Текст книги "Крыло Королевы (ЛП)"

Автор книги: Джессика Торн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 21 страниц)

Джессика Торн
Крыло Королевы

Переведено специально для группы

˜"*°†Мир фэнтез膕°*"˜

http://vk.com/club43447162

Оригинальное название: The Queen's Wing

Автор: Джессика Торн / Jessica Thorne

Серии: Крыло Королевы #1 / The Queen's Wing #1

Перевод: Дарина Ларина

Редактор: Юля Лагутина

Глава 1

Голоса заводных птичек создают гармонию звуков, не существующих в дикой природе, но царящую в нашем доме в Эльведене. Их пение никогда не надоест – я могла бы слушать их вечно. Если отклониться назад достаточно сильно, я смогу увидеть, как они сидят на позолоченной веточке, поворачивают головы, подскакивают вверх и вниз, раскрывают крылья – каждый раз слишком, слишком аккуратно, чтобы это выглядело естественно, но всё же красиво. Никто бы не подумал, что они сделаны из металла и драгоценных камней, с крошечными сердцами из келтанских кристаллов. В них сложно уловить хоть один намёк на механическое происхождение. Они двигаются, как настоящие птицы, и поют как они, но самую малость чересчур совершенны, благодаря тому кусочку далёкого мира глубоко внутри них и искусной работе мастеров тех краёв.

– Беленгария, доклад, – в голосе Нериссы звучат едва уловимые нотки предупреждения. Она опять меня подловила. Вот в чём сложность жизни под присмотром женщины, которая была сначала твоей кормилицей, а теперь продолжает заботу, будучи гувернанткой. Почему меня не могли просто отправить в военную академию, как всех ребят моего возраста? Как моих братьев.

Я знаю ответ на свой вопрос. Даже слишком хорошо. Мой отец. Или, точнее, его семья. Потому что моя мать «не была для него достаточно хороша»; потому что король запретил им жениться, а они всё равно это сделали; потому что даже у дочери младшего придворного должна быть гувернантка вместо настоящего обучения, неважно, насколько незначительна я сама по себе. Потому что политика Империи превыше всего.

Птички, эти маленькие сияющие предательницы, затихли, сговорившись с Нериссой, чтобы не позволить мне и дальше откладывать это дело. Мне их никак не завести вновь под зорким взглядом Нериссы. Я прочищаю горло. Просто, чтобы выиграть время на подумать, и это срабатывает. Отчасти.

– Анаран утверждает, что ключ к любой стратегии – это информация. Поток информации определяет течение битвы. Когда информация замалчивается, нечто крайне необходимое выпадает из целого плана. Возможно, нечто фатальное. Он проводит параллель с дыханием – совершенно неправомерную, на мой взгляд…

– Я ожидаю услышать доклад, а не личное мнение об одном из величайших стратегов, когда-либо рождённых в землях Вейриана, юная леди. Продолжай. И, будь добра, не уходи от темы.

– Но ты же знаешь всё это, Нерисса. И я знаю.

Нерисса внимательно смотрит на меня своими уже немолодыми, но всё ещё острыми, пронзительными глазами. Она не всегда была нянькой и гувернанткой. Она была лётчиком-командиром, когда моя мама впервые взяла меня с собой в полёт. Такие вещи не забываются.

– В этом вся суть, тебе не кажется? Проверить, действительно ли ты знаешь.

Эта женщина бесит. Но какой у меня выбор? Я здесь застряла, и единственный выход – пройти весь этот путь напрямую.

– Информация – как воздух. Лишая доступа, ты убиваешь врага. Распространяя ложь и искажённые сообщения, ты травишь врага. Снабжая, ты контролируешь врага. Если у тебя достаточно воздуха под крыльями, ты высоко возвышаешься над любыми кознями врага. Я ничего не пропустила?

– Что ж, если опустить детали и поэтичность его слов, то нет, – Нерисса поджимает губы, и я знаю наверняка, что справилась, поняла всё верно и изложила в правильных словах, к которым обычно прибегает она сама. Это райское облегчение, но длится оно недолго: – Хорошо. Теперь изложи это на бумаге.

Настоящая пытка, вот как это называется. Это должно регламентироваться законом империи: запрещается принуждать учащихся к письменному изложению докладов по теориям Анарана в прекрасные лётные деньки.

– После этого мы можем взять кое-что из аэродинамики и машиностроения, – предлагает Нерисса по доброте душевной.

А я пытаюсь не скривиться. Я люблю летать и всё, что связано с полётами, но от сопутствующей математики мозги закипают. Только моему брату Арту дано всё это понять, он же гений. А двое других не разбираются, как и я.

– Мы всегда можем заняться историей, – продолжает Нерисса. Она пытается меня замучить? С чего бы? – Или географией. Расскажи мне о Первомире и его спутниках.

Я корчусь на стуле. Ничего не могу с собой поделать.

– Или я могу просто пойти полетать, если ты подпишешь мне освобождающий листок. Пожалуйста, Нерисса? Только взгляни, какое небо сегодня. Ты когда-нибудь видела такой идеальный день для полётов?

Нерисса смотрит через арочное окно на лазурное небо, и неожиданно на её лице отражается боль. Чёрт, почему я никогда не думаю. Или думаю, но только о себе. Нерисса прикована к земле дольше, чем я могу вспомнить, её здоровье больше не позволяет ей подниматься в воздух, как раньше. Она подхватила какой-то ядовитый газ, когда её Крыло попало в аварию. Теперь она не может летать. С тех самых пор, когда была последняя война с гравианцами, лишившая меня матери.

– Ох, ну, иди тогда, – в итоге сказала Нерисса, так тихо, что я не уверена, правильно ли расслышала слова.

– Правда? – надо скорее бежать, пока она не передумала. Я одновременно пытаюсь подняться, закрыть книги и бросить их как попало в ящик стола. – Спасибо, Нерисса!

Её лицо всё так же серьёзно, глаза пронзают меня насквозь.

– Но завтра мы позанимаемся на час больше, поняла?

– Да, абсолютно, – чего бы это ни стоило. Завтра будет завтра. Может, весь день будет лить дождь или поднимется слишком сильный ветер. Я хватаюсь за возможность, когда она предоставляется. Я несусь к двери, все мысли уже витают в облаках, среди воздушных потоков под звуки ветра в моей любимой «Осе» – летательном аппарате из меди и брезента.

– Ничего не забыла?

Ниресса держит в руке клочок бумаги. На нём уже стоит её подпись, и чернила успели высохнуть. Он был подписан несколько часов назад.

Не так часто за последние дни я обнимала Нериссу. Надо будет это исправить.

– Ты лучшая!

Пока не успели возникнуть какие-нибудь новые условия, я хватаю листок и поспешно осуществляю стратегическое отступление.

***

Когда я выхожу из дома, над головой пролетает эскадрилья, её переливающиеся блеском двигатели оставляют за собой в воздухе рябь. Я улыбаюсь, пока они с шумом проносятся надо мной, эти тёмные пятнышки на бескрайнем голубом небе. «Оса» во главе разворачивается и движется вглубь страны, над густым Илнейским лесом к Высшему Мысу. В нём столько грациозности, каждый манёвр, как произведение искусства. Однажды я буду там, управляя собственным Крылом. Это моя клятва самой себе. Зендеру поручили командование Крылом в девятнадцать. Люцу было всего восемнадцать. Мне до этого возраста ждать ещё год, если не получится раньше. Крыло следует за своим командиром, идеальный отряд.

– Ты так и собираешься стоять и смотреть? – в голосе Шая я, как всегда, слышу смех. Он прислонился к стене склада со специями, наполовину в тени, его стройная, мускулистая фигура всегда собрана и готова к бою. Он одет в униформу, как обычно. Я просто не могу себе представить его без неё.

Хотя нет, могу. Мне не стоит этого делать, но я могу.

Тёмно-зелёный китель заканчивается там, где на бедре крепится оружие: пистолет с одной стороны, опасный с виду охотничий нож – с другой. Безоружным я тоже не могу его себе представить. Я вообще не должна рисовать его в своём воображении.

Моё горло сжимается, когда я пытаюсь выдавить слова:

– Я как раз хотела отправиться в полёт. Чем больше времени проводить в небе…

– Тем больше шансов пройти комиссию, знаю. Всё ещё хочешь своё Крыло?

Я картинно кланяюсь, чтобы скрыть то, что, надеюсь, он не может прочитать по моему лицу, и поднимаю на него взгляд, ухмыляясь:

– Естественно. Я иду к своей цели, хоть иногда и странным путём.

Шай качает головой и отталкивается от стены, направляясь ко мне. Он так хорошо выглядит. Даже больше, чем просто хорошо. Смертельно опасно, смертельно красиво. Не могу им не восхищаться.

– Странным, да – это подходящее слово. Ты пропустила утреннюю тренировку.

Он останавливается передо мной, так близко, протяни руку – и коснёшься. Он так невыносимо прекрасен, что на мгновение я просто засматриваюсь в его голубые глаза. Они того же цвета, что и небо. У большинства вейрианцев карие глаза, голубые редко встречаются. Я поднимаюсь на носочки. Хотела бы я, чтобы мне хватило духу податься вперёд и поцеловать его.

Но вместо этого я отступаю назад. Вот же трусиха. Если бы я поддалась этому порыву, у него бы, наверное, глаза на лоб вылезли. Но если бы я смогла… если бы я поцеловала его… О поцелуе с Шаем я мечтаю уже очень, очень давно. Он ни с кем не встречается, насколько мне известно, но есть те, кто сделал бы что угодно ради него. Что угодно. Он на шесть лет меня старше, но это не такая уж большая разница. В самом деле. Вот бы я могла просто поцеловать его.

Но не могу. Не вот так.

Он мотает головой, и мне приходит на ум унизительная мысль: вдруг он может читать мои мысли, вдруг он знает. А если так, то почему ничего с этим не делает? Он ни разу не подал мне знак. Не было даже ни одного неприязненного взгляда.

– Так куда ты полетишь сегодня? – спрашивает он.

Я пожимаю плечами и отвожу взгляд в надежде, что он не заметит румянец на моих щеках.

– Пролечусь над лесом, может, даже за море. Куда ветер занесёт.

Он смеётся глубоким, журчащим голосом, который творит со мной нечто необычайное.

– Надеюсь, в документах ты оформила план полёта иначе, а то Зендер тебя живьём сожрёт.

– Зендер носится со всем этим как курица с яйцом, – отвечаю я, хотя знаю, что это неправда. Бедняга Зендер ненавидит быть ответственным за планы полётов почти так же, как оставаться на земле. Когда-то он отправлялся в полёт слишком часто, и нашему отцу это не нравилось. Не тогда, когда речь шла о его старшем сыне. «Долг, честь, дисциплина – наше всё. Может, мы больше и не близки к королевской семье», – говорит он, – «но мы всё ещё относимся к знати. А у знати есть обязательства».

– Обязательно проверь связь, – напоминает Шай строгим голосом. – И комплект выживальщика. И не летай слишком долго, ладно?

Что-то в его тоне меня зацепило. Этот несвойственный ему вопрос в конце. Почти просьба. Я долго смотрю на него, пытаясь понять, в чём дело.

– Что такое?

Он пожимает плечами, это движение как его продолжение, плавное и естественное.

– Мы получили несколько сообщений с других планет.

Я даже не собиралась за пределы атмосферы. В мою «Осу» не встроено соответствующее оборудование. Но потом я вспоминаю Крыло, которое видела раньше, и не спешу давать тот легкомысленный ответ, который первым пришёл в голову. Более современное Крыло, полностью оснащённое, не любительский самолёт вроде моего.

– Серьёзно?

– Серьёзно. Возможно, это пустяк, но оперативники с этим разбираются, – он сам из них, так что понятно, откуда он это знает. – Убедись, что комплект на месте.

Я киваю. Комплект выживальщика всегда у меня в «Осе». Отец вбил в каждого из нас понимание его необходимости, ещё когда мы впервые взлетели в небо. Даже раньше. Мама бы ожидала от нас того же. Йоланда Астол не собиралась становиться аристократкой, но, в то же время, она, скорее всего, не собиралась и влюбляться в моего отца, Маркуса Меррина, младшего и наименее важного внука короля. Она была пилотом. Она просто хотела летать. Я её в этом понимаю.

Шай следует за мной к аэродрому. Здесь кипит бурная деятельность: пилоты и механики повсюду. Широко открытое пространство резко контрастирует с низкими, плотно стоящими друг к другу казармами, все в грязно-серых и зелёных тонах. Здесь вейрианский военный стиль никогда не выходит из моды. Мы были созданы войной. Мы живём и дышим только ей. Двадцать пять лет назад гравианцы пытались нас захватить. Последовавшая война растянулась на десять лет и подошла к концу, только когда мой народ решился на союз с Империей, чтобы вместе противостоять угрозе. Прежде мы были слабым государством, большую часть населения составляли наёмники. За последние пятнадцать лет мы помогли Императрице привнести покой и стабильность в эту часть галактики. Но мы по-прежнему в первых рядах в её битвах. И по-прежнему на границе с территорией гравианцев. Мы всегда готовы.

В итоге Шай лично проверяет мой летательный аппарат, несмотря на все заверения разных механиков, которые уже провели осмотр. Сам он не лётчик. Многие поколения семьи Шая были в пехоте, и он этим гордится, хотя и проводит достаточно времени с моей семьёй и на аэродромах, чтобы знать наверняка, куда смотреть. Спорить бессмысленно. Он просто возьмёт и пропустит все возражения мимо ушей. Он уже так делал. Да и я знаю, что там всё в порядке, потому что слежу за этим. Всегда. «Оса» – старая модель, изначально она принадлежала Зендеру. Если я буду беречь её, она будет беречь меня. И, как и за моим старшим братом, за «Осой» надо внимательно присматривать. Они того стоят.

«Как это делает Шай», – думаю я, наблюдая за тем, как он осматривает механизм, проверяя на износ. Меня наполняет тепло. Мои чувства к нему не должны иметь значения, но каким-то образом имеют. Очень даже больше значение. Вновь я представляю, как признаюсь ему, а он в ответ сначала теряется от неожиданности, а потом начинает смеяться. Это всегда меня останавливает. Я бы не смогла вынести его насмешку.

Даже если он не станет смеяться, нельзя забывать, что я из знатного рода, родственница короля, а значит, связана с дюжиной других дворянских родов из разных миров, и даже с семьёй самой Императрицы, потому что наши предки когда-то пересеклись в Первомире. Сейчас там, разумеется, никого нет. Первомир пуст. По крайней мере, мне так говорят. Это мёртвая планета, истощённая и разрушенная. Трон Императрицы располагается на Куоре, городе-планете, и это очень далеко отсюда, в самом сердце всей системы. «Как паучиха в центре своей паутины», – так иногда называет её мой отец, когда думает, что никто не слышит.

Я знаю, что скажет Шай, если я признаюсь ему, даже если он чувствует то же самое. Он скажет, что он простой солдат, и даже если бы мне не была уготована особая роль в великом плане жизни, мало кто смог бы взглянуть на нас без предрассудков. Моя мама была пилотом, и вот к чему её это привело.

Я из знати, а Шай – нет.

Но если он меня любит… каждый раз, когда мне почти удаётся убедить себя, что он даже не видит во мне девушку, он делает что-то – порой сущую мелочь – и моё сердце парит в облаках, как «Оса».

Нежное прикосновение его пальца к кончику моего носа возвращает меня в реальность, и я чуть было не отскакиваю назад на километр. Не стоит ему такое делать, не тогда, когда у меня в голове снова крутятся такие мысли. Но он делает, и у меня внутри всё трепещет. Эти пальцы принадлежат человеку, с ранних лет обученному сражаться и убивать, но меня это не пугает. Он воин. Я люблю это в нём. И уважаю. Но лучше бы он не обращался со мной как с ребёнком.

– Может, не надо никуда лететь?

Я смотрю на него самым тяжёлым из моих взглядов, по которому мои братья всегда понимали, что со мной в этот момент лучше не связываться.

– Мне ведь это сейчас послышалось? То есть ты же никогда бы мне такое не сказал, да?

Из Шая вырывается смешок, и он опускает гогглы на мои глаза, уступая мне в этом вопросе.

– Только не делай глупостей, – это предупреждение, но только отчасти серьёзное. Он тоже хорошо меня знает.

Я рассматриваю его волевое, фактурное лицо, и стараюсь принять максимально серьёзный вид.

– Обещаю. Я вернусь быстрее, чем ты успеешь соскучиться. Может, даже не по частям.

Я взбираюсь в узкую кабину «Осы», мечтая о том, чтобы в ней было место для двоих. Каково это было бы – просто взять и улететь вместе с Шаем и никогда больше не возвращаться? Как бы я смогла убедить его отправиться со мной, забыв о долге и чести, и всех тех вещах, которые определяют нас как вейрианцев, и просто улететь за дальний горизонт?

***

Гул двигателя «Осы» как музыка для моих ушей, этот звук бурлит, растекаясь по моим венам. Несколько часов свободы. Время, когда никто не говорит мне, что делать и куда идти, никто не гоняет по политике и истории… Время, когда вокруг меня только небо, воздух и жужжание «Осы».

«Я рождена летать», – говорила своим братьям и далеко не раз. Пытаясь превзойти меня в воздухе, они, один за другим, все были вынуждены признать своё поражение.

Про рождённую летать, конечно, не совсем правда. Если я для чего-то и была рождена, так для того, чтобы стать пешкой в межзвёздных играх домов и родов, выйти замуж за кого-то, кого Империя или моя семья сочтёт нужным или хотя бы приемлемым. Я не из тех, кто живёт в мечтах. Однако я всё ещё продолжаю надеяться. Моя главная надежда заключается в том, что я просто окажусь не слишком значимой фигурой.

К счастью, мне не грозит судьба моих троюродных братьев и сестёр, у которых столько всего зависит от брака, что у них едва ли есть время на самих себя. Они породнятся с королевскими домами, отправятся на другие планеты, создадут династии, займут высочайшие посты – вот участь принцев и принцесс. Я слышала, что они уже выбрали какого-то иномирца для моей кузины Элиссы. В самом худшем случае меня, вероятно, выдадут замуж за кого-нибудь из низшей аристократии, и на этом моя политическая роль закончится. Если мне повезёт, он будет моим ровесником, или около того, и будет достаточно уважать меня, чтобы жизнь с ним была терпимой. И он будет вейрианцем, я надеюсь. О, предки, я так на это надеюсь. Кто-то, кто поймёт, как жизненно важно для меня сражаться и летать.

Я не помню, когда впервые поняла, что люблю Шая. Мне кажется, что так было всегда. А могло ли быть иначе? Один его взгляд, и у меня внутри всё сжимается, скручивается, дыхание перехватывает.

Как я объясню это своему отцу? Он должен понять. Он сам женился по любви, в конце концов. Значит, он позволит и мне сделать то же самое, ведь так?

Но что если Шай не чувствует ко мне того же? Что если он видит во мне только… не знаю – ребёнка, обузу… что ещё?

Я слишком труслива, чтобы спросить об этом прямо.

Здесь, в небе, я могу притвориться, что моя судьба совсем иная, что я живу, чтобы управлять машинами из меди и брезента в воздушных потоках, чтобы летать далеко за звёзды, чтобы совершать подвиги и попадать в приключения. Я могу представить, что живу другой жизнью.

Той, которой у меня быть не может.

Радио начинает трещать мне в ухо, выдёргивая из мыслей.

– Миледи, это Контроль, точка.

Неохотно включаю коммуникатор. Миледи, да уж. Не знаю, кого там сегодня назначили ответственным, но я непременно дам ему понять, что думаю обо всём этом, когда вернусь.

– Бел здесь, Контроль. Точка.

Звуки чего-то, похожего на борьбу, на другом конце связи привлекают моё внимание, и затем из радио рявкает голос Зендера:

– Это я. Гони домой. Быстро. Здесь… ЧС. Слышишь меня? Точка.

Чрезвычайная ситуация? Мои ладони сжимаются на штурвале. Звучит нехорошо. И не очень-то похоже на моего брата. Он пытался контролировать голос, но был непривычно краток. Хоть он и самый старший из всех нас, он никогда со мной так не разговаривал. Никогда.

– Принято. Немедленно направляюсь домой. Зендер? Что произошло? Что-то с отцом? Или с кем из ребят?

– Нет. Мы в порядке. Нам нужно отключить сейчас радио, Бел. Конец связи.

– Принято, – шепчу я, неуверенная, нажала ли на кнопку связи в этот раз или нет. – Конец связи.

Мои дрожащие пальцы скользят по штурвалу, я разворачиваю «Осу». У меня плохое предчувствие, подташнивание в животе. Что-то неправильно. Что-то совсем неправильно.

Управляя скорее интуитивно, чем осознанно, я лечу в полной тишине, всматриваясь в линию горизонта и протяжённые кроны деревьев под ней. Все мои инстинкты кричат об угрозе. ЧС, сказал он. Но даже я знаю, что большинство так называемых «ЧС» в Вейриане – это на самом деле нечто другое. Если копнуть поглубже, то обычно обнаруживается вмешательство гравианцев, наших давних врагов. Они никуда не делись, несмотря на своё поражение. Они нападают – со всей силы, не зная жалости, – а потом вновь растворяются в гиперпространстве, как призраки.

В конце той тяжёлой войны, пятнадцать лет назад, моя мать возглавляла Третье Крыло, защищающее небо Вейриана, известное как Славная Тройка. Мы все слышали о них, всю нашу жизнь нам рассказывали об их подвиге. Вечная память. Но не для меня. Может, спустя столько лет, мне пора двигаться дальше. Воины погибают в битвах. Так устроен мир. От этого мне не становится лучше. Прошло всего несколько месяцев с последнего нападения гравианцев. Они стали хитрее, ещё опаснее. И я хочу с ними сразиться. Если бы я была кем-то другим, из какой-либо другой семьи, я бы уже поступила в академию в пятнадцать. Но им меня не остановить. При малейшей возможности пролить кровь гравианцев мой пульс учащается. Я чувствую, как пульсирует вена на шее. Это не страх. Я не допущу, чтобы это был страх.

На секунду блеснувший металл среди деревьев – единственное, что меня предупредило. Мне кажется, я слышу жалобный вой, пока оружие перезаряжается. Я дёргаюсь влево в тот момент, когда луч плазмы разрезает воздух, окрашивая его в яркие краски, рядом с моим правым крылом.

– Мимо! – кричу я. Не то, чтобы они могли меня слышать. – Вам надо быть чуток быстрее, чем…

«Оса» дёргается подо мной. Меня словно пнул копытом в грудь осёл. Двигатель «Осы» воет, трещит и глохнет. Мой летательный аппарат падает с неба.

Я бью по кнопкам управления, отчаянно пытаясь вновь завести двигатель, но тот только издаёт странные металлические звуки. Моя милая «Оса» ещё старается держаться в воздухе, а я пытаюсь восстановить управление, прежде чем нас закрутит вокруг своей оси.

Это всё равно что пытаться взлететь на кирпиче.

Меня продолжают обстреливать. Я стараюсь держать «Осу» ровно и высматриваю впереди более-менее безопасное место для посадки. Кругом одни деревья. Это будет непросто. И ни разу не приятно.

«Сообщить местонахождение», – инструкции, вбитые мне в голову, сейчас всплывают в памяти настойчивым маминым голосом, спокойным и уверенным. – «В экстренных ситуациях необходимо как можно скорее сообщить о своём местонахождении. Посадить «Осу». Взять комплект для выживания и оружие и скорее покинуть место на случай угрозы взрыва».

Тяжело в учении, легко в бою. Я действую рефлекторно, не задумываясь.

– База, приём, это Бел. Я снижаюсь. Повторяю, снижаюсь. Координаты…

Голос Зендера перебивает меня.

– Запрет! – кричит он. – Это открытый канал. Запрет на передачу координат. Точка.

Что? Это безумие. Я в аварии, Зендер. Я вот-вот умру.

– Я под обстрелом! – возражаю я, мне трудно говорить. – «Оса» мертва. Точка.

– Ты знаешь, что делать! Мы придём за тобой. Повторяю, мы…

Столкновение с кронами деревьев сотрясает всё судно и подбрасывает меня вверх. Я сильно ударяюсь о потолок и второй раз об пол, кувыркаясь вместе с «Осой», продирающейся через ветки. Звуки ломающихся металлов и древесины, рвущегося брезента заглушают мои крики, оглушают меня саму. Моя голова бьётся о панель управления, и внезапная боль ослепляет. С невероятно мощным, костедробильным ударом, мы приземляемся – моя разбитая «Оса» и я – и всё замирает, аж жутко.

Радио шипит. Похоже, оно сильно повреждено. Перед глазами всё расплывается, пока я пытаюсь осмотреться. Я изо всех сил моргаю, чтобы зрение прояснилось. От попытки движения боль простреливает моё плечо, я чувствую рвотные позывы. Чёрт, я ранена. И, вероятно, получила сотрясение. А моя «Оса» развалилась на кусочки.

Не время об этом думать. Я лёгкая мишень. Надо выбираться.

Тело болит так сильно, что дважды мне кажется, что я вот-вот потеряю сознание. Но я заставляю себя выбраться из «Осы» и спрыгнуть на землю в лесу.

Мои гогглы потрескались, но разбитая «Оса» выглядит ещё хуже, когда я снимаю их и бросаю на землю. На них тоже следы крови. Не думать об этом. Не сейчас. Продолжать движение. Кровь стучит в висках изнутри и стекает липкими струйками снаружи…

«Комплект для выживания», – подсказывают мне годы тренировок, отвлекая от боли. Раны не имеют значения. Важно только одно. Выбраться отсюда живой.

А, и оружие. Да, точно, оружие тоже.

Оружие – это очень важно, когда кто-то пытается тебя убить.

Смех булькает у меня в горле, порождённый скорее страхом, чем весельем. Это от шока? Похоже на шок.

Я разворачиваюсь к разрыхлённой от падения «Осы» земле и забираюсь внутрь сломанной машины, пытаясь нащупать тонкую упаковку с припасами и свою рапиру. По крайней мере, пистолет у меня на боку полностью заряжен, но потом перезарядить его будет нечем.

Этого должно хватить. Это всё, что у меня есть.

***

Я слышу их до того, как успеваю увидеть. Пехотинцы – гравианские наземные войска – пробираются через лес к моей упавшей «Осе». Они носят тяжёлое снаряжение, в котором похожи на жуков, но под ним они сами бледные и мясистые. Я читала материалы, просматривала кадры, видела их мёртвыми. Я знаю слабые места в их вооружении, куда нужно бить, чтобы ранить или убить. Продвигаясь вперёд, они не предпринимают никаких мер, чтобы их не заметили, и не разведывают обстановку. Вероятно, они думают, что я мертва, или сильно ранена, или слишком глупа, чтобы выбраться, или может даже, что я вовсе им не угроза.

Тогда они меня совсем не знают. Я покажу им, какой угрозой могу быть.

Выхватив пистолет, я тщательно прицеливаюсь, большой палец на курке, указательный – на спусковом крючке. Я сосредоточена. Ни на что не отвлекаюсь, все мои мысли полностью зафиксированы на них. Если я взведу курок, они могут это услышать, но всё ещё можно будет выстрелить быстро. Я умею действовать быстро.

Если бы только у меня было плазморужьё. Одна из этих огромных, внушительных штуковин, которые носит с собой Шай. Или гранатомёт. Это было бы даже лучше. Я умею с ними обращаться, и они смогли бы нанести чертовски мощный урон. На тренировках с таким оружием я справлялась лучше, чем кто-либо другой.

Сколько их? С пистолетом я успею избавиться только от одного, прежде чем они атакуют меня. По логике вещей, это должно быть крайней мерой. Но если они заметят меня, схватят меня… О них ходят ужасные слухи, когда дело касается пленников. Тех, которых смогли найти.

Ни за что не дам себя схватить.

Кто-то бы посоветовал развернуть пистолет к своей голове, чтобы смерть была лёгкой, чтобы гордость не пострадала. Так ведь лучше? Нет.

Лучше умрёт один из них, чем одна только я.

Я знаю этот лес. Это мой дом. Я могу слиться с природой и подождать, пока они пройдут мимо. Торопиться некуда. Отсюда недалеко до Эльведена. Если я заберусь на дерево, то смогу, наверное, увидеть тонкие башни и красные крыши своего дома.

Но у меня болит голова, а кровь стекает прямо в глаза. Я боюсь, что могу упасть в обморок.

На лице ближайшего ко мне солдата блеснул металл, и у меня дыхание застряло в горле. Значит, здесь не только пехота, но и мехи. Это то, что они делают с пленниками или с теми, кто пал в бою, – превращают в людей-машин, у которых нет собственной воли. Только заложенная программа. Гибрид мёртвой плоти и механизма, который делает только то, что велено.

– Сообщение. Найдите мне что-нибудь.

Шипение лидера гравианцев бросает меня в дрожь. Это слабый, металлический звук, доносящийся из радио. Их лидер сейчас даже не со своими пехотинцами, а командует ими издалека. Он сбил «Осу». Он пытается убить меня.

– Где она? Мне нужна эта девчонка.

Пехотинцы перешёптываются между собой, но мехи ничего не говорят. Они – глаза и уши. Не знаю, могут ли они говорить. Может, их языки тоже вырывают? Могут ли мёртвые говорить, и если да, то что бы они сказали? Даже знать не хочу.

Мой палец зудит от желания выстрелить. Желания увидеть хотя бы одного из них падающим на землю в предсмертных муках. Но если я это сделаю, то все остальные сразу меня заметят. Я должна ждать, тихо и неподвижно. Оружие – крайняя мера.

Они обыскивают мою «Осу», выгребая наружу оборудование и обсуждая его так, будто это всего лишь груда хлама.

Жгучая злость вспыхивает в моей груди.

Лёгкое дуновение скользит по моей щеке, руки обхватывают меня, одна накрывает рот, а другая опускается к моему оружию. Я начинаю отбиваться, втягиваю глоток воздуха, но не для того, чтобы закричать. Пинаю назад, бью локтем, целясь в живот.

Мой захватчик слегка отклоняется, уворачиваясь от моих ударов без каких-либо на то усилий. Только один человек так двигается, да и вообще может подобраться так незаметно. Он научил меня почти всему, что я знаю о рукопашном бое и стратегии. Ему нет равных в умении скрываться.

Я расслабляюсь в его объятиях, мысленно благодаря предков. Я пойду и поставлю свечки каждому из них, даже если на это уйдёт неделя.

Шай не говорит ни слова, но отпускает меня, как только понимает, что я не стану кричать или убегать. Как могла бы. Он показывает жестом себе за плечо и сигнализирует, что надо уходить. Мы движемся как лесные коты, как призраки среди деревьев.

Другие вейрианские воины появляются из подлеска, по большей части пехота и артиллерия, плюс пара разведчиков, которые ведут впереди. На меня обрушивается внезапное облегчение, оттого что я больше не одна. Мне было нехорошо, голова кружилась, слегка подташнивало, но в то же время я не могла нарадоваться. Шай пришёл за мной. Моё предательское сердце забилось чуть быстрее.

Когда гравианцев с их мехами уже не видно, Шай останавливает меня и осматривает с головы до пят, доверяя своим глазам больше, чем тому, что я могла бы ему сейчас сказать. Потому что я бы ответила, что со мной полный порядок, что нет ничего такого, что бы я не могла вынести, что я могла бы без колебаний вернуться туда прямо сейчас и самой расправиться с ними всеми. Всё это враньё, конечно же, но он-то об этом не знает. И никогда не узнает.

– Цела? – в конечном счёте говорит он. Его голос звучит резче, чем обычно. Глаза изучают моё лицо. Я вижу в них своё отражение. Я дрожу, по лицу стекает кровь. Выгляжу просто отстойно.

– Да, капитан, – отвечаю я и не могу скрыть лукавую улыбку, отчего его выражение становится ещё жёстче. – Ты думал, я сама не справлюсь?

Рассудок помутился от счастья быть спасённой, язва.

Так бы он ответил мне раньше. Раньше он не колебался. Я знаю Шая с пяти лет. Сирота, взятый моей семьёй под опеку. Он рос с нами, пока не поступил в академию. Он бывает дома, только когда в отпуске, а потом вновь возвращается на поле боя, то одно, то другое – куда бы ни послала Империя. Отважный, дисциплинированный, смертельно опасный – идеальный вейрианский солдат. Второго такого во всём мире не найти. В то время как мои братья подшучивали, подкидывая лягушек мне на волосы, и колотили в каждой игровой тренировке, пока я не повзрослела и не показала, как могут резко поменяться роли, заодно, возможно, сломав пару пальцев на правой руке Зендена (что так и не было доказано), – Шай же всегда был на моей стороне. Он не шутил и сейчас. Более чем серьёзен. Это ужасает.