Текст книги "Искупление (ЛП)"
Автор книги: Дж. М. Дарховер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 35 страниц)
– Это неправильно, – плакала она. – Это ошибка. Он не мог просто уехать!
Доктор ДеМарко продолжал стоять в дверях, не шевелясь.
– Мне жаль.
– Жаль? – с удивлением переспросила Хейвен. – Вам жаль?
Прежде, чем он успел бы ответить, на пороге появился Доминик, оттолкнувший отца в сторону. Присев на корточки, он притянул Хейвен в свои объятия, утешая ее и сердито смотря на отца.
– Доминик, – сказала Хейвен, – попроси его вернуться!
– Я не могу, – ответил Доминик. – Я пытался, twinkle toes, честное слово, но он не желал меня слушать.
Рыдания Хейвен сменились истерикой, она начала икать, пытаясь отдышаться. Ей казалось, что она разваливается на части, что сердце вырвали из ее груди, в то время как она сама рассыпается на множество осколков.
– Тебе нужно успокоиться, – сказал Доминик, поглаживая ее по волосам. – Сделай глубокий вдох, хорошо? Все будет в порядке.
– Как ты можешь так говорить? – воскликнула Хейвен в исступлении. – Я не могу без него!
Доминик крепче обнял ее.
– Нет, можешь. Я понимаю, что ты сейчас чувствуешь, но ты сможешь. Ты сильная. Ты отлично со всем справишься самостоятельно.
Эти слова не произвели на Хейвен того эффекта, которого ожидал Доминик. Вместо утешения и успокоения она почувствовала себя так, словно последние отголоски счастья, которые еще хранились в ее сердце, исчезли навсегда.
Самостоятельно. Это слово словно проникло под ее кожу, пробудив то самое ужасающее чувство, которое она уже когда-то испытывала в Блэкберне, когда бежала по пустыне, отчаянно надеясь спасти свою жизнь. Теперь у нее не осталось ничего, кроме призрачного будущего.
Будущего в одиночестве.
– Как он мог уехать? – прошептала она. – Ведь он даже не дал мне возможности попрощаться.
Глава 8
Кармин стоял посреди покрытой грязью дороги. Носки липли к его ногам, вызывая дискомфорт – подошвы его старых кроссовок «Nike» совершенно не задерживали влагу – однако, несмотря на это, он не мог сдвинуться с места. Он застыл словно лед, покрывавший улицу.
Дом находился в нескольких футах от края тротуара, синяя дверь утопала в свете уличного фонаря. Солнце только-только скрылось за горизонтом, однако покрытое облаками небо над Чикаго создавало иллюзию позднего часа.
На то, чтобы добраться до города у них ушел целый день – покинув Дуранте, они два часа добирались до аэропорта, после чего оставшуюся часть дня они провели в самолете. Не было никаких споров, никакого осуждения, никакой жалости – в действительности, большую часть времени они просто молчали. Селия и Коррадо не тревожили Кармина, позволив ему погрузиться в свои мысли, и он был бы признателен им за это в любой другой день, но только не сегодня, поскольку в его мыслях царил настоящий хаос.
Когда они приземлились, Коррадо спросил у него о том, куда он желает направиться. Кармин без раздумий пробормотал одно лишь только слово: «Домой». Он подразумевал дом в Дуранте, куда ему отчаянно хотелось вернуться, однако Коррадо понял его буквально.
Спустя час он стоял перед домом, в котором прошло его детство, и не мог сдвинуться с места. Он вздрогнул от холода, когда промчавшаяся мимо него машина окатила его грязной, ледяной водой из лужи. Сделав шаг вперед, он отошел в сторону, и покачал головой, остановившись на тротуаре.
– Прекрати быть таким слабаком, – пробормотал Кармин едва слышно, достав из кармана ключ, который передал ему отец. – Это же всего лишь, блять, дом.
Держа в руках сумку, он поднялся на крыльцо и отпер дверь. Внутри было так же холодно, как и снаружи, от пропитавшей дом сырости у Кармина застучали зубы. Потянувшись вперед, он нажал на выключатель, и тяжело вздохнул, когда ничего не изменилось.
В доме не было электричества.
Он прошелся в темноте по первому этажу, переходя из одной пустой комнаты в другую.
Никакой мебели.
– Блять.
Бросив сумку посреди гостиной, он остановился, смотря на пустые стены, после чего закрыл глаза.
В доме не было совершенно ничего.
С большим трудом ему удалось вспомнить последний раз, когда он стоял на этом месте. В гостиной было полно вещей, она была обжитой и уютной, все вокруг было чем-то занято, за исключением дальнего угла гостиной. Они освободили это место для того, чего Кармину хотелось больше всего на свете. Он умолял об этом месяцами и этот день, наконец, наступил.
– Мам, а как они смогут втиснуть его в дом? – спросил он. – Он же больше нашей входной двери!
– Они что-нибудь придумают, – ответила Маура, заходя в комнату и надевая куртку. – Они пронесут его сюда – даже в том случае, если им придется предварительно разобрать его на кусочки, – потрепав Кармина по взъерошенным волосам, она широко улыбнулась ему. – Идем, sole. Нам пора, мы не можем опоздать на твой концерт! Когда вернемся сегодня домой, рояль уже будет здесь.
Кармин с нежностью улыбнулся, вспомнив милый голос своей матери, однако его улыбка померкла, когда он открыл глаза. Он перевел взгляд на угол гостиной. Тем вечером они так и не вернулись домой.
Уже во второй раз за этот день у него защипало от слез глаза, однако на сей раз он не стал их сдерживать. У него больше не было на это причины, ему было не перед кем держать себя в руках. Не было причины быть сильным. Завтра он соберется с духом и двинется дальше, выйдет из дома с высоко поднятой головой, но только не сегодня.
Сегодня он остался один в холодном, темном доме, столкнувшись лицом к лицу со смутными, болезненными воспоминаниями.
* * *
Винсент ДеМарко сидел в одиночестве в своем кабинете, барабаня пальцами по деревянному столу. Солнце село несколько часов назад, оставив кабинет в полнейшей темноте. Спустя некоторое время его глаза привыкли к темноте, однако он не пытался что-либо разглядеть. Он прекрасно видел то, что требовалось.
Перед ним лежал дневник Хейвен, открытый на той странице, которую Кармин показал ему несколько дней назад. Винсент внимательно рассматривал рисунок Карло, изучая каждый изгиб его лица, каждую деформированную линию его шрама. Нарисованный Хейвен портрет был настолько точным, что по коже Винсента побежали мурашки – она прорисовала каждую деталь изуродованного лица, не упустив из виду даже маленькую, продолговатую родинку под его левым глазом.
Винсенту было известно, что это родимое пятно появилось только лишь в прошлом году.
Он провел по нему пальцем, полагая, что это могло быть пятно на бумаге, и пытаясь убедить себя в том, что это было лишь необъяснимое совпадение. Хейвен никак не могла знать об этой родинке. Она никогда ее не видела.
Или же… видела.
Винсенту стало не по себе, когда он задумался об этом.
Воцарившаяся в доме гробовая тишина угнетала его – не было ни смеха, ни разговоров, ни шума наверху. Никаких криков, споров – ничего. Доминик покинул дом после отъезда Кармина, и в скором времени оба его сына будут находиться в тысячах миль от него. Винсенту казалось, что в доме, кроме него, не осталось ни души, несмотря на то, что Хейвен по-прежнему была здесь. Она находилась на третьем этаже, коротая время и все больше походя на привидение.
Ему хотелось подбодрить ее, но он не мог найти правильных слов.
Вскоре и она покинет этот дом. Через несколько дней она выйдет через входную дверь и, вероятно, не станет оглядываться назад. Глубоко в душе Винсенту казалось, что он выполнил свою задачу, однако это чувство омрачалось чем-то тяжелым – осознанием того, что он не довел дело до конца, и от этой мысли он начал задумываться над тем, возможно ли его вообще когда-нибудь довести до конца.
Достав свой мобильный, он прищурился от яркого света дисплея и набрал чикагский номер. После двух гудков он услышал в трубке знакомый голос.
– Слушаю.
Сделав глубокий вдох, Винсент перевел взгляд на дневник Хейвен, со страниц которого на него смотрели суровые глаза Карло.
– Нам нужно поговорить.
* * *
Никто не беспокоил Хейвен, скрывавшуюся ото всех на третьем этаже. Дни пролетали незаметно, сменяя друг друга. Зимние облака уступили место солнцу, вновь занявшему свое место на небосклоне. Хейвен бесчисленное количество раз перечитала письмо Кармина – в двадцатый раз написанные им слова ранили ее ничуть не меньше, чем в первый. Она надеялась найти в его послании какой-то скрытый смысл, какую-то зацепку, которая объяснила бы, что все случившееся было всего лишь недоразумением, граничащим с бредом. Хейвен ждала… ждала возвращения Кармина.
Но он не вернулся.
Она слышала, что в доме продолжается жизнь, с нижнего этажа до нее доносились голоса, однако впервые ее побеспокоили только в конце недели – открыв без стука дверь, Диа зашла в комнату и присела на край кровати. Хейвен сидела у окна, смотря на опустевший задний двор.
– Как давно? – спросила Хейвен, не оборачиваясь. Ее голос был хриплым в силу того, что за последние дни она не произнесла ни слова. – Как давно он рассказал тебе о том, что уедет?
– Во время Рождества, – ответила Диа. – Он звонил мне, спрашивал о том, смогу ли я присмотреть за тобой.
Хейвен часто заморгала. Во время Рождества?
– Почему он не рассказал мне?
– Ты и сама знаешь ответ, – сказала Диа. – Он не смог бы уехать, если бы рассказал тебе. Пожалуй, это решение было самым тяжелым в его жизни.
– Вы все об этом знали? – спросила Хейвен, развернувшись, наконец, к Дие, которая казалась непривычно скромной в джинсах и свитере, который был ей велик. Ее волосы приобрели натуральный светлый оттенок, и только лишь кончики еще сохранили отблески бледно-розовой краски. – Все знали о том, что Кармин уедет, и никто не рассказал мне?
Диа вздохнула.
– Он рассказал об этом только мне. Ему не хотелось, чтобы знал кто-нибудь еще, потому что это испортило бы всем Рождество, но я проболталась сестре, а она рассказала Доминику. Остальные, думаю, ничего не знали. Они просто сложили два и два. Селия узнала последней.
– Последней была я, – горько сказала Хейвен, отворачиваясь. – Что мне теперь делать?
– Жить дальше, – сказала Диа. – Можешь поехать со мной в Шарлотт, если хочешь, или же можем подыскать тебе место здесь. Главное, чтобы это сделало тебя счастливой.
– Он делает меня счастливой, – прошептала Хейвен.
– Я знаю, – сказала Диа, – но тебе станет легче. Время лечит. Однажды ты будешь готова двигаться дальше.
Хейвен покачала головой, вытирая упрямые слезы.
– Возможно, время действительно лечит, но я никогда не смогу двигаться дальше.
Поднявшись на ноги, она осмотрелась по сторонам, изучая вещи Кармина. Казалось, все они лежали на своих местах точно так же, как недели, месяцы назад, когда он еще был здесь.
– Он взял с собой что-нибудь?
– Одежду, – ответила Диа. – Деньги. Он оставил тебе конверт с наличными, чтобы у тебя было что-нибудь на первое время. Он сказал, что ты можешь забрать все, что пожелаешь. А все, что останется, они отправят ему в Чикаго после того, как…
Диа осеклась, в то время как Хейвен подошла к столу и начала перебирать вещи, собирая свои и оставляя вещи Кармина.
– После того, как я уеду, – завершила Хейвен мысль своей подруги.
– Нет нужды заниматься этим сейчас, – сказала Диа. – Не торопись. Они сказали, что ты можешь оставаться здесь в качестве гостьи сколь угодно долго.
– Гостьи, – эхом отозвалась Хейвен.
Это слово показалось ей чужеродными. Некогда в этих самых стенах она была рабыней, пойманной словно узница в ловушку пуленепробиваемых окон и запертых дверей. Затем она практически почувствовала себя так, словно это место стало ее домом, словно она, наконец-то, обрела свое место в этом мире – место, в котором ей были рады. А теперь она была гостьей, странницей, которая заглянула в этот дом по пути Бог знает куда.
Как странно все устроено в этом мире. В один момент ты – служанка, в другой – Золушка, а в следующий момент история заканчивается и тебе приходится закрывать книгу.
– Как мне быть? – спросила Хейвен. – Я не знаю, что мне делать.
– В действительности, никто из нас этого не знает, – ответила Диа. – Мы просто живем и верим в то, что все будет хорошо.
Хейвен обдумывала эти слова, продолжая разбирать вещи и не зная, что сказать. Поняв, что Хейвен не планирует останавливаться, Диа встала с кровати и вышла из комнаты, после чего вернулась с пустыми коробками. Она молча помогала Хейвен, упаковывая ее вещи.
Только после того, как вещи Хейвен начали заполнять одну коробку за другой, она осознала, как много всего у нее накопилось за время проживания в этом доме. Чуть больше года назад она впервые оказалась в этом доме – при себе у нее не было ничего, кроме имени. У нее не было даже обуви. Ее имя было единственным, что досталось ей от матери – это была единственная вещь, которую, как ей казалось, никто не сможет у нее отнять. Теперь же, она готовилась покинуть этот дом с полудюжиной коробок, заполненных ее вещами.
Ей стало не по себе при мысли об этом. Внезапно ей захотелось оставить всё это позади.
Хейвен потребовалось практически два дня на то, чтобы со всем разобраться – два дня нерешительности, два дня упаковки, распаковки и повторной упаковки вещей. Она взяла самую необходимую одежду, оставив большую ее часть в шкафу в надежде на то, что доктор ДеМарко отдаст ее на благотворительность, дабы те, кто действительно в ней нуждается, могли ее носить. Она упаковала несколько книг, блокнотов и все рисунки, которые она нарисовала за последний год. Хейвен взяла с собой корзинку с их пикника в День Святого Валентина, но все остальные вещи Кармина она оставила нетронутыми.
Доминик и Тесс заехали домой для того, чтобы попрощаться, после чего вновь отправились в колледж. Никто из них не упоминал Кармина, с напускной радостью они говорили о будущем, которое ожидало ее, однако Хейвен не была наивной – она понимала, что в действительности они беспокоились за нее.
Спустя некоторое время печаль Хейвен уступила место гневу, а затем и чувству вины. Из-за нее Кармин вступил в организацию, из-за нее ему пришлось переехать в Чикаго. Ее сводило с ума то, что она узнала об этом последней; она терзала себя вопросами о том, как она могла не заметить знаков, указывавших на это.
Теперь, оглядываясь назад, было так очевидно, что Кармин прощался с ней.
Диа приехала на рассвете в канун Нового года. Хейвен была уже готова и ожидала ее. Она сидела в библиотеке, подтянув колени к груди и обняв себя руками. Она смотрела в окно, раздумывая над тем, не этим ли был занят Кармин в последний вечер – раздумывал ли он над своим решением точно так же, как теперь это делала она.
Было ли ему страшно? Она сомневалась в этом. Казалось, отъезд дался ему с такой легкостью.
– Ты готова? – спросила Диа.
Вещи Хейвен она сложила в машину Кармина еще накануне.
Хейвен кивнула, будучи не в силах произнести ни слова. В действительности, ей казалось, что она никогда не будет к этому готова, однако она все же встала и надела пальто. Диа протянула ей ключи от машины Кармина и развернулась к лестнице. Хейвен замешкалась в библиотеке.
– Встретимся внизу. Дай мне минуту.
Остановившись в дверях спальни, Хейвен обвела взглядом комнату, чувствуя в груди щемящую боль. По ее щеке скользнула слеза.
– Прощай, – едва слышно сказала она.
Глава 9
Длинный коридор дома Хейвен преодолела практически вслепую, неся коробки, которые закрывали ей обзор. Отодвинув их в сторону для того, чтобы посмотреть под ноги, она наткнулась на Дию.
Хейвен послала подруге извиняющуюся улыбку, однако та не придала случившемуся никакого значения и, достав ключи, открыла дверь. Хейвен с осторожностью подхватила коробки, дабы больше ни во что не врезаться и зашла в небольшую, скромную квартиру. Она остановилась, когда Диа включила в комнате свет. Взору Хейвен предстало множество фотографий, которыми, словно обоями, были покрыты стены.
Хейвен уже доводилось бывать в этой квартире в день своего восемнадцатилетия. Она совершенно забыла о том, что Дие хотелось быть фотографом.
Осмотревшись по сторонам, она заметила на фотографиях несколько знакомых лиц, однако все они казались ей чужими – за исключением одного. Прямо перед ней – на стене возле дивана – висела давняя фотография, на которой были запечатлены они с Кармином. В коллекции Дии было много фотографий с ним – казалось, снимки создавали море ярких воспоминаний – однако это фото отличалось от остальных. Оно произвело на Хейвен сильнейшее впечатление. Фото было сделано более года назад во время Рождества, и ни один из них не знал о том, что их фотографируют. В те дни их любовь светилась новизной, она была незапятнанной и наивной. Их глаза сияли блаженным неведением, две души еще не подозревали о том, что уготовано им будущим.
Хейвен вздрогнула от резкого звука, когда Диа захлопнула входную дверь. Внезапно ей показалось, будто пронизанные воспоминаниями стены квартиры стали сужаться. Ощутив это, Хейвен выронила из рук коробки, которые приземлились на пол с глухим стуком.
Обойдя их, Хейвен прошла к дивану и молча сняла фото со стены.
– Прости, – извинилась Диа, ставя остальные коробки на пол. – Следовало напомнить… предупредить тебя.
Хейвен закрыла глаза. Предупреждение о фотографиях нисколько не помогло бы ей подготовиться к боли. Она проникла в ее душу, заразив ее ткани и просочившись в ее кости. Боль поселилась в груди, сковав ее сердце. Легкие, казалось, упорно отказывались расширяться, не позволяя сделать ей глубокий вдох. Мысли о том, что могло бы быть, угнетали ее.
– Все в порядке, – с трудом прошептала Хейвен. – Я в порядке.
Диа сказала что-то еще, но Хейвен не стала дожидаться ее ответа. Она прошла в свободную комнату и, закрыв дверь, прислонилась к ней спиной, прижимая к груди фотографию.
В ту ночь Хейвен так и не удалось заснуть. Новый год она встретила лежа на постели и смотря в запотевшее окно. До нее доносились звуки фейерверков, воздух полнился шумом жителей Шарлотт, отмечавших праздник, однако Хейвен не принимала в этом совершенно никакого участия.
Она практически не шевелилась.
Увидев первые лучи утреннего солнца, она бросила тщетные попытки заснуть и тихо прошла в гостиную. Стены, выкрашенные в кремовый цвет, были пусты, все фотографии с них исчезли. Теперь они купались только лишь в бледно-оранжевом свете рассвета. Вероятно, Диа убрала фотографии ночью, поскольку на стене еще оставалось несколько полосок клейкой ленты. Оторвав их, Хейвен скатала их в шарик.
– Доброе утро.
Обернувшись, Хейвен увидела позади себя Дию, которая вышла из спальни. Она была одета в оранжевую пижаму в горошек, ее волосы были собраны в пучок. Потерев глаза и зевнув, она прошла на кухню.
– Доброе утро, – тихо ответила Хейвен, вновь смотря на пустые стены. – Ты убрала все фотографии.
– Да, подумала, что будет легче, если тебе не придется на них смотреть, – сонно пробормотала Диа, открывая холодильник и доставая молоко. Налив его в стакан, она смешала молоко с шоколадным сиропом. – Хочешь есть? Думаю, у меня есть хлопья.
Хейвен покачала головой, когда Диа развернулась к ней.
– Нет, спасибо.
– Приготовь себе что-нибудь, если проголодаешься, – сказала Диа. – Сейчас у нас выбор не богат, но я куплю что-нибудь по дороге домой.
Хейвен с любопытством посмотрела на Дию.
– По дороге доме откуда?
– Из колледжа, – ответила Диа, делая глоток из стакана. – Сегодня мне нужно пройти регистрацию и купить учебники.
– О.
– Я бы осталась с тобой, но, в действительности, я уже пропустила регистрацию, поэтому у меня осталась последняя возможность, – продолжила она. – Но, если тебе не хочется оставаться одной, то я могу…
– Все в порядке, – сказала Хейвен, перебив Дию. Ей не хотелось становиться обузой. – Сегодня у меня точно найдутся дела. Нужно будет распаковать вещи и… все в таком духе.
Хейвен заставила себя улыбнуться, однако это, казалось, нисколько не убедило Дию.
– Мы обязательно найдем занятие, когда я вернусь. Может, закажем пиццу и посмотрим какой-нибудь фильм? Будет весело. Можем просто поболтать.
– Да, конечно, – согласилась Хейвен. – Отличный вариант.
Широко улыбнувшись, Диа приобняла Хейвен, после чего начала собираться в колледж. Хейвен осталась в гостиной, бесцельно перекатывая в ладони липкий шарик из клейкой ленты. Как только Диа ушла, Хейвен вернулась в спальню и закрыла дверь, оставив коробки с вещами в гостиной.
В тот вечер не было никакой пиццы. Никакого фильма. Никаких разговоров. Никакого сна.
Дни проходили для Хейвен словно в тумане, бессонница и усталость еще больше вгоняли ее в депрессию. Ночи казались ей настоящей пыткой, однако и дни, проведенные в ступоре, были ничем не лучше. Хейвен казалось, что она тонет, медленно исчезает, несмотря на отчаянные попытки удержаться на поверхности и надежды вновь вернуться к полной жизни.
Боль была хорошо знакома Хейвен. Она всегда умела ее терпеть, держа голову высоко поднятой даже тогда, когда она сталкивалась с невообразимыми муками, однако то чувство, которое завладело ею теперь, было другим. Парализующего, удушающего страха было достаточно для того, чтобы сломить ее. Ей и раньше не раз доводилось испытывать страх, однако это был первый раз, когда она чувствовала себя по-настоящему потерянной. Раньше вся ее жизнь состояла из приказов и распоряжений, у нее была задача, цель, смысл. Теперь же всего этого не было. Ее будущее было пусто. Чистый лист. Ей было не от куда бежать. Ее никто не искал.
Она была свободна.
Свобода ужасала ее.
* * *
Заведение «Luna Rossa», частично скрытое рядами деревьев, находилось неподалеку от шоссе. Кирпичное здание, отличавшееся изысканным стилем, несмотря на свои большие размеры, органично вписывалось в пейзаж тихого района в южной части Чикаго. На простой деревянной вывеске, располагавшейся над дверью, темно-красными наклонными буквами было написано название заведения, о характере которого свидетельствовало одно лишь только слово, написанное ниже золотыми буквами – лаунж. На здании не было ни ярких огней, ни неоновых вывесок, которые могли бы привлечь посетителей.
Несмотря на то, что лаунж «Luna Rossa» на первый взгляд казался местом гостеприимным и даже старомодным, предназначен он был для определенной категории людей. Черные седаны, выстроившиеся рядами на парковке, свидетельствовали о том, что посетить это место можно было только по приглашению.
Кармину всегда казалось странным то, что его дядя владел частным клубом, однако теперь, когда он впервые оказался перед его дверями, все встало на свои места. Лаунж казался неброским и сдержанным – как и сам Коррадо.
Сделав глубокий вдох для того, чтобы взять себя в руки, Кармин открыл дверь и зашел в клуб. Стоявший на входе охранник внимательно осмотрел его, не оставив без внимания его выцветшие джинсы и кроссовки «Nike», однако не произнес ни слова и, казалось, даже не шевельнулся, в то время как Кармин прошел к собравшимся. Мужчины в костюмах сидели за столиками вместе с молодыми женщинами, не отходившими от них ни на шаг. Goomahs, подумал он. Любовницы членов мафии.
«Luna Rossa» было пристанищем La Cosa Nostra, вторым домом. Мужчины не приводили сюда своих жен – напротив, они приходили сюда, когда им требовалось что-нибудь скрыть.
И здесь было легко скрыться. Стены были покрыты деревянными панелями с красной отделкой, в приглушенном свете тонули тайны и грехи. Воздух был пропитан сигаретным дымом, голос Фрэнка Синатры, лившийся из высоких колонок, утопал в звуках дружеских бесед и смеха.
Кармину стало не по себе, когда он оказался в этом заведении, однако, несмотря на это, он все же прошел в заднюю часть клуба, где располагался большой стол с угловыми диванами. Стол был заставлен алкоголем, собравшиеся за ним люди шумели громче остальных. Во главе стола сидел Сал, по правую руку от него сидела юная брюнетка. Помимо нее, за столом была еще одна девушку – блондинка, которой на вид было не больше двадцати. Остальную часть собравшейся за столом группы составляли мужчины.
Подойдя к столу, Кармин нервно откашлялся.
– Сальваторе.
Услышав свое имя, Сал поднял голову, мгновенно переменившись в лице.
– Principe!
– Рад тебя видеть.
– Взаимно, мой дорогой, – Сал широко улыбнулся, подняв над столом руку. – Присоединяйся. Выпей с нами.
Дабы не стеснять остальных, Кармин взял свободный стул и сел с другой стороны стола.
– Ты ведь знаешь, что я еще не достаточно взрослый для того, чтобы…
Закончить ему помешал саркастический смех Сала.
– Чушь! – сказал он, после чего обратился к официантке. – Принеси моему крестнику то, что он пожелает. Запиши на мой счет.
Официантка вежливо улыбнулась Кармину, остановившись возле него.
– Что пожелаете?
– Водку, – ответил он. – Безо льда.
– Принеси ему бутылку, – вмешался Сал. – Что-нибудь с верхней полки, дорогуша. Все самое лучшее для молодого мистера ДеМарко.
Кармин натянуто улыбнулся, не найдя в словах Сала ничего приятного. Спустя несколько минут официантка вернулась к их столику с бутылкой водки «Grey Goose» и стаканом. Поставив заказ перед Кармином, она удалилась. Молча налив себе водки и чувствуя на себе взгляд Сала, он осушил стакан, дабы успокоить свои натянутые до предела нервы.
Жжение в горле показалось Кармину знакомым. Он ощутил тепло. Оцепенение. Он смаковал это ощущение.
Сал вернул свое внимание собравшимся, за столом вновь завязалась непринужденная беседа, смысл которой ускользал от Кармина, поэтому он облокотился на спинку стула и, продолжая потягивать водку, надеялся остаться на втором плане. Задумавшись, он перевел взгляд на девушек, сидевших по обе стороны от Сала. Они смеялись, ловя каждое его слово, словно из его рта текли золотые реки. Кармин размышлял над тем, что они в нем нашли, почему они раболепствовали перед ним. Из-за денег? Подарков? Может, их заводила его власть? Было ли все это только лишь ради удовольствия, поскольку дело было явно не в привязанности.
– Что ж, principe, ты уже обустраиваешься? – спросил Сал, вновь привлекая внимание Кармина. Оторвавшись от девушек, он перевел взгляд на своего крестного, который смотрел на него с поднятыми бровями.
– Да, – ответил Кармин, налив себе очередной стакан. – Переезжаю в дом родителей.
– Ты уже перевез все свои вещи?
– Их доставили сегодня.
– А девушка? – спросил Сал. – Она уже приехала?
Кармин напрягся, поднеся стакан к губам. Спустя мгновение он поставил стакан на стол, так и не сделав глоток – он побоялся того, что из-за образовавшегося в горле комка он просто не сможет проглотить водку.
– Нет, она не приехала.
На лице Сала отразилось беспокойство. Отодвинувшись от брюнетки, он наклонился к столу, его высокий голос показался Кармину нетипично низким.
– В смысле, не приехала?
– Она не приедет, – пояснил Кармин.
– Совсем?
– Да. Она… больше не со мной.
За столом моментально стала ощущаться напряженность. Сал вел себя необычно тихо, смотря на Кармина. В его темных глазах вспыхнул гнев. Почувствовав произошедшую за столом перемену, собравшиеся замолчали, украдкой наблюдая за Салом и Кармином.
– Вы расстались?
Кармин кивнул.
– И вы больше не вместе? После всего того, чем все мы рискнули ради этой девушки?
Кармин вновь кивнул.
– Теперь она сама по себе? Вольна делать все, что пожелает?
Очередной кивок.
– А ты – нет.
Несмотря на то, что это было утверждение, а не вопрос, Кармин все равно кивнул.
Сал вновь громко рассмеялся, нарушив тишину и появившуюся было напряженность. Казалось, сложившаяся ситуация искренне позабавила его.
– Что ж, думаю, из этого можно вынести определенный урок.
– Какой же? – спросил один из собравшихся.
– Какой бы красивой ни была женщина, – ответил Сал, – она никогда не будет стоить беспокойства.
Мужчины разразились громкими возгласами одобрения, поднимая бокалы за слова Сала, в то время как Кармин промолчал. Подняв свой стакан, он сделал очередной глоток, наслаждаясь его горечью. Смотря на Сала, он заметил, как он склонился к юной брюнетке, вновь обняв ее.
– Тебя это не касается, детка, – прошептал он, притянув ее к себе.
Покраснев, она засмеялась, в то время как Кармин поморщился. Отвратительное зрелище.
– В этом есть свои плюсы, – сказал Сал, вновь смотря на Кармина. – Ты можешь от души здесь повеселиться. Нет нужды возвращаться сегодня домой в одиночестве. Уверен, что Гэбби – подруга Эшли – с радостью поможет тебе расслабиться.
Кармин посмотрел на блондинку, на которую указал Сал. Соблазнительно улыбнувшись, голубоглазая девушка медленно обвела его взглядом, оценивая и изучая.
– Несомненно.
Покачав головой, Кармин отвел взгляд.
– Нет, спасибо.
– Не в твоем вкусе? – спросил Сал. – Здесь множество различных девушек – рыжеволосые, блондинки, брюнетки. Девушки всех форм и размеров. Выбери на свой вкус.
– Меня это просто… не интересует.
– Моего крестника не интересуют девушки? Неслыханно! Выбери какую-нибудь. Это мой подарок.
Кармин попытался придумать правдоподобное оправдание, поскольку меньше всего в этот момент ему хотелось демонстрировать свою самую большую слабость.
– У меня нет сейчас настроения.
– Оно тебе и не понадобится, – сказал Сал. – Эти дамы прекрасно знают свое дело. Проведешь наедине с одной из них десять минут, и станешь молить о большем.
– Я никогда и никого не умоляю.
– Помнится, однажды ты умолял меня, principe. И, поправь меня, если я ошибаюсь, но, кажется, причиной этого была девушка, с которой ты, к слову, расстался. Может, следовало оставить ее там, где она находилась. Возможно, так было бы лучше для всех нас.
Кармин ощутил вспыхнувший в нем гнев. Он сжал под столом руки в кулаки, однако изо всех сил постарался сохранить спокойное выражение лица. Сал продолжал смотреть на него, ожидая того, решится ли он отреагировать или же нет.
– Бросьте, босс, – раздавшийся позади Кармина голос Коррадо напугал его. Он ощутил на своих плечах руки своего дяди, он удерживал его на месте, лишая возможности развернуться. – Будьте к нему чуть снисходительнее. Даже Вы знаете, каково совершать ошибки. Он просто осторожничает, дабы не совершить очередную.
– Полагаю, это заслуживает уважения, – согласился Сал, вновь расслабившись и сделав глоток из своего стакана. – Меньше всего мне нужен в команде еще один безрассудный человек.
– Особенно тот, безрассудство которого связано с женщиной, – заметил Коррадо.
Сал горько рассмеялся.
– Вроде его отца. Единственным недостатком Винсента был его вкус в женщинах. К слову, о человеке, который наделал ошибок…
Кармин прищурился, не сумев сдержаться. Едва заметно он наклонился вперед, услышав гнусный намек на свою мать. Он был готов, не раздумывая, броситься на ее защиту, однако Коррадо вновь помешал ему, усилив свою хватку.
– Век живи – век учись, – сказал Коррадо. – Надеюсь, Кармин будет здесь заниматься и тем, и другим… главное, чтобы он не забывал свое место. И, думаю, сейчас ему самое место дома. Он еще даже вещи не распаковал, а уже празднует.
