Текст книги "Контракт (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Панасенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 24 страниц)

Выживание

Август Карл Интегра Цу Вернстром бежал, бежал так, как не бегал даже в детстве. В глазах плыло, ноги гудели от напряжения, грудь горела огнем, пересохшее горло будто набили острым каменным крошевом, а рот раскрывался словно у вытащенный на берег рыбы. Стылый утренний воздух обжигал легкие раскаленным металлом. Подошвы сапог с чавканьем месили сырую землю, скользили по корням, взрывали толстую подушку сосновых иглиц. Тяжелеющий с каждым шагом латный доспех лязгал, гремел и немилосердно гнул тело к земле. О, с каким бы удовольствием он скинул бы с себя, только мешающее сейчас, железо. Но это требовало остановки. И времени. А времени у него не было. Несколько мгновений назад ему, наконец, удалось ослабить ремни и содрать с себя шлем и подшлемник. Жалкое достижение. Но он был рад и такой малости. В конце концов, сбросить с себя восемь фунтов металла намного лучше, чем ни одного. Да и дышать стало не в пример легче. Неожиданно, носок сабатона зацепился за скрытый под толстым слоем прелой хвои, корень и Август, полетел кубарем, чудом не распахав себе лицо о собственный меч. С трудом поднявшись, покачнулся от накатившей слабости и прислушался. Еще минуту назад он слышал за плечами надсадное сопение и ругань несущегося вслед за ним Гарриса, лязг оружия где-то справа, приглушенные крики и визг со стороны тонущего в белой дымке кустарника, но сейчас лес буквально сочился тишиной. Неправильной, предательской, тишиной. Лес будто смеялся над ним. В легких продолжало хрипеть и булькать. Колени тряслись. Глаза слезились. Поднявшийся над землей густой, будто приготовленная рачительной хозяйкой молочная каша, туман, сбивал ориентиры и глушил звуки словно пуховая подушка, превращая и без того мрачную чащу в настоящий лабиринт.

Сделав несколько глубоких вдохов, Август покрутил головой из стороны в сторону, пытаясь рассмотреть хоть что-нибудь в густом предрассветном мареве. И неожиданно понял, что даже не знает, в какой стороне оставил свой отряд. Какая ирония – заблудится в собственных владениях. Собственном, мать его, лесу. Многомудрый батюшка Августа наверняка нашел бы, что сказать по этому поводу. Скорее всего, что-то вроде: «Создатель не взваливает на плечи человека больший груз, чем он может вынести. Все, что больше наших сил и разумения мы берем на себя сами.» Несомненно это были мудрые и правильные слова, но к сожалению или к счастью, оружием отца, как впрочем до недавнего времени и самого молодого человека, были скорее отточенное перо и тяжелый кошель, а не острая сталь и огонь. Самой большой неприятностью, какую мог бы припомнить Август за последние десять лет, был прорыв одной из построенных еще при Карле первом[1] плотин, в результате которого было разрушено несколько стоящих на реке новомодных водяных мельниц и кузен. Батюшка тогда изволил сильно гневаться, ведь именно с постройкой бесовски дорогих и сложных механизмов доходы от земли выросли почти на треть. Впрочем, приступ отцовского гнева прошел довольно быстро, виновные найдены и наказаны, у гильдии торговцев взят заем, и уже в конце сезона река обзавелась несколькими защитными дамбами. А еще через сезон вдоль укрепленного каменной насыпью берега были поставлены новые кузни и водяные колеса.

Неожиданно за спиной молодого человека раздалось приглушенное рычание, лязг железа и тут же оборвавшийся крик.

Не успевший даже удивиться какие глупости лезут к нему в голову в столь неподходящий момент Август замер, словно испуганный кролик. В животе плеснула чуть не доставшая до сердца волна ледяного страха. Грудь сжало будто тисками. Колени задрожали. Надо бежать. Убираться отсюда как можно быстрее. И плевать, что он потерял половину дружины. Плевать, главное выжить. Выжить и вернуться в замок, ждать церковников. Пусть эти жадные вороны в сутанах забирают хоть все, пусть отрывают от его земли самые жирные куски, пусть торговая гильдия реквизирует почти достроенный замок, главное…

За спиной раздалось еле заметное шуршание сосновых игл. Задохнувшийся от пережавшего горло ужаса Август развернулся в сторону звука и заскулив от жалости к себе заполошно вскинул перед собой меч.

Вовремя. Ему в лицо летело острие копья. Снизу вверх. Буднично, умело, быстро, мощно, и безжалостно. Древко оружия крепко сжимали непропорционально маленькие, похожие на детские, если бы не непропорционально длинные, покрытые вспухшими в самых неожиданных местах уродливыми шишками суставов, пальцы, да покрывающие кожу островки дикого мяса, сине-зеленой чешуи и меха, ручки. Собственно, угрожающее славному потомку рода цу Вернстромов оружие нельзя было даже назвать полноценным копьем. Просто кусок слегка ржавого, кое-как откованного и прикрученного к длинной палке железа, но от сознания подобного факта было не легче. Испуганно вскрикнув, Август машинально взмахнув клинком отбил в сторону чуть не распоровшее щеку жало, резко отпрыгнул, и довернув корпус принял второй удар на наплечник. К несказанному удивлению молодого человека проделал он это настолько слаженно и быстро, что даже занимающийся с ним в детстве фехтмейстер наверняка не нашел бы к чему придраться. Видимо часть уроков старого фехтовальщика все-таки не пропало зря. Осталось только выбросить плечо чуть вперед, немного расслабить локоть, довернуть кисть, и мерзкая тварь…

Раздался звонкий лязг, на стальной пластине нагрудника образовалась длинная царапина и подвывающий не сколько от боли, сколько от неожиданности и страха Август, потеряв равновесие, влетел спиной в дерево. Пошатнувшись от разлившейся по телу дурноты молодой человек каким-то чудом пропустил оружие чешуйчатого недомерка над собой, попытался ударить в ответ, оступился, упал на бок и покатился по земле, буквально спиной чувствуя, как его противник заносит над ним острие для нового удара. Неловко лягнув, неожиданно проворного оппонента в бок, продолжающий тонко поскуливать Август вскочил на четвереньки и сам не понимая, как ему удалось провернуть этот трюк настолько быстро, крякнув от натуги, наотмашь секанул мечом на уровне груди. Удар вышел плохой. Неловкий. Излишне сильный, размашистый, открывающий его лицо и шею для атаки оппонента. Лишающий остатков равновесия и тех преимуществ, что давал доспех. Нанесенный из неправильной позиции и с неправильным темпом. Фехтмейстер наверняка был бы очень разочарован.

Держащий копье смешанный[2] вздрогнул и издав булькающий звук повалился наземь. На гротескном, раздутом и перекошенном, напоминающем мерзкую пародию на человеческое, лице, от уха до уха появился параллельный рту широкий, брызжущей кровью, обнаживший два ряда кривых, покрытых пятнами гнили, зубов, топорщащийся кусками раздробленной кости разрез. Не вставая с четверенек, Август перепуганной жабой скакнул назад и скрылся за деревом. С громким стуком в крепкий сосновый ствол в ладони от его головы воткнулся метательный топорик.

– Император спаси. – Простонал молодой человек. – Нет. Нет. Нет. Нет. С трудом воздвигнув на ноги ставшее невероятно тяжелым и непослушным от излишнего напряжения тело, Август со всей возможной поспешностью развернулся к следующему противнику.

Слишком медленно. Раздался громкий металлический лязг и правая рука молодого человека онемела от кисти до локтя. Меч чуть не выпал из разом утратившей чувствительность ладони. Неловко отмахнувшись латной рукавицей, Август качнулся назад, в очередной раз ударился спиной о отозвавшуюся недовольным хрустом сдираемой коры, сосну и неловко отпрыгнул в сторону разрывая дистанцию. Это было ошибкой. Копье второго, успевшего каким-то чудом оправится от удара уродца со скрежетом проехалось по кирасе и развернуло его вокруг оси. Бок ожгло жидким огнем.

– Отстань! – Машинально срубив засевший между пластинами доспеха наконечник копьеца, молодой человек, зарычав от неожиданно накатившей на него ярости обрушил клинок на голову уродца. С треском пробив отливающую аквамарином чешую, меч скрежеща на кости развалил череп недомерка от макушки до нижней челюсти. И застрял.

– Нет! – Понимая, что просто-напросто не успеет выдернуть намертво засевший клинок из башки все еще вяло шевелящегося уродца, Август отпустив рукоять оружия сделал пару заплетающихся шагов в сторону и потянулся за кинжалом. Прикрытые слоем металла и кожи пальцы сомкнулись на пустоте. В животе снова взорвался гейзер ледяного крошева. Колени предательски задрожали. Оружия не было. Возможно, он потерял его, когда сломя голову несся по лесу, возможно, проклятая железяка выпала, когда он возился на земле в жалкой попытке увернуться от удара копья. А может, следящий за его амуницией Гаррис, забыл утром повесить его на пояс. Сейчас это было не важно. Он уже мертвец.

«Создатель не возлагает на человека ношу больше, чем он может унести. Остальное мы взваливаем на себя своими действиями. Пора за них отвечать.»

Раздался в голове у Августа сухой и надтреснутый голос.

«Прилежание, сын. Прилежание и упорство. Контроль. Я учил тебя все рассчитывать, и принимать правильные решения. Жаль, что у тебя это не выходит. Помнишь? Когда мы играли с тобой в квадраты, ты не мог просчитать свои действия даже на дюжину ходов вперед. Ты не годишься в господари. А сейчас ты не смог присмотреть даже за своим оружием. Ты не воин. Да ты даже не торговец. Я думал, ты последуешь моему совету и примешь постриг, но если ты так решил…»

– Да пошел ты. – Прошептал себе под нос Август. – Ты бы такому обрадовался, да? Получить письмо о моей гибели и успокоится? А вот беса тебе лысого! – Кулаки молодого человека сжались. Пусть все пошло кувырком, пусть он облажался по полной, но будь он проклят, если просто так сдастся этим вылезшим прямиком из бабкиных сказок уродцам. Ведь если эти бесовы сказки правдивы хотя бы на половину… Страх почти исчез, растворяясь в медленно поднимающимся откуда-то из глубины души багровому приливу злости. Верхняя губа Августа поднялась вверх, словно у скалящегося пса, из горла вырвался чуть слышный рык. Его оставшийся на ногах противник не превышал ростом двенадцатилетнего ребенка, но молодой человек уже понял насколько обманчиво это впечатление. Силы в недоросле было не меньше чем в здоровяке Гаррисе. А решительности и желания убивать хватит и на десятерых. Покачивая в руках извлеченный из ствола сосны топорик, смешанный довольно оскалился. И без того узкие, желтые, неприятно напоминающие козлиные, глаза, монстра довольно сощурились превратившись в две разновеликие наполненные рыжим пламенем щелочки. Торчащие из середины спины покрытые пучками изломанных перьев, крылья шевельнулись, будто тварь была готова взлететь.

– Ч-шеловека. – С явным усилием прокаркал уродец на искаженном имперском и распахнув широкую разделяющую непропорционально большую голову почти пополам пасть, вывалив длинный, раздвоенный на конце язык хихикнул. – Ш-хелезный ч-шеловека. Вну-утри мяс-со. Мя-х-хкое, слад-хое. Мя-с-с-о.

Август вздрогнул, словно его ударили по лицу. Всепоглощающая ярость исчезла, будто ее и не было, истаяла словно туман в солнечный день. Молодой человек почувствовал себя дворовым псом, которого окатили ведром ледяной воды. Окрепшие было ноги вновь утратили твердость. Между лопаток потекла омерзительно липкая струйка холодного пота.

«Эта тварь говорит. Она разумна. Бесовская дрянь умеет говорить.»

Эта донельзя банальная, констатация факта, молотом заколотила в виски, отдавалась в ушах бешенной пульсацией крови.

«Эта тварь умеет… Мясо… Разумна… Мясо…».

Выстроенная с детства понятная и логичная картина мира трескалась и распадалась как опущенный в холодную воду раскаленный глиняный горшок.

«Мясо»…

– Мяс-со! – Повторил уродец и оскалившись вновь красноречиво взмахнул топором.

– А-а-а! – Заорав так что у него потемнело в глазах, Август низко пригнувшись ринулся на приплясывающего перед ним уродца. – А-а-а! – Не обращая внимание на выдравший из скальпа кусок кожи и волос, с хрустом проехавшийся по макушке топорик, молодой человек боднул рассеченным лбом взвившегося в высоком прыжке смешанного отправляя его в недолгий полет и навалившись на барахтающегося в слое сосновых иглиц недомерка, принялся остервенело молотить кулаками. – Сдохни. Сдохни! Сдохни!! – Ошарашенный яростной атакой гибрид кряхтел и вякал, сучил руками, ногами, бил крыльями, хлестал толстым, похожим на змеиный, хвостом, набившиеся в нос и рот сосновые иглы и льющая из раны на голове кровь практически ослепили Августа, легкие будто накачали щелоком, бухающее где-то в районе горла сердце снова сжимали железным обручем, но все эти обстоятельства сейчас казались Цу Вернстрому незначительным и глупым. С каждым ударом соприкасающихся с мордой чешуйчатого чудища латных перчатки хруст костей становился все более отчетливым, тварь визжала все тише, а шевелилась все более и вяло. Еще чуть-чуть еще немного…

В многострадальный бок словно ударил таран. В очередной раз покатившись по земле, молодой человек с трудом воздвиг себя на ноги, сплюнул наполнившую рот кровь и желчь и с трудом сдержал рвущийся из горла истерический хохот. Дерьмо. Он всегда был невезучим. Вот дерьмо… Это конец. Точно конец. После изматывающей и суматошной беготни по лесу, после всех этих прыжков словно он не человек, а выкинутая злым мальчишкой на угли костра жаба… После всего этого позора…. Надо бежать. Бежать, несмотря на разливающуюся от раны на боку боль и онемение, горящую огнем грудь и подгибающиеся от ужаса и перенапряжения, готовые вот-вот отказать, ноги. Бежать. Потому как драться с этим он точно не сможет.

Еще один смешанный. Это несомненно был гибрид, но назвать его карликом мог бы только безумец или слепой. Выдвинувшееся из туманной дымки огромное, не уступающее размерами племенному быку, тело бугрилось пластами и узлами мышц, прикрывающие плечи и грудь, грубо стачанные обрывками кожаных ремней, толстые железные пластины трещали при каждом движении. Из пасти гнилым частоколом торчали не помещающиеся в ней клыки. Кабанья морда кривилась и щерилась теряющимися в обилии плоти глазками. Свинотавр… Вроде бы этих тварей в народе называют свинотаврами… Или мясоломами…

– Ху-м-м. – Прогудел гигант и неторопливо затоптавшись на месте всеми четырьмя копытами, с отчетливым хрустом сжал закованный в ржавое железо кулак несоразмерно длинной, больше напоминающей плохо ошкуренное бревно, чем конечность живого существа лапы.

Август сделал осторожный шаг назад. А потом еще один. От третьего шага его остановил только глумливый, с трудом пробивающийся сквозь нависшие кожные складки, взгляд раскосых глазок чудовища и легко коснувшийся затылка, холодный, мокрый от пропитавшей его водяной взвеси поток воздуха. Молодой человек чуть обернулся и скосил глаза.

– Нет. – Тоскливо всхлипнул он. – Нет. Нет. Нет.

Дно расстилающегося за его спиной провала терялось в густом кисельно-молочном мареве, но молодому человеку показалось, что он слышит несущийся откуда-то снизу звук. И этот звук не походил на журчание небольшого, прикрывающего дно лесного овражка ручейка. Это был звук мерно несущихся на дне глубокой пропасти тысяч и тысяч галлонов воды. Бешенная… Эта река называлась Бешенной. Или Белой. Во всяком случае, так было написано в выданных ему в имперской канцелярии картах. Значит, он пробежал как минимум три мили. Вот бесы…

– У-х-у-м. – Гукнуло чудовище и безразлично переступив через продолжающего вяло копошиться на земле мелкого смешанного приоткрыло засаженную кривым частоколом гнилых зубов пасть. С покрытых бородавками и наростами губ потянулась длинная нитка слюны.

Тело юноши начала бить крупная дрожь. Какой дурацкий конец. Принять смерть от рук полусказочного монстра, в существование которого не поверит ни один цивилизованный человек. Все-таки отец был прав. Из него получился просто отвратительный владетель. Принял кучу неверных решений. Вел себя как избалованный подросток. Сбежал, бросив своих людей. А через минуту он подохнет как последний трус, либо утонув в реке, либо разорванный на части этим чудовищем… Хорошо еще, что не родился женщиной, ведь если верить старушечьим россказням, да побасенкам бродячих вагантов… Неожиданно Августу стало горько и обидно. На глаза невольно навернулись слезы. Почему? Ну почему жизнь так несправедлива? Разве он хоть кого-то обидел? Разве был настолько плохим человеком? Почему судьба уготовила ему такой конец? Только из-за того, что Создателю было угодно, чтобы он родился младшим из восьми сыновей?

– Ху-ум. Будто подтвердив невеселые мысли молодого человека гигантский гибрид человека и кабана сделал еще один сотрясающий землю шаг по направлению к обрыву и занес огромный, словно груз для забивания свай кулак над головой. В утонувших в глубоких провалах под выступающими надбровными дугами, желто-козлиных глазах великана плескалась неприкрытая издевка. – Хру-усть. Я бить. Ты хру-усть. – Выдохнуло чудище. – Потом я ку-ш-ша. Давно не ку-у-ша. Свежее мйяс-с-о.

– Нет… – Выдохнул цу Вернстром и зажмурившись отступил на четверть шага назад. – Нет…

– Ку-уш-ша хо-очу. – Словно извиняясь проворчало существо и поведя перекошенными плечами затопталось на месте. Словно подкрепляя это заявление в объемистом, свисающем почти до земли брюхе монстра что-то оглушительно булькнуло. – Я те-ебя ку-ш-ш-а…

Неожиданно раздалось глухое гудение разрываемого воздуха и звук удара. Не успевший закончить свою мысль свинотавр вздрогнул, остановился, с удивлением скосил глаза на проклюнувшееся у него из груди стальное острие, недоуменно хрюкнул, начал поворачиваться, но тут звук повторился, воздух вспорол стальной отблеск, глаза чудища разъехались в стороны, из пасти ударила струя крови, и покачнувшийся на тумбообразных ногах монстр тяжело опустился на колени. Гигантский кулак с громоподобным стуком опустился на землю.

– Что? – Удивленно моргнул Август и непонимающе уставился на торчащую между лопаток монстра рукоять огромного топора. Что, черт возьми…

– Бо-ольно. – Хрипло пожаловался гигантский монстр и содрогнувшись всем телом с лязгом, хрустом и влажным хлюпаньем завалился на бок.

Сгустившееся, казалось еще больше, молочное марево на мгновение дрогнуло, и из него медленно выступила огромная, почти не уступающая ростом гибриду, закутанная в изодранный плед[3], фигура. Пинком загнав торчащий между лопаток монстра меч августа по самую рукоять в тушу, великанша резким движением выдернув из хребта твари секиру, оглядела со всех сторон не уступающее толщиной предплечью взрослого мужчины древко, повела широкими плечами, критически оглядела широкое, не меньше трех ладоней, лезвие, осторожно потрогала кончиком пальца стекающую с него кровь и недовольно поморщившись развернулась к молодому человеку.

– Сив? – С трудом выдавил из себя пытающийся проморгаться от залившей глаза крови и грязи Август.

– Выщербила. Вот гадство. Опять точить придется. – Удивительно мелодичный голос неожиданной спасительницы звучал устало и донельзя недовольно. Обтерев покрытое кровью и осколками чешуи оружие о край пледа, великанша перекинула оружие в левую руку и оглядев поле боя, недовольно цокнула языком. – А еще я остальных потеряла… Надо отсюда уходить.

– Сив… Ты… Как ты выжила? – Пробормотал первое, что пришло ему в голову Август. – Я ведь собственными глазами видел, как тебя…

– Не сейчас, барон. – Облизнув губы, горянка принялась внимательно вглядываться в обступающий их туман. – Тут скоро половину их выводка будет. Ты хорошо плаваешь, да? Вы, южане, обычно хорошо плаваете.

– Что?.. – Осекшись на середине фразы молодой человек проследив взгляд дикарки, стер с лица продолжающую сочится из раны кровь и с недоумением посмотрел себе за спину. Ты ведь не думаешь, что мы… Что, я…

– Там их не меньше полусотни. И еще пол дюжины, таких как этот. – Неестественно правильное, словно украденное у какой-то древней скульптуры доимперских времен, покрытое грубыми полосами алой краски, лицо великанши на мгновенье исказилось в болезненной гримасе. Кивнув за спину северянка небрежным жестом указала пальцем на свинотавра и неожиданно взмахнув своим оружием с отвратительным чавканьем вколотила обух в бугрящийся складками жира затылок поверженного гиганта. Чудище содрогнулось, взбрыкнуло ногами и замерло. – Они живучие. – Пояснила она и резким движением выдернув секиру из превращенного в кровавую кашу головы монстра, склонилась над все еще вяло шевелящимся недобитком барона. – Любят притворяться мертвыми. Помню, одного я четыре раза убивала. Этих тварей всегда надо проверять. И башку разбивать. Так, чтобы наверняка.

– Сто-ой-й… Пощ-щады…. – Вскинул тонкие, похожие на детские ручки смешанный. Вылетавшие из разбитого рта слова звучали невнятно. – Ж-жизнь. Я гоф-форить больш-шой вош-шдь. Ш-шиснь для боль-ш-шой-шенщина и ш-шелезный ч-щеловек. Выкуп. Клятф-фа.

– Жизнь? – Северянка, склонила голову на бок. На лице отразилась напряженная работа мысли. Замершее в паре пальцев от разбитого лица недомерка широкое лезвие секиры чуть заметно дрогнуло. – Если мы тебя пощадим, твои нас отпустят? Обещаешь?

– Да! Ш-шиснь. Клятва. – Голос смешанного окреп. – Ш-шиснь. Я младший друг-брат говорящий с больш-шой вош-шдь. Он вас отпус-скать. Только отдать оруш-шие. И ш-шелезо. Все шшеле-с-со. Один остав-ваться залош-шник. Один идти за вык-ку-уп. Привес-сет сюда еще ш-шелезо. Тогда ш-шиснь.

– Срань. – Не скрывая облегчения, выдохнул Август. Ну конечно. Выкуп. Похоже священное правило соблюдают даже эти нелюди. Только в сказках все немного иначе. Ведь выкуп это договор между двумя благородными. Но можно ли считать действительной клятву данную не человеку? Да. В сказках любят этот сюжет. Хитроумный герой обманывает глупых чудовищ и уходит. А потом возвращается в силах тяжких и выжигает скверну дотла. Бесов выкуп. Железо… Железо, мать его…. Хорошо, что эти уродцы, видимо не знают о ценности серебра и золота. Хотя какая разница. Обещать сейчас можно все что угодно, ведь он не герой и возвращаться не собирается. Хотя… Нет он, конечно должен будет попытаться выкупить эту дикарку, ведь она его почти что спасла. Но, если что-то не сложится… Неожиданно, губы Августа будто зажили собственной жизнью.

– Если вы нас сейчас отпустите, мы дадим тебе столько железа сколько ты пожелаешь! Сто кричных слитков. Голос молодого человека обрел уверенности и силу. – Нет, сто двадцать! И еще столько же через сезон!

– О-о-о-о… – Растянул губы в подобии улыбки лежащий на земле смешанный. – Да. Х-х-хороший вык-куп. Ты не пош-шалееш-шь. Клятф-фа…

– Щедро. В холодных, словно вырезанных из голубого сердца вечного ледника, глазах дикарки мелькнуло мрачное удовлетворение. – Очень щедро. Будем считать что договорились. – Мелькнувшее в воздухе оголовье топора с хрустом вошло в переносицу смешанного разделив его голову почти пополам.

– Лживый ублюдок, непонятно к кому именно обращаясь проворчала великанша и огорченно размазав по подолу пледа налипшую на него бело багровую жижу вновь развернулась к молодому человеку. – Ты действительно считаешь, что сейчас время говорить, южанин? Время торговаться? Или думаешь, что я захочу быть в заложниках? Ты купил мой топор, а не мою жизнь! А потом продал. А сейчас хочешь продать снова? Не получится! Стоит здесь оказаться остальным тварям, нас просто разорвут. Сдерут с нас кожу, выпотрошат, разделают на куски и сожрут. Они будут делать это медленно, барон. Очень медленно. И постараются, чтобы мы оставались живыми как можно дольше. Ну так что? Ты хорошо плаваешь?

– Ты… Мы… Это ведь самоубийство… – Выдавил из себя как глядя то на превращенную в кровавое месиво голову гибрида, то на медленно стекающую с широкого как лопата лезвия кровь Август. Даже если мы не разобьемся, доспехи утянут меня на дно. Ты же видела реку, когда мы были в Гнилых Вилах. Ты же сама говорила… Эта река… Это все равно, что…

– Ясно. – Коротко кивнула продолжающая высматривать что-то за спиной молодого человека великанша. Значит, ты плохо плаваешь, южанин. Что же… Это не удивительно учитывая сколько на тебе железа наверчено. Очень жаль.

– Да, да… Облегченно вздохнув Август с некоторым усилием выдавил из себя улыбку, и сделав осторожный шаг от края обрыва, покосился в сторону тонущего в белом киселе леса. – Нам надо торопиться Сив. – Первым делом вытащи мой меч. – Кнув, в сторону туши свинотавра с засевшем в ней клинком, юноша решительно кивнул. – Он довольно дорог, к тому же я не могу остаться совсем без защиты. Во-вторых помоги мне снять эти дурацкие железки. Я очень устал и скорее всего тебе придется меня нести, а я не хочу, чтобы твои силы кончились раньше времени…

– Хорошо… – Небрежно стянутая в неопрятный пучок дюжина мелких, порытых грязью, косиц качнулись в такт кивку северянки. Вплетенные в соломенно-золотистые волосы железные кольца и мелкие монетки глухо звякнули. Хорошо, барон.… Повторила она и неожиданно сократив расстояние одним гигантским шагом, небрежно толкнула его ладонью в грудь.

Августу показалось будто его сбила лошадь. И не просто лошадь, а разогнавшийся до галопа боевой дестирэ[4]. Чувствуя, как дрожащие от напряжения ноги отрываются от земли молодой человек вскрикнул, взмахнул руками, и провалился прямо в расстилающуюся у него за спиной ноздреватую бурлящую дымку. В ушах засвистел ветер. В глазах потемнело. Давясь бьющим в лицо воняющим прелыми сосновыми иголками, сырой землей, кровью, и почему-то рыбой, туманом, он перевернулся в воздухе и бесцельно замолотил руками и ногами слишком испуганный, чтобы даже закричать. Ветер хлестал глаза, рвал слипшиеся от крови волосы, мешал дышать. На секунду дымка рассеялась, и он успел заметить, что орущее что-то нечленораздельное летящее чуть выше него, огромное тело, зацепилось за что-то длинное и темное, торчащее из склона словно сломанный клык, перевернулось и обмякнув полетело дальше изломанной куклой. Но его злорадство длилось очень и очень недолго. Шум реки внезапно стал ближе.

«А ведь все так неплохо начиналось»

Мелькнувшая в мозгу молодого мужчины горестная мысль была настолько неуместной, что он даже позабыл о страхе. Но тут туман расступился в стороны, мелькнувшая перед глазами, покрытая бурунами и пеной вода поднялась к нему навстречу и ударив в бок крепостным тараном, утянула его в непроглядную темноту.

[1] Основатель «новой династии» наместников, Второй Священной Империи оказавшийся достаточно талантливым, удачливым и подлым, чтобы устранить большинство политических конкурентов, пережить несколько покушений и прожить достаточно долго для объединения большей части провинций после большой гражданской войны чуть не уничтожившей крупнейшее государство на континенте.

[2] Смешанные или гибриды – наполовину мифические чудища порожденные Разломом. В центральных провинциях империи зачастую считаются такими же сказочными существами как феи или единороги. Существует теория, что смешанные – это не посвященные церкви Императора – Создателя дети, души которых украли Пришедшие боги. Их тела изменяются и превращаются в чудищ. Вторая теория говорит, что смешанные – полукровки людей и пришедших с Той стороны демонических рас. Учитывая, что практически во всех сказаниях основным занятием смешанных является воровство женщин и детей эта теория кажется более вероятной.

[3] Традиционное одеяния для большинства обитателей Расколотого хребта, Морозного нагорья и Звездных пустошей. Большой отрез плотной шерстяной ткани, являющийся по сути одновременно одеждой, доспехом, палаткой, и постелью.

[4] Порода лошадей специально выведенная для конных рыцарских сшибок.