художник, изучающий свой объект. Вот и всё.
– Ну, изучай меня, когда я не выгляжу страшнее чёрта. – Эрик отложил книгу в сторону и помассировал виски. – У тебя завтра есть занятия?
– Только одно. Ничего, что нельзя пропустить. А что?
– Знаю, я предупреждаю в последний момент, но мне нужно, чтобы ты отвёз меня в центр Андерсона.
Расположенный в Хьюстоне центр М.Д. Андерсона был одним из самых развитых онкологических центров в Соединённых Штатах. Тим уже множество раз возил туда Эрика, особенно в последнее время, так как сильные обезболивающие, на которых сидел Эрик, превращали его в пьяного водителя.
– Мы можем взять твою машину? – спросил Тим.
– Конечно.
– Тогда идёт. – Тим вытянул ступню и ласково толкнул ногу Эрика. – В чём причина? Пора посмотреть, помогла ли химиотерапия?
Эрик кивнул.
– Это, и ещё кое-что. Возьми с собой книгу. День будет длинный.
Тим знал это по опыту. На следующий день он взял не только книгу, но и ноутбук, который Эрик подарил ему на Рождество. Эрик дремал большую часть трёхчасовой дороги в Хьюстон, что было хорошо, потому что в последнее время его укачивало в машинах. Плюс, это значило, что Тим сможет вести «Ягуар XJR», как гоночную машину, какой она была создана.
Тим устроился в зале ожидания, как только Эрика позвала медсестра. Каким бы открытым ни был сейчас Эрик по поводу своего рака, ему всё равно не хотелось, чтобы Тим присутствовал на анализах и консультациях, или когда приходила медсестра из хосписа. То, что Тиму разрешалось посещать химиотерапию, было честью и делало их на один шаг ближе в их странных отношениях, которым Тим всё ещё с трудом пытался найти определение.
Сегодня приём длился дольше, чем обычно. Эрик возвращался дважды и сидел с Тимом, пока ждал следующего доктора или результатов теста. Между этими периодами Тим копался в ноутбуке, играл в карты и слушал музыку. Дежурная медсестра, тощая, как палка, женщина, со светлыми волосами, с сочувствием улыбалась ему каждый раз, когда ловила его взгляд. Когда Тим устал от музыки и снял наушники, она остановилась поговорить с ним.
– Я видела вас здесь раньше, – сказала она.
– Да, я с таким же успехом могу сюда переехать, – съязвил Тим.
Медсестра улыбнулась.
– Это очень мило с вашей стороны – всегда быть рядом с отцом.
Им часто такое говорили. Эрика это раздражало, но Тим считал это забавным и редко кого-то исправлял.
– Это меньшее, что я могу сделать.
– Он очень хорошо справляется, – сказала она. – Для кого-то с мезотелиомой, удивительно, что он протянул так долго.
У Тима чуть не отвисла челюсть. Разве медсёстры должны быть такими негативными?
– Конечно, он протянул так долго. Он справится со всем!
– Справится! – быстро произнесла медсестра. – Он будет исключением из правила, особенно с таким сыном, как вы. Вы оба невероятно храбрые.
Она снова улыбнулась – на этот жест Тим не ответил – прежде чем вернулась к своим обязанностям. Остальное время ожидания Тима преследовали слова медсестры. Неудивительно, что Эрик был таким скрытным насчёт своей болезни, когда даже профессионалы были настроены обречённо и мрачно по поводу его шансов. Ощущение тяжести оставалось с ним даже тогда, когда Эрик вернулся, наконец, закончив.
– Что они сказали? – спросил Тим, пока они шли по коридору.
– Мы не можем обсудить что-нибудь ещё? – огрызнулся Эрик. – Я сегодня только о раке и говорил.
– Конечно. Без проблем. – Как только они сели в машину, Тим пристегнулся, но не завёл двигатель. – Просто покажи мне поднятый или опущенный большой палец. Иначе я сойду с ума.
Эрик вздохнул, но поднял в воздух большой палец.
– Теперь поехали. Я голоден и знаю, что ты, должно быть, тоже.
Палец вверх. Хорошо. С этим Тим мог справиться. Может быть, они ещё не преодолели трудности – иначе Эрик был бы более счастливым – но двигались они в правильном направлении.
***
В салоне машины пахло кулинарным жиром из «золотых арок», Тим еле слышно выругался. Сегодня Эрик попросил его приехать прямиком домой после занятий, но Тим опаздывал. Он только заехал за картошкой-фри для Эрика. В последнее время большая часть блюд казалась ему отвратительной на вкус, но старая добрая картошка всегда делала Эрика счастливым. Бог свидетель, ему не помешали бы калории, так что Тим привозил её всегда, когда мог. Вот только сегодня он застрял в МакАвто на раздражающе долгое время.
Тим полетел домой – так он теперь думал о жилище Эрика. Тим действительно не намеревался оставаться там так долго, но Эрик просил его переехать на постоянной основе, снова и снова, пока Тим с радостью не уступил. Сегодня на подъездной дорожке стояли две машины. Одна принадлежала Лизе, медсестре из хосписа. Другую Тим никогда раньше не видел. Обычно Лиза не приезжала по четвергам, так что Тим побежал в дом, как только припарковал машину, боясь худшего.
Он нашёл Эрика в гостиной, той, где была картина с лошадью Рене Магритта. Для Тима это приобрело особое значение. В то время как казалось, что женщина скачет через лес, многих частей изображения не хватало. Люди мало отличались – у всех была своя скрытая сторона, будь то ориентация или болезнь.
Эрик, казалось, был в хорошем расположении духа. Лиза сидела рядом с ним напротив мужчины, который напомнил Тиму его отца, вероятно, потому что выглядел будто приехал сразу после раунда гольфа.
– Вот и он, – сказал Эрик. – Что тебя так задержало?
– Картошка, – ответил Тим, поднимая вверх пакет.
– О, как мило! Только положи её сейчас и присядь.
Тим сел, по-прежнему напряжённый, с надеждой на объяснение.
– Итак...
– Макс Бёрнквист, – произнёс незнакомец, подвигая через кофейный столик визитку. – Я юрист Эрика.
– Хорошо, – сказал Тим.
– Просто есть некоторые бумаги, которые нужно заполнить, – объяснил Эрик. – Мне нужны свидетели, чтобы это было законно, поэтому вы здесь. Пожалуйста, Макс, приступай.
Юрист включил карманный диктофон, положил его на стол и прочистил горло. Читая с листа бумаги, он произнёс:
– Эрик Конрой, вы подтверждаете, что находитесь в здравом уме, твёрдой памяти и не под давлением?
– Подтверждаю.
Эрик говорил так, будто произносил клятву.
– А также подтверждаете ли вы, что содержание этого завещания, датированного двадцать четвёртым марта 2001 года, создано вам самим, или что его содержимое вами одобрено и отвечает вашим намерениям?
В животе у Тима всё скрутило. Завещание?
– Подтверждаю, – сказал Эрик.
Юрист передвинул ему по столу какие-то документы.
– Пожалуйста, подпишите здесь.
– Лиза Оунбай, вы подтверждаете, что пациент под вашей опекой по-прежнему в здравом уме и твёрдой...
Тим едва ли слушал остальное, отвлечённый выводами. Эрик думал, что умрёт? Когда юрист дошёл до Тима, он ответил и подписался, как ожидалось. Затем он сидел онемев, пока обсуждались детали, и остался на своём месте, когда Эрик поднялся и проводил гостей до входной двери.
– Я ненавижу это, – сказал Тим, когда они остались одни.
– Я знаю. – Эрик сел, роясь в жирном коричневом пакете, чтобы достать картошку. – Одна из противных необходимостей жизни, особенно, когда речь идет о деньгах.
– Но почему сейчас?
Эрик пожевал и сглотнул, обсасывая соль с кончиков пальцев.
– Ты знаешь, у меня есть семья. Я не много о них говорю, но у меня есть сестра и стайка племянниц. Мы с сестрой потеряли родителей, одного из-за рака, одного из-за выпивки, так что мы видели худшее, что может случиться. Мы мало общаемся, но у неё три дочери собираются в колледж. Я уже удостоверился, чтобы у них были деньги на обучение и всё остальное, что им понадобится. Когда я умру, моя сестра унаследует большую часть моего имущества.
– Не говори так, – умолял Тим.
– Щедрая сумма пойдёт на благотворительность, в которую я верю, – невозмутимо продолжал Эрик. – Что касается этого дома, я бы хотел, чтобы он был твоим.
– Я не хочу его! – закричал Тим. – Я хочу тебя, так что заткнись о своём дурацком завещании!
Эрик даже не моргнул.
– Конечно, есть налоги на недвижимость и общее содержание. У тебя будет достаточно денег, и, если будешь аккуратен, ты сможешь себе это позволить и жить с комфортом от процентов.
– Замолчи! – Тим вскочил на ноги. – Ты сдаёшься? В этом всё дело?
– Я умираю! – закричал в ответ Эрик, его хладнокровность дала трещину.
От силы этих слов у Тима от лица отлила кровь. Он никогда раньше не слышал, чтобы Эрик повышал голос. Никогда.
– Нет. Ты можешь бороться!
– Не вечно, – хрипя, произнёс Эрик. – У меня не просто рак лёгких, Тим. Ты знаешь, что такое мезотелиома?
Мезотелиома. Так это назвала медсестра в центре Андерсона. Не понимая, он покачал головой.
– Это рак, вызванный воздействием асбеста – очень неприятный вид рака, после которого никто не выживает.
– Что? – Горло Тима сжалось так сильно, что вызвало боль. – Конечно, выживает. Зачем ещё ты бы делал химиотерапию?
– Я борюсь уже некоторое время, – сказал Эрик.
Тим покачал головой.
– Медсестра сказала, что ты справишься. Она сказала, что ты будешь исключением из правила.
– Я уже исключение, – ответил Эрик. – Они давали мне девять месяцев, может быть, год, а я продержался больше двух.
– Видишь? Ты уже доказал им, что они неправы.
Эрик сидел и изучал его взглядом. Тим знал, что наступил один из этих моментов. Эрик либо укажет на недостающие части картины, либо позволит Тиму продолжать верить в иллюзию. Когда Эрик заговорил, Тиму захотелось, чтобы он не начинал.
– Химиотерапия не помогла. Рак почти не отреагировал, и у меня были... другие проблемы. Доктора сделали несколько анализов и... – Эрик покачал головой, не желая произносить слова, из его глаз потекли слёзы. – Они нашли новую опухоль в простате, которая, по их мнению, не связана с мезотелиомой. Я разваливаюсь на части! Я стараюсь не делать этого, но я просто...
Из горла Тима вырвались рыдания, когда он поспешил к Эрику. Тим схватил его, притягивая ближе, и держал, пока они оба плакали. Эрик казался таким маленьким, таким хрупким в руках Тима.
– Не сдавайся, – снова и снова повторял Тим. – Пожалуйста, не сдавайся. Ради меня. Сделай это ради меня.
– Я не ожидал знакомства с тобой, – произнёс Эрик, устроив голову на груди Тима. – Я бы давно сдался, но ты продолжаешь просить меня остаться. Если бы ты не появился в моей жизни...
