Текст книги "Мартин-Плейс"

Автор книги: Дональд Крик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 25 страниц)

– Ты должна чем-то заняться, Мо. Нельзя же лежать вот так и ничего не делать.

А она смотрела на него обвиняющим взглядом.

– Ты не знаешь, что это такое! За человека тебя не считают.

Каждый день повторялось одно и то же. В конце концов победа осталась за ним: Молли поступила ночной уборщицей в контору.

46

Деннис О’Рурк изо всех сил хлопнул калиткой, чтобы отвести душу, но передышка была короткой, и его снова охватил страх. Этот страх мучил его весь день, все время, пока он возил щеткой по полу и сметал кучки мусора в совок – разрезанную по диагонали канистру, к которой он приделал деревянную ручку. Он пытался наскрести как можно больше мусора и забирался в самые дальние закоулки, где никогда еще не бывала его щетка. Ну и времена настали – даже мусора и того нет! Раньше он за день выносил три бачка, а теперь – еле-еле один набирается. Позавчера он протер окна, но ведь этим каждый день заниматься не будешь! Да и все равно дела идут так, что никому не интересно, чистые окна в цехе или грязные.

Страх мучил его, пока он умывался, вытирал лицо и глядел на себя в зеркальце. Совсем старик. Человек всю жизнь проработал, а что он за это получил? Дом-то, правда, их собственный, но ведь купил его не он, а она! На деньги, которые ей оставил папаша. Только раз в жизни им и повезло. Ну конечно, не считая того, что у них есть Дэнни. Но ведь нельзя же обирать мальчишку. Ему пора уже свою жизнь устраивать. Господи, и ничегошеньки не осталось! Просто смешно: всю жизнь одно и то же, и все-таки не веришь – все думаешь, вот-вот что-нибудь подвернется. И никогда ничего. Он повесил полотенце на вешалку. Самое ей время молиться, подумал он с горьким торжеством, но тут же отогнал эту мысль: все-таки нехорошо отрекаться от веры. Ведь до сих пор ему везло. Вдруг и дальше повезет, а там, глядишь, дела пойдут на поправку.

Все время до чая он просидел над газетой, изучая редакционную статью – мастерский анализ ситуации, который только окончательно сбил его с толку и настроил весьма воинственно. Куда, черт их подери, они клонят? Он ломал над этим голову до конца ужина, а потом сказал, помешивая чай:

– Дела-то идут из рук вон плохо. Если работы станет меньше, то хоть фабрику закрывай. – Он посмотрел на Дэнни. – А у вас тоже увольняют?

– Пока еще нет.

– А застой-то чувствуется?

– На агентах последнее время обстановка начинает сказываться. Если и дальше пойдет так же, не удивлюсь, если некоторых из них уволят.

– Ну, ты-то сидишь твердо, ведь верно?

Дэнни увидел в его глазах алчную жажду подтверждения.

– Да, меня это коснуться не должно.

Прихлебывая чай, отец ворчал:

– И как, по-ихнему, человек может найти другую работу, когда столько молодых парней болтается без дела?

«Чего он, собственно, лишится? – подумал Дэнни. – Отупляющего, безрадостного труда? Но если такой труд кормит, человек должен иметь право хотя бы на него».

– Ты же давно там работаешь, – сказал он. – И уволить тебя было бы совсем несправедливо.

– Мне платят почасовые, сынок, и тут уж ничего не поделаешь.

Дэнни задумался над его словами. Человек, существующий из часа в час.

– Послушай, – сказал он. – Ведь жизнь у тебя не почасовая, так? На что же ты будешь жить, когда у тебя отнимут последний час работы? Кто-нибудь об этом подумал?

– Это не их забота.

– Так чья же?

Он искал козла отпущения – ведь они-то уже нашли!

Деннис пожал плечами.

– Ну, они тоже не виноваты; ведь у них и вправду нет для нас работы.

– Разве людям больше не нужны щетки? Разве они перестали причесываться, чистить зубы и натирать полы? – Дэнни понимал, что только подливает масла в огонь, но бедственное положение его отца ассоциировалось у него с национальным бедствием, грозные признаки которого он замечал повсюду, и он был не в силах молчать.

– А я-то почем знаю? – с раздражением ответил отец. – Может, понаделали лишних, бывает же так. А теперь надо их распродать, а потом уже делать новые.

– Но те, кого увольняют, не будут же покупать щетки?

– Ну, они-то накрали себе порядочный запасец, – хохотнул Деннис, хлопнув ладонью по столу, а Дэнни заметил:

– Жаль, что не раскрали всего: тогда их незачем было бы увольнять.

Его мать презрительно фыркнула.

– Как послушать тебя – прекрасный из тебя получится управляющий, ничего не скажешь.

– Такой выход из положения, по-видимому, ничем не хуже тех, которые нам предлагают, – возразил он. – Где-то что-то прогнило, и, по-моему, от капитанов промышленности и финансов нет никакого толка.

Деннис встревоженно поскреб подбородок.

– Послушай моего совета, сынок, не встревай ты в это дело. Держи лучше рот закрытым, а глаза и уши – открытыми. Пустые разговоры до добра не доводят. Держись покрепче за свою работу да показывай, что ты ее ценишь. И когда начнут отделять козлищ от овец, ты в козлища не попадешь.

Жена бросила на него взгляд, понятный и без слов: «Уж кто бы говорил!» Она повернулась к Дэнни.

– Если ты заползешь в свою раковину, толку не будет. Надо только не говорить лишнего. Ведь теперь сильнее всего должны тревожиться люди вроде твоего мистера Рокуэлла, на которых лежит большая ответственность.

– Это не моровая язва, – раздраженно ответил Дэнни. – Не ниспосланное нам богом испытание. Все дело в чертовски скверном руководстве. А кто за это отвечает?

– Уж, во всяком случае, не ты, – рявкнул его отец. – Так и не тревожься! – Он предостерегающе поднял палец. – Просто сиди смирно и держи язык за зубами.

Марта ничего не могла возразить против такого совета, и к тому же у нее не было желания затевать спор. Дэнни последнее время стал каким-то обидчивым. И что там еще с Молли было? А у девушки, с которой он дружит, как будто ветер в голове, и поэтому он злится. Ну, если она его обманет, это только пойдет ему на пользу. Он может даже вернуться в лоно церкви. А там нашлось бы много девушек, которые будут рады дружить с ним. Только на прошлой неделе Изер Тейлор спрашивала, как он. Если бы не тот случай, они, наверное, и до сих пор ходили бы гулять по субботам. Она сказала:

– У Дэнни хватит ума не наделать глупостей. И помнить, что те, кто удержится сейчас, получат повышение, когда все опять наладится. – Она умоляюще поглядела на сына. – Надо, чтобы ты производил наилучшее впечатление. Я вот думала, что тебе пора бы купить новый костюм. Да и новые ботинки не помешают.

Он кивнул.

– По одежде встречают! Самый большой щеголь у нас – Томми Салливен, специальный представитель. И он весьма преуспевает. Но странно: последнее время, когда он входит в зал, так и кажется, будто он принарядился на похороны.

Деннис расплылся в улыбке.

– На собственные, наверно.

Марта хранила каменное молчание. Он не хочет нового костюма. Ему все равно. У нее было такое ощущение, словно вот-вот обрушатся все устои мира и Дэнни готовится шагнуть в самый хаос. Она подождала, пока он не ушел из кухни, и только тогда сказала:

– Если ты останешься без работы и мы сядем ему на шею, ничего хорошего из этого не получится.

– Ты что, думаешь, я хочу садиться ему на шею? – окрысился Деннис. – Только как бы ему по шеям не надавали, если он будет распускать язык, а это за ним водится, сама знаешь.

– Чем раньше он поймет, что наш мир – не царствие небесное, тем лучше, я всегда это говорила. Но тут уж ничего не поделаешь.

Деннис напряженно хмурил лоб. Грозящие бедствия сблизили их, и он хотел понять, что значат ее слова. Ну при чем тут, черт подери, царствие небесное?

– Он не забыл, чему его учили в церкви. Вот что я имела в виду. Но только он никак не может понять, что мир-то не такой. Церковь помогает тебе жить праведно внутри себя и верить в то, во что надлежит верить… Это единственное царствие небесное на земле, и другого нет.

– A-а… ну… – Деннис был настроен скептически. – Только как тебе удастся заманить его назад? Но если хочешь знать, что я думаю, так стоило бы. Будет у него хоть какой-то новый интерес. Может, подыщет себе хорошую девушку и совсем остепенится. А то эта его нынешняя вроде и сама не знает, чего хочет.

– Лучше бы он стал доктором, – а внезапным озарением сказала она. – Или еще чем-нибудь таким. Может, он тогда был бы доволен.

Деннис удивленно уставился на нее.

– А кто бы за него платил, пока он обучался бы на доктора? Ему и так чертовски повезло. Работка не бей лежачего, если хочешь знать мое мнение.

– Да ему-то она нелегка.

Это сомнение в умственных способностях Дэнни ошеломило Денниса.

– Как это нелегка? У него же хорошая голова, так ведь?

– Да… – Она кивнула неторопливо и уверенно. – Может быть, даже слишком хорошая.

Деннис только что-то пробурчал, окончательно запутавшись.

Под стук тарелок, которые она убирала в шкаф, Марта сказала:

– В таких местах приходится долго ждать, прежде чем заберешься туда, где человеку нужна голова. А ему может надоесть дожидаться. Вот почему ему требуется и что-нибудь, кроме службы. Я попрошу преподобного Рейди поговорить с ним еще раз.

Преподобный Рейди! Только и знает, что твердить «преподобный Рейди»! И, почувствовав новый прилив антипатии к человеку, который в глазах Марты был как бы символом его собственной никчемности, Деннис сказал:

– А толку-то? И так он только и знает, что рассуждать. Ему не хватает здравого смысла, вот что. Поломал бы горб, так понял бы! Неженка он, и все-тут. Привык брюки просиживать, вот оно что!

Глаза его жены сузились, губы сжались – ее сознание медленно душило эту идею. Когда она заговорила, ее голос был полон оборонительного яда:

– Не смей говорить таких вещей, дурак! И особенно Дэнни. Он много работает, – в ярости она протянула руки к самому лицу мужа. – И без них можно работать надрываясь!

Ее презрение задело Денниса. Он злобно отмахнулся:

– Проси кого хочешь: пусть с ним разговаривают! Тебе виднее. Ну и хватит!

47

Молли лежала в постели и смотрела на засиженный мухами потолок. Черт, ну и устаешь же, работая по ночам! И ни пойти никуда, ни развлечься – разве что ходишь искать другое место и получаешь отказ за отказом. Так радуйся хоть этой паршивой работенке! А руки-то на что стали похожи! Она с отвращением посмотрела на свои руки и сунула их под одеяло. Господи, а комната! Убирай, не убирай – все равно хлев. И пьяные шляются по коридорам, и вообще…

Она закрыла глаза, заставляя себя задремать, но в голове продолжали беспорядочно кружиться мысли. От такой жизни скоро состаришься – состаришься раньше своего срока. Ну, кто захочет на тебя посмотреть после того, как проработаешь всю неделю по ночам? Да и где на тебя смотреть-то? Вечер в субботу, воскресенье – и прости-прощай до следующей субботы. Любому мужчине это скоро надоест. Но работать-то надо! И отдать Дэнни его деньги. Она с ним расплатится, пусть на это потребуется хоть два года.

Он ничего не говорит, но последнее время стал очень мрачным. А с чего бы? Разве что из-за этой стервы Полы? Ну ясно! Она ему всю жизнь испортит, если он не возьмется за ум. Теперь-то он так не думает, но все равно ему будет лучше, если она его бросит. Да в городе полным-полно девушек, которые только и мечтают о таком вот приличном парне, да еще хорошо обеспеченном, а ему непременно понадобилось втюриться в эту. Пора кому-нибудь ее и осадить.

Отбросив одеяло, Молли соскочила на пол, потянулась. Слава богу, хоть спина почти не болит. А первая неделя ее чуть совсем не доконала. Она выбрала самое лучшее свое платье и накрасилась с большим старанием.

– Ничего, ничего, голубушка, – пробормотала она, принимая перед зеркалом кокетливую позу. – Ты уже почти совсем такая, как прежде.

Внизу, в коридоре, она полистала телефонную книгу, привязанную веревочкой к гвоздю. А, вот он, «Женский журнал».

Двадцать минут спустя она уже подходила к справочному столу в вестибюле.

– Мисс Касвел? Она на шестом этаже.

На шестом этаже Молли открыла первую попавшуюся дверь. Брыластый человек за письменным столом впился в нее взглядом сквозь огромные очки в черной оправе. «Ладно-ладно, устричные зенки, – подумала она, – у меня все на своем месте!» Вслух она сказала:

– Не скажете ли вы мне, где я могу найти мисс Касвел?

– Спросите в аппаратной. Вторая дверь налево.

Молли вышла семенящей походкой. Из аппаратной мальчишка-рассыльный проводил ее до дверей какого-то кабинета и сказал:

– Здесь.

Пола подняла голову от пишущей машинки, и Молли растерянно остановилась на пороге. Ничего не скажешь – хороша. И шикарна. Справившись со своим удивлением, она сказала:

– Я – Молли О’Рурк. Сестра Дэнни.

– Садитесь, – пригласила Пола. – Этот кабинет специально расширили, чтобы поместить еще один стул.

И выжидательно замолчала.

Молли ринулась в атаку:

– Я пришла сюда не рассусоливать, а поговорить насчет Дэнни.

Пола подняла брови.

– Вы сами все понимаете, – не отступала Молли. – О вас и о Дэнни. Вы вываживаете его на крючке, а ему это вовсе ни к чему.

– Вы, по-видимому, пытаетесь сказать, что он помешался от любви, – ответила Пола невозмутимо. – Я знаю, что он очень эмоционален.

Молли покраснела.

– Называйте, как хотите, только вы сделали бы ему большое одолжение, если бы совсем порвали с ним, раз вам этого не нужно. Он уж как-нибудь справится, а то теперь он ведь совсем потерянный. Только я одного не понимаю: почему вы не ухватились за него обеими руками? Лучше Дэнни вам никого не найти.

По лицу Полы скользнула улыбка.

– Ваша преданность брату делает вам честь, – сказала она, – а я питаю к нему самые лучшие чувства. Но это еще не значит, что я хочу выйти за него замуж.

– Вы, конечно, предпочтете держать его на веревочке! – вспыхнула Молли.

– Я предпочту, чтобы вы не совали свой паршивый нос в чужие дела, – сказала Пола ровным голосом. – Даже если он не может сам о себе позаботиться, почему вы думаете, что он обрадуется вашей помощи?

Молли вскочила.

– Просто ты стерва и много о себе воображаешь! Дэнни для нее плох! – она говорила с ядовитой злобой. – Уж конечно, ты думаешь, будто невесть какое одолжение ему сделала, если дала себя поцеловать! – Пыл благородного негодования взял верх надо всем остальным. – А просто ты хочешь что-нибудь получше паршивого поцелуйчика!

Пола с недоумением глядела на нее. Молли была настолько несовместима с Дэнни, что она отказывалась поверить в их родство. Внезапно она сказала:

– Убирайтесь! И не говорите Дэнни, что были здесь. Он вам за это спасибо не скажет.

Молли гневно топнула ногой.

– Держись своей компании и не тащи Дэнни в свое болото! – и, бросив на Полу последний злобный взгляд, она выскочила в коридор.

По вестибюлю она шла, чувствуя себя хозяйкой положения. Ведь она уже почти забыла, что значит быть свободной и самой решать за себя, и теперь она смотрела на город с новой, властной требовательностью. Что ей, собственно, терять? С кем, собственно, должна она считаться? Она словно родилась заново. Но только уже хорошо зная ловушки, которые расставляет жизнь.

Перед отелем «Эмбассадор» она остановилась посмотреть на выставленное в витрине серебро. На самом же деле она остановилась потому, что увидела, как спустившаяся по ступеням женщина с небрежным равнодушием ждет, пока швейцар подзывает такси. Молли пожирала ее глазами. Кто это такая? Тряпок на ней надето на сто фунтов, не меньше, а сколько фунтов у нее в кошельке, одному богу известно. Отель-то шикарный, и жить тут могут только настоящие богачи. Но ведь, наверное, войти в вестибюль и посидеть там может кто хочет? Ведь там всегда все встречаются. В худшем случае тебя только попросят уйти, и все…

Медленно, стараясь подражать надменности той женщины, Молли поднялась по ступенькам. Черт, ну и ковер! Ее высокие каблуки совсем тонули в нем. С облегчением она заметила в углу вестибюля два свободных кресла под пальмой и направилась туда. Рядом стоял столик с журналами, и она поспешно раскрыла первый попавшийся, чтобы замаскировать жадное любопытство, с которым разглядывала вестибюль. Шик, ничего не скажешь. И все они тут одного поля ягоды. Только очень дорогие ягоды-то. А она бы здесь хоть до ночи просидела. В таком месте можно просто сидеть, и все равно каждую минуту случается что-нибудь новое и интересное.

Она старательно не смотрела на человека, который подошел и опустился в кресло рядом с ней. Томясь любопытством, она листала журнал и иногда посматривала прямо перед собой, словно кого-то нетерпеливо ждала.

– Добрый день!

Этот голос испугал Молли. И не потому, что в нем было что-нибудь странное, а просто потому, что все нервы ее были напряжены. Она повернулась и с запинкой ответила:

– Добрый день.

Он был хорошо одет, с сединой в волосах и курил сигарету в мундштуке, коротко затягиваясь. Лицо его выражало только вежливый интерес. Стряхнув пепел в пепельницу на столике, он спросил:

– Вы живете в отеле?

– Нет. – Она поспешила добавить: – Я просто зашла передохнуть. На улице очень жарко.

– Для этого трудно найти более удобное место. Наблюдать за дефилирующей здесь процессией всегда интересно.

– Мне нравится смотреть на людей. Мне нравится гадать, кто они такие и чем занимаются.

– Правда? Вы случайно не писательница?

– Вовсе нет. (Господи, я же ночная уборщица!)

– Значит, у вас любознательный ум. Как по-вашему, кто я?

Она пристально посмотрела на него.

– Адвокат.

– Боюсь, что вы ошиблись.

– Ну, а кто же вы в таком случае?

– Скупщик золота, – он ответил улыбкой на ее улыбку. – Если у вас есть безделки, которые вам больше не нужны, я куплю их у вас за хорошую цену. Просто удивительно, что только умудряются отыскивать в нынешние времена люди в дальних уголках комодов и бюро.

Молли чуть не рассмеялась вслух. Она-то обрадовалась, а он только искал выгодной сделки. Она сказала:

– Мои золотые украшения все усажены бриллиантами. Вы бриллианты тоже покупаете?

Это, казалось, искренне его позабавило.

– Да. По справедливой цене. Ведь владельцы склонны преувеличивать их ценность. И вы тоже?

– Наверное, преувеличивала бы, будь у меня бриллианты. Но я бы вас уговорила.

– Вполне вероятно. Может быть, вам это покажется удивительным, но хорошенькой девушке уговорить меня совсем нетрудно.

Что-то тошнотно сжалось внутри Молли, но она оправилась и продолжила начатую им игру. Она сказала:

– Мне нравятся бриллианты.

– Правда? У меня есть несколько штук. Не особенно ценные, но если вам интересно… – он указал взглядом на лифты в глубине вестибюля.

– Ну, не знаю, – отпарировала она. – Мне они нравятся, но я ведь не разберу, если это будут простые стекляшки.

– Я научу вас отличать настоящие бриллианты от подделки. Мне это было бы очень приятно.

– Я не прочь поучиться… – она помолчала, а потом воспользовалась его фразой, – по справедливой цене.

Она не сводила с него глаз. Во рту пересохло. По коже бегали тревожные мурашки. Что, если он переодетый полицейский? Они ведь дежурят в таких отелях, высматривая воров… и девок. А она – девка! В горле у нее забился истерический смешок, и она с трудом его подавила. Ну, говори же – да или нет. И будь что будет! Хуже «Лидо» все равно ничего быть не может.

– Я всегда за все плачу хорошо, – сказал он спокойно. – И конечно, вперед. Не хотите ли выпить чего-нибудь?

– Что же, пожалуй, – ответила Молли. – Даже с удовольствием.

Молли шла рядом с ним по вестибюлю и, впивая окружающую элегантность, испытывала странное ощущение, словно она перестала быть Молли О’Рурк. «Я – Молли Френч», – сказала она себе. И почувствовала прилив уверенности, словно обрела свое подлинное, давно утраченное имя и теперь могла узнать, кто же она такая на самом деле.

48

Дэнни вошел в телефонную будку. Звякнули пенни, и в трубке раздался голос Касвела.

– Как поживает зародыш управляющего? Мы что-то давненько не виделись.

– Спасибо, хорошо.

– Вы больше не ходили на танцы в яхт-клуб?

– Нет.

– И первого раза хватило с избытком, а? Заходите как-нибудь. Не дожидайтесь приглашения Полы.

– Спасибо, мистер Касвел. С удовольствием.

– Я позову Полу. Она немножко пьяна, – он засмеялся. – Назревают великие события. Не вешайте трубку.

Он услышал стук положенной трубки. Затем тишину. Он ждал и слышал ее голос: «Я помолвлена, Дэнни. Бриллиант величиной с булыжник. Как-нибудь посмотришь. Сама не знаю, дурачок. Он взял меня приступом. Не человек, а ураган». В будке было душно, и Дэнни, утерев рукавом вспотевший лоб, ногой распахнул дверь.

– Привет, Дэнни-Дэн! – Голос плохо слушался ее, и «Дэн» прозвучало на очень высокой ноте.

– Привет, Пола. Как дела?

– Какая мрачность! Ты так мрачен, Дэнни! Ну, почему такая мрачность? Расскажи Поле.

– Ты хочешь, чтобы я смеялся? – и он засмеялся.

– Ты здоров, Дэнни? Говоришь, словно пьяный! Черт! Вот бы поглядеть на тебя пьяного. Сообщи мне заранее, когда вздумаешь напиться, потому что мне очень хочется посмотреть на тебя пьяного и встретиться с тобой пьяным.

– А посмотреть на меня трезвого тебе не хочется?

– Хочется. Только не в следующую субботу. В следующую субботу ты не смеешь остаться трезвым. Никто не смеет, понимаешь? Даже ты!

– Вот как? Почему же?

– Потому что я буду праздновать. Хочешь, я скажу тебе одну вещь: приходи сразу пьяным. Меньше будет хлопот потом.

– Что произошло, Пола? – спросил он, почти не сомневаясь, что она повесит трубку: в ее теперешнем настроении ей будет приятно заставить его позвонить еще раз.

– А разве он тебе не сказал? Неужто пустоголовый старичок ничего тебе не сказал?

– Он сказал только, что ты немного пьяна.

– Чудовище! Хотел настроить тебя против меня, чтобы ты не разговаривал. А я всегда хочу разговаривать с тобой, Дэнни. С тобой интересно разговаривать.

– Я мог бы придумать что-нибудь интересное и помимо разговоров.

– Прелесть. Ты всегда прелесть, Дэнни-Дэн. Никогда тебя не забуду.

Он стоял, закрыв глаза. Он совсем близко видел ее оживленные глаза и подвижный рот, улыбку, на которую он всегда отвечал улыбкой.

– Так что же все-таки празднуется, Пола?

– Видишь, Дэнни-Дэн, дело обстоит так. Я нашла другую работу. Замечательную, новую, изумительную работу!

Его затопило облегчение. Он даже сразу чуть-чуть опьянел.

– Поздравляю, Пола.

– А дело было так. Нет, ты слушай, потому что это было как раз так. Меня послали интервьюировать лорда Хэвишема, понимаешь? Он приехал сюда наблюдать колониальные обычаи, а может, еще зачем-то. Ему вся Англия принадлежит. Ну, мы разговорились, и он сказал, что ему хотелось бы поговорить с умной молодой девушкой вроде меня просто так, не для газеты. Заметь, Дэнни-Дэн, я умная молодая девушка! Ну, мы поговорили о том, о сем – знаешь, как это бывает? – и я ему рассказала про мои статьи. И знаешь, что он сказал? «Мне бы хотелось взглянуть на них, мисс Касвел». А я сказала: «Правда? Ну, так я сейчас же съезжу за ними домой». И съездила. Знаешь, что он сделал? Прочел их прямо в своей каюте. У него две газеты и миллион журналов, а лет ему самое большее пятьдесят. Когда он кончил читать, я сразу заметила, что ему пришла в голову какая-то мысль. И совсем не то, о чем ты думаешь, Дэнни-Дэн. Он ведь настоящий английский джентльмен. И знаешь, что было у него в мыслях? Его секретарша. Ее так укачало в Бискайском заливе, что в Марселе ее унесли с парохода на носилках. И тут он пристально смотрит на меня и говорит: «Я мог бы предложить это место умной молодой девушке вроде вас. И обещаю, что когда мы вернемся в Англию, вы сделаете блестящую карьеру как журналистка». Вот что он сказал, Дэнни-Дэн. Можешь ты этому поверить?

– По-моему, могу, Пола.

– И ты меня не поздравляешь? Меня все поздравляли. Даже Руди. Знаешь, что он сказал? Потеря для Австралии – гибель для Англии.

– Я тебя поздравлял. Ты забыла.

– Разве? Да не может быть! Только – что с тобой сегодня? У тебя что-то странное с голосом.

– Когда ты уезжаешь в Англию?

– Через месяц. Так говорит лорд Хэвишем, а слово англичанина нерушимо. И пусть-ка он попробует его нарушить. – Она вдруг застонала. – Ох, и накачалась же я, Дэнни! Весь день праздную. Так не забудь в следующую субботу… официальное торжество. Устрицы в шампанском. Поцелуй меня на сон грядущий, Дэнни.

– Спокойной ночи, Пола.

– Так себе поцелуйчик. Ты умеешь лучше целоваться. Черт, погоди секундочку. Совсем забыла сказать тебе: меня навестила Молли – ну, ты знаешь, твоя сестра. Оригинальный, замечательный тип. Соль земли. Она засмеялась почти визгливо. – И тебя таким считает. Приятно знать, что для кого-то ты соль земли. Ну, мне пора. Спокойной ночи, Дэнни-Дэн.

Он услышал, как в трубке щелкнуло, но продолжал прижимать ее к уху, не в силах поверить в окончательность этого молчания. Потом медленно повесил трубку.

– Спокойной ночи, Пола, – прошептал он. И добавил совсем уже тихо: – Прощай.