Текст книги "Возрождение (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Воронин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 33 страниц)

– А как современная техника сочетается с этим вашим «метафизическим поиском»? – не удержался от колкости Владимир Викторович.

Я пожал плечами.

– Вам важен антураж или результат?

– Результат, – сразу пошел он на попятную.

– Ну а если результат, то, согласитесь, глупо пренебрегать источником информации лишь потому, что он происходит из материального мира, а не даётся нам в виде откровения свыше. В нашей практике бывали случаи, когда пропавшего находили без всякой магии, просто благодаря кое-каким мелочам, оставленным без внимания «компетентными органами».

И ведь не соврал. Как можно легко исказить правду, переставив акценты. Магии в наших с дядей Фёдором действиях обычно не было ни на грош. Не обладал он такими способностями, это мы выяснили с абсолютной достоверностью. Насчет меня – ещё вопрос, но обольщаться не стоило. Как объяснил дядя Фёдор, если способности не проявились лет до десяти, то уже и не проявятся, по крайней мере, в полную силу. Планировали мы переговорить со знатоком этого дела, чтобы удостовериться окончательно, да так и не собрались. Так что обходились мы без магии – и будем без неё обходиться и впредь, только вот клиентам знать это совершенно не обязательно. А то и вредно. Если совсем уж припрёт – найдём, к кому обратиться за помощью.

Ох, чует моё сердце – помощь мне потребуется.

Дом четы Друзовых, надо признать, производил впечатление. Ну, может, не на людей их круга, но на тех, для кого и «двушка» в спальном районе есть почти недоступная роскошь – наверняка. Я рассматривал этот симпатичный двухэтажный домик и думал, что я, человек по натуре городской и жизнь «поближе к земле» не понимающий и не принимающий, на такую фазенду согласился бы сразу и без раздумий. Признаться, в понятии «дача» меня всегда отпугивал тот неистребимый элемент сельской жизни, который так дорог девяноста девяти процентам людей, имеющих «загородный домик». Я имею в виду вездесущие грядки, хозпостройки, сарайчики и прочее… Нет, я прекрасно понимаю, что для большинства дачников продукция своего огорода является немалым, а то и важнейшим подспорьем в вопросе банального выживания. Но когда люди вполне обеспеченные предпочитают что-то там сажать, поливать, окучивать, полоть… в то время, как можно просто выбраться в загородный дом и расслабиться вдали от городской суеты, от выхлопных газов – не понимаю. И никогда не пойму. Вот такой вариант мне ближе – ухоженный домик, ровно подстриженный газон, заборчик аккуратный и не производящий впечатления крепостной стены.

Наверное, Елене здесь неплохо жилось. А что до её бегства – как говорит дядя Фёдор, в молодости мы не умеем ценить то, что спустя годы покажется нам пределом мечтаний.

Друзов-старший встретил меня на пороге, сунул вялую влажную ладонь и изобразил на лице подобие улыбки. Его супруга от столь бурного проявления эмоций воздержалась – лишь сухо кивнула и тут же повернулась спиной, демонстрируя неудовольствие. Как ни странно, я её вполне понимал. Когда создаешь себе маленький личный мирок, зачастую стремишься сделать его закрытым от окружающих. И не потому, что ты такой уж закоренелый эгоист – просто собственная уютная раковина становится тем местом, куда можно спрятаться от любых проблем. Пока полиция с ордером на обыск не пожалует, или конкуренты не заявятся выяснять отношения… неизвестно, кстати, что хуже. Но пока это не произошло, любой нежеланный посетитель становится той самой песчинкой, что хоть и инициирует появление жемчужины, но одним своим существованием причиняет обитателю раковины изрядный дискомфорт.

Я хотел бы уточнить – не стоит думать, что это меня в философствования тянет. Тянет туда обычно дядю Фёдора, который на десять лет старше отца и, следовательно, более чем на тридцатник – меня. А с возрастом – это он так говорит, и я не вижу причин сомневаться в правоте родственника, повидавшего в жизни куда больше, чем я – появляется неудержимое желание осмыслить собственное существование. И если учитывать знаменитую фразу, что «жить в обществе и быть свободным от общества нельзя», то оценивая свою жизнь, неизбежно начинаешь размышлять обо всем остальном.

Во мне дядя Фёдор нашел благодарного слушателя. В основном, его мысли, пусть и не блещущие особой оригинальностью, вполне удачно накладывались на моё мироощущение. Дядя Фёдор на этот счёт говорил, что мой биологический возраст не соответствует психологическому. Не в том смысле, что я стал мудрым – а в том, что научился увлеченно брюзжать на излюбленную тему «а вот в наше время молодёжь была не такая…». С его точки зрения, излишняя рассудительность для молодого человека имеет ряд негативных моментов. В частности, такого «рассудительного» равно плохо принимают и в компании сверстников, и в обществе тех, кто постарше. Мне было плевать – общество дяди Фёдора меня вполне устраивало.

– Как вы намерены осматривать комнату Леночки?

Сбил меня с настроя, зараза. Но что поделать, я сюда и в самом деле пришёл работать, а не предаваться размышлениям. Самое забавное, что я понятия не имею, что искать.

– Покажите мне её комнату и оставьте одного.

А что ещё сказать? Не признаваться же ему, что я толком не знаю, с какого конца браться за проблему. Насчёт того, куда умотала его непутёвая дочка, пара предположений у меня есть и, если учесть все сопутствующие факторы, я могу оказаться правым. А лучше было бы, чтобы ошибся – тогда через несколько дней блудное дитя вернётся в отчий дом, без денег и в растрёпанных чувствах, быть может, с неплановой беременностью… но относительно целая. Поскольку, если я прав, то насчет её целостности есть немалые сомнения.

– Вам понадобится много времени? Час, два? Так получилось… – он отвёл глаза и я понял, что вина в сложившейся ситуации целиком лежит на его лучшей и большей половине, – в общем, мы ожидаем гостей. К вечеру, но…

– Сожалею, – пожал я плечами, осознавая, что никакого сожаления в моём голосе и близко не присутствует, – но ничего заранее сказать не могу. Быть может, на всё уйдёт минут пятнадцать. Или пара часов. Не исключаю, что мне придётся медитировать всю ночь. Просто не обращайте внимания, я не стану докучать вашим гостям и постараюсь не шуметь.

– А что конкретно вы собираетесь делать?

Кажется, вчера на этот вопрос я уже отвечал.

– Владимир Викторович, простите, но есть вещи, относящиеся к разряду профессиональных секретов.

– Вы… собираетесь осматривать её личные вещи?

– Непременно, – я понимал, что он рассчитывает на иной ответ, но не собирался ограничивать круг своих поисков. – Вплоть до ящиков с нижним бельем. Поверьте, приятного в этом мало и для вас, и для меня, но иного выхода нет. Если это неприемлемо, мы с вами можем прекратить наше сотрудничество. В конце концов, есть же полиция – их дело искать, вот пусть и ищут.

Грешно издеваться над попавшим в беду человеком, но дядя Фёдор всегда говорил, что если клиент начинается вмешиваться в наши методы работы, на более или менее удовлетворительном результате стоит заранее поставить крест. Сделай одну уступку, затем вторую – и вот уже ты не ведёшь расследование, а попросту пляшешь под дудку человека, совершенно не представляющего, с чем имеет дело.

Интересно, а если когда-нибудь среди наших клиентов (я верю, что дядя Фёдор вернётся, пусть даже на это уйдет бездна времени) появится по-настоящему понимающий человек, он тоже будет качать права и ставить палки в колёса?

– Да что вы, я ж ничего, я так… Леночкины комнаты на втором этаже, прошу.

В дверях мелькнул надменный профиль Екатерины Леопольдовны, явно слышавшей наш короткий диалог и теперь демонстрирующей высшую степень раздражения.

Комнат у сбежавшей дочурки оказалось целых три – такое впечатление, что внутри этот дом несколько больше, чем снаружи, вроде знаменитой «Тардис» Доктора Кто. Я задержался на лестнице и попытался уловить магический фон… да, я не владею магией, но поймать отголосок пространственных заклинаний может любой человек. По большому счёту, каждому что-то подобное в жизни переживать доводилось. Фразы «стены давят» или «какое-то здесь мрачное место» знакомы? Иногда такие ощущения всего лишь порождение эмоций, но если пребывать в подходящем настроении, то можно уловить что-то, лежащее глубже пресловутого «первого впечатления». Что-то на ином, более тонком уровне реальности…

Впрочем, зря я это объясняю. Дом как дом, никаких отголосков метафизических проявлений. Просто грамотный архитектор проект составлял.

Первая комната – кабинет. Иногда такая жаба душит… Я, в этом отношении, относительно счастливый человек, если счастье можно измерить площадью личного пространства. В том смысле, что у меня была своя комната. Квартира родителей хорошая, четырехкомнатная. И у меня, и у Машки были свои собственнае норки, куда можно было спрятаться от всего мира. Только вот я в той квартире не был уже давно. И не хочу – там всё напоминает о родителях. Ну, было дело, временами мы с ними не ладили, но родители… по-настоящему понимаешь, что они значат в твоей жизни, лишь тогда, когда они уходят. То есть, понимаешь поздно. А Машка… не знаю, как это бывает в других семьях, но у нас с ней отношения всегда складывались идеально. Я был сильным старшим братом, а она – восторженно обожающей младшей сестрой. Возможно, переходный возраст многое изменил бы… но я уже этого не узнаю.

Итак, кабинет. Дверь, что характерно, запирается изнутри – очередное свидетельство тому, что девочка в доме пользовалась известной самостоятельностью. Я, между прочим, права на простенький шпингалет для себя не выторговал в своё время. А замок мы закроем, не надо господам Друзовым заглядывать сюда. Потому что когда я сказал, что буду перерывать ящики с Леночкиными трусиками, я ни в малейшей степени не кривил душой. Буду. Если раньше не найду то, что прольёт свет на её исчезновение.

А начнём мы с объекта, для современной молодежи культового. С компьютера. Надеюсь, паранойя у Леночки не развилась и никаких паролей на этом симпатичном ноутбуке я не встречу.

Хм…

Ладно, будем считать, что некоторую тенденцию к сохранению личных тайн она имеет. Есть такая шутка – чайник набирает пароль с третьей попытки, а хакер подбирает со второй. Я не хакер, но… но фантазия при выборе личных паролей в 99 % случаев на удивление бедна. Попробуем.

С десятого раза пароль я угадал. Дурацкое сочетание – имя с годом рождения, таким паролем только в детском саду пользоваться. Ну-ка, что тут у нас?

Часа через полтора я разочарованно захлопнул крышку ноутбука, признав, что ничего особо полезного выудить оттуда не сумею. Не то, чтобы уж абсолютно ничего, личная переписка девушки в известной мере подтверждала мою рабочую гипотезу и, одновременно, вполне гармонировала с рассказом папы Друзова об увлечениях дочери. Девочка вела активную полемику с несколькими подругами, в которой бурно обсуждалась столь животрепещущая для современных реалий тема, как характер эльфов. Сама Леночка стояла на наиболее канонической позиции, согласно которой эльфы есть раса высшая, бесконечно мудрая, столь же бесконечно прозорливая и оттого благостная до медовой приторности. Её оппонентки возражали язвительно и, что приятно, вполне трезвомысляще. Мол, существа, живущие многие тысячи лет, и взаправду набираются мудрости по самые заостренные уши, но именно поэтому ни добрыми, ни приятными в общении они быть не могут по определению. Мир короткоживущих людей им попросту не интересен, наши сиюминутные проблемы для бессмертных – всё равно, что трагедия ребёнка в песочнице, потерявшего любимый совочек. Если вспомнить надпись на кольце Соломона о том, что «все пройдёт», то для эльфов это не какая-то там великая мудрость, а образ жизни. Любые трагедии кажутся мелкими, если их можно пережить. В буквальном смысле этого слова.

Спорить тоже надо уметь. Леночка не умела – она то срывалась в оскорбления, то начинала эмоционально и бессистемно вываливать слабенькие аргументы, основанные не на знании (откуда бы) и не на логике (ха, не будем про пресловутую женскую логику, к тому же в некоторых вопросах женским рассуждениям любой мужчина может только позавидовать), а на одних только растрёпанных чувствах. Как следствие, её доводы моментально разбивались в пух и прах. Надо будет пообщаться с этими девицами, по почте или телефону, а лучше лично.

Как многие, проигрывающие в споре, Леночка финишировала под лозунгом «я докажу вам всем, как вы ошибаетесь». В жизни, к сожалению (или к счастью), доказать всем и каждому свою правоту, как правило, не удаётся. Потому как правота бывает разная, а то и у каждого своя. Это не арифметика, где дважды два четыре, как бы тебе ни хотелось убедить всех в обратном.

Ладно, данная информация в схему укладывается. Правда, её «прощальная» записка стоит несколько особняком, нарушая целостность картины… но, как говорится, если единичный факт не стыкуется с теорией, факт можно безболезненно отбросить как случайную флуктуацию, возникшую под воздействием мирового хаоса. Вот и отбросим, временно. Теперь придётся заняться тем, чего мне делать не очень хотелось. Обыском. Пусть Друзов считает, что я ухожу в астрал и вопрошаю вселенский разум о судьбе его доченьки, а я лучше как следует поворошу её вещи. Что-то мне подсказывает, что одну неприятную штуковину я здесь-таки обнаружу. Блин, вот дядя Фёдор обошёлся бы без тотального шмона. Он хоть и чужд магии, но какое-то шестое чувство у него явно имеется, хотя Кэсси уверяла, что ничего такого в его душе она не видит.

Кэсси – это одна наша знакомая экстрасенс. Или экстрасенша, пусть даже нет такого слова. Или ведьма, хотя так о Кэсси в её присутствии лучше не говорить, потом проблем не оберёшься. Вообще по паспорту она Катерина, вот именно так, без буквы «Е» в начале имени. А по сценическому псевдониму – Кассандра, что, на мой взгляд, слишком претенциозно. Кэсси – это для друзей, каковым являлся дядя Фёдор. Понятие «друга» было милостиво перенесено и на меня, за что я Кэсси весьма благодарен, личность она и в самом деле уникальная. Ладно, о ней потом, сейчас мне надо сосредоточиться. Как говорит Кэсси, моя сильная сторона – интуиция, ещё бы добавить хоть каплю сверхчувственного восприятия, и я стал бы идеальным сыскарём. Но чего нет – того нет.

Итак, если бы я хотел спрятать маленький предмет, куда бы я его спрятал? В среднестатистической квартире для этого найдётся тысяча мест. И мне совсем не улыбается проверять их все, одно за другим. Знать бы, что именно я надеюсь найти… Будем рассуждать логически. Искомый предмет однозначно невелик. Это может быть каменный обломок, фрагмент статуэтки, увесистая гайка, древесный лист… в худшем случае – что-то иное, мне незнакомое, тогда уж только на интуицию вся надежда. Тумбочки письменного стола – слишком очевидно, следовательно, там будем искать в последнюю очередь. Карманы одежды, ящики с колготками, бельем и прочим добром – более вероятно, но тоже достаточно очевидно. В книгу? Банально, но именно эта банальность первой пришла бы девушке на ум. Начнем с книг.

А книг здесь много. Кстати, зачем девчонке три комнаты? Спальня, кабинет (уйди, жаба!), а третья-то на что?

Ух ты!

Мда, до утра мне здесь точно сидеть. Третья комната оказалась библиотекой. Похоже, что книги в этом доме пользовались уважением, и, если судить по обложкам, большей частью их коллекционированием занимались родители Владимира Викторовича и сама Леночка. Книги на полках были или откровенно старые, выпущенные в шестидесятых-семидесятых годах прошлого века, или же откровенно новые, в ярких обложках. Допустим, я хочу что-то спрятать в книге… какую я выберу?

Ключевое слово здесь – «спрятать». Перво-наперво отпадают те тома, которые чётко соответствуют известным вкусам юницы. То есть, просматривать всякого рода фэнтезийные циклы и бесконечные похождения ироничных дам-детективов мы не станем. Или станем – но в последнюю очередь. Книги-раритеты – их здесь немало – мы попросту отметём. Подразумевается, что фолиант, в который будет что-то засунуто, никто не возьмёт с полки, но также и не выбросит. Взгляд скользнул по нескольким рядам старых, доперестроечных ещё, подписных изданий. Оранжевые томики Марка Твена. Синие – Джек Лондон. Тёмно-зелёное собрание сочинений Александра Грина. Хм… да, это определённая ценность, но, в то же время, сейчас не модная. Так что будет блистательный Янки из Коннектикута пылиться на полке, демонстрируя гостям культурный уровень хозяев, но не более того. Пожалуй, с Янки и начнем.

Марк Твен, к сожалению, ничем не порадовал. «Бегущая по волнам» вкупе с «Алыми парусами» – аналогично, хотя на Грина я рассчитывал всерьёз. Я так расстроился, что ненадолго изменил собственным умозаключениям и пролистал почти три десятка ярких томов фантастики разных издательств, по большей части – свежих, максимум трёхлетней давности. Как и ожидалось – безрезультатно. Повторно прошёлся по комнате, разглядывая корешки книг. Лондон. Голсуорси. Фейхтвангер. О'Генри… ну-ка… нет, опять ничего. Стейнбек – слишком сложно, пожалуй, для девочки-подростка. Или не слишком? Мне он как-то не давался, скучно показалось. Пушкин. Пушкин – это наше всё… жаль, пусто. Не в смысле, смысла нет, а в смысле… тьфу, запутался. Ничего в этих томиках не спрятано, кроме сторублёвки брежневской эпохи. Наверняка заныкал кто-то из Леночкиных предков денюжку, а потом так и не нашёл её. И неудивительно, прятать надо так, чтобы потом найти.

Что-то вертится в голове, но мысль ускользает. В самом деле, не сунешь же заначку в первый попавшийся том, потом до морковкиного заговенья искать придётся. Надо что-то ассоциативное. Скажем, девушка, увлекающаяся вопросами эльфийской психологии, выберет… хм… учебник по психологии? Может, тут такой и есть, но я его не вижу. А если пойти от противного? Отбросим эльфов. Забудем о них, как о страшном сне – тем более что сон, и в самом деле, получится не из приятных. Какая ассоциация может быть у дочери обеспеченных родителей, ни в чем не нуждающейся? «Финансист»? Драйзера я тут где-то видел. Мимо… «Капитал»? Нету тут такого. Продолжим наши рассуждения, а то ведь всю библиотеку перерыть – тут на неделю поселиться. Итак, девушка обеспеченная, папина любимица. А мачеха её не любит, а почему? А потому, что в случае чего прав на наследство у девочки больше. И достанутся ей папины денежки. И дом этот. Большой дом.

Интуиция подскочила и издала победный вопль. Если и сейчас облом – ну, я тогда и не знаю…

Я подошёл к стеллажу и, чувствуя, как мелко подрагивают пальцы, вытащил двенадцатый том собрания сочинений Джека Лондона. «Маленькая хозяйка большого дома».

Он лежал даже не между страницами – прямо под обложкой.

Зелёный лист.

Свежий. Совершенно свежий, словно сорванный с дерева несколько минут назад.

Вот дерьмо-то!

Господин Друзов-старший явно собирался наброситься на меня с расспросами, но вдруг осёкся на полуслове и замолчал. Интересно, почему? Неужели моё лицо выглядело настолько расстроенным, что он решил потребовать отчёт как-нибудь позже? Правильно, вообще говоря, сейчас я совершенно не в настроении что-то объяснять. Например, сообщить страдающему папочке, что его блудная дочь в настоящий момент, скорее всего, уже мертва. И если оно так – а вероятность колеблется от традиционного блондинистого пятьдесят-на-пятьдесят до практически ста процентов – то мне, в лучшем случае, удастся вернуть ему… нет, не тело, это уж слишком большое везение. Так, что-то из её личных вещей.

Вопрос лишь в том, а стоит ли мне в сложившейся ситуации совать башку в капкан? С одной стороны, лично я этой малолетке ничем не обязан. Аванс заказчик выплатил, отчёт получит. Только не поверит. Года два назад и я бы не поверил, ни единому слову, а то и психушку вызвал бы. Понятное дело, Друзов имел некоторое представление о том, к кому обратился за помощью, но одно дело допускать существование некоторых метафизических явлений и иное – получить прямой и недвусмысленный ответ, который для любого нормального человека прозвучит как бред сивой кобылы.

С другой стороны, как говорил дядя Фёдор, дело надо доводить до конца или уж лучше вовсе за него не браться. На самом деле я немного сгущаю краски, шансы у девчонки есть, пусть и небольшие. Просто шансы «уцелеть» и шансы «уцелеть и вернуться» – несопоставимы.

Ладно, бросать её на произвол судьбы, не выяснив всё – непорядочно. Не подумайте, никакого азарта я не испытывал, напротив, прекрасно понимал, что лезу в ту же западню, куда не так давно сунулась прекраснодушная Леночка, искренне верящая в духовную красоту вечноживых эльфов. Но в памяти всё время всплывали беседы с дядей Фёдором, и я понимал, что такого пораженчества он не одобрил бы. Не знаю, встретимся мы когда-нибудь или нет, но его одобрение для меня всегда было важным и сейчас, когда я остался один, ничего не изменилось. По-прежнему свои поступки я, часто не вполне осознанно, взвешивал на весах «а что бы сказал по этому поводу дядя Фёдор».

В общем, домой я вернулся в совершенно растрёпанных чувствах, разрываясь между позицией «а оно мне надо?» и чувством долга. Да, итоговая сумма гонорара – это весомый довод, поскольку жрать хочется каждый день, а если я провалю первое же самостоятельное задание, это среди тех, кто в курсе, достаточно быстро станет известно. И фиг тогда кто-то явится ко мне с очередным заказом.

Наша с дядей Фёдором по сравнению с домом Друзовых выглядела… убого, пожалуй, вот лучшее сравнение. Старая мебель, явно нуждающиеся в замене обои, ковровое покрытие, которое не мешало бы как следует почистить. Нет, смотря с чем сравнивать, конечно. На взгляд людей с достатком ниже среднего, это вполне приличная двушка, не особо запущенная, но и не «уютное гнездышко». Жить можно.

Я заглянул в холодильник – чуда не случилось, пустые полки так пустыми и остались. Одинокая бутылка подсолнечного масла, с полкило картошки. Ладно, какой-никакой, а ужин. Между прочим, клиент мог бы и за стол пригласить, жлоб.

Или плюнуть на готовку и сходить куда-нибудь перекусить? Скажем, в «Ёлки-палки» или в «Макдональдс», сейчас я вполне могу себе это позволить. И если эта авантюра не увенчается успехом, деньги мне всё равно больше не понадобятся. Решено, иду искать себе ужин.

Но моим планам не суждено было реализоваться, поскольку уже почти на пороге дома меня остановил резкий телефонный звонок. Неожиданный… ну, я уже говорил.

– Миша?

Хм… Как говаривал дядя Фёдор, если ты добровольно обратился за помощью к Кэсси, значит, у тебя явно впереди неприятности. А если она обратилась к тебе – то неприятности уже совсем рядом. Наша добрая знакомая очень не любит всякие проявления технической мысли, в том числе и телефонные аппараты. Исключение делается лишь в том случае, если на сию доморощенную провидицу опять «накатило». Будучи от природы человеком добрейшей души, Кэсси тут же впадает в панику и начинает суетиться, стараясь увиденное предотвратить или, напротив, спровоцировать. В зависимости от того, считает ли она ожидаемое событие положительным или видит в нём трагедию. При этом Кэсси совершенно не волнует, что её мнение может банально не совпасть с мнением тех, в чью жизнь она начинает активно вмешиваться.

– Добрый вечер, Кэсси! – я постарался изобразить в голосе радость.

– Миша, ты таки влез в самое натуральное дерьмо.

Это, чтоб вы знали, её визитная карточка. Слова типа «здравствуй» в лексиконе Кассандры отсутствуют. Зато присутствует ярко выраженный еврейский акцент, причём заимствованный напрямую из анекдотов. Ни идиш, ни иврита она не знает, зато сплошь и рядом пересыпает свою речь словечками, которые, по её мнению, характерны для настоящей еврейской мамочки. Поначалу это раздражает, потом привыкаешь.

– Кэсси, у меня работа такая.

– Миша, ты мне ещё расскажи про ту работу, вдруг старая Кэсси таки узнает что-то новое. Но это будет в другой раз. А ты сейчас приедешь ко мне, я имею сказать тебе пару слов.

Я вздохнул и бросил взгляд за окно. Смеркалось. Тащиться куда-то – в том числе и ради беседы с Кэсси – совершенно не хотелось.

– Кэсси, а нельзя сказать пару слов по телефону?

– А шо, КГБ уже отменили?

– Двадцать лет назад[1]1
  26.11.1991 Президент РСФСР Б. Н. Ельцин подписал указ «О преобразовании КГБ РСФСР в АФБ РСФСР»


[Закрыть].

– Ой, я тебя умоляю. Если на мастерскую Кацмана прицепить вывеску Baldinini, он шо, таки станет по-другому работать? Правда, Кацман цену поставит, словно его нааляйм[2]2
  Обувь (иврит).


[Закрыть] таки сделана в Италии. Миша, не пудри мне мозги, приезжай сейчас же или я не знаю шо сделаю. И не надо говорить тёте Кэсси много разных слов, за которые тебе потом будет стыдно. Ты всё равно приедешь, я так видела.

В трубке послышались короткие гудки. Есть во всем этом один момент, то ли смешной, то ли грустный. Как правило, видения Кассандры лишены чёткости в деталях, но это мало что меняет. Она знает, что нам необходимо и суждено встретиться. Это может произойти сегодня, завтра, через неделю или через год. Но практика показывает, что приглашение провидицы игнорировать не стоит, поскольку её видения имеют нехорошую тенденцию сбываться «любой ценой». Я вполне могу демонстративно плюнуть на её звонок (а я этого не сделаю – я ж сам себе не враг) и завалиться в постель. И не удивлюсь, если ночью в квартире случится пожар и мне придётся выскакивать на улицу в чём мать родила. Я могу не внять и этому предупреждению… и, скажем, попаду под машину, после чего тётя Кэсси посетит меня в больнице, где, скорбно опустив уголки губ, будет пенять мне на моё непослушание. Таким образом, встреча всё равно состоится, но неприятностей я огребу по полной.

Так что придётся ехать. Но сначала обязательно заскочить в магазин, Кэсси до умопомрачения любит сладкое (при её фигуре – это преступление), и являться к ней в гости без коробки конфет… дядя Фёдор не рисковал, и я не стану.

Город мок под дождём. Мок ещё с ночи, да и дождь, к несчастью, выдался не мелкий и противный, изрядно раздражающий, но не успевающий превратить прохожих в мокрых куриц, а улицы – в болота. Такой дождь можно было бы и приветствовать – он приносит облегчение от летней жары, прибивает к земле неистребимый смог и делает воздух… ну, пусть не свежим, но приемлемым. Свежий воздух в большом городе в разгар лета – это что-то из области фантастики. А уж в Москве – так и говорить не о чем.

В общем, тихо моросящий дождик я бы одобрил. А тот кошмар, что творился вокруг, ни малейших положительных эмоций не вызывал. Низкие, быстро несущиеся по небу тёмно-серые тучи, косые струи воды, хлещущие по тебе, словно из шланга. Зонт не спасает абсолютно, да и ветер норовит в любую секунду вывернуть его или вовсе вырвать из рук. У пешеходов одна надежда – побыстрее найти себе хоть какое-нибудь укрытие, спрятаться, переждать водяной шквал. Только сейчас это не слишком-то получается… Обычно проливные дожди – если они летние – долго не длятся. Налетел заряд, расплескался по улицам и крышам, да и исчез – глядишь, через какое-то время снова с голубого неба будет жарить солнце, торопливо испаряя упавшую на город влагу.

А вот сейчас облом-с вышел. Ливень как зарядил через час после полуночи, так и продолжается до сих пор. Дренажные системы не справляются, вода мутным потоком несется по проезжей части, отпрыгивая в стороны от проносящихся машин и, по закону подлости, дополнительно окатывая и без того не имеющих на теле ни единой сухой нитки прохожих. Кто-то пытается спрятаться под зонтом – сплошь и рядом зонтики у людей покорёженные, с выгнутыми или сломанными спицами. Ветер, чтоб его… А иные уже махнули на всё рукой, сложили бесполезные зонты и торопливо бегут по тротуарам, надеясь побыстрее добраться до дома. Из окна на такой дождь смотреть – одно удовольствие. Особенно, если тебе никуда идти не надо. Стоять и смотреть на тех, кто вынужден в непогоду выходить из дома и понимать, что ты, пускай лишь в эту минуту, самую капельку счастливее их.

Сейчас кто-то наверняка так и делал. Стоял в сухой комнате, в тепле и уюте, и пялился сквозь тройной стеклопакет на мокрых людей. И на меня, в том числе.

Вчерашний поход к Кэсси мало что прояснил. Поначалу провидица в присущей ей манере начала сетовать на то, что «этот милый мальчик из такой приличной семьи связался с нехорошей компанией». При этом подразумевалось, что «приличная семья» – это исключительно дядя Фёдор. Моих родителей Кэсси не знала, Машку видела один-единственный раз и не сумела почувствовать висящего над сестрой рока. Очень, кстати, переживала по этому поводу – «хорошая девочка, и не скажешь, что гойка». Причитания Кэсси, по теории, должны были развернуться в более или менее детальное предсказание, но увы – в этот раз талант провидицы дал сбой и ничего, кроме туманных разглагольствований о будущих неприятностях, выжать из неё не удалось.

А потом на стол легла здоровенная коробка конфет (ну, аванс от Друзова я получил, могу и шикануть), из бара явилась бутылка коньяка – и понеслось. Кэсси, кстати, пьет исключительно коньяк, а когда я пытаюсь выяснить, почему ортодоксальная еврейка, каковой она себя считает, без меры употребляет спиртное, натыкаюсь на стену непонимания. Мол, неужели такой хороший мальчик желает отобрать у старухи единственную жизненную радость? Тем более, что употреблять можно – злоупотреблять нельзя. А Бог – он всё понимает и разберётся, кто и в чём виноват. И если он и в самом деле таков, как о нём говорят раввины (я что-то сомневаюсь, чтобы Кэсси хоть раз общалась с настоящим раввином, хотя кто её знает), то уж он-то не станет упрекать старую больную женщину за столь невинную слабость. В общем, бутылка коньяка скоро опустела, ей на смену пришла вторая… Господи, как голова-то болит!

Под коньяк наша беседа как-то сама собой перетекла в иное русло, и мы битых два часа угробили на обсуждение не самой, на мой взгляд, животрепещущей темы – чем провидцы отличаются от пророков, а те, в свою очередь, от предсказателей. На мой взгляд, все они одним миром мазаны, но услышав столь дилетантскую точку зрения, Кэсси возмутилась и принялась меня просвещать. Мол, у неё на родине, где люди знают толк в подобных вещах, никому и в голову прийти не могло бы перепутать эти концепции. Поскольку уйти прежде, чем Кассандра соизволит отпустить, ещё никому не удавалось, мне приходилось сидеть, слушать и изредка вставлять осторожные комментарии.

По её словам, люди неграмотные – в смысле, в части метафизических явлений – склонны собирать в одну кучу все способности, связанные с видением будущего. Пророки и ясновидцы, оракулы и предсказатели, провидцы – в их понимании всё это или одно и то же, или настолько друг к другу близко, что разница становится ускользающее малой. В интернете, который Кэсси не жаловала, но признавала за ним определенную пользу, встречались более верные точки зрения… но истина так и оставалась где-то рядом.