Текст книги "Полет миражей (СИ)"

Автор книги: Дилара Александрова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 23 страниц)

Время и судьба… Они так сильно переплетались между собой, что скользящие нередко начинали путать эти понятия, полностью совместив их в своем сознании.

– Время – жесткая величина, – слабо произнес Анноэф, собираясь с силами, чтобы встать.

Спустя мгновение мужчина осознал, что этими словами он лишь пытается оправдаться перед самим собой. Скинуть тяжкую ответственность на судьбу, предоставив ей всю грязную работу. Будто этими словами он давал знать о том, что знает ее секрет. А судьбе действительно было что скрывать: она стремилась к своему изначальному положению, насколько бы сильно ее не старались изменить. Рано или поздно линии истории приходили к своей исходной точке. Иногда для этого время использовало совсем не гуманные методы, и скользящие об этом знали. Эта их с Марсом маленькая тайна тщательно скрывалась от тех, кто желал сбежать в прошлое.

Недостаточно быть любимчиком планеты, чтобы освободиться от незыблемых правил. Теперь Анноэф сам оказался на месте нелегалов и понимал, что эти правила касаются и его. Какие испытания подкинет ему судьба он даже не предполагал, и тем более не знал, как ее обмануть. Единственное, что он знал точно на данный момент – если не найдет пристанище, может замерзнуть насмерть. Теплей ничуть не становилось.

Анноэф огляделся. Задумчиво хмыкнул: что-то он не припоминал, чтобы когда-либо бывал в подобных местах. Всю жизнь он прожил с родителями в большом, шумном городе, где из самых больших водоемов был только городской пруд. Может быть, где-то в далеком детстве он выезжал на море? Исключено. Анноэф знал все места, в которых бывал с самого младенчества буквально по дням. Для этого пришлось ни один вечер выпытывать у родителей истории собственной жизни.

«Значит, перелет», – догадался мужчина.

Из-за далекого морского горизонта, наконец, начало медленно выкатываться солнце. Стало светать. Народу становилось все больше, и кто-то любопытный вдалеке уже пытался разглядеть его фигуру. Мужчина поторопился покинуть покрытый галькой пляж.

Прибрежные городки Тенями обычно не обживались, и в подобных местах всегда могла найтись пара-тройка сердобольных жителей, готовых помочь несчастному незнакомцу в трудной ситуации. На этот раз Анноэф решил выбрать самую простую легенду: ограбление, избиение и чудесное выживание. На что-то посложней у него просто не осталось сил. Благо, временные нелегалы встречались крайне редко, а вот ограбления средь бела дня – гораздо чаще.

Под ногами почувствовалась ровная дорога. За спиной оставался полупустынный пляж, продуваемый промозглым прибрежным бризом. Скромные виды сельской местности успокаивали своим однообразием. Уютные, ничем не примечательные дома, сверкая белой краской на гладких стенах, утопали в цветах, заботливо выращенных местными хозяйками. Постройки располагались на протяжении всей дороги, и, наверняка, параллельная улица выглядела точно так же. Она уходила глубоко вдаль, теряясь где-то за раскидистым, чуть пожелтевшим дубом. В воздухе чувствовалась какая-то ленивость. Серые тучи застилали небо, готовые вот-вот опрокинуть очередную порцию влаги на зябнущую поверхность планеты. Облака поглощали далекое зарево горизонта, возвращая предрассветные сумерки. Моросил мелкий, не очень густой дождь.

Вкусно пахнуло свежей выпечкой. Вместе с аппетитными ароматами пришло и тревожное ощущение чего-то нереального. Уж больно все происходящее вокруг выглядело нарочито благополучным, аккуратным и спокойным. Непривычным. Что-то Анноэф сильно сомневался, что на Марсе еще оставались подобные места.

В желудке настойчиво заурчало. Где-то там, вдали, за шершавыми, кое-где побитыми градом крышами струилась тонкая ниточка дыма. Анноэф нутром ощущал, что именно там и находится местная пекарня. Запах утренней сдобы просто сводил с ума, выворачивая кишки наизнанку.

Мужчина остановился. Дома-близнецы, наглухо запертые изнутри, хранили покой спящих хозяев. Взгляд инстинктивно зацепился за маленькое строение неподалеку. Домик выглядел не ухоженным: крыша его немного покосилась от времени. Хлипкий заборчик, ограждающий тесный дворик, практически полностью свалился на разросшийся газон. Стены давно облупились, кое-где внушительными кусками слезла краска. Во всем этом тихом, сонном виде чувствовался основательный упадок. Несмотря на это, явственно бросались в глаза пышные, аккуратно сформированные кусты цветов в больших садовых вазах. Очевидное противоречие могло означать только одно: здесь обитали особы женского пола, не лишенные чувства прекрасного. И рядом с ними явно не было того, кто мог бы выполнить им грубую, но необходимую работу. Такие женщины всегда радушно принимали изможденных путников, не жалея для них ни крова, ни пищи. Природная пронырливость подсказала Анноэфу, что он нашел нужное место для временной остановки.

Неуверенный стук в дверь. Тишина. Стук стал более настойчивым. И снова тишина. Неужели дома никого нет? Анноэф нетерпеливо поежился. Крыльцо слишком хорошо продувалось промозглым ветром… Взгляд упал на рядом стоящую кресло-качалку с забытым на ней разноцветным вязаным пледом. Он был так ненавязчиво небрежно откинут на спинку кресла, что в нем чувствовалась какая-то манящая уютность. Или, может быть, Анноэфу просто показалось? Глаза застелил туман. Через каких-то пару секунд мужчина уже кутался в мягкий плед, так и не успевший промокнуть под моросящим дождем. Включилась автоматическая термо-система, встроенная в пушистую шерстяную ткань. Реальность поплыла. Кресло скрипнуло. Вот оно – счастье. Анноэф не в силах был сопротивляться глубокому, блаженному сну, поглотившему его с головой.

– Сара! Сарочка! Ты поди погляди, кого мы на плед поймали! – прорвался картавый вопль сквозь липкое забытье.

Обширные формы, наспех перетянутые широким поясом блеклого халата, две полные ноги в добротных шерстяных носках и пушистые, слегка стоптанные тапочки… Анноэф с трудом поднял взгляд на полноватую даму лет пятидесяти, зажавшую в руках глянцевый половник. Ее голова с растрепанными после долгого сна волосами заслонила солнце.

– А вот мне Семочка всегда говорил, что я и насаженную на крючок рыбу из моря не вытащу. – Подперла бока ее собеседница, оказавшись на крыльце вслед за прекратившимся мерным шарканьем, – Смотри, как неожиданно открываются таланты!

Вторая женщина выглядела не менее импозантно, практически не отличаясь от первой. На мгновение Анноэфу подумал, что, может, у него двоится в глазах.

– Да и тощий какой, – в коне развеял возникшие подозрения громогласный, недовольный бас. – Прямо как твой Семочка!

Пышные женщины суетились, для своих габаритов довольно проворно лавируя в маленьком пространстве. Анноэфа одели в старенькую, но вычищенную и выглаженную мужскую одежду. Правда, рубашка на нем еле застегнулась, а штаны закончились еще задолго до щиколотки. Из-за этого парень походил на ребенка, давно выросшего из своей одежды.

Хозяюшек звали Фрума и Сара. Они были сестрами, жили на берегу Моря Маринер всю свою жизнь и работали в местной библиотеке. У Сары умер муж, и то, что сейчас было надето на Анноэфе, принадлежало ему. В принципе, это все, что мужчина посчитал нужным знать взамен за одежду и горячую еду. Дальнейшую разрозненную болтовню женщин он слушал совсем невнимательно, лишь изредка поддакивая, да наворачивая горячий суп с крупными фрикадельками.

– А ты сам-то откуда, голубчик? – наконец, поинтересовалась Фрума.

– Пусть поест сначала! – осадила его Сара, – Вечно ты пристаешь со своими вопросами!

Далее последовал многословный диалог, в котором для слова Анноэфа не оказалось ни малейшего места, даже если бы тот и захотел что-нибудь о себе поведать. Мужчина предпочел не встревать. Наконец, фортуна повернулась к нему лицом и он не хотел ее спугнуть.

– Ох, вылитый мой Семочка! – Сара в очередной раз приложила ладонь к тяжелой груди, плавно переходящей округлый живот.

Волосы на ее голове растрепались. Легкий седой пушок создавал до жути домашнюю обстановку. Солнце, пробивающееся сквозь кухонный пар, идущий от еды, приятно пекло спину.

– Дык это же не страшно, надо просто есть побольше, и все у него наладится! – не замедлила с ответом сестра.

– Фрума, не делай мне мозг! Ты его никогда не любила! – посетовала раздосадованная Сара.

– Да. Не любила. Но ведь уважала! – Фрума деловито закинула небольшое полотенце на обширное плечо, – Правда, не помню за шо.

Анноэф погрузился в свои мысли. Взгляд машинально шарил в поисках календаря. Тревожное чувство усилилось. Все выглядело уж слишком благополучно. Слишком дружелюбными оказались случайные знакомые, а суп в тарелке – слишком питательным. Слишком… Что-то было не так.

Тревога еще не успела достичь своего апогея, как истошный крик одной из женщин совпал с оглушительным грохотом вылетевшей с петель двери. В комнату влетело несколько человек в черной униформе с наглухо скрытыми лицами под плотной глянцевой маской. Схватившись в очередной раз за грудь, Сара облокотилась о кухонную стенку нежного светло-зеленого оттенка и демонстративно начала сползать на пол. Однако, поняв, что с ее габаритами вставать будет проблематично, на полпути все-же передумала.

Ни говоря ни слова, люди в банальном черном прижали Анноэфа к полу. Тот уже знал, что делать в подобных ситуациях и сопротивляться не стал. Однако, напрасно он ждал, что назовут его имя и зачитают условия ареста. Этого так и не произошло. Лежа на полу Анноэф увидел, как к нему направляется кто-то в черных, до блеска начищенных ботинках с острыми носками. Он не мог поднять голову. Жесткие перчатки сковали ее железной хваткой. Некто приближался, аккуратным, сосредоточенным шагом лавируя между разлетевшихся деревянных щепок двери. Полы хорошего кашемирового пальто слегка колыхались. Когда незнакомец склонился над Анноэфом, тот почувствовал запах хорошего, дорогого мужского парфюма.

– Как ты уже понял, мы – не полиция, – послышалось над головой.

Рывок. Истощенное тело, словно пушинку, оторвали от пола.

– Господа, могли стучать и потише, мы еще не совсем выжали ушами, – тяжело и прерывиста дыша, развела руками Сара.

– Дамы, – незнакомец чуть приподнял шляпу с широкими полами и слегка склонил голову в знак почтения.

– А не подскажите какой сегодня год? – задумчиво спросил Анноэф.

– 2761, – безразлично бросил незнакомец, недовольный тем, что его ритуал приветствия прервали.

У Анноэфа подкосились ноги. Что-то ему резко поплохело, и это было вовсе не от переедания и уж точно не из-за внезапного ареста.

– Что, далековато? – съехидничал мужчина.

– Далековато, – выдавил из себя Анноэф.

– Прошу прощения, дамы, за столь грубое вторжение, – вежливо извинился перед хозяйками дома мужчина в кашемировом пальто сразу после того, как Анноэфа утащили прочь из комнаты, – Мы возместим все убытки.

– Таки вы не полиция? – сузила глаза Фрума.

– Надеюсь, инцидент останется чисто между нами.

– Да ну, конечно, о чем речь, – простодушно махнула Сара кухонным полотенцем в пухлой, тяжелой на вид руке, – Особенно, если вы простимулируете наше отсутствие памяти починкой крыши и забора.

Фрума пихнула сестру в мягкий бок. Та сохраняла невозмутимый вид, несмотря на то, что еще совсем недавно готовилась упасть в обморок.

– Уже сегодня всем займутся, – кивнул временный гость и так же неспешно и вальяжно, обходя все обломки, направился к выходу. Ненадолго остановившись у выломанной двери, он снова чуть склонил голову и коснулся кожаной перчаткой кончика шляпы, – Всего доброго, дамы.

Начинало припекать солнце. С ним отчаянно боролся промозглый ветер, не уступая своего законного права приближать наступление осени. Сонные зеваки повылезали к своим окнам, силясь разобрать, что же все-таки произошло у соседей напротив. Однако, даже спустя внушительное время никто так и не добился внятных рассказов от двух самых известных сплетниц прибрежного городка, породив тем самым еще больше домыслов и пересудов.

– Сара, таки твоя наглость не знает границ! – покачала головой Фрума. – А если бы они воссоединили нас с моим Семой?

– Знаешь, Фрумочка, тогда бы у нас не было новой крыши, – тряхнула полуседой, растрепанной шевелюрой пышная дама, откусив испекшееся, наконец, имбирное печенье.

Началась тщательная уборка.

Глава 2. Под пристальным взглядом

2 845 год по Земному календарю. Наши дни.

– Улыбайтесь, девочки, – прошептала за спинами разодетых в пух и прах землянок Фроггуар Доллин.

Прошло уже полтора месяца, как планета устремила свой взор на пришельцев с трагически погибшей материнской планеты.

Две девушки стояли за кулисами, ровно в шаге от черты, отделявшей их от миллионов восторженных взглядов. Позади остались стадионы визжащей толпы, шумные сцены и бесконечные музыкальные шоу. Открытые пространства постепенно сменились небольшими студиями. Фаза активной рекламы перешла в наступление. Обстановка накалялась. Внимание Марса сместилось с внешней, напускной оболочки глубоко вовнутрь. Вопросы сыпались один за другим, выуживая все тонкости земной жизни неожиданных пришельцев. Народ требовал все больше и больше. Он требовал все.

За мгновение до выхода на сцену Фроггуар неожиданно толкнула Медею так сильно, что та, чуть не упав, вылетела далеко вперед. Громоздкие туфли на высоком каблуке неслышно скрипнули. Еще мгновение, и девушка бы распласталась по гладкому полу. К всеобщему облегчению, Медее удалось справиться. Многолетние тренировки не пропали даром – землянка удержала равновесие, мгновенно выгнулась и широко улыбнулась. Восхищенный вздох встревоженной толпы, всплеск аплодисментов, разрозненные причитания фанатов. Фроггуар с досадой поджала тонкие губки.

Опять миллионы устремили на сцену свои взоры, опять сердце начало бешено колотиться. Ладошки покрылись неприятной испариной, а в горле поселялся огромный, колючий ком. Медея много раз пыталась преодолеть свой страх. И каждый раз у нее ничего не выходило. Личный модельер Фроггуар Доллин уже давно смирилась с ее абсолютным нежеланием сотрудничать, не говоря уже о вопиющей, неуместной скованности на сцене. При таком поведении любой наряд терял свой блеск, а Фроггуар не любила портить свою репутацию. Чтобы получить хоть что-то внятное из сырого, совсем неподатливого материала, она отчаянно пыталась создать для Медеи хотя бы образ неуклюжей простушки. К сожалению, Марс подобные образы жаловал не особо охотно. Мода на простоту давно прошла.

Протяжный свист, потом щелчок. Ашера резко развернулась на месте, взметнув широкими полами кроваво-красного платья. Большой лепесток оторвался от розовой мальвы в ее волосах и плавно закружился в воздухе. Все внимание в одно мгновение переключилось на нее. Начался танец.

За кулисами спокойно ожидал Баргет. Спокойный, уверенный и расслабленный. Вокруг него порхала тройка суетливых гримеров, то и дело подправляя и без того идеальный макияж. Фроггуар их разогнала, словно надоедливых мух, оставшись подле своего самого многообещающего подопечного. Пару раз стряхнув невидимые соринки с плеча безупречного костюма, она довольно улыбнулась Баргету. Сегодня девочки были у него на разогреве. Марс оказался как всегда непредсказуем. Вопреки всякой логике, он отдал свое сердце невзрачному, неуверенному в себе юноше, за считанные недели расцветшему под лучами любви своих фанатов.

Танец продолжался. Гибкие, изящные движения опытной гимнастки чуть приподнимали края платья, готовые показать самые интимные части тела. Но Ашера не позволила легкой ткани взмыть выше крепких бедер, сохранив для Марса томительную тайну. Поворот, еще один. Марс ахнул. Грохнули аплодисменты.

Созерцая развернувшееся зрелище, Медея отчаянно старалась сохранить равновесие. Туфли были громоздкими и неудобными. Фроггуар специально сшила их так, чтобы походка Медеи походила на утиную, а стоять было сущей пыткой. Девушка почувствовала, что ее ноги разъезжаются, и если она простоит на своих двоих еще хоть пару минут, щиколотки просто переломятся пополам. Поэтому она решила присесть на одно из кресел, будто назло поднятых слишком высоко над сценой. Майф Дин-Сой покачал головой, давая понять, что не время куда-то лезть. Девушка не поняла этого отчаянного жеста и продолжала упорно штурмовать мебель. Послышались слабые смешки. Затем они стали сильнее. Вскоре зал разразился громким хохотом: девушка зацепилась огромной юбкой за край кресла и свалилась с его края. Танец чернокожей бестии был безнадежно испорчен. Ашера встала как вкопанная. Майф разозлился, но не подал вида. Фроггуар Доллин довольно улыбалась. Вечер удался: наконец, удача оказалась и на ее стороне.

Предусмотрительно выжданная пауза.

– Баргет, дорогой, твой выход, – прощебетала Фроггуар.

Виолет Торн, вездесущий помощник, предоставленный продюсерами, утвердительно кивнула.

– Уииии, Баргет! – заполнил студию оглушительный визг.

Транспоранты взмыли вверх. Над головами фанатов стали порхать голографические сердечки, теряющиеся в бесконечном потоке звезд.

Крутанувшись пару раз, Баргет сделал несколько ловких па и выстрелил в толпу из воображаемого оружия. Блестки его совсем не строгого пиджака сверкнули в лучах сочных софитов. Начищенные до блеска черные ботинки заскользили по глянцевому полу. Что-то похожее на лунную походку свело с ума первый ряд зрителей. Последующие ряды буквально лезли на головы первых, стараясь разглядеть зрелище поближе.

Ослепительная улыбка ровных белых зубов, загадочное подмигивание в камеру. Воздушный поцелуй, небрежно брошенный в толпу. Кто-то разрыдался. Фанатка с длинными волосами цвета спелого каштана упала в обморок.

– Правда? Вырезали дырки в тыквах и ставили их на крыльцо? – удивленно спросил Дин-Сой, повернув голову под небольшим углом к публике.

Страсти немного поутихли. Высокие кресла опустились до нужного уровня, и теперь все трое сидели лицом к толпе. Ашера с высоко поднятой головой, красная, как рак, Медея, и Баргет, деловито закинувший ногу на ногу. Парень вальяжно развалился в удобном пластмассовом кресле салатового цвета, а с лица его не спадала самоуверенная полуулыбка, больше смахивающая на ухмылку. Периодически поднятая рука призывала успокоить разбушевавшихся фанатов, вызывая, порою, совершенно противоположный эффект. Развязная поза парня противоречила его миротворческим жестам.

– Помнится, я с родителями ходил по домам и собирал конфеты. Более веселего времени и не припомню, – улыбнулся паренек широкой, немного смазливой улыбкой, подмигнув кому-то в сторону, – Согласитесь, кто бы отказался от такого веселья?

Никто бы не отказался. Майф Дин-Сой одобрительно качнул головой, предрекая всплеск моды на резные тыквы в ближайшие несколько месяцев.

Ведущий любил Баргета. Паренек отличался словоохотливостью и гораздо большей открытостью толпе, чем остальные. Работать с ним было легко.

– Баргет! Я обожаю тебя! – протяжно и отчаянно прозвучало откуда-то из зрительского зала.

– Сколько загадок хранила в себе Земля, подумать только! – подыграл шоумен, намекая, что наступила пора аплодисментов.

Те не заставили себя ждать.

На заднем фоне высветилась огромная голографическая модель планеты Земля. Ее пузатые бока омывало красивое бирюзовое море. Белые, пушистые облака кое-где плыли над острыми шпилями гор. Сцены из повседневной земной жизни, по крупицам собранные в архивах Марса, то тут то там появлялись большими цветными пятнами вокруг медленно крутящейся планеты. Над головами зрителей пролетели горластые чайки. Почувствовался свежий морской бриз. За чайками взвилось в воздух большое пятно давно вымерших ласточек. Послышался раскат грома. Облака над Великой Китайской Равниной собрались в большую воронку и пролили на поверхность Земли порывистый шквал дождя. Планета все еще жила, там, в далеком прошлом.

– А на корабле у вас были развлечения? – с интересом спросил Майф, будто спрашивая зрителей, а не своих собеседников, – Говорят, тогда было не до веселья.

– Да, у нас была очень строгая дисциплина, – кивнула головой Медея, решив внести и свою лепту в интервью, – Просто мой папа не любил нарушение порядка. Он был…

Девушка внезапно замолчала. На этот раз она правильно поняла предостерегающий взгляд Майфа: никаких Проявителей. Марс этого точно не оценит.

– …был не очень веселым человеком, – скомкано закончила девушка, так и не решившись назвать вещи своими именами.

Огромный планетарный шар взмыл под самый купол студии. Вдруг он задребезжал, завибрировал и озарился тысячами мелких огоньков, вспыхнувших в далеких городах под облачным небом. Голограмма разлетелась на множество мелких кусочков, мгновенно превратившись в золотистый песок. Зрители протянули руки вверх, пытаясь поймать его в свои ладони. Грянула помпезная музыка. Вечер только начался.

В комнате стояла непроглядная тьма. Только где-то в углу тускло светилась прямоугольная голограмма, заметная далеко не сразу. Она слабо отражалась в окне, отбрасывая вялые отблески на бледное лицо.

Дверь в помещение открылась, впуская цокающий звук острых шпилек. Вслед за ним зашуршала ткань алого платья. Ашера не успела переодеться после утомительного шоу, насмешек в котором звучало больше, чем заинтересованности. Землян явно пытались выставить наивными простаками, попавшими в новый, развитый и мудрый мир. Это раздражало.

– Я как всегда все испортила. Дин-Сой, наверное, опять недоволен.

– Плюнь.

Ашера забралась на подоконник, облокотившись спиной о стекло. Приятный холодок прошелся по разгоряченному телу. Тесное платье непривычно сковывало, мешая нормально дышать. После многолетнего пребывания в армейской униформе новая одежда казалась неудобной и не вызывала ничего, кроме дискомфорта. Впрочем, девушка могла к этому привыкнуть. Не могла она принять только цепкие цветы, вплетенные в волосы, и постоянно возникающее желание расчесать голову.

– Мне нужно с тобой серьезно поговорить.

– Я не хочу разговаривать.

Медея сидела на поразительно широком подоконнике, обхватив подогнутые ноги. В отличие от собеседницы, она уже успела переодеться в джинсы и футболку. Аккуратный холмик из густых черных спиралей неизменно возвышался на голове. Как за такое короткое время ей удалось выудить из волос все украшения, так и осталось загадкой.

– Перестань заниматься ерундой. Тебе это все равно ничего не даст.

– Материала слишком много. Второе слушание всего через три недели, – поджала губы Медея, устало потирая левый глаз.

– Они будут тянуть суды до последнего, пока не закончатся шоу.

– Но это не значит, что нужно все бросить.

– Сейчас важнее готовиться к гону, – в голосе Ашеры появилась раздраженность. – Что-то я не вижу энтузиазма.

В последнее время девушка выходила из себя гораздо чаще, чем обычно. Она и сама прекрасно это понимала, но ничего не могла с этим поделать. В свое время Эсхекиаль не стал бы церемониться и без разговоров влепил нескольких нарядов вне очереди. Времена изменились. Теперь это только поощрялось, и каждая вспышка гнева тщательно фиксировалась на камеру. Марс любил яркие, неприкрытые эмоции. Они делали рейтинги. Ашера усмехнулась: как быстро все же меняются времена. Раньше, чтобы выжить, нужно было контролировать свои эмоции, а теперь – ровно наоборот.

– Где Баргет? – поспешно сменила тему Медея, перелистнув очередную виртуальную страницу.

– Встречается с фанатками.

– Опять?

– Как видишь.

– Не понимаю, зачем себя так вести. Ему всего пятнадцать. Он даже день рождения с нами не отмечал.

– Спешит жить. Нельзя его в этом винить.

Ашера попыталась выключить голограмму с очередной медицинской дисциплиной, которую прилежно зубрила Медея, но той это не понравилось. Светящейся прямоугольник отодвинулся левее, и дотянуться до кнопок книги оказалось невозможно.

– Я пришла не за тем, чтобы снова тебя отчитывать.

– И на том спасибо.

– Знаешь, мне в этом плане проще. Я привыкла ко взглядам миллионов. Когда закрываю глаза, то представляю, что это очередное выступление.

– Это был другой мир и другие миллионы.

– Какие есть.

– Я запуталась, Аши. Нас учили убивать монстров, а теперь что? – Медея взглянула на подсвеченный тусклым светом профиль собеседницы. – Ходят люди, а внутри непонятно кто. Какие они?

– Думаю, со временем мы это поймем.

– Мне совсем не нравится то, что со мной делают.

– Если бы ты была на Земле, тебе и там бы не понравилось.

– Почему?

– Там, где слава, всегда так.

Уткнувшись снова в мелкие буквы, зависшие в воздухе, Медея нахмурила брови. Затем, подкрутила что-то в настройках, сделав свечение страниц чуточку ярче:

– Может быть, ты и права.

За окном раскинулся вид на ночной город. Где-то там, вдали, сверкая многочисленными огнями, возвышались остроконечные здания. Большая площадь внизу пестрела пышной зеленью, освещенной разноцветными огнями. Аккуратно подстриженные кусты шелестели шершавыми листьями под резкими порывами ветра. На высоте седьмого этажа этого было совсем не слышно. Вокруг разлилась непривычная тишина.

– Понимаешь, Медея, мы выросли на корабле, а там царили совсем другие порядки.

– Это сейчас к чему?

– Чтобы выжить здесь, необходимо забыть многое из того, чему учил нас Эсхекиаль.

– Не понимаешь, о чем просишь.

– Не понимала, не просила бы.

– Ты об этом хотела со мной поговорить?

– Да.

– Тогда я расстрою сегодня еще одного человека.

– Если бы речь шла только о нас двоих, я бы не сидела сейчас здесь и не просила бы о том, чего и сама не хочу, – поджала полные губы Ашера, – Но Фидгерт с Анной от нас полностью зависят.

– Как хочется, чтобы это оказалось просто глупым кошмаром, – крепко зажмурилась Медея, – Открыть глаза, а этого всего нет. И мы снова на корабле.

– А лучше – на Земле. И никаких телепортов.

– В последнее время я много размышляла о том, что мне однажды сказал папа. Тогда я даже и не задумывалась над тем, что это значит. А теперь поняла, что он был прав, – Медея резко открыла глаза и взглянула в размытую городскую даль, – Убить человека нелегко. Этого я точно не смогу сделать.

Часы отчеканили ровно одиннадцать часов вечера. Над вечно бодрствующим городом взмыл огромный рекламный щит, на котором гордо красовалась надпись: «Бахус Инк. Мы всегда знаем, как вам вкуснее!» Небо озарилось ослепительной вспышкой, привлекающей внимание пресыщенных горожан. На долю секунды показалось, что наступил день.

– Я не знаю, что будет там, на гоне, – спокойно ответила Ашера, – И уж точно не знаю, придется ли нам отнимать жизни. Но если понадобится, я сделаю это за тебя.