Текст книги "Крыло Королевы (ЛП)"

Автор книги: Джессика Торн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 21 страниц)

Он отмахивается от моих слов, хватает устройство и осматривает его, осторожно вращая в своих руках. Прямо сейчас это самая важная вещь в мире.

– Я могу это починить.

Я улыбнулась, воодушевлённая его нескрываемой радостью. Объяснения как и почему могут подождать. Хоть что-то хорошее нам принесла это катастрофа. Хоть что-то.

Он кладёт устройство на стол с величайшей осторожностью и вновь поворачивается ко мне, устремляя на меня свой серьёзный взгляд.

– Что?

– Бел, я думал… я думал… – но ему не удаётся подобрать слова. Он вздрагивает от бессилия, и я терзаюсь вопросом: да что же теперь не так? Он не рад, что мы получили радио?

Кон хватает меня за руки, притягивает к себе и целует.

Не по придворному этикету, не руку и не в щёку. Его руки обнимают меня, а губы касаются моих. Я напрягаюсь от шока и неожиданной дрожи, охватившей всё моё тело.

Я застываю, чувствуя его тепло, его прикосновение, запах масла и пота, смешанный с чем-то ещё. Заманчивым, околдовывающим. Он не должен этого делать. Ему больше не нужно жениться на мне. Почему он целует меня? Но я не могу думать об этом сейчас. Я не могу думать о чём-либо, кроме этого поцелуя. У меня перехватило дыхание. Моё сердце бьётся так сильно, что я слышу его, и смотрю на его полуприкрытые глаза, такие сияющие. Он немного смещается и целует меня так, что тепло волной проходит через моё тело, закручиваясь в животе. Глаза, сдаваясь, закрываются. А сердцебиение становится единственным, что я замечаю. Моё и его. Я чувствую его ритм, эхом через его тело, прижатое к моему.

После Шая никто и ничто меня так не волновало. В одно мгновение все мои стены рухнули.

Он разрывает поцелуй и отстраняется, словно только сейчас осознал, что он делал, что я не отвечала. Он следит за моей реакцией, его лицо вновь становится серьёзным. Разочарование смешивается с растерянностью, будто он сам от себя не ожидал.

– Я не должен был… то есть… мне жаль, Бел.

Ничего ему не жаль. Он уж точно не жалеет о том, что сделал. Я понимаю это по новому блеску в глубине его глаз.

Нет. Кон совсем не жалеет об этом.

– Врёшь, – шепчу я и сама тянусь к нему за поцелуем. Я не знаю, кто из нас двоих удивлён больше тому, как мои губы прижимаются к его, а руки обхватывают за шею, и он сдаётся. Из его горла вырывается стон, и я таю, как свечка, от этого звука. Что-то мощное и первобытное в глубине разума шепчет: «Мой».

И я, правда, так думала. Именно это. Я здесь с ним не потому, что это мой долг или потому что у меня есть обязанности. Я здесь не потому, что меня послали отец и Императрица. Я здесь потому, что не могу оставить его. Только не сейчас.

– Я думал, что в этот раз я потерял тебя по-настоящему, – шепчет он мне, будто это исповедь.

Я мотаю головой, водя носом по его коже. От него пахнет маслом и плазмой, но под всем этим он пахнет как Кон. Или всё это вместе и есть его запах, эта головокружительная смесь, которая не должна быть такой опьяняющей.

– Я слышала тебя. Ты предупредил меня.

– Я старался. Я был с Рондетом, установил с ними контакт, пытался увидеть…

– И ты смог. Ты помог мне. Ты спас меня. Знаю, мне стоило подождать. Но Девра… лётчица бы тогда умерла в одиночестве. Кон, она бы… – из моих глаз внезапно бегут слёзы, все те слёзы, всхлипы и пустота в груди, которые я так старалась скрыть.

– Не плачь, – говорит он. – Пожалуйста, не плачь. Это не твоя вина.

Он шепчет моё имя, прижимая к себе, пока я не нахожу в себе необходимые силы, чтобы вновь взять себя в руки, вернуть себе контроль, который позволит мне заговорить вновь. Я вытираю лицо, но не отстраняюсь от него. Не могу.

– Тебе нужно починить устройство связи. Зендер рядом. Я слышала его. Мы смогли установить контакт, а значит, этот усилитель достаточно мощный. Мы можем настроить координаты. Просто обязаны. Это всё нужно остановить. Мы должны прогнать их с Антееса.

Глава 20

Кон не спит, и это проблема. Даже когда он ложится в кровать, он вскоре подскакивает с новой идеей, которую нужно немедленно реализовать. Может, его изобретения и помогают другим выживать, но они же и медленно убивают его самого. Я вижу это, но ничего не могу с этим поделать. Только пытаться присматривать за ним, не давая ему стать худшим врагом самому себе.

Шай в некотором смысле так же присматривал за мной. Это была его обязанность, конечно, но не только. Каждый раз, когда я думаю о нём, что-то внутри меня сжимается. Это выше моих сил. Он должен быть здесь, а не я. Или, по крайней мере, он должен быть здесь со мной. Но опять же, когда я думаю об этом, то вспоминаю про Кона, и совесть буквально рвёт меня на части. Я бессильна против этого. Мне казалось, что всё было сложно, когда Шай был рядом. Теперь же каждая мысль о Конлейте вызывала воспоминание о Шае. Даже поцелуй. Я ужасный человек.

В лагере такого размера сложно хранить секреты. Здесь слишком тесно для этого. Большинство ночей Кон спит – по крайней мере, теоретически он это делает – в полутора метрах от меня. Я это прекрасно знаю. Звуки, запахи, связанные с ним, преследуют меня повсюду. Моё тело словно настроено на него, откликается на его присутствие. Я наблюдаю за ним так же внимательно, как охраняет его Джондар, как оберегают меня Том и Петра. Но всё же самой большой угрозой Кону, по всей видимости, является он сам. Я пытаюсь – и иногда мне даже удаётся – вытащить его из цепких лап своих изобретений, будь то система связи, или «Стрекозы», или ещё что-то, захватившее его внимание, хотя бы ненадолго. Когда он без сил, я заставляю его отдыхать или уговариваю пойти к Рондету, где по меньшей мере отдыхает его тело, если не ум. Я сижу рядом с ним на собраниях Совета, слежу, чтобы он ел, и изо всех сил пытаюсь уберечь его.

Я хочу повторить наш поцелуй, но не знаю, как подступиться. Сейчас не время флиртовать. Не то чтобы я вообще когда-либо умела. Во-первых, мне это несвойственно. А во-вторых, лагерь – неподходящее для этого место. Идёт война, в конце-то концов. Но прошлый раз был не просто вежливым поцелуем от антейма. Эта страсть исходила от Кона, и она поразила меня. В этом не было никакой политической необходимости. Никакой объективной причины, кроме как… если он, и правда, неравнодушен ко мне. Что-то в этом пугает меня. Это почти невыносимо, учитывая всё, что мы потеряли, и всё, что мы ещё можем потерять. Если я его лишусь… Я не могу. Долг и любовь не уживаются вместе. Я это знаю лучше, чем кто-либо. Так что я просто буду здесь ради него – с ним – и попытаюсь сделать всё, что в моих силах, чтобы защитить его.

Наша вылазка спустя несколько дней чуть было не обернулась катастрофой, когда нас заметили несколько снайперов за выступом скалы. Только когда я почувствовала присутствие Ренны в моей голове, я смогла увидеть расположение врагов. В этот раз Кона там не было. Я сосчитала до трёх, выдохнула и подняла оружие. Три выстрела вывели из строя трёх снайперов, и я опустила плазморужьё, заметив ошеломлённые лица Джондара и Тома. За их спинами один из антейцев начал читать молитву, благодаря высшие силы. Он смотрел на меня, как все они смотрят на Кона, как смотрели раньше на Матильду. «Ну и пускай», – думаю я. – «Пусть верят, во что хотят. А мне нужно вернуться к Кону. Это всё, что имеет значение».

В то же время моё безрассудство становится заразным. Джондар всё чаще старается проявить себя, и я подозреваю, что это связано с тем, что Кон и я стали проводить больше времени вместе. Или, может быть, ему просто наплевать, выживет он или умрёт. Я пытаюсь сказать об этом Кону, в один из вечеров, когда мы у Рондета. Но он только лишь улыбается.

– В других ты это замечаешь, – он переплетает свои пальцы с моими, пока говорит, и это прикосновение кажется таким родным. Чем-то, что мне будет невыносимо потерять. Внезапно я перестала быть такой безрассудной.

– Мы просто делаем то, что должны, антейм.

Улыбка играет на его губах, выдавая скорее смирение, чем радость.

– С каждый разом это всё опаснее. Последняя вылазки… вы же едва вернулись.

– Знаю. Они как будто начали предугадывать наши ходы. Или, по крайней мере, стали готовиться тщательнее.

– Предугадывать… – задумчиво повторяет он. – Но у нас хотя бы есть это.

– Отрадно слышать, что мы для вас не более чем удобное преимущество, – дразнит Ренна.

– Он должен отдыхать, а не подключаться к вам.

Я не в том настроении, чтоб играть в её игры.

– Какие мы вспыльчивые, – кратко отвечает она.

– Меня едва не убили сегодня, – если уж меня обвиняют во вспыльчивости, то нужно соответствовать. – Снова.

– Мы спасли тебя. Снова, – судя по тону, Аэрон тоже не настроен играть. Скорее наоборот: он раздражён. Их помощь бесценна. Но их настроение – не особо.

– Да и вообще, – вмешивается Кон, наш вечный миротворец, – пока я здесь, я отдыхаю. Закрой глава, Бел.

Он притягивает меня к себе и целует в макушку. Его руки обнимают меня, я хочу поднять лицо, чтобы поцеловать его и даже больше. Мы ведь могли бы быть женаты уже к этому моменту, если бы всё не пошло наперекосяк. А теперь, возможно, никогда и не будем. И всё же… Не хочу об этом думать. Страх потери – я уже потеряла немало близких людей, – слишком велик. Но у Кона другие проблемы на уме. Я не могу лезть к нему со своими сомнениями и страхами. Несмотря ни на что, я закрываю глаза по его просьбе. Я почти ни в чём не могу ему отказать. Это произошло так внезапно, но кажется, будто это продолжается с первой нашей встречи. Что бы сказал на это Шай? Злился бы? Ревновал?

Я не могу об этом думать. Но я не отгоняю от себя эти мысли. А скорее аккуратно заворачиваю, как любимую драгоценность, и откладываю до лучших времён.

– Можешь показать мне моего брата? – спрашиваю я, но вижу перед собой только звёзды. Так много звёзд. Зендер всё ещё слишком далеко. Но я хотя бы знаю, что он там. Он совершенно точно там.

***

Джондар по-прежнему остаётся проблемой. Он ходит по лагерю с мечом на боку, придираясь ко всему. Я не знаю, что ему сказать, да и стоит ли вообще пытаться. Он настаивает на том, чтобы сопровождать меня на каждой вылазке. Он не солдат. Справедливости ради, я видела его на тренировках, и его уровень владения мечом неоспорим, но ведь в душе он придворный и всегда им будет. Он не создан для войны. Однако, вместе с Томом и Петрой, Джондар записал себя в мои телохранители. Может, он просто решительно настроен вернуть меня Кону живой во что бы то ни было. А может, он винит себя за то, что привёз сюда, на эту планету, которой больше не нужна принцесса. Зато нужны солдаты. Не уверена, что он может воспринимать меня в таком ключе. Я всегда буду для него лохматой девчонкой в грязном лётном костюме, ворвавшейся посреди его разговора с моим отцом.

Вылазки сами по себе с каждым разом становятся всё сложнее. Какой план бы мы ни составили, гравианцы словно уже заранее знают его. Запасы начинают истощаться, а простые набеги оборачиваются серьёзными сражениями. Я с головой ухожу в планирование, и когда до меня доходят слухи о перевозке еды и пленников по старому пути – по тому самому, где мы устроили самую первую засаду в те дни наших наибольших успехов, – я цепляюсь за эту возможность всеми руками и ногами. Мы изучили эту дорогу вдоль и поперёк, все потайные места, все возможные укрытия. Но я замираю, изучая подробности.

– Что такое? – спрашивает Кон, когда я вываливаю на стол карты леса. Он ставит рядом миску ароматного тушёного мяса с чёрным хлебом и подталкивает её ко мне, прямо через участок на карте, который я рассматривала. Я хмурюсь на него, но он ведёт себя так же невозмутимо, как и я в таких же ситуациях, так что я понимаю намёк и начинаю есть, попутно объясняя:

– Мне кажется, здесь что-то странное. Или хорошее. Я пока не определилась.

– Тогда не пойдём.

Я долго сверлю его взглядом. Я понимаю, что у него на уме, возможно даже лучше, чем он сам.

– Ну ты-то не пойдёшь. Это понятно.

Кон раздражённо пожимает плечами.

– Будто меня кто-то пустит.

Мои губы расползаются в улыбке.

– Нет. Но хорошо, что пустят меня.

– Ах, – с горькой иронией улыбается он в ответ. – Если бы Джондар мог тебя остановить, он бы это сделал. К тому же, я сомневаюсь, что кто-нибудь додумался бы до этого, если бы не ты.

– Неправда. Твои охотники, твои стражники…

– Твои стражники. Петра и Том – вдохновители. Большинство равняется на них. Но следуют всё-таки за тобой, Бел. Ты всё ещё сомневаешься в этом?

Я качаю головой.

– Они делают это только ради тебя.

Но моё лицо всё равно вспыхивает. С чего бы им следовать за мной? Я не антейка. И никогда ей не буду, как мне все вокруг любезно напоминали перед вторжением. Я не знаю, как вписаться, как быть чем-то большим, чем просто той, кто я есть. Со временем, не знаю как, но мы прогоним всех гравианцев с Антееса, и что потом? В чём смысл альянса теперь для обоих наших миров и всей Империи? И если я им больше не нужна, отправят ли меня куда-то ещё, чтобы стать пешкой в другом месте?

Что бы сказал Шай? Я закрываю глаза и представляю его лицо, как он хмурится в своей обычной манере. Он бы сказал мне перестать ныть и заняться делом. Вспомнить свой долг. Как и полагается вейрианке.

Кон протягивает руку и убирает прядку волос с моего лица, заправляя её за ухо.

– Ты просто чудо, моя принцесса. Удивительно, что самый убедительный человек здесь – это ты.

Я мотаю головой, не в силах поверить, и он, похоже, находит это ещё более забавным. Но серьёзно. Я стою здесь, в потрёпанной военной форме и бронежилете вместо элегантного платья аристократки. Мои волосы затянуты в тугой пучок на затылке – не сравнить с изысканными причёсками, которые мне делали раньше. И я почти уверена, что моё лицо опять запачкано грязью.

Он придвигается ближе, и я смотрю в его зелёные глаза, замечая в них своё отражение. Я приоткрываю губы, вздыхая, и чувствую, что у меня вспыхнуло не только лицо, но и всё тело. Мои глаза закрываются, когда Кон целует меня. Его губы нежные, но в то же время настойчивые, пьянящие. Я хочу это, только это и больше ничего. Принцесса ли я, королева или солдат – это всё уже неважно. Мне просто нужен он.

Лёгкое покашливание прерывает нас, и мы отскакиваем друг от друга, пытаясь скрыть, что только что произошло. Я мысленно матерюсь. И на то, что нас прервали, и на нашу реакцию. Нам никогда не было просто вместе, ведь на нас направлено столько пар глаз. И у нас никогда не будет такой роскоши, как время только для нас двоих. Ну, мне так кажется. Пора начинать привыкать.

– Ваше величество, – произносит Джондар, глядя куда угодно, но только не нас с Коном. – Ваше высочество. Мы готовы.

– Ты идёшь со мной? – я уже знаю ответ.

– Да, – говорит Кон прежде, чем Джондар успевает открыть рот. Внезапно я понимаю, почему Джондар всегда участвует в вылазках. Кон выглядит виноватым. Стоит мне нахмуриться, как он бросается объяснять: – Я попросил его. Я хочу, чтобы ты была в безопасности. Не спорь.

И не собираюсь. Вслух, по крайней мере. Так вот что стоит за всем этим. Про себя я ругаю его, на чём свет стоит, и Джондара тоже, но Кон же антейм. Так что я ничего не могу с этим поделать.

Кон тоже может хитрить, и я даже не предполагала такой вариант. Ни на секунду.

***

Мы выжидаем в тени широких дубов, прячась в кустах. Как я уже говорила, засады – это ужасно. Но что ещё нам делать? У нас нет тактических преимуществ, необходимых для открытого сражения. Пока нет.

Нападение начинается внезапно и быстро, как только караван с боеприпасами появляется в поле зрения. Там есть пленники, их больше, чем раньше, и многие из них в плену уже давно. Они истощены от голода и тяжёлой работы, в глазах застыло отчаяние. Когда они замечают нападение, вместо того чтобы испугаться, разбежаться или начать бороться, они просто стоят на месте или беспомощно припадают к земле. Словно они не могут поверить, что это всё на самом деле. Словно внутри них ничего не осталось.

Я бросаюсь в бой с ближайшими пехотинцами – тремя мехами и их бледными хозяевами, которые свирепо отбиваются. Мы ещё не сталкивались с такими отрядами. Энергичными и опасными. Им есть, что показать. Мехи под их командованием налетают на антейцев, безостановочно стреляя. В них встроено больше оружия, чем обычно. Стражники по обе стороны от меня падают под градом пуль, и я уворачиваюсь в сторону. Поцарапавшись о землю, я нахожу укрытие за валуном и пытаюсь собраться. Земля дрожит. Они идут. Я точно знаю, они идут.

У страха в моём горле металлический привкус. Я перезаряжаю оружие и бросаюсь навстречу тому, кто первым спешит ко мне. Где все остальные? Где Том? Неважно, всё это сейчас не имеет значения. Нужно думать только о себе, иначе я труп. Огонь от выстрела опаляет воздух над моей головой, врезается в ближайшее дерево и с треском ломает его пополам, оставляя дым на месте разлома. Я говорю себе подождать. Нужно подождать.

Я вылетаю из укрытия, стреляя в меху, пока он не падает замертво. Ещё один появляется за ним, и я стреляю вновь. Безрезультатно. У него есть свой собственный щит. Никто не даёт мехам свои щиты. С чего бы? Их же считают мусором. Но этот другой. Опасный. Это всё неправильно. У скольких из них есть щиты?

Это ловушка.

Осознание обрушивается на меня. Я замечаю признаки, указывающие на человека, которым он был раньше, до того, как в него вживили все эти импланты. «Он был так молод», – думаю я с некой рассеянностью и отстранённостью. Видимо, мой разум уже смирился с тем, что я здесь бессильна помочь.

Меч возникает ниоткуда. Он дырявит грудь мехи насквозь, вырезая внутренние органы и электронные схемы, жестоко и действенно. Меха падает грудой плоти и металла, а за ним стоит Джондар. Не колеблясь, он хватает меня за руку.

– Скорей, нам надо собраться.

У меня нет времени спорить или задавать вопросы, и я просто ковыляю за ним. Том выкрикивает что-то, когда замечает нас, и меня тут же окружают. Безопасность. Я замечаю, как Джондар вновь бросается в атаку, вооружившись этими нелепыми мечами, которые мне показались игрушкой в бою против защищённых мех.

Но у щитов всё-таки есть слабость. Они не выдерживают удара антейской стали. Я делаю глубокий вдох, чтобы успокоиться, и отыскиваю глазами бластеры и плазморужья. Современное оружие, не какое-то там старьё.

Сколько мечей мы можем получить? Надо попросить Тома заняться этим при первой же возможности.

Сражение, если это можно так назвать, вскоре подходит к концу. Я смотрю со стороны на поле боя, когда мы закругляемся. Отброшенные назад, гравианцы сражаются активно, но всё же не так мощно, как антейцы, горящие желанием помочь своим людям.

Я нахожу Джондара, который сел на землю и вытянул ноги перед собой, переводя дыхание или задумавшись о чём-то.

– Спасибо, – говорю я. Он поднимает на меня взгляд, полный удивления. – Ты спас меня.

– Я… Ну разумеется. Это мой долг, принцесса.

Долг, конечно. Как я могла подумать иначе? Вздыхаю.

– Потому что он попросил тебя об этом. Тебе не нужно ничего мне доказывать, Джондар.

Его лицо омрачается, он застывает.

– Потому что он любит тебя.

А не его. О предки, я не это имела в виду. Я вижу мучение, исказившее его лицо. И говорю, хотя не должна бы:

– А ты любишь его.

Мир словно бы перестал вращаться. Джондар поднимается на ноги.

– Я спас тебя, потому что ты была в опасности, Бел. Потому что ты нужна нам.

И на этих словах он уходит прочь. Я сомневаюсь, стоит ли мне пойти за ним. Мне нужно научиться держать свой тупой рот на замке. Я просто идиотка.

Пленных освобождают, но я подозреваю, что они этого почти не замечают. Психологическая травма видна на всех их лицах. Их ужас и шок находятся за пределами нашего понимания. Где их держали и куда везли? Если они оказались непригодны для работы, то почему их просто не зарезали? Даже думать об этом не хочу. Я прохожу вдоль каравана, пока мои солдаты разбирают полезное снаряжение и провиант, а я пытаюсь помочь тем, кто уцелел.

И затем один голос привлекает моё внимание среди прочих.

– Принцесса? Принцесса Беленгария? Пожалуйста!

Мои ноги приросли к земле, я не могу пошевелиться, не могу поверить в то, что слышу.

Элара? Этого не может быть. Элара мертва. Она должна была умереть, потому что иначе…

– Принцесса, пожалуйста!

Я резко бросаюсь на звук этого голоса, обходя кибитку, срывая ткань и рассматривая пустые лица. Мои ноги подкашиваются, я хватаюсь за прутья решётки, чтобы удержаться на ногах.

– Элара? Где ты? Элара!

Это она. Это должна быть она. Я знаю её голос. Я не могу поверить, что мы просто сдались, поверив, что она мертва. Всё это время мы думали, что…

Я нахожу её в одной из клеток, избитой, изувеченной, её лицо почти невозможно узнать. Солдаты помогают открыть дверь, и Элара карабкается ко мне. Я крепко сжимаю её в объятиях, и Элара рыдает от облегчения. Без слёз, отчаянно вздрагивая, словно всхлипы рвут её изнутри.

– Я ничего им не сказала, ваше высочество. Я ничего им не сказала. У них была эта штука, эта кошмарная штука. Но я ничего им не сказала.

Это чудо. Мы потеряли её, но вот она здесь, вернулась, как посланница с того света от призраков всех тех, кого мы потеряли. Одна жизнь спасена. Один человек вернулся к нам. Я прижимаю её к себе, слёзы ручьём текут по моим щекам.

– Мне жаль, – всё, что я могу ей сказать. – Мне жаль.

Джондар прибегает с дальнего конца каравана, где он наблюдал за разгрузкой скудных медицинских запасов. Он резко останавливается – лицо белое, как мрамор, руки вздрагивают, словно он пытается что-то схватить, но не может дотянуться.

– Элара? – шепчет он.

Она вскрикивает и отскакивает от него, прячась за моей спиной и рыдая.

– Всё в порядке, – говорю я ей. – Это всего лишь Джондар. Ты в безопасности, Элара. Ты с нами.

Но Элара только бормочет что-то, и не успокаивается, пока Том не уводит Джондара прочь.

– Мы пойдём домой, – спокойно говорю ей, но она просто сидит на месте в своих лохмотьях и дрожит. – Всё будет хорошо, Элара, вот увидишь.

Но Элара не хочет или не может ответить.