Текст книги "Крыло Королевы (ЛП)"
Автор книги: Джессика Торн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 21 страниц)
– Да, – отвечает глава Рондета. У меня нет сомнений, что он здесь главный. Его выражение лица холодное и суровое, жёсткое, как камень. И он всё ещё не отрывает глаз от меня. – Как бы стар я ни был, юный Джондар, я не утратил способность слышать.
К моему удивлению, Джондар весь белеет и склоняет голову. Уголки моих губ дёргаются, но я сдерживаю себя. «Потом, – мысленно обещаю себе, – потом я буду глупо смеяться. Когда останусь одна. Или, может быть, с Шаем».
Однажды, возможно, я посмеюсь над этим и с Коном. Но не сегодня. Пока нет. А, возможно, и никогда.
– В любом случае, ответ прозвучал, – меднокожая женщина прерывает мой поток мыслей. – И она заслуживает услышать наш вердикт.
– Вы правы, маэстра Ренна, – улыбается Аэрон. Такое странное выражение лица, но цепляющее. Такая же лукавая ухмылка была у Кона, когда он стоял в машинном отделении, спасший всех, когда он был просто механиком. На мгновение я задаюсь вопросом, могут ли они быть родственниками. Да наверняка. Но не успеваю я обдумать эту мысль, как он продолжает: – Она ответила на вопрос, и ответила хорошо, – он неторопливо оглядывает остальных, те склоняют головы. – Прекрасно. Мы принимаем её.
Моё сердце готово выскочить из груди.
– Объяви всем, – говорит Кон Джондару, и тот направляется к свидетелям снаружи.
Со всех сторон звучат радостные возгласы. Мир словно пошатнулся под моими ногами. Это реально. В этот самый момент всё внезапно становится жутко реальным. Я никогда не вернусь домой. Я навсегда связана с этим местом. Я выйду замуж за Кона.
Мой последний шанс повернуть назад исчез.
Глава 10
Жизнь лимасиллского двора всё также несётся по нержавеющим рельсам. Древний, отлаженный механизм, который вращается вокруг меня, вовлекая в свой ритм и порядок, хочу я того или нет. Я просыпаюсь на заре по привычке, сформировавшейся за долгие годы проживания в доме с военными порядками, что даёт мне время побыть с самой собой, прежде чем сюда придут служанки и затянут в свою рутину. Обычно я принимаю ванну. И делаю это одна, что никак не укладывалось в головы окружающих первые два дня. После этого за мной приходят мои вейрианские стражники, и мы отправляемся на тренировку. Иногда я вижусь с Коном за обедом, но гораздо чаще его вызывают по неотложным делам. Если он остаётся, то к нам присоединяется какой-нибудь высокопоставленный гость. В итоге у нас так и не выходит поговорить. Я задаюсь вопросом, не избегает ли он новой ссоры.
Или просто избегает меня.
После обеда следует ряд встреч и приёмов, я спешу с одного мероприятия на другое. Элара следит за расписанием и сообщает необходимую информацию. Ужин – это всегда пышное событие, и я не устаю поражаться тому, как Кон находит в себе силы продолжать улыбаться. Ну, не совсем улыбаться. Он держит на лице своего рода нейтрально довольное выражение, которым никого нельзя оскорбить. Что-то типа маски.
Иногда по вечерам играет музыка. Иногда бывают пьесы. Иногда пустая болтовня и напускная вежливость.
Возможно, у меня депрессия. Апатия, однозначно. Меня больше ничего не волнует.
Уже прошла неделя, с тех пор как Рондет решил мою судьбу.
– Ты позволяешь двору вертеть тобой, – недовольно высказывается Петра.
Я рассматриваю стопку платьев, принесённых Эларой, чтобы надеть завтра после полудня. Нужно выбрать одно. Я подавлена, встревожена. Я так боюсь совершить ошибку, что вовсе не могу принимать никаких решений.
– Но я не знаю, что делать. Все эти традиции и прочее…
– Ну так спроси кого-нибудь. Попроси или заставь рассказать тебе о жизни при этом дурацком дворе. Действуй, или они сожрут тебя целиком. Зачем, по-твоему, здесь Элара? Для красоты?
В её словах есть смысл, мне приходится это признать. Элара подготавливала списки и досье с самого первого дня. Целый кладезь знаний в моём распоряжении, стоит только повернуться и спросить. Стыдно, что я сама об этом не подумала. А следовало бы. Спросить. Получить сводку. Ясно, чётко, полезно. Так бы поступил настоящий солдат.
Вейрианским воинам не принято обниматься, поэтому я просто обхватываю Петру руками и слегка сжимаю. Она напрягается от неожиданности, но через мгновение расслабляется и обнимает в ответ. Она моя ровесница, в конце концов, плюс-минус год. Ей тоже тяжело здесь. Наверняка.
– Всё хорошо, – бормочет она, и что-то тёплое расцветает внутри меня. – Всё будет хорошо.
К счастью, портные Элары сшили несколько нарядов в вейрианском стиле. Я чувствую себя лучше в этих простых, плавных силуэтах. И с каждым днём всё чаще замечаю их на других девушках. Даже Элара надела похожее платье вчера вечером – тёмно-синее, подчёркивающее её идеальную внешность. Её вкус, как всегда, безупречен.
Я выбираю платье в зелёных и золотых тонах, расшитое бабочками и звёздами. После ужина будет концерт с новыми композициями, написанными в мою честь. Чем я это заслужила – непонятно. Хорошо хоть не придётся терпеть ещё целый банкет перед этим, будет всего лишь ужин в узком кругу в библиотеке, по словам Элары. Во мне на секунду вспыхивает надежда. «Всего пятнадцать гостей», – добавляет она, и моё сердце ухает вниз.
Ещё раньше будет примерка платья. Свадебного. Я отчаянно стараюсь не думать об этом.
Библиотека Лимасилла располагается в самом сердце дворца, на втором и третьем этажах огромной башни с куполом. На верхнем этаже находится кабинет Кона, как я выяснила. Не то чтобы я туда собиралась. Но там должно быть по-настоящему просторно. У Кона хотя бы есть личное пространство.
Мои покои в западном крыле соединены с центральной частью дворца несколькими балконами и проходами, ведущими в башню через галерею. Я пересекаю её с Томом и Петрой по бокам и с горсткой служанок за спиной. Придворные не отрывают от меня глаз, когда я прохожу мимо. И один за другим люди на портретах наблюдают за мной с такими же оценивающими взглядами. Антеймы и их консорты, их семьи и дети, выдающиеся аристократы и чёрт знает кто ещё смотрят на меня сверху вниз. Молчаливые судьи. Я кожей чувствую их неодобрение.
На дальнем конце галереи – а по ощущениям, во главе её – расположен один-единственный портрет. Высотой он больше меня, вокруг него зажжены свечи, а перед ним лежат цветы, перевязанные лентами.
Кон стоит там, сцепив руки за спиной, и с восхищением рассматривает лицо своей предыдущей жены. Его стражники держатся на расстоянии.
Я жду, не уверенная, что мне полагается делать по протоколу. Я не ожидала встретиться с ним до ужина и уж точно не в такой личный момент. Правда в том, что я вообще его редко вижу. Наши королевские обязанности разводят нас по разным частям дворца, а в его случае иногда и за пределы. Бывало, что его не получалось нигде найти и никто не мог сказать, где он находится. Приготовления к свадьбе, до которой осталось всего шесть дней (меньше, чем через неделю!), вроде как должны занимать всё моё время, но что-то мне подсказывает, я свихнусь с ними раньше. Кроме того, я не уверена, что им действительно нужно моё присутствие. Как и с придворной жизнью, всё идёт полным ходом независимо от того, участвую я или нет. А когда Кон во дворце, он обычно занят разговорами с кем-то или запирается в своём кабинете на вершине Большой Башни со стеклянным куполом. Я гадаю, чем он там занимается. Хотелось бы… Мне бы хотелось, чтобы у меня тоже было такое место, где можно спрятаться ото всех.
Кон оборачивается, скорее удивлённый, чем раздражённый. Не знаю, услышал он меня или как-то почувствовал приближение. Я не издавала ни звука. Ему словно кто-то нашептал на ухо, предупреждая, что я здесь. Некто невидимый. Несколько секунд он пристально смотрит на меня своими яркими зелёными глазами.
– Принцесса Беленгария, рад встрече.
– Взаимно, ваше величество.
Наступает неловкая пауза, пока я отчаянно пытаюсь придумать, что ещё можно сказать, но ничего не приходит на ум. Подозреваю, что у Кона та же самая проблема, но легче от этого не становится. Мы смотрим друг на друга, я чувствую, как мои щёки краснеют, а пол начинает уходить из под ног. Всего через несколько дней этот человек станет моим мужем. Мне ведь придётся с ним разговаривать? О чём угодно. Хоть о чём-нибудь.
Я перевожу взгляд за его спину на портрет антеймы Матильды. Она была высокой, статной женщиной, и художник изобразил её здесь очень красивой. Длинные, густые светлые волосы. Поразительные голубые глаза, которые подчёркивает золотистый оттенок кожи – похоже, это типично антейская черта. Мне вспоминалась женщина из Рондета с сапфировыми глазами. И хотя Матильда была старше Кона, по портрету этого не скажешь. Может, художник её приукрасил или портрет был написан в её юности. Едва ли это имеет значение. Судя по цветам и свечам, это своего рода место поминок. У меня нет никаких сомнений, как всё ещё сильно любима предыдущая антейма.
Своим мужем, своим народом. Всеми.
– Матильда, – тихо произносит Кон. – Она выглядела не так, не совсем. Никогда не была такой серьёзной. И ненавидела официоз.
Я ощущаю внезапный прилив симпатии к ней. Мне знакомо это чувство, я её понимаю. И в то же время мне этого не хочется. Не хочется понимать Матильду.
– Вы были знакомы до того, как вы… ну…
– Поженились? – он мотает головой. – Не совсем. Я был мальчишкой, а у неё всегда были дела. Я и представить не мог, как много этих дел, пока она не умерла и мне не пришлось стать из консорта антеймом. Она была доброй, хоть и отчуждённой. Относилась ко всем с уважением. И очень заботилась о наших людях.
– Как и ты, – слова вырываются до того, как я успеваю их остановить. Ну, он же заботится, разве нет? И он тоже добрый и… о, предки… Мне вообще нельзя открывать рот.
Я краснею ещё сильнее. Но и Кон тоже.
Где-то за спиной я слышу приглушённые шепотки. Комментарии внезапно появившихся придворных. Тех, кого мы встретили по пути. Кон и я никогда не сможем просто поговорить, да? Нормальные люди могут, а мы нет. Я собираюсь замуж за человека, с которым у меня никогда не будет разговоров наедине.
Кон вздёргивает подбородок. Он выглядит немного гордым, немного смущённым.
– Я пытаюсь следовать её примеру.
И как назло, в самый неподходящий момент, в дальнем конце галереи возникает Джондар.
– А, вот ты где, Кон. Ваше высочество, – отрывисто кланяется он мне. Я отвечаю тем же, про себя отмечая, что он никогда не зовёт меня по имени в присутствии Кона. Я для него титул, а не человек. И я более чем уверена, что он недоволен мной, моими отношениями с Коном (не то чтобы они были), моим будущим… всем сразу. Виню ли я его за это? Не особо, но лучше бы он не выплёскивал своё недовольство на меня. – Нас ждут в зале Совета, Кон, а принцессе пора на примерку на свадебного платья.
Кон. Он запросто использует сокращённое имя вместо титула. Антейм он для всех остальных, но для Джондара он всегда будет Коном. И только для него. Хотя Кон и меня просил называть его так. Не уверена, что мне хватит смелости. Пока нет. Не на глазах у всех. Не представляю, как отреагировал бы Джондар, если бы я стала обращаться к Кону по имени. Устроил бы скандал, наверное. Он так опекает антейма, присматривает за ним каждую секунду. Иногда мне кажется, что он намеренно держит нас порознь, но не могу взять в толк почему.
Жизнь двора вертится вокруг меня, вовлекая в свой водоворот, желая увидеть меня своей частью. А Джондар – главный проводник этого поезда, управляющий отлаженным механизмом. Время от времени, справедливо или нет, но я ненавижу его за это. Я задаюсь вопросом, жалеет ли он, что привёз меня сюда? Я не та, кого все ждали. Я недостаточно хороша. Я никогда не стану Матильдой. Снова поднимаю глаза на портрет, и лучше бы я этого не делала.
– Разумеется, – отвечает Кон. – Сейчас собрание Военного совета, а потом у меня встреча с посланником из Фрисейнской системы, верно? Время ещё есть, Джондар.
– К встрече нужно подготовиться. Нам ещё предстоит обсудить…
– У вас есть военный совет? – спрашиваю я. Хотелось бы мне на него попасть. Это гораздо лучше, чем быть ходячей вешалкой для одежды.
– Нам пора, ваше высочество, – Элара проскальзывает мимо Джондара с надменным выражением. Я не видела, как она подошла, но очевидно, что она следовала за мной с того самого момента, как я попыталась от неё сбежать. Я вздыхаю и разворачиваюсь, но Кон ловит меня за руку, останавливая. Я вздрагиваю от его прикосновения. По коже бегут мурашки.
– Я… я с нетерпением жду нашей совместной жизни, Бел. Правда. Мы многое можем сделать для Антееса, вдвоём.
И с этими словами он уходит, оставляя меня смотреть ему вслед с раскрытым ртом, как совсем не подобает принцессе. Что он хотел этим сказать? Это прозвучало будто бы на публику.
У меня даже нет времени осмыслить, что только что произошло, как Элара утаскивает меня на очередную бессмысленную примерку.
– Я не знала, что у него есть военный совет, – шепчу Тому и Петре по пути. – А вы?
– Конечно, есть, – отвечает Том. Я не акцентирую на том, что это не совсем ответ на мой вопрос. Он явно пытается избежать обсуждения. К сожалению, никто другой не заводит разговор, и ему приходится продолжить. – Капитан будет посещать собрания с этого дня. Как раз сегодня планируют утвердить его.
– Шая? – я стараюсь не звучать ошеломлённой, но моя попытка проваливается с треском. Он не сказал мне. Ну, конечно же Шай должен быть там. Он опытный солдат, ветеран многих войн, талантливый офицер, блестящий стратег, которого с самого детства готовили к военной карьере, рождённый, чтобы пойти по стопам своего отца. Им повезло с ним.
Я, может, и дочь великих воинов, но что я сделала в этой жизни? Кроме сбитой «Осы» и чудесного спасения. И то благодаря Шаю.
Но меня всё равно могли бы позвать на военный совет, разве нет? Ну, то есть, хотя бы из вежливости. Я же вейрианка. Принцесса Вейриана. А Шай… он даже не сказал мне.
Я продолжаю идти вперёд, скрипя зубами, и замечаю, что мои стражники понемногу от меня отстраняются.
– Ох, ну супер просто, – бормочет Петра Тому. – Теперь всем стало намного лучше.
***
Корсет затягивается ещё сильнее, и у меня перед глазами начинают мелькать цветные пятна. Если они продолжат, то я заподозрю, что меня передали в распоряжение какого-то тайного клуба любителей пыток. Я моргаю, расплывающаяся картинка вновь приобретает чёткость, и я вижу перед собой малый зал приёмов. Подумать только, особое помещение просто для того, чтобы встречать там людей. Не говоря уже о том, что этот зал «малый», типа менее важный. Это не часть моих покоев, а общественное пространство где-то у южных ворот цитадели. Честно говоря, у меня нет ни малейшего представления, как мы сюда попали и как вернуться обратно. Арочные окна по обе стороны зала просто огромные, и комната заливается этим насыщенно золотистым антейским светом. По ту сторону окон открывается вид на сады. Если я побегу, то наверняка смогу перелезть и побежать по газону до того, как меня успеют остановить. Возможно, у меня даже получится найти выход. Но я не могу даже пошевелиться. Кроме того, за пределами цитадели слишком много народу. Достаточно, чтобы сорвать мой побег. Так что я остаюсь на месте. Жду. На меня накидывают сияющий серебряный материал, чтобы я его надела через голову, и я с трудом натягиваю корсаж на себя. Когда мне удаётся втиснуться в него, выбранный дизайнер наматывает круги вокруг меня, цокая, как старший сержант при осмотре новобранцев.
Серебряные свадебные наряды – это, судя по всему, антейская традиция, особенно, когда дело касается королевских свадеб. Я не до конца уверена, как к этому относиться, но, похоже, спорить бесполезно. И правда: разве это имеет значение? Я выйду замуж, независимо от цвета платья или его стиля.
Я подавляю желание скривиться, когда дизайнер делает язвительные замечания, которые усердно записывает её помощница. И дело не в том, что я веду себя как-то не так. Вообще-то мне и слова не дают сказать, но, наверное, оно и к лучшему. Я для них играю ту же роль, что и манекен, с которого они сняли объёмный наряд по моём прибытии.
– Ваше высочество имеет не совсем тот цветовой типаж, к которому мы привыкли, – заявляет дизайнер, наклоняясь к моему лицу, пристально изучая.
Что будет, если я ударю её? Это же нельзя посчитать дипломатическим скандалом. Возможно, придётся объясниться, но, по-моему, у меня есть оправдание. Мои стражники подтвердят.
– Её высочество безупречна, – Элара чуть ли не рычит на этих словах, к моему великому удивлению. – Скорее это ваши навыки выгорели на солнце. Хм… – она берёт в руки материал, и он скользит меж её пальцев. Она оценивает на ощупь, полагаясь на опыт, и не остаётся удовлетворённой. Отпускает ткань, шорох эхом звучит за её вздохом. – Возможно, Ферролт всё-таки лучше справится с этой задачей. Он заказывает ткани напрямую из Вердейна. Времени ещё достаточно, а он работает быстро.
Дизайнер сужает глаза и поджимает губы ещё сильнее, а затем улыбается во все тридцать два зуба:
– Ферролт? Что ж, если вы считаете, что так будет лучше, леди Элара… но его репутация мало известна.
– Этот заказ создаст репутацию даже там, где её не было совсем, – Элара с важным видом возится с моими длинными чёрными волосами, собирая их наверх. Я смотрю на отражение в зеркале, и мне самой своя внешность кажется экзотической. Я выгляжу совсем иначе. Длинная шея становится изящнее от манипуляций Элары с моей причёской. И мой цветовой типаж, который так выделяет меня среди всех остальных присутствующих в этой комнате, совершенно преображается. Я вижу это и в зеркале, и по их глазам. Я стала кем-то иным, кем-то на редкость красивым. Я поражённо выдыхаю, и Элара улыбается. – Да, репутация. Она может быть хорошей или плохой. Так мы продолжим, или вы предпочитаете уйти и избавить нас от ненужных хлопот?
Дизайнер отступает на шаг назад и кланяется даже по моим меркам слишком нервно и торопливо. Элара издаёт слабый самодовольный смешок, который не слышит никто, кроме меня, и тоже отходит, шурша своими юбками.
Она кого угодно запугает, серьёзно.
Даже в команде дизайнера есть своя иерархия. Каждая девушка знает, к кому обратиться. Главная швея проверяет каждую юбку платья, чтобы все драгоценные камушки были на месте, и о любом несовершенстве тут же сообщает своим помощницам, и те спешат всё исправить, быстро и молча. У неё глаз намётан, как у бортинженера. Все присутствующие женщины или помогают, или критически осматривают. Петра дежурит у двери, иногда хмуро поглядывая на них. Ей всё это ненавистно, я знаю. Как и мне. И ведь оно продолжается часами. Но мужчины-стражники не могут присутствовать в комнате, пока я переодеваюсь. Антейский протокол строго-настрого это запрещает. Даже если я буду это делать за ширмой. По крайней мере, так мне сказала Элара тоном, не терпящим возражений. Так что у меня есть только Петра.
– Это ничем не отличается от множества других мероприятий, – успокаиваю я стражницу во время короткой передышки, пока они справляются без меня.
– Если не считать сколько острых предметов у них в руках.
– А, ну конечно. Они заколют меня до смерти своими булавками.
Петра не смеётся.
Я каждый день благодарю предков за то, что у меня есть Петра, если не каждый час. Но эта примерка платья – настоящая пытка. Мне же даже не обязательно присутствовать. Меня может спокойно заменить манекен. Но когда я отмечаю это вслух, мне в ответ звучит такое гробовое молчание, что я переживаю, не нарушила ли я некое религиозное табу. Даже Элара ужасается, а она ведь вроде как должна быть на моей стороне. Но нет, не когда дело касается всей этой чуши. Я должна быть здесь, на примерке, и точка. Ни шанса на побег.
Я развлекаю себя тем, что наблюдаю за женщинами, которым не разрешается приближаться ко мне или к платью. Им можно только передавать иголки, нитки, мелки, когда требуется, и молча ждать, предугадывая, что от них может понадобиться в следующий момент. Одна из них копается в корзине с инструментами, часть которых хорошо бы смотрелась в камере пыток. Она достаёт огромные ножницы с острыми лезвиями, сверкающими при дневном свете.
Что, по её мнению, они будут ими резать? Остальные продолжают заниматься своим делом, не замечая, как она подходит ближе. Никто не смотрит на неё, никто не протягивает руки в безмолвном ожидании ножниц. И она сама не смотрит ни на кого конкретного, как это делают все остальные. Она тихо перемещается, никуда не спеша и не привлекая внимания.
Я напрягаюсь, когда она подходит ко мне, но ничего не происходит. Зал полон людей, однако единственный обученный солдат стоит у самых дверей. Я пытаюсь стряхнуть с себя дурное предчувствие и выкинуть из головы все жуткие подозрения.
Она сейчас стоит рядом с Эларой. По сравнению с аристократкой с идеально уложенными золотыми волосами и в изысканном платье, эта девушка, чьи волосы мышиного цвета закручены в удобный пучок, выглядит простой и неприметной. Она словно бы рассеянно покачивает огромными ножницами в своей тонкой руке, покрытой узором из маленьких белых шрамов. Похожие есть на её шее, такие светлые и незаметные, что я не уверена, не показались ли они мне. Она не держит ножницы как оружие, но что-то с ней не так.
Возможно, со мной играет моё собственное воображение.
Но она и не держит их так, как другие швеи, какой бы ни была её позиция в иерархии. Остальные носят свои рабочие инструменты как священные реликвии. Но эта…
Её, наконец, замечают.
– Какого чёрта ты там забыла? – ругается дизайнер. – Возвращайся к остальным и положи ножницы на место.
Девушка с мышиными волосами в одно мгновение преображается, двигаясь как одержимая. Она сбрасывает с себя личину кроткой неуклюжей помощницы и показывает лицо хладнокровного убийцы. Ножницы раскрываются, обнажая два острых лезвия. Оружие, однозначно. Она бросается на меня. Срабатывают инстинкты. Я выкручиваюсь из рук окружающих меня швей. Они с визгом разбегаются. Платье мешает мне двигаться, но у меня нет времени на размышления, я пытаюсь нырнуть вниз, уклоняясь от лезвий. Элара кричит, громко и пронзительно, и не успеваю я понять, что происходит, как она заслоняет меня собой.
Брызги крови повсюду, алое на серебряном. Они попадают на моё лицо, ослепляя. Я хватаю ткань, чтобы протереть глаза. Мне нужно видеть. Жизненно необходимо. Петра бросается в атаку. Моя стражница и эта убийца окружают меня с двух сторон, а я стою как мышка между двух кошек, прибитая к полу. Элара лежит у моих ног, всхлипывая и прижимая к себе руку. Живая, слава предкам. Я вновь наклоняюсь, накрывая её своим телом. Она ранена, и довольно тяжело. Много крови, артериальное кровотечение. Я хватаю кусок ткани и туго обматываю руку Элары.
– Держи, – командую одной из швей. – Не отпускай, не то убьёшь её.
Бледная как мел женщина крепко сжимает руку Элары, закрывая рану, чтобы остановить поток крови. Хорошо. С этим разобрались. Но я всё ещё на прицеле.
Мне на глаза попадается пара ножниц с длинными, тонкими лезвиями. По чьей-то причудливой прихоти они были декорированы в виде цапли. Два лезвия как длинный клюв с очень острым кончиком, но не длиннее моей ладони. Я хватаю их с пола, куда их бросили в панике. Это всё, что у меня есть.
– Тревога уже поднялась, – спокойным голосом сообщает Петра, подходя ближе, выискивая место для удара. Убийца не предоставляет ей такой возможности. – Сдавайся. Тебе некуда идти, ты проиграла.
– Разве? – она скалит зубы и нападает на Петру, та готова блокировать удар. Я вскрикиваю, когда убийца резко меняет направление. Это обманное движение. Лезвия ножниц скользят по животу Петры, и стражница сгибается пополам, её ошеломлённое лицо вмиг бледнеет.
Нет. О предки, нет. Петра начинает опускаться на пол.
Убийца переступает падающую стражницу и направляется ко мне. На её лице в шрамах сияет выражение триумфа.
Я не думаю, не колеблюсь. Иначе смерть. Я со всей силы швыряю цаплю-ножницы в неё. Так, как я тренировалась в метании ножей, так, как учил меня Зендер. Это скорее мышечная память, чем просчитанное действие. Ножницы летят вперёд, как дротик, и попадают прямо в её правый глаз, вплоть до колец.
Убийца отшатывается назад, словно у неё отказали ноги, и с грохотом падает на пол.
Кто-то продолжает кричать, всё громче и громче, исступлённым высоким голосом, эхом отражающимся в моей голове. Я медленно поднимаюсь, волосы спадают на лицо. Я откидываю их назад, пачкая кровью на своих руках.
Кон и Шай врываются в зал, за ними их стражники. Я осторожно подхожу к убийце, корчащейся на полу. Мне нужно взглянуть в лицо девушки, чтобы понять, мертва ли она. И понимаю, что да. Её тело просто ещё не в курсе последних новостей.
Шай настигает меня первым. Крепко хватает мои руки, разворачивая прочь от напавшей. И жертвы. Этой… этой девушки. Такой маленькой, худенькой. Теперь она выглядит жалкой.
– Ты ранена? Она задела тебя? – отчаянно вопрошает он, настолько поглощённый паникой, что не замечает, сколько людей смотрит на нас. Он осторожно меня встряхивает. – Бел, ответь мне!
Бел. Не «принцесса». Бел.
Я отталкиваю его, замечая шок на его лице, который он быстро скрывает, когда замечает Кона, подоспевшего к нам. Не понимаю их беспокойства. Да не ранена я. Разве не видно?
Оглядываю себя и вижу кровь. Конечно, я знала, что она там есть, но не думала о том, как это выглядит со стороны. Она повсюду. Кто-то зовёт врача, а я пытаюсь вернуть себе голос.
– Она затесалась среди помощниц портнихи. Использовала эти… – киваю на большие ножницы, валяющие на полу рядом с рукой девушки, пустившей их в ход как оружие. – Петра пыталась остановить её, но…
Петра! Я втягиваю ртом воздух и оглядываюсь в поисках подруги.
– Я здесь, ваше высочество, – голос Петры звучит неровно. Она сидит на полу, рядом с ней опустился Джессем, выполняя функции полевого врача. – Царапина. Пострадала лишь моя гордость. Это моя вина, капитан. Я должна была быть внимательнее.
Шай мотает головой, и я нисколько не сомневаюсь, кого он винит во всём. Не Петру. Она сама прекрасно с этим справляется. Нет, Шай не винит её. Его здесь не было. Петра сделала всё, что было в её силах, достала клинок, чтобы защитить меня, но та девушка было слишком быстрой. Такой пугающе быстрой.
Но для Петры это не имеет значения. Она выглядит раздавленной, даже когда прибегает медицинский персонал, толпясь вокруг неё. Она поднимает взгляд на Шая, её сожаление написано большими буквами на лице. Петру беспокоит, что она не справилась со своей задачей, и Шай стал свидетелем её провала. Я хочу сказать ей, что это не так, но знаю, что Петра мне этого не простит.
Том помогает рыдающей Эларе подняться на ноги. К ним подбегает принц Джондар. Оба мужчины колеблются, стоя рядом с ней, как танцоры, забывшие движения. Элара едва держится между ними. Её рука всё ещё сильно кровоточит, и Джондар требует оказать медицинскую помощь и ей тоже.
– Бел? – голос Кона, как сталь, прорезается сквозь всю суматоху вокруг меня. Взгляд его зелёных глаз холоден, и солнечный свет вновь золотит его кожу. Ужас исказил его черты, и я не могу винить его в этом. Как я выгляжу сейчас? Как настоящая дикарка.
– У меня не было выбора, – пытаюсь оправдаться. Он выглядит ещё злее, чем я ожидала. – Я понимаю, что мы могли бы допросить её…
Визгливый, истеричный голос дизайнера перекрывает всё, как бешеная сирена.
– Она убила её портновскими ножницами! – как будто в этом самый страшный грех. В том, что я использовала портновские ножницы. Её трясёт с макушки до пят, но она не умолкает, продолжая верещать стражникам: – Просто швырнула их, прямо ей в глаз, насмерть!
Это звучит чудовищно из её уст. Ужасно.
Я, правда, это сделала?
Жёсткость исчезает с лица Кона. Ему плохо. Или хуже того, ему страшно.
– Она не ранила тебя? – я мотаю головой, сбитая с толку. Он колеблется, будто бы боится, что я сломаюсь от его неверного движения. Или что нападу на него. – Ты сделала то, что было необходимо. Ты выжила, – он поворачивается к стражникам рядом с ним: – Осмотрите тело и допросите всех швей.
И вновь переводит взгляд на меня. Пристальный, отчаянный.
Он протягивает мне руки.
А я вся такая в крови и в испорченном свадебном платье. Это хуже самой несчастливой приметы, хоть по вейрианским, хоть по антейским, хоть по каким бы то ни было ещё обычаям.
– Прости, – шепчу я. – Платье…
– Неважно. Ты цела? Уверена, что она тебя не задела?
Я качаю головой и позволяю Кону взять меня за руки и увести прочь с места резни. Стараюсь не смотреть на Шая и остальных.
– Я в порядке, – мямлю, чувствуя себя растерянной от всего этого внимания. Я просто хочу отмыться и переодеться. Выбраться из этого проклятого платья и стоять под струями горячей воды, пока не смою все воспоминания.
Но некоторые воспоминания не могут просто утечь в слив, как ни старайся. Я подозреваю, что увиденное мной сегодня относится именно к таким воспоминаниям.
– Я провожу её высочество к её покоям, – сообщает Кон. – Шай, Джондар, мне нужен полный отчёт о произошедшем. Немедленно. Во всех деталях. Вы меня поняли?
