Текст книги "Контракт (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Панасенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 24 страниц)

Кубок кислого вина

Август Карл цу Вернстром чувствовал себя на редкость погано. С самого утра, молодого и крепкого, только еще подходящего к порогу второго десятка лет, мужчину, донимала головная боль. Приступы мигрени, недуга присущего скорее знатным дамам, чем полному сил юноше, мучили его уже не первый год, с тех самых пор, как юный барон окончательно перестал считаться ребенком. Вот и сегодняшним утром Августа никак не оставляло ощущение, что в его голове поселился огромный, ядовитый паук. Бесова тварь, никак не могла найти себе место, то впивалась острыми жвалами в висок, то суча лапами, давила на глаза, то начинала ползать по мозгу разрывая его поверхность острыми когтями, а иногда, без затей, с размаху билась в стенки черепа с такой силой, что казалось вот-вот и он лопнет, подобно дозревшему до появления птенца, яйцу.

При желании молодой человек мог вспомнить даже день и час, когда это с ним приключилось впервые. Особых усилий для этого не требовалось. Ведь именно в этот день его жизнь сломалась и покатилась по совсем другой колее. Первый приступ настиг отпрыска славного рода Вернстромов ровно через три седмицы после его четырнадцатого дня рождения. В тот самый час, когда он должен был стать оруженосцем у богатого и довольно известного Ромульского[1] рыцаря, одного из многочисленных «добрых друзей» его батюшки. Видит Создатель, если бы судьба была к нему более благосклонна, сейчас он наверняка уже бы носил золотые шпоры[2]. Жители южных провинций, не любили ждать окончания срока[3]. Что же, получи он рыцарский пояс, наверняка уже служил бы квартирмейстером в императорской гвардии, имел место в офицерских казармах, и стабильное жалование из казны. Ну и конечно, как и любой уважающий себя офицер, небольшой приработок на стороне. Что-то типа обмена старых, списанных, пехотных панцирей на сгущенное виноградное вино которое можно потом отправить на север и продать втридорога. А по прошествии двадцати лет, получил бы небольшой надел земли и смог бы со спокойной душой уйти на покой. В общем-то неплохая жизнь для младшего из восьми сыновей, хоть и древнего, но, как это в таких случаях водится, обладающем лишь разумным достатком рода. Очень неплохая. Видимо судьбе было угодно иначе. Он до сих пор помнил, как исказилось от смеси удивления и отвращения лицо загорелого до черноты, пухлого будто сдобная булка, увешанного золотом ромульца, когда его обильно вышитый лазурным иатайским жемчугом камзол окропила первая струя рвоты. Вторая порция внезапно ударившего из юного Августа зловонного ключа окатила носки дорогущих, совуховой[4] кожи, сапог гостя. Знатное вышло знакомство, чего уж там. Что было дальше, он почти не помнил. В голове остались какие-то смутные обрывки, обрывки жалобных причитаний всполошившейся матушки, грозный, раздраженный рык отца и блаженный холод каменных плит пола. Слуги говорили, что юный господин, перед тем как упасть и потерять сознание, издал такой страшный крик, что согласно давней традиции присутствующий при представлении оруженосца священник, от испуга упал со стула. Август в это не особо верил. Отец Евмений не отличался особой впечатлительностью. Да и какая, в конце концов, разница. Важен результат. А результат был. Намеченный на вечер того же дня, званный ужин не состоялся. Оскорбленный в лучших чувствах «добрый друг семьи» не забыв прихватить, уже врученные дары, покинул замок тем же вечером. Отец не разговаривал с Августом целый сезон. Впрочем, юноше тогда было не до того. Первый приступ оказался настолько тяжелым, что встать с постели он смог только через три дня. Еще через два он отважился съесть первую ложку жидкого бульона. К концу шестого он смог заставить себя выйти во двор замка и посмотреть на солнце. Тогда он считал это победой. Думал, что смог побороть хворь. Тогда ему казалось, что все еще наладится, что все станет по прежнему. Не стало. Ровно через месяц, приступ повторился вновь. А потом еще раз, и еще. С тех пор жизнь молодого барона изменилась. Исчез старый язвительный фейхтмейстер[5] и выписанный из самого императорского университета Лютеция молодой и смешливый знаток философии[6]. Исчез обучающий этикету и танцам хмурый и тощий, чем-то напоминающий флагшток, гармандец, Бром. Исчезли тренировки, охота, конные прогулки и прочие занятия, приличествующие молодому человеку знатного рода. А их место заняли отвары, примочки, а также бесконечные ланцеты пиявки и клистеры в бледных, будто никогда не видящих света руках, меняющихся с периодичностью стука стоявшего в его комнате изящного, сверкающего медью и полированным деревом метронома, медикусов-лекарей. А когда лекари закончились… Впрочем, Август не любил вспоминать об этом периоде своей жизни. Он не жаловался. Какой смысл, если и врачи, и клирики, и даже приглашенный отцом из далекого Сулджука заклинатель духов только разводили руками. Юноша не был ни одержим, ни болен. Черная и желтая желчь текла в его теле там, где надо и когда надо. В его организм не было ни переизбытка крови ни недостатка флегмы. Над ним не довлело ни родовое проклятье, ни сглаз. Он был здоров. Совершенно здоров. Даже удивительно здоров, для человека, в теле которого, поселилась постоянная боль. Иногда терпимая, иногда нет. Первую он стойко переносил, стараясь не выказать ни малейших признаков слабости. Вторую… Когда приходила вторая, все что ему оставалось, это запираться в своих покоях, плотно задраивать тяжелые шторы и скрежетать зубами. Впрочем, даже самые сильные приступы редко длились дольше, чем пара дней. Главное соблюдать правила. Не пить слишком много вина, не переедать, не забывать о регулярном и здоровом сне и главное не беспокоится.

Не беспокоиться… С трудом сдержав рвущийся из груди вызванный очередным шевелением поселившейся в голове твари, страдальческий вздох, молодой человек, с грустной усмешкой провел ладонью по нагретому солнцем зубцу замковой стены и обернувшись принялся внимательно разглядывать открывающуюся перед ним картину. Да. Не беспокоится. Точно. Волноваться не о чем. Стены почти закончены, как и первый этаж донжона, А если судить по скорости работ, то второй и третий этажи центральной башни появятся уже к осени. Замок не велик, всего полторы сотни шагов, если считать, по самой длинной, выходящей на реку, стене. Пара башен, конюшни и казарма, сам донжон, надвратное укрепление. Да, его новому дому далеко до твердынь великих лордов. Зато расположен он настолько удачно, что даже с гарнизоном в пять десятков дружины, и нескольких дюжин ополчения он легко сможет удержать здесь хоть тысячную армию. Так говорил Гаррис, а гаррису юноша в подобных вопросах верил больше чем себе. А еще скоро придется серьезно подумать о барбакане[7] и машикулях[8]…

Не то чтобы Август сильно опасался нападения, а тысячная армия в приграничье, это уж совсем что-то из мира грез, но… барбакан и машикули все равно будут. Установить бы еще на крыши башен несколько баллист и требушетов… Или ставшую такой популярной после последней северной кампании Ромульскую мантикору[9]… К сожалению, о таком оставалось только мечтать. Если пару требушетов его люди и смогут собрать, недостатка в хорошей древесине не ощущается, то секреты изготовления тяжелых баллист неизвестны никому кроме гильдии мастеров осады. А их услуги дороги. Слишком дроги.

Еще разок ласково похлопав ладонью по нагревшимся на солнце парапету цу Вернстром заставил себя распрямить спину и улыбнуться. Это было правильное решение, строить замок из кирпича. Пусть это не дикий камень, зато работы продвигаются намного быстрее, стены толще, и растут не по дням, а по часам, но самое главное – кирпич намного дешевле. А что до его крепости, сам уже убедился, мастера добавляют в глину особые компоненты, отчего та, после обжига, твердостью и устойчивостью мало уступает даже самому прочному граниту. Да и скрепляющий раствор у мастеров не простой… Надо только не забыть заплатить им до конца месяца.

Как обычно случалось в пару последних недель, при мысли о деньгах настроение Августа начало стремительно портиться. Несмотря на то, что сотни лет не знающая плуга земля обещала богатый урожай, леса были полны дичи и великолепной корабельной сосны, а протекающая в трехстах шагах от стен, стремительно растущего замка, река с глуповатым названием «Спокойная», более чем щедро делилась с его людьми рыбой, денег юному владетелю катастрофически не хватало. Обустройство надела требовало просто умопомрачительных затрат. И если часть покупок покрывалось взаимозачетами и натуральным обменом, данные в нужных местах и нужным людям взятки, дарили возможность получения некоторых благ за счет заинтересованной в освоении фронтира, Империи, то работы мастеров приходилось оплачивать честными серебром и золотом. И несмотря на все усилия юноши этих благородных металлов в его казне становилось все меньше и меньше… Первые пол года, он еще как-то умудрялся сводить концы с концами но сейчас, когда проклятая гильдия ни с того ни с сего решила пересмотреть условия кредита… Бесова сила. И ведь даже в имперский суд не обратишься. Выиграть или даже затянуть тяжбу просто не получится. Возможности надавить на судей у торговой гильдии уж точно больше чем у него. И юристов они могут себе позволить намного лучших. Так что не имеющего никакого желания расставаться ни с замком ни с прилегающей к нему землей цу Вернстрому пришлось просто согласиться с новым договором. Это обстоятельство, конечно, было лишь временным неудобством. Если все пойдет по плану уже к концу лета выплаты по кредитам станут для него просто смехотворной суммой, но сейчас… сейчас, долг не только висел на нем неподъемным ярмом, но и ставил под угрозу все предприятие. Бесы как же все не вовремя, а еще и эти… Пристукнув кулаком по стене, Август еле заметно поморщился от ощущения впившейся в висок раскаленной иглы и резко развернувшись, нос к носу столкнулся с высоченной, с ног до головы закованной в сталь фигурой.

– Гаррис, падшие и пришлые тебя задери… Нельзя же так подкрадываться! Хочешь, чтобы меня удар хватил?

– Вы крепко задумались, господин. Не хотелось вас отвлекать. – Судя по тому, как еле заметно дрогнула, цвета смеси из соли и перца, пышная борода здоровяка, Гаррис улыбнулся.

Юноша с трудом сдержался от ругательства.

– Значит, мой командир дружины соизволил, наконец, вернуться.

– Да. Я вернулся, господин. – Улыбка старого воина стала чуть шире.

– Надеюсь новости хорошие? – Стараясь сделать так, чтобы его голос звучал как можно равнодушнее, поинтересовался цу Вернстором.

– Да господин, очень удачно вышло. Очень. Считайте сама Великая Мать и Создатель над нами длани простерли. Сыромятные ремни, гвозди, балки, инструмент, семена и прочую мишуру закупил по списку, что вы мне дать изволили, а что касается людей – повезло нам. Сначала я и так и этак, все пусто, как есть пусто, нет нужных людишек, пол города обошел, а потом один трактирщик мне и подсказал…

– Трактирщик? – Брови молодого человека сдвинулись к переносице. – И почему я не удивлен… Опять вместо того, чтобы заниматься делом мой сенешаль[10] пьянствует по кабакам, задирает невинных людей, и тащит к себе в постель продажных девок. Надеюсь, в этот раз мне не придется платить лекарю, чтобы он избавил тебя от позорной болезни. – Смерив недовольным взглядом все семь футов и два дюйма, несмотря на жару запакованной в тяжелые доспехи кряжистой фигуры Гарриса, юноша демонстративно поджал губы.

– Да как можно, господин… – Обильно проросшая сединой борода здоровяка обиженно задрожала. – Я ведь не из баловства, а для дела. Сами поймите. Люди меча[11], это вам не репа. На торгу корзинами не стоят. Можно, конечно было, как вы говорили, на крайний случай и в гильдию обратится. Но тогда… Эх… Вы ведь сами говорили – монет, мол, в притык каждый медяк беречь надобно, а цех наемников только золотом берет. Того, что вы дали, на дюжину воинов на четыре седмицы, никак не хватило бы. Если честно на двоих, ну может троих рубак, которые знают с какой стороны за меч взяться рассчитывать можно за эти деньги… И то, если они дурные совсем. – В голосе Гарриса послышались нотки усталости и смирения перед судьбой связавшей его с настолько не понимающим ничего в военном деле господином. – Потому я по кабакам и пошел. Где еще свободным отрядам от трудов отдыхать…

«Свободным отрядам от трудов. Надо же. Вернее сказать грабителям и разбойникам хоронящихся от разъездов стражи после темных делишек. Но он прав. Золото следует беречь всеми путями. Если я не заплачу каменщикам он просто уйдут. Печи остынут и я потеряю очень и очень много времени. Так что выбирать не приходится»

Неожиданно четко прозвучал в голове у Августа холодный неприятный голос. Юноша моргнул. Отец. Раньше он слышал его только во время самых сильных приступов. А сейчас… Последнее время было достаточно небольшой головной боли, чтобы ехидные замечания, советы и комментарии начинали сыпаться как из ведра. Болезнь прогрессировала. Явно прогрессировала, но что он с этим мог поделать. Так что оставалось лишь сжать зубы и терпеть.

«Сходить с ума молча, имеешь в виду?»

– Ладно, ладно… – Со вздохом отмахнулся от закованного в латы воина цу Вернстром. – Будем считать, что я тебе поверил. И будем надеяться, что я об этом не пожалею. Это они? – Бросив короткий взгляд в сторону замкового двора, Август, беззвучно пошевелил губами и чуть заметно поморщившись, развернулся на правой пятке и зашагал в сторону недостроенной угловой башни замка.

– Они. Не пожалеете, господин. Точно не пожалеете. – Облегченно прогудел спешащий вслед за юношей здоровяк. – Лицо старого вояки приняло на редкость хитрое и проказливое выражение. – Вот ни на миг не пожалеете.

«И почему видя твое лицо, я уже сейчас начинаю жалеть?»

– Да? – С изрядной долей сомнения протянул неожиданно остро почувствовавший, что его только что жестоко обманули юноша и принялся осторожно спускаться по узкой резко заворачивающей влево лестнице. – Настроение молодого человека портилось с каждым шагом. Барон слишком хорошо знал своего сенешаля, чтобы поверить, что все прошло без проблем. Старый воин был хорош. Очень хорош в любом хоть как-то касающемся искусства войны вопросе, но как любой истинный солдат, большая часть жизни которого прошла в экспансионных кампаниях и походах, зачастую выполнял приказы… довольно своеобразно. И зачастую от способа их выполнения у Августа волосы становились дыбом. Чего только стоила эта эскапада, с целым табором привезенных в замок, набранных по кабакам и беднейшим районам города, молодых девок? Ну да, в замке остро не хватало женских рук, а дружинники начинали роптать, но везти в крепость падших женщин… Хотя, надо признать, любовными болезнями занедужили лишь двое слуг, а многие из женщин оказавшись в замке уже успели остепениться и даже сыграли свадьбы…

Август подавил тяжелый вздох.

– Ну и во сколько мне обойдется пополнение?

– Да всего шесть солидов серебром переплатить пришлось. – Чуть отдышливо выдохнул, погромыхивая латами, старающийся не отставать от юноши, здоровяк. – Зато такие псы, господин, в самой гвардии Ислева таких не сыщешь, особенно те двое…

«Шесть солидов. Две недели работы мастера каменщика, или месяц для дюжины подмастерий – укладчиков.»

– Марка и еще целая мера серебра? Знаешь, Гаррис… – Сойдя с последней ступеньки цу Вернстром, изо всех сил стараясь сдержать рвущийся изо рта поток брани отряхнул слегка испачканный меловой пылью рукав камзола и закрыв глаза подставил лицо яркому весеннему солнцу. – У меня создается впечатление, что ты не слишком понимаешь ситуации. Я дал тебе две марки. Две. Для того, чтобы нанять дюжину бойцов на месяц. Обычных крепких мужиков знающих с какого конца браться за копье. В усиление дружины. А теперь ты возвращаешься и говоришь, что цена увеличилась почти вдвое. Причем, насколько я понимаю, названная тобой сумма без интереса[12] гильдии. Шесть солидов за месяц. Это уму не постижимо… И кого ты нанял Антония – сокрушителя тьмы[13]?

– Да не было бы никакого интереса, пробурчал себе под нос, отступая на пол шага назад здоровяк. – Они не гильдейские…

На миг сердце цу Вернсрома дало сбой. Боль растеклась по затылку, ударила в шею и ухнула вниз по позвоночнику. Кулаки юноши невольно сжались.

«Так и есть. Он опять подошел к приказам «творчески» Наверняка нанял каких-то разбойников. Сейчас. Сейчас, когда цу Вернстромам необходимо оставаться чистым как слеза. Чтобы ни имперские чинуши, ни церковники сюда и носу сунуть не подумали.»

– Что?! Да ты понимаешь, что… Слова рвались из горла змеиным шипением. И кого ты притащил? Висельников? Пиратов? Беглых!?.. Да ты хоть… – Август закашлялся.

– Господин! Беда, господин! – Перебил уже приготовившегося к гневной отповеди цу Вернстрома на полуслове, подбежавший к нему, бледнеющий и потеющий, жадно глотающий воздух при каждом слове, тощий, чем-то неуловимо напоминающий донельзя отощавшую и потерявшую перья ворону, старик. – Беда… – Повторил он и тяжело втянув в себя порцию воздуха, пригладил торчащие в разные стороны, белые будто пух у увядающего одуванчика, волосы, после чего склонился в глубоком поклоне. – Беда, господин! Не велите казнить… Оплошал! Не уследил!

«Боги милостивые, и что на этот раз?»

– Ну, и что стряслось? – Процедил, молодой человек, чувствуя, как расползшаяся под шапкой густых, цвета хорошо просушенной соломы волос боль стягивает его голову стальным обручем, и сделав шаг в сторону, оперся спиной на нагретую ярким весенним солнцем стену. – Опять кирпичи уронили? Пришибло кого? Стена треснула? Ров обвалился? Говори уже! – Вновь прикрыв глаза юноша принялся совершать глубокие и мерные вдохи по одному загибая пальцы. Обычно это помогало ему успокоиться. Но видимо сегодня был не тот случай.

– Вино! Вино, господин! – Громогласно провозгласил старик и зло рванув себя за ворот нарядно вышитой цветной нитью рубахи горестно затряс головой. – Ой, как оплошал-то, старый дурень… Вы приказали в обоз, бочонок Ромейского сладкого грузить, а Стевий, чтоб его собаки на псарне подрали, все перепутал и большую бочку Лютецкого молодого в фургон закатил… Ту что на восемьдесят галлонов. Простите господин не хотели… Может перегрузим? Так просто такую бочку, конечно с телеги, конечно не скинуть, тяжела больно, разобьется, но если все остальное сгрузить, то до полудня точно справимся, к тому же все равно лошадей раньше не переподкуют… – С кряхтением разогнувшись старик одернул полы, потертого прожженного и покрытого кое-где пятнами плаща и уставился на барона жалобным, собачьим взглядом.

– Лошадей? – Изо всех сил старающийся сохранять остатки душевного равновесия молодой барон старался говорить медленно и размеренно, но горло перехватило, и он дал петуха на середине фразы. – Каких еще, мать вашу лошадей?!

– Кхе.. – Озабоченно дернув поросшим редким волосом, выпирающим из горла словно таран корабля, кадыком, ключник в очередной раз потеребил полы плаща и утерев слезящиеся глаза, сделал отгоняющий зло жест. – Да наших господин, наших… У Бюрхе и Хольре, подковы шатаются. Как сглазил кто. Теперь переподковать их значится надобно, а то далеко не уедут. Да и упряжь бы подновить. Ремни, там поменять, заклепочки подстучать, оси у фургонов дегтем подмазать…

«Все ясно.»

– А почему? Вчера? Не проверили? – Разделяя каждую фразу глубоким мерным вдохом лилейным тоном поинтересовался чувствующий, что начинает по настоящему закипать Август.

– Так.. – На бледном лице старика-ключника начали медленно проступать красные пята. – Вчера все в порядке, господин было… вроде.

– Значит, вчера в порядке… Но сейчас, ты говоришь, что необходимо все еще раз проверить. – И что потом? – Подчеркнуто холодно произнес, неимоверным усилием совладавший с накатившим на него желанием схватить, что-нибудь тяжелое и с размаху опустить это что-то, на блестящую от пота макушку старика, молодой человек и наконец-то разлепив придавленные ярким весенним солнцем веки принялся сверлить сгорбившегося слугу немигающим взглядом. – До полудня перегрузим вино, переподкуем лошадей, потом трапеза, ведь негоже в дорогу отправятся голодными, потом небольшой отдых и двинемся в путь к закату? А может, глядишь, к вечеру снова окажется так, что нужно все проверить, потому как провиант в фургонах какой-то не такой, да спицы в колесах старые?

– Так может на завтра все дела и отложить, а? – На дне слезящихся глаз, медленно– медленно, словно калечная улитка отступающего назад, старого слуги блеснуло что-то подозрительно похожее на удовлетворение. – Или на два… Если гонцу верить, люди курии прибудут со дня на день… Не гоже, когда гости в дом, а хозяина нет…

«Точно. Так я и думал.»

Август вздохнул и вновь мысленно сосчитал до дюжины и обратно. Потом умножил пол дюжины на полторы, поделил результат на три, умножил на четыре…

– Я..

– Молчи. Просто молчи. – Предупреждающе вскинув руку, цу Вернстром продолжил свои упражнения в счете. Ключник поник, сгорбился, будто из него вытащили половину костей, отчего еще больше стал напоминать старого побитого пса. Или гаргулью. Неподвижно стоящий в паре шагов, с интересом прислушивающийся к разговору Гаррис неопределенно хмыкнул и чуть слышно звякнув броней переступил с ноги на ногу.

– А старый сморчок дело говорит. – Проворчал он себе под нос, ни к кому не обращаясь.

– Ваша милость… Может все же лучше будет лучше дождаться инквизиторов? С Святым официумом[14], понадежней будет. Они-то всяких… злыдней…, говорят с младых ногтей ловить приучены. Все их уловки и повадки мерзкие наперечет знают. Да и большим гуртом определенно сохранней будет, ваша милость… Тут ведь не Лютеций… Это все таки север… Граница все-таки. Вон у нас три седмицы назад девка, что в деревню за свежими яйцами пошла пропала… А вдруг на банду дикарей нарветесь или лихих людей, не приведи Создатель?

– Да? – Голос барона похолодел настолько, что казалось вот-вот и земля под его ногами начнет покрываться инеем. – На лице молодого человека ни дрогнул ни один мускул, но слуга побледнев отступил еще пол шага. – Ты так считаешь?

Ключник громко сглотнул слюну. Август внутренне хмыкнул.

«Точно. Так и есть.»

Несмотря на то, что в голосе старика не слышалось ничего кроме робости и искреннего беспокойства за хозяина, теперь, юный барон готов был заложить свой замок и остатки казны, что на самом деле старым ловкачом движет совершенно иное. И это иное молодому человеку не слишком нравилось. Он помнил их недавний разговор с ключником. И помнил «методы убеждения» хитрого старика.

– Знаешь, Гораций… Задумчиво протянул юноша, стараясь сделать так чтобы каждое его слово звучало словно скрип серебряной вилки по фарфору. Благодаря, довольно обширной, несмотря на молодость, практике, получалось неплохо. – Последнее время у меня складывается ощущение, что все, начиная с тебя и заканчивая крысами в подвале знают, что будет правильно и хорошо для его милости и манора даже лучше самого их господина. И знают, как этого «лучшего» добиться. Иногда, мне даже кажется, что не мешай я столь мудрым слугам, на месте недостроенного замка уже стояла бы огромная твердыня, казна ломилась бы от золота и драгоценных камней, а последний крестьянин ел с серебра и приправлял обед имбирем и иатайским перцем…

– Простите, ваша милость. – Еще больше ссутулился старик. – Просто… На сердце у меня как-то… Я ведь вас еще вот таким… На коленях…

– Я не договорил, Гораций. – Промороженное серебро в голосе молодого человека обернулось ледяной сталью. – Лошадей заменить. Вино не трогать. Пусть его. Тем, кто собирал обоз, и конюшему по три удара кнутом. Тебе два. Велел бы выдать пять, как зачинщику, но боюсь, ты слишком стар и столько не выдержишь. И еще… Я понимаю, зачем ты это сделал. Я ценю твои способности, твой ум и твою заботу. Но, запомни, мы не в отцовском замке. У меня сейчас земли больше чем у моего отца. Богатой, девственной земли. И еще больше долгов. У нас нет двух сотен дружины, дюжины шерифов, и девяти егерей, семи деревень, маслобоен, мельниц и кузней. У нас нет подвала с сундуком золотых монет и ларем черного перца. Мы можем рассчитывать только на себя и то, что сможем купить в Ислеве. Купить за то золото, которое сможем добыть из этой земли. Отнять у нее или вымолить. Ни больше ни меньше. Ты прав, Гораций. Мы в приграничье. До Верескового Всхолмья, вотчины лесных, горных, болотных и боги еще ведают каких варварских племен, меньше седмицы пути. Случись беда, у нас даже нет соседей, что могут или захотят прийти нам на помощь, а от замка до Вала и его крепостей, сиречь императорских легионов, две недели конному, и то если скакать день и ночь не жалея лошадей. И если мы хотим здесь остаться, оседлать и покорить эту бесову землю, сделать ее нашим домом, тебе придется забыть о своей ромейской хитрости и упрямстве. Ты считаешь, что нам следует дождаться инспекцию официума. Я считаю, что у нас нет на это времени. Я господин. Ты слуга. Если ты чем-то недоволен, или сомневаешься – говори сразу. Я тебя выслушаю. И решу, как поступить. Сам. Один. Потому как это мои владения. Моя земля. Мой замок. И только я несу ответственность за то, что здесь происходит. И отдаю приказы. Не пытайся больше оспаривать мои решения. В моем замке может быть только один владетель, Гораций.

– Конечно, ваша милость. – Когда-то волевое и суровое, а теперь оплывшее и обрюзгшее лицо ключника сморщилось, будто неделю лежавшая на солнце слива. Испустив полный печали вздох, старик обреченно махнул рукой и снова склонился в поклоне. – Простите меня, господин. Я все понял. Хорошо понял.

– Вот и отлично. Надеюсь, на тебя внезапно не нападет старческая немочь и ты не забудешь, что я только что сказал?

– Нет, ваша милость… – Надтреснутый голос старого слуги был полон гордости и усталого смирения. – Вы же знаете, я очень редко что-то забываю.

– Вот и хорошо. Ступай. – Как можно небрежней махнул рукой, чувствующий как покрывается трещинами его раздутый изнутри прилившей кровью череп, Август.

Проследив за медленно ковыляющим прочь старым слугой, молодой человек несколько раз моргнул и подавив нестерпимое желание сесть прямо на землю и укрыть голову от режущего глаза солнца сжал зубы. Проклятая боль. Он все же не сдержался. Два удара тяжелой плетью… не многовато ли? Гораций ведь действительно уже очень и очень немолод. А таких, как эта хитрая гаргулья все-таки стоит беречь. Пусть древний как сама империя, ни с того ни с сего вызвавшийся поехать с ним в этот дикий край, Гораций за последнее время изрядно сдал, стал капризен и своеволен и все чаще, позволяет себе «забывать» приказы или организовывать подобные сегодняшнему «досадные промахи», но, во-первых, во-первых делает он это только из добрых побуждений, а во-вторых, порядку в замке с ним все же намного больше, чем без него. Слуги почти не воруют, обед подают вовремя, каменщики возводят стены и башни, чуть ли не быстрее чем успевает остыть новая порция вышедшего из расположенных прямо на берегу реки, печей, кирпича, в кладовых идеальный порядок и даже дружинники не слишком часто затаскивает какую-нибудь кухарку на конюшни. Но, что сказано, то сказано. Владыка не должен слишком часто отступать от своих слов. Даже если очень хочет… Или все же отменить наказание? Пожалуй стоит. Но позже. Главное не позабыть…

– Хорошо сказано господин. Но он все равно обиделся. Он ведь боится. За вас боится. – Решился подать голос, задумчиво теребящий бороду Гаррис. – Вот и пытается вас защитить. Как может.

«Удивительно. Вы ведь друг друга терпеть не можете. Сморчок и дуболом. Иначе друг друга и не называете. Никогда друг с другом не соглашаетесь. А здесь на одной стороне.»

– Да знаю я. – Жестом прервал излияния здоровяка Август. – Давай лучше вернемся к нашему разговору. Ты тут начал хвастался нанятыми soldato[15]. Так сколько людей ты нанял? Две дюжины? Три? Сколько лишних ртов мне предстоит кормить? Собранного обоза хватит?

– Хватит. Всего четырнадцать мечей, господин. – Оставив наконец в покое свои космы старый воин загремев доспехами вскинул руки в защитном жесте. И прежде чем вы прикажете и меня выпороть, прошу дослушать меня до конца.

– О Создатель… – Испустив тяжелый вздох цу Вернстром обреченно покачал головой. – Когда меня учили управлению владением, наставник рекомендовал вешать слуг, допускающих самоуправство. Немедленно. Сразу. Не выслушивая никаких оправданий. И что теперь? Повесить ключника и начальника собственной дружины?

– А это уже как прикажете, господин. – Кривовато усмехнулся Гаррис. – Только у меня тогда одна просьба будет, веревку я сам отмеряю, и узел на петле я сам завяжу. Если можно, конечно. А то эти обормоты безрукие точно напортачат[16]. Не хочу болтаться, словно праздничный каплун и танцевать джагу.

Отведя взгляд от фигуры гиганта Август принялся внимательно следить за суетой во дворе. От увиденного его настроение испортилось еще больше. В Ислев было отравлено четыре больших телеги. Вернулось три. Ему опять о чем-то не сказали.

«Надо все выяснить. Обязательно. Но, чуть позже.»

– Ты ведь жалеешь, что пошел со мной, да Гаррис? – Не удержавшись, молодой человек скрипнул зубами. – Скучаешь по Лютецию?

Здоровяк немного замялся в очередной раз затоптался на месте словно застоявшийся конь и откинув за ухо упавшую на лицо прядку обильно проросших сединой волос отрицательно покачал головой.

– Скучаю, господин. Но не жалею, улыбка здоровяка стала чуть шире и намного более искренней. Здесь, я чаще вспоминаю о молодости. Чувствую себя не украшением, вроде меча или боевой палицы что на стену рядом с каким-нибудь гобеленом повесили, а нужным. Новый замок, фронтир, приграничье. Полно проблем которые надо решать. Разбойники, охрана границ и торговых путей, леса опять же. А что еще надо такому старому пню? Разве что кружку пива и девку помягче…

«А ведь он не врет. Ему действительно это нравится. Весь этот бесконечный поток проблем позволяет ему чувствовать себя молодым. И, что теперь? Завидовать его сумасшествию?».

Отвернувшись от сенешаля, чтобы скрыть свое удивление, Август испустил тяжелый вздох.

– Рассказывай, давай. Знаю я тебя, только бы о пиве и девках трепаться. Рассказывай. В конце концов, должен же я знать на что ушло мое серебро.

– Дюжина, это остатки отряда наемников из Гарманда. Принялся объяснять враз ставший предельно серьезным Гаррис. Ветераны последней северной кампании. У них был контракт с местным торговцем. Обычная история. Северянам железные слитки, сгущенное вино, да ромейские бусы из барбакариев[17], взамен золото, воск, каменный уголь, меха и мед. Думали уже в Ислев возвращаться, но на границе Гримвальда нарвались на засаду. То ли разбойники, то ли горный клан в долины спустился. Большая варбанда. Потеряли почти половину людей. Отбились конечно, нанимателя дикари убили, обоз пожгли, купцова казна тоже пропала. Когда я их нашел, они были в отчаянном положении – решали, что делать дальше, возвращаться к женам с пустыми руками или сидеть здесь и искать контракты. Сами знаете Айзенхуты[18] и Зеленые плащи[19] не слишком ладят. Гильдия им бы не помогла. Вы плохого не думайте, господин. Это чентные солдаты, настоящие псы. У каждого за плечами не меньше пары больших кампаний и без счета междоусобных войн. Крепкие парни, не то, что эти Ислевские лучники – заморыши, что только и умеют, что бить себя в грудь, что они лучшие, тетиву дергать, от врага драпать, да выморожень в кабаке в глотку лить. Отличные вояки, здоровые, крепкие, дисциплинированные. За деньги готовы хоть к Проклятому в глотку. Сейчас обустраиваются. – Встопорщенная борода старого воина кивнула в сторону фургонов у которых действительно происходила какая-то суета. – У каждого крепкие доспехи, кинжал, тесак и алебарда у двоих большие мечи. Все бывшие доппельзольднеры[20]. Авангард. Более того, они готовы наняться на службу по окончании контракта. Как закончат с барахлом представлю вам их командира.