Текст книги "Искупление (ЛП)"

Автор книги: Дж. М. Дарховер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 35 страниц)

Глава 13

В то время, пока Диа находилась по дороге в Дуранте, куда она отправилась для того, чтобы навестить родителей, Хейвен ожидала прибытия гостя. Она сидела в гостиной в полной тишине, дневник, полученный от федерального агента, лежал у нее на коленях. Она пролистала его бесчисленное количество раз, перечитывая свои записи в надежде на то, что они смогут измениться и обрести новый смысл.

Но этого не происходило. Напротив, всякий раз, когда она смотрела на них, они, казалось, становились только лишь хуже. В дневнике Хейвен мир делился только лишь на черное и белое – секреты, которые она поклялась никогда не рассказывать, были изложены в бескомпромиссно прямолинейной манере.

Хейвен стало не по себе.

Спустя некоторое время она услышала громкий и решительный стук в дверь. Отложив дневник в сторону, и чувствуя, как сильно и гулко стучит ее сердце, она открыла входную дверь. Доктор ДеМарко молча зашел в квартиру, и Хейвен закрыла за ним дверь.

– Простите, что побеспокоила…

– Пустяки, – ответил доктор ДеМарко, проходя в гостиную. Изучив взглядом заполненную картинами и фотографиями стену, он развернулся к Хейвен. – Я рад, что ты позвонила. Где он?

Хейвен указала на стол, где лежал ее дневник.

– Я даже не знала о том, что он у них.

– Я знал, – сказал доктор ДеМарко, взяв дневник и вздохнув.

Его слова удивили Хейвен.

– Правда?

– Агент Чероне показывал его мне. Он думал, что я расколюсь, если узнаю о том, что ты написала.

Внутри Хейвен все оборвалось, да с такой силой, будто она пролетела вниз десять этажей и застыла в нескольких мгновениях от удара об асфальт. Она пошатнулась, ноги начали подкашиваться.

– Вы прочли его?

– Он прочел мне несколько абзацев, но я никак не мог этому помешать.

У Хейвен закружилась голова, когда она подумала о том, что именно он мог услышать.

– Простите. Мне очень жаль. Я была расстроена, когда писала это и…

– Не извиняйся, – перебил ее доктор ДеМарко, качая головой. – Ты имеешь полное право выражать свои мысли и чувства.

– Но они знают правду, – сказала Хейвен. – Теперь федеральные органы знают обо мне.

– Да, но они не смогут этим воспользоваться. За тобой закреплено право на неприкосновенность личности, жилища, бумаг и имущества, которое распространяется и на твой дневник. Они не смогут использовать его в своих целях без твоего на то согласия.

Услышав это, Хейвен ощутила облегчение.

– Не смогут?

– Нет, но это вовсе не означает того, что они про него забудут. Дневник неправомерно использовать с точки зрения закона, но существуют и иные варианты. И, поверь мне, они ими воспользуются. Они уже этим занимаются.

– Каким образом? – спросила Хейвен. – Что они могут сделать?

– Именно то, что они уже сделали, – сказал доктор ДеМарко, демонстрируя ей дневник. – Он прислал тебе его не по доброте душевной. Он сделал это для того, чтобы добраться до меня… дабы доказать свою правоту.

– Какую правоту?

– Это неважно, – ответил доктор ДеМарко. – Это осталось между мной и агентом Чероне.

Голос доктора ДеМарко был тихим, а тон – сдержанным. Хейвен не стала задавать никаких других вопросов, зная, что больше он ей ничего не расскажет.

– У тебя есть еще блокноты? – спросил доктор ДеМарко. – Другие дневники?

Хейвен нерешительно кивнула.

– Несколько.

– Принеси их сюда.

Выполнив его просьбу, Хейвен собрала около десяти блокнотов. Забрав их из своей комнаты, она положила их на небольшой столик перед доктором ДеМарко. Он задумчиво посмотрел на них, изучив взглядом обложки, но при этом не открыл ни одного.

– Дневники нужно будет уничтожить. Хранить их слишком опасно.

– Но Вы же сказали, что они не смогут ими воспользоваться, – заметила Хейвен.

– Верно, но дело не только в полиции. Если эта информация попадет в чужие руки, то это будет сродни ядерной боеголовке в руках сумасшедшего, – сделав паузу, доктор ДеМарко покачал головой. – Это может иметь катастрофические последствия.

Хейвен не стала возражать. Она попросту не могла этого сделать.

Отведя взгляд от дневников, доктор ДеМарко развернулся и прошел к окну. Когда он выглянул на улицу, на его лице отразился свет заходящего солнца.

– Теперь они знают, где ты живешь, поэтому, полагаю, дневник – это только лишь начало.

– Я не знаю, как они вычислили мой адрес, – отозвалась Хейвен. – Я старалась не привлекать лишнего внимания, как и советовал мне Коррадо.

– Это не твоя вина, – заверил ее Винсент. – А моя.

– Ваша?

Винсент указал на свою ногу.

– Я забыл о том, что они отслеживают мои передвижения.

Хейвен перевела взгляд на его лодыжку, где был закреплен браслет с GPS-устройством. Как бы это ни было странно, но в этот момент ей показалось, будто бы у нее зачесался шрам на спине, где раньше под ее кожей находился чип.

– Они выследили Вас.

– Да.

– Значит, теперь они знают, что Вы здесь.

– Именно, – ответил доктор ДеМарко. – Теперь они будут следить за тобой, дабы убедиться в том, что ты действительно здесь живешь. Диа подтвердила это, когда полицейский доставил коробку.

– Но… зачем? Почему они не могут оставить меня в покое? Я ничего не сделала.

– Верно, но я – другой случай.

Объяснение доктора ДеМарко показалось Хейвен крайне пространным.

– Нам не помешало бы обдумать возможность твоего переезда, – продолжил доктор ДеМарко. – Выбор, разумеется, за тобой, но, думаю, Коррадо согласится с тем, что тебе будет гораздо проще, если ты исчезнешь из их поля видимости до тех пор, пока все не уляжется.

– А если я не перееду? – спросила Хейвен. – Что тогда?

Доктор ДеМарко жестом подозвал Хейвен к себе. Медленно пройдя к нему, она нерешительно остановилась у окна рядом с ним. Он указал на противоположную сторону улицы, где возле дерева стоял мужчина. Поднеся к уху мобильный телефон, он перевел взгляд на землю и откинул опавшие на тротуар желуди. С виду в нем не было совершенно ничего примечательного, однако мужчина показался ей смутно знакомым. Хейвен предположила, что это был их сосед – тот самый мужчина в бейсболке, который придержал для нее дверь лифта.

– Познакомься с агентом Чероне, – едва слышно сказал доктор ДеМарко. – Если ты не переедешь, то в ближайшее время можешь ожидать участившихся встреч с ним.

* * *

Обвинительный акт о нарушениях закона «Об организациях, связанных с рэкетом и коррупцией» был аккуратно сложен на столе – история более чем двадцати лет криминального сговора была напечатана на листах бумаги полужирным шрифтом. В общей сложности насчитывалось тридцать два уголовных дела, содержавших информацию о предполагаемом участии в десятках преступлений. Убийство, насилие, похищение людей, вымогательство, организация игрового бизнеса, ростовщичество, воровство… в списке формально и сухо были описаны подробности всей жестокости, что господствовала на ветреных улицах Чикаго на протяжении десятков лет, и сделано это было с таким равнодушием, будто бы речь шла о списке покупок.

«20 марта 1988 года (или в день, непосредственно предшествующий или следующий за ним) в Чикаго обвиняемый – Коррадо А.Моретти – в сговоре с другими умышленно лишил жизни Марлона Дж.Грассо».

«13 апреля 1991 года (или в день, непосредственно предшествующий или следующий за ним) в Чикаго обвиняемый – Коррадо А.Моретти – в сговоре с другими умышленно лишил жизни…».

Обвинения насчитывали сорок восемь страниц.

Добрую половину минувшего часа Коррадо провел за прочтением выдвинутых против него обвинений, вспоминая те моменты, которые хорошо отложились в его памяти, и те, которые ему хотелось бы забыть. Он прочел весь обвинительный акт, вникнув во все подробности дела и не ощутив при этом ничего даже близкого к беспокойству, однако одна из фраз, напечатанных на первой странице, встревожила его:

«Торговля людьми с передачей права на порабощение…».

– Это неправда, – сказал он, смотря на обвинение. – Я никогда не занимался подобным.

– Чем именно?

Оторвавшись от стопки бумаг, Коррадо перевел взгляд на своего адвоката, находившегося в другом конце комнаты. Рокко Борза сидел за небольшим круглым столом, изучая сотню различных документов и фотографий, разложенных перед ним. Рядом с ним работало еще трое юристов, которые методично изучали документы. Их окружали горы доказательств, возвышавшиеся на столах, словно крепостные стены, ставившие под угрозу будущее Коррадо.

И где-то среди коробок с документами и аудиозаписями скрывался последний гвоздь, обладавший силой наглухо заколотить его гроб и лишить его нормальной жизни. Основная задача юристов состояла в том, чтобы найти его и стереть с лица земли.

Испытывая раздражение, Коррадо поднялся на ноги и, пройдя к окну, выглянул на улицу. Офис располагался на пятнадцатом этаже недавно реконструированного небоскреба в самом сердце Чикаго. С такой высоты люди казались всего лишь цветными пятнами – муравьями, изо дня в день борющимися за существование.

– Всем этим, – пробормотал Коррадо. – Все перевернуто с ног на голову.

По кабинету пронесся резкий, внезапный смешок, который моментально стих. Коррадо не стал оборачиваться, дабы понять, кто именно его издал. Оно того не стоило. Все закончилось бы тем, что он убил их за то, что они осмелились насмехаться над ним, а очередная смерть в его текущем положении ему была совершенно не нужна.

К тому же, он бы и сам рассмеялся, если бы на кону не стояла его собственная жизнь.

Коррадо практически не рассчитывал на помощь собравшихся в кабинете. Каким бы скверным ни был обвинительный акт, он, в большинстве своем, был достоверным. Государственные органы потрудились на славу. Единственным спасением служила перспектива саботировать их дело.

– Желаете забрать аудиозаписи домой, дабы прослушать их? – спросил мистер Борза, нарушив воцарившуюся тишину.

– Не знаю, – ответил Коррадо. – А сколько их?

Ответом на его вопрос послужило молчание. Обернувшись, Коррадо посмотрел на своего адвоката, и увидел, что мужчина всматривался в огромную коробку с аудиозаписями.

– Похоже, двести двадцать дисков.

Обдумывая слова адвоката, Коррадо несколько раз моргнул. Двести двадцать дисков, каждый из которых вмешал в себя восемьдесят минут аудиозаписей.

– Практически триста часов аудиозаписей.

– Верно, – подтвердил мистер Борза. – Если бы они объединили их с записями Винсента, то их было бы в два раза больше.

Просьба государственного прокурора была удовлетворена – дела Винсента и Коррадо рассматривались по отдельности – сторона обвинения полагала, что в этом случае у них будет куда больше шансов на победу. Мистер Борза предпочел защищать Коррадо – вероятнее всего, по причине того, что попросту боялся ему отказать. Несмотря на то, что Коррадо сочувствовал своему шурину, раздельное рассмотрение их дел его нисколько не огорчило, поскольку теперь ему приходилось защищать свою собственную жизнь.

К тому же, подозреваемый Винсент, по его мнению, давно потерял надежду.

Услышав, что его телефон зазвонил, Коррадо вздохнул. Достав его из кармана, он покачал головой, увидев на экране номер Винсента. Легок на помине…

– Да?

– У нас возникли некоторые трудности с девушкой, – сказал Винсент, после чего сделал паузу. – Снова, – добавил он.

Коррадо устало провел рукой по лицу. Девушка доставляла ему куда больше проблем, чем он ожидал.

– Я приеду, как только появится возможность. Завтра, или, возможно, послезавтра. Присмотри за ней до моего приезда.

Закончив разговор, он развернулся к своему адвокату.

– Заставьте их избавиться от аудиозаписей. Их слишком много, у меня нет времени их прослушивать.

Мистер Борза покачал головой.

– Это не так уж и просто.

– Я и не говорил, что это будет просто, – ответил Коррадо. – Но это нужно сделать.

* * *

Затянутые облаками небеса низвергали на землю капли дождя, что изрядно действовало Винсенту на нервы. Он сидел за рулем своей машины, прислушиваясь к скрежещущему звуку дворников, очищавших по большей части сухое лобовое стекло. Поморщившись, он выключил их, и через мгновение вновь включил. Он делал это вновь и вновь – включал и выключал, включал и выключал, после чего послал их к черту и окончательно выключил.

Его машина работала вхолостую, он припарковался в безлюдной части парка в Шарлотт, скрывшись за деревьями, которые вели к беговой дорожке. Несмотря на выключенные фары, Винсент отлично видел грязную вьющуюся тропу, уходившую в темный лес.

Идеальное место для того, чтобы спрятать тело, подумалось ему.

Спустя несколько минут из-за угла показался яркий свет – вывернувший автомобиль медленно направился в его сторону. Он прищурился, когда фары осветили лобовое стекло его машины, на пару мгновений ослепив его. После того, как свет погас, Винсент несколько раз моргнул, дабы избавиться от ярких цветных пятен, затуманивавших его зрение. Автомобиль остановился в нескольких футах от него.

Винсент не мешкал – гнев и разочарование подпитывали курсировавший по его венам адреналин. Выйдя из машины, он крепко сжал в руках пакет с дневником Хейвен и поспешно направился к соседнему автомобилю, из которого вышел мужчина. Он попытался было заговорить, однако его попытка была прервана Винсентом, который схватил мужчину и швырнул его на капот автомобиля. Дневник Хейвен полетел следом – он ударился о грудь мужчины с такой силой, что тот едва не потерял дыхание.

– А Вы не робкого десятка, агент Чероне.

– О, бросьте, Винсент…

– Доктор, – грозно сказал Винсент, моментально перебив его. – Я уже говорил Вам – доктор ДеМарко.

– Винсент, – повторил агент Чероне. В его взгляде не читалось и намека на юмор, выражение его лица было суровым. – Полагаю, нападение на служителя закона Вам сейчас совершенно ни к чему.

– Значит, теперь Вы хотите играть по правилам? – спросил Винсент. – Кажется, раньше Вас это не сильно волновало.

– Вздор, – скинув с себя руки Винсента, агент Чероне швырнул дневник ему в грудь. – Давайте будем вести себя как мужчины, хорошо? Будем решать дела словами, а не кулаками. Или это слишком сложная задача для таких, как Вы?

Сделав шаг назад и создав между ними необходимую дистанцию, Винсент одарил агента Чероне сердитым взглядом.

– Оставьте в покое мою семью.

– Семью? – переспросил агент Чероне, горько рассмеявшись. – Странная характеристика, учитывая все обстоятельства, Вы не находите?

– Она – член моей семьи, всегда им была и всегда будет, – сказал Винсент. – Только то, что через Ваш толстый череп в Ваш мозг не проникает то, что она на самом деле нам дорога, не означает того, что мы неправы.

– Больше всего меня поражает то, что Вы убеждены в своей правоте – Вы на самом деле полагаете, что сложившаяся ситуация абсолютно нормальна, – ответил агент Чероне с издевкой.

– Не говорите о том, чего не знаете.

– О, я знаю достаточно. Ведь я прочел дневник, Вы не забыли?

– Вы нарушили ее право на личную жизнь! Украли ее мысли!

– И что с того? – ответил агент Чероне. – От этого ее записи не перестают быть правдой.

– Возможно, – парировал Винсент, – но, скажите-ка мне кое-что, агент Чероне. Разве у Вас нет сокровенных, неприглядных секретов, которые Вы сохраните в тайне всеми силами? Даже убьете ради того, чтобы мир о них не узнал?

– Вы мне угрожаете?

– Нет, – ответил Винсент. – Я пытаюсь добиться от Вас понимания.

– Какого именно?

– Понимания того, что Вы должны оставить ее в покое, – сказал Винсент, сделав шаг вперед и склонившись к лицу специального агента. – Вы до нее не доберетесь. Этому не бывать.

– Почему же?

– Потому что… – Винсент рефлекторно перевел взгляд на грязную тропинку, – …она умрет в том случае, если это произойдет.

Агент Чероне не сводил взгляда с Винсента.

– Теперь это точно угроза.

– Вовсе нет, – отвернувшись от агента, Винсент покачал головой и стер с лица капли дождя. – Это гарантия.

* * *

– Ты действительно этого хочешь?

Позднее на той неделе Хейвен стояла возле «Мазды», смотря на выцветшие линии разметки на парковке. Она ощущала на себе пристальный взгляд Коррадо, который стоял по другую сторону автомобиля. Он казался уставшим, однако звучавшие в его голосе сомнения были более чем отчетливыми. Он не верил в то, что она справится.

– Да, – ответила она. – Правда.

– Я могу разработать альтернативный план, если ты не уверена. Я располагаю достаточным количеством ресурсов, которые помогут мне скрыть тебя от посторонних взглядов, – продолжил Коррадо, будто бы Хейвен промолчала.

– Нет, я уверена, – сказала она, покачав головой. Меньше всего ей хотелось вновь оказаться за пределами общества и цивилизации. – Я хочу поехать. Ведь это мой выбор, верно?

– Да, – ответил Коррадо, по-прежнему смотря на нее со скепсисом во взгляде. – Тогда нам, пожалуй, пора.

Желая избежать взгляда Коррадо, Хейвен села на пассажирское сиденье машины. Все ее вещи были сложены в коробки, расположившиеся на заднем сиденье – вся ее жизнь вновь была упакована и покоилась в автомобиле. На кухонном столе она оставила для Дии записку, в которой попрощалась с ней. Она не сообщила о том, куда направляется, но все же мотивировала свое решение, написав о том, что ей пора самостоятельно вставать на ноги. В записке Хейвен пообещала оставаться на связи, но, наблюдая за тем, как Коррадо вывернул на дорогу, ведущую к шоссе на выезде из Шарлотт, Хейвен задумалась о том, смогут ли они в действительности сохранить свою дружбу.

– Устраивайся поудобнее, – сказал Коррадо. – Нас ожидает долгая дорога.

– Сколько она займет?

– Вероятно, часов двенадцать.

Облокотившись на спинку сиденья, Хейвен повернула голову и устремила взгляд в окно.

– В прошлом году поездка в Калифорнию заняла три дня.

Глава 14

Кармин стоял в промозглом коридоре, облокотившись на стену возле приоткрытой деревянной двери, которая едва держалась на ржавых петлях. Доносившиеся из квартиры приглушенные крики, являвшиеся явным свидетельством агонии, заставили Кармина замереть на месте. Он не хотел видеть того, что там происходило – что бы это ни было.

Предоплаченный мобильный телефон завибрировал второй раз за день. Кармин медленно вытащил его из кармана, наперед зная, кто отправил ему сообщение. Сал дал ему этот телефон для того, чтобы члены la famiglia могли связаться с ним в любое время суток. Контакты отправителя были скрыты, сообщения были защищены от мониторинга. Первое сообщение с указанием адреса Кармин получил около часа назад. Одевшись, он покинул посреди ночи дом и преодолел несколько кварталов, дабы добраться до нужного места.

Но прийти по указанному адресу и зайти в квартиру – разные вещи.

Кармин просмотрел сообщение на своем телефоне: «Где ты?».

Он начал было набирать ответ, однако внезапно распахнувшаяся рядом с ним дверь прервала его планы. Дверь ударилась о стену как раз в тот момент, когда Кармин отшатнулся от нее. В коридор вышел приземистый, коренастый мужчина, круглое лицо которого казалось весьма и весьма суровым. На плече он нес арматурные кусачки. Не произнеся ни слова, он направился в противоположную от Кармина сторону. Следом за мужчиной из квартиры вышел Сал.

– Вот ты где, – сказал Сал, сосредоточив внимание на Кармине.

– Да, я… только что пришел.

– О, ты пропустил все веселье! – посетовал Сал. – Все уже закончилось.

– Черт, – Кармин незаметно вернул мобильный телефон на место, испытав облегчение. – Я пришел так быстро, как только смог, сэр.

– Ничего страшного, мой мальчик, – ответил Сал, приобняв Кармина за плечи. – Ты пропустил показательную часть, но это не помешает тебе взять кое-что на заметку.

Не дав Кармину возможности возразить, Сал потянул его за собой в квартиру.

Помимо старого деревянного стола, который был покрыт грязью, в помещении не было мебели. Сал провел его в ванную комнату, и Кармин замер в дверях, увидев в ванне тело. Рука мужчины была перекинута через край ванны и прикована металлической манжетой к раковине. Он был полностью раздет, ванна была наполнена кровью. Его карие глаза были широко распахнуты, на его бледном лице застыло выражение ужаса. Его голова и рот были обмотаны клейкой лентой.

Синий брезент на полу был покрыт кровью, однако большая ее часть пришлась на ванну и раковину – фарфоровая эмаль была усеяна ярко-красными пятнами. В ванной стоял стойкий металлический запах, от которого во рту у Кармина появился тошнотворный привкус меди.

Кармин отвел глаза, пытаясь избежать взгляда покойника. Сал рассмеялся, заметив его реакцию.

– Первый труп?

– Нет, – ответил он. – Вы же знаете, что не первый.

– Ах, да, Маура. И как я мог забыть?

Кармин вздрогнул. Он не имел в виду свою мать. Он говорил о перестрелке на складе, однако после слов Сала воспоминание о матери всплыло в его разуме.

Сал вывел его из ванной, когда в квартиру вернулись двое мужчин. Молча сняв манжеты, они достали тело из ванны и завернули его в брезент. Подхватив его с двух сторон, мужчины вынесли его из ванной. Это заняло у них всего лишь несколько минут – казалось, делали они это с точностью и опытом искусных мастеров.

– Важно помнить, что они – не люди, – сказал Сал. – Это паразиты. Вредители. Мы всего лишь истребляем тараканов, principe. Никто не хочет жить в грязи.

– Здесь жутко грязно, – заметил Кармин дрогнувшим голосом.

– Что поделать, мой мальчик, – отозвался Сал. – Не всегда все происходит подобным образом, но некоторые предпочитают именно его. К тому же, кто я такой, чтобы отказать мужчине в некоторой свободе действий?

– Вы – босс, – раздался позади них суровый голос. – Если Вы желаете, чтобы было чисто, то именно так все и будет.

Обернувшись, Кармин увидел мужчину, которого он встретил в коридоре. Белки его глаз казались пожелтевшими, а кожа приобрела пепельный оттенок. Похоже, в нем не осталось ни капли жизненного огня.

– О, я не возражаю, – сказал Сал, заглядывая в ванную. – По крайней мере, у нас нашлось занятие для ДеМарко.

Кармин побледнел.

– Что?

– Наведи здесь порядок, – приказал Сал, отпуская его. – Все должно быть в первоклассном виде – убедись в этом перед тем, как уйти. Мы будем на яхте. Присоединяйся к нам, если пожелаешь, когда закончишь.

Отдав Кармину приказ, он покинул квартиру, оставив его одного. Немного помедлив, Кармин вышел из дома и направился в магазин на углу, дабы приобрести необходимые средства для уборки. Купив тряпки, перчатки и чистящее средство, он провел следующий час за уборкой, вычищая до блеска ванную в опустевшей квартире.

Закончив, Кармин выкинул весь мусор в ближайший контейнер и вернулся пешком домой, с каждым шагом испытывая к себе все большее и большее отвращение – он стал противен самому себе.

Зайдя в дом, он разделся и откинул грязную одежду в сторону. Он поднялся на второй этаж и включил воду – дождавшись того, когда вода нагреется, он зашел в душ. Ванная комната наполнилась теплым паром, его кожа порозовела, вступив в контакт с кипятком. С неистовством он оттер каждый дюйм своего тела, испытывая ноющую боль в груди – душившие его эмоции грозили вырваться наружу. Пытаясь сдержаться, он подавил охватившие его эмоции и продолжил с силой отмывать тело, пытаясь смыть с себя ту грязь, что закралась в его душу.

После душа Кармин надел чистую одежду и спустился на первый этаж. В доме появилась мебель, доставленный накануне утром рояль, закрытый черным чехлом, занял свое место в углу гостиной. Комнаты были заставлены коробками и завалены вещами Кармина. В доме царил настоящий хаос – контейнеры от заказанной еды грудились на столешницах в кухне, на полу росла куча из мусора.

Открыв дверцу холодильника и проигнорировав урчание в пустом желудке, Кармин потянулся за бутылкой водки «Grey Goose». Отвинтив крышку, он поднес ее к губам и сделал глоток, наслаждаясь жжением в горле. Он надеялся на то, что его тело онемеет от алкоголя, а разум – очистится, позволив ему забыть о том, что он увидел этой ночью. Больше всего в этот момент ему хотелось избавиться от той боли, которая жила в нем, казалось, уже целую вечность, однако в глубине души он понимал, что ничто не заставит ее исчезнуть. Некоторая его часть бесследно исчезла – там, где когда-то было его сердце, образовалась зияющая пустота. Эту часть своей души он оставил с ней – она принадлежала ей, где бы она ни находилась.

Шарлотт? – думал он. Жила ли она с Дией? Чем она занималась?

Эти вопросы терзали его каждую ночь, но он держал их при себе. Его больше не касалось то, где она жила и чем занималась. Он больше не имел права спрашивать об этом. Он лишился его, когда оставил ее.

* * *

Темно-красный логотип в форме цветка заметно выделялся на золотистом фоне широкого баннера. Хейвен стояла на тротуаре под ним и заворожено наблюдала за тем, как он раскачивается на легком ветру.

«ШИИ», было написано на баннере. Школа изобразительных искусств[3]3
  Школа изобразительных искусств – художественный колледж в Нью-Йорке, считается одним из ведущих в США.


[Закрыть]. По словам Коррадо, одна из лучших художественных школ в стране. Хейвен никогда о ней не слышала, однако в этом не было совершенно ничего удивительного – о Нью-Йорке она не знала практически ничего.

Это крупнейший город в США, повторила она про себя. Этот город никогда не спит. Нью-Йорк стал первым местом, который пришел ей в голову, когда она раздумывала над отъездом из Шарлотт. Если и стоило куда-то ехать, подумалось ей, то только туда. Ведь Кармин говорил о том, что именно в этом городе люди следуют за своими мечтами.

К тому же, теперь у Хейвен не осталось ничего, кроме мечты.

В то время, пока она стояла на тротуаре, ее огибало множество прохожих, однако она попросту не могла отойти в сторону и оторвать взгляд от школьного баннера – по большей части, из-за чувства восхищения, однако место нашлось и страху, потому что ей пришлось бы смотреть на что-то другое, оторвись она от баннера.

Со временем Хейвен привыкла к жизни в социуме, медленно приспосабливаясь к жизнедеятельности в обществе, однако царившая в городе атмосфера напугала ее. За последние двадцать четыре часа она увидела куда больше людей, чем за всю свою прежнюю жизнь. Люди были повсюду – они шли, бежали, ездили на велосипедах, водили автомобили – она столкнулась с бесконечным людским потоком, который проносился мимо нее словно быстроходная река. Оказавшись в самом его центре, Хейвен от всей души надеялась на то, что она не сгинет в его водах.

Она уверяла Коррадо в том, что справится – что она уверена в своем решении – однако, чем дольше она находилась в самом сердце Нью-Йорка, тем больше она поддавалась охватывавшим ее сомнениям. Звуки, свет, запахи… чувства Хейвен обострились в отчаянной попытке постичь произошедшие перемены.

Из здания Школы изобразительных искусств на улицу вышел Коррадо, неся под мышкой папку с бумагами. Протолкнувшись через толпу, он остановился перед ней, привлекая тем самым ее внимание.

– Осенью ты станешь студенткой.

– Правда? – спросила Хейвен, удивившись.

– Да, – ответил Коррадо. – У тебя будет около четырех месяцев на то, чтобы обустроиться здесь.

Четыре месяца… казалось, они будут длиться целую вечность, однако на деле времени было не так уж и много. С того момента, когда Кармин оставил ее, минуло ровно столько же.

При мысли о нем Хейвен ощутила в груди ноющую боль. Нахмурившись, она вновь посмотрела на баннер – больше всего в этот момент ей хотелось услышать его голос. Она задумалась о том, что бы он подумал, что бы сказал, если бы был рядом с ней.

Ничего, блять, не бойся, tesoro, – вероятнее всего услышала бы она.

Погрузившись в свои мысли, Хейвен на мгновение ускользнула от реальности, однако слова Коррадо вновь привлекли ее внимание.

– В колледже ты будешь учиться под именем Хейден Антуанетт.

– Что? Почему? – спросила Хейвен, несколько раз моргнув.

– Потому что оно созвучно с твоим настоящим именем – дабы ты могла понимать, что обращаются к тебе – но все же отличается от него, поэтому остальные, надеюсь, не смогут тебя обнаружить.

Хейвен начала было возражать, однако взгляд Коррадо вынудил ее замолчать. Боль в груди усилилась. Он лишил ее личности.

* * *

Дни пролетали незаметно, сменяя друг друга. Коррадо снял для Хейвен квартиру на Восьмой авеню в районе Челси на северо-западе Нижнего Манхэттена – двухкомнатная квартира находилась на первом этаже недавно отреставрированного кирпичного дома. Аналогичная по планировке квартира на втором этаже пустовала.

– Это тебе, – сказал Коррадо, протягивая Хейвен небольшой пакет. С момента ее прибытия в Нью-Йорк минуло около недели. Открыв его, Хейвен выложила содержимое пакета на свой новый кухонный стол. Коррадо приобрел для квартиры необходимую мебель – она была самой обычной, но гораздо лучше той, что Хейвен ожидала увидеть. В ее квартире имелся диван, столы, лампы, кресло – и все это принадлежало ей, хотя Коррадо и просил ее не привязываться к вещам.

– Не храни того, с чем не сможешь расстаться, – сказал он. – До тех пор, пока тебя будут искать, всегда будет существовать потенциальная необходимость бежать.

Бежать. Хейвен устала убегать.

Смотря на стол, она изучила новые вещи: кредитная карта, удостоверение личности и небольшой мобильный телефон черного цвета.

– В телефонной книжке записан только мой номер, – сказал Коррадо, когда Хейвен взяла телефон в руки и внимательно его осмотрела. – Звони напрямую мне, если тебе что-нибудь потребуется. Я займусь оплатой счетов, поэтому карту ты можешь использовать на любые другие расходы. Средства на нее будут поступать из твоего наследства.

– Наследство, – прошептала она, взяв кредитную карту и водительские права, на которых было указано ее новое имя.

– Да. Я, наконец-то, уладил дело с собственностью, – пояснил Коррадо. – Правда, с домом случился несчастный случай.

– Несчастный случай? – переспросила Хейвен, с подозрением смотря на него.

– Он выгорел дотла. Очень жаль.

– Разумеется, – пробормотала Хейвен, качая головой.

На губах Коррадо появилась едва заметная улыбка.

– Он тебе в любом случае не нужен. Здесь у тебя отличное место. Я уверен, что ты быстро обживешься.

Квартира находилась на одинаковой удаленности от двух корпусов колледжа, где проводились занятия. Пешая прогулка должна была занять не более нескольких минут и в том, и в другом направлении. Все необходимое находилось в шаговой доступности, поэтому у Хейвен не возникало необходимости совершать поездки на отдаленное расстояние или водить машину.

Несмотря на это, после отъезда Коррадо в Чикаго она постоянно выбиралась из дома. Большую часть дней она изучала округу, запоминала улицы, знакомилась с районом. Этот процесс был однообразным и монотонным, повторяющимся изо дня в день, однако Хейвен эта рутина казалась настоящим приключением. Она встречала разных людей, изучала разные улицы, и каждый новый день вокруг нее кипела совсем другая жизнь. Она прониклась бешеным темпом жизни города, смешалась с ним, оставаясь при этом абсолютно незамеченной.

Реальность заметно отличалась от ее ожиданий. Даже оказавшись в самой гуще событий, она чувствовала себя так, словно наблюдает за всем со стороны. Это ощущение было ей знакомо. Как бы это ни было странно, но оно успокаивало ее, притупляя ее волнение и вновь превращая ее в невидимку – так она, по крайней мере, оставалась целой и невредимой.