Текст книги "Заговор Гильгамеша (ЛП)"

Автор книги: Джеффри Флеминг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 26 страниц)

  «Али, мне нечего пить и нечего есть», – объявила она мертвому. «Мне просто нужно сделать все, что в моих силах, чтобы остановить обезвоживание, и надеюсь, что твоя молитва о дожде будет услышана. Хотя, похоже, сегодня будет красиво солнечно. И горячо. Она сняла блузку и свитер, все еще влажные и липкие после промокания, и расстелила их поверх балдахина, чтобы они высохли. Затем она подумала, что их может унести порыв ветра, и разложила их на борту плота, заправив один из ремней в рукав.

  Может быть, она проживет еще три дня, прежде чем станет настолько сильно обезвоженной, что ее органы откажутся, и она умрет. До тех пор ей приходилось делать все возможное, чтобы уменьшить потоотделение, нужно было защищаться от солнца и как можно дольше сидеть неподвижно и надеяться на чудо. Она поняла, что становится жарко и вспотела, поэтому сняла остальную одежду.

  * * *

  Час за часом под тенью навеса Джерри сидел неподвижно. Время от времени она смотрела на Али, вынашивая безумную идею, что он внезапно проснется и стянет свитер со своего лица. Если бы он это сделал, она бы пересмотрела свое мнение о призраках, зомби и жизни после смерти в целом. Она старалась дышать как можно более поверхностно и двигалась только для облегчения боли в конечностях и изменения точек давления на ягодицы и спину. Сияние влаги покрыло ее верхнюю часть тела, и она с возмущением смотрела на ручейки пота, которые медленно стекали по ее передней части. Она использовала черпак, чтобы зачерпнуть немного морской воды обратно в плот, и она села сбоку, вокруг ее ног текла прохладная лужа, а затем каждые несколько минут она собирала немного морской воды и выливала ее себе на голову и плечи.

  Время от времени она смотрела на испорченную дождевую воду, которую она собирала с крыши, мягко плещущаяся в бутылке, и думала, будет ли ей лучше или хуже, если она ее выпьет. Она подозревала, что еще через пару дней она будет достаточно отчаянной, чтобы рискнуть. В противном случае она станет более обезвоженной и будет чувствовать себя все более вялой. Затем следовало головокружение, потеря концентрации, и после этого она надеялась, что просто потеряет сознание.

  На данный момент ей было совершенно скучно. Ей не оставалось ничего другого, как сканировать горизонт медленными осторожными движениями головы. Она проводила время, возвращаясь к своим воспоминаниям, пытаясь сконцентрироваться на приятных, но ее разум настаивал на том, чтобы вспомнить ее более трудные времена.

  Она была счастлива в школе-интернате, пока не начались издевательства, и она превратилась в одинокую девушку, иногда жертву насмешек из-за ее тощего роста. Они назвали ее мисс Таке, как жестокий каламбур над ее именем.

  Затем, благодаря своему генетическому унаследованию, из долговязой двенадцатилетней девчонки она превратилась в высокую стройную фигуру к середине подросткового возраста. Кроме того, благодаря серии уроков боевых искусств, дополненных энергичными упражнениями, взятыми на себя, она стала жестким и решительным персонажем, которого никто не осмеливался перечить.

  Прежде всего, она приняла политику полного игнорирования хулиганов, постепенно наращивая свою силу и ловкость. Когда она была в отпуске в Персидском заливе, она записалась в класс дзюдо, а затем начала заниматься тхэквондо. Через год она освоила большинство базовых движений, но на самом деле она хотела произвести впечатление на своих врагов ударом с прыгающего крюка. В конце долгих летних каникул, когда ей было шестнадцать, она была готова применить свои навыки, но к тому времени издевательства прекратились. Теперь она была высокой, сильной, угрюмой и почти лишенной друзей. В конце года ее отца отправили обратно в Лондон. Ее родители хотели, чтобы она осталась в частной школе, но она настояла на том, чтобы пойти в местную общеобразовательную школу. Она была пяти футов десяти дюймов ростом и весила сто пятьдесят восемь фунтов натренированных мускулов, и сразу же была отмечена как человек, с которым нельзя шутить. Эта репутация подтвердилась, когда она встала на защиту другой девушки, которой угрожала пара молодых людей, и использовала свои навыки для излишне жестокого воздействия. К счастью, этот инцидент произошел в городе, и, хотя его свидетелями были ее школьные друзья, никто из ее одноклассников не участвовал. Ее родители были несколько ошеломлены, так как полицейский, которого вызвали на место происшествия недалеко от главной улицы, официально предостерег ее от использования боевых искусств.

  Время ее учебы в университете было довольно счастливым. У нее наконец-то был свой первый сексуальный опыт на втором курсе, когда она наконец научилась не быть такой раздражительной с молодыми людьми, которые приглашали ее на свидание один раз, но обычно не во второй раз. К тому времени, когда она закончила учебу, она считала себя достаточно хорошо приспособленной, но иногда ей хотелось, чтобы она не решила читать психологию, потому что она подвергала себя безжалостному критическому самоанализу.

  После университета она подала заявку на работу в разведывательной службе, а через два года она присоединилась к Executive Operations. Ее обучение продвигалось вперед, пока она не стала смертельной для рук и ног, а также с огнестрельным оружием, клинками и другим оружием. Затем, спустя несколько лет, когда она неожиданно обнаружила, что ее жизнь улучшилась благодаря встрече с Филиппом и ошеломляющей перспективе стать родителем, ее жизнь была омрачена его смертью. А затем, после того как она позволила Рашиду Хамсину бежать, казалось, что на нее постигло какое-то божественное или дьявольское возмездие, и в состоянии недоумения и депрессии она оказалась в тюрьме.

  ГЛАВА ДВАДЦАТЬ

  Каждый раз, когда спасательный плот поднимался на вершину волны, она оглядывала горизонт в надежде увидеть невозможное чудо корабля. Время от времени, одолеваемая усталостью, голодом и обезвоживанием, она впадала в полубессознательный сон, пока мимолетные сны не возвращали ее к бодрствованию.

  Ей было отчаянно скучно. Сначала она начала петь про себя, но вскоре разочаровалась в своей неспособности запоминать песни целиком. Как ни странно, именно рождественские гимны и гимны из ее детства и песни из «Звуков музыки», казалось, навсегда остались в ее памяти, и она пела их, пока они ей не надоели. Она провела некоторое время, размышляя о своей сексуальной жизни, классифицируя бывших любовников, хотя термин «любовник» едва ли применим к тем, кто был всего лишь на одну ночь. Затем она вспомнила необыкновенное признание в любви Дэна Холла и стала размышлять о том, где он может быть. Возможно, он задался вопросом, что с ней стало, и даже мог бы организовать поиск. Она цеплялась за тонкую надежду, когда плот взлетал и поднимался, качался на гребне волны, а затем опускался и опускался. Она откинулась на бок и поняла, что это было не так устойчиво, как было. Она огляделась и нашла ручной насос в сумке с оборудованием, и потратила полчаса, накачивая плот, а затем откинулась назад, чувствуя вялость и еще большую жажду.

  * * *

  Небольшое количество воды, которое она собрала с навеса, мучило ее. Она смотрела на содержимое бутылки, когда оно раскачивалось взад и вперед, когда плот поднимался и опускался над нежной волной. На этикетке она пробормотала название торговой марки «Кристалл Гейзер». В Castaway Том Хэнкс назвал свой волейбол Уилсоном. Она пыталась назвать свою бутылку «Кристалл, дорогая», а затем «Гейзер, ублюдок», в зависимости от того, думала она об этом как о женщине или о мужчине, но у нее не было окрашенного кровью лица, смотрящего на нее, это была просто бутылка с немного испорченной воды. Она подняла его и повернула шею, словно душила. «Возьми этот тупой придурок», – пробормотала она. «Когда ты опустеешь, я назову тебя Райаном и разорву тебя пополам». Затем она снимала кусочки с этикетки и бросала их за борт, пока не сломала ноготь. Она захлопнула бутылку и закричала: «Черт!» но затем ее пересохшее горло закончилось восклицанием мучительным кашлем.

  Она посмотрела на небо. Все утро она проклинала солнце, которое высасывало влагу из ее тела. Теперь облако росло, и она страстно надеялась на дождь. Она надеялась, что сможет опустить навес в форму чаши, и через небольшое отверстие она сможет набирать воду из пустых бутылок. Вдалеке она увидела вспышку молнии на фоне темнеющего неба. Несомненно, эта сероватая занавеска, спускавшаяся к морю, была дождем. Она вздрогнула, когда прохладный ветерок перешагнул через море, и море засосало и булькнуло по днищу плота. Он поднялся выше, когда его достигла более сильная волна, за которой вскоре последовала другая. Она почувствовала легкий озноб и начала одеваться, наморщив нос, когда она почувствовала запах рвоты, исходивший от ее рубашки. Она снова задалась вопросом, действительно ли ей холодно или обезвоживание начало искажать ее чувства. Если бы только пошел дождь! Она практиковалась стоять на коленях посреди плота, опускать навес вниз и держать бутылку под отверстием. Ей не нужно было тренироваться, но после стольких часов на плоту, когда ей нечего было делать, ей нужно было что-то, что-нибудь, чем занимало бы ее разум, кроме вездесущего страха смерти.

  Внезапный рывок плота заставил ее упасть вперед. Она увидела большую волну с пенящейся белой вершиной высоко над ней в нескольких сотнях метров от нее. Она заскулила от ужаса и снова села на борт у борта плота. Через несколько секунд плот начал быстро поднимать волну, пока на гребне он не резко накренился, когда встретился с пенящимся гребнем, и Джерри вскрикнул от тревоги, а затем закашлялся и закашлялся, когда брызги попали ей в лицо. Затем плот, казалось, взмыл вниз по другую сторону волны, и протестующий живот Джерри вздрогнул. Несмотря на пустоту, она откашлялась от кислой желчи, которая стекала по ее подбородку и усугубила ее страдания. С неистовым усилием она развязала балдахин и сложила его, затем посмотрела наружу и увидела другую волну, даже выше первой, несущуюся ей навстречу. Она тихонько застонала, схватилась за ремни на борту плота и с тревогой посмотрела, как ее бутылки с водой перекатываются на другой берег. Она отпустила хватку и бросилась через плот, чтобы поднять их. Плот поднял волну, и Джерри вцепился в ее бутылки, лежащие лицом вниз в плещущейся трюмной воде. Затем плот наклонился, и она выругалась, когда начала скользить к открытому концу плота, где он был прикреплен к борту самолета. Она выпустила одну бутылку и схватилась за ремешок незадолго до того, как ее ноги достигли конца. Затем плот перевернулся, и она соскользнула до другого конца и столкнулась с телом Али. Она посмотрела на свою бутылку и с глубоким облегчением обнаружила, что это была та, в которой еще была вода, а затем увидела, что другая кружится. Она ожидала следующей волны, все еще на небольшом расстоянии. Она подползла к своему обычному сидячему положению, сунула бутылку под рубашку и приготовилась переждать бурю.

  Спустя какое-то время раздалась сильная вспышка молнии, затем еще одна, а затем полил дождь. «Вот дерьмо!» – пробормотала она, глядя на сложенный балдахин. На мгновение она подумала о том, чтобы попытаться настроить его для сбора воды, но знала, что ветер просто вырвет его из ее рук. Она протянула открытый рот к дождю, но, хотя она, казалось, полностью промокла, очень мало, казалось, попало ей в рот. Потом она поняла, что ее свитер промок. Она попыталась отсосать немного, но вкус был соленым. Затем она натянула свитер через голову, отжала его, как могла, и поднесла к дождю. Когда она полностью пропиталась, она попыталась высосать воду. Еще соленый! Она отжала его еще раз, а затем намочила. Теперь вода была довольно свежей. Она пососала свитер, затем снова протянула его, но внезапно дождь прекратился. Она могла видеть, как он падает на поверхность моря, удаляясь по направлению ветра. Она набрала столько пресной воды, сколько могла, а затем снова рухнула на плот и огляделась как раз вовремя, чтобы увидеть, как тело Али соскальзывает вниз к низу плота. Смутное воспоминание о том, как моряки, потерпевшие кораблекрушение, держали мертвое тело для еды, пронеслось в ее голове, но она знала, что жажда убьет ее задолго до голода. Плот поднялся на новую волну, но его тело осталось прижатым к концу. Она вспомнила, что согласно исламу, тело нужно как можно скорее вымыть, укрыть и закопать. Может быть, сбросить его в море после того, как сильный ливень был настолько близок, насколько он мог оказаться в данных обстоятельствах. Она переползла по плоту и столкнула его с края в воду, а затем поспешила обратно на свое место. После следующей волны она оглядела плот, но его нигде не было видно.

  «О боже, вытащи меня из этого беспорядка, – пробормотал Джерри, – и только потому, что я отрицал твое существование последние тридцать лет, не позволяй этому сдерживать тебя сейчас». Солнце внезапно прорвалось сквозь брешь в облаках. Она прикрыла глаза и вгляделась прямо за горизонт. «Как я и думал; не видно ни единого корабля. Боже, тебя не существует или ты просто придурок. Или вы слишком заняты другими восемью миллиардами людей на планете. Но ты же знаешь, что Дед Мороз может сделать десять миллионов визитов на дом за одну ночь, а у тебя было три чертовых дня, чтобы спасти меня!

  Она перебрала в уме всех людей, с которыми встречалась с тех пор, как вышла из тюрьмы. Сначала Ричард Корнуолл; она всегда относилась к нему с определенным уважением и не была уверена, был ли он причастен к операции, в результате которой она была сброшена в океан; ей, вероятно, следует сначала его допросить. Следующим был Хью Филдинг, который шесть лет назад выгнал ее; легкое, определенное убийство. Этот ублюдок Дон Джарвис потерял здоровье после сердечного приступа; он достаточно страдал, но, возможно, заставит его страдать еще немного. Кто еще? Винс Паркер, конечно! Она зарычала.

  Теперь американцы. Прежде всего Карсон; она вызвала мысленный образ красивой улыбки Райана Карсона, распадающейся, когда пуля попала ему в голову. Она вспомнила, как этот большой трус Стаффорд кротко сел в кресло самолета и отдал свое оружие, а также жалкое умоляющее выражение на его лице за мгновение до того, как она застрелила его. Затем был Нил Сэммс; он, вероятно, был в порядке, но после допроса она протянула ему незаряженное ружье и попросила его сделать достойный поступок; было бы интересно посмотреть, как он с этим справится. Как насчет Феликса Грейнджера? Он определенно казался одним из хороших парней, но его нужно проверить. Потом была прекрасная Энни; какая, черт возьми, ее фамилия? Угрозы вырезать ее инициалы на каждой щеке было бы достаточно, чтобы она раскрыла все, что знала, но она, вероятно, не была крупным игроком. Затем был Джаспер Уайт, который обвинил ее в смерти Дина Фернесса и, вероятно, хотел убить ее, но он был загадкой.

  И это оставило Дэна Холла, который обещал попытаться обезопасить ее, но потерпел неудачу, потому что теперь она была одна в спасательном плоту в Атлантическом океане, почти без воды и только ее собственная развивающаяся паранойя для компании. Паранойя была ее избранной альтернативой болезненному страху, который охватил ее, и Дэн сказал ей, что любит ее, что было чушью, потому что он почти не знал ее, и в любом случае она была просто кровожадной сукой, которая убивала людей, зарабатывая на жизнь и, вероятно, заслуживала умереть, и Бог определенно так думал, потому что она все еще была окружена только водой; вода, вода везде но ни капли не пить.

  «Он в древнем мореплавателе, и он останавливает одного из трех; твоей длинной седой бородой и блестящими глазами, почему теперь останови меня и брось на этот кровавый плот посреди океана! Вот дерьмо, я не хочу умирать ».

  Вода, которую ей удалось высосать из своего свитера, в некоторой степени оживила ее, но, к несчастью, вновь разожгла ее голод. Вместо песен она думала о еде, меню и незабываемых ресторанах, и, хотя она мало знала о сложной кулинарии, она могла приготовить приличную и полезную еду.

  «Фил был намного лучше меня на кухне», – пробормотала она себе под нос. Но мы оба хорошо себя чувствовали в спальне. По крайней мере, он никогда не жаловался ». У нее не было секса много лет. По крайней мере, с мужчиной, поправила она себя.

  Анджела Уоллис была переведена в тюрьму Джерри по ее просьбе быть ближе к дому и семье. Она была приговорена к четырем годам лишения свободы за нанесение тяжких телесных повреждений ее оскорбительному партнеру, который был достаточно хитрым, чтобы не раскрыть ни одного физического и морального страдания, которое он ей нанес.

  Джерри не обращал внимания на слегка пухлую блондинку до тех пор, пока однажды днем ​​она сидела за чтением, когда увидела, что Анжелу преследуют два печально известных, крепко сложенных персонажа, которые теперь стояли один впереди, а другой позади нее. Тот, что впереди, не пропускал ее, а тот, что сзади, хватал ее за зад.

  «Вы двое, пожалуйста, оставьте ее в покое», – сказал Джерри, пытаясь сосредоточиться на ее книге. Женщины обернулись с агрессивным намерением, но потом поняли, кто с ними разговаривал. Одна из них ушла, не сказав ни слова, но вторая пробормотала «Я думаю, она хочет тебя для себя» на ухо Анджеле, прежде чем последовать за своей подругой.

  Анджела встала и уставилась на Джерри, гадая, следует ли ей сказать спасибо или сделать невероятное утверждение, что она могла бы позаботиться о себе.

  «Не за что», – сказал Джерри, бросив на нее быстрый взгляд, а затем снова взглянув на ее книгу. Женщина постояла, глядя на нее еще мгновение, а затем отвернулась.

  «Не волнуйся, я тоже не гей», – крикнул Джерри. Другая женщина повернулась, кивнула и слегка улыбнулась. 'Спасибо.'

  «Меня зовут Джерри».

  «Я Анджела», – ответила она и затем с некоторым удивлением поняла, что это, должно быть, заключенный Тейт, о котором ее предупреждали. «Не переключайтесь с ней, и все будет в порядке», – посоветовал ей сокамерник.

  Три недели спустя Фрэнсис, нынешнюю сокамерницу Джерри, освободили, и Джерри оставила камеру себе на пару дней. Она была в середине серии отжиманий, когда дверь открылась и тюремный офицер объявил, что заключенная Уоллис станет ее новым сокамерником.

  – Просто держись подальше на койке, ладно? – спросил Джерри. – Самый верхний твой. Я скоро закончу. Она завершила свою мини-тренировку и улыбнулась Анжеле. 'Извините меня; Я буду немного вспотевать до следующего душа ».

  «Черт побери, ты мускулистый», – взорвалась Анджела и затем покраснела. «Извини, я ничего не имела в виду», – кротко добавила она.

  «Вовсе нет, – заверил ее Джерри. „Если мы собираемся жить в одной камере, то с таким же успехом мы можем быть прямыми друг с другом“.

  – Тогда вы не против? Мне очень жаль, что я тебя вообще выставил; Я постараюсь не мешать тебе ».

  'На моем пути, как?' спросила она. Затем она поняла, что ее новый сокамерник сидит неудобно с поднятыми коленями и, похоже, пытается не встречаться с ней взглядом. «Послушайте, у вас нет причин для беспокойства. Я уверен, что мы прекрасно поладим.

  – Значит, ты не против, что я здесь с тобой? Просто… – ее голос затих.

  – Вы имеете в виду, что я задержан за убийство и имею репутацию? Я слышал, что ты бьешь своего партнера по голове паровым утюгом. Может быть, если бы у тебя был пистолет вместо утюга, тебя бы тоже приговорили к убийству ».

  – Ну, он ведь догадался, не так ли?

  «Я понимаю. В любом случае, мы оба здесь, так что сделаем все возможное, чтобы поладить ». Она улыбнулась. «Это нормально?»

  «Это здорово по мне».

  * * *

  Джерри обнаружил, что они с Анжелой прекрасно ладили. Несмотря на то, что она не была хорошо образована, она была способной и занимала ответственную должность менеджера заправочной станции, пока склонность ее партнера к жестокому обращению с ней не достигла опасного уровня. Джерри думал, что, если бы она могла позволить себе действительно хорошего адвоката, Анджела бы вообще избежала тюремного заключения, но ее парень получил перелом черепа и два месяца пролежал в коме.

  Однажды ночью Джерри проснулся и услышал стон Анджелы на койке над ней. Это был не первый раз, но она решила, что скажет что-нибудь. – Как вы думаете, можете ли вы научиться делать это тише?

  Мгновенно ее сокамерница воцарилась в полной тишине. На следующее утро стало ясно, что Анджела очень смущена.

  «Извини, но я должен был кое-что сказать», – извинился Джерри.

  «Я полагаю, вы работаете со всем этим с помощью упражнений, вы никогда этого не делаете».

  «Я здесь уже четыре года, и физических упражнений недостаточно, – ответил Джерри. „Я просто, ну, тихо“.

  Три месяца спустя Анджела услышала, как Джерри тихо плачет посреди ночи, и была поражена тем, что ее крутой сокамерник когда-либо проявил такие эмоции, она спустилась и спросила ее, что случилось.

  «Сегодня моей дочери пятый день рождения», – сказал Джерри.

  – Вы вообще хотите об этом поговорить?

  «Может быть, я знаю. Сядь там на краю, чтобы я могла спокойно поговорить ». Джерри расплывчато описала, как она забеременела, как умер ее партнер, как она родила в тюрьме и отдала ребенка на усыновление.

  «Неудивительно, что тебе так грустно», – сказала Анджела. Внезапно она легла рядом с ней на узкую койку и обняла ее. Ее руки обвились вокруг нее, и Джерри почувствовал необъяснимое желание. Она протянула руку и обняла Анжелу за грудь. Она почувствовала свое напряжение, но затем снова расслабилась. Через несколько секунд Анджела спросила: «Почему ты это делаешь?»

  «Не знаю», – ответил Джерри. «Почему ты не останавливаешь меня?»

  «Я тоже не знаю», – ответила Анджела. Джерри повернулся к ней лицом. Некоторое время они смотрели друг на друга, а затем начали целоваться. Анджела почувствовала, как руки Джерри на ее ягодицах сблизили их.

  «Мы все еще не геи?» – спросила Анжела через минуту.

  Нет, просто жаждал секса ». Затем она тихо хихикнула, когда почувствовала, как чья-то рука скользнула под ее рубашку.

  «Как вы думаете, нам следует остановиться?» – тихо спросила Анжела.

  «Нет, не знаю», – прошептала она в ответ.

  ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

  С наступлением темноты она обернула вокруг себя балдахин. «Я как корнуоллское пирожное, – пробормотала она, – или кальцоне для пиццы». Она легла под навес, уставилась в небо и попыталась заснуть, но отсутствие физической активности и беспокойство не давали ей почувствовать усталость. «Может, я посчитаю овец», – тихо заявила она. Никто не ответил.

  «Я сказал, может, я посчитаю овец!» крикнула она.

  «Ну вот, Джерри, никому плевать», – сказала она.

  Ее внимание привлекли белые огни, вспыхнувшие высоко над головой. «Ой, смотри, есть еще самолет», – объявила она. – Надеюсь, вам нравится полет, мадам. Чтобы ты хотел выпить? Диетическая кола? Джин и тоник? Красное вино? Значит, хороший большой стакан прохладной воды? Газированная или негазированная? Возможно, игристое, со льдом и лимоном. Что-нибудь на ужин? Филе? Опаленный морской окунь? Куриный Джалфрези? Салат Капрезе, за которым следует Салтимбокка Романа? Двойной бургер с сыром и беконом и картофель фри? Нет ничего для меня, спасибо, я не голоден. Хотя, может, вы дадите мне пару парацетамола от головной боли, а потом, думаю, я просто буду смотреть на звезды и ждать смерти, если все в порядке ».

  Она увидела что-то похожее на звезду, медленно движущуюся над головой. «Движущаяся звезда? Это необычно, – пробормотала она. „Должен быть спутник или, может быть, международная космическая станция“. Она задавалась вопросом, на что похожа жизнь на орбите. Определенно не так скучно, как плыть на плоту. Наверное, интереснее, чем в тюрьме. Безусловно, более высокая самооценка; меньшая личная опасность, наверное. Она заснула.

  * * *

  Рассвет на следующее утро оказался медленным переходом от нежного белого свечения к востоку, за которым последовало устойчивое повышение яркости неба от звездно-черного до тускло-синего, пока солнце не оторвалось от горизонта, чтобы сиять с возрастающей силой. Джерри окинул взглядом безоблачное небо и устало приподнял навес. Она взяла бутылку и отпила солоноватую воду. «Это не так плохо, как я думал. Может, это значит, что это принесет мне пользу ».

  К ее удивлению, ей нужно было немного пописать, и она решила добавить это в воду, которая кружилась по краю плота. Внезапное чувство покалывания заставило ее вздрогнуть, и она огляделась. 'Замечательно; инфекция мочевыводящих путей или что-то в этом роде. Просто чтобы мои последние дни были интереснее. Спасибо тебе, Господи. Ничего страшного, мисс Тейт, примите эти антибиотики и пейте много воды.

  Она слегка захихикала. «Не забывай; пить много воды. Да, доктор. Не забывай… пей много воды. Не забывайте, мисс Тейт… пейте побольше воды.

  « Много воды».

  'Много воды.'

  'Много воды.'

  «Плен…… ээээ».

  * * *

  'Мне холодно.' Она вздрогнула. «Почему мне так холодно? Солнце село. Нет, это не так. Просто стало облачно. Там серый туман под облаком похож на дождь. Дерьмо!'

  Собрав последние запасы энергии, Джерри спустила навес и поставила его нижней стороной вверх, сформировав воронку, как она практиковала. Она приготовила бутылки и расстелила свитер и блузку на тот случай, если эффект воронки не сработает. Она сидела, дрожа от надежды, и надеялась, пока дождь приближался к ней. Одно время она думала, что он пройдет мимо нее, но внезапно попала в потоп. Она наполнила бутылку водой и попробовала. Юк! Соль и химикаты. Она снова наполнила его; попробовала и выругалась на вкус. В третий раз, и на этот раз она пила и пила, пока в ее животе не плескались два литра воды. Она начала пить еще, но глубоко внутри нее почувствовал укол боли. Она наполнила две бутылки с водой и осторожно закупорила их, а затем легла и позволила дождю окутать ее, немного посмеиваясь и время от времени бормоча « много воды». Затем она согнулась от боли, поскольку ее пищеварительная система пыталась справиться с внезапным потоком жидкости после нескольких дней лишений, то сжимая колени, то выгибая спину, пытаясь облегчить спазмы.

  * * *

  Джерри застонал от изнеможения, когда она накинула на себя балдахин. При свете луны ее часы сказали ей, что время где-то близко к полуночи. Ее желудок успокоился, и, хотя она больше не страдала от бушующей жажды, она была ужасно напугана и одинока. Она провела много дней в одиночной камере в тюрьме за множество проступков, но охранники всегда были рядом и обеспечивали некоторый человеческий контакт. Тогда она демонстративно решила, что одиночное заключение переносится легко, но теперь она осознала истинный смысл одиночества и осознала, как тяжело это переносить. Она пыталась воспроизвести фильмы в уме, чтобы облегчить скуку, и иногда погружалась в приступы прерывистого сна, когда воспоминания уносили ее в сны. Ночь медленно приближалась к рассвету, и начался еще один день на спасательном плоту.

  * * *

  'Ветер – свет; состояние моря – умеренное; облако – разорванный слой пластов к юго-западу; температура – вероятно, будет жарко ». Она потянулась за бутылкой, когда солнце осветило горизонт, и выпила четверть литра воды, затем напрягла мышцы живота в ожидании болезненных судорог. Через несколько минут она расслабилась и сказала: «Мне кажется, это сошло мне с рук; что мне надеть сегодня? Вонючее белье, потные и соленые брюки, рубашка и свитер, слегка вымытые дождевой водой, а может, вообще ничего? Она посмотрела на свое тело. Ее кожа представляла собой странную смесь ровного загара и пятнистого красного загара, украшенного затемняющими синяками. Ее лицо все еще тупо болело в том месте, где ее ударили. Она провела языком по отсутствующему зубу и нащупала твердую корку на том месте, где была разбита ее губа. Затем с неуместным удовлетворением она увидела, что потеряла жир на животе, и ее мышцы живота снова были показаны с определением, которого она не показывала в течение многих лет. Кроме того, физически она чувствовала себя в довольно хорошей форме, если не считать одной небольшой проблемы. Она присела на корточки и попыталась помочиться; она простонала, но затем, поразмыслив, решила, что жгучая боль утихла. „Слава богу за маленькие милости“, – пробормотала она.

  Она толкнула борта плота и решила, что может позволить себе обработать пот с помощью ручного насоса, чтобы он снова полностью надулся, и после этого она почувствовала себя лучше на требуемые двадцать минут физических усилий. Она легла на балдахин и, когда тепло тела, создаваемое ее усилием, утихло, она снова перевернула ткань на себя, чтобы согреться, и наблюдала за тем, как наступает рассвет. Через час солнце взошло еще больше, пока не начало светить ей в глаза. Она закрыла их, снова устроилась под навесом и попыталась решить, стоит ли ей одеться или поднять балдахин на место, а затем погрузилась в глубокий сон.

  * * *

  Плот погрузился в волну, Джерри выкатился из сложенного купола и соскользнул к концу плота.

  «Помогите мне, Али!» – крикнула она, ударившись о бок и схватившись за один из ремней. Она огляделась, чтобы убедиться, что с ним все в порядке, пока последний остаток ее сна не был прогнан воспоминанием о его смерти. Море вело себя странно; это уже не было нежной волной последних двух дней, которую она теперь почти не замечала, ни ровным штилем ее первого дня, ни белоснежными брызгами шторма. Вместо этого волны казались короче и круче. Было такое ощущение, что море высосало из-под плота, а затем толкнуло его обратно вверх. Она огляделась, чтобы увидеть, с какого направления идут волны, и казалось, что они идут с двух сторон под прямым углом друг к другу. Облака представляли собой сплошной слой пласта, который, казалось, двигался над головой с некоторой скоростью. В этот момент ветер прорезал низкую облачность, и сквозь нее она увидела цепь огромных гроз с черными центрами, рассеченными вспышками молний. Она смотрела на них снизу вверх, пока пропасть в облаках не прошла.

  Плот покачнулся, и она потеряла равновесие даже в сидячем положении. Спрей ударился о борт, взлетел вверх, а затем залил ее водой, когда упал. «Дерьмо», – пробормотала она. Порыв холодного ветра приподнял свободный край балдахина, и она бросилась поперек и схватила развевающуюся простыню, прежде чем ее успели унести. Где были ее бутылки? По счастливой случайности все еще застрял в углу. Где ее одежда? Вот и на полу плывет мокрый груз. Она боролась с ними. Резкий порыв ветра чуть не вырвал свитер из ее рук, когда она подняла его через голову, но в конце концов она была липко одета. Она собрала одну бутылку с водой и другое оборудование плота, затем засунула их в навес, который она скатала как можно плотнее, а затем закрепила ремнями на плоту. Затем она связала себя и крепко сжимала вторую бутылку, когда плот начал подниматься по берегу. Она посмотрела вверх и увидела, что гребень начинает катиться к ней, но плот пробил его, прежде чем сломался. Она задавалась вопросом, что произойдет, если плот перевернут вверх дном. Может быть, под ней окажется воздух, и она будет висеть на ремнях, пока не появится возможность снова забраться наверх. Скорее всего, она утонет. Ну что ж, кто будет по ней скучать? «На самом деле никто», – пробормотала она.