Текст книги "Странница"

Автор книги: Дональд Маккуин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 59 страниц)

Глава 7

– Разобьем лагерь на западном склоне.

Алтанар дернул за уздечку, заставив коня сойти с тропы, а затем резко остановил его. Джонс встал прямо за ним, его лошадь даже слегка подтолкнула коня бывшего короля. Животное ступило на покрывавший склон зеленый ковер, кое-где украшенный можжевельником. В тянущейся на восток бесконечной степи, полной опасности, они никого не заметили. На западе круто поднимались Горы Дьявола. Джонс заканчивал осматривать расстилающиеся под ними земли, когда крупная сорока, тяжело размахивая белыми крыльями, испещренными черными полосами, тяжело улетела прочь. Как бы следуя мерам предосторожности, предпринимаемым Джонсом, она быстро скрылась среди разлапистых елей.

Джонс расслабился. Ему нравилось здесь. Воздух, насыщенный запахом можжевельника и резким ароматом каменистой почвы, придавал сил. Такой чистый! Взор проникал всюду, охватывая бесконечные просторы и белые шапки горных вершин, которые, становясь все мельче и мельче, постепенно превращались в цепь холмов, окаймлявшую даль горизонта. Эта земля тянулась, пока не начиналось то, что эти дикари называли Великим морем. Именно отсюда он и отправился когда-то, неся людям спасение, в котором они так нуждаются и которое он может им предложить.

Только он понимал. Это было его единственной мыслью.

Алтанар продолжал жаловаться.

– Какой здесь колючий ветер. В нем чувствуется снег. Мы не должны были забираться так далеко вверх по течению Матери Рек, прежде чем повернуть на юг. Нам надо сейчас же вернуться и попробовать найти безопасный путь назад, на запад. – Он посильнее закутался в тюленью парку, выглядывая из глубины капюшона, словно загнанный в нору барсук. Было заметно, что когда-то роскошная меховая одежда испытала все тяготы продолжительного путешествия. В местах, где локти терлись о бока, мех совсем вылез. Парка была грязной, шов на одном плече разошелся. И затейливо вышитые сапоги, начинавшиеся как раз там, где заканчивалась верхняя одежда, являли собой жалкое зрелище, усугублявшееся глубокими натертыми стременами полосами.

Джонс сделал большой глоток из своей фляги. Гладкая пластмассовая поверхность резко контрастировала с колючей курткой из бело-коричневой шкуры и серыми домоткаными брюками. Когда он распахнул куртку, доставая носовой платок, показался серый амулет на серебряной цепочке. Авангард отряда – семь из четырнадцати хорошо вооруженных людей – подъехал и занял место рядом с ним. На них была такая же грубая одежда, что придавало им первобытный вид. У большинства куртки, покрытые подозрительными пятнами, были сшиты не по размеру, а дыры залатаны на скорую руку. Воины все еще носили обрывки своей когда-то белой формы, выдававшие в них блюстителей истины. Сейчас материал был изодран в клочья и настолько испачкан, что наводил на мысль о попытке избавиться от позорного прошлого.

Один из мужчин заметил случайно показавшиеся у Джонса диск и вздрогнул. Его рука поднялась вверх, и он дотронулся до лба согнутым указательным пальцем. Это было первое движение Тройного Знака. Он побледнел, заметив пристальный взгляд Джонса. Воин быстро опустил руку к брови, как будто хотел почесать ее.

Джонс моргнул и попытался изобразить участие. Поскольку все уже было в прошлом, он бросил быстрый взгляд на Алтанара. Этот дурак ничего не видел. Еще бы. С того времени как они покинули Олу, лишь на день опередив отряд Гэна Мондэрка, ему становилось все хуже и хуже. Хотя бывший король продолжал изредка рявкать свои идиотские распоряжения. Дурак. Люди понимают, кто их настоящий вождь.

Но все же имя Алтанара объединяло этих отщепенцев. Отсюда можно было извлечь урок, и Джонс сказал себе: если придется зависеть от желания людей отдать за тебя свои жизни, сперва позаботься о том, чтобы они были либо полностью скомпрометированы в глазах других людей, либо целиком преданы тебе.

Преданность – удел дураков.

Борьба за собственные интересы есть первичный и основной инстинкт человека, а его естественным проявлением является предательство. Нормальный человек понимает, что окружающие ничем от него не отличаются; они хотят, чтобы их купили, и предадут, если это будет выгодно. Такой человек защищает своего вождя, потому что знает, что все будут против него в случае падения хозяина. Такой человек ничего не знает о тех, кто всегда наблюдает за ним, готовый немедленно сообщить кому следует, если его преданность пошатнется.

Это были идеальные, вечные отношения.

Защитники Алтанара никуда не могли уйти от своего хозяина. По крайней мере, до сих пор.

В один прекрасный день их будут сотни, нет, тысячи. Они будут носить доспехи с золотой отделкой и…

Толчок справа прервал поток мыслей Джонса.

Говорил Алтанар.

– Ты слушаешь меня? Я сказал, что возле моря климат мягче.

– И в каждом лесу есть глаза, разыскивающие нас.

– А здесь это невозможно?

Джонс вздохнул. Всего лишь несколько месяцев назад сарказм Алтанара был резким и ядовитым. Сейчас это было раздраженное нытье старой женщины, жалующейся на остывший чай. Джонс позаботился о том, чтобы его ответ выглядел убедительно.

– Здесь нас тоже могут заметить. Однако это менее вероятно, и к тому же мы не так зависим от больших дорог. Издалека нас можно принять за обычных охотников.

Алтанар согласился с его доводами. Он сильно пришпорил лошадь, которая, испугавшись, почти выкинула его из седла резким прыжком. В ответ хозяин ударил ее кнутовищем по голове. Лошадь была одним из тех выдрессированных животных, которых они украли у Людей Реки, но унижения, причиненные ей Алтанаром, заставили ее забыть о дрессировке. Встав на дыбы, она грациозно изогнула спину. На неестественно прямых ногах животное совершило несколько головокружительных прыжков, заставив Алтанара хвататься за нее разве что не зубами. Раздался его испуганный крик.

Джонсу никогда бы даже в голову не пришло спасать его. Он не был искусным наездником, и любой намек на ярость со стороны лошади повергал его в панику. Он неосознанно поднес руку к голове. Ледяные пальцы, забравшиеся под меховую шапку, дотронулись до горячего, пульсирующего кругового шрама.

Отметка Сайлы. Именно здесь она вскрыла его плоть, извлекая осколки черепа, разбитого камнем варвара. Обнажила его мозг.

Она. В его голове. Ухмыляющиеся, нечестивые глаза, следящие за его мыслями, наблюдающие, как ужас и агония играют на таких уязвимых серых складках и ямочках. Мягкие, знающие руки; пробующие на вес, трогающие его мысли, играющие с его мечтами. Его тайнами.

Он представил ее под обрушивающимися, рвущими копытами коня Алтанара.

Охранник скакал на помощь. Бывший король отблагодарил его, прыгнув к нему и выбив из седла. С глухим звуком они вместе рухнули на землю, но Алтанар оказался наверху. Он сразу же вскочил, трясясь от запоздалого испуга и яростно жестикулируя.

– Прикончить ее! Она пыталась меня убить.

Кое-кто из приближающихся всадников потянулся к висящим за спиной лукам, но ни один не исполнил приказ. Тем временем лошадь успокоилась, то ли наконец осознав, что свободна, то ли почувствовав ярость Алтанара.

На мгновение Джонс задумался о том, почему охрана замешкалась. Он понял причину, увидев, что упавший спаситель поднялся и молча показывает на пытающихся сбежать лошадей. Включая его самого и Алтанара, отряд насчитывал шестнадцать человек с двадцатью лошадями. Четыре из них были необходимы для перевозки поклажи. Потерять животное означало, что кто-то должен будет идти пешим до тех пор, пока не найдет себе другого коня.

Это маленькое происшествие и его анализ доставили Джонсу удовольствие. Оно показывало, что люди Алтанара уже начинают взвешивать его авторитет на весах собственных интересов.

Крик одного из отправившихся в погоню за убежавшими лошадьми прервал его размышления. Джонс решил, что им крупно повезло, раз удалось так быстро поймать животных, и тут же почувствовал, как по спине пробирается неприятный холодок. Это было смутное, неопределенное предчувствие. Он быстро огляделся, но промолчал, увидев, что никто не встревожен.

Однако он прислушался, и как только Алтанар взгромоздился на реквизированную лошадь, внимательно осмотрел местность. Ни единого движения. Ни единого звука.

Даже от тех, кто ускакал на поиски.

После того как они немного проехали, Джонс спросил о них у находившегося рядом защитника.

Тот пожал плечами в ответ.

– Лошадь может хорошо спрятаться среди этих холмов. Возможно, они нескоро к нам присоединятся.

– Я хочу выслать вперед разведчиков. – Алтанар присоединился к ним на своей новой лошади.

– А по флангам? – спросил охранник.

– Нет. Они замедлят наше движение. И не беспокойся об опасности сзади. Если бы Люди Реки преследовали нас, мы бы уже знали об этом. Сосредоточимся на том, что ждет нас впереди.

Джонс и Алтанар продолжали двигаться посреди растянувшейся колонны.

Про себя бывший пастор подумал, что они просто плывут по течению. Джонс понимал, что у него нет шансов улучшить свое положение, не расширив свою власть над людьми. Однако, как только он начинал завоевывать ее, Церковь или местные вожди начинали за ним охотиться, пытаясь уничтожить либо заставить бежать. Поклоняющиеся Луне обеспечили бы эту небольшую группу всем необходимым. Другой проблемой было убежище. На них нападали все, кто встречался на дороге.

Любая попытка спланировать что-либо была обречена на неудачу.

Но он должен иметь сильную, хорошо охраняемую крепость. Тогда он сможет расти.

Но где? Как?

Внезапно к нему снова вернулось необъяснимое ощущение леденящего холода, на этот раз настолько сильное, что он испуганно вскрикнул. Алтанар изумленно посмотрел на него, и Джонс изобразил слабую и невразумительную улыбку. Бывший король отвел взгляд. Джонс сосредоточился, пытаясь увидеть или услышать что-нибудь подозрительное. Ничего.

И тут заросли ожили.

Целые кусты выскакивали на дорогу с пронзительными криками. Из одного из них вылетела стрела; ее свист становился все громче и громче, пока он не почувствовал жужжание вибрирующего оперения, коснувшегося его уха. Всадник, ехавший позади него, испустил громкий крик. Этот звук вывел Джонса из оцепенения. Он повернулся и увидел, что стрела торчит прямо из глазницы жертвы. Второй глаз с ужасом взирал на яркое оперение, хотя смерть уже замутила его.

Все было кончено в несколько мгновений. Воины, лица которых были раскрашены под черепа с черными глазницами и кровавой дьявольской улыбкой, окружили их, стаскивая с лошадей ошеломленных охранников. Один из них с криками корчился на земле, раненный ударом копья. Джонс подумал, что он напоминает муху, прихлопнутую скверным ребенком. Варвар занес массивную дубину над головой павшего, и наступила тишина, от которой на побелевшем лице Джонса выступил пот.

– Больше не убивать! Они нужны мне живыми! – Голос был обращен к нападавшим.

Джонс взглянул на Алтанара. Его спутник глупо улыбался; казалось, что нападение было для него мелким происшествием, а убитые – печальным, но недостойным особого внимания явлением. Он изредка кивал приближающемуся варвару, отдающему приказы уже менее чем в десяти ярдах от них, заранее согласный со всем, что тот скажет.

Не говоря ни слова, всадник рассматривал их, одновременно срывая остатки маскировки. Люди Гор, Дьяволы, кровные враги родного племени Гэна Мондэрка, Людей Собаки. У некоторых были содалы, копьеподобные мечи для боя верхом. Все были вооружены ма, короткими и тяжелыми мечами, приспособленными для ближнего боя.

Джонс отметил еще одно: их немытые тела и грязная одежда невыносимо воняли.

Медленно, почти лениво, варвар в свою очередь развязывал полоски, скреплявшие вместе две половины его импровизированной брони. Снаружи она представляла собой толстый чехол из крепко переплетенных ивовых ветвей. Выбравшийся из-под него мужчина оказался тощим, но мускулистым. Раскрашенное в мертвенно-бледный цвет лицо повернулось к Алтанару. В налитых кровью глазах воина, обрамленных широкими черными кругами, еще горел огонь битвы. Его голос дрожал от плохо скрываемой ярости.

– Я знаю тебя, король Алтанар. Меня зовут Лис Одиннадцатый. Я – охотник за людьми. Мы согласились помочь тебе в войне с Собаками, и они разбили нас. Мы голодали всю эту зиму. Видел ли ты когда-нибудь смерть ребенка, сосущего грудь матери, у которой от голода нет молока? Я мечтал о твоей смерти. Она будет медленной. Мои мертвые будут слышать, как ты к ним приходишь.

Алтанар оглянулся, ища глазами спасения. Остатки его отряда сбились в кучу. Все со страхом смотрели на победителей. Бывший король неуклюжими движениями ощупал свою шею, достав массивный бриллиант, называемый Знаком короля. Он протянул его перед собой. Выставленная рука дрожала, вызывая игру света на отшлифованных поверхностях. Общий вздох пронесся вокруг Джонса, словно легкий ветерок. Он наконец-то увидел всех участников засады, приготовленной Лисом, которые сгрудились вокруг, выйдя из укрытий.

Алтанар хвастливо выставлял драгоценность.

– На него вы купите еду, одежду, лошадей – даже безопасное место для лагеря и охоты. Вы сможете снова стать сильными, защитить себя от врагов. Вскоре вы даже сможете снова ударить по Мондэрку. Только отпустите меня.

Лис обвел взглядом остальных пленных.

– А эти?

– Они служат мне. Если они должны быть принесены в жертву за меня, пусть так и будет.

– Твой красивый камешек уже принадлежит мне, – задумчиво проговорил Лис. – Единственная вещь, которую я хотел бы получить от тебя, – это твоя боль. Эти твари пытали людей, работая для тебя. Сейчас я хочу, чтобы они попрактиковались на Танцующем-под-Луной, на Джонсе. А ты будешь смотреть. Предвкушать. Затем придет и твой черед. – Он повернулся к столпившимся блюстителям истины. – Вы будете жить до тех пор, пока живы эти двое. Постарайтесь, чтобы Джонс, а затем Алтанар протянули как можно дольше… – Он пожал плечами. – Возможно, я убью вас быстро. А если вы меня хорошенько развлечете, то могу даже отпустить вас.

Джонсу послышался какой-то шум. Повернувшись, он увидев Алтанара, сползающего с лошади. Его глаза закатились, обнажив белки, и он мешком упал на землю.

Лис наблюдал за ним с холодной усмешкой.

– Надеюсь, что подобные слабости не помешают вам проявить все свое мастерство. Иначе вам недолго осталось ходить по этой земле.

Глава 8

Джонс лежал на спине, его голова упиралась в дерево. Черты мертвенно-бледного лица были искажены. Пустые немигающие глаза бессмысленно глядели вниз, по-видимому, совершенно не интересуясь окружающим миром. В довершение ко всему он плакал. Мокрые щетинки на щеках искрились, отражая солнечные лучи.

Его кожа горела под путами, крепко связывающими лодыжки. Рук, стянутых за спиной, он уже не чувствовал. Тонкая, сплетенная из сухожилий веревка впивалась в шею. Вздутые артерии яростно пульсировали по обе стороны от вставшей на их пути неожиданной преграды.

Восходящее солнце расплывалось, проходя через стоящие в глазах слезы и порождая крутящуюся вереницу образов, которые могли быть его воспоминаниями. Джонс подумал, что это могло быть и приближающимся безумием.

Огни. Ярко вспыхивающие, отдаленные, подобные расцветающей утренней заре, сеющие смертельные опаляющие поцелуи. Обгоревшие, горящие тела. Выжженная земля, простирающаяся до самого горизонта; крутящийся столб дыма, уходящий далеко в небо. Кровь. Отрезанные конечности. Зияющие раны. Язвы, образованные микробами, известными лишь ученым-медикам. Молящиеся. Просящие спасения и прощения; просящие воздуха, пригодного для дыхания; просящие у Бога Войны победы другу и мщения врагу.

Кто-то засмеялся. Он поднял глаза, устремив их туда, откуда раздался звук. Три маленьких мальчика и девочка в рваной кожаной одежде непроизвольно отшатнулись под его взглядом, однако остались на месте. Наконец старший спросил:

– Ты умираешь? – Когда Джонс не ответил, мальчик нахмурил брови, пытаясь повторить выражение его лица. Он решился пнуть пленника в бок. – Ты все еще страдаешь?

Девочка захихикала.

Джонс закрыл глаза.

После трехдневного перехода, во время которого всех захваченных пленников пешими волокли за лошадями, Лис наконец решил, что племя достаточно запутало следы и может себе позволить насладиться неким подобием послеобеденного шоу. Блюстители раздели Джонса и подвесили его к ветке за запястья. Привязав за ноги к прочному и толстому суку, они растягивали его до тех пор, пока не стали выворачиваться бедра. Обнаженный, идиотски раскачивающийся, он не обращал внимания на растягивающиеся мускулы и трещащие суставы, умоляя своих палачей прикрыть его наготу. Они смеялись. И вывели вперед детей с завязанными глазами. Каждого из них один раз проводили под ним, разрешая трижды взмахнуть в его сторону крепким длинным шестом. Джонс ужаснулся, узнав, как много боли он может вынести, не теряя сознания.

Прошел день, прежде чем он снова стал различать окружающие его предметы. Люди Гор были терпеливы; они еще немного подождали, давая возможность восстановить силы. Сегодня, он знал это, они снова будут развлекаться. И плакал, потому что до сих пор был жив.

Лысый мальчик пнул его сильнее.

– Моя мама сказала, что ты слабак. Она сказала, что с тобой не повеселишься.

Такое неуважение к его страданиям заставило Джонса собраться с последними силами.

– Я надеюсь, когда-нибудь они будут пытать и ее тоже. – В ответ мальчик поднял лысую голову, оценивая возможные выгоды этого события. Младший оказался более сентиментальным. Он из всех своих сил ткнул в Джонса кулачком и наклонился, крича ему в лицо: – Никто не собирается мучить нашу маму!

Джонс изо всех сил попробовал пошевельнуться. Вдруг девочка заговорила, возбужденно тыча в его сторону пальцем:

– Посмотрите! Посмотрите на эту штуку у него на голове! Видите, какая красная? Она двигается!

Пораженные мальчишки уставились на синевато-багровый круговой шрам. Старший из них проговорил:

– Ты боишься прикоснуться к нему. – Девочка взвизгнула и отскочила. Младший парировал: – Так же, как и ты.

Получив вызов, тот тяжело сглотнул. Сжав зубы, Джонс попробовал изогнуться. Пена показалась на его губах. Грубые, грязные пальцы причиняли ему большие моральные страдания, чем нагота во время пытки. Он в бешенстве заорал, ошеломленно наблюдая, как мальчик поднялся над ним с округлившимися от удивления ртом и глазами. С воем рухнув на землю, его мучитель на четвереньках отполз назад; затем вскочил на ноги и, не оглядываясь, рванул прочь. Поморщившись от боли, причиненной впившейся в шею веревкой, Джонс повернулся на другую сторону, увидев Лиса, методично шлепающего троих детей.

– Всем было сказано держаться от него подальше. Идите к своим отцам. Скажите им прийти в мою палатку.

Когда дети убежали, Лис повернулся к Джонсу.

– Если кто-нибудь будет беспокоить тебя, позови на помощь.

Джонс усмехнулся.

– Для того, чтобы остаться в живых? И вы смогли бы пытать меня дольше? Ты думаешь, что я такой же непроходимый дурак, как и ты?

– Будь осторожен; ты еще жив.

– Я буду говорить то, что хочу. Почему я должен тебя бояться?

Лис ухмыльнулся.

– Потому, что ты не можешь освободиться. Ты будешь страдать до тех пор, пока мне нравится наблюдать за твоими мучениями. – Он жестом приказал Джонсу замолчать в ответ на его попытку возразить. – Конечно, ты ничем не заслужил эти пытки. Пойми, что твоя боль ничего для меня не значит. Просто это отвлекает моих людей от их проблем. И вызывает страх у Алтанара. Ты помогаешь мне мучить его. Пока не будешь использован до конца.

Он ушел. Джонс попытался проследить за ним глазами и вдалеке заметил прислонившегося к дереву блюстителя. Внимательно следя за Лисом, мужчина не проявлял к Джонсу никакого интереса, пока вождь Людей Гор не скрылся за деревьями. После этого он поспешил к Джонсу, предложив ему глотнуть из фляги с неумело выгравированными звездами. Расплескав большую часть воды, Джонс жадно глотнул. Он яростно запротестовал, когда благожелатель убрал флягу, но успокоился, увидев у него в руках кусок сушеного мяса. Пережевывая пищу, Джонс с ненавистью смотрел на блюстителя.

Тот сочувственно проговорил:

– На твоем месте я чувствовал бы себя так же. Но ты же понимаешь, в каком положении я нахожусь?

– Еще мяса. Воды.

Подав требуемое, блюститель продолжил:

– Мне действительно жаль, что тебе приходится испытывать все эти страдания. Алтанар… – Он скривился. – С ним я бы поразмялся. Он заслуживает этого.

– Если ты и вправду раскаиваешься, помоги мне освободиться.

Воин помотал головой, и Джонс отрывисто рассмеялся. При его движении веревка еще глубже вонзилась в шею. Вытирая истертую шею пленника листьями, мужчина продолжал говорить успокаивающим тоном, одновременно развязывая переплетение сухожилий:

– Лис найдет любого из нас, куда бы мы ни спрятались. У нас нет ни единого шанса. Неужели ты думаешь, что я не думал о побеге? Как только покончат с тобой и Алтанаром, следующими будем мы. Он ни за что не отпустит нас.

– Как все мрачно.

– Да, причем больше для тебя, чем для меня. – Блюститель снова закрепил веревку у него на шее. Не обращая внимания на вскрик Джонса, он выпрямился и продолжил: – Когда придет мой черед, я уйду быстро. Позже ты задумаешься об этом.

– Я стар. Мое сердце…

– Я знаю, что делаю, Танцующий-под-Луной. Твое сердце протянет еще долго.

– Нет! Ты не можешь. Я никогда не причинял тебе вреда. Почему же…

– Я хочу жить как можно дольше, вот почему. Пока я жив, я могу надеяться.

– Тогда дай надежду нам обоим. Они не будут преследовать нас. У них есть Алтанар. Они ненавидят только его. – Джонс осознал реальную мудрость этого логического заключения лишь после того, как произнес эти слова. В порыве энтузиазма он дернулся вперед и вновь ощутил на шее веревку. Не обращая на нее внимания, он продолжал: – Ты мог бы украсть лошадей. Еду. Подкрасться ко мне в темноте…

Грубо перебив Джонса, блюститель ответил:

– Они связывают нас на ночь. В любом случае, завтра ты уже не сможешь сидеть на лошади. Или идти.

В лесу, где воздух совершенно неподвижен в пасмурный день, иногда случаются моменты, когда сквозь просвет в облаках пробивается и припадает к земле луч солнца. Этого быстрого прикосновения тепла достаточно, чтобы заставить землю вздохнуть… Только осиновые листья замечают это нежное дыхание. Звук, слетевший с губ Джонса, был настолько же мягок, как и их шелест, однако звучавший в нем ужас был достоин грома. Когда несчастный выдавил из себя слова, они отскакивали друг от друга:

– Что ты сказал?

– Это Лис. Он сказал, что мы должны еще немного попугать Алтанара. – Он развернулся, собираясь уходить. – Мне жаль тебя. Правда.

– Подожди. Подожди! – Джонс завизжал. – Это Алтанар! Не я! Не надо больше. Пожалуйста, пожалуйста.

Воин остановился.

– Если это поможет тебе перенести будущие страдания, помни: они сделают с нами то же, что мы делаем с тобой.

– Ты врешь. Ты сказал, что уйдешь быстро. Ты не хочешь страдать. Только я. Один лишь я. Почему я?

– Мне надо идти.

– Вернись! – просил Джонс, пытаясь удержать блюстителя в поле зрения и продолжая жалобно кричать, даже когда тот исчез за деревьями. Когда воин вернулся, несчастный облегченно зарыдал. Он умоляюще произнес: – Сделай это для меня. Сделай то, что ты собираешься сделать с собой.

– Это невозможно. Они узнают.

– Они не узнают. Мы оба понимаем, что это лишь вопрос времени, когда… когда я… – Слово не могло сорваться с его губ. Он сглотнул. – Ты знаешь. Я имею в виду, что ты мог… ошибиться. В чем-то. Не мучай меня больше.

– Все должно выглядеть как обычно. – Блюститель снова присел на корточки рядом с ним и ткнул вытянутыми пальцами в плечо. – Ты должен мне помочь. Бороться за жизнь. Если они узнают, что я собираюсь помочь тебе, то убьют меня, а ты будешь жить еще много недель. И каждый день будет страшнее, чем предыдущий. Смотри, не выдай меня. Я прекращу твои страдания при первом же удобном случае.

Джонс был слишком измучен, чтобы вразумительно ответить. Он продолжал бормотать слова благодарности еще долгое время после того, как его новый друг ушел. Несчастный был так доволен, что это отразилось даже на его чувствах; он пренебрежительно думал о Лисе и готовящемся им развлечении.

Они пришли за ним, как только на землю пала ночь, и через несколько минут Джонс потонул в океане боли. Он потерял чувство времени. Открывая глаза, он одинаково поражался как солнечному свету, так и ночной тьме. Временами его сознание отрицало эти ужасные страдания, и он смеялся в лицо столпившимся перед ним людям. Иногда он пытался перехитрить своих мучителей, пряча подступающую агонию и давая им возможность довести себя до предела, за которым уже никто не сможет причинить ему зла.

В его жизни осталось лишь две вещи: боль и блюститель, омывающий только что самим им нанесенные раны и исцеляющий их словами:

– При первом удобном случае. В следующий раз. Мы их надуем.

А затем Джонс очнулся в состоянии полной умиротворенности, всей кожей ощущая мерцание серебрящегося лунного света. В первое мгновение он испугался, что это была смерть. Затем почувствовал, что пришел в сознание впервые за долгое время. Это было еще ужаснее; может быть, Люди Гор выходили его до такого состояния, чтобы развлекаться снова?

К нему постепенно стали возвращаться обрывки забытого сна. Он видел, как карабкается на отвесную стену какой-то скалы, покрывшись испариной в бессмысленной попытке убежать. Острые камни рвали плоть крепко сжатых пальцев. Внизу было неистово ревущее чудовище, голод, рухнувшие надежды. Наверху была скала, уходящая в небо. Ее поверхность струилась под исходившими от пылающего солнца волнами тепла. Когда на него упала тень, он испугался и взглянул вверх. Две чешуйчатые твари спускались к нему. Лишенные глаз, они ощупывали его красными, истекающими слюной языками, свешивающимися между грозящих клыков.

Он знал, что должен напасть первым. Повиснув на кончиках пальцев одной руки, он схватился с ближайшей тварью, подтащив ее к себе и вонзив зубы в ее горло. Та яростно забилась и закричала. Он уже почти спрыгнул вниз, решив по крайней мере разделить смерть с чудовищем, как вдруг заметил, что оно уменьшается. И снова что-то внутри него, что-то более глубокое, чем инстинкт, сказало ему, что нужно делать. Засунув отвратительную тварь в рот, он плотно закрыл его, давясь грубой кожей, и проглотил ее до того, как она успела вырваться. Сила наполнила его, словно воздух, распирающий легкие уходящего под воду пловца. Затем он сгреб и второе чудовище, поступив с ним таким же образом.

Вдруг, не заметив никакого движения, он оказался на вершине утеса, лежа лицом вниз на площадке, размеры которой были едва достаточны, чтобы удержаться. Приподнявшись, он огляделся вокруг. Вокруг ничего не было. Его окружала пустота.

Назад в сон, где он был один в своей сказочной башне. Недосягаемый. Неуязвимый.

Как Бог.

Во сне он спустился назад к своему телу в лагерь Горных Людей. К телу, которое теперь стало убежищем нового, зрелого Духа.

Сейчас, полностью придя в себя и слившись с телом, Джонс наслаждался овладевшей им странной умиротворенностью. Он освободился. Очистился. Боль всех возможных видов и оттенков охватила его тело; сознание презрительно отринуло ее.

Запрокинув голову, он смотрел прямо в центр сияющего круга Луны, чувствуя, как ее абсолютный холод прикасается к нему, словно ища поклонения. Обратив наконец внимание на себя, Джонс увидел, что лежит раздетый и несвязанный где-то на открытом пространстве. Он с трудом повернул голову в сторону и заметил смутные очертания какой-то фигуры между деревьями. Лежа на земле, он сделал глубокий вздох и произнес:

– Лис. Подойди сюда.

Он прошипел эти слова, не переводя дыхания. Сумрачная фигура вздрогнула. Джонс повторил приказ. Лис подошел. Его глаза были расширены от ужаса.

– Как долго я пролежал здесь? – Джонс выговаривая слова негромко, но уверенно.

– Ты до сих пор жив?

– Как долго?

– Два полных дня. Мы бросили тебя тут умирать.

– Почему?

– Дух оставил тебя. Что бы ни делали блюстители, ты лишь бессмысленно смотрел на них остановившимся взглядом. Потом ты стал разговаривать на никому из нас не известном языке. Я знал, что ты мог разговаривать с духами из Преисподней. Я сказал им, что мы должны разрешить душе войти обратно, потому что, если ты умрешь без нее, она будет нас преследовать.

Джонс чувствовал дыхание безумного страха, охватившего Лиса. Это придало ему сил. Он приказал воину помочь ему стать на нога. Тот отвечал дрожащим голосом:

– Ты никогда не встанешь. Твой дух вернулся, и теперь ты можешь спокойно умереть.

– Тогда что же ты тут делаешь, когда все остальные спят? Что привело тебя ко мне?

Лис вздрогнул.

– Не знаю. Я должен был прийти сюда. Посмотреть.

– Ты пришел ко мне. Ты первый, кто увидел, как лечит вера. Моя вера. А сейчас помоги мне подняться.

Это был постепенный процесс, они делали перерывы для того, чтобы обожженная кожа вытянулась, а изувеченные мускулы и суставы привыкли к весу и движениям. Все это время Лис прерывисто дышал, повторяя одну и ту же фразу:

– Ты не можешь сделать это. Ты не можешь сделать это.

К тому времени как Джонс наконец-то полностью поднялся и стоял, опираясь на ствол дерева, солнце уже взошло. Ему показалось, что он прикрыл глаза всего на мгновение, однако, открыв их, он увидел, что весь лагерь собрался вокруг него. Он замотал вокруг талии кусок кожи, прикрыв свою наготу. Шум толпы представлял из себя низкое бормотание, в котором чувствовался страх. Джонс делал вид, что не обращает внимания.

Свет играл на его теле.

В его теле.

Джонс поднял руку, и по рядам собравшихся пробежала волна возбуждения. Он указал на полную Луну, до сих пор еще сиявшую в светлеющем небе, бросая вызов более яркому солнцу.

– Посмотрите на Луну. – Слова были нечеткими. Раны на языке наполняли его рот болью. – Мой дух путешествовал. Он говорил со своей Матерью, Луной. Она послала меня назад, чтобы Солнце могло согреть мою душу. – Некоторые слушатели упали на колени. Попробовав улыбнуться, Джонс почувствовал, как открываются новые раны на изувеченном лице. Он продолжал: – Вы бросили меня умирать. Луна подарила мне жизнь.

То тут, то там слышались приглушенные рыдания, сдерживаемые лишь желанием не привлекать к себе внимание толпы. Джонс продолжил:

– Среди вас я словно Луна, которая рождается, растет, стареет, умирает и возвращается. Среди людей я то же, что змея среди животных. Моя старая кожа спала, и я заново родился к новой жизни. – Он не задумывался над словами. Шепот, звучащий в его мозгу, рвался на волю. Он указал на большое скопление валунов, лежащих в отдалении. – Я пойду туда. Ты и ты, – он указал на двух воинов, – понесете меня.