Текст книги "Крыло Королевы (ЛП)"
Автор книги: Джессика Торн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 21 страниц)
– Помогите мне. Мы с Коном сделали всё, как вы просили, делились нашими воспоминаниями и чувствами. Теперь прошу вас о помощи. Я должна найти Кона, связаться с Зендером, остановить это вторжение, пока не стало слишком поздно и от вашей земли не осталась лишь шелуха, выброшенная на краю Галактики. Этого вы хотите? Гибели Антееса?
Он рычит. Я чувствую это – рык инопланетного разума в моей голове. Поражённая, я отступаю назад, чуть было не отключившись от них, но рычание становится тише, предупреждая не переходить черту. Я вспоминаю, как дышать, и пытаюсь установить с ним связь. Это кажется правильным, как с Ренной и Аэроном. Рондет теперь часть меня, а я часть них.
– Где Кон? – шепчу я и тянусь к нему сквозь темноту.
Ренна возводит в разуме невидимую стену.
– Нет, любовь моя. Нет. Он просит тебя держаться подальше, – она всхлипывает, и я понимаю, что только что слышала эхом голос Кона. Любовь моя… Он правда так меня назвал?
– Что они делают с ним?
Но Ренна не отвечает. Молчание само по себе причиняет боль.
– Помогите мне!
– Есть кое-что, – говорит Аэрон, – кое-что, что мы можем сделать. Мы видели, как Кон создаёт свою машину. Мы были рядом, помогали, слушали его пояснения, улавливали его ход мыслей, понимая, как это должно работать. Он оставил чертежи. Он думал, что сможет сделать всё в одиночку, но нет. Никто бы не смог.
И два других разума подключаются ко мне. Два человеческих разума, таких же напуганных и озадаченных, как я сама. Даже больше, потому что для них это всё в новинку. Я надеюсь, что один из них – это Кон, но это оказываются Джондар и Том.
– Бел? Что происходит? Что это такое? – паника охватывает Джондара, он в ужасе, но Том помогает вернуть ему равновесие, мысленно касаясь его и удерживая на связи. Солдат, воин, стражник, на которого всегда можно положиться, мой Том.
– Тише, – говорю я, когда они пытаются сопротивляться. – Не надо. Вы нужны нам.
– Эти двое, – голос Аэрона мягкий, как шёлк, с ними он разговаривает по-доброму. – Им это по силам. Они дополняют друг друга. Смогут сработаться.
– И ваша помощь. Пещеры, Аэрон… – снова пытаюсь я.
– Они священны, – обрывает меня Фавре тоном, не терпящим возражений. Он не знает меня. Но прежде чем я успеваю сказать хоть слово, за меня отвечает Аэрон:
– Фавре, у нас нет выбора. Она права.
Они отпускают меня, и я пошатываюсь в темноте. Мысленные образы мест и карт наводняют мой разум. Том и Джондар стоят неподвижно, как статуи, прижав руки к кристаллам на стенах, за которыми спят остальные члены Рондета. Они подключены к коллективному разуму. Не так глубоко, без личной связи, которую устанавливали мы с Коном, делясь с ними воспоминаниями. Плечи Джондара подрагивают, а глаза Тома мечутся под веками. Он медленно выдыхает, а затем отдёргивает руку, присвистнув от удивления.
– Что это было?
Улыбаюсь своему стражнику.
– Они не принимают «нет» в качестве ответа.
– Они были в моей голове. И всё ещё там. И эта штуковина… Я видел, как Кон её создавал. Всё: как это собрать вместе, как сделать так, чтобы это заработало. Он гений. Я и раньше это знал, но увидев своими глазами… Бел… – он трёт переносицу, словно у него разболелась голова. – Но я никогда это всё не запомню. Бел, я же просто солдат. Это всё, что я умею. А…
Джондар убирает руку с панели спокойнее, чем Том, даже с некоторой неохотой. Его длинные пальцы скользят по гладкой поверхности.
– Это благословение свыше, – шепчет он. – Никогда бы не подумал…
– Что они сказали? – спрашиваю я. Он задержался там дольше всех.
– Они сказали мне… – он бросает взгляд на Тома, и я почти не сомневаюсь, что он покраснел. Не могу сказать наверняка в таком освещении, но всё же уверена в этом. – Они… эээ… ну, показали мне, как воссоздать машину.
– Но как? – спрашивает Том. – Я уже половину забыл. Да и Кон был талантливым инженером. Мы же просто… просто мы.
Теперь мой черёд восхититься, но не Рондетом. Кон. Я думаю о нём, о том времени, что он провёл здесь. Это его место, его убежище. Аэрон сказал, Кон оставил чертежи. Ну конечно. Где бы ещё он их оставил?
Поиски занимают всего несколько секунд, пока я не нахожу небольшой сундучок у стены, рядом с ложем Аэрона. Я хватаю его, сдуваю пыль и мелкие камешки и открываю крышку. Его записи, рисунки, заметки – всё подано на блюдечке с голубой каёмочкой. Лист за листом записи тщательно исписаны идеями, от их возникновения до проработки. Я сгребаю их все руками, не в силах сдержать всхлип. Облегчение, любовь и скорбь переполняют меня. Кон оставил нам всё необходимое. Разумеется. Я узнаю его гениальный ум в этих бесценных страницах, почти чувствую на них его запах. Я прижимаю их к груди, будто бы обнимаю его самого, и рыдаю от нахлынувших чувств.
Глава 23
Пещеры ведут вглубь, как и было обещано, в лабиринт туннелей, в город, построенный под землёй. Его освещают кристаллы наподобие того, что был разбит над зданием Рондета, большие и мощные. Они усеивают стены, как дорожки вен в скалах. Кристаллы, энергии которых хватило бы на всю Империю и даже больше. Они были здесь, прямо под нашими ногами, всё это время. Просторные площади с пресной водой и озёра, отражающие кварц и слюду, похожие на звёзды. Огромные купольные залы для собраний, где когда-то звучал смех и музыка и скоро зазвучат вновь, потому что прямо сейчас опустевшее пространство заполняется антейцами, спускающимися сюда в поисках безопасности. Стены инкрустированы изображениями удивительных существ, сделанных из алебастра. Они летают в небе из гладкой лазуритовой плитки. Это антейцы, коренные антейцы, вне всяких сомнений. Я рассматриваю их насекомоподобные лица, пытаясь убедить Рондет сказать мне больше, но они упорно хранят молчание. Может, они и не хотят вспоминать, чего некогда достигла их цивилизация. Или что они потеряли.
Потому что их больше нет. Остался только Рондет – четвёрка, спящая в кристаллах, которые могут видеть мир только силой разума и через сознание других. Что с ними стало? Куда делись все остальные? Их должны были быть тысячи в одном только этом городе.
Я прохожу коридоры вместе с Петрой, наблюдая за новоприбывшими, пытаясь вычислить возможных мех среди них. Дети играют в садах и машут мне, выкрикивая моё имя, стоит мне пройти мимо. Эвакуация в наших обстоятельствах была экстренной. Посыльные сумели найти больше выживших, чем я ожидала, если честно. Тайком привести их сюда оказалось той ещё задачей. В подземный город можно войти в нескольких местах. И он даже больше, чем кажется. Надо как-нибудь сделать карту, если будет время. Но главное, мы сейчас в безопасности.
Это всё, что я могу для них сделать. И, похоже, они не падают духом. Им не придётся оставаться под землёй навсегда. Эти проходы были созданы не для них, людям нужно солнце и свежий воздух. И хотя у нас есть питьевая вода и возможности раздобыть еду, всё это лишь временное решение.
Мы продолжаем организовывать вылазки: одни нападают на гравианские отряды, другие отправляются в леса на охоту, возвращаясь с пойманной дичью, грибами, орехами, ягодами и кореньями и некоторыми травами, которые можно использовать в лечебных целях. Но самое важное, что они могут принести, – это новости. Любую полезную информацию. В памяти всплывают наши уроки с Нериссой. Анаран бы гордился мной.
Гравианцы, замечая, как постепенно сокращается численность антейцев, усиливают дозор, привлекая всё больше отрядов к поискам убежища. Но каждый вход в город может закрываться сам собой, как в здании Рондета. Словно бы сама планета оберегает нас.
Но нет никаких вестей про Кона. Ни единого слова.
Ни объявлений, ни угроз, ни требований. Ни от Кендала, ни от Чолтуса. Вообще ничего.
Это заставляет меня нервничать ещё сильнее.
Том и Джондар занимаются уцелевшими деталями аппарата связи. Они выбрали якобы случайное помещение под землёй по молчаливому соглашению. Стены там изобилуют кристаллами. Они гудят, когда я к ним прикасаюсь. Помню, Кон рассказывал мне о кристаллах в покоях Рондета.
Но те, что здесь, они скорее как единая сеть, паутина. Или вены…
– Не трогай, – говорит Джондар тоном точь-в-точь как у Аэрона. – Пожалуйста, оставь всё как есть. Думаю, я…
– Да, – перебивает Том. Он улыбается, как ребёнок, отгадавший загадку. Я рада видеть его таким счастливым. – Да, я тоже это вижу. Давай приступать.
Это завораживающее зрелище – наблюдать за процессом их работы. Они мало говорят и обычно заканчивают фразы друг за другом. Их движения гармоничны, один дополняет другого. Они раскладывают чертежи на столе, склоняются над ними, изучая, обдумывая в унисон, сосредоточившись на задании. Что бы с ними ни сотворил Рондет, они теперь неутомимо поглощены работой. Друг другом. Никогда не видела ни одного из них таким целым.
Детали соединяются в единую систему. Это изобретение Кона и в то же время, нечто большее. Работа Тома и Джондара накладывает свой отпечаток. И это прекрасно.
Когда они прерываются на отдых или обед, они говорят тихо, почти интимно, и я понимаю, что должна отойти в сторонку. Кажется неправильным влезать между ними.
– Я ещё никогда не видела его таким… расслабленным с кем-то другим, – делится со мной Петра в один из дней.
– Джондара?
– Нет, Тома. Но теперь, когда ты сказала, я вижу, да… он тоже.
Они счастливы, вот в чём дело. Даже больше, чем счастливы. Так я чувствовала себя рядом с Коном.
От этой мысли сжимается сердце. С Шаем я такого не чувствовала. С ним была жажда, пламя, но не было мира и покоя, ощущения, что я на своём месте.
И я потеряла его. Я потеряла их обоих.
Шаю уже ничем не помочь, напоминаю я себе снова и снова. Но Кон… я должна сделать что-то ради Кона.
Я наблюдаю и жду. Дни проходят один за другим, медленно и однообразно. Только отчаяние растёт всё больше. Я захожу всё дальше и глубже в пещеры с Петрой и ещё несколькими стражниками, постоянно следующими за мной, как тени. Они не позволят мне ещё раз ускользнуть. Справедливо, учитывая всё произошедшее. Я понимаю и принимаю это.
У нас всё ещё есть «Стрекозы». Они по-прежнему работают и могут совершать полёты. Без Кона я не уверена, как долго они прослужат, но ежедневно обучаю пилотов техобслуживанию, технике безопасности и полезным манёврам. «Стрекозы» могут летать внутри огромных пещер, я крайне редко выбираюсь за их пределы.
Меня уже едва не потеряли однажды, как мне не забывают напоминать буквально каждый день. Больше этого не случится. Прямо как с Зендером – он командует целым грёбаным флотом, но сам не летает. Он прибыл, чтобы спасти нас, но не может прорвать блокаду.
Мои пилоты хороши. Умные, способные – в них есть всё, что я хотела бы видеть в своём Крыле.
Я уже давно мечтала возглавить Крыло. Стоило быть осторожнее со своими желаниями. Порой я задаюсь вопросом, кто кем командует на самом деле.
Но я всё ещё могу навещать Рондет. Есть небольшое пространство над землёй, укрытое деревьями. Какое это блаженство – греться в лучах солнца. Я распрямляю плечи и вдыхаю воздух, ожидая ощутить его свежесть и почувствовать облегчение, но с ним что-то не так. Едкий запах заставляет меня сморщиться.
– Что это такое?
– Они стреляли из плазморужий на Монсерратте, – говорит Петра. – Это запах пыли и взрывчатки. В тех пещерах всё ещё были антейцы.
– Нам нужно отправить посыльных, чтобы привести их сюда.
– Гравианцы следят за нами, – отмечает один из молодых стражников сквозь стиснутые зубы. Я знаю, о чём он думает. Если мы пошлём туда своих, чтобы помочь тем, кто укрывается на Монсерратте, это может выдать наше укрытие. Надеюсь, наши посыльные не настолько глупы.
– Здесь нас не найдут, – я пытаюсь добавить в голос лёгкости, которой на самом деле не испытываю. Мы с Коном обсуждали вероятность того, что гравианцы нас найдут. Они знают, что Монсерратт был нашим убежищем какое-то время. Это вопрос времени, когда они начнут взрывать здесь всё подряд. Рано или поздно они до нас доберутся.
Я гоню из головы мысли об обрушенных туннелях, как тот, что вёл к Рондету, и о том, что эта замечательная подземная крепость может обвалиться на нас, и тогда наше убежище станет нашей же могилой.
Мы не можем ходить к Рондету каждый день. Иногда между вылазками проходит несколько дней. Это слишком опасно. Я рискую быть пойманной. Все твердят мне это. От этого Ренна становится раздражительной, а Аэрон ещё более сварливым. Они хотят общаться со мной, узнавать новости, видеть мир моими глазами. Возможно, они правда по-своему хотят помочь. Они сочувствуют беженцам, проклинают захватчиков, но так ничего и не предпринимают, отчего я с каждым разом всё больше злюсь на них. Порой они ведут себя как избалованные дети. Такие эгоистичные, зацикленные на себе… но всё же они мне нужны. И дело не только в этом. Я иногда задаюсь вопросом, воспринимают ли они всё происходящее как реальность или мы для них просто увлекательные фантазии. Это пугающая мысль. Я уже на грани того, чтобы попросить их сменить сны на что-нибудь получше и уже поскорее очнуться от этого кошмара, но пока мне не хватает решимости.
Фавре больше ничего не говорит. Раньше я думала, что во главе Рондета стоит Аэрон. Но теперь я уверена, что их лидер – Фавре или та, четвёртая, которая вообще ни разу со мной не разговаривала. Я даже не знаю её имени. Только то, что это женский разум. Тот, который не снисходит до разговор со мной, но занят тем, что присматривает за Коном, как утверждает Аэрон, и я надеюсь, что это правда.
Спускаясь по верёвке, я стараюсь не думать о том, что сейчас может быть с Коном. Эти мысли терзают меня. Я просыпаюсь от кошмаров, где пытаюсь выбраться из завала, чтобы дотянуться до него. Но он отталкивает меня, разбивая мне сердце.
– Как долго, юная королева? – сонно спрашивает Ренна. Я внезапно понимаю, что они всегда обращаются ко мне так. Хотя на самом деле я никакая не королева и, возможно, уже никогда ей не стану. Если мы не сможем вернуть Кона… А, может, даже если и сможем.
– Три дня, – отвечаю я, располагаясь на полу как можно дальше от того места, где когда-то мы с Коном сидели в обнимку. Я обвинительно смотрю на пустое место. – Я не могла выбраться. Они действуют решительнее. Взрывают пещеры Монтсерратта, чтобы вытурить нас.
– Но взрывы не достигают подземного города, – замечает Аэрон. – Мы наблюдали. Мы всё время наблюдаем. Это наша задача.
– Вы могли бы сделать нечто большее, чем просто смотреть.
Он вздыхает на мой враждебный тон, уже привыкший к такому отношению и сытый этим по горло. Не меньше, чем я, потому что сколько бы я так с ними ни разговаривала, они просто игнорируют моё недовольство.
– Ещё не время. Мы можем начинать? Расположение войск, конвоев, передвижения воздушных кораблей и…
– И Кон?
– Нет, дитя. Он этого не желает.
– Этого желаю я. Пожалуйста, Аэрон. Мне нужно знать. Нужно увидеть своими глазами, что он всё ещё жив.
– Нельзя. У нас есть задача. У тебя есть роль. Дискуссия окончена.
Всегда одно и то же.
– Ладно, давайте начнём, – я закрываю глаза и подключаюсь к коллективному разуму. С каждым разом это всё проще, я погружаюсь всё глубже и быстрее. Это потому что они принимают меня? Или я принимаю их? Кон наверняка нашёл бы этому объяснение. Но мне нельзя думать о нём. Не сейчас. Это причиняет слишком много боли.
Мы парим над землёй, так высоко, как только возможно. Весь мир – как игрушечная карта с подвижными детальками, и с каждым днём она разрушается всё сильнее. Горы обваливаются от взрывов, леса вырубаются, вода чернеет от добычи ископаемых.
Я вспоминаю зелёную, цветущую планету, которую увидела с шаттла, когда прилетела на Антеес, и это зрелище вызывает во мне скорбь. По крайней мере, Кон этого не видит.
– Понимаю, – голос Ренны дрожит.
– Не надо, – вмешивается Аэрон. Возможно, у него нет таких чувств, как у людей. Но я же знаю, что у Ренны есть. Нет, это не объяснить его инопланетной сущностью. Похоже, он просто бесчувственное чудовище. – У нас есть работа.
Работа. Так он это воспринимает. Может, так даже лучше. Если думать об этом как о работе, то сразу появляются пути решения, и задача кажется выполнимой. Хороший подход, мой отец бы одобрил. Я начинаю понимать, почему Кон погружался с головой в работу.
Сосредоточиться на полезном, а не на эмоциях. Эмоции могут предать, привести к гибели. Мои берут надо мной вверх. Я должна включить голову.
Думай. Легко сказать, когда в голове хаос. Я заталкиваю эмоции подальше и глубоко вдыхаю воздух измученного Антееса. Я сосредотачиваюсь, концентрирую всё своё внимание на деле. Отмечаю передвижения войск, ищу их слабые места, стараюсь заметить всё, что может пригодиться. Ренна указывает на уязвимые места в их снаряжении, слепые зоны охраны вокруг цитадели Лимасилла.
Бедный разрушенный Лимасилл.
Столицу совсем не узнать. Они сожгли все сады. Некогда сверкавшие опаловые стены покрыты сажей и измазаны кровью там, где выстраивали ряды смертников перед расстрелом.
Кон где-то там. В заточении. Полностью в их власти. Я так думаю. Где ещё они могли бы его держать? Я как будто чувствую его присутствие там, словно мой разум взывает к нему и получает отклик, хочет Кон того или нет.
Мой жених. Будущий муж. Или точнее тот, кто мог бы стать моим мужем. В прошлой жизни. Сердце ноет, словно бы его разорвали надвое. Я хочу увидеть Кона, убедиться, что он жив, узнать наверняка…
– Тогда иди, – шепчет четвёртый голос. Нежданный, незваный. Я так поражена, что падаю вниз, словно у меня были крылья, а теперь внезапно исчезли. Я спохватываюсь и беспомощно повисаю в воздухе. Она правда это сказала? – Ты нужна ему не меньше, чем он тебе.
Больше я не колеблюсь. Это мой единственный шанс, потому что Аэрон и Ренна мгновенно оттащат меня назад, чтобы защитить. А Фавре будет в гневе из-за моего ослушания. Но это не имеет значения. Не сейчас. Кон там. Я ныряю к стенам Лимасилла, пролетаю насквозь, вниз, в подвалы.
Тьма хватает меня и ударяет о жёсткий, холодный пол. Запах грязи и крови врезается в нос, а затем следует боль – жуткая, нестерпимая. Она разрывает меня изнутри, пробирается под кожу. Заряд тока курсирует по всему телу, когти выцарапывают глаза. Мой рот раскрывается так широко, что уголки губ готовы порваться, и крик вырывается из груди.
Картинка перед глазами размытая и искажённая. Я вижу женскую фигуру с множеством рук. Её кожа болезненно белая, а глаза как две чёрные пропасти. Гравианская богиня смерти. Она с усмешкой нависает надо мной, вселяя ужас.
И я понимаю, что это то, что видит перед собой Кон в своей жуткой агонии от пыток. Ради меня. Они используют его для своих ритуалов, мучают его во славу этой богини. До меня доходили подобные слухи, но я никогда им не верила. Такая религия – это святотатство для моего народа. Мы чтим предков, наших родственников, живших до нас, а не потусторонних чудовищ, жаждущих боли и крови. Но эта религия имеет огромное значение для гравианцев. Это неотъемлемая часть их культуры.
Я знаю, что это он. Это то, что он чувствует, через что он проходит. Это Кон, и я в его сознании, как в саване. Или как призрак под его кожей. Я чувствую его разум, его дух. Он взывает ко мне, зовёт к себе. Но его сознание несколько отделилось от тела, погружённого в боль и отчаяние.
– Я здесь, – шепчу ему, пытаясь успокоить, забрать себе немного его боли. – Я здесь, любимый.
– Нет, – даже его внутренний голос слаб, почти сломлен. – Нет, Бел, пожалуйста, – Кон отталкивает меня. Ему не хватает сил, но решимости в избытке. – Ты не должна быть здесь. Не должна это чувствовать. Уходи. Ничего не говори мне, просто уходи.
Но я всё ещё тянусь к нему, стараясь утешить его, как это делала со мной Ренна. Он сопротивляется, но я не отпускаю.
– Я приду за тобой. Я приду сюда. Не сдавайся.
– Аэрон! Фавре! – кричит он вслух. Его голос отражается от холодных каменных стен и повторяется эхом. Его мучители воспринимают это как бредни сумасшедшего. Они смеются, эти гравианские палачи. Я слышу их смех. Один из них наклоняется ближе, рассматривая лицо Кона. Я узнаю его. Чолтус. Он обнажает зубы в злорадной усмешке, заставляя меня отпрянуть. – Заберите её! Прошу! Уведите её!
Рондет приходит за мной. Я не могу их остановить, как не могу и помочь Кону. Я не могу справиться с болью и страхом, поглощающими меня. Это ураган, а я просто мотылёк, попавший в него. Рондет ныряет в вихрь агонии, в котором сейчас находится Кон, и вытаскивают меня. Но они тоже успевают это почувствовать. Всего на мгновение, но чувствуют.
Они кричат, я кричу, Кон кричит. Члены Рондета уводят меня по его вымученному приказу. Оттаскивают меня от него, разрывая нас. Их нечеловеческие голоса звучат в жуткой гармонии, звенят, как колокола в ночи.
Я вскакиваю, очнувшись, и слышу, будто кто-то всхлипывает. Сломленный, отчаянный звук, который словно бы не имеет конкретного источника, а доносится ото всех стен вокруг меня.
Я часть его, этого плача пяти душ, и это всего лишь отголосок мучений Кона.
– Уходи, – говорит четвёртый голос. Она расшатана, но держится лучше, чем остальные. Она заботилась о нём всё это время. Разделяла его боль, поддерживала его. Она знает, что делает. Она хотела, чтобы это увидели остальные. А я была инструментом. Она использовала меня. И в то же время я понимаю, что поступила бы так же. – Иди. Оставь нас.
Мне хочется умолять их помочь ему, помочь мне добраться до него, сделать хоть что-нибудь. Но я знаю, что они меня за это не поблагодарят. Пока нет. Они вообще могут отказаться со мной разговаривать.
Но четвёртый голос… Она понимала, что делает, ведь так? Мне остаётся только верить в это.
«Ничего не говори мне», – попросил он. Потому что не был уверен, что сможет это скрыть, что не выдаст под пытками. Мой Кон сломлен. Он пребывает в мире нескончаемых мучений.
Когда сам Рондет последний раз испытывал такую боль? И хуже всего то, что её испытывает тот, кого они так сильно любят.
