Текст книги "Час джентльменов"

Автор книги: Дон Уинслоу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 25 страниц)

Глава 66

Бун проплыл мимо джентльменов, отстегнул «поводок» на лодыжке и направил доску в глубь океана, надеясь смыть с себя грязь и усталость после депрессивной ночи слежки.

Океан – вечен и потому хранит в себе множество воспоминаний, которые нахлынули на Буна вместе с потоками прохладной воды.

Санни.

Когда-то, когда она еще только мечтала о профессиональной карьере, а Бун был ее тренером, они вместе ныряли без всякой страховки так глубоко, насколько хватало сил. Санни была словно упругая стрела, пущенная в воду, – сильная, мощная, стремительная. Они плыли под водой, пока не начинало казаться, что их легкие сейчас взорвутся. Тогда они терпели еще пару минут и только потом всплывали на поверхность, за таким чудесным и желанным глотком воздуха. Потом повторяли все снова и снова, соревнуясь и подначивая друг друга. Санни была такой упрямой и целеустремленной, что никогда не сдавалась раньше Буна.

После пары таких заходов они плыли рядышком, высматривая свои доски, которые иногда далеко относило волной. Затем они долго и упорно гребли вдоль пляжа, пока плечи и руки не начинали гореть от усталости. Или плыли на скорость – резкими короткими рывками, словно пытались «вбить» друг друга в волну. Бун понимал, что именно этим Санни придется заниматься на соревнованиях: там все зависит от того, кто первый займет самую лучшую волну.

Поэтому он подгонял ее, никогда не давал поблажки, потому что она «девчонка». Да ей поблажки и не нужны были – Санни силой и скоростью не уступала парням, а многих из них и вовсе превосходила. Казалось, сама природа создала ее – с такими длинными ногами и широкими плечами – для сёрфинга. Благодаря строгой вегетарианской диете (правда, с рыбой) Санни всегда была в отличной форме. Диета, йога, занятия в качалке, беспощадные тренировки, бесконечные заплывы по океану – Санни была настоящим монстром, упертым и целеустремленным.

К йоге ее приобщил Келли Кухайо.

Воспоминания одолевали Буна. Доплыв до дна, он выгнулся и помчался наверх. Там он оглянулся и посмотрел на берег.

Все сёрферы просто умирали со смеху, когда Келли принялся заниматься йогой на пляже. Ему на это было наплевать – бросив коврик на песок, он проделывал медленные упражнения: скручивал себя в узел, потягивался, принимал невообразимые и уморительные позы, не обращая внимания на смешки и колкости окружающих.

Келли с улыбкой продолжал заниматься.

А потом, в воде, рвал всех этих сёрферов на тряпки.

Смейтесь сколько влезет, ребятки, обзывайте его «гуру», «свами», [52]52
  Свами– учитель (обращение к брахману).


[Закрыть]изображайте Джорджа Харрисона – на доске он сделает вас, как маленьких. Келли мог заполучить любую волну, выбрать идеальную траекторию и пронестись по ней с такой грацией и мощью, какие вам и не снились. И так пожилой КК катался целый день.

Бун, держась на воде, взглянул на пляж, вспомнил еще кое-что и громко расхохотался.

Ему на память пришел тот день, когда Санни начала заниматься йогой вместе с КК. Просто подошла к нему, положила рядом свой коврик и попробовала повторять его движения. КК никак на это не отреагировал, лишь улыбнулся и продолжил заниматься. Вот тогда-то парни на пляже стали следить за ними особенно пристально – еще бы, этакая штучка, да как выгибается, да какие позы принимает! Какой же дурак откажется от такого зрелища. Вскоре рядом с Санни пристроился еще один сёрфер, потом еще парочка, и вскоре КК уже вел целый класс по йоге на пляже.

Бун йогой не увлекся – ему хватало тренировок в воде, – а вот Санни стала фанатом. Она прекрасно понимала, что КК в каком-то смысле заменил ей отца. Ее собственный папаша испарился, когда девочке было три года, и она открыто признавала, что отца ей страшно не хватает.

– Это же основы психологии, – сказала она как-то Буну во время их очередного заплыва. – Просто я отдаю себе отчет в своих потребностях, поэтому не буду пытаться получить тепло, которым меня обделил отец, от своего парня.

И это здорово, подумал про себя Бун, который в то время был ее парнем. Так что занятия Санни йогой с КК пошли всем на пользу.

– Знаешь, чем-то он даже лучше настоящего, – призналась она как-то Буну.

– Чем же?

– Тем, что я сама его выбрала. Я знала, какие качества мне хотелось бы видеть в идеальном отце, и получила их, вместо того чтобы мириться с недостатками своего реального папаши.

– Понимаю, – кивнул Бун.

КК тоже все понимал.

Его такие отношения совершенно не тяготили, он никогда не обсуждал их, не говоря уж о фразах вроде «Можешь звать меня папой, доченька» и прочих ужасах. Он оставался самим собой – добрым, деликатным, мудрым и чутким.

Словом, идеальный отец.

Как бы то ни было, у Санни были бабушка Элеанор, и эрзац-папа КК, и свой набор генов, и уверенность в себе, и любовь к океану, поэтому она не страдала типичным неврозом южнокалифорнийских девиц из неблагополучных семей, которые мечутся как сумасшедшие в поисках любви и в конце концов плодят очередное поколение южнокалифорнийских девиц из неблагополучных семей.

Вместо этого она стала отличным сёрфером.

И отличной любовницей, и отличным другом.

Бун помнил ту ночь на пляже. По песку стелился густой туман, они с Санни занимались любовью под причалом, а океан окатывал их теплыми волнами. Ее длинная изящная шея на вкус была соленой-соленой, руки крепко обнимали Буна, а сильные бедра покачивались, заставляя его входить в нее глубже и глубже.

Потом они лежали, закутавшись в одно на двоих одеяло, и слушали, как легкие волны бьются об опоры причала. Говорили о жизни, о своих мечтах, о своих страхах, несли всякую чушь и смешили друг друга до коликов.

Бун очень по ней скучал.

Доплыв до доски, он уселся на нее и посмотрел на пляж.

Как и океан, пляж пробуждал множество воспоминаний. Когда стоишь на песке и смотришь на воду, вспоминаешь все волны, что ты покорил, все трюки, удачные и не очень, дурацкие разговоры, славные деньки… А глядя на пляж, вспоминаешь, как валялся на песке и болтал с друзьями, как играл в волейбол и жарил рыбу на гриле. И тут же память превращает день в ночь, и ты вспоминаешь костры, что жег с друзьями, вспоминаешь, как натягивал теплый свитер холодным вечером, вспоминаешь укулеле, гитару и тихие, неторопливые беседы.

Как в тот раз, с КК.

Они сидели неподалеку от костра, слушали, как кто-то бренчит на укулеле, и вдруг КК заговорил:

– Смысл жизни… – произнес он и на секунду умолк. – Смысл жизни, Кузнечик, – (он всегда подсмеивался над своим статусом «гуру»), – в том, чтобы совершать правильные поступки, большие и не очень, один за другим, один за другим…

Бун тогда только вернулся в мир сёрфинга после нескольких месяцев добровольного отшельничества, понадобившихся, чтобы отойти от дела Рэйн Суини. Он уволился из полиции и протирал диван в доме Санни, пока та не выставила его вон. После этого Бун перебрался к себе домой и окончательно погрузился в тоску и жалость к себе.

И вот он вернулся. И только Санни, его теперь уже бывшая девушка, знала, что он вернулся, да не совсем. Санни и, похоже, КК.

Который изрек свою сентенцию и умолк, предоставляя Буну права выбора – усваивать ее или нет.

Но они оба прекрасно понимали, что хотел сказать КК: «Ты поступил правильно. Вопрос в том, продолжишь ли ты в том же духе».

Да, Келли, все верно, думал Бун, глядя, как ночной пляж из его воспоминаний заливают лучи яркого августовского солнца. Вот только что правильно, а что нет?

Ты сам знаешь.

В глубине души – знаешь.

Вот дерьмо-то, Келли.

Оно самое, Кузнечик.

Глава 67

Бун отправился в «Старбакс».

Такое с ним бывает нечасто.

Бун, конечно, вовсе не ярый антиглобалист-антикапиталист, просто привык пить кофе в «Вечерней рюмке», и он его вполне устраивает. Он еще в состоянии отличить кенийский кофе высшего качества от рутбира, [53]53
  Рутбир– американский шипучий напиток из корнеплодов, приправленный мускатным маслом, анисом и американской лаврушкой.


[Закрыть]но этим его дегустаторские навыки и ограничиваются.

Тем не менее Бун поехал в «Старбакс». Заказав «средний черный кофе», он навлек на себя волну презрения.

– Вы хотели сказать «Американо гранде»? – уточнила бариста.

– Средний черный кофе, – повторил Бун.

– «Американо гранде».

– Средний, – настаивал Бун, кивая в сторону разноразмерных чашек. – Размер между маленьким и большим.

– Это и называется «гранде».

– Ну и прекрасно.

– Ваше имя? – осведомилась бариста.

– Мое?

– Чтобы мы подозвали вас к стойке.

– Это еще зачем?

– Мы позовем вас, когда будет готов ваш «Американо гранде».

– Я думал, вы его просто нальете.

– Мы должны его приготовить, – ответила бариста. – И только потом позовем вас к стойке.

– Бун.

– Бу? – переспросила бариста.

– Забудьте. Дэниелс.

– Спасибо, Дэниел.

Бун остался у кассы ждать свой кофе. Бариста бросила на него удивленный взгляд.

– Вам туда, – сказала она, показав направо. – Туда принесут ваш кофе, и туда же позовут вас.

– Ясно.

Отойдя в сторону, Бун подождал, пока работники с должным почтением выдадут капучино и маккиато парочке кофеиновых маньяков.

– Дэниел! – услышал он «свое» имя.

– Спасибо, – поблагодарил Бун, забирая кофе.

– Не за что.

С чашкой кофе в руках Бун прошел в зал и уселся в чересчур мягкое кресло. Среди посетителей он чуть ли не единственный был без ноутбука. Чувствуя себя древним стариком, Бун подошел к стойке с газетами и выудил «Нью-Йорк таймс», настоящую газету, отпечатанную на реальной бумаге. Когда он переворачивал страницы, люди вокруг недовольно оглядывались, пытаясь понять, кто же так шумит.

К удивлению Буна, «Нью-Йорк таймс» оказалась вполне приличным изданием, хотя статей и отчетов о событиях в мире сёрфинга там не было. Из «Сёрфера» он вычитал, что на Восточном побережье появились кое-какие волны, но, видимо, даже местная газетенка сочла такие новости не стоящими внимания. Все равно Бун с удовольствием погрузился в чтение, просматривая колонки с мировыми новостями и книжными рецензиями. Время пролетело незаметно, и вскоре Джилл Томпсон вышла на перерыв.

Точнее, на перекур.

Бун пристроил газету на полку шкафа (очевидно, именно для этого его сюда и поставили) и отправился вслед за девушкой. Джилл Томпсон оказалась прехорошенькой – стройная, невысокая, светловолосая, с серьгой в правой ноздре. Нежно-голубые глаза, между тонкими губами зажата изящная коричневая сигаретка.

– Джилл? – обратился к ней Бун.

– Да, – кивнула девушка, показывая на бейджик с именем. Похоже, ей ничуть не улыбалось терпеть приставания очередного посетителя.

– Меня зовут Бун Дэниелс, я частный детектив.

Девушка поджала губы.

– Я уже рассказала полиции, что видела.

– Понимаете ли, – заговорил Бун, – я думаю, это полиция сказала вам, что вы видели.

Я не просто так думаю, мне подсказывает это интуиция, добавил он про себя. Нюхом чую, что-то тут не так. Слишком уж все гладенько выходит, слишком просто – в жизни, да и в смерти тоже, так не бывает.

– Что вы имеете в виду?

– Вы прекрасно меня поняли, – ответил Бун. По лицу девушки пробежала тень сомнения.

– По-моему, мне не следует с вами разговаривать, – протянула она.

– Вы вроде хороший человек, – сказал Бун. – Позвольте, я сам расскажу вам, как все произошло – на мой взгляд. Вы шли по улице, скорее всего не совсем трезвая. Увидели или услышали что-то, потом заметили, что на земле лежит мужчина. Вы попытались ему помочь, но было уже слишком поздно, и вы до сих пор ужасно из-за этого переживаете. Я знаю, какой это кошмар – когда человек умирает у тебя на руках. Чувствуешь себя беспомощным, даже виноватым, что ничего не смог сделать. – Бун взглянул девушке в глаза и увидел в них боль. – Дожидаясь приезда полиции, вы снова и снова прокручивали случившееся в голове, пытались понять, все ли вы сделали правильно или, может, упустили что-то. Когда детективы начали задавать вам вопросы, вы поняли, чем же еще можете помочь погибшему – в ваших силах засадить за решетку его убийцу. В ваших силах добиться ради жертвы свершения правосудия.

Глаза Джилл затуманились слезами.

– Видите ли, – продолжал Бун, – к тому моменту полиция уже выбрала себе подозреваемого. Они решили, что поймали убийцу, потому вопросы вам задавали вполне определенные, верно? «Вы этого парня видели?», «Он ведь такой худой, жилистый, с бритой головой?», «Он был в кофте с обрезанными рукавами, верно?» или «Он подошел и ударил жертву, да?». И когда вы приехали в участок, Джилл, вы уже и сами искренне верили, что видели, как Кори Блезингейм нанес роковой удар. Вы и впрямь так думали, потому что вам хотелось, чтобы все было именно так, потому что у вас на руках умер человек и вы ничем не могли ему помочь, – но теперь-то вы поможете ему. Вы опознаете его убийцу, решили вы.

Джилл оказалась крепким орешком.

– Я видела, как этот урод ударил его, – упрямо сказала она.

– Правда?

– Да.

Буну она нравилась, хоть он ни капельки ей и не верил. Эта девушка хотела совершать правильные поступки.

– Покажите мне, – попросил он.

– Показать что?

– Покажите, как Кори его ударил.

– Я не обязана этого делать!

– Разумеется, нет, – согласился Бун.

Девушка уставилась на него, глубоко затянулась сигаретой и выдохнула дым. Затем отошла в сторонку, согнула правую руку и выдала довольно приличный удар-кросс.

Ее ноги при этом не отрывались от пола.

Бун достал из кармана визитку и протянул девушке.

– Смерть Келли Кухайо – настоящая трагедия, – произнес он. – Омерзительное, несправедливое событие, которое не должно было произойти. Эту ситуацию может сделать еще гаже только одно – если на трагедию ответят другой, столь же нелепой трагедией. Келли, будь он жив, сказал бы вам то же самое.

Подумав, девушка взяла протянутую визитку.

Глава 68

Бун заехал в «Сёрфинг на Пасифик-Бич», где Шестипалый как раз пытался утихомирить толпу немецких туристов, которые носились по магазину, пытались потрогать и подержать в руках все, что не приколочено, задавали ему миллион вопросов про гидрокостюмы, ласты и гидродинамические характеристики бугибордов.

– Да какая вам разница! – стонал Шестипалый. – Все равно волн нет! Нету волн, нету! Найн волн! Нихт волн! Океан как доска! Бун, как по-немецки будет «доска»?

– Тоскайнен, – мгновенно придумал Бун.

– Тоскайнен! – кричал Шестипалый, пока Бун забирался по лестнице к себе в офис.

Увидев его, Живчик оторвал взгляд от доисторической счетной машинки – из таких с одной стороны вылезает бумага, обычно перепачканная красными чернилами. Что самое удивительное, Живчик улыбался. Бун сморгнул и пригляделся повнимательнее – может, его друга сердечный удар хватил? Но нет, он действительно просто улыбался.

Крайне странно. И непривычно. Бун даже испугался, что Живчик потянет себе лицевую мышцу. Может, ему надо было предварительно размяться: понадувать щеки, например.

– Сегодня великий день твоей жизни, – объявил Живчик.

– Что, продолжение «Спасателей Малибу» сняли?

Живчик потряс стопкой бумаг:

– Лучше. «Частное сыскное агентство Буна Дэниелса» полностью рассчиталось с долгами.

– Ого.

– Я думал, ты обрадуешься.

– Да какое там. Волн нет, а еще мне придется расстроить одного своего приятеля.

– Ты про дело Николса?

Бун кивнул.

– Что, она ему таки изменяет?

– Ага.

– Но тебя не только это беспокоит, да?

– Не только, – признал Бун.

– Ну так говори.

– Мне кажется, я ошибся насчет Блезингейма, – вздохнул Бун. Вкратце он ввел Живчика в курс дела.

– Может, вышло так, что гнев немножко застил тебе глаза? – предположил тот. – Такое случается. Но ты помни, что парень признался, причем как при допросе, так и при разговоре с тобой. И есть ведь еще один свидетель.

Джордж Поптанич, вспомнил Бун.

Водитель такси.

Что-то в этом имени показалось Буну смутно знакомым.

– Эй! – закричал Бун вниз Шестипалому. – Твои валькирии уже улетели?

– Чего-чего?!

– Забей. Минуту можешь мне выделить?

– Еще как.

– Пробей по полицейской базе чувака по имени Джордж Поптанич, – попросил друга Бун и произнес имя свидетеля по буквам. Шестипалый тут же зашлепал по клавишам.

Затрещал телефон.

Дэн Николс.

– Ну как? – прямо спросил он.

– Дэн, думаю, нам лучше все обсудить с глазу на глаз.

Пауза.

– Значит, плохо, – понял Дэн.

– Да.

– Я вернусь сегодня днем, – решил Дэн. – Тогда и поговорим.

– Хорошо.

Хотя в общем-то, конечно, ничего хорошего.

По лестнице, громыхая, взбежал Шестипалый.

– Чувак, – позвал он Буна.

– М-м?

– Я-ба-да-ба-ду! – радостно воскликнул Шестипалый вместо ответа и протянул Буну распечатку.

У полиции имелось солидное досье на Джорджи.

Глава 69

Джордж Поптанич жил в Пасифик-Бич.

Бун позвонил в дверь его маленького бунгало. Во время Второй мировой войны такие домишки строили по всему ПБ для работников авиационной отрасли. Бунгало походили друг на друга, как братья-близнецы: гостиная при входе, кухня слева сзади, две спальни справа сзади. Перед входной дверью – небольшой дворик, позади дома – прямоугольная площадочка.

Звонок в дверь, видимо, разбудил Джорджа – седые волосы взъерошены, на ногах тапки, одет в майку-алкоголичку и клетчатые семейные трусы. На вид лет пятьдесят с хвостиком – пятьдесят три, если верить полицейскому досье. Круглый пивной живот, тяжелые покатые плечи.

Он, кажется, очень обрадовался, увидев Буна.

– Джорджи Поп, – улыбнулся Бун. – Помнишь меня?

– Нет. А должен?

– Где-то лет пять назад я тебя арестовал, – напомнил Бун.

– И что из этого? Мало ли кто меня арестовывал, – сказал Джорджи. В его усталых глазах отражались все тяготы жизни, проведенной в постоянных разборках с полицией.

– Ты меня пригласишь? – спросил Бун. – Или предпочитаешь беседовать на глазах у соседей?

Джорджи впустил его в дом.

Кругом царил страшный бардак. Что печально – большинство соседей все-таки пытались поддерживать дома в приличном состоянии. Джорджи указал кивком головы на старый диван, ушел на кухню и принес оттуда бутылку пива.

Одну.

– Ты кто такой и чего тебе от меня надо? – спросил Джорджи, плюхнувшись в раскладное кресло. – На копа ты что-то не очень похож.

– Я им когда-то был.

– Все мы когда-то кем-то были, – философски заметил Джорджи.

– Это верно, – кивнул Бун. Он представился и рассказал Поптаничу, что работает над делом Кори Блезингейма. – Я читал твои показания.

– И что?

Джорджи судили за кражи со взломом. Дважды он сидел, и еще дважды ему удавалось избежать тюрьмы. Грабители частенько подрабатывают таксистами. Особенно они любят ездить в аэропорты. Обязательно болтают с пассажиром: «Куда направляетесь?»; «Надолго ли?»; «Позвоните, как вернетесь, – я вас и обратно довезу». Иногда, возвращаясь на родину, пассажир недосчитывался дома драгоценностей, денег, телевизоров и прочей техники. Еще такие таксисты любят подвозить до дому пьянчуг из баров – те, как правило, словоохотливы и готовы рассказать первому встречному всю свою жизнь. С кем живут, где работают, какой у них дом, какими богатствами могут похвастать…

– Ну, – произнес Бун, – на что спорим, что у тебя нет лицензии таксиста?

Потому что у дважды судимого ее быть просто не может. Весь смысл системы в том, чтобы засунуть человека за решетку, подержать там, а потом выпустить и не дать ни малейшей возможности честно зарабатывать на жизнь.

– Надо же на что-то жить, – пожал плечами Джорджи. – Поэтому я подрабатываю у одного приятеля – и ему хорошо, что такси не простаивает, и я денежку с этого имею. Хочешь мне за это яйца прищемить – ради бога.

Я-то не хочу, а вот Стив Харрингтон наверняка так и поступил, подумал Бун. Готов поспорить, он только взглянул на Поптанича, на фотографию в лицензии и понял, что за типчик ему попался. Джорджу светил жирненький штраф, а у его дружка и вовсе отняли бы лицензию и лишили его заработка.

У Харрингтона память – как у хорошего компьютера. Наверняка он сразу же вспомнил Поптанича. И возможно…

– Стив Харрингтон заинтересовался твоей работой? – спросил Бун.

– Харрингтон взломами не занимается.

– Да что ты говоришь, – хмыкнул Бун. – Зато он знает парней, которые расследуют взломы. Может, он шепнул им, что нашел Джорджи Попа? Может, они даже захотели навестить тебя, проверить алиби на кое-какие даты, взглянуть на список выездов. А может, Харрингтон не стал бы так поступать, но только при условии, что ты…

– Вы, уроды, все совершенно одинаковые, – прервал его Джорджи. – Все время руки выкручиваете.

– Бедняжка Джорджи.

– Так чего тебе от меня нужно?

– Даже не знаю. Может, правды?

– Я уже все копам рассказал.

В глазах Джорджа появилось выражение, какое Бун уже тысячу раз видел у таких же опустившихся персонажей. Когда подобные личности вспоминают, какое ловкое дельце провернули, они просто не могут удержаться и не бросить на собеседника быстрый и по-лисьи лукавый взгляд.

Бун рассмеялся.

– Я все понял, – улыбаясь, сказал он. – Копы ужевзяли тебя на заметку, и ты понял, что можешь извлечь из этой ситуации кое-какую выгоду. Так что ты старательно переписал номер машины – знал ведь, что сможешь обменять его, если дело обернется расследованием убийства.

Джорджи пожал плечами.

– Вот только Харрингтон предложил тебе сделку поинтереснее, – продолжал Бун. – Он был в курсе, что тебе светит третий срок. Хочешь помочь себе, помоги и ему, и уж чем-нибудь посерьезнее номера машины. Например, помоги затащить Кори Блезингейма за решетку.

– Да все равно пацан сам признался.

– Ага, так что никто не пострадал, да?

Джорджи снова пожал плечами, словно говоря – ну да, что тут такого ужасного? Мужик помер, парня за это все равно посадят, так что же плохого в том, что он, Джорджи, с этого кое-что поимеет?

Бун прекрасно осознавал, что большинство профессиональных преступников – полнейшие социопаты. Бесполезно взывать к их совести и чести – у них эти составляющие попросту отсутствуют. Единственное, что у них есть, – бесконечный эгоизм.

И страх.

– Давай я расскажу тебе, кто пострадал, – предложил Бун и выдержал театральную паузу. – Рыжий Эдди.

Джорджи побелел от ужаса.

– А при чем тут Рыжий Эдди? – прошептал он.

– Эдди собирается прикончить убийцу своего брата, своего калабаша. [54]54
  Калабаш– в гавайской культуре друг семьи, настолько близкий, что его считают не иначе как членом семьи.


[Закрыть]И если он узнает, что его намеренно вводили в заблуждение и подсунули ему не того парня… О-о, вот тогда он будет страдать, Джорджи. Но он быстро разберется, что к чему, уверяю тебя.

– Потому что ты ему все расскажешь.

– Точно!

– Ах ты, пидор!

Бун поднялся со стула.

– Просто скажи правду, Джорджи. Это все, о чем я прошу. Если события и впрямь развивались так, как говорится в твоих показаниях, тогда я от тебя отстану. Но если ты соврал… В общем, на твоем месте я бы об этом хорошенько подумал.

– Харрингтон сам сказал мне, что парнишка сознался.

– Он не врал, – кивнул Бун. – Вопрос в том, врал ли ты.

– Пошел ты, – огрызнулся Джорджи.

Да, подумал Бун.

Пойду-ка я.