Текст книги "Возрождение (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Воронин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 33 страниц)

Глава 6
В которой Фаррел встречает старого друга и рассказывает ему о своих проблемах, находя поддержку и понимание, а Лену терзают страхи

Не бояться. Легко сказать…

Прошедший день был наполнен страхом. Иррациональным, если разобраться – Фаррел говорил, что здесь безопасно, безопаснее, чем где-либо в другом месте этого мира. Но слова не всегда с готовностью воспринимаются как непреложная истина. Лена жила в относительно спокойном мире, где, тем не менее, в любой момент можно было найти проблемы на свою голову. Пьяная толпа у метро, озабоченные сокурсники, какой-нибудь урод, намеревающийся поживиться чужим имуществом в тёмном переулке, лихач за рулём. По-настоящему она ощущала себя в безопасности разве что дома, в аудитории или на редких вылазках на ролёвки. В последнем случае не всё было однозначно, народ, бывало, подогревал себе настроение сверх разумной меры, но всё равно было как-то спокойно. Это повседневное беспокойство было привычным, гнездящимся где-то в подсознании и выплескивающимся наружу уже тогда, когда, возможно, было поздновато дёргаться. Что поделать, мы привыкаем к жизни в каменных джунглях, мы оцениваем повседневные риски, наверное, несколько ниже, чем они того заслуживают. Но и другого пути нет – если ожидать неприятностей каждое мгновение, то так и психика может не выдержать. Не ходить же по родному городу, сжимая потной ладонью рукоять пистолета… если бы он имелся.

Так что инстинкт самосохранения у среднего городского жителя порядком притушен. Среди Леночкиных знакомых парней были такие, кто и мусор выносить не пойдёт без ножа в кармане или без ставшего в последнее время модным травматического пистолета, который, если подумать, давал разве что психологическую защиту. Хотя одному парню из её группы как-то «резиноплюй» здорово помог – три довольно крупные и порядком отощавшие собаки, унюхав доносящиеся из пакета запахи свежеприобретенной ветчины, напрочь потеряли страх, и кто знает, чем в итоге всё могло обернуться.

Но это были, скорее, крайности. Большинство – в том числе и Лена – не выискивали опасностей в окружающем мире. Просто знали, что они есть… но как-то не зацикливались на этом.

Возможно, если бы девушка более вдумчиво анализировала проблемы личной безопасности, она бы никогда не решилась сунуться в незнакомый мир, поддавшись на интригующие рассказы совершенно незнакомого человека. Сунулась вот… и что в итоге? В неё стреляли, её сделали рабыней (да, это оказалось фикцией, но ведь могло выйти и иначе), она попала в гущу самого настоящего сражения с лужами крови и кучей трупов. И вот теперь это место, формально безопасное, а на деле наводящее ужас.

Их путь, начавшийся в крошечном селе на границе эльфийского леса, завершился здесь. Три дня – не так уж и много по местным меркам, но для городской жительницы дорога показалась почти бесконечной. Фаррел большей частью отмалчивался, предпочитая зыркать по сторонам в поисках одному ему ведомых угроз. О причине своей болезненной осторожности он толком ничего не сказал, так, пара намеков, не более. Лена уяснила только то, что и дома, на Земле, и здесь им грозит какая-то опасность, по сравнению с которой отряд тэна Мак Ибера казался не более чем шайкой малолетних хулиганов. Причём – это опять-таки не столько из прямых объяснений, сколько из случайно обронённых фраз – опасность грозила скорее Лене, чем её спутнику.

Она, набравшись наглости, потребовала конкретики. Но Фаррел лишь пожал плечами, заявив, что лес – это не то место, где имеет смысл пускаться в длительные беседы. Вот, мол, прибудем в пункт назначения, тогда и поговорим.

Прибыли. И что?

Пожалуй, если («когда» – поправила она себя) ей удастся рассказать об этом месте парням, что тратят массу времени на участие в полевых играх, ей попросту не поверят. Вернее, не поверят стопроцентно – и, одновременно, будут испытывать острое чувство зависти. Потому что место, куда они приехали с Фаррелом вчера утром, представляло собой олицетворение мечты любого ролевика, отдающего предпочтение фэнтезийному антуражу.

Крепость. Древняя, но лишённая того налета искусственности, который неизбежно ощущается при посещении замков-музеев в тех же Испании, Франции или любой другой стране, где лошадей давно сменили машины, где компьютеры стали заурядным предметом интерьера. Эта цитадель, буквально вросшая в скалу, пережила немало войн – но и неискушенному взгляду сразу становилось ясно, что история укрепления теми войнами отнюдь не закончилась. Высокие стены, местами собранные из кирпича, местами – из могучих валунов, а кое-где и вовсе представлявшие собой кое-как обработанные фрагменты природной скалы, производили впечатление необоримой мощи. Здесь не было никаких декоративных элементов, изящных башенок, развевающихся флагов, цветных витражей – всё было подчинено функциональности и надёжности. Тяжёлые ворота, собранные из толстых, потемневших от времени досок, и окованные металлическими полосами, решётка, опустившаяся за их спинами, немногочисленная суровая стража, закованная в доспехи так, что из-под металла не проглядывало ничего, кроме настороженных глаз. Узкие коридоры, в стенах которых часто попадались бойницы, откуда, в теории, должны были лететь арбалетные болты в тех, кому удалось бы прорваться во внутреннее пространство цитадели. Мебель в помещении, выделенном Лене, была такой же суровой и надёжной – узкая деревянная кровать с толстым и довольно мягким матом, грубо сколоченный стол (с оставшейся после завтрака посудой) и такой же табурет. Сама комната – если это место можно так назвать – крошечная, два на два метра, не более. Кажется, что она целиком вырублена в скале, пол, стены и потолок носят следы инструментов, никаких окон… двери, кстати, вообще нет, её заменяет кожаная занавеска, создающая лишь иллюзию уединения. Правда, пока её вели в это пристанище, Лена видела и другие помещения, двери которых, пожалуй, вынесли бы и удар тарана. Но гостям, в том числе и желанным, двери, вероятно, не полагались по статусу.

Неуютное место, что и говорить. Слишком уж похожее на тюрьму… Лене в тюрьмах бывать не доводилось, но её представление о средневековых темницах было именно таковым. Только вот как же в темнице – да без двери? Дверь обязательно нужна, да с окошечком, чтобы грубый стражник мог просунуть миску с отвратительной похлёбкой, дабы несчастный узник не отправился преждевременно в мир иной. А раз двери нет – стало быть, сохраняется некая иллюзия свободы.

Может, именно поэтому и прикрывает вход эта шторка? Чтобы уважаемые гости не чувствовали себя пленниками?

Лена села на кровать – стоять было не слишком комфортно, Фаррелу здесь и вовсе приходилось бы сгибаться в три погибели, поскольку потолок комнатки был рассчитан на местных жителей, а не на высокого мужчину. Она, допустим, не цепляла макушкой каменный свод, но ощущение того, что резко поднявшись на цыпочки, можно набить себе основательную шишку, комфорта не добавляло.

Несмотря на отсутствие окон, в помещении было довольно светло. К стене была прибита массивными то ли гвоздями, то ли уже костылями, небольшая бронзовая хреновина, на которой лежал ничем не закреплённый шар диаметром сантиметров десять, источавший мертвенно-голубоватый холодный свет. Лена не имела ни малейшего представления, что это было за устройство. Учитывая некоторые особенности этого мира, скорее всего, тут присутствовала некая магия.

Каждый современный человек прекрасно себе представляет, что такое магия. Магия – это дядьки в бесформенных балахонах, способные создавать огненные шары и ветвистые молнии, умеющие залечивать раны столь же легко, сколь и наносить их, черпающие знания в древних книгах, общающиеся друг с другом посредством хрустальных шаров и придающие большое значение россыпи рун или… В общем, магия вливается в повседневную жизнь из книг и фильмов, компьютерных игр и всякого рода телевизионных шоу, где вполне заурядные на вид люди называют себя белыми ведьмами, чёрными магами или потомственными шаманами. В магию мало кто верит – большинство предпочитает доверять компьютеру, кредитной карте, автомобилю, холодильнику, телевизору – то есть, вещам обыденным и привычным. Хотя мало кто задумывался, что если жителю, скажем, пятнадцатого века показать взлетающий «Боинг», вряд ли его удастся убедить, что перед ним не дракон.

Оказавшись в Эллане, девушка поняла, что с магией здесь дело обстоит примерно так же. Это инструмент, привычный, в чём-то удобный, в чём-то капризный. Как и по части внутренностей утюга и телевизора, магическими предметами, вроде этого светильника, могли пользоваться все, а вот разбирались в них единицы. Наверное, к этому несложно будет привыкнуть… только вот привыкать как-то не слишком хотелось. Хотелось домой. В мир, где подобные крепости превращены в музеи, люди в доспехах – актёры, играющие роли, а светящиеся шары скрывают где-то внутри батарейку. И, кстати, упомянутые актёры всё-таки люди. А не эти…

Она в который раз ощутила, как по коже пробежала волна холода. Может, Фаррел и прав. Может, спустя какое-то время, она научится воспринимать хозяев этого места как… ну, не как людей, это уж вряд ли, но хотя бы как вполне обычное явление. Негры или, говоря политкорректно, афро-кто-то-там, в первый момент производят впечатление совершенно другой сущности. Но привыкаешь быстро. С Леной в одной группе учился один такой. Почти свободно, лишь с незначительным акцентом, говорящий по-русски, Тедди наравне со своими белыми приятелями увлечённо хлестал водку, с явным пониманием сути рассказывал анекдоты про негров, да и сам этот термин давно уже не воспринимал как попытку расовой дискриминации.

С другой стороны, Тедди, несмотря на лаптеобразные губы, тёмный цвет кожи и дреды[61]61
  Дреды – причёска из спутанных в локоны волос, которые образуются естественным (если отказаться от ухаживания за волосами на длительное время) или искусственным путем.


[Закрыть], всё-таки был человеком. Чего явно нельзя сказать о хозяевах крепости. Когда один из стражников снял глухой шлем, она невольно рванулась назад, спрятавшись за спину Фаррела. Воин тут же оскалился, продемонстрировав не помещающиеся в пасти желтоватые клыки в палец толщиной, и Лене потребовалось немало времени, чтобы осознать (а точнее – попытаться поверить заверениям всадника), что это – всего лишь доброжелательная улыбка. Но одно лишь воспоминание об этой «улыбке» вызывало нервную дрожь.

Невысокие, очень широкоплечие существа обладали серой с прозеленью кожей, сверкали лимонно-жёлтыми глазами и переговаривались между собой на языке, больше всего напоминавшем карканье очень хриплого воронья. Но, несмотря на устрашающий внешний вид, гостей они встретили дружелюбно, а тот воин, что снял шлем при виде Фаррела, и вовсе облапил всадника как старого друга, на мгновение оторвав того от земли.

– Ррадости в твой дом, Оррин, – прогудел он, явственно растягивая «р». – Хоррош тот день, когда прриходят старрые дррузья.

– И я рад встрече, Урмас, – улыбнулся всадник. – Хотя и не могу сказать, что прибыл с добрыми вестями.

– Еррунда, – фыркнул воин. – Ты жив, я жив, пиво в наших погрребах не иссякло, а что до твоих вестей – так то, не иначе, как насчет очерредной добррой дрраки?

– Угадал. Тебя это не огорчит?

Коротышка пожал плечами настолько, насколько это было возможным при его комплекции.

– Дррака от нас не уйдет, мы от неё тоже. Стоит ли говоррить о таких мелочах?

– Прикажи усилить посты.

– Рразумеется. Когда на порроге появляется горревестник, посты – это перрвое, о чём стоит поррадеть.

– Не знал, что меня тут так прозвали, – нахмурился Фаррел. – Видят боги, я не хотел накликать беду на ваш народ.

– Э, дрруг, не омррачай ррадость встрречи такими рречами. Я вижу, ты прривёл рребёнка? Не думаю, что ты прритащил бы дитя туда, где намечается дррака. И давай поговоррим о делах потом. Сперрва надо отметить встрречу.

– Отметить – дело доброе, – кивнул Фаррел. – это мы обязательно. А что до моей спутницы… познакомься, Урмас, это Лавена, она под моей защитой. Лавена, перед тобой суарр[62]62
  Суарр – старейшина клана.


[Закрыть] Урмас Растер, абсолютный владетель этой и ещё пары таких же крепостей, благородный тэн, по местным меркам, чей род древностью не уступает королевскому.

– Ха, – фыркнул коротышка, – людские корроли! Что они могут понимать в вопрросах дрревности ррода? Я могу назвать не меньше тррёх сотен славных имён своих прредков, не заглядывая в старрые книги. Ррад прриветствовать тебя в стенах Каэрр Торра, дитя. Честь аррауков – залог твоей безопасности.

– Я думаю, моя спутница устала с дороги, – Фаррел взглядом дал понять Лене, что сейчас ей действительно лучше считать себя уставшей, поскольку встреча старых друзей вряд ли будет посвящена исключительно оценке качества местного пива. Очевидно, Оррину необходимо поговорить с хозяином наедине.

Девушка кивнула, соглашаясь.

– Эй, Саррмак! – крикнул Урмас, и один из воинов тут же неспешной трусцой подбежал к командиру. – Прроводи леди в гостевую, да прроследи, чтобы ей прринесли еду, вино и всё, что ей потрребуется.

Затем добавил несколько коротких фраз на другом языке. Оррин чуть приподнял бровь, открыл было рот, собираясь что-то сказать, но, наткнувшись на предостерегающий взгляд хозяина, решил не вмешиваться.

Боец хлопнул себя кулаком по плечу и, изобразив подобие поклона, жестом предложил Лене проследовать за ним. Испытывая предательскую дрожь в коленях, она заставила себя сделать первый шаг, за ним – ещё один. Деревянная спина, поджатые губы и ногти, вонзившиеся в ладони, ясно давали понять, что девушка опутана сетями страха и едва сдерживается, чтобы вновь не спрятаться за спину своего спутника.

– Ничего не бойся, – Оррин положил руку ей на плечо. – Поверь, здесь самое безопасное место, какое только можно найти в этом мире. И, кстати, здесь никто не будет стрелять в тебя за неосторожное слово или действие. Аррауки – гостеприимный народ… когда к ним приходят без камня за пазухой и без меча в руках. И прости, что я оставляю тебя одну, поверь, дела того требуют. Не знаю, когда я освобожусь, возможно, тебе придётся поскучать до утра. Но утром, обещаю, я приду и расскажу тебе всё, что ты захочешь узнать. И даже больше.

Его прикосновение несколько уняло нервную дрожь, и за провожатым девушка уже проследовала не то чтобы совсем спокойно, но и не содрогаясь от страха при каждом взгляде на широченную спину, укрытую пластинами полированного металла.

Комната, которую гордо называли «гостевой», как уже говорилось, не отличалась ни уютом, ни размерами, ни приличной обстановкой. Но здесь было на удивление тепло, Сармак по пути отдал пару распоряжений, и какой-то слуга, столь же серо-зелёный и клыкастый, но мелкий и потому не слишком страшный, быстро сервировал стол. Еда была вполне знакомой и очень простой – жареное мясо, распространяющее по маленькому помещению одуряющие ароматы, ломоть свежего хлеба, пара початков кукурузы, обильно политых маслом, небольшая бутылка мутного стекла со слабеньким, градуса в три-четыре, терпким вином и большой кувшин с каким-то травяным настоем, вроде холодного чая.

Плотно поев, Лена почувствовала, как неудержимо накатывает сонливость. Дорога была не такой уж и лёгкой, последняя ночевка прошла под открытым небом… ну, под пологом, который и при самом невзыскательном подходе не тянул на термин «палатка» и не особо защищал от холода и лесных кровососов. Так что выспаться толком не удалось, хотя она помнила, что отключилась сразу, как только легла. В общем, бороться с навалившейся дремотой не было ни сил, ни желания, и вскоре девушка уже мирно посапывала, свернувшись калачиком на узкой лежанке.

Неслышно проскользнувший в комнату слуга заглянул в почти опустевший кувшин с отваром, сокрушённо помотал головой и с неодобрением посмотрел на спящую девушку. Затем провел ладонью по сияющему шару, от чего тот сразу же убавил яркость вчетверо, собрал посуду и остатки трапезы и вышел.

Когда девушка, сопровождаемая молчаливым Сармаком, скрылась в лабиринте пронизывающих внутреннюю часть крепости коридоров, Оррин ощутил что-то вроде облегчения. Объяснения – та их часть, что предназначалась Лене – откладывались. Другую часть отложить не удастся, да он и не собирался это делать. Ощущение надвигающейся опасности, выработавшееся за долгие годы, однозначно указывало на то, что затишье продлится недолго.

– Думаешь, напоить её сонным зельем – хорошая идея? – спросил он.

– Весьма хоррошая, – кивнул Урмас. – Девчонка еле дерржится на ногах, к тому же она, похоже, ни рразу в жизни не видела арраука, и сейчас тррясётся от стрраха. Хоррошенько поспать ей не помешает. А нам, дрруг, есть о чем поговоррить без посторронних ушей, ведь так?

– Так, – с ноткой обречённости ответил Оррин.

– А рразговорр дррузей должен прроходить за накррытым столом, – эту истину хозяин крепости сопроводил жестом, приглашая следовать за ним. – Пойдём, всё уже прриготовлено.

По меркам хоть бы и самого захудалого представителя местной знати, да что там знати, просто зажиточного кэрла, стол, накрытый в личных покоях Урмаса, выглядел более чем скромно. Не в части количества выставленной снеди, тут толстым доскам стола впору было как следует прогнуться под тяжестью блюд и кувшинов, а в части ассортимента. Аррауки к еде подходили с утилитарных позиций. Её должно было быть много – этим, пожалуй, перечень требований и начинался, и исчерпывался. Разнообразие тут не жаловали, мясо, хлеб, сыр, варёная кукуруза, густая комковатая овсяная каша, обильно сдобренная маслом, и неизменное слабенькое вино, больше придающая ясность мыслям, чем туманящее голову – вот и всё, чем была богата цитадель аррауков, самоназвание которых местные жители (люди или эльфы, кто сейчас разберёт) сократили до сочного «орк». Сократили, не особо заботясь о том, как такое упрощение воспринимается представителями племени, способного своей древностью посоперничать с нестареющими эльфами.

Арраукам на это было наплевать. Их вообще мало волновало, как к ним относятся жители этого мира. Только немногочисленные племена гномов, почти под корень изведённых эльфами, до появления людей претендовавших на безусловное господство в Эллане, изначально восприняли аррауков как союзников и друзей. Остальные поглядывали на клыкастых воинов из горных крепостей настороженно, не отказываясь от выгодной торговли, но и не упуская возможности проверить на прочность кладку древних укреплений. И то, и другое аррауки воспринимали как должное. Торговать? С радостью – гномы оказались не просто союзниками, а ещё и непревзойдёнными мастерами по металлу и драгоценным камням, сами аррауки тоже знали толк в ремёслах. Воевать? Ну, если людям и эльфам этого хочется…

Оррин налил вина в небольшую серебряную чашу, покрытую изысканным орнаментом – гномы делали, не иначе – пригубил. Люди предпочитали напитки покрепче, да и сам он, пребывая на Земле, отдавал должное и коньяку, и виски, и – под настроение – водке. Только вот сейчас требовалось не нажраться в дым, вспоминая былые совместные похождения или поминая тех, кому уже не встретиться за гостевым столом, поэтому слабое вино было в самый раз.

Первая чаша опустела на удивление быстро. Мясо было вполне съедобным, правда, на его вкус, специй тут явно недоставало. Опробовав остро пахнущий сыр (больше из вежливости) и впихнув в себя пару ложек каши, оказавшейся весьма неплохой, всадник снова перешел к мясу. Урмас от гостя не отставал и, судя по тому количеству еды, которое в считанные мгновения исчезло в глотке арраука, можно было предположить, что постился тот дня три, не меньше.

С некоторой демонстративностью наполнив чашу в третий раз и залпом осушив её, Оррин опустил посудину на стол донышком к верху, давая понять, что пришло время прекратить жевать и надо бы приступить к беседе.

– Третья чаша выпита, долг вежливого гостя уплачен, – хмыкнул хозяин, повторяя ритуал. – Итак, Оррин-горевестник, я буду ррад услышать твой рассказ.

Сейчас арраук говорил на родном языке, зная, что гость прекрасно его понимает. Избавившись от необходимости выговаривать привычные, но всё-таки немного чуждые слова языка людей, Урмас заодно почти утратил характерное раскатистое «рр», превращавшее его речь в грозное рычание.

– И всё-таки, почему горевестник?

– А что тебя удивляет? Вспомни, сколько рраз ты появлялся здесь накануне очередной войны, а сколько – просто так, заходил на огонёк. Не подумай плохого, друг, тебя здесь ценят и любят… но сегодня каждый, завидев тебя во дворе крепости или услышавший о твоём приезде, позаботится о том, чтобы как следует наточить меч и проверить, не прогнили ли рремни доспехов.

– Боюсь, в этот раз новости и в самом деле окажутся неприятными.

– Бррось, друг… Мы не воевали уже почти семь лет. Я и не упомню, было ли раньше столь долгое замирение.

– Лукавишь, – усмехнулся Фаррел. – Бывало и по десятку лет, и по три десятка.

– Три десятка лет, ха! – презрительно скривился Урмас. – За такой сррок мои соплеменники могут забыть, с какой стороны следует браться за меч. А это, сам понимаешь, не дело. Я уже с полгода получаю сведения, что эльфы готовят очередной поход.

– Насколько я знаю, поход уже начался.

– Пустое… подножия Каэр Тора были не рраз политы и кровью людей, и кровью этих лесных уродцев. За стены им не пройти. Если хочешь, можешь и ты помахать мечом. В былые времена, помнится, тебе это приходилось по душе. Да и у меня молодняк нуждается в хорошей дрраке, сам понимаешь, тренировки и настоящее дело – вещи разные.

Он посмотрел на перевёрнутую чашу, вздохнул и, придав ей обычное положение, снова наполнил. Традиции традициями, но беседовать «на сухую» не было в правилах ни у одной расы.

– И вообще, дрруг, я не понимаю, что тебя беспокоит. Ты, конечно, приехал не для того, чтобы навестить старого Урмаса, но меня не столько заботит предстоящая осада, сколько тень над твоей головой.

– Тень? – вскинулся Оррин. – Какая тень?

– Не дёргайся, дрруг. Это просто образ – так у моего народа говорят о человеке, чьи печали столь велики, что уже неспособны удерживаться внутри и прорываются наружу. Иных неплохо бы похоронить вместе с этими горестями, друзьям же должно помочь.

– Знаешь, Урмас, – медленно протянул Фаррел, – я всегда гордился тем, что ты называешь меня другом. И, не буду скрывать, в этом мире у меня найдётся немало знакомцев, но друзей среди них единицы. Только вот подозреваю, что явившись сюда, я рискую потерять друга.

– Настоящего дрруга потерять нельзя, – убеждённо заметил Урмас. – Настоящий дрруг остаётся таковым всегда. И даже смерть этого не меняет, он будет жить в твоей памяти и в твоём сердце. Так что рассказывай о своей беде, Оррин, подумаем вместе, как помочь.

– Рассказывай… – вздохнул всадник. – Если бы это было так легко. Скажи, тебе знакомо слово ша-де-синн?

Словно порыв ледяного ветра пронёсся по каменным палатам, заставив ровный свет магических шаров дрогнуть и заметаться по низким сводам. Урмас молчал, сверля собеседника резко помрачневшим взглядом, и медленно барабанил толстыми пальцами по поверхности стола. Короткие, но очень прочные когти, способные, при необходимости, послужить и оружием, при каждом ударе оставляли на старом дереве глубокие зарубки.

– Ты или она? – наконец подал голос старый воин.

– В смысле?

– В смысле, суаши. Ты или она?

– Значит, слово тебе знакомо, – криво усмехнулся всадник. – Нет, не я. Да и девушка не суаши… пока. Но скоро может стать, если доживёт. Дело в том, что…

– Погоди, – прервал его Урмас. – Погоди, дрруг. Прежде, чем ты начнешь рассказывать, послушай другую историю.

Он повернулся к двери, за которой, как помнил Оррин, стоял стражник, и рявкнул:

– Глорр, зайди!

Тут же распахнулись тяжёлые, в ладонь толщиной, створки, и на пороге вырос боец в лёгкой кольчуге и с мечом на поясе. Оррину стоило немалого усилия заставить свои лежащие на столе руки не шелохнуться, не дёрнуться к рукояти клинка.

– Принеси Глаз Тора.

Хлопок кулака о глухо звякнувшие стальные кольца, и воин словно испарился.

– Что такое Глаз Тора? – осторожно поинтересовался Фаррел.

– Увидишь. Ты прав, это слово мне знакомо.

Он снова помолчал, словно собираясь с силами перед тем, как рассказать гостю нечто важное, затем заговорил медленно и с явно прорывающейся в голосе болью.

– Суаши появились на Арраксе три больших цикла назад. По местному счету это выходит лет эдак с тысячу[63]63
  Соотношение времени Земли и Элланы составляет примерно три к одному, следовательно, пришествие аррауков в Эллану состоялось приблизительно три тысячи лет назад по счёту Земли… впрочем, об этом упоминалось и ранее.


[Закрыть], или немногим больше. Они просили убежища, и их было мало, десятка полтора мужчин и женщин, трое детей и с полсотни слуг. Старейшины аррауков никогда не отказывали в милости тем, кто не может сам за себя постоять. Мой народ не отличается кротостью нрава, но сражаться интереснее с сильным противником. Бывало, в цитаделях выхаживали и раненых вррагов, ибо законы чести и милосердия сильнее вражды. Что вражда? Сегодня она есть, а завтра никто уже и не вспомнит, из-за чего произошла размолвка, почему зазвенели клинки. И те, кто дрался по разные стороны крепостных стен, сядут за один стол.

Он глотнул вина и скривился, словно вместо чуть терпкого напитка в чаше оказался уксус.

– Беглецам дали приют в стенах наших крепостей. Они не слишком жаловали друг друга, эти суаши, да и в их манере общения с аррауками иногда проскальзывало известное высокомерие, но мы не обращали на это внимания. У каждого народа свои законы. Одни считают прямой взгляд вызовом, для других глаза, отведенные в сторону, признак потаённых недобрых мыслей, у третьих высшая степень вежливости и доверия – говоррить с собеседником, повернувшись к нему спиной. Суаши не покушались на наши обычаи и, признаю, неплохо заплатили нам за гостеприимство. У них было золото и камни, но предложили они нечто неизмеримо более ценное. Знания о мирах, о магии, об основах бытия. Наши саами узнали много нового, много такого, о чём ранее не могли и помыслить.

Фаррел кивнул. Да, суаши и в самом деле искренне считали себя высшей расой, куда там тем же эльфам, с их раздутым самомнением. Но поделиться знаниями – могли. В магии, применяемой саами, боевыми жрецами аррауков, он и раньше узнавал сильно искажённые, но вполне действующие формулы, разработанные теми, кого Фаррел когда-то именовал «хозяевами». Другое дело, что параллелей он не проводил – во всех мирах, где магические потоки оказывались достаточно сильны, наука управления этими потоками развивалась примерно по одним и тем же законам. Выходит, что основа знаний арраукских колдунов получена от суаши. Неудивительно, что людям не под силу пробиться через стены цитаделей, магия суаши, хоть и не так много от неё осталось после бесконечной череды лет, на голову превосходила всё, чем могли похвастаться эльфы или, тем более, друиды из числа людей.

– Ты всё время говоришь «нам», «мы»…

– Нет, я хоть и стар, но не настолько, – оскалил клыки Урмас. – Но это происходило с моим народом, чья кровь бежит по моим жилам. То, что перенёс наш народ три больших цикла назад, касается и меня, и любого арраука, где бы и когда бы он ни жил.

Он снова глотнул вина, смачивая пересохшее горло.

– Примерно через четверть малого цикла, это около шести местных лет, вслед за суаши пришли и ша-де-синн. К тому времени мы уже знали о магии тонких путей, но миры, ближайшие к Арраксу, были не слишком гостеприимны. Наши разведчики не оставляли попыток проложить маршруты туда, где можно было бы выгодно торговать, но особого успеха не добились. Быть может, во врремя одной из этих вылазок информация о суаши попала в руки ша-де-синн, а может быть и так, что те и сами знали, где укрылись беглецы, просто не трогали их до поры по какой-то причине. Охотников было не так уж много, дюжина, но они явились к стенам наших кррепостей так, словно именно они являлись хозяевами Арракса. И потребовали выдать им тех, кому мы предоставили убежище.

– Ваши вожди ответили отказом?

– Именно. Тогда ша-де-синн заявили, что отныне мы считаемся защитниками их жертв. Вожди лишь посмеялись и подтвердили, что да, законы чести и в самом деле требуют, чтобы хозяева становились на защиту тех, кому предоставили кров. Как оказалось, для охотников понятие «защитник» означало нечто иное.

– Мне это знакомо.

– Охотники ушли, и воины аррауков смеялись им вслед. Но ша-де-синн вернулись. И не одни. К тому же теперь они считали вррагами весь наш народ, не делая различий ни для женщин, ни для детей, ни для немощных стариков. Мы выводили в поле латный строй – но охотники владели сильной магией, и ни наши бойцы, ни наши саами, овладевшие дарами беглецов, не могли противостоять им. Мы направляли лазутчиков, умеющих бесшумно пробраться в самое сердце вражеского лагеря и вонзить клинок в сердце отдающему приказы – но трудно убить того, кто не умеет умиррать. Мы запирались в крепостях, которые почитали несокрушимыми – но ша-де-синн доказали, что мы ошибались. Мы пытались спрятать тех, кто доверил нам свои жизни – но враги неизменно находили самые тайные укрытия.

Дверь снова отворилась и в комнату вошёл стражник, бережно неся небольшую шкатулку, искусно вырезанную из розового камня. Поставив ношу на стол, он вдруг наклонился, коснувшись шкатулки лбом и, пятясь, словно повернуться к этому предмету было бы святотатством, вышел.

– Две наших крепости пали, их гарнизоны были выррезаны до последнего бойца, там же погибли и трое суаши, волею случая попавшие в кольцо осады. Мой народ славит имена этих крепостей, Каэр Урранг и Каэр Дирт. Мой народ славит и имена тех, кто погиб, но не склонил головы перед врагом.

Фаррел ощутил, как по коже пробежал холодок. Рассказ старого друга подходил к тому месту, ради которого и был начат. Пока что интересными были разве что отдельные детали… Тактика ша-де-синн не отличалась оригинальностью ни в этом мире, ни в каком-либо другом. Убить суаши – вот единственная цель их деятельности, и всё было посвящено этой задаче. Вожди, имеющие право говорить от имени народа, пожелали встать на защиту обречённых – что ж, это их выбор. Более всего Фаррел опасался, что земляне, волей или неволей, могут оказаться в положении таких вот защитников. И тогда последствия могут быть непредсказуемы. Ша-де-синн, проявляя завидное упрямство в части преследования жертв, в выборе способов охоты были, как правило, достаточно гибкими. Развязать на Земле ядерную войну лишь для того, чтобы раз и навсегда покончить с расползающимся по планете геномом суаши, вполне может быть ими сочтено как приемлемое решение. Более того, скорее всего когда-нибудь именно так и случится… охотники уже должны были понять, что отлавливать возрождённых по одному – затея, обречённая в итоге на провал.

– Мы спрятали оставшихся суаши в Каэр Торе, самой сильной крепости, за чьи стены ни разу за всю её историю не ступала нога захватчика. Увы, охотникам не потребовалось много времени на то, чтобы узнать, где скрываются их жертвы. Каэр Тор был осаждён. Ша-де-синн заявили, что снимут осаду и навсегда уйдут из Арракса, если им позволят войти в крепость и выполнить свой долг.