Текст книги "Крыло Королевы (ЛП)"

Автор книги: Джессика Торн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 21 страниц)

Кон пытается доползти до меня, обнять дрожащими руками.

– Это была она? Как такое возможно? Ты назвала её имя. Бел? Ответь мне!

Рондет кричит в моей голове, и в его тоже. Они кричат от боли и ярости, убивая своих врагов, разрывая всех гравианцев, что попадают им на пути, нанося больший урон врагу, чем существенно превосходящие их в численности солдаты Вейриана и Антееса. Их всего трое, в гневе и агонии, взбешённые от скорби. Я чувствую их перекрученные эмоции, как часть себя. Их боль – моя боль. Огромные крылья рассекают воздух, как ураган.

Мы замолкаем, услышав рёв перезаряженного плазморужья, наше внимание возвращается к происходящему в каюте. Я переплетаю наши пальцы и оглядываюсь через плечо. Чолтус стоит у двери, придерживая одной рукой кровоточащие раны, а другой он направляет оружие мне в голову.

– Теперь я вижу, мы недооценили тебя и союзы, что вы заключили. Но всё же я могу избавиться от вас обоих. Хотя бы свершить эту маленькую месть. Богиня будет довольна и этим.

Кон пытается заслонить меня собой.

– Оставь Бел в покое. Это наша война.

– Её это касается не меньше, чем тебя, Конлейт. Она вейрианка. Единственная раса, что победила нас. В ответ мы уничтожили их королевскую семью, но они всё равно досаждают нам, оставаясь когтями и клыками Империи. Не будь их, кто бы защищал имперцев? Да, у них есть оружие и средства, чтобы купить ещё больше. Но некому будет держать это оружие. Никто не владеет им так, как вейрианцы. Империя не хочет сражаться, как, собственно, и твой народ. Вы с радостью позволяете вейрианцам делать всю грязную работу, поощряете их, используете их. Выпускаете, как свору собак, по сигналу. А мы хорошо знаем её семью. И она ценнее всех. Но если послушную машину из неё сделать не вышло, то меня устроит и труп.

Весь мир вокруг меня замедляется. Каждое движение, каждый вдох, каждый удар сердца я замечаю в мельчайших деталях. Он нажимает на спусковой крючок. Я ничего не могу сделать. Я понимаю это, с болезненным уколом признавая поражение. Я умру прямо здесь, на полу, в шаге от спасения.

Металлический скрежет разрывает тишину, и серебряная полоса рассекает воздух. Нечто вонзается послу в грудь, а следом и в горло. Чолтус тупо смотрит вниз, будто бы пытаясь понять, как они туда попали. Он всё ещё держит в руке оружие, и его пальцы рефлекторно дёргаются, выстреливая. Мы с Коном уклоняемся, но он стреляет вслепую, куда-то над нами. Искры сыплются с потолка. Он падает, ножи всё ещё торчат его тела, а ружьё продолжает стрелять. Плазма попадает в меху, стоящего за нами, плавит плоть и металл.

Шай!

Он не двигается на мгновение, глядя на нас двоих. Если он и узнаёт нас, то ничем это не показывает. Я вижу, как двигаются его губы, будто он хочет что-то сказать или улыбнуться, не знаю точно. Нечто, похожее на узнавание, мелькает в его глазу, в оставшемся голубом глазу, который смотрит на меня и только на меня. И я понимаю, что он узнаёт меня. Он даже почти улыбается. Улыбкой, которую я знаю так же хорошо, как собственное отражение. И затем он тоже падает замертво. Безжизненное тело, сломанный механизм.

Глава 28

Я не двигаюсь, просто не в силах пошевелиться. У меня болит всё: тело, разум, сердце. Кон молча прижимает меня к себе, и мы слушаем, как корабль вокруг нас умирает.

– Всё разваливается, – шепчу я. – Мы окажемся в открытом космосе. Мы…

Сгорим. Вот, что будет. Корабль развалится, и мы умрём.

Кон выпускает меня из объятий и поднимается. Пересекает каюту, подходя к Чолтусу, замирает на мгновение и пинает, чтобы убедиться, что тот мёртв. После ещё одной паузы он наклоняется, забирая мои ножи, оружие покойного посла и всё, что может нам пригодиться. Таким сосредоточенным на деле я видела его только в мастерской, когда он работал над своими изобретениями. Он забирает всё необходимое, задерживаясь только, чтобы покрутить в руках некоторые предметы. Он сидит ко мне спиной, поэтому я не вижу, что именно. Он что, не понимает? Мы всё равно умрём.

– Кон, у нас нет ни малейшего шанса…

– Тссс… – Кон поднимает меня на ноги, пытаясь защитить, даже сейчас. А я пришла его спасать. Надо же, какая идиотка.

Мы ковыляем по коридору. Здесь темно и холодно, всюду дым и ядовитые газы. Нам некуда идти. Даже если я вспомню путь, по которому нас привели, даже если мы найдём какой-нибудь шаттл, на котором мы могли бы сбежать… Нас ослепляет вспышка, и затем всё гаснет. На одно жуткое мгновение всё замираетв тишине. Пауза. Как будто сама Вселенная задержала дыхание.

Взрыв отрывает заднюю часть корабля, нас откидывает на пол и на секунду мне показалось, что вот и всё. Нам конец. Но несмотря на то, что судно разваливается на части, мы всё ещё живы.

Огонь распространился позади нас. Я чувствую его жар, вдыхаю дым и химикаты. Мы здесь задохнёмся. Даже умереть достойно не получится.

Сквозь огоньки аварийной сигнализации я вижу звёзды. Прекрасный сине-бело-зелёный шар сверкает во тьме. Антеес. Отсюда не видно, как сильно его разрушили гравианцы. Ком застревает в горле. Это наш дом.

– Держись, – говорит Кон.

– Что?

Среди всех этих звёзд наш корабль мечется и вращается, будто в причудливом танце. Красные и синие огни вспыхивают и гаснут, пока гравианские корабли выскакивают в гиперпространство, как всегда, спасаясь бегством после поражения. Но корабль, на котором сейчас мы, продолжает разваливаться на части. Я чувствую это. Он уже больше никуда не полетит.

На кораблях всегда есть спасательные капсулы, но здесь их очень мало – будь проклято это гравианское представление о жизни. Или точнее о смерти. У нас нет выбора.

Кроме как покинуть корабль.

– Готова? – Кон прижимает меня к себе.

Я киваю. Так будет лучше. Я предпочту умереть среди звёзд, чем в груде металла. Нужно совершить этот прыжок.

Я переплетаю наши пальцы, и вместе мы бежим по коридору, ведущему в никуда. Многолетние тренировки дают результат. Выдохнуть, выпустить весь воздух из лёгких, чтобы сосуды не закупорились. Неважно, что через несколько секунд мы умрём от нехватки воздуха. Всё это уже не имеет значения. Вместе мы прыгаем в пустоту.

И летим.

Кон нажимает какую-то кнопку на поясе. Нас окружает личный щит – прозрачный барьер, который тут же наполняется внутри кислородом. Щит Чолтуса. Я поражённо втягиваю воздух, чувствуя облегчение, и Кон улыбается мне, снова обнимая, пока мы отлетаем прочь от распадающегося на части корабля.

И летим среди звёзд.

– Я усилил его действие. Этого хватит ненадолго. Но я не мог позволить тебе сгореть.

Парить в открытом космосе намного лучше, с этим не поспоришь. Но затем я опускаю глаза, глядя на планету.

За нами сквозь атмосферу летит гигантская хрустальная стрекоза. Она сверкает в сиянии солнца и звёзд. Огромные крылья простираются широко, а фасеточные глаза замечают нас среди обломков с зоркостью сокола. Ренна издаёт радостный рёв и обвивается вокруг нас.

***

Битва окончена и уже стихает, но оставшиеся три члена Рондета кружат над нами, разрывая на части всё гравианское, что только было в небе, неважно, пытается ли оно бороться или отступить. Их клыки и когти – само по себе оружие, их крылья придают им невероятную скорость. А я, похоже, потеряла сознание. Помню только, как мы парили среди звёзд и обломков гравианского истребителя.

И как Ренна спасла нас.

И как Кон держал меня в объятьях.

И как Шай… погиб за меня. Снова.

Ренна возвращает нас во дворец – или то, что от него осталось, – приземляясь в саду.

– Сюда! Они здесь!

Это голос Джондара. Он бежит к нам, спотыкаясь от спешки. За ним я вижу Петру и Тома, своих стражников, каким-то чудом всё ещё живых. Том ранен, но держится на ногах, решительный, как никогда. И тут я вспоминаю: бронежилет. Том всегда носил бронежилет.

Я готова была расцеловать его за это. Но Кону и Джондару это наверняка бы не понравилось.

Как бы они сами ни были ранены, наше состояние намного хуже, поэтому они быстро окружили нас заботой.

Я мельком замечаю вейрианские корабли – «Соколы» и даже «Осы» – кружащие над головой. Но в основном я продолжаю смотреть на Рондет. Их чешуя блестит на солнце, как сталь или драгоценности. Я не могу оторвать глаз. Они летают как стрекозы, существа из моих воспоминаний, их двойные крылья трепещут на такой скорости, что размываются в воздухе, и сверкают всеми цветами радуги, постоянно меняясь. Это я помогла Рондету принять этот облик? Или они всегда были такими, в ожидании пробуждения, когда это потребуется?

– Докладывай, – хрипит Кон.

– Сегодня наш день, – объявляет Джондар. – Они улетели в гиперкосмос, за ними гонятся имперские войска. А тебе нужен врач. Вам обоим.

– Том? – перебиваю я. – Что случилось?

– Я в порядке, ваше высочество, – отвечает он. – Правда. Бронежилет принял большую часть удара на себя, и нога не так уж плоха.

– Он резиновый, не иначе, – делится со мной Петра. – Всё от него отскакивает.

Нас быстро уводят… Или, правильнее будет сказать, уносят. Наверное, я опять упала в обморок. Боль подавляет сознание, даруя благословенное освобождение. Кон остаётся со мной. Я слышу, как он кричит на всякого, кто пытается нас разделить. Это так не похоже на него – кричать. А затем я слышу его всхлипы, когда мы остаёмся одни. Он ни на секунду не выпускает моей руки.

Просыпаюсь в спальне. Кон стоит на коленях у кровати, опустив голову и плечи на подушки. Он всё ещё держит меня, хотя хватка ослабла. Он дышит прерывисто, и я догадываюсь, что он и не думал о своих ранах. Ему наложили повязки прямо здесь, рядом со мной. Он по-прежнему в лохмотьях, оставшихся от той одежды, в которой его схватили. Он даже не снял с пояса металлический шарик – щит, спасший нас обоих. Он выглядит таким уставшим и таким молодым. Слишком молодым, чтобы быть настолько потрёпанным.

– Кон?

Он шевелится, внезапно поднимая голову и делая резкий вдох. Страх на его лице – яркое напоминание о последних событиях. Следы пыток и издевательств всё ещё на нём. Но ещё хуже тени пережитого, отражающиеся в его глазах. Мне хочется спросить, что с ним сделали, но не могу, пока нет. Он пытается взять себя в руки.

– Это была она? – спрашивает он, его голос хриплый, надломленный. Я не горю желанием отвечать, но он уже знает правду. Мой Кон умён. Слишком умён для его же собственного блага. – Но как?..

– Она хотела приглядывать за тобой, и Рондет взял её к себе, включив в состав четвёрки. И когда мы оказались в опасности…

– Она умерла, да? На этот раз по-настоящему. Я слышал их вопль. Их всех. Я и сейчас их слышу, – не знаю, что ему сказать, поэтому просто обнимаю, обхватывая руками и прижимая как можно крепче. – Они плачут. Не уверен, что они когда-нибудь успокоятся.

– Иди сюда, – я тяну его на кровать, чтобы он лёг рядом со мной. Мы устраиваемся в объятьях друг друга, как только можем, осторожно касаясь друг друга. Каждое движение причиняет боль. Но это неважно.

Время идёт. Мы лежим в тишине. Я прислушиваюсь к его дыханию, желая, чтобы оно выровнялось, успокоилось. Врачи приходят и осматривают нас обоих, дают лекарства, переодевают нас. Но ни на секунду мы не разделяемся.

Я не оставлю его. Больше никогда. И думаю, он чувствует то же самое. Надеюсь. Наверняка. Не могу же я настолько ошибаться? Я отказываюсь покидать его. Не после всего того, через что мы прошли. Я не могу, не в силах. Мне не нужно быть королевой, или принцессой, или кем бы то ни было. Это всё ерунда. Мне нужен только он.

Я не отпущу его теперь. Не после всего, что было. Я слишком много потеряла.

– Это был Шай, – наконец произношу я. – Он был мехой, и он спас меня. Вспомнил. Хотя мехи не способны на это.

– Да, не способны, – соглашается Кон. Он тянется ко мне рукой и вытирает слёзы с щёк. Я даже не заметила, что плачу. Его пальцы задерживаются на моём лице, словно бы изучая. Я чувствую приятное покалывание на коже. Такое приятное, родное ощущение.

– Тогда как?..

– А как Матильда…

– Я не знаю. О предки, Кон… Я никогда не хотела, чтобы кто-то из них…

Он целует меня, жёстко и настойчиво, затыкая рот.

– Я молился, чтобы ты пришла, – говорит он. – Молился и боялся этого. Потому что знал, что ты придёшь. И я думал… Когда я увидел Шая, я подумал…

– Что он убьёт меня?

– Нет, – отвечает он, неожиданно твёрдо. – Нет, это мне и в голову не приходило.

– Его нельзя было спасти. Он стал мехой. Всё человеческое в нём должно было исчезнуть. И всё же он спас меня.

– Я не ожидал от него ничего иного, кем бы он ни стал.

Я переплетаю наши пальцы и сжимаю его ладонь. Снова целую его, но усталость накатывает на меня. И веки закрываются…

***

Должно быть, я опять провалилась в сон. Может, это действие лекарств. А может, истощение слишком сильное, чтобы бороться.

Спустя некоторое время снаружи раздаются крики. За дверью происходит какая-то борьба, но не в военном смысле. Кто-то неблагоразумный пытается заставить Джондара и Петра пропустить его внутрь. И у него это не получается, но он не сдаётся. Впрочем, упрямство – это семейная черта.

Я не могу подобрать слова, но знаю, что сейчас будет. Этого не избежать. Даже в окно не сбежать. О предки, начинается новый кошмар.

Кон поднимается на ноги, разглаживая одежду. Защитный жест, понимаю я, он по-своему готовится к битве. Слова, дипломатия и гениальный ум – вот, что он собирается применить. Однако против этого врага такие методы бесполезны. Я тяну его обратно к себе. Я его защищу.

У него не больше сил стоять на ногах, чем у меня, но он всё равно пытается. Бледное лицо напряжено. Но он не садится обратно. Упрямство свойственно не только моей семье.

– Ты же антейм, – напоминаю ему, снова беря его за руку. – Это твой мир.

– Да, но он твой…

– Где она? – кричит Зендер, распахивая дверь и врываясь в комнату. – Где моя сестра?

Я приподнимаюсь на одном локте, потому что это всё, на что я сейчас способна.

– Здесь. И ты сильно шумишь. Людям нужен покой для выздоровления.

– Я думал, ты погибла, глупая девчонка, – рычит он. – Может, уже отпустишь его?

Я продолжаю держаться за Кона, посылая брату свой самый упрямый взгляд. Кон молча смотрит на Зендера, но стоит на месте. Я медленно улыбаюсь, чувствуя прилив уверенности. Он никуда не уйдёт.

– Он мой обещанный муж, Зендер. И так как я чуть было его не потеряла, то больше никогда не выпущу из поля зрения.

– Как трогательно, – выплёвывает брат. – Замечательно. О вас сложат легенды, не сомневаюсь. Девушка, пробудившая хрустальных драконов, чтобы спасти самого антейма. Девушка, которая прыгнула в открытый космос и выжила. Кровавая невеста, не так ли? – я дёргаюсь при упоминании ненавистного титула. Так странно было услышать это от него. Он ухмыляется, довольный произведённым эффектом. – Ладно. Мне нравится. И дома все тоже будут в восторге. Ох, сколько льстецов и подхалимов будут нас окружать. Представляю, как нас будет тошнить от них. Но ты же теперь вейрианская королева.

– Я не королева.

Кон наконец прочищает горло.

– Ты королева во всех отношениях, разве что без титула. И это мы можем исправить в любой момент, как только ты будешь готова. То есть, если… если ты хочешь, разумеется. Я слышал, что они говорят, пока ты спала, Бел. Но это стало понятно ещё тогда, несколько недель назад, когда мы скрывались в лесу. Ты их герой, вдохновительница, они готовы на всё ради тебя. Мне кажется, ты завоевала сердца моих людей вернее, чем когда-либо мог я.

Я не знаю, что ответить. Пока я слушаю его, у меня возникает чувство, будто сердце вот-вот переполнится. Оно ноет от любви из-за его слов. Слёзы вновь жгут глаза, но на этот раз это не слёзы боли. Во мне больше не осталось боли.

– Ну, это всё очень мило, конечно, – смеётся Зейн, – но моей сестре нужно думать о будущем. Её отец и Императрица заключили соглашение о защите этого мира, и цель достигнута. Без брака. Бел имеет полное право вернуться домой.

Я отшатываюсь, не сводя с него глаз:

– Покинуть Антеес?

– Да, слова «вернуться домой» именно это и подразумевают, сестрёнка. Но мы можем задержаться, чтобы хотя бы отмыться, – ему хватает наглости сморщить нос. Зендер, которого я видела покрытым предки знают чем после ночного полёта с Крылом, смеет, чёрт подери…

Но вдруг Зейн запинается, наклоняясь ближе ко мне, чтобы приглядеться.

– Что ты сделала со своей кожей? Это золото?

Моя рука взметается к щеке, где Кон касался моей кожи некоторое время назад и куда Зендер пялится прямо сейчас. Кон сжимает мои пальцы и улыбается нежно, понимающе. И тогда до меня доходит, даже смотреть не нужно, я знаю, что там сейчас золотые чешуйки, прямо как у него.

– Побочный эффект от продолжительного контакта с Рондетом. Они оставили на тебе свой след. Он прекрасен. Но это пройдёт, если ты улетишь.

Улечу? Куда?

– Я никуда не собираюсь улетать, – рявкаю я со всей яростью, как Ренна и Матильда в гневе вместе взятые.

Зендер качает головой.

– И свирепая, как дракон. Их общество повлияло на тебя даже сильнее, чем я думал.

– Они не драконы, недоумок, а коренные антейцы. Драконы – это миф. А они – нет. Они настоящие. Ты их вообще видел?

Брат наклоняет голову к плечу, но смотрит не на меня, а на Кона.

– Одумайся, антейм. Видишь, во что ввязываешься? А я ведь просто её брат. Дружище, я даю тебе идеальный план спасения. С тобой всё будет ещё хуже.

– Кронпринц Лисендер? – Кон прочищает горло, принимая серьёзный, торжественный вид. – Я сочту это за честь.

Я пытаюсь встать с кровати, чувствуя, что численное превосходство не на моей стороне, и мне это совсем не нравится.

– Что?!

Кон берёт меня за руки и подталкивает, чтобы я легла обратно. Я бы хотела воспротивиться, но тело не слушается.

– Я могу предложить тебе только разрушенный мир, который нуждается в воссоздании. Я могу предложить только сломленного антейма, который нуждается в исцелении, – он преклоняет колени предо мной. – Скажи, что останешься здесь в качестве моей королевы.

Я могу дать только один ответ. С тех пор, как я сюда прилетела, все мои мечты изменились. Я потеряла Шая. Честно признаться, он никогда и не был моим. Ничто не стоит между мной и Коном. Даже мои собственные сомнения отпали. Выбор сделан. Возможно, он был сделан ещё тогда, когда я впервые пришла на помощь инженеру в недрах умирающего космического корабля.

– Да, – я прижимаюсь губами к его губам, позабыв про братьев, волю Императрицы, аристократию и всё остальное. Всё, что имеет значение, – это его поцелуй, его объятья, его прикосновения и обещание совместной жизни.

Эпилог

Ветерок шуршит новыми листочками на деревьях, кружа лепестками над садами. Я слышу, как работают строительные бригады: стучат молотки по камню и металлу, сверлят дрели, гудят машины. Они прекращают работу на ночь – уже поздно, и у Джондара будет истерика, если что-то нарушит его планы. Ряды лампочек, протянутых между террасами наверху, отражают звёзды, которые только-только начинают виднеться на темнеющем небе.

Озеро в вечернем свете кажется серебряным. Мы вновь расчистили входы в подземные туннели, и около сотни археологов со всей космической системы вызвались изучить недра Антееса. Фавре не одобряет эту затею. Аэрон в восторге. А Ренне, похоже, намного интереснее парить в небе – она пытается облететь весь мир.

– Это всё твоё влияние, – отмечает Кон, когда я делюсь с ним этим наблюдением. Вполне возможно.

Разумеется, у нас сейчас другие приоритеты. Город, по большей части, разрушен. Прошло уже три месяца, как мы отвоевали Антеес у гравианцев, но всё ещё есть те, кто отказывается выходить из укрытия. Многие из них решили остаться жить в подземном городе, и мне не за что их винить. Там очень красиво, а главное, безопасно. Уйдут годы, прежде чем Антеес восстановится, как физически, так и психологически. Отряд разведки, посланный на Келту, вернулся с наихудшими новостями. Спутник планеты – мёртвое место. Ни одного выжившего.

У подножия извилистой тропы, на поверхности озера, мы построили святыню. Стену из дрожащих листков бумаги: с записками, фотографиями и рисунками, с памятными вещицами, оплетёнными лозой и цветами. Каждую ночь здесь зажигают свечи, похожие на звёзды. Когда они плавятся, одну ставят на другую, и разноцветный воск причудливо смешивается.

И на нас смотрят лица тех, кто навсегда покинул этот мир.

Я зажигаю свои свечи, и он тоже, молча. У каждого личное время и пространство. Я зажигаю маленькие мерцающие огоньки за всех тех, кого потеряла. За Нериссу, за Дэна и Джессема, за Элару, за лётчицу Девру.

И за Шая. Фотография, которую я нашла в его деле, не отражает того, каким он был на самом деле. Она формальная, сделанная для документов. Мне стоило попросить кого-нибудь написать его портрет, но это должен был быть кто-то, кто хорошо его знал. А таких среди живых осталось немного.

Я встаю, глядя на все эти лица, не только на своих погибших друзей. Кон подходит ближе, заключая в тёплые объятия, и я прислоняюсь спиной к нему. Он кладёт подбородок мне на макушку.

– Нам пора, – говорю ему. – Нужно ещё подготовиться к свадьбе.

– Успеем. Они подождут.

Улыбаюсь, представив, как Джондар наворачивает круги в ожидании нас… Это жестоко.

– Если мы не придём в ближайшее время, Том лично притащит нас, – нехорошо заставлять друзей ждать на их свадьбе, даже если вы антеймы. Я качаю головой. – Идём.

Не выпуская его руки, я увожу его прочь, обратно вверх по длинной лестнице через сады, которые только-только начинают возвращаться к жизни.

Три девушки идут нам навстречу. При виде нас, они колеблются, приседая в реверансе.

– Ваши величества, простите нас, – решается начать одна из них, запинаясь. – Мы не хотели вам помешать.

Один взгляд на их лица – и я понимаю, о чём они подумали, и едва сдерживаю смех. Даже после всего пережитого антейцы остались немного ханжами. Но меня это больше не смущает. Честно говоря, в этом есть что-то трогательное. Как можно не любить мир, полный таких людей?

А что же Кон? Он краснеет, как мальчишка. Серьёзно, только что покраснел.

– Всё в порядке, – отвечаю им. – Мы уже уходим. Это место открыто для всех, не только для нас. Да вы и сами это знаете.

Я оглядываюсь на стену. Там я вижу среди прочих лицо Матильды – потрёпанные остатки того прекрасного портрета, перед которым я когда-то увидела Кона, глядевшего на него, как на икону. Должно быть, он нашёл эту картину в руинах. Это вполне в его духе – желать почтить её память, выделить ей место среди её народа. Нашего народа. Наши погибшие возлюбленные смотрят на нас, но это не то же самое. Любовь, которую я чувствую сейчас, – это любовь совсем другого рода.

– Бел, – он поднимает мою ладонь к губам, целует пальцы, и я не могу не повернуться к нему, не заглянуть в эти безупречные зелёные глаза. В них отражается неуверенность, беспокойство. На секунду я теряюсь. – Если тебе нужно больше времени…

Я целую его. Иногда это единственный способ заткнуть ему рот, а иногда я делаю это просто потому, что могу. Обвиваю руками его шею и поднимаюсь на носочках, чтобы поймать его губы своими. Я вкладываю всю душу, всё сердце в этот поцелуй, и он постепенно оттаивает, наслаждаясь каждым мгновением, каждым движением.

Спустя целую вечность – пока девушки смущённо ахали, перешёптывались и хихикали, затаив дыхание, – я отстраняюсь, совсем чуть-чуть, чтобы посмотреть ему в глаза.

– Я уверена, Кон. Ещё никогда в жизни я не была так уверена. Пойдём.