Текст книги "Возрождение (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Воронин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 33 страниц)

– Сгодится, – отмахнулся дядька. – Не драться же сюда приехали. Так, для самоуспокоения.

– Хрен поймёшь твои успокоения, – хмыкнул Игнат. – Меня вот «тигр»[45]45
  «Тигр» – самозарядный охотничий карабин калибра 7,62, разработанный на основе снайперской винтовки Драгунова.


[Закрыть] успокаивает до самого не хочу. Иль вот «новый Беня»[46]46
  По всей видимости, Игнат имеет в виду итальянское помповое ружьё «Benelli Nova».


[Закрыть], тож способствует. Возьмёшь? Или пацану дать?

Он посмотрел на меня и подмигнул.

– С ружья-то стрелял?

– Не доводилось. С автомата только, в армии.

– О, служил? – Игнат хлопнул меня по плечу. – Что ж, нормальный пацан у тебя, Федя. Правильный. Что ж, автомата нет, возьмёшь «Сайгу»[47]47
  «Сайга-12К», укороченное самозарядное ружьё – «гладкоствольный карабин». Приклад, ствольная коробка и пистолетная рукоятка (а в некоторых исполнениях и цевьё) позаимствованы у автомата Калашникова.


[Закрыть]. Самое то будет.

– Ты что, весь арсенал свой прихватил? – поморщился дядя Фёдор.

– Ну, не то чтобы весь, – многозначительно протянул проводник, – но ты, Федька, меня не на прогулку по парку подписываешь. Скажешь, нет?

– Надеюсь, что нет.

– Надеется он, – вздохнул Игнат. – Ладно, пошли уж. Вон, багаж ваш привезли. Забирайте шмотьё и шагайте к машине, как выйдете – справа крайняя стоит.

Игнат оказался обладателем немолодого Nissan Patrol 93-го года, порядком побитого и местами заметно проржавевшего. На первый взгляд разве что зубастые покрышки вызывали уважение, да несколько радовало наличие вполне исправной на вид лебёдки.

– Ты что, не можешь себе машину поновее взять? – поинтересовался дядя Фёдор, закидывая наши вещи в багажник.

– Могу, – пожал плечами проводник. – Если пожелаешь, можем в лес поехать на той, что «поновее». Примерно до первой колдобины дотянет, а дальше пёхом.

Он похлопал ветерана по капоту.

– Не смотри на внешний вид. Машина зверь, отвечаю. Передняя часть рамы и кузов усилены, мосты и движок перебраны, всё, что можно заменить – заменено, кенгурятник вон поставили – с танком бодаться можно. Только вот, Федя, я не знал, что ты с пацаном. Да если б и знал – один хрен, всё равно на «Патруле» ехать. В общем, два кресла в норме, а одно так… складное. Дерьмо, откровенно говоря, всё заменить порываюсь, да руки не доходят. И не нужно оно мне, я больше один езжу, ну редко когда вдвоём. Зато сзади койка есть, пока дорога хорошая, хоть дрыхни. Хотя какие тут, ядрёна вошь, хорошие дороги.

То ли дядька наметил проводнику маршрут загодя, то ли, как в бессмертном фильме «тут одна дорога», но «Патруль» уверенно пожирал километры, а мой наставник оставался безучастным. И по сторонам особо не смотрел, словно бывать в этих краях ему доводилось уже не раз. Может, и доводилось – почём мне знать. Где-то ж этого знакомца он нашёл. А я, напротив, не отлипал от окна. Когда ещё придётся посетить эти места. И тот факт, что пейзажи, по большому счёту, не отличались разнообразием, сейчас меня не огорчал. Время от времени машина пролетала мимо посёлков, когда подающих признаки жизни, а когда и откровенно вымерших. Больше всего поразили пятиэтажные дома, выглядевшие в этой глуши несколько неуместно, смотрящие на проезжающие по дороге (как её именовал Игнат – Колымской трассе) пустыми чёрными провалами окон. Словно здесь пронеслась война, оставив за собой руины и забвение. Столь же печальное впечатление производили время от времени попадающиеся сопки, покрытые остатками некогда выгоревшего леса. Белёсые стволы лиственниц, которым уже никогда не доведется покрыться зеленью, выглядели шипами, которыми природа пыталась отгородиться от человека.

Дорога обогнула очередную сопку, и перед нами открылась долина, вся изувеченная чёрными шрамами.

– Это что здесь случилось-то? – спросил я, ожидая услышать что угодно, от испытаний ядерного оружия до банального «лесной пожар».

– Драга прошла, – охотно объяснил Игнат. – Золото добывали. Вот после золота такая земля и остаётся. Мёртвая почти. Оживёт со временем, но не скоро.

Несколько километров пролетели в молчании, затем дядя Фёдор заметил, что пора бы и привал сделать. Игнат кивнул и сообщил, что скоро будет неплохой ручей, там можно и остановиться.

Ручей действительно оказался замечательным. Вода ледяная, вкусная – невозможно оторваться. Костёр жечь не стали – у запасливого проводника в заначке оказался термос с крепко заваренным чаем и пластиковый контейнер с бутербродами, которых хватило бы и на десятерых. Правда, на раздачу тут же собралась изрядная стая мошкары, но, к счастью, на хлеб с ветчиной и ломтиками огурца кровососы не претендовали. Зато претендовали на нас, поэтому пришлось пустить в дело химию, которая на незваных гостей обещанного рекламой впечатления не произвела, но, в целом, сделала наше пребывание на открытом воздухе более или менее сносным.

Распаковали багаж, сменили городскую одежду на нечто туристическое. Игнат выдал каждому по ножу в толстых кожаных ножнах, безапелляционно заявив, что нож и зажигалка в лесу являются предметами, обязательными по определению, а кто не согласен, – при этом он бросил многозначительный взгляд в сторону дяди Фёдора, – тот никуда не пойдёт и будет охранять машину.

Лично я против ножа ничего не имел. Откровенно говоря, и против полученной во временное пользование «Сайги» тоже. Что бы там дядя Фёдор ни говорил, а я с оружием в руках себя чувствую всё-таки лучше, чем без него. Может, это лишь иллюзия, способная привести к весьма неприятным последствиям, но, чёрт подери, здесь, говорят, встречаются медведи. И волки обитают. Да и люди бывают такие, что в сравнении с ними волк покажется болонкой. Хотя, по словам того же Игната, лагерей в этих краях почти что и не осталось – но всё равно как-то спокойнее.

Зато когда Игнат протянул дядьке длинный свёрток и тот, аккуратно развернув брезент, извлёк на свет божий меч, я решил, что повод для зубоскальства обретён надолго. С моей точки зрения, это был тати[48]48
  Тáти – длинный японский меч, обычно длиннее и более изогнутый, чем катана.


[Закрыть]. Хотя я мог и ошибаться, Потапыч пытался вбить в меня какие-то знания о холодном оружии, но особых успехов не достиг.

Меч смотрелся неплохо. Обтянутая чёрной кожей рукоять, небольшая серебристая цуба[49]49
  Цуба – аналог гарды у японского клинкового оружия.


[Закрыть], чёрные же лакированные ножны. Однако, оглядев клинок, дядька покачал головой, явно не одобряя его качество.

– Я ж говорю, что было, – буркнул Игнат, явно огорчённый низкой оценкой оружия.

– Сойдёт, – дядька пристроил ножны за спиной, где им, по японским канонам, было совсем не место. Убедившись, что клинок можно извлечь более или менее удобно, он снял меч и положил его в машину.

– Так что, други, куда теперь? – задал проводник вопрос, который и меня интересовал ничуть не в меньшей степени.

– Сейчас поглядим.

Мой наставник извлёк из кармана небольшой прозрачный пакетик. Упакованный в него предмет представлял собой зубочистку, обмотанную чёрными волосками и залитую воском – хотя теперь, после объяснений волшебницы Гали, я понимаю, что это был или парафин, или какой-то синтетический клей. Натянув резиновые хирургические перчатки, дядя Фёдор вытащил зубочистку из пакета, привязал к ней длинную нитку и, зажав кончик нити пальцами, предоставил магическому предмету возможность свободно свисать. Поболтавшись таким образом несколько секунд и прекратив колебаться, зубочистка внезапно потянулась в сторону, отклоняя нитку от вертикали. Несильно – таким образом её могло сдвинуть и смещение воздуха… только ветра не было.

– Карта есть?

– А то ж, – Игнат изобразил праведное возмущение.

На капоте машины тут же была расстелена карта. На мой взгляд – весьма посредственная, но я ведь и не такой уж знаток. Игнат, почесав затылок, отметил на карте наше местоположение и сориентировал её относительно дороги, возле которой мы расположились. Зубочистка, по прежнему, вопреки законам физики, отклоняющая нить от вертикали, указывала куда-то в сторону леса.

– Линейка найдётся? – поинтересовался дядька.

– Шомпол устроит?

– Вполне.

На карте появилась линия, уводящая куда-то в неизвестность.

– Так, хорошо, один вектор у нас есть. Теперь отмотаем километров пятьдесят, сделаем повторный замер. В идеале нужно хотя бы четыре-пять, всё-таки точность оставляет желать лучшего, но на худой конец хватит и двух.

Игнат кивнул и принялся убирать термос и остатки бутербродов.

Заснул я, так и не успев прокрутить эти воспоминания до конца. А проснулся от шума дождя – тяжёлые капли, срываясь с мрачного неба, секли аккуратную, словно регулярно подстригаемую траву, разбивались о ветви и листья окружающих поляну деревьев. Огромное дерево, у корней которого я провёл ночь, стояло одиноко, не подпуская к себе меньших собратьев ближе, чем на пару десятков шагов. Дождь старательно поливал и величественного мэллорна, но вот что странно – место, где я лежал, оставалось абсолютно сухим. Буквально на расстоянии вытянутой руки падали капли, тут же впитываясь в землю, но ни одна из них не упала на меня. То ли я в потёмках совершенно случайно выбрал для ночлега единственное столь удачное место, то ли – и в это как-то больше верилось – сам Дух Леса счёл нужным защитить путника от непогоды.

Странности этим не исчерпывались. Я абсолютно не ощущал голода, хотя всегда расценивал завтрак как безусловно необходимое мероприятие. Обычно я легко обходился без обеда, случалось, мог отказаться и от ужина, но вкинуть в себя что-нибудь существенное с утра считал первейшим делом. А вот сейчас – не хотелось. Совершенно.

Что ж, может, оно и к лучшему. Припасов у меня не так много, а сочтут ли эльфы возможным кормить незваного гостя – большой вопрос. Да и сколько времени придётся ухлопать на то, чтобы найти хозяев этого леса? Говорят же, что увидеть в лесу эльфа можно лишь в том случае, если он сам того пожелает.

Оглядевшись по сторонам, я, к своему безмерному удивлению, увидел шагах в пяти от мэллорна чёрную плешь кострища. Не очень свежего, по моей не вполне компетентной оценке, месячной давности… но что-то мне подсказывало, что оценка эта неверна.

– Какой идиот жёг здесь костёр? – пробормотал я, словно рассчитывая, что мэллорн тут же назовёт имя обидчика.

– Не ведаю, отроча, что есть «идиот», – послышался вполне человеческий голос из-за моей спины, – но ежели это слово неласково, то сие вполне уместно.

Я резко обернулся, усилием воли запретив руке цепляться за эфес меча. Не дело, приходя в гости, хвататься за оружие.

Шагах в пяти от меня, посреди поляны, стоял высокий, на полголовы выше отнюдь немаленького меня, человек. Или, если присмотреться внимательнее и как следует вспомнить Дениса, эльф. Как и мой недавно обретённый «друг», он выглядел очень молодо, от силы лет на двадцать пять – хотя именно что выглядел. А сколько эльфу на самом деле лет – про то знают только они сами… если вообще считают нужным помнить такие мелочи. На госте (хм… это я тут гость, а он, получается, хозяин) был надет длинный, до земли, белый плащ с откинутым на спину капюшоном. Ног не видно – не удивлюсь, если обувью хозяин пренебрёг. Что характерно, дождевые капли старались не досаждать бессмертному, меняя траекторию полёта примерно в метре над его головой.

Я поклонился, постаравшись вложить в это движение максимум вежливости, но и не скатиться при этом в раболепие.

– Пусть будет светел твой путь под сенью вечного леса, уважаемый.

Приветствие мне подсказал, как вы понимаете, Денис. По его словам, это была наиболее приемлемая фраза, которую мог сказать человек эльфу, хотя сами они приветствовали друг друга иначе. Но применить в данном случае слова равного по крови означало вызвать недоумение и, как минимум, неодобрение.

Эльф помолчал, затем медленно кивнул.

– Не в радость мне лицезреть человека в сем месте, то истина. Но Великий, – видимо, эльф не считал возможным в присутствии чужака произнести пресловутое истинное имя мэллорна, поэтому ограничился эвфемизмом и бросил короткий взгляд в сторону дерева, давая понять, о чём идет речь, – даровал тебе убежище, да и слова твои исполнены вежества. Потому желаю я, чтобы беседа наша была поелику возможно краткой, но и для замыслов твоих небесполезной.

Говорил он, что характерно, по-русски, правда, используя какие-то уж совсем старорежимные обороты. Из чего, если подумать, можно было сделать очевидный вывод – на Земле этот старец в юном теле, несомненно, бывал, причём именно в России. Только было это очень давно.

– Благодарю тебя, господин, – я вновь поклонился. Мне не трудно, а хозяину, возможно, приятно. – Я разыскиваю девушку. Она, по всей видимости, сумела воспользоваться тонкими путями и оказалась где-то в этих местах. Её отец поручил мне вернуть непутёвое чадо домой.

Я предположил, что термин «непутёвое чадо» окажется для собеседника более понятным, чем термин «разгильдяйка» или «дура». Последнее вообще было наиболее верным, поскольку было полнейшей глупостью отправиться в другой мир без должной подготовки… да и с подготовкой тоже – это в том смысле, что мнение Дениса о моих собственных умственных способностях я в известной степени разделял.

– Мне ведомо, о ком ты ведешь речь, – снова кивнул бессмертный и бросил недобрый взгляд на полузаросшее кострище. – Сия девица имела неосторожность появиться в нашем лесу и нанести оскорбление Великому, вызвав злобный огонь у его обиталища. Признаю, юные воины нашего рода были извещены о визите, и готовы были внять просьбе человека, облечённого толикой нашего доверия, одарить гостью беседой и прогулкой. Но гнев, возникший при виде сего святотатства, застил их разумы.

Мысль о том, что я чудом воспользовался услугами той же самой тени, что и искомая беглянка, мелькнула и тут же растворилась под давлением волны очень обоснованного беспокойства. Значит, это Лена развела тут костёр… интересно, её хоть похоронили, или банально скормили лесному зверью? И, кстати, что это за «облечённый доверием» человек, к просьбам которого прислушиваются сами бессмертные эльфы? Выходит, сумасбродная эскапада Леночки была не совсем её или, может, совсем не её идеей? Найти бы этого «облечённого», да поспрошать с пристрастием. И обязательно с мордобитием.

– Ей сохранили жизнь, – поспешил успокоить меня велеречивый хозяин, – но пребывание сей юницы в Вечном лесу было сочтено неприемлемым. Ей указали дорогу к людскому поселению, сделав путь тот нелёгким и безрадостным. Но ни тело, ни душа её весомого ущерба не претерпели.

Ага, переводя всё это на вразумительный русский, девочку высекли и выгнали. Спасибо и на этом. Значит, папа Друзов имеет некоторый шанс встретиться со своей дочуркой.

– Ты, гость, удостоился благодати Великого, – снова намекнул эльф на что-то, очевидное ему и не вполне понятное мне. Скорее всего, моё предположение было верным и тот факт, что ливень ни в малейшей степени не затронул меня, явился свидетельством этой благодати. Не думаю, что мэллорны готовы вот так защищать всякого, кто останавливается у их корней ночевать. – Ты обратился к нему с верными словами и открыл сердце…

– Простите, господин, – невежливо перебил я юного старца, – но слова те были произнесены в одиночестве.

Патриарх поморщился – по всей видимости, он не привык, чтобы кто-либо прерывал его речь.

– Меж мною и Великим крепка духовная связь, – снизошёл он до пояснения. – Твои слова были услышаны и мной, и сочтены достойными и преисполненными искренности. А посему внемли, человече. Тебе укажут путь, по коему проследовала сия девица. Тебе вернут её имущество, дабы никто не посмел упрекнуть обитателей Вечного леса в том, что они позарились на чужое. И тебе дарована милость единожды возвратиться сюда, приведя с собой означенную юницу, дабы проследовать тонким путём в твой родной мир.

Нет, если я успешно вернусь, обязательно надо будет пересказать этот разговор Денису. Он будет в шоке. Я отвесил хозяину очередной поклон.

– Благодарю тебя, господин. И прими мои извинения за поведение девушки. Она почти ребёнок, не знает ваших обычаев и не ведает, что творит.

Повернувшись к мэллорну, я поклонился и ему, мысленно благодаря за поддержку и заступничество, затем подхватил с земли вещмешок и, распрямившись, продолжил:

– Я готов…

Обращался я к пустому месту. Там, где мгновение назад стоял старо-юный эльф, не было никого, и даже трава не выглядела примятой.

– Старший ушёл, – послышалось с другой стороны, на этот раз не по-русски, но вполне понятно. – Он сказал всё, что хотел.

Этот посетитель тоже, разумеется, был эльфом. Только в нём не чувствовались пронёсшиеся века, да и одет он был не как какой-то жрец, а вполне как человек местной исторической эпохи. Зелёная куртка и обтягивающие ноги зелёные же лосины, удобные на вид невысокие сапоги. На поясе – тонкий меч или, скорее шпага с лезивем шириной в два пальца и с чашеобразной гардой, надёжно закрывающей кисть. В одной руке эльф держал длинный шест, в котором нетрудно было опознать лук со снятой тетивой, в другой – небольшой рюкзачок вполне современного вида, и мощный сине-серый блочный лук с пристёгнутым к нему кивером[50]50
  Кивер (от англ. quiver) – колчан для стрел, изготовленный из жесткого материала (как правило, пластика) и крепящийся к луку либо к поясу стрелка.


[Закрыть] с пятью стрелами.

– Эти вещи принадлежали девчонке, – эльф небрежно бросил рюкзак и лук к моим ногам, чуть тряхнув пальцами, словно очищаясь от какой-то скверны.

Не имело смысла говорить о том, что с чужим имуществом можно было бы обращаться и поаккуратнее. Спасибо что вообще вернули, а тот факт, что Hoyt «UltraElite» стоит две штуки баксов, вряд ли здесь кого-то заинтересует.

– Я выведу тебя из леса, – проинформировал молодой эльф. – Иди за мной.

Путь занял не слишком много времени, зато весьма негативно сказался на моём самоуважении. Эльф не шёл, он струился, обтекая препятствия и не задев ни одной веточки. По сравнению с ним, я, наверное, напоминал слона в посудной лавке, и возникало стойкое ощущение, что стоит оглянуться – и я увижу просеку, образовавшуюся за моей спиной. Там, где перед моим провожатым расступались кусты, мне приходилось в буквальном смысле слова продираться, рискуя изуродовать одежду и порвать обувь. По всей вероятности, указание «проводить меня к людскому поселению» не предусматривало обеспечение комфорта на этом пути.

По счастью, от места моего, если можно так сказать, «приземления» до опушки леса было рукой подать. Нет, ну не в самом прямом смысле слова, но процесс разрушения подлеска благополучно завершился минут за двадцать. Учитывая, что провожатый держал довольно приличный темп, заставив меня порядком взмокнуть, по расстоянию получилась максимум пара километров. Хотя на этой скромной дистанции мне пришлось раза четыре дать себе самое клятвенное обещание, что как только это приключение закончится, я обязательно начну регулярно посещать спортзал, дабы привести себя в приличную форму.

Остановившись у могучего дуба, изображающего из себя часового на границе эльфийских владений и людских земель, проводник вскинул руку, указывая направление.

– Тебе туда, человек.

– Спасибо за помощь.

Эльф помолчал, затем нехотя выдавил:

– Ты под сенью Великого, человек. Это бывает редко. Не знаю, почему тебе оказана эта милость, но не мне оспаривать его волю, – он снова помолчал, затем добавил: – Когда пожелаешь вернуться – подойди к этому дереву и жди. Кто-то явится, поможет найти дорогу.

– Благодарю. И пусть будет светел твой путь под сенью вечного леса.

Эльф кивнул и сделал пару шагов назад, моментально растворившись среди древесных стволов. Вот он был – и его не стало. Ни шороха, ни скрипа, ни треска ломаемой под ногой ветви. Желать мне удачи явно не входило в его планы… да и чёрт с ним, если на то пошло.

Прежде всего, я достал созданный волшебницей Галей магический компас и с замиранием сердца уставился на облепленную стеарином щепку. Новостей было две, как водится, одна хорошая, другая ожидаемая. Лена находилась в этом мире, щепка пришла в движение и явственно отклонила нитку от вертикали. На этом хорошие новости заканчивались. Компас показывал совершенно не то направление, по которому я собирался следовать в ближайшее время. Если Лена и была в поселении, куда меня направил провожатый, то она его уже покинула. И, судя по углу наклона, успела уйти достаточно далеко. Интуиция подсказывала мне, что девушка, мало приспособленная для выживания во враждебном окружении, всё-таки в первую очередь направится к людям. И искать её следы необходимо именно там.

Отсюда людского поселения было не разглядеть, никто не желал селиться слишком уж близко к местам, где из леса могла прилететь стрела просто потому, что какому-то из бессмертных не понравился твой взгляд, брошенный в сторону стены деревьев. Хотя, на самом деле, я сомневался, что отношения между землепашцами и лесными жителями так уж напряжены. В конце концов, они тут соседствуют уже много веков, наверное, сумели достигнуть каких-то компромиссов, раз уж не вырезали друг друга давным-давно. Да и, насколько я успел узнать у Дениса, в определённых пределах эльфы… ну, не то чтобы откровенно нуждались в людях, но, скажем так, не отказывались от помощи и готовы были за неё неплохо платить. Правда, эти отношения не распространялись настолько далеко, чтобы высокие договаривающиеся стороны вступали в беседу «на равных». Эльфы давно и прочно утвердили здесь себя в качестве «старшего брата», в свои дела людей не посвящали, в людские дела же, напротив, имели привычку время от времени вмешиваться, но делали это достаточно тонко, чтобы не вызвать ненависти. Неприязнь присутствовала, но, при наличии потребности, вполне лечилась деньгами.

Кстати, о деньгах.

Как и в любом нормальном мире, где товарно-денежные отношения превалировали над «волчьими законами» – а просвещённая монархия, созданная за многие века выходцами из Британии, в целом была именно таковой – в вопросах выживания на первое место выходило не виртуозное владение оружием, а наличие материальных ценностей, представлявших собой или деньги, или то, что можно, при необходимости, в деньги обратить. Информация, полученная от Дениса, устарела весьма и весьма существенно, он давно уж не посещал родные пенаты, но и из того, что рассказал склонный к запоям изгнанник, следовало, что попытка набить кошель путем экспроприации экспроприаторов здесь может закончиться весьма плачевно. Королевские стражники, может, и не слишком рвались прочёсывать округу в поисках очередной компании любителей лёгкой наживы, но и от возложенных на них обязанностей отлынивать опасались. Здесь, на границе с эльфийскими владениями, такая служба считалась если и не синекурой, то, по меньшей мере, делом вполне спокойным и неопасным. Если где-то в округе и объявлялись романтики с большой дороги, банды эти редко численностью превышали десяток человек, а потому общения со стражниками старались избежать любой ценой. За выучкой солдат приглядывали опытные деканы из числа ветеранов, которые гоняли подчинённых и в хвост и в гриву, не давая им обзавестись брюшком – во всяком случае, в те времена, о которых мог рассказать Денис – а потому в случае стычки ничего хорошего преступникам не светило.

Вообще, как я понял, кельты, покинув родину под ударами ненавистных римлян, унесли с собой не только дедовские мечи. Изрядно порасшибав себе лбы о несокрушимую стену легионерских скутумов[51]51
  Скутум – ростовой щит с центральной ручкой и умбоном. Первоначально овальный, позднее – прямоугольный, выпуклый, высотой до 1,2–1,3 метра.


[Закрыть], кельты решили, что героический наскок – вещь хорошая и славная, но для здоровья часто не слишком полезная. Поэтому последующие века прошли под лозунгом «хорошо для врагов – не значит, что плохо для нас». Кое-что из принципов формирования римской армии было сочтено правильным и для кельтской «в новых условиях». А, поскольку в дело пускались чужие изобретения, часто и терминология использовалась авторская. Так в армии появились деканы-десятники, центурионы и легионы. Правда, «трибуны», в римские времена командовавшие легионами, не прижились, на эту роль претендовали благородные тэны и богатые всадники. Но куда важнее другое – из опыта борьбы с римскими легионами кельты переняли принципы пехотного строя и воинской дисциплины. Не отказавшись от излюбленных колесниц и кавалерии, новые короли новой страны сумели достаточно быстро сформировать сильную пехоту, с которой приходилось считаться и оркам и уж, тем более, эльфам. Последние, к слову, в качестве пеших воинов оценивались не слишком высоко… вот лучники – это да, в этой части с лесными жителями не могли конкурировать и лучшие стрелки из числа людей.

И пусть королевские стражники не относились к категории легионеров, за их выучкой следили и спуску им не давали. Поэтому пяток хорошо экипированных стражников вполне мог порвать в клочья и десяток бандитов, и полтора. Так что любители лёгкой наживы в этом мире долго не жили и богатством не отличались.

Вариант «заработать деньги честным трудом», как ни печально, здесь был столь же труднореализуем, сколь и на моей родине. Нет, наскрести на более или менее сносное существование было вполне возможно, но… но для этого требовались, как минимум, руки, растущие из правильного места. Я же, по меркам этого мира, не умел вообще ничего. Ни толком держать в руках меч (насчет эффекта от взятых у Потапыча уроков я не обольщался), ни что-либо полезное мастерить, ни… в общем, как член общества я был бесполезен.

Оставался третий способ раздобыть монеты. Это, говоря словами небезызвестного Шарика, «продать что-нибудь ненужное».

В первую очередь мне пришла в голову идея на остатки денег, полученных от папы Друзова, купить в Сбербанке серебряные слитки. Увы, Денис внёс в мои планы серьёзные, местами фатальные коррективы. Во-первых, пятидесятиграммовый серебряный слиток, купленный в России за пару тысяч или что-то около того, соответствовал примерно семи серебряным монетам местной чеканки, что позволило бы мне максимум десять раз переночевать и более или менее нормально поесть в довольно посредственной таверне. И то, если хозяин окажется широкой души человеком. Пятиграммовый золотой слиток, не дотягивающий по весу до местного статера, стоил у нас уже более девяти тысяч рублей, но его покупательная способность здесь была не столь уж и высока. Скажем, весьма посредственный меч стоил не менее статера, а при покупке приличного коня счёт шёл на десятки, а иногда и на сотни.

Но это было только «во-первых» и, следовательно, существовало и «во-вторых». Местные короли очень быстро поняли, что тот, кто держит в своих руках деньги – держит всё. Поэтому фальшивомонетничество каралось в Бритте (так кельты, бежавшие с Земли, назвали новую родину) чуть ли не более жестоко, чем разбой на большой дороге. И если где-нибудь в глуши у меня в качестве оплаты могли принять серебряную вещицу или, скажем, кусочек драгоценного металла на вес, то в более или менее крупном городке попытка расплатиться чем-либо, кроме монет с профилем одного из Их Величеств, вполне могла окончиться приходом стражи и крупными неприятностями. Правда, наряду со статерами и серебряными драхмами, имели хождение и эльфийские золотые монеты (на серебро лесные жители смотрели несколько свысока).

Эльфийская золотая монета у меня была. Одна. Подарок Дениса. Другое дело, что я предпочёл бы сохранить её в качестве сувенира.

В общем, все мои надежды строились на том, что в ближайшем поселении мне удастся более или менее удачно продать что-нибудь из «ненужного». Желательно так, чтобы не привлечь при этом к себе излишнего внимания. Идея «торгануть» одноразовыми зажигалками, выдавая их за мастерскую работу местных гномов, была пресечена на корню. По словам Дениса, эти воспетые в фэнтези коротышки здесь водились, и регулярно вели кое-какую торговлю с людьми, но выставляли на продажу либо оружие, либо драгоценные камни. И за то, и за другое запрашивались совершенно неприличные деньги, часто, в самом буквальном смысле этого слова, товар отдавался «на вес золота». По словам эльфа-изгнанника, как правило, дело того стоило. Всякого рода блестяшки, вроде синтетических драгоценных камней, тоже могли «довести до цугундера». Уж не знаю, как местные ювелиры (в большинстве своём либо обладавшие толикой магического дара, либо, в противном случае, обречённые на разорение) определяли подлинность камней, но делали это они вполне уверенно.

Итак, чем я располагал?

В моём дорожном мешке лежали два ножа. Вполне обычных ножа, как их принято называть, туристическо-бытового назначения. Но – если верить ценнику и внешнему виду – клинки этих ножей были изготовлены из дамасской стали. По словам Дениса, подобная сталь в Бритте была неизвестна. Вернее, гномы-то, вероятно, вполне владели необходимыми технологиями, но почитали их не самыми лучшими. Лезвие из гномьей голубой стали могло настрогать клинок моего ножа как карандаш. Но в сравнении с изделиями людских кузнецов такие ножи выглядели весьма впечатляюще, как в части узора на клинке, так и в части общей отделки.

Вдобавок я, мысленно попросив прощения у матери, прихватил несколько оставшихся от неё колец. В серебряную оправу были вставлены камни, пусть и не считающиеся драгоценными, но вполне натуральные – чароит, малахит, лазурит. Мама не увлекалась ювелирными украшениями, это были подарки друзей на всякого рода события, вещицы недорогие и не сказать чтобы особо эффектные, но, в самом крайнем случае, можно попытаться продать и их.

За безделушками я забежал на родительскую квартиру перед визитом к Галине – опасался, что потом может не остаться времени. А ножи купил сразу после беседы с Денисом.

Местное поселение (я как-то не удосужился узнать, как следует называть подобные места – село, деревня или как-то иначе) постепенно приближалось. С вышки, где скучал одинокий стражник, меня заметили, но особого интереса не проявили. Один человек по определению не несёт угрозы, идёт – и пусть себе идёт. Никто не торопился перегораживать дорогу и требовать платы за вход. И то ладно – в городах, по словам Дениса, могли бы и потребовать, не столько ради пополнения городской казны, а исключительно как критерий отсева. Мол, если ты не готов расстаться с несколькими медяшками, то и в городе тебе делать нечего, тут и местной голытьбы хватает.

В целом, деревня – какого-либо подобия храма я не наблюдал, хотя это и не означало, что его нет, но всё равно буду называть это деревней – выглядела достаточно мирно. Детишки бегают, люди какими-то делами занимаются. Куда-то протопали двое стражников, взбивая клубы пыли подкованными сапогами и позвякивая кольчугами. На меня они внимания также не обратили.

Нужный мне субъект был мною замечен сразу. Седой дед, истинный возраст которого определить не представлялось возможным, поскольку в мире, лишённом современной мне медицины, люди стареют рано, сидел на скамье у дома и ловко что-то строгал. Нож в его руках так и летал, стружка брызгала во все стороны – в общем, дед казался вполне бодрым и, следовательно, вполне мог ответить на пару простых вопросов.

– Доброго дня тебе, отец.

– И тебе лёгкой дороги, путник, – старик отложил в сторону почти законченную деревянную ложку и медленно склонил голову.

– Скажи, где я могу найти торговца?

Дед посмотрел на меня с явным неодобрением, по всей видимости, я сказал что-то не так. Знание языка, увы, не сопровождается автоматическим знанием традиций. Может, следовало сперва поговорить о чём-то отвлечённом, и лишь потом сообщать о своих потребностях? Не знаю… в любом варианте, я не желал сейчас вступать в длительный диалог, чревато осложнениями.