Текст книги "Странница"

Автор книги: Дональд Маккуин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 59 (всего у книги 59 страниц)

Видимо, их насторожили собаки, которые добежали до входа в долину и повернули обратно. Конвей выругался. Это были воины, которых он сам тренировал, готовые умереть за Сиа, не знавшие, что он приговорил их товарищей к лютой смерти от удушья. Глаза воинов фанатично блестели на лицах, разрисованных боевыми масками. Тейт и Конвей выжимали из своих «вайпов» все, что могли. Налатан поджидал с мечом в одной руке и боевым посохом в другой. За те несколько секунд, пока атакующие скакали к ним, «вайпы» успели произвести изрядное опустошение в их рядах.

Собаки напали на лошадей, заставляя тех вставать на дыбы и метаться из стороны в сторону. Передние всадники рухнули на землю. Сзади напирал следующий ряд, топча упавших и ввергая остальных в безудержный вихрь схватки.

Посох Налатана свистел и крутился, как живой, круша и раздирая. В другой руке меч пел свою песню смерти. Конвей и Тейт обнажили свои мечи, отдав «вайпы» Сайле и Ланте, чтобы те защищали тюки.

Тройку неотвратимо теснили назад. Визжа о вечной жизни, воины Урагана в религиозном исступлении отдавали свои собственные.

Микка взвизгнула и проковыляла к Конвею, волоча сломанную ногу. Налатан получил мечом по животу. Он пошатнулся. К нему подскочила Тейт и перерезала глотку нападавшему. Налатан пришел в себя и, окровавленный, согнувшись от боли, снова ринулся в схватку. Микка оставалась рядом с Конвеем, защищая его с левого бока. Карда продолжал рвать зубами лошадей.

Издалека донесся голос Жреца Луны:

– Убейте церковных шлюх! Достаньте мне это оружие! Быстро! Луна победит!

Мужчина рванулся мимо Тейт, намереваясь добраться до Сайлы. Та подняла свой нож. Напрасно, потому что Микка бросилась на воина. Сайла вскрикнула, пытаясь не глядеть на то, что творилось у ее ног.

Конвей упал от удара в голову. Оглушенный, не видя ничего вокруг, он пытался встать на ноги. Микка разобралась с воином, повалившим ее хозяина. Карда проследил за тем, чтобы у Конвея было время и место, чтобы оглядеться. Завывая, кочевник напал на него. Конвей парировал, ударил сам, почувствовав, как удар отдается в руке, разворачивая его. Не было времени посмотреть на результат. В брешь, образованную упавшим воином, вклинился еще один.

Конвей услышал зовущий его голос. Ланта. Остатки адреналина встряхнули его тело, вызволив последние запасы сил. Он двинулся на голос, отчаянно ловя ее слова. В конце концов он пробился достаточно близко, чтобы уловить смысл, и, когда понял его, отчаяние дохнуло на него лютым холодом.

– Они идут, Мэтт! Они идут! – она показывала туда же, куда и Сайла. Женщины улыбались. Конвей решил, что они сошли с ума.

Когда он снова обернулся, едва не падая от усталости, то увидел только своих собак, Тейт и Налатана. На ногах не осталось ни одного из бойцов Урагана. Три отставших конника скакали вверх по склону заполненной дымом долины. Как странно, что они отходят в этом направлении, подумал Мэтт.

Они не промолвили ни слова, только хрипло и устало дышали, глядя на приближавшуюся волну новых всадников. Поддерживая друг друга, Конвей и Тейт заряжали «вайпы», готовясь к последней схватке.

Ланта схватила за ствол оружие Конвея, опустив его вниз. Тейт, пошатываясь, проходила мимо, когда ее остановил Налатан. Ланта смеялась, плакала, целовала Конвея от счастья и облегчения.

– Это же воины Собаки, Мэтт. Вестник, которого отправила Сайла, добрался. До дома. И мы туда пойдем. Мы пойдем домой.

Глава 115

Звук тихих голосов из лагеря наполнил пробуждающегося Конвея ощущением радости бытия, которое граничило с эйфорией. Закрыв глаза, он вспоминал встречу со спасшими их воинами Собак. Это было всего несколько часов назад, но ему казалось, что с тех пор прошли столетия. Эпизоды схватки были все еще яркими, но он не мог восстановить последовательность событий.

Самым приятным было воспоминание об охватившей их тогда радости. Он снова слышал гам радостных приветствий, всеобщее возбуждение, восторженное восхищение жизнью.

Обдумывая последнее ощущение, Мэтт посерьезнел. Битва за Врата не была похожа на остальные. Наконец-то он увидел все сделанное и почувствовал себя очистившимся, как если бы смыл с себя вину за все недостойное, что совершил раньше.

Он отчаянно хотел, чтобы так было на самом деле. В этот раз он защищал доброе дело. Это было больше, чем просто выживание. Больше, нежели туповатое доказательство своей сноровки, больше, чем извращенное чувство мести.

Нашел ли он в себе того человека, каким, как надеялся, мог бы стать? Был ли он достаточно сильным, чтобы противостоять дикой силе, не становясь дикарем? Был ли он достаточно мудр, чтобы идти на компромиссы, чтобы, обладая гордостью, не стать высокомерным?

Вряд ли кто-нибудь полностью обладал этими качествами.

Мэтт Конвей вздохнул, сознавая, что подошел к этим целям близко, как никогда.

Что-то прикоснулось к его лицу. Нежное. Влажное, восхитительно прохладное, с запахом трав.

Он открыл глаза. Рядом с ним сидела Ланта, подобрав под себя ноги, напоминая заботливую кошку, ухаживающую за своими котятами. Приветливо улыбнувшись, она выжала тряпку в миску, стоявшую на земле, и продолжила обтирать его лицо. Материя зашуршала о его жесткие усы, и она рассмеялась.

Все еще лежа на спине, Мэтт посмотрел ей в глаза и сказал:

– Знаешь, о чем я думал, спускаясь с того холма, в лагере Звездочетов, когда вы все были привязаны к столбу?

Ланта покачала головой, держа тряпку наготове. Ее поза говорила о том, что она готова убежать в любой момент.

– Я должен сказать тебе это, – проговорил он. – Весь путь вниз я повторял себе: что бы ни случилось, я скажу тебе, как мне стыдно. Меня не волновало, что я мог умереть; я хотел, чтобы ты знала. А потом я был слишком пристыжен, чтобы сказать вообще что-нибудь. Сейчас я могу это сделать. То, что я сделал, непростительно. Я даже не могу выразить, как сильно я сожалею о том, что обидел тебя. Я виноват.

Ланта продолжила обмывать его лицо. Мэтт вздрогнул от прикосновения к раненой левой щеке. Ланта помедлила, долго разглядывая тряпку. Потом она снова посмотрела на него, почти вопросительно, но твердо ответила:

– Не непростительно. Человек может простить все. Было время, когда я пыталась убедить себя, что я в этом тоже виновата, но на самом деле это не так. Пока я не признала этого, пусть даже и желая, я не могла простить тебя.

– Вот это-то я и должен был сказать тебе. Я никогда не буду просить тебя о прощении. Все, чего я хотел, – это чтобы ты знала. Это моя вина. Моя ошибка.

Ланта внезапно оживилась:

– Тогда, значит, все уже сказано.

Конвей открыл было рот, чтобы добавить еще кое-что, но, взглянув на нее, передумал. Тем же тоном она продолжала:

– Микка порвала свою повязку, пока ты спал, так что Сайле пришлось делать ее по-новому. У Налатана все отлично. За ним присматривает Тейт.

Конвей сел. Пламенеющий закат освещал отдаленные холмы. Изможденное солнечным днем небо было покрыто тонкой пеленой облаков, нетерпеливо ожидая несущего успокоение покрова тьмы. Он с удивлением обнаружил, что не помнит, как сюда добрался. Налатан, скрививший губы в усмешке над болью. Стоически хромающая Микка. Сайла, стройная и высокая, высокомерно не обращающая внимания на рану, окровавившую ее спину.

Конвей вспомнил Сайлу, разговаривающую с предводителем Собак. Конвей еще спросил у Тейт его имя.

Незнакомый голос раздался за его спиной:

– Я знаю тебя, Мэтт Конвей. – Появившийся молодой человек был хорошо сложен, на обнаженных руках бугрились мускулы. Он широко и открыто улыбнулся. – Мы уже встречались после того, как разбили Алтанара в Оле. Меня зовут Дарбаннен Вайяр, я ночной дозорный Людей Собаки. – Он взглянул куда-то мимо Конвея. Обернувшись, Мэтт увидел приближающихся Сайлу, Тейт и Налатана. Последние явно проснулись совсем недавно. Улыбнувшись им, он приветствовал Дарбаннена по всем правилам племени, потом поинтересовался, как воины Собаки попали сюда.

Тот кратко ответил, явно не в первый раз:

– Вестник от Жрицы Роз Сайлы прибыл к Класу на Бейлу. До нас и раньше доходили слухи, что Летучая Орда двинулась на Дом Церкви. Туда же направилась и Жрица. Мы нашли сожженный лагерь Орды, когда кочевники его покидали, и последовали за ними.

Конвей подозвал псов. Они прибежали, Микка ковыляла на забинтованной лапе. Конвей заставил ее лечь рядом, желая ободрить собаку. Она удовлетворенно вздохнула. Он мог бы поклясться, что она насмехается над надменным, гордым Кардой.

Снова посмотрев на Дарбаннена, Конвей сказал:

– Ты видел Дом Церкви. Насколько там плохо?

Дарбаннен покачал головой:

– Они прекратили атаку, потом главная часть их войск осадила город. Жрец Луны с небольшим подразделением отправились искать вас. Мы сразу и не заметили, что Жрец уехал. Когда мы это обнаружили и бросились в погоню, было слишком поздно. Так что он скрылся с большей частью отряда.

Тейт подошла к Дарбаннену, взяла его за руку.

– Тут не в чем извиняться. Вы успели как раз вовремя. Если бы вы не погнались за ним и его шайкой, то мы сами разобрались бы с ними, не оставив для вас и крупинки славы. Сейчас же можете хвастаться, что спасли нам жизнь. Мы это подтвердим.

Подмигнув Налатану, Дарбаннен спросил:

– Она что, всегда такая?

Тейт повернулась к воину-монаху, хитро улыбнувшись:

– Ответь человеку правильно, дорогуша: от этого многое для тебя зависит.

Налатан вспыхнул, запнувшись. Дарбаннен хрипло рассмеялся. Испытывая одновременно смущение и гордость, Налатан улыбнулся, немного вспотев.

Дарбаннен неожиданно помрачнел. Его внезапная серьезность оборвала смех.

– Есть еще новости. Я не хотел их говорить, пока вы не отдохнули. Мне стыдно за свой смех и веселье. Я позволил себе забыться от радости. Дома чума. Скэны наглеют с каждым днем. Гэн Мондэрк сражается с ними.

Голос Сайлы дрожал от невысказанной мольбы:

– Эта чума. Все ли живы те, кого я… мы… Многих она унесла?

– Когда мы отправлялись, с твоим мужем все было в порядке. Болезнь убивает только младенцев, стариков, ослабевших людей. Лихорадка. Слабость. Она длится долго, но большинство крепких взрослых поправляются.

Пятерка искавших Врата переглянулись. Никто не проронил ни слова. Все вспомнили Конвея. Симптомы были похожи.

Дарбаннен продолжал:

– В Летучей Орде тоже мор. При осаде Дома Церкви кочевники умирали от него; погребальные костры горели днем и ночью.

– Ты слышал что-нибудь о том, что творится в самом Доме? – спросила Сайла.

– Нет. Но я думаю, что чума заставит Орду отступить.

– Мы тоже здесь не задержимся, – решительно сказала Сайла.

– Пробудем ровно столько, сколько потребуется, чтобы все смогли держаться в седле. Дарбаннен, ты обеспечиваешь охрану. Мы остановимся вверх по ручью. Нам надо кое-что обсудить. Ты понимаешь.

– Секреты. Как же, понимаю. – Дарбаннен подмигнул Тейт, двусмысленно улыбнувшись. Теперь пришлось смутиться уже Тейт. Пока она собиралась с мыслями, чтобы ответить надлежащим образом, ночной дозорный ушел, удовлетворенно хихикая.

Сайла выбрала в стороне достаточно уединенное место, и вскоре на костре уже готовилось несколько кроликов. Собрав группу, Сайла задала волновавший всех вопрос:

– Тейт. Конвей. Вы лучше в этом разбираетесь. Какова ценность спасенных нами книг? Из того, что я поняла о «видеодисках» и «библиотеке», следует, что сокровища Врат были огромны. То, что мы вынесли, мне кажется просто жалким. Я ошибаюсь?

Конвей с Тейт принялись бодро убеждать ее в обратном, но холодный прагматизм Сайлы заставил их замолчать.

– Что в этих книгах?

Она вытянула пять книг из импровизированной сумки, сделанной из завязанной узлом церковной мантии. В черных обложках, они были одинаковыми по размеру, различаясь только по толщине. Конвей держал их с нежностью, переворачивая страницу за страницей.

Он положил их на колени Тейт и импульсивно обнял Сайлу. Держа ее на вытянутых руках, он посерьезнел.

– Все пророчества о возвышении Церкви могут сбыться при помощи этих книг. Все, что надо знать, чтобы построить здание, воспитать человека, преобразовать целый мир, – вот тут, в этих книгах. Однако любое знание можно осквернить. Ты делаешь большое дело, Сайла. Будь осторожна, но не сомневайся. Продолжай свою миссию. Ты избрана, чтобы быть Цветком. Ты преуспела в этом.

– Тут есть еще кое-что, что ты должен увидеть. – С чуть ли не благоговейной осторожностью она протянула ему тоненькую книгу в красной обложке. На ней не было названия, только колонка небрежно от руки написанных цифр на пластиковой обложке. Он вопросительно посмотрел на нее и заметил, что ее глаза блестели от едва сдерживаемых слез. Отвернувшись, она сказала:

– Это было в другом ящике стола. Когда я увидела, что это такое, я едва не оставила ее там, но подумала, что все-таки следует взять ее с собой. Для записей, наверное. Я не знаю. – Она слабо пожала плечами и махнула рукой, как будто отпуская его.

На внутренней обложке было напечатано: СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО. Конвей перевернул страницу. Он задохнулся от волнения и тяжело сел на землю. Едва слышно он произнес:

– Месторасположение пещер с криогенными капсулами. Имена добровольцев. Даты. Пять мест. Наше, Аризона, Мичиган, Джорджия, Нью-Хемпшир. Тысячи таких, как мы. Погибли. Только мы. Единственные, кто выжил.

Остальные тоже замолчали, смотря на своих странных друзей. Те отошли в сторону. Тейт наконец сказала:

– Мы не знали, что мы единственные выжили. Так же, как мы не знали о Вратах.

Конвей кивнул, продолжая переворачивать страницы.

– Ты права. – Он тяжело вздохнул. – Неплохо за один день. Ну и к чему же мы пришли в конце концов, Доннаси?

Пытаясь волевым усилием выйти из затруднительного положения, Тейт выпрямилась, расправила плечи, подняла подбородок. Конвей ошеломленно смотрел, выжидая. Она сказала:

– Ты хотел сотворить самого себя. Я хотела узнать о культуре этого нового мира. Что ж, наши стремления сбываются. Господь помог нам.

– Вездесущий помог нам, – поправил Конвей. Его улыбка вполне могла бы быть насмешливой и ранящей. Но он добавил: – В сущности, это элегантный способ именовать высшее существо. – Он встал на ноги. Вместе с Тейт они подошли к остальным. Он сказал им: – Эта книга о наших людях – моих и Тейт. Она очень важна для нас. Могу я вас всех попросить забыть о том, что ее вообще нашли? Пожалуйста. Ее не существует. – Он засунул ее себе под рубашку.

Три головы утвердительно кивнули в ответ, не задумавшись ни на мгновение. Продолжая разговор, Сайла сказала:

– С этим разобрались. Сейчас мы должны поесть и отдохнуть. Мы нужны Трем Территориям.

Они медленно ели, иногда перебрасываясь друг с другом парой слов. После еды Сайла увидела, как Налатан и Тейт, взявшись за руки, уходили вверх по холму от света костра, и надвигающиеся сумерки сгущались вокруг них. В нескольких ярдах от нее Ланта и Конвей готовились ко сну. Она не смогла сдержать улыбки, увидев, на каком целомудренном расстоянии были разложены их постели и как в конце концов они неизбежно встретились в середине. Сидя бок о бок на траве и взявшись за руки, они разговаривали с искренностью влюбленных, планирующих свое будущее.

Эта четверка пробудила в Сайле острое чувство жалости к самой себе. Она поборола слезы, осознав свое одиночество. Свою муку.

Где же сейчас был тот музыкальный, подбадривающий, требующий, льстивый голос?

Одиночество.

Если это победа, то уж лучше бы разгром.

Врата. Как это сказал Конвей? «Все, что тебе потребуется, чтобы изменить мир, находится тут, в этих книгах». Что-то такое. Простые слова. Но огромная ответственность.

Жизнь для всех, ничего не оставляющая ей самой?

Я не буду никому принадлежать.

Слова звенели в ее ушах, пока благодетельный сон не принес облегчения.

* * *

Через два дня Налатан объявил, что готов к путешествию, и отказался дальше обсуждать эту тему. И снова Сайла восхитилась своими товарищами. Тейт, побитая, вся в шрамах. Налатан, отчаянно отрицающий, что у него что-то болит, даже если ему приходится сгибаться, чтобы облегчить боль. Конвей и Ланта. Пострадавшие больше всех, хоть нет шрамов, чтобы подтвердить это. Все страстно желают отправиться на север.

Для нее. Потому что это было то, что она должна сделать. Потому что она так отчаянно хотела быть вместе со своим мужем.

Утром третьего дня они уходили, отправив разведчиков далеко вперед, сосредоточив главные силы около Сайлы и ее драгоценного груза. Микка как-то ухитрялась прыгать рядом. Она возмущенно взвыла, когда Карда с важным видом ушел к Конвею, но Тейт с Лантой быстро примирили ее с судьбой мученицы.

Двумя днями позже, когда солнце было прямо над головой, на гребне к востоку появилось белое знамя. Налатан крикнул Дарбаннену:

– Ты видишь его? В шлеме. Коссиар или кочевник с добычей.

Дарбаннен хмыкнул, потом заявил:

– Как я жалею, что мы не взяли с собой собак. Мы опасались, что переход через северную Сушь убьет их. Сейчас бы нам пригодилось их умение разведывать. Мы движемся так медленно, что можно без особого труда устроить на нас засаду.

В разговор вмешалась Сайла:

– Это же символ мира. Смотрите, он идет к нам один.

Дарбаннен мрачно заметил:

– Это действительно символ мира. Но я не могу сказать подобного об этом человеке. Добираясь сюда, мы проехали через множество стран, покоренных кочевниками, и знаем, на что они способны. Вот еще три человека на этом склоне; кто знает, сколько их за западным, а, Жрица? – Он отрывисто скомандовал охране занять оборону.

Всадник-Коссиар остановился в нескольких ярдах от Сайлы и, приветствовав ее согласно обычаю, сказал:

– Сестра-Мать Одил просит о встрече. Примете ли вы ее с миром?

Налатан выдал ответ прежде Сайлы:

– А придет ли она сама с миром?

Посланник вздрогнул, и Сайла позволила ему немного поволноваться, прежде чем ответила сама:

– Передай Одил следующее: никаких сделок или уговоров. Сайла не забыла, что она пометила Одил. Или почему. Сайла говорит: «Пусть отступница придет».

Развернув своего скакуна, всадник галопом помчался к гребню. Троица оставила его позади, приближаясь быстрым шагом. Ланта отошла от Конвея, став поближе к своей подруге. Вместе они встретили своего врага, выпрямившись, с непокрытыми головами, вызывающие. За ними встали Конвей, Налатан и Тейт.

Одил не тратила времени на приветствия.

– Я пришла, чтобы забрать то, что принадлежит мне. Эти мужчины являются гарантией того, что все будет так, как должно. – Она махнула через плечо. – Глава братства Опалов. Второй – предводитель Тигров.

– У меня нет ничего, что ты могла бы назвать своим. Если это все, что ты хочешь мне сказать, то возвращайся туда, откуда явилась, и не мешай нам путешествовать. – Сайла произнесла это властным тоном, как будто Одил просто докучала ей.

Невозмутимая, Одил хитро и зловеще ухмыльнулась.

– Каждый воин-монах знает о клятве Налатана убить человека, называемого Белым Громом. Я пришла сюда, чтобы убедиться, что честь братств не оскорблена.

– Почему? – В восклицании Ланты было слышно искреннее горе.

– По той же причине, по какой я уничтожу и тебя, когда придет для этого время, изгнанная Жрица. Он помогает моему врагу. – Снова посмотрев на Сайлу, Одил продолжила: – Ты пометила меня. До смерти, сестра моя. – Внезапно она поднялась в стременах, обведя их костлявым обвиняющим пальцем: – Все вы обречены. Церковь отвергает Три Территории до тех пор, пока те не отрекутся от зла. Когда ваши люди станут умирать от болезней и ран, а рядом не будет никого, кто мог бы их вылечить, вините в этом Сайлу. Когда ваши беззащитные души будут пожраны темными силами, вините в этом Сайлу. Я всегда готова вас простить. После того, как вы отречетесь от нее.

Дарбаннен побледнел. Он возвысил голос, стараясь не выказать слабость:

– Я повинуюсь Вождю Людей Собаки Класу на Бейлу. Мы знаем, что Жрица Роз Сайла чиста душой. Мы принадлежим ей, так же, как и она принадлежит нам.

Одил приготовилась ответить, но Сайла, подтолкнув коленом Рыжика, подъехала к ней почти вплотную, сказав испуганной Одил:

– У нас нет ничего для тебя. Налатан и Конвей самые лучшие друзья.

Быстро оправившись, Одил сказала:

– Налатан должен драться с Конвеем. Один из них должен умереть.

Сайла подала свою лошадь назад, посмотрев сначала на Налатана, а потом на Конвея. Налатан не обратил на это внимания, пристально разглядывая Одил. Конвей сказал:

– Я не буду с ним драться.

Смеясь, Одил произнесла с подчеркнутой медлительностью:

– Скажите этому человеку, так легко меняющему стороны, что такое честь.

Лидер Опалов сказал:

– Налатан должен убить тебя, согласно своей клятве, или же он осрамит все братства. Мы должны будем убить его, если он струсит.

– Струсит? Он самый храбрый человек, какого только можно встретить. Вы хотите драться? Отлично. Налатан и я – на вас двоих. Прямо сейчас.

Глава Тигров пожал плечами.

– Это была его клятва. Мы должны проследить за ее исполнением.

– На радость этой извращенной старой ведьме? Забудьте об этом. Я освобождаю его от клятвы. Я сдаюсь ему. Я боюсь драться с ним. Я прошу защиты у Жрицы Роз Сайлы.

На лицах воинов Собаки появились слабые ухмылки. Ланта победно улыбнулась.

Лицо Налатана стало пепельно-бледным, он весь дрожал. Его голос прерывался, когда он заговорил с Лантой:

– Ты должна понять. Я не могу жить дальше с этой клятвой. Но я не могу убить друга. Мои слова были греховны, и я должен заплатить за них. – Тейт была настолько потрясена, что даже не ответила, когда Налатан повернулся к Конвею. – Я умру здесь. Я не могу вынудить этих людей сделать это. Все мои бывшие братья будут опозорены. Ты победишь. Так и должно быть.

– Секундочку, – ледяной тон Тейт требовал повиновения. Все посмотрели на нее. Сайла заметила, как черная женщина повернулась, небольшое движение, и пустой глаз «вайпа» оказался нацеленным на главу Опалов. Сайла промолчала, гадая, следует ли ей разрешить то, что должно последовать за этим.

Тейт продолжила:

– Эй ты, с опалами. И ты, Тигр. Вы поклялись защищать Сестру-Мать, верно?

Оскорбленные, оба коротко кивнули. Тейт сказала:

– Я делаю вам предложение. Освободите Налатана. Признайте, что была совершена ошибка, что эта клятва уже не действенна. Наложите на него епитимью или что там еще, но отпустите. А иначе я убью вас. Потом я возьму эту старуху с собой в Орду и продам ее. Поразмыслите над этим: Сестра-Мать продана в рабство, когда вы ее охраняли. Так как насчет бесчестья?

Одил тщательно осенилась Тройным Знаком.

– Я не могу обратиться к душе, которой у тебя больше нет. Но все же я могу задеть тебя. Я изгоняю Налатана. Я утверждаю, что он зачарован тобой, ведьма.

Тейт не сводила взгляда с воинов.

– Изгоняешь? Это значит, что он больше не один из братьев. Его клятва аннулирована. Не так ли, братья?

Повернувшись в седле, Одил рявкнула на мужчин позади нее:

– Ради сохранения своих душ, соглашайтесь. Я же могу изгнать и вас.

– Если ты это сделаешь, то они больше не будут обязаны защищать тебя. – Внезапно Тейт повернулась к Налатану, ее лицо смягчилось. – Помоги мне, Налатан, ну пожалуйста. Скажи своим братьям, что ты хочешь освободиться. Все знают, что твоя честь безупречна. Не оставляй меня одну. Я люблю тебя. Не покидай меня. Не старайся доказать то, что не нуждается в доказательствах. Пожалуйста.

Конвей заговорил с Налатаном, несмотря на то что тот смотрел только в глаза Тейт, не обращая внимания на окружающее.

– Вот так люди вроде Одил разделываются с такими, как мы. Они разрушают наше единство, пользуясь им же самим. Не дай ей проделать это с тобой.

Прилагая отчаянные усилия, сражаясь с укладом всей своей жизни, посвященной Церкви, с многовековыми традициями, Налатан пытался заговорить. Пунцово-красный, отчаянно сглатывая, он наконец хрипло произнес:

– Я отказываюсь от своей клятвы. Я сглупил. Я не буду усугублять эту глупость. Одил. Я отвергаю тебя.

Та пронзительно, едва не завизжав, прокричала:

– Монахи, делайте, что должны! Повинуйтесь Церкви!

Те посмотрели друг на друга. Подъехав ближе один к другому, они подали назад лошадей. Перешептываясь, не обращая внимания на гневные проповеди Одил, они советовались. Когда они наконец были готовы, глава Опалов огласил их решение:

– Белый Гром прав. Я никогда еще не видел такой отваги. Налатан отрекся от клятвы, потому что он справедливо рассудил, что настоящему мужчине нельзя безоговорочно подчиняться всем правилам. Любое из братств может даровать прощение за действия, вынужденные обстоятельствами, если они были совершены на благо братства, или Церкви, или обоих. Так было всегда. Первой клятвой Налатана был обет защищать Цветок в его поисках Врат. Мы полагаем, что этот поиск еще не завершен, так что до его окончания Налатан не может исполнить вторую свою клятву.

Сайла и все остальные ликовали, поздравляя ошеломленного Налатана. Но их радость постепенно угасла.

Главы братств ожидали с каменной невозмутимостью. Одил смотрела на них со злобной надеждой. Глава Тигров сказал ей:

– Сестра-Мать, мы поклялись в своей верности Церкви, но мы не причиним зла Налатану. Тем не менее он публично отрекся от своей клятвы. Этого нельзя дозволять. Впредь он уже не один из нас. Все же, Налатан, мы провозглашаем тебя храбрецом из храбрецов. – Обратившись к Сайле, он прибавил: – Мы – оружие в руках Церкви. Мы надеемся, что в следующий раз мы встретимся друзьями. А если нет, что ж, пусть Вездесущий хранит вас до этого момента. – Он помолчал, потом многозначительно добавил: – Всех.

– Я запрещаю! – Одил была вне себя от злости. Она потрясла сжатыми кулаками. Пузырящаяся белая пена текла из уголков ее рта, капала на мантию. – Они не могут благословить тебя. Я Сестра-Мать и… – Она остановилась. В той быстроте, с которой она взяла себя в руки, было что-то сверхъестественное. Черты лица расслабились, оно стало гладким, хладнокровным и белым, не поддавшимся солнцу. Все ее тело расслабилось. Когда она заговорила, ее слова были ужасающе спокойными: – Я разгромлю тебя, Сайла. Что бы ты ни вынесла из разрушенных Врат, это не принесет тебе добра. Ты похитила секреты Церкви. Теперь даже твоя смерть не утолит мою ненависть. Твои друзья, твоя любовь – я уничтожу их. Всегда помни о Джессаке. Он вырастет, слыша каждый день о том, как ты похитила, а потом бросила его. Задолго до того, как я разрешу тебе умереть, ты взмолишься о милосердном забвении. Иди, изгнанница, со своей вонючей шайкой. Иди, зная, что все силы Церкви последуют за тобой, будут ждать и искать тебя. Иди. – Медленно и надменно Одил развернулась и поехала обратно. Ее эскорт ненавязчиво последовал за ней.

Никто не пошевелился, пока троица не исчезла за восточным гребнем. Конвей нарушил долгое, тяжелое молчание, сказав Дарбаннену, что пора трогаться в путь. Молодой воин охотно отдал приказы. Казалось, его громкие команды вывели людей из оцепенения. Все разом заговорили. Тейт отвела в сторонку хмурого Налатана. Ланта помчалась к Конвею, смеющаяся и счастливая, чтобы рассказать ему, как она им гордится.

Сайла осталась одна. Впрочем, она не возражала против одиночества. Раньше ее друзья редко уединялись со своими любимыми. Сейчас же это было многообещающим знаком. Для них. Для нее.

Она дотронулась до тюков с книгами. Ланта когда-то упомянула о том, что она видела удачное завершение их поиска. Она поведала это весьма сдержанно. Она явно увидела больше, чем захотела рассказать. Что ж, это вполне приемлемо. Кое о чем Ланта и сама не хотела знать.

Сайла припомнила слова Одил и, поежившись, прогнала их.

Книги. Будет нелегко уговорить мужчин – и женщин – согласиться на обучение. Из всех запрещенных вещей это была самая страшная.

Это будет. Людей можно изменить. Она убедилась в этом сегодня, на примере Налатана и Конвея. Гордость не должна быть слепой. Храбрость не должна быть бездумной. Она видела это.

Так же, как и Одил. Сняв капюшон, Сайла откинула голову назад, вдохнула полной грудью воздух, неожиданно пахнувший холодными, высокими соснами. Она возвращалась домой. Не как Жрица Роз. И не как Цветок. В этих именах были заключены отзвуки битв прошлого и тех, которые еще грядут.

Сайла. Жена Класа.

Домой.