Текст книги "Крыло Королевы (ЛП)"

Автор книги: Джессика Торн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 21 страниц)

Прежде чем покинуть лагерь Том заставляет наш маленький отряд снять полюбившуюся униформу и надеть коричнево-зелёную одежду и измазать лица грязью. Всё это время он не спускает с них глаз ни на секунду.

– Когда он успел стать таким опытным командующим? – спрашиваю я Петру, пока он обходит строй.

– Учился у лучших, – отвечает она. В её словах слышится скорбь.

Я вспоминаю, как Шай также проводил финальный осмотр войск, и тяжело сглатываю. С противоположного конца лагеря Кон поднимает глаза, на его лице отражается беспокойство. Мог ли он почувствовать мою боль? Это невозможно. Но много ли я знаю о том, как работает коллективный разум и побочные эффекты могут быть у такого общения. Я пытаюсь придумать, что можно ответить Петре, но тоска охватила все мои мысли.

Когда мы уже готовы отправляться, Кон подходит к нам.

– Я усовершенствовал их для тебя, – предлагает он мне пару гогглов в медной оправе. – Боюсь, это единственные, что у нас есть, но они работают.

Я надеваю их на глаза. Оптическое увеличение просто невероятно. Я могу в деталях рассмотреть кору и листья на дальнем конце поляны. Гогглы фокусируются, и на встроенном крошечном экране передо мной появляются параметры: расстояние, скорость ветра, температура и многое другое. Это полезно, даже жизненно необходимо. Он обо всём подумал.

Я поднимаю гогглы и смотрю на него, пытаясь подобрать слова, но они, как назло, не приходят на ум.

– И вот, – продолжает он, не замолкая. Это мой наручный коммуникатор. Менее декоративный, более практичный. Так намного лучше. Я в восторге. – Я значительно увеличил диапазон и добавил маячок. Во все коммуникаторы. Просто на всякий случай.

На случай, если что-то пойдёт не так, хочет сказать он. На случай, если нас захватят в плен или убьют. Чтобы найти нас. Или принести назад наши тела.

– Спасибо, – тихо говорю я. И никогда ещё это слово из моих уст не значило так много.

Он колеблется, словно хочет сказать что-то ещё или как-то остановить меня. Ну, это естественно. Я знаю, что он не хочет меня отпускать. Он так на меня смотрит, что на мгновение я задумываюсь, собирается ли он поцеловать меня на прощание.

Последний поцелуй – мой единственный поцелуй – был с Шаем. Я непроизвольно отшатываюсь.

Но Кон остаётся стоять на месте. Солнечный свет озаряет его золотые пряди и эти его странные, несколько даже сказочные следы на коже. Его глаза сверкают, такие зелёные и неземные, всего на долю секунды.

– Я должен тебя отпустить, – бормочет он после долгой паузы так, что только я его слышу. Я застываю на этих словах. Отпустить меня на миссию? Или он подразумевает нечто большее? – Или, по крайней мере… я должен отправиться вместо тебя.

– Это не обсуждается, – вмешивается Джондар. Значит, он всё-таки слышал. Кон говорил недостаточно тихо. Бедный Кон. – Риск слишком велик. Если они схватят тебя, мы потеряем всё. Наши люди будут готовы пойти на всё ради тебя. Ты это знаешь.

Я хотела сказать то же самое. Бросаю резкий взгляд на принца, тот отвечает не менее агрессивно, но смягчается, когда я киваю.

– Мы скоро вернёмся, – говорю я Кону.

– Я буду ждать. И наблюдать.

Уголки моих губ приподнимаются, когда я думаю о том, как Кон вместе с Рондетом будут приглядывать за мной сверху в их коллективном бессознательном состоянии, мои духи-защитники, как в старых сказаниях, которые он так любит.

– Я рассчитываю на это, – я подношу его ладонь к своей груди и склоняю голову. – Береги себя, мой антейм.

Остальные кланяются, и в лагере наступает полная тишина. Я поднимаю глаза, встречаясь взглядом с Коном. В его глазах стоят непролитые слёзы, и я замечаю, что не только он и мой отряд, но и все присутствующие антейцы приложили руки к своим сердцам. Ради нас.

Я ухожу, и остальные молча следуют за мной.

***

Прибывая на место, мы расходимся по местам. Двенадцать членов королевской стражи Антееса и артиллерии рассеиваются между деревьев и валунов на холме, с которых открывается вид на узкую тропу внизу. Запах земли и листвы напоминает мне о доме.

Будто бы я никогда и не покидала Вейриан, будто бы всего этого кошмара, начиная с бомбардировки Высшего Мыса, никогда не было. И только когда я хочу поделиться этой мыслью с Шаем, я вспоминаю правду. И с каждым разом моя скорбь разжигает во мне всё больше и больше злости.

Но это не та дикая, необузданная ярость, направленная в никуда. Нет. Это стрела, нацеленная точно в сердце врага. Я приседаю в укрытии. Мой отряд так тих и неподвижен, что даже птицы вновь начали петь.

«Они длятся целую вечность, пролетающую в одно мгновение», – так мой отец говорил про засады.

Петра подаёт сигнал – молчаливый жест с дальней стороны дороги – цель появилась в поле зрения. Я выжидаю, мысленно считая секунды.

Петра подаёт второй сигнал – цель в зоне досягаемости.

«Ну же, давайте», – думаю я, надеясь, что мои люди продолжат сидеть тихо. Один миг нетерпения может разрушить всё. Я опускаю гогглы, сканируя дорогу внизу. Ждём.

Слышится шелест травы за мной, и я вздрагиваю, сдерживая себя, чтобы не усугубить положение вырвавшимся ругательством. Но они тут же затихают снова. Всё вновь становится тихим и неподвижным. Ждём.

И вот я вижу конвой. За ним плетутся антейские пленники. Одни в клетках, другие в оковах. Среди них есть мехи, но их немного. Гравианские стражи плохо выполняют свою работу: едут в повозках, опустив оружие. Они, очевидно, не верят, что кто-то решится на них напасть. Никто не осмеливался, с тех пор как они вторглись в Антеес, так чего же опасаться сейчас? Их высокомерие унизительно, просто оскорбительно.

Из меня вырывается рык. Я подаю сигнал: мой кулак взмывает в воздух.

Вся антейская стража вокруг меня тут же вскакивает. Они прыгают со склона или вырастают из-под земли, молчаливые и внушающие ужас. Если долго кого-то пинать, он укусит в ответ. Даже у самых кротких из нас всё ещё есть зубы.

Я стреляю, целясь в мех. Моя задача – избавиться от главной угрозы. Мехи – они больше машины, чем люди, они созданы разрушать, и они убьют любого без зазрения совести, так что я без колебаний поступаю с ними также.

«Запомни», – сказал мне когда-то Шай, – «они уже не то, чем были раньше. Их жизни уже закончены, и им остались только вечные муки. Ты оказываешь им милость, избавляя от страданий».

Первый падает, искрясь. Я не вижу его лица – это всё бездушная машина. Второй начинает стрельбу, попадая в дерево позади меня, и Том взрывает его.

Гравианцы хватаются за оружие слишком поздно. Во всей этой суматохе пленники вырываются и помогают освободиться другим. Многие в панике бегут к деревьям, отчаянные и напуганные. Я не виню их. Но некоторые остаются, используя свои цепи как оружие или забирая то, что осталось, у павших гравианцев. Даже без должной подготовки они стреляют из плазморужей. Не всегда попадают, но это их не останавливает. Главное, не задеть кого-нибудь из своих.

Всё заканчивается так же быстро, как и начинается. Мы проходим мимо гравианцев, добивая выживших. Не самое приятное занятие, но какой у нас выбор? Пленники нам не нужны. Выжившие предупредят остальных. Будет лучше, если этот конвой просто исчезнет, пропадёт без вести. Словно его поглотили антейские леса.

В этом деле мало чести, но никто не оспаривает мои приказы. Это стало в некотором роде моей местью. Я не горжусь этим. Но мы делаем то, что должны.

Глава 18

Кон медленно поднимается со своего стула, возвышаясь надо мной.

– Снова? Но вы ведь не можете сделать то же самое? Разве они не будут готовы?

Я устало поднимаю на него глаза. Прошла неделя. Последние объявления от Кендала и гравианского правительства содержали обвинения и угрозы. Что может быть лучше? Он оповещает о нашем сопротивлении других выживших. Нам нужно сделать что-нибудь ещё. И как можно скорее.

– Не совсем то же самое. Но с тем же результатом. Взять, например, этот трудовой лагерь, в который они направлялись. Или бесчисленное множество других. Они строят шахты. Ты, правда, хочешь, чтобы они заполучили нескончаемые запасы кристаллов, которыми будут заряжать своё оружие? Хочешь, чтобы они нашли кристалл, подобный тому, что в здании Рондета? Потому что я боюсь представить, что они смогут зарядить с такими кристаллами. А ещё в шахтах используется взрывчатка, и мы можем забрать её из их запасов и использовать против них же. Сколько у нас оружия?

– Стало больше после вашей первой вылазки, – замечает Джондар. – Я могу выдать его тебе, но не тем, кто ни разу в жизни не держал его в руках.

Том, который всё это время стоял у двери и молчал, как статуя, прочищает горло.

– Людей тоже стало больше, – спокойно говорит он. – Их нужно просто обучить. Я могу организовать тренировки. С вашего разрешения.

Кон останавливается, переводя взгляд между нами. Затем кивает.

И вот так мы начинаем подготовку к следующей миссии.

***

Мы охотно приступаем к тренировкам, приготовлениям и старой доброй разведке. Поступают новые заявления от гравианцев, всюду показывают бледное, напряжённое лицо Кендала, с предупреждением о грядущем возмездии за пропавших без следа стражников и освобождённых пленников, за подрывную деятельность и смерти их людей. Я успела провести немного таких миссий, и подобные заявления говорят мне о том, что мы действуем не одни. При этой мысли меня охватывает радостное возбуждение. Где-то ещё есть другие отряды, которые тоже справляются с захватчиками. Они просто должны быть. Антейцы? Или проникшие на планету отряды вейрианцев? Возможно даже, что и те, и другие. Я не знаю точно, и у нас нет возможности установить контакт, какой бы заманчивой ни была перспектива. Если мы объединимся, то поражение одного станет поражением для всех. Риск слишком велик. Я могу делать только то, что возможно здесь и сейчас, на нашей маленькой изолированной территории. Вместе с Томом и Петрой я наблюдаю за ходом тренировок с оружием, в которых участвуют оставшиеся в живых антейские стражники и некоторых из беженцев и освобождённых пленников, готовых к этому морально и физически.

Том не выкрикивает приказы, как это делал бы Шай. Как он это делал в первый день. В этом нет необходимости. Все здесь настроены решительно. Это не просто ненависть к захватчикам, это нечто большее. Мы взялись обучать только треть из всех желающих.

Своя роль есть у каждого. Многие из тех, кто тренируется с Петрой и группой охотников и егерей, хорошо знают леса вокруг нас. Они не просто добывают еду, но также учатся охотиться, устанавливать ловушки, защищать себя умом и клинком. Солдаты – не только те, кто сражаются в открытом поле.

«Но эта группа, она особенная», – думаю я, наблюдая за их тренировкой. Том вкладывает все силы в их подготовку, и они полностью отдаются своему делу в ответ.

Они тренируются стрелять, с места и на бегу. Осваивают и ближний, и дальний бой. Я впечатлена тем, как быстро они осваивают новые навыки. Том отобрал их с особой тщательностью, и не нужно быть гением, чтобы понять, почему он выбрал именно этих, а не других.

Каждый из них кого-то потерял, но эта потеря их не сломила. У каждого есть внутренний стержень и огонь внутри. Они сами становятся оружием. Том, как кузнец, куёт свою военную элиту.

Я сама к ним присоединяюсь, но то, как они смотрят на меня и держатся на расстоянии, вместо того чтобы вступить в бой, вскоре начинает действовать на нервы. Они не просто элита. Они были выбраны для чего-то ещё, и вскоре я понимаю, для чего именно. Я стою среди них, и они все смотрят на меня с такой преданностью, какой не проявляют даже по отношению к Кону. Своего рода уважение и восхищение, только более мощное и свирепое. Словно они готовы на всё ради меня.

Их выбрали для меня. Как стражу королевы.

Я отхожу в сторону и вновь смотрю на них. Тренировка напоминает мне о Шае, и я вновь чувствую желание спрятаться под одеялом и больше никогда не вылезать – желание, с которым я борюсь каждый день, но оно вновь и вновь возникает. Что бы он сказал, если бы увидел их? Что я этого заслуживаю? Но ведь нет. Я не заслуживаю преданности антейцев. Я самозванка, а не их королева, и никогда ей не буду. Теперь, когда Антеес пал, я не знаю, что решит Империя. Оставят ли они этот мир на растерзание гравианцам и какая роль теперь отведена мне. Если я не солдат, то кто? Я не знаю, кто я теперь. Потерянная душа, перед которой закрыты небесные врата, ведущие к предкам. Это вновь заставляет меня подумать о Шае, и я мысленно молюсь за него, чтобы его душа обрела покой. Моя же боль от этого становится только острее.

Она отступает, только когда мы выходим на миссии, прячемся среди деревьев, готовые к бою. Когда у меня есть цель.

Кон присоединяется ко мне, молча наблюдая за тренирующимися. Он не говорит ни слова, хоть и выглядит так, будто хочет что-то сказать. Хотела бы я поделиться с ним своими мыслями, но даже не знаю, с чего начать.

– Как там твои изобретения? – спрашиваю я из необходимости сказать хоть что-то.

Кон улыбается, но лицо у него обеспокоенное. Значит, не очень хорошо.

– Не хватает некоторых запчастей, например, усилителя сигнала. Как твои новобранцы?

– Учатся, – я не говорю вслух о своих подозрениях. – Но определённые успехи есть.

– А другие члены сопротивления…

Я знаю, о чём он думает. Та самая заманчивая идея, которую я бы с радостью реализовала, если бы могла.

– Нам нельзя устанавливать с ними контакт. Это подвергнет тебя опасности.

– А, вот как. Всё всегда из-за меня, – его голос пропитан горечью.

Мне нужно быть терпеливой, мягкой. Это у меня плохо получается.

– Да, Кон. Боюсь, что так. Вдруг тебя захватят? И их тоже. Что если мы приведём гравианцев прямо к ним или каким-то образом заставим их выдать своё местоположение?

Он тянется ко мне, словно собирается взять за руку, но одёргивает себя. Я сглатываю и заставляю своё своенравное сердце угомониться. Я тоже очень хочу к нему прикоснуться, утешить. Потому что за всей этой наружностью сильного и решительного человека, стойко выносящего все испытания, как и все здесь, глубоко внутри он тоже нуждается в поддержке. Он винит себя во всём происходящем. Терзает себя.

– Смотри! – внезапно говорит он, указывая вверх. С того места, где мы сидим, можно заметить в просветах между кронами испаряющиеся полосы, полупрозрачные белые линии на ярко-голубом небе. Они переплетаются меж собой в диковинный узор.

– Воздушный бой, – я подскакиваю так быстро, что голова кружится, но не могу сесть обратно. Сердце бьётся о рёбра, лёгкие сдавливаются. – Их там пять… нет, шесть. Вон те три – это вейрианские корабли. Это «Соколы». Два из них. Третий… Не уверена. Но они точно вейрианские!

По всей поляне люди прекращают свои занятия, во всём лагере. Они выходят из палаток и из-под навесов и поднимают головы вверх. Некоторые, как Петра и Том, разбираются в происходящем и могут отследить манёвры, прочитать линии, остающиеся от этого смертельного танца. Это завораживает и пугает одновременно. В любую секунду один из кораблей может взорваться, а я не в силах оторвать взгляд.

Они там сражаются. Пытаются прорвать блокаду. Моё сердце застревает в горле, но я не могу перестать смотреть. Кон берёт меня за руку и крепко сжимает.

Вдалеке происходит взрыв, облако дыма и искры пламени.

Корабль, кружась по спирали, падает вниз.

– Кто это? – спрашивает Кон. – Один из наших или нет?

– Один из них! – выпаливаю я. – Слава предкам, это не наш.

Я смотрю, как он падает. Корабль исчезает в горах на севере, оставляя за собой струйку дыма.

Раздаются радостные возгласы. Люди обнимаются, улыбаясь, смеясь. Момент радости. Нам это не хватало. Нам так этого не хватало.

Но бой ещё не окончен. Следующий взрыв выводит из строя вейрианский корабль, и радость смолкает. Я проглатываю рыдания, глядя, как обломки летят в горы. Из такого невозможно выбраться живым. Никак. Не хочу об этом думать. Не могу позволить себе ещё больше скорби. Кто-то был там внутри. Он был одним из моих людей, моего народа.

Оглядываюсь на людей в лагере, молча наблюдающих. Теперь они мои люди, и я нужна им сейчас.

Два корабля выходят из боя, один вейрианский и один гравианский. Я знаю эту тактику. Один улетает прочь, уводя угрозу. Надеюсь. Оглушительный рёв сотрясает воздух, на нас сыплются листья. Все инстинктивно прячутся. Птицы взлетают с веток. Моё сердце грозит вырваться наружу. Я не могу отвести глаз от неба. Я застыла, беспомощная наблюдая за разворачивающимися событиями.

Корабли ныряют вниз, прорываясь через верхушки деревьев. Земля дрожит. Я поднимаюсь на носочки, пытаясь разглядеть. Мне нужно забраться повыше. Мне нужно разглядеть.

– Давай же, – шепчу я для себя, но в то же время пилоту, кем бы он ни был. – Давай!

Вейрианский корабль резко разворачивается и взмывает ввысь, после чего возвращает себе нормальное положение. Рискованный шаг, опасный, но пилот хорош. Очень хорош. Гравианец не успевает приспособиться и оказывается в зоне обстрела вейрианского корабля. Всё словно замедляется и замирает. Я всматриваюсь в небо, отчаянно желая что-нибудь сделать, как-нибудь помочь, но не могу. Никто из нас не может. Я слышу, как кто-то ахает, а кто-то начинает читать молитву. И тут вейрианец пускает огонь. Потоки белой плазмы из передней части вейрианского корабля устремлены прямо на гравианское судно.

А он хорошо прицелился. Я это понимаю ещё до того, как выстрелы достигают цели – двигателя гравианского корабля. Летательный аппарат взбрыкивает, дёргается и застывает на мгновение. Бесконечно долгое мгновение, когда ничего не происходит. Вообще ничего. И затем всё взрывается: корабль, воспламеняясь, превращается в один огромный огненный шар, разлетающийся на куски.

– Да! – выкрикиваю я, но преждевременно. «Сокол» – теперь я это вижу отчётливо – с имперскими знаками, то есть вейрианский корабль в составе имперского флота, странно вздрагивает – в него попал обломок от взорвавшегося корабля. «Сокол» рассчитан на короткие дистанции, он не предназначен для межпланетных путешествий. А значит, должен быть ещё один корабль. Намного больше. Тот, который доставил «Соколов» сюда, на Антеес.

Двигатель «Сокола» трещит, выходя из строя, корабль подскакивает в воздухе.

– Нет, – шепчу я, и Кон притягивает меня ближе к себе, стараясь защитить от того, что произойдёт дальше, от того, что неизбежно произойдёт.

Пилот потерял управление, «Сокол» падает, вращаясь. Столкновение с землёй сотрясает всё вокруг. У меня из лёгких весь воздух вышибло, я вырываюсь из рук Кона.

– Надо ему помочь! – кричу я, пока несусь к «Стрекозе», пока никто меня не остановил. Кон бежит следом, призывая подождать, но я не могу думать ни о чём другом. Пилот мог выжить. Вейрианец сейчас там, на нашем корабле. Возможно, я его знаю. У него может быть информация, он может сказать нам, стоит ли ждать помощи. О предки, нам же должны помочь.

Это может быть даже Зендер.

Умом я понимаю, что это невозможно. Они бы никогда не поставили его жизнь под угрозу. Он же теперь кронпринц.

Но вдруг.

Мой брат упрям. Прямо как я.

Я запрыгиваю в «Стрекозу». Кон подставляет руки, не давая мне закрыть люк.

– Нет, Бел, пожалуйста. Подумай. Ты не можешь туда полететь.

– Я должна. Кто ещё может там быть? Я не собираюсь сражаться, клянусь. Но я должна помочь.

– В такой аварии нельзя выжить.

– Можно. Тот, кто был в этом «Соколе», мог выжить. Обещаю. Прошу, Кон. Я буду держаться тише воды, ниже травы. Найди остальных, пусть полетят за мной. Пожалуйста.

Он отходит, отпуская. Ошеломлённая, я смотрю на него несколько мгновений, а затем включаются инстинкты. Я завожу двигатель, не обращая внимания на крики Тома и Петры, и взлетаю в воздух. Знаю, они последуют за мной. У нас есть ещё несколько исправных самолётов, и они умеют ими управлять. Или они могут дойти пешком. Это займёт больше времени, но я не сомневаюсь, что они последуют за мной. Или так, или мне придётся сделать это в одиночку.

Глава 19

«Стрекоза» петляет меж деревьев, отвечая на каждое моё движение, едва я касаюсь управления. Кон вложил в неё даже больше сил, чем я думала. В любой другой день я бы наслаждалась каждым мгновением полёта, этой скоростью и плавностью, но сейчас не время. Я выдавливаю из неё максимум. И она подчиняется. Отдаёт мне всё и даже больше.

Место крушения – щель на склоне холма, там, где заканчивается лес. Густой дым тянется от рухнувшего корабля, но я всё ещё могу с уверенностью сказать, что это тот самый. Вейрианский «Сокол» я ни с чем не перепутаю. Я узнаю его где угодно. Лучше «Сокола» я знаю только «Осу». Я пролетаю над обломками, не поднимаясь высоко. Центральная часть не повреждена, хотя крылья и хвост всмятку. Надежда есть.

Я приземляюсь на безопасном расстоянии от места аварии и подбегаю к «Соколу». Опасно находиться на открытой местности, и я понимаю, что нельзя допустить, чтобы меня здесь поймали. Или хотя бы заметили. Но я не могу просто взять и бросить пилота.

Открыть люк непросто, но в итоге он поддаётся. Звук включающегося плазморужья заставляет меня пригнуться.

– Не стреляй! Свои. Не стреляй.

Звук стихает, и я вновь поднимаюсь, осторожно приоткрывая крышку люка. Лётчица лежит на своём сиденье, на ней висит противогаз, шлем откинут назад. На груди у неё кровавое месиво, но она всё ещё держит оружие твёрдой рукой.

– Кто ты? – спрашиваю я, но замечаю в её глазах узнавание.

– Принцесса? – она пытается встать, но тут же падает, кашляя кровью.

– Нет. То есть да, но не пытайся двигаться. Помощь скоро прибудет. Оставайся на месте. Помощь в пути.

Надеюсь, что в пути, потому что сама она далеко не уйдёт. Она умирает прямо у меня на глазах.

– Помощь, – повторяет она, пытаясь выдавить улыбку. – Это мы прилетели, чтобы помочь вам, – её глаза осматривают моё лицо. – Ваш брат… Ваш брат привёл нас… Принц Лисендер…

– Он в порядке? Он жив?

– Да, ваше высочество. Сражается… пытается прорвать блокаду за пределами атмосферы.

Зендер…

Я беру её за руку, сжимая ладонь, но она как будто ничего не чувствует. Никак не реагирует.

– Как тебя зовут?

Где же все? Может, они не последовали за мной. Может, они меня потеряли. Мысленно матерюсь.

– Девра, – её голос становится едва различимым шёпотом. – Девра Колвил из Масониса.

– Я помню Масонис. Там сосновый лес и озеро.

– Я жила… принцесса…

Из её горла вырывается хрип.

– Девра? Девра, пожалуйста! – я тянусь к ней, пытаясь нащупать пульс, но уже знаю, что поздно. Слишком поздно.

Радио потрескивает, из динамика раздаётся голос.

– Ответьте, 371-альфа. Приём.

Я застываю, уставившись на динамик, не в силах поверить, что оттуда может звучать голос. С той стороны блокады, с главного корабля – это явно должен быть он. Вейрианский флагманский корабль.

Бормоча под нос молитвы, проклятья и всё, что только приходит на ум, я осторожно снимаю шлем с головы Девры и надеваю на себя.

Это должно быть надёжным средством связи. Иначе я труп.

– Контроль? Это Беленгария. Приём.

Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста…

– Миледи? – голос ошеломлённый, испуганный. Я слышу какую-то суету на том конце связи, взволнованное бормотание и голос. Чудесный, долгожданный голос.

– Бел?

Зендер. Я вскрикиваю от счастья.

Двигатель искрит и начинает дымиться. Шипение доносится до моих ушей.

– Нет!

Голос Зендера рассеивается, превращаясь в одни сплошные помехи.

Но я ведь могу взять радио с собой? Кон сумеет его починить. Мне просто нужно извлечь его, не повредив. Я наклоняюсь, ощупывая пальцами устройство.

– Бел, берегись! Сзади!

Голос Кона кричит в моей голове, так отчётливо, словно он сидит рядом, словно мы в коллективном разуме, соединены вместе. На мгновение я слишком ошеломлена, чтобы отвечать. И только затем до меня доходят его слова.

Сзади.

Что-то прожигает мой шлем, я чувствую жар у своей щеки. Плазма. Если бы не шлем, я бы уже осталась без головы.

Я хватаю плазморужьё из обмякшей руки Девры и бросаюсь в сторону, как раз когда огонь попадает в корабль, оставляя дыру в корпусе. Металл рвётся, как бумага, вонь от плазмы наполняет воздух. Я падаю на пол, перекатываюсь и поднимаю своё оружие.

Гравианский пилот заглядывает через образовавшуюся дыру, направляя на меня плазморужьё. Он потерял свой шлем, и я вижу его мертвенно-бледное лицо и голову, побритую налысо. Я не вижу никаких меховских имплантов. Никаких усовершенствований. Но это не значит, что он не опасен. Я стреляю и попадаю ему в плечо, но это его не останавливает. Даже не замедляет.

Думай, Бел, думай!

Где же остальные? Зачем я отправилась в одиночку?

Меня охватывает вихрь, принося с собой гиперчувствительность коллективного разума, и я вижу мир, как тогда, когда парила над ним с Коном.

Картинке словно добавили резкости, я вижу всё чётко до боли. Гравианец приближается ко мне со злобным выражением лица. Он скалит зубы, обрамлённые ярко-алыми губами.

Я стреляю вновь, дважды подряд – сначала в живот, а потом в колено, – потому что я сама не поверила, что могла попасть так точно. Он дёргается и падает вниз. Его кровь попадает мне на лицо, и только тогда я понимаю, как он близко. Прямо надо мной.

Моё сердце колотится о рёбра, грозя разорвать грудную клетку. Мир расплывается. Я вся выжата, опустошена.

– Бел! – это голос Петры, она зовёт меня. Но я не могу найти в себе силы ответить, даже промычать. – Бел, ты ранена? Бел, ответь мне!

Они вытаскивают меня из разбитого корабля, их движения резкие, грубые от переполняющего их ужаса, от страха, что они могли потерять меня.

– О предки, – разбираю я слова Тома среди тысячи ругательств. – Слава предкам. Мы думали… думали, что…

Я пытаюсь вырваться от них и вернуться в кабину разбитого «Сокола». Кто-то уже вынес тело Девры, но кровь осталась повсюду. И всё же я заставляю себя забраться внутрь, дотянуться до панели и схватить столь желанный радиоблок. Но уже слишком поздно. Радио сломано.

***

Как только я оказалась снова в лагере, я направляюсь к Рондету, уверенная, что Кон сейчас именно там. Но его там нет. Дверь даже не открывается.

– Где он?

Никто не отвечает. Я чувствую себя оцепеневшей, потерянной, пустой. Девра мертва, а я чуть было не последовала за ней. Я должна была умереть. И всё же я здесь, а где-то там люди погибают, пытаясь пробиться через блокаду, чтобы прийти на помощь. Я общалась с вейрианским флагманским кораблём. Я слышала голос Зендера. А сама я здесь, прячусь в лесу и попусту трачу время на партизанские набеги. Это не может так продолжаться.

– Где Кон? – выкрикиваю я, до невозможности злая от бессилия.

Никто не шевелится. В стороне я замечаю Джондара. Он кивает на постройку, которую Кон устроил как свою мастерскую. Я толкаю дверь и захожу внутрь.

Что-то стоит в самом центре единственной комнаты. Конструкция, до которой мог додуматься только уникальный ум Кона.

Она не похожа на систему коммуникации – то, над чем работает Кон, как мне говорили, когда я была не в состоянии подняться. Но это… Я не до конца уверена, на что это похоже – какая-то причудливая машина, собранная из кусков и обломков, с торчащими рычагами, шестерёнками и кристаллами, связанными между собой разноцветными проводами.

Я тянусь к этой штуковине, как околдованная. Ярость и отчаяние внезапно прошли сами собой.

– Не трогай! – выпаливает Кон откуда-то снизу. Не знаю, как он меня увидел. Он будто просто почувствовал угрозу своему творению от моих дрожащих пальцев.

– Всё хорошо, – уверяю его. – Я просто смотрю.

– У тебя нет глаз на руках, – отвечает он, в его голосе слышится злость.

– Для чего это? Оно работает?

Он бормочет что-то, что я не могу разобрать. Судя по тону, хорошо, что я не слышу. Не очень-то по-королевски. Я только что пережила перестрелку с гравианцем. Меня не напугать сердитым инженером.

– Настолько хорошо?

– Я работаю над этим.

Он кажется расстроенным, и я замолкаю, жалея о своей колкости. Неловкая пауза затягивается. Он предупредил меня о гравианце. Он помог мне. Я слышала его голос, и он каким-то образом сумел мне помочь, чтобы я смогла опередить гравианца. Не знаю как, это кажется невозможным. Был ли он с Рондетом? Смогли ли они каким-то образом до меня достучаться? Но это был его голос. Вне всяких сомнений. Если бы не он, я была бы мертва.

И всё же сейчас… сейчас… Я не знаю, что сказать. И он, видимо, тоже. Я оставила его. Улетела прочь в неопределённость и чуть было не погибла. И если это он меня предупредил, то он знал, в какой опасности я была.

Чтобы прервать тишину, он поступает, как обычно: начинает разговор о чём-то совершенно ином. О своей работе, своём изобретении, чем бы оно ни было.

– Здесь нарушены гармонические колебания. Я надеялся, что местные кристаллы смогут это исправить, но для этого мне нужно… много чего. Здесь всё не то. У меня нет запчастей.

– Скажи мне, что нужно. Я же сказала, что достану это для тебя.

– Разве мы это уже не обсуждали?

– Нет, не обсуждали.

Не в слух, по крайней мере. За последние пару месяцев я успела понять, что иногда Кон собирается мне что-то сказать, но забывает, думая, что уже говорил это раньше. Или записывает, чтобы не держать в голове. А потом в суете теряет эту записку.

– Я составил список и куда-то его положил. Вон там, – он вытаскивает руку, чтобы махнуть в сторону стопки бумаг и груды оборудования, где-то под которыми должен быть стол. Наверное. – Ну, часть списка точно, – его голос звучит настолько отвлечённо, что мне хочется улыбнуться. Но это бы только усилило его раздражение. Не то чтобы он мог видеть оттуда, но каким-то образом он бы узнал. Понял бы. Я уверена. – Первым пунктом усилитель сигнала, но не думаю, что мы сможем найти его поблизости.

– Смотря, что мы ограбим. Хотя может и просто попасться под ноги.

Кон замирает, лязг и клацанье затихают.

– Мне не нравится этот тон. Так говорят авантюристы.

– Да, ваше величество, – отвечаю я сладким-пресладким голосом. Так значит, он бесится, когда я его дразню. Надо запомнить. Стоит делать это почаще, хотя бы ради этой реакции. После опасной миссии возвращение к нему кажется ещё более волнующим. К тому же, у меня есть кое-что при себе. Я предвкушаю его реакцию. Не могу больше ждать. – Может, выйдешь тогда и посмотришь, что я тебе принесла?

Он отталкивается и вылезает. Золото его волос снова запачкано машинным маслом. Под глазами тёмные круги, и он весь кажется болезненно истощённым. Я знаю, что на нём огромная нагрузка, но выглядит он ужасно. Интересно, когда он последний раз ел. Желание подразнить его моментально испаряется.

Его взгляд устремляется к вейрианскому радиоблоку в моих руках. К тому самому, в составе которого есть усилитель сигнала. Его глаза вспыхивают ярко-зелёным цветом. Глаза одержимого.

– Ты достала?

– Надеюсь, это то, что нужно. Хотя возможно, я сломала его, пока вытаскивала, – не говоря уж о том, что аппарат весь в крови. Даже я знаю, что вязкие жидкости и тонко устроенные механизмы – это плохое сочетание. Но я не хочу говорить это Кону. Это не та шутка, которая была бы сейчас уместна. Том или Петра заценили бы, но не антейм. Он не любит чёрный юмор. Он не боец, кроме крайних случаев. Как тогда, когда его предупреждение спасло мне жизнь. Как он это сделал? Он спас меня. Мой инженер. К тому же, Девра умерла в том корабле. Весь восторг пропадает при этой мысли. Но всё же мне нужно знать, как он смог меня предупредить. – Кон, когда я была там…