Текст книги "Крыло Королевы (ЛП)"
Автор книги: Джессика Торн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 21 страниц)
– Ты не хочешь мне ничего объяснить? – выпаливаю я.
– Ну, тебе действительно нужна фрейлина.
Я жду хоть какого-то объяснения, но так его и не получаю. Шестерёнки прокручиваются так медленно, что аж больно.
– Элара?
– Да, ваше высочество? – в её голосе звучит столько надежды, так жалобно и непохоже на ту жестокую и циничную женщину. Да что вообще мне с ней делать?
– Ты, оставайся здесь, – говорю ей. – Шай, за мной. Сейчас же.
Я иду с ним в свою гостиную, самую дальнюю комнату в моих покоях, и плотно закрываю за нами дверь. Швыряю полотенце в сторону гардеробной, оно со шлепком ударяется об стену и падает на пол.
– Как, скажи мне… Как слова «Элара» и «фрейлина» оказались в одном предложении?
Шай посылает мне эту возмутительно очаровательную ухмылку, означающую, что я попалась, что он показал себя умнее меня. Он это любит. А меня это всегда чертовски бесило. У меня рука зудит от желания ударить его. Не то, чтобы это могло помочь. Он предугадает любое моё движение и перехватит на полпути. Вот почему он выглядел таким самодовольным.
– Тебе нужна фрейлина.
– Нет, не нужна.
– Да, нужна. Тебе нужен кто-то, кто поможет тебе освоиться при дворе. Союзник. Она идеально подходит.
Моя голова кружится, и я тру переносицу в попытке собраться с мыслями. Он сошёл с ума? Ударился головой, и ему мозги отшибло? Я не видела, чтобы кто-то по-настоящему задел его на тренировке, но, может, я пропустила момент. Может, они все дружно врезали ему, когда я отвернулась.
– Идеально подходит, потому что она полная сука или потому, что её секретарь пытался убить меня? И это мы ещё не знаем, кто устроил диверсию на «Аделине». Что из этого доказывает, что она годится на эту роль? Объясни мне.
Шай медленно качает головой, тщательно обдумывая слова, словно я полная дура, а он бесконечно терпелив.
– Во время диверсии она находилась под стражей. И твой несостоявшийся убийца сам добился того, чтобы оказаться при ней. Она чиста. Несколько наивна, возможно, но и только. Она не повторит эту ошибку. Её выбрали для Элиссы и тщательно проверили ещё тогда. Она хочет обелить своё имя, так что будет верна тебе и согласна на всё. Ей нужно доказать, что ты можешь доверять ей, или ей будет отказано в пребывании при дворе до конца жизни. А она скорее умрёт, чем согласится потерять своё положение. Вот видишь, она идеально подходит.
Голова раскалывается.
– Чья это была идея? Джондара?
Наверняка его. Слишком умён для его же блага. Достаточно коварный, чтобы твёрдо поставить Элару на место. Ему бы это понравилось.
– Моя, вообще-то, – голос Шая звучит слегка задетым тем, что я подумала в первую очередь на принца.
Я смотрю на него в изумлении. Даже не знаю, что с этим делать.
– Шай, – журю его и пытаюсь свести всё к шутке. Потому что шутить легче. Намного легче, чем срываться на нём. – С каких пор ты такой противный?
Он пожимает плечами, и его чувственные губы медленно расплываются в улыбке. Я не переставала мечтать об этих губах. Возможно, никогда не перестану. Но сейчас я так зла на него, что должна попытаться.
– Всё для пользы дела, – отвечает он.
– И тот факт, что я видеть её не хочу, не имеет к этому никакого отношения?
– Вообще нет. Послушай, Бел, у нас нет времени, чтобы позвать кого-то с Вейриана или ждать, когда кто-то другой пройдёт все проверки. Даже если бы было, то здесь нет никого, кто бы владел теми же знаниями и связями, как у неё. Этот двор для неё как родной дом. Она работала над этим всю жизнь. Поверь мне. Она то, что нужно. Я буду рядом всё время. Всегда на связи. Петра присматривает за балконом, а Том охраняет коридор. Ты знаешь это, Бел. Мы всегда с тобой.
То, что нужно. Да. А мои чувства роли не играют. Впрочем, всем было на них плевать с тех пор, как весь этот кошмар начался. Если бы мои чувства имели значение, никого из нас здесь бы не было вовсе.
«Мы всегда с тобой». Это он так говорит. Если бы только это было правдой.
– Хорошо, – вздыхаю я, хотя так не думаю, и вес на моих плечах становится тяжелее. Ещё одно испытание, которое мне предстоит вынести, и он прав. Чёрт его побери. – Ладно. Но если она попытается меня убить, я заставлю тебя об этом пожалеть.
Он посылает мне лукавый взгляд, в котором я узнаю его прежнее чувство юмора.
– Не заставишь, если у неё получится, Бел.
– О, если у неё получится, Шай, я вернусь с того света, чтобы выполнить своё обещание.
Напряжённая пауза, и он взрывается смехом. Таким лёгким, беспечным смехом, что я на секунду забываю, где мы находимся и что происходит. И он снова назвал меня Бел. Почти как раньше. Я скучала по этому. Ничего не могу с собой поделать и смеюсь вместе с ним.
Он всё ещё ухмыляется, выходя из комнаты. Похоже, для него это всё одна большая шутка. Шикарно.
Глава 8
Элара не теряет времени даром, пока я принимаю душ и переодеваюсь. Первым делом она объявляет войну моему гардеробу, просматривая каждый наряд, перенесённый с корабля, критикуя большую часть и поминая портних словами, от которых даже у моего отца свело бы зубы. Не то чтобы я против. Если бы я могла, то с удовольствием поступила бы так же.
– Кто это заказал? – она трясёт чем-то, напоминающем шарф с маленькими пушечными ядрами по краям. Они стучат друг об друга и гремят, когда Элара бросает всё это на пол. Кто заказал? Понятия не имею. Из этого могло бы выйти неплохое оружие, если постараться.
Мы с Петрой стоим вместе и смотрим, как придворная леди рвёт и мечет одежду, корсеты, аксессуары. Горничные, приставленные ко мне, сжимаются в кучку как напуганные кролики перед удавом.
Элара не обращает ни на кого внимания.
– Джондар поручил выбор вещей какой-то старой деве, не иначе. Глядя на всё это, можно подумать, они устроили саботаж против тебя, – она бросает многозначительный взгляд на служанок, швыряя очередную тряпку в груду вещей, подлежащих немедленному уничтожению, и продолжает перечислять себе под нос: – Старьё, прошлый век, вышло из моды, отвратительные цвета, модное преступление… о древнейшие, серьёзно?
Я начинаю подозревать, что леди из рода Мерикус переживает свой звёздный час, но от этого мои чувства к ней не становятся теплее. Петра с намёком поигрывает рукояткой своего ножа на поясе. Я подавляю улыбку. Ну хоть кто-то здесь на моей стороне.
Элара вновь выбегает из гардеробной с тем самым платьем, в котором я была на лайнере, когда случилась диверсия. Вся передняя часть запачкана машинным маслом.
– А это… – начинает Элара.
Нет. Я не позволю ей оскорбить это платье. Ни в жизни.
– Это моё, – резко перебиваю я. Что-то жуткое, раскалённое добела полыхает внутри меня. – Оно принадлежало моей матери.
Элара внимательно изучает моё лицо и улыбается ещё ласковее, чем когда-либо.
– Оно прекрасно. Но его нужно постирать и подлатать. Я бы хотела, чтобы портные взглянули на него и взяли его дизайн за основу.
– Но это же вейрианское платье.
– Да, оно вейрианское, и как вы любите это подчёркивать, вы сами тоже вейрианка. Давайте возьмём лучшее из двух культур и соединим вместе.
Моя щека дёргается от подозрения, закравшегося внутри.
– Ты всё ещё говоришь о платье?
– Я говорю обо всём. Ваш внешний вид, ваш стиль, ваши манеры. Все глаза будут направлены на вас, ваше высочество. Я считаю, что пытаться скрыть ваши вейрианские черты было бы ошибкой. Вы здесь не случайно. И мой народ не должен это забывать.
Том издаёт одобрительный звук. Он должен охранять дверь, а не следить за тем, что происходит здесь. Но Элару сложно не поддержать, когда она на высоте. Даже я, вопреки самой себе, впечатлена её словами.
Элара лукаво улыбается ему, вмиг становясь кокетливой и очаровательной.
– Хоть кто-то со мной согласен. А я думала, у вас немного другие интересы, капрал Ралей?
К моему удивлению, лицо молодого стражника становится красным, как свекла.
– Миледи, – пряча взгляд, мямлит он.
Петра насмешливо фыркает. Элара бледнеет, её плечи напрягаются. Она боится Петры. Не знает, как к ней подступиться. Или ко мне. Ей легче с мужчинами. Краткое мгновение веселья проходит, как утренний туман. Но, может, надежда всё-таки есть. Может, она не так уж и плоха.
Мерки сняты, наброски сделаны, несколько готовых платьев куплено, и – чудо из чудес – я даже получаю возможность заказать парочку нарядов, которые ближе к моей форме лётчицы, чем к придворному одеянию. Не знаю, когда мне представится случай их надеть, но, по крайней мере, они у меня будут. Под конец дня я уже безумно устала, но Элара, наконец, довольна результатом.
– Вас представят двору через неделю. Мы непременно получим первое из заказанных платьев в ближайшие два дня, даже если им придётся шить его до рассвета, – моё представление двору, на самом деле, сущая формальность, но это будет моим первым появлением перед антейской знатью в полном составе. Я уже встречалась с некоторыми из них, но не так. Сейчас всё будет иначе, и меня это жутко пугает.
– Но портнихам не обязательно…
– Поверьте мне, они сами этого захотят. Они будут соперничать за это право. Сшить платье для официального представления принцессы Вейриана антейму!
– И как только меня представят… брак будет уже решённым вопросом?
– Ох нет, ваше высочество. Это решать Рондету.
Рондет. Точно. Религиозная правящая группа, о которой никто ничего не знает. Они будут решать мою судьбу. Потому что это само собой разумеется.
– Кто они, Элара? Кто эти члены Рондета?
Она замолкает на время и возится с одеждой, словно наводит порядок. Я жду, наблюдая за ней. Она выглядит искренне желающей помочь, чтобы всё прошло гладко, насколько это возможно.
– Они… Они его ближайшие советники, конечно. И они особенные. Они не живут среди нас. Я… я, правда, не могу сказать вам больше.
Я хмурюсь на её взволнованный ответ.
– Не можешь или не хочешь?
Она пожимает плечами. Даже этот жест у Элары выходит изящным, как движение талантливого танцора. У меня получится как у матроса, если попытаюсь повторить.
– Боюсь, что не могу, – с её лица сходят все краски. – Я только однажды видела собрание Рондета и то издалека. Они очень красивые, это я могу сказать наверняка. И странные. Немногие удостаиваются чести присутствовать на личной аудиенции. Я бы хотела помочь, ваше высочество. У меня есть информация, которая могла бы быть вам полезна. О нашем наследии и традициях, связанных с ними, и… Я могу подготовить для вас ещё несколько досье, если желаете?
Думаю, это пригодится. Я не сомневаюсь в том, что она говорит правду – мне кажется, Элара многое бы отдала, чтобы узнать больше о таинственном Рондете. Но всё же её слова дают мне кое-что. Поддержку.
– Спасибо. Так, значит, я увижу их вскоре после представления? Наверное, для этого тоже нужно особое платье.
Она ослепительно улыбается, счастливая от возможности вернуться к безопасной теме.
– Конечно. Я обращусь к нашим лучшим дизайнерам и привлеку их к работе. Клянусь, вы не будете разочарованы. Они, действительно, будут бороться за право подготовить вам платье. Я знаю портных, готовых выколоть глаза своим конкурентам за одну только возможность. А теперь вам стоит постараться выспаться. Дни здесь длятся дольше, чем на вашей родине, и вам понадобится хорошо отдохнуть перед тем, что ждёт впереди. Я составлю расписание ваших планов на завтра, прежде чем уйти к себе.
Она велит служанкам приготовить ванну, выбирает мне ночную рубашку и обещает – или угрожает? – вернуться через час.
Как только она уходит, забирая с собой служанок, у меня получается, наконец-то, выдохнуть. Том проверяет комнату и с кратким кивком выходит из моих покоев вместе с Петрой. Внезапно наступает такая жуткая тишина. Я нажимаю на коммуникатор на запястье.
– Шай? – тихо произношу, неуверенная, что он на месте, что он ответит. Не стоило мне в нём сомневаться.
– Ваше высочество? Всё в порядке?
– Во что ты меня втянул?
Он открывает дверь и стоит там, озарённый медовым светом закатного солнца. Один взгляд на сдержанное лицо Шая, и у меня в груди всё сжимается. Мне не хочется ничего, только броситься в его объятия. Но тело отказывается шевелиться.
Оно и к лучшему, наверное.
– Разве ты не должна принимать ванну?
Я хочу пошутить, сказать что-нибудь бойкое и остроумное, но слова застревают в горле.
– Есть вести из дома?
На секунду он хмурится, на лицо набегает тень.
– Нет. Хочешь, чтобы я с ними связался? Передать сообщение?
Конечно, хочу. Я ещё никогда так не тосковала по дому. Я скучаю по смеху братьев и даже их бесконечным подколкам и стремлению доказать превосходство. Что они делали всё это время, пока меня не было? Как там отец?
Но это было бы пустой тратой ресурсов. Я не могу это себе позволить.
– Забудь, неважно.
Я не должна чувствовать себя такой отчаянно одинокой. Это просто тоска по родине. Она пройдёт. В конце концов, я уже не ребёнок. Мне семнадцать. Надо привыкнуть к этому миру, к этой жизни. И как можно скорее.
– Бел? – он переступает порог, закрывая за собой дверь. И внезапно всё становится хуже. Намного хуже. Я не могу толком дышать и потому отворачиваюсь, пытаясь скрыть своё состояние. Его этим не обманешь. Конечно, нет. Его мягкость действует мне на нервы. Он переживает. Он беспокоится обо мне. – У тебя всё хорошо?
– Да, – даже я слышу, какой слабый и сдавленный у меня голос. Паника набирает обороты, всё сильнее и сильнее.
– Я могу что-нибудь для тебя сделать? Только скажи.
Ох, вот как. Но я не могу ему сказать.
– Нет, я… мне надо принять ванну. Она скоро вернётся.
Его тон мрачнеет.
– Она сделала что-нибудь?
Мотаю головой. Бедная Элара. Теперь этот вопрос всегда будет возникать в первую очередь. Несмотря на то, что я, правда, верю в её искреннее желание помочь. Несмотря на то, что она нашла благотворительные организации и центры переработки всей ненужной одежды, а также привлекла лучших портных к престижной работе. Несмотря на то, что она делает всё, что в её силах, чтобы исправить то, что даже не было её виной. Этот вопрос всегда будет возникать.
– Нет, ничего. Прости. Я не должна была тебя вызывать, – это, по крайней мере, правда. Самая настоящая правда. Не стоило мне звать его. – Просто хотелось поговорить с кем-нибудь. Понимаешь? С другом.
Я оглядываюсь на него, слабая улыбка появляется на его губах.
– Я буду рядом. Обещаю. Когда бы ты ни позвала. Всегда.
Прежде чем я успеваю ответить, он пересекает комнату и заключает меня в объятия, тёплые и успокаивающие. Я сначала напрягаюсь, но потом позволяю себе обмякнуть в его руках. Меня это поразило, и в то же время я чувствую сильное облегчение. Я мечтала об этом. Только об этом. И ни о чём больше. Я вдыхаю его аромат, наслаждаюсь его теплом, чувствую, как он окружил меня собой. Блаженство. Это даже больше того, о чём я мечтала.
Но этого всё ещё мало.
Я подавляю отчаянный всхлип, рвущийся наружу, и зарываюсь пальцами в ткань его униформы.
Так же быстро, как он подошёл ко мне, он отшагивает назад. Неловко, неудобно. Словно он опять прочитал мои мысли и не может вынести моих прикосновений ни секундой больше. На его лице отображается замешательство, даже мелькает тоска на мгновение, я уверена. А затем маска официальности возвращается на место. Меня накрывает жалость к себе. Я опять всё испортила. Я знала, что так будет. Не стоило мне его звать. Не стоило допускать эти мысли в голове. Нельзя было мечтать об этом. Какая же я дура.
– Мне нужно идти. Элара скоро вернётся… Я отправлю к ней Петру… А тебе стоит… – он окидывает взглядом комнату, тяжело сглатывая, его кадык дёргается на его точёном горле. Я бы не поверила, если своими глазами не видела бы его сейчас. Он выглядит чрезвычайно взволнованным мыслью, что я сейчас буду принимать ванну. Что я буду обнажённой. – Оставлю тебя.
Я никогда не видела, чтобы Шай спасался бегством от чего-либо или кого-либо. И уж точно никогда не видела, чтобы он бежал от меня.
Я смотрю на дверь, закрывающуюся за ним, пытаясь осмыслить, что только что произошло.
Вот так вот. Я снова осталась одна.
***
За неделю до моего представления жизнь при дворе приходит в пугающее оживление. Утренние тренировки продолжаются, но всё короче и формальнее по мере того, как всё больше антейцев приходят посмотреть. Как будто мы экзотические зверушки. Куда бы я ни пошла, люди останавливаются и пялятся, следят за каждым движением, оценивают меня. Всё время. Я как будто под прицелом камер, постоянно. Не то чтобы я уходила далеко. Дамокловым мечом надо мной нависает вся антейская знать и грядущее представление. Я к этому не готова, ни к чему из этого, но оно всё же надвигается, неумолимо, неизбежно, с каждым днём всё ближе. Не знаю, как это остановить, и к тому времени, когда у меня появляется минутка на обдумывание, уже становится слишком поздно – я уже одета, причёсана, накрашена и почти готова быть представленной антейскому двору, как главный приз перед соревнованиями. Я бы надела опалы, которыми так восхищалась Нерисса, но Элара напоминает, что я не могу проявить благосклонность к кому-то конкретному и что если я хочу надеть чей-то подарок, то я должна буду взять с собой их все. Я бы гремела, как погремушка, при ходьбе. Я даже не помню, кто какой подарок отправил. Мысль о Нериссе приходит неожиданно, и вместе с ней волна скорби, которую мне нужно постараться скрыть. Я не могу показать слабость. Я не знаю почему, но не могу. Если сломаюсь сейчас, то никогда не справлюсь со всем этим.
– А кинжалы тоже? – мне нравятся кинжалы. Красивые клинки, качественная сталь, идеальная балансировка. Их подарил Зендер.
Элара посылает мне испепеляющий взгляд.
– Нет, ваше высочество. Никаких кинжалов.
Я кривлюсь, но она не замечает. Или замечает, но ей хватает такта никак не реагировать.
В конце концов Элара выбирает тяжёлое золотое ожерелье из антейской сокровищницы, и оно ощущается на мне как баснословно дорогой ошейник. Сапфиры сверкают на моём горле и напоминают глаза Шая. От этого образа в голове легче не становится.
По пути между рядами колонн из моих покоев в центральную часть дворца, я вдыхаю пьянящий аромат жасмина и страстоцвета. Мелодия тоже разносится по воздуху, но когда я прохожу под арочным входом в башню, её уже больше не слышно. Снаружи ярко светило солнце, а в коридоре внутри оказывается непривычно холодно и тихо.
Мы поднимаемся по спиральной белокаменной лестнице. По пути встречаем только стражников. Королевская стража Антееса ещё внушительнее, чем я себе представляла. Мои сопровождающие окружают меня. Шай идёт впереди, в парадной форме – впервые с того дня, как мы покинули Вейриан. Она ему идёт, подходит его внешности и суровости. В ней он с головы до ног похож на воина, каким я его знаю. Его бы следовало прославлять как героя, а не ссылать сюда для моей охраны.
И тем не менее я знаю: спроси его кто-нибудь об этом, и он ответит, что не хотел бы оказаться ни в каком другом месте.
От этого я чувствую себя странно виноватой. И странно благодарной. Но я не до конца уверена, что его ответ был бы таким. Я понятия не имею, чего теперь хочет Шай. После того эпизода в моей комнате, я не знаю, хочет ли он быть здесь со мной или нет.
Поднявшись по лестнице, мы выходим на втором этаже к огромному залу приёмов, и мне требуется время, чтобы осмотреться. К чему было взбираться по всем этим ступенькам, чтобы сейчас опять спускаться? Но когда я оглядываю толпу людей, одетых в свои лучшие наряды, я понимаю. Чтобы появление было торжественным. Лестница впереди – это один изящный разворот, устланный алым ковром, а не узкая спираль, которая была в начале. Я стою здесь, молча рассматривая красоту зала: высокие окна, пропускающие лёгкий поток света, и арочные двери, ведущие к садам. Я прислушиваюсь к музыке, голосам и смеху, которые доносятся снизу, будто бы навстречу мне, но затихают при моём появлении.
Герольд объявляет меня, перечисляя этот странный список имён с титулами, который, кажется, и не подходит мне вовсе, но всё же определяет мою жизнь и моё будущее. Я спускаюсь по ступеням, пытаясь стряхнуть с себя тяжёлое давление неизбежности.
Вот для чего я здесь.
Это не романтическое событие. Не сказочное. Я одна из фигур на гигантской игровой доске. Я даже не настоящая жена, если задуматься. Политический брак, союз, договор. Пока его единственная дочь на Антеесе, мой отец и все вейрианцы будут заинтересованы в его сохранении. А за ними стоит вся мощь Империи.
Если только Антеес примет меня, а со мной и Империю, которую я представляю.
Где-то посреди всего этого страха спуститься в зал, где столько глаз будут направлены на меня и столько надежд будут возложены на меня, ко мне приходит озарение и болезненное осознание.
Это не Бел входит в тронный зал, а Беленгария, принцесса Вейриана. Я могу спрятаться за этой маской, и она защитит меня не хуже доспехов. Надеюсь.
Против тех вещей, что двор использует вместо оружия. Тех, что страшат меня куда больше ножей и пистолетов.
Собравшаяся толпа кланяется передо мной. В дальнем конце зала на помосте стоит в ожидании Кон. И даже улыбается. Спокойная, уверенная улыбка, которая, я знаю, предназначена только мне одной. Кто же ещё смотрит на него в этот момент?
Почему-то от этого мне становится легче пройти через весь зал по искусно выполненной мраморной мозаике, под высоким куполом с изящной лепниной и витражными панелями. Я заступаю на помост, присоединяясь к Кону.
– Добро пожаловать, Беленгария, – говорит он ясным, громким голосом, который каким-то образом разносится по всему залу. – Мы приветствуем вас как нашу почётную гостью.
Он берёт мою руку и, наклоняясь, подносит к губам. Его поцелуй как легчайшее прикосновение к моей коже. Я ожидала, что он будет небрежным – короли ведь не кланяются, да? – но в его движениях, вне всяких сомнений, есть искренность. Его глаза сияют. Он слегка сжимает мои пальцы, выражая свою поддержку, и затем ведёт меня к месту рядом со своим. Мы как-то странно отгородились от всех придворных, общающихся меж собой. Музыка вновь начинает играть, и я с трудом заставляю себя сидеть на месте, неуверенная, о чём мне с ним говорить. Я надеялась, что у нас будет время наедине и что я смогу узнать его получше, но не таким же образом. Наедине, но окружённые толпой. Кон прочищает горло, словно намереваясь что-то сказать, но когда я поднимаю взгляд, он краснеет и не решается заговорить. Всё это ощущается до жути неловко. Мои рёбра словно сдавливает в тиски. Я заставляю себя дышать глубже и отвожу взгляд.
Вместо этого я сосредотачиваю внимание на собравшихся придворных: рассматриваю их лица, отмечаю, кто с кем общается, кто к кому благосклонен или, по крайней мере, делает вид.
А затем я замечаю его. Гравианца посреди толпы. Он не вписывается в это место. Он, как кошмар, полностью захватывает моё внимание и вызывает нарастающую тревогу во всём теле. Бледное лицо, морщинистое, похожее на чешую рептилии, резко выделяется на фоне загорелой кожи антейцев. Невозможно. Что он здесь делает? Просто стоит там, будто так и должно быть. Он из гравианской верхушки, явно, это видно даже не по внешнему виду или одежде, а по его манерам, по тому, как он держит себя, с каким презрением наблюдает за окружающими. И за мной. Прямо сейчас он смотрит на меня.
Его кожа, белая, как пергамент, резко контрастирует с чёрными шелками и бархатом, в которые он одет. Его черты лица тонкие, прекрасно скроенные, возможно, специально. Они меняют всё, что им не нравится. Технологии, генетика, пытки, пластическая хирургия – все средства хороши. А то, что нельзя изменить, они уничтожают. Даже его волосы выглядят не филигранно вырезанными из алебастра, а не естественными. Но хуже всего его глаза. Холодные и пустые, как серые камни. Он моргает, вторые веки остаются закрытыми на долю секунду дольше, чем внешние.
Мурашки пробегают по моему позвоночнику. Никто больше на него не реагирует, и на мгновение мне кажется, что у меня галлюцинация. Но нет, он отворачивается и заводит разговор с рядом стоящим антейцем. Они даже смеются над чем-то.
Почему он здесь? Сейчас? Посреди всех этих людей. Смеётся.
– Принцесса? – голос Кона тихий, уверенный, но в нём слышатся нотки беспокойства. – С вами всё хорошо? Вам принести что-нибудь?
Он заметил мой испуганный вид. Как и многие другие, наверняка.
Я стараюсь говорить как можно тише, наклоняясь ближе к нему:
– Нет, но… там гравианец.
Он не выглядит удивлённым.
– Посол Гравии, да. Он часто здесь бывает, обычно с требованиями, – в его голосе слышится смех.
Он пытается свести это к шутке?
– Меня никто не предупреждал.
– А нужно было? У нас часто бывают гости. Вон там, слева, стоит делегация Камарта, – едва заметным движением он указывает на трёх людей в тяжёлых одеждах, скрывающих их с ног до головы. Религиозная каста из мира, который мы с Нериссой проходили год назад, но я не думала, что когда-либо увижу его жителей вот так, вживую. – И ещё из Мелии, в той стороне.
– Но гравианец, ваше величество…
– Прошу, называй меня Кон, – произносит он так, будто его это сильно задевает.
Он считает, что сейчас самое время поспорить об именах? Я не поддамся. Присутствие гравианца – это важная проблема. Не могу поверить, что Кон так наивен. Гравианцам нельзя доверять. Никогда. Вейрианские дети знают это с колыбели.
– Неважно. Война между нашими мирами длилась двадцать пять лет. На Вейриане нет ни одной семьи, которая бы не пострадала от их рук. Не говоря уже о том, что гравианцы совсем недавно уничтожили большую часть моей родни и пытались сбить меня в небе, как они это сделали с моей мамой. И вообще, разве не они оккупировали Келту? А он просто… стоит здесь?
Тень набегает на его лицо, во взгляде появляется жёсткость. Он знает мою историю – должен знать, – но, возможно, никогда не задумывался до этого момента. Его тон становится примирительным:
– Мне стоило предупредить тебя. Приношу свои извинения.
Но дело же не во мне. А в монстре, который стоит посреди бального зала, словно там ему и место, будто бы они не боготворят смерть и не строят планы по ограблению каждого мира с ужасающей стремительностью.
– Их здесь быть не должно.
– И как нам тогда мирно выйти из этого конфликта, если отказаться от переговоров? – он качает головой, будто разговаривает с ребёнком, отчего моё лицо вспыхивает сильнее. Я хочу встать и уйти, но это станет дипломатической катастрофой. Но, возможно, это будет не так плохо, как если я сорвусь и врежу. Ему или гравианцу. – Мы обязаны поговорить с ними, Бел.
Я всматриваюсь в его лицо, не веря своим ушам. Свет падает на его лицо, скользя по скуле. На мгновение мне кажется, будто у него там золотые чешуйки. Это завораживает, но иллюзия исчезает через секунду.
Я встряхиваюсь, и ярость вновь разливается по моим венам, прогоняя мимолётное оцепенение.
– Вейрианцы и гравианцы не вступают в переговоры, Кон.
– Зато антейцы вступают, – он выпрямляется на своём месте, явно ставя точку в нашем споре. Да как он смеет так от меня отмахиваться? Я сжимаю зубы, пытаясь найти глазами Шая. Тот уже сверлит глазами посла Гравии. Том и Дэн приготовились меня защищать. Просто на всякий случай. Все возможные варианты событий предусмотрены. Джессем стоит внизу у помоста, держа руку на оружии с показной беспечностью. Петра ходит из стороны в сторону, как дикая кошка, на верху лестницы, оглядывая весь зал и каждого присутствующего. Они знают. Они понимают угрозу.
Гравианцы сначала прилетали в Высший Мыс для мирных переговоров. И наши люди отправлялись на их территории. Они встречались на нейтральных планетах в надежде достичь договорённости. А затем последовали годы войны, бесчисленные смерти.
Им не нужен мир. Им нужны ресурсы. Им нужны жертвы своей кровожадной богине. Им нужны тела, чтобы создавать мехи. Они ненавидят нас. Мы не похожи на них, и они ненавидят нас. Без логики, без причины. Без шанса на мир.
Хотела бы я, чтобы оружие снова было при мне. Моим стражникам, значит, можно иметь его при себе, а мне нет. Прекрасно. Я просто напомню Шаю, чтобы он брал дополнительное оружие для меня, которое он смог бы бросить мне, если дело дойдёт до стрельбы. Антейцы слишком доверчивы. Слишком. А сейчас я ничего не могу сделать, кроме как сидеть и ждать.
Мне представляют разных людей. Я даже не надеюсь запомнить их имена, они так быстро сменяются. Не знаю, есть ли какая-то очерёдность или иерархия. В обратном порядке или как? По семьям? Честно говоря, я не могу полностью посвятить себя этому процессу. Мои глаза не отрываются от этого бледного лица и холодных глаз, которые наблюдают за мной в ответ.
Наконец, к нам подходит Джондар и встаёт на колено. Рядом с ним парень немного моложе. Родственник, судя по их сходству между собой.
– Принц Джондар и принц Кендал из рода Хенндейл, – монотонно оглашает герольд.
Брат Джондара, значит. Мой ровесник, наверняка, но кожа выглядит нежной, как у младенца. И губы надутые. Он не одобряет меня, это хорошо видно по тому, как сжата его челюсть и как он смотрит через моё плечо. Делаю мысленную пометку осторожно присматривать за ним и расспросить потом Элару.
Но Кендал не задерживает внимание на мне дольше, чем на секунду. Он пронзает взглядом Кона.
– Позвольте сказать, ваше величество? – с его воинственным тоном это скорее не вопрос, а угроза. По внезапному смятению и злости на лице Джондара становится очевидно, что он этого не ожидал, но боялся. Теперь уже слишком поздно. Мне его почти жаль.
Кон щурит глаза и сжимает губы в тонкую линию. Возникает напряжённая пауза, после чего Кон взмахивает рукой, позволяя продолжить. Самодовольное выражение на тонком лице Кендала выглядит неприятно. Значит, он из тех людей, которые пользуются нежеланием других устраивать сцену. Я уже встречала таких раньше.
– Моя сестра, – это слово такое весомое, многозначительное, и он использует его как оружие, – предыдущая антейма, верила, что каждый имеет право высказаться и быть услышанным в вопросах, касающихся судьбы нашего мира. И тем не менее, сейчас мы слепо идём к альянсу с Империей, не придавая должного внимания союзу, предложенному гравианцами.
Его голос дрожит, пока он произносит речь. Кто-то бы сказал, что это от избытка эмоций, менее доброжелательные слушатели отметили бы страх. Я впиваюсь пальцами в подлокотники.
– Мы не получали предложение союза от гравианцев, – перебивает Джондар.
– Ах, но вообще-то получили, – продолжает его брат, как будто он подготовил какой-то масштабный сюрприз. Он наслаждается этим мгновением триумфа над ними обоими. Его глаза сверкают злорадством. – Я лично добился соглашения. Посол Чолтус, будьте любезны, присоединитесь к нам.
По залу проходит волна тревожных шепотков. Нельзя приглашать представителя открыто агрессивной расы подойти ближе к членам королевской семьи. Просто нельзя. К чёрту протокол и правила приличия, это элементарные меры безопасности. Безумие. Тупость. Я напрягаюсь, неспособная удержать маску на лице. Кендал ухмыляется мне. О предки, у меня не осталось никаких сомнений, что он тот ещё паршивец.
