Текст книги "Странница"

Автор книги: Дональд Маккуин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 59 страниц)

Прочистив горло, Бос проговорил:

– Сегодня вы осуждали рабство, и Капитан уверял вас, что мы беспристрастны и справедливы. Все эти рабы, толкущиеся у стенобоя, принадлежали одному человеку. Один из них убил хозяина и всю его семью, а также двух домашних рабов, угрожавших раскрыть их планы. Проявляя милосердие, Капитан дарит им их жизни. Дети останутся вместе с матерями.

– И отцами? – тихо спросила Сайла.

– Они будут проданы в другие руки. Такие люди подают детям плохой пример. Им найдут других отцов.

Суть его слов ошеломила Тейт. Конвей крепко сжал ее руку.

– Держись, – говорил он, не отводя глаз от Боса. – У меня такое ощущение, что с ними могли бы поступить еще хуже, и мы ничего не можем тут поделать. Ничего.

Наступившее внизу оживление привлекло их. Носильщики сняли с ящика крышку. Пошарили внутри. Затем достали какой-то почти круглый предмет, завернутый в ярко-красное покрывало. Это был неудобный груз. Воины с трудом засунули его в сетчатую корзину стенобоя. Закончив с этим, все, кроме одного, отошли к остальным воинам.

Человек с кувалдой подошел к пусковому устройству.

Капитан сделал рукой знак остававшемуся около корзины воину, который в ответ стянул с нее красное покрывало. Достав, он взмахнул им, словно знаменем.

В корзине оказался мужчина. Он был настолько плотно связан, что мог лишь крутить головой. Кляп из грубых веревок растягивал его лицо в маниакальном оскале. Дикие, перепуганные глаза. Он пытался говорить. Кляп превращал его слова в вопли помешанного.

Бос заговорил.

– Отравитель.

С толпящихся в отдалении лодок доносились крики и гудки. Плавники акул тут и там разрезали водную гладь.

Капитан поднял руку и задержал ее в воздухе.

– Не делайте этого. Нет. Нет, – бормотала Тейт.

Конвей сжал ее ладонь.

Капитан опустил руку. Пленник закричал. Воин взмахнул молотом, и пусковой механизм высвободился. Массивный булыжник тяжело плюхнулся на рычаг, заставив более длинное плечо взвиться в воздух. Вскоре оно остановилось с угрожающим треском. Рычаг метнул свою ношу.

Среди зрителей воцарилась гнетущая тишина. Незаметный ранее ветер тихо вздыхал среди растущей на склоне травы и кустарников.

Затем, полоснув, словно нож, донесся отчаянный крик несчастного, с бешеной скоростью приближающегося к водной глади. Ветер немного поиграл со звуком, потом смолк.

Сверток спикировал в колышущиеся воды залива. И упал. Упал.

Обращаясь к Конвею, Тейт проговорила сквозь зубы:

– Можешь отпустить мою руку. Я не наделаю глупостей. Но я увижу его труп. Я плюну на его тело, пусть даже это будет последнее, что я совершу в этой жизни.

Сайла повернулась к ним. Всегда прекрасное лицо теперь внушало страх своим суровым спокойствием.

– Терпение. И память. Не забывать и не спешить.

Сайла снова посмотрела на Капитана. Он возвращался с края площадки. Остановившись, снял серебряный шлем, доспехи, затем сапоги и краги, оставшись полностью одетым в багряное. Лицо было примерно такого же цвета. Сайла слышала позади себя прерывистое дыхание Тейт, ее хриплую, усталую реплику:

– Его словно освежевали живьем.

Налатан усмехнулся:

– Всего лишь еще одна коссиарская ложь. Красный у них цвет печали.

Как будто услышав, Капитан повернулся и посмотрел вверх, глазами ища Сайлу. Избегая этого взгляда, Сайла прищурилась, но не смогла отвести глаз от его лица. Оно притягивало на расстоянии. Как она ни пыталась, ей так и не удалось обнаружить ни следа ненависти, ни малейшего признака триумфа. Если в них была печаль, то это была благородная печаль. Если в нем и была холодность, то это был холод неизбежности. Несмотря на то что он делал, в его застывших чертах проглядывала человечность.

Но было ли это предупреждением? Болью? Мольбой?

Сайла пришпорила Рыжика, грубо отворачиваясь от преследующих ее, требующих ответа глаз. Она поиграла поводьями. Страх накатывался на нее волна за волной, сметая все ее благоразумие.

Она боялась не положения Капитана и не человека, занимавшего это положение.

Она боялась женщины, которая могла посмотреть на этого человека и увидеть то, что может произойти.

Глава 50

Зеленовато-голубая вода залива блестела в лучах вечернего солнца. Искрясь, светящиеся волны несли свой груз лодок и кораблей. Картина никак не вязалась с мрачными мыслями, что были на уме у Сайлы и ее отряда.

Бос и его солдаты расчистили для них проход в толпе возвращающихся зрителей. Наклонившись к Сайле, Ланта произнесла:

– Помнишь, как радовалась толпа, когда блюстители Алтанара секли кого-нибудь в Оле? Здесь я ожидала увидеть такую же бездумную кровожадность. Эти люди радовались при виде казни, но в них чувствовалось какое-то беспокойство, а ведь казненный убил целую семью. Я не понимаю.

Сайла подняла голову.

– Я собираюсь получить кое-какие ответы. – Подчиняясь ее команде, Рыжик рванулся вперед и обогнал семейство, идущее по обочине дороги. – Здравствуйте! – обратилась она к удивленным людям. – Можно задать вам один вопрос?

Дернувшись, будто его ужалила змея, отец семейства одной рукой прижал к себе жену. Другой он обхватил маленького сына. Оба родителя одновременно позвали остальных троих детей. Словно послушные цыплята, две девочки и еще один мальчик бросились догонять родителей. На Сайлу уставилась пара широко раскрытых глаз.

Еще до того, как Сайла смогла произнести еще одно слово, ее и семью окружил отряд Боса. Отец бормотал, обращаясь к вожаку:

– Никто с ней не говорил. Мы позвали детей. Никто ей не сказал ни слова. Ни одного. – Мелодичность коссиарской речи делала его слова похожими на испуганный вой.

Бос медленно поднял руку, демонстративно положив ее на рукоять меча, и сказал:

– Я знаю, что было сказано. И что не было. Благодарите Бога за то, что я оказался поблизости. – Кивком головы он отпустил людей, и те поспешили убраться подальше. Мальчик в зеленом чуть отстал, рассматривая Сайлу. Мать схватила его за воротник и потащила за собой.

– Вы не сможете все время держать свой народ в изоляции, – сказала Сайла.

– Еще как сможем. У нас есть все, что нам необходимо. Если нам нужно что-то еще, мы это покупаем. Мы используем вас, не…, чужеземцев. Когда это нас устраивает. – Он пришпорил лошадь и взмахом приказал солдатам следовать за собой.

Когда эскорт снова занял свое место впереди, Тейт спросила:

– Все заметили его небольшую оговорку?

– Он хотел назвать нас не… кем-то, – ответила Ланта.

Глядя на Тейт, Налатан произнес:

– Слово, которым они называют всех остальных, включая нас, нелюди.

Они уже въехали в Гавань, и копыта застучали по утрамбованной земле улицы. Печальная музыка заставила всадников поднять головы и оглядеться. Бос отдал эскорту приказ. Замыкающий солдат продвинулся вперед, передний притормозил. Заключив Сайлу с отрядом в еще более тесное кольцо, они, ускорив шаг, двинулись вперед.

Поющих стало больше, голоса теперь доносились со всех сторон. Тейт посмотрела на Сайлу. Та благоговейно произнесла:

– Гармонично. Где же они?

Конвей услышал ее вопрос.

– Они везде. Женщины. И дети. Это так красиво. И печально.

Из расположенного рядом дома донесся рассерженный голос.

Свисток и удар кнута врезались в непрерывную минорную мелодию. Вопль боли, последовавший за ними, влился в песнь невидимого хора. Чистым звуком он повис в воздухе.

Снова щелкнул кнут. Звук прервался, По всему городу песня вдруг заколебалась и стихла.

Завыл Карда.

Конвей остановил лошадь и вызывающе посмотрел на солдат. Вой его собаки дважды разорвал тишину города. Взглянув на хозяина, пес, казалось, сообщил ему о своем удовлетворении проделанным.

Оставшуюся часть дорога до форта группа проскакала в задумчивом молчании.

Поставив лошадей в стойло и загнав собак в общую спальню, они выбрались во двор. Резкая линия между светом и тенью разграничивала площадку, неумолимо отрезая от дневного времени кусочек за кусочком. Пока взрослые обсуждали между собой проблемы, связанные с отъездом, Додой нашел себе товарища. Это был мальчик меньше и младше Додоя, он играл с волчком. Вскоре Додой тоже научился, как надо закручивать волчок с помощью бечевки и потом запускать его. Детский смех совершенно не сочетался со взрослым разговором.

– Чтобы заслужить признание Капитана, – говорила Сайла, – Жнея не только унизилась сама, она унизила достоинство Церкви. Я собираюсь сообщить ему, что мы отбудем через два дня.

– Почему бы не завтра утром? – спросила Тейт. – Чем быстрее, тем лучше, не так ли, Сайла?

– Припасы, – ответил ей Налатан. – Никто нам ничего не продаст, пока мы не выберемся из Коса. И мне нужен хороший кузнец; я уже замучился с этим уродливым мечом. Мне может понадобиться даже больше, чем два дня.

– Я хочу выбраться отсюда. – Мускул на челюсти Тейт начал подергиваться. – Ты можешь обойтись и этим мечом.

Налатан упрямо покачал головой.

– Без моего оружия в следующей драке я буду не так хорош, как раньше. Я останусь здесь, пока не достану все, что необходимо.

– Нам будет тебя не хватать. – Тейт бросила на него пронзительный взгляд и отвернулась.

До того как кто-нибудь смог ответить, прозвучал странный пронзительный звук свистка Боса. Додой увидал его на балконе третьего этажа и, крикнув, указал остальным. Когда отзвучали трубные звуки, Бос прокричал им:

– Услышьте! Капитан требует, чтобы его гости поднялись в кают-компанию. – Он скрылся за дверью.

Сайла от удивления моргнула.

– Что он имел в виду? «Кают-компания»?

Бросив на Конвея нервный взгляд, Тейт произнесла:

– Думаю, я знаю, что он имел в виду. Кажется, нам надо подняться в ту комнату, где мы были вчера.

Сайла кивнула.

– Очень странные выражения. Какой этикет позволяет хозяевам что-то требовать от своих гостей?

Конвей улыбнулся Тейт.

– Все интереснее и интереснее, – пробормотал он, когда Тейт поторопила Додоя.

Обратившись к Конвею, она сказала:

– Ты узнаешь старый флотский жаргон? Кают-компания – это место, куда допускаются только офицеры. Кем бы ни был этот Шкипер, он хорошо запомнился. Наверное, был неплохой человек.

Конвей изобразил потрясение.

– Из морской пехоты, это ведь что-то вроде святого. Святой Шкипер. Того и гляди, зазвенят колокола в Доме Церкви.

Тейт ткнула его под ребра и была вознаграждена болезненным воплем. Когда они догнали остальных, на ее лице все еще виднелось лукавство.

Капитан, широко расставив ноги, возвышался в многоцветье солнечных лучей. На нем были те же облегающие алые одежды. Казалось, он плывет по воздуху, словно одинокий язык пламени.

В дальнем конце комнаты Конвей заметил Боса, Гатро и взвод солдат.

Рабы внесли стулья и расставили их полукругом около возвышения. Перед тем как уйти, каждый из них останавливался перед Капитаном и обнажал грудь, а потом спешил к двери. Подбежав к ней, каждый раб снова поворачивался к Капитану, становился на четвереньки и медленно выползал из комнаты. Только выбравшись наружу, рабы поднимались на ноги и убегали прочь.

Все молчаливо ожидали, пока по коридору не отгремели последние шаги.

Неожиданно смех Додоя нарушил тишину. Указав на дверь, он произнес:

– Это смешно. Что, если бы снаружи кто-нибудь стоял и тыкал их в зад копьем? Почему они так делают?

Капитан терпеливо ответил:

– Раб обнажает передо мной грудь, чтобы показать, что его жизнь принадлежит мне. Перед тем как уйти, они опускаются на пол потому, что благодарят меня за то, что я позволил им жить.

Додой нахмурился.

– Я был рабом. Мне это не нравится.

– Потерять свободу действительно страшно.

– У тебя много рабов? Ты и нас собираешься сделать рабами?

Капитан рассмеялся глубоким, довольным смехом.

– Ни за что. И никто другой не сделает, если только в моих силах будет этому помешать. Вы – мои гости. – Тут он снова посерьезнел. – Сегодня вы приблизились к моим подданным, к одной семье. Гатро уже давно предупреждал вас; если бы они с вами заговорили, солдаты должны были об этом доложить. Я обязан наказать любого, кто заговорит с вами. Ни один из нас не желает этого.

– Сегодня вы казнили человека, – произнесла Сайла.

– Отравителя, убившего целую семью? Он заслужил смерть.

– Но заслужил ли он быть рабом?

На лбу Капитана выступили капельки пота. В них растворились остатки краски, и лоб теперь отливал розовым, словно засохшая кровь. Скрипучим голосом он произнес:

– Судьба определяет, кому быть свободным, а кому нет. Даже ваша маленькая провидица не в силах увидеть все возможные завтра. Этого человека казнили не за то, что он хотел стать свободным. Его наказали за убийство невинных людей.

– А если бы он убил только своего хозяина, а других не тронул?

Дрожа, изо всех сил сжав кулаки, Капитан боролся с собой. Вздувшиеся мускулы натянули алую ткань одежды. Он закрыл глаза, медленно поднял голову, сжал зубы.

Он выглядел словно ожившая смерть. Сайла склонилась вперед, готовая кинуться на помощь. Ланта удержала ее, но и сама она была готова ринуться вперед.

Капитан заревел, это был наполовину крик ярости, наполовину вопль боли. Бос, Гатро и солдаты ринулись к нему.

Наконец Капитан затих. Опустив подбородок на грудь, он мрачно глядел на своих гостей из-под арки бровей, сомкнувшихся в гримасе боли. Взмахом руки он отослал своих людей назад. Его тяжелое дыхание скрежетало в мертвой тишине комнаты. Преодолевая боль, он повернул голову и посмотрел на них всех по очереди. Движение было безжизненное и какое-то нечеловеческое. Потом снова повернулся к Сайле.

– Ты. – Произнес он недоверчиво, словно обвиняя ее.

Но в этом слове звучало нечто большее.

Звук был настолько мягким и тихим, что Сайла даже не знала, действительно ли он произнес слово, или она прочла его в этом всепроникающем взгляде.

Совершенно не к месту она вдруг вспомнила, как заделывала дыру в черепе, как убирала осколки кости, отгибала разорванную мембрану и, наконец, обнажала живой, пульсирующий мозг.

Но вот Капитан заговорил, и видение рассеялось:

– Я не могу освободить моих подданных от их законов и не могу сложить с себя свои обязанности. Чтобы защитить всех нас, я решил оставить женщин, принадлежащих Церкви, в этом замке. Они будут неприкосновенны, как всегда была неприкосновенна Церковь. – Произнося эти слова, он выпрямился, цвет лица и самообладание уже вернулись к нему. – Остальные направятся на Остров купцов. Жрицы могут перемещаться туда или оставаться здесь, но они не должны покидать пределы острова или форта.

Легким движением Конвей стряхнул «вайп» с плеча и подхватил его. Направив ствол на то место, где горло Капитана переходило в челюсть, он произнес:

– Мы не желаем быть пленниками.

Тейт и Налатан развернулись к подбегавшим солдатам. «Вайп» Тейт злобно щелкнул, когда она дослала патрон и сняла оружие с предохранителя. Меч Налатана покачивался из стороны в сторону.

– Стойте! – Сайла оттолкнула ствол «вайпа» в сторону. Конвей, глядя Капитану прямо в глаза, попытался воспротивиться, но потом смирился. Шаги охранников замедлились, затем стихли. Конвей позволил Сайле окончательно отвести оружие в сторону.

– Мы пришли в Кос, чтобы завязать дружбу, – сказала она. – Я видела, как Жнея позорит Церковь, посещая ваши языческие обряды. Теперь из-за моего естественного и, возможно, глупого порыва ты пытаешься разделить нас и превратить в пленников. Отпусти нас. Если ты этого не сделаешь, мне не удастся удержать моих друзей. Мы будем драться за свою свободу.

Капитан повернулся, показав им свою ничем не защищенную спину. Он подошел к трону и сел. Когда он вновь посмотрел на них, на его лице было выражение невероятной усталости. Раньше его голос напоминал звон металла, теперь он был сухой, словно звук, который издает сломанная ветка, трущаяся о камень.

– Даже ребенок говорит о свободе так, словно она материальна, словно это лишь дело цвета кожи, будто бы она черная, а мы – белые. – Сосредоточившись на своей речи, он не заметил, как напряглись руки Тейт. Обращаясь к Сайле, он продолжал: – Казненный сегодня был не одинок; умерли и другие рабы. Не с такими церемониями, но они мертвы точно так же, как и он. Если я не проявлю силу, если я не смогу остановить происходящее, то начнется восстание, и прольется море крови. Я должен восстановить равновесие и постепенно уничтожить рабство. Но если я буду действовать чересчур поспешно, я разрушу все наше общество. Пустоши на севере весьма плодородны, и они готовы к заселению. Но делать это надо постепенно. Мне нужно время.

Сайла кивнула.

– Ты ничего не сказал о том, чтобы считать нас пленниками.

– Не пленниками. Запретными. Это наш обычай, он применяется ко всем не… чужеземцам. Кроме того, Горы Дьявола стали прибежищем многих беглых рабов. Они не боятся эдикта Церкви. Не боятся умирать. Я не могу выделить эскорт, чтобы сопровождать вас.

– Наши проблемы тебя не касаются. Я ищу Врата. Мы отправимся туда, куда заведут нас эти поиски.

– Ты. – Еще раз прозвучало это слово, такое мягкое и ласковое, так точно направленное в самый центр ее существа.

– Бос! – Капитан пролаял это имя. – Отошли остальных. Отправляйся к дальней стене. Никакой опасности нет.

Когда солдаты ушли, Капитан обратился к Сайле:

– Ты отошлешь своих друзей? Я хочу кое-что тебе сказать. Наедине.

– И не думай об этом. – Конвей снова поднял «вайп». Капитан следил за Сайлой. Мускул на его челюсти начал дрожать, но он не отводил взгляда.

Сайла коснулась руки Конвея. Потом проговорила так, чтобы остальным тоже было слышно:

– Пожалуйста. Я верю ему.

Когда ее спутники отошли на другой конец комнаты, Капитан сошел со своего возвышения. Даже так он все еще возвышался над Сайлой, словно башня.

– Ты разрываешь мою гордость, словно тигрица, а я лишь восхищаюсь тобой. Разве ты не понимаешь, что я хочу задержать тебя здесь не из одних только политических соображений? – Увидев, что она хочет возразить, Капитан властно поднял руку и продолжил: – Есть еще одна важная причина, по которой ты должна остаться. Всего лишь чуть дольше.

Сайла устало ждала продолжения.

Капитан наклонился еще ближе.

– Я должен показать тебе. – Он поднял голову и кивнул Босу, потом отвернулся. Почему-то Сайле показалось, что его возвращение к трону было скорее отступлением.

Услыхав шаги, Сайла обернулась. Из средней двери длинной комнаты вышла четверка девушек во главе с Босом. На той, которая шла сразу за ним, были развевающиеся одежды с длинными рукавами, изготовленные из цельного куска ткани. Они были расшиты зелеными треугольниками на белом фоне, самые нижние были самыми большими и, постепенно уменьшаясь, рисунок превращался на шее в простые точки. Когда она шла, то казалось, что вперед движется колонна переливающегося льда и воды. На голове у нее была высокая прическа.

Она была прекрасна. И беременна.

На остальных были похожие платья, но не такие длинные.

Обернувшись к Капитану, Сайла в немом вопросе подняла брови.

Капитан произнес:

– Моя жена, Ясмалея. Как видишь, она ждет ребенка. Очень скоро. Есть кое-какие трудности. – К этому времени женщина уже была рядом с Сайлой. Бросив на нее косой взгляд и натянуто улыбнувшись, Ясмалея посмотрела на мужа. Медленно и неуклюже она опустилась на колени и нагнулась, поставив ладони на пол. Фыркая и отдуваясь, она склонила голову и коснулась лбом пола. Сайла было двинулась, чтобы помочь ей, но ее остановило предупреждающее шипение Боса. Ясмалея завершила поклонение и поднялась, раскрасневшись. Ее лоб и верхнюю губу покрывала тонкая пленка пота.

Кивнув жене, Капитан обратился к Сайле:

– Жнея говорила мне, что ты знаешь тайны матери и ребенка. Ты нужна моей жене. Она была избрана выносить моего сына и наследника, как до нее была избрана ее сестра. Сестра умерла при родах. Ребенок тоже умер. К счастью, это была девочка.

Сумев справиться с собой, Сайла раздумывала о том, чего от нее требовали. Акушерство входило в ее обучение, но в нем не было никаких тайн. Все, что было известно одной целительнице, становилось известно и остальным. Таков был первый закон Церкви. Исподволь обвинить сестру по Церкви в занятиях магией – это было похоже на Жнею. Уже одно это было смертельно опасно. Но еще хуже было то, что теперь Капитан в случае неудачи будет винить одну лишь Сайлу; он решит, что его подвела магия, но не Церковь.

Жнея разрушила защиту своей противницы.

Сайла обдумала, как ей лучше возразить, потом передумала. Отрицание своих способностей воспримут лишь как попытку уклониться от выполнения просьбы, это ни к чему не приведет. Посмотрев на девушку, Сайла убедилась в правильности своей первоначальной оценки. Та была здорова. Даже более чем. Но теперь ее руки были сцеплены на разбухшем животе, а огромные голубые глаза смотрели на мужа с таким благоговейным страхом, что по коже Сайлы поползли мурашки.

Она снова услышала слова:

«То, что не в силах изменить, прими…»

– У меня нет никаких тайн. У меня есть только знания и опыт. Ясмалея будет моей пациенткой, а я буду ей другом. Ее ребенок, будь то мальчик или девочка, получат всевозможную заботу.

Капитан наклонился вперед.

– Бос, расскажи ей про наш обычай.

Он продолжал смотреть ей прямо в глаза, когда сзади донесся вкрадчивый голос Боса:

– Та, что вынашивает сына Капитана, избирается Командой. Если ей не удается родить мальчика, Команда выбирает следующую. Дети должны быть здоровы во всех отношениях. Два несоответствующих ребенка могут стать причиной низложения Капитана.

– Несоответствующих? Низложения? Что это значит? – требовательно спросила Сайла.

– Несоответствующий значит несоответствующий, Жрица, – произнес Бос. – Дай нам нужного ребенка. Молись об этом Вездесущему, и молись о том, чтобы эта женщина осталась жива.

Когда Сайла обернулась к Капитану, он уже ушел. Она снова повернулась, на этот раз в поисках Боса. Он, ухмыляясь, поджидал ее.

– Могучая Жрица, чьи приказы – не пустой звук. У этой женщины нет ни единого шанса. Ее ребенок никогда не вдохнет воздух. А о низложении ты узнаешь сама. – Растолкав остальных троих женщин, он пошел прочь, презрительно фыркая и весело помахав рукой спутникам Сайлы.

Сайла взяла Ясмалею за подбородок и заглянула в заплаканные голубые глаза. Та сказала:

– Ему следовало рассказать тебе о нашей ведьме-повитухе.

Сайла удивленно спросила:

– Повитуха, не принадлежащая к Церкви? У вас есть такая? Я могу с ней поговорить?

Ясмалея отвернулась, посмотрела на небо, со свистом выдохнула:

– Она вместе с семьей была отравлена. Ты видела, как казнили раба, сделавшего это. – Ясмалея неожиданно обернулась и обхватила плечи Сайлы. – Все говорят, что мой ребенок проклят. Жнея говорила, что ты владеешь магией.

Сайла попыталась отринуть это богохульное обвинение, задать сразу тысячу вопросов. Но тут Ясмалея, громко всхлипывая, упала прямо в ее объятия:

– Жрица, ведьма сказала, что я умру. Я не хочу умирать, я не хочу, чтобы умер мой ребенок. Если ты не спасешь нас, ты тоже умрешь.