Текст книги "Полет миражей (СИ)"

Автор книги: Дилара Александрова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 23 страниц)

Поздоровавшись и с Тэдом Лледером, он без стука вошел в комнату. Через несколько секунд возни и неразборчивых голосов внутри вышли пятеро человек. Все без оружия и в одежде без заклепок, поясов и всего того, за что можно было ухватиться или оторвать. Тина Вергила и Дханг Хвана среди них не было.

Мужчина, вышедший первым, бегло бросил взгляд на Моргана, осмотрев его с ног до головы серыми прозрачными глазами:

– Двое внутри, смените через часок-другой. Говорите с ним, если захочет, но не лезьте слишком глубоко. Одного не оставляйте, – протянул Моргану руку Жнец, – Если полыхнет – сразу внутрь. Держать надо. Сильный, зараза…

Большое красное пятно на скуле незнакомца более чем красноречиво говорило о том, что к его советам следует прислушаться. Мужчина пригладил на голове взъерошенные волосы и посмотрел на сидящего молча пожилого мужчину:

– Отец, шел бы ты, отдохнул, – сказал он. – Cколько уже здесь сидишь.

– Позже.

– Ладно, – спокойно ответил Жнец и повернулся к Хамфриду, – Транспортировка послезавтра, наши уже договорились с мозгоправами на Олимпе. Думаю, выдюжим.

Все шестеро Жнецов вышли на улицу. После непродолжительного прощания Хамфрид с Морганом остались у входа, сев прямо на уже изрядно примятую траву. Остальные, честно отработав свою смену, улетели на прибывшем аэромобиле.

– Вряд ли твари сюда сунутся, – задумчиво сказал Морган, всматриваясь в зелень плотных стеблей. Рядом валялись недавно выкинутые сигареты, успевшие уже потухнуть.

– Мало ли… У некоторых совсем мозгов нет. Унюхают – все.

Солнце скрылось слишком быстро, уступив место тягучим сумеркам. Весенний закат растаял в одно мгновение, не оставив на горизонте даже розовых пятен. Включилось наружное освещение, хоть в нем и не было необходимости.

– Хамфрид, ты что, запил?

– Да так…

– Не пытайся отмолчаться. Я хорошо тебя знаю, ты ведь не любитель залить за воротник.

– Друг умер, – нелепо улыбнулся Хамфрид, и оттопыренные уши на его голове как-то странно пошевелились, – Пару лет назад…

– Это смешно?

– Нет…

– Так бывает. Это не повод ставить под угрозу свою жизнь.

– Я и не ждал, что ты меня поймешь.

Вдали стали слышны крики детей, все еще играющих на площадке, построенной между домов. Хамфрид закурил.

– Тебе это не надоело? – спросил он после некоторой паузы.

– Что именно?

– Все.

– Если все, то еще лет пять назад.

– Хотел бы исправить?

– У тебя всегда было хорошее чувство юмора.

– В последнее время не очень, – с силой выдохнул дым Хамфрид. – То, что ты сделал под горами Флегра, может все изменить.

– Это может изменить только одно – был живой Морган, а стал мертвый.

– Почему ты так решил?

– Странно, что ты задаешь этот вопрос, – Морган с удивлением посмотрел на старого друга, – Безумие делает Пламя нестабильным, тебе ли не знать.

– То есть ты думаешь, что вспышка – это последствие безумия?

– А есть еще варианты?

– Есть, – Хамфрид стал совсем серьезным, – Я повидал безумцев, пока ты спал. Да и вспомни Берглефа… Все это проявляется совсем не так.

– Что на плато, что под Флегра… Вспышки не контролировались. Пламя взорвалось само, я просто не стал препятствовать.

– И потом это не повторялось?

– Пока что нет.

Прищурившись, Хамфрид очень внимательно посмотрел на бывшего наставника:

– Я тебя тоже очень хорошо знаю и не поверю, что ты не пытался ее повторить. Ты слишком любишь все контролировать.

– Нарываться на непритности по собственной инициативе? Нет уж, уволь.

– Жнецы плохо умеют врать, – ухмыльнулся Хамфрид, – Издержки профессии.

– Ну, допустим, пробовал.

– В гараже, где-нибудь в ванной?

– Почему в ванной? В тазике…

Хамфрид рассмеялся:

– Если это было бы безумие, то нестабильность тебя бы уже уничтожила. Первая вспышка – всегда начало конца. Дальше все растет как снежный ком и передышек между приступами не бывает. Тем более в недели, а то и месяцы… Ты посмотри на себя – даже выглядишь максимально трезвым. Нет, Морган, это точно не последствие безумия. Это то-то совсем другое.

– Не понимаю, к чему ты ведешь.

– Кое-кто заинтересовался тем, что ты сделал под горами Флегра. Кое-кто из храмовников.

– Ты якшаешься с туниками?

– Не все так однозначно. В конце концов, у нас общая цель.

– Какая, нахрен, цель? Ее нет уже сотни лет. Теперь каждый сам за себя.

– Поэтому они обратились ко мне, а не к тебе.

– Чтобы ты меня уломал? – сдвинул брови Морган и прыснул, – Нет уж. Это была одноразовая акция, и повторять я не собираюсь. Ищейки и так дышат в затылок. По мою душу скоро придут и я понятия не имею, как из всего этого выпутываться.

– Может, поэтому и стоит попробовать?

– А я тебе сейчас скажу, как все будет, – голос Моргана затвердел. – Ровном счетом ничего. Ни меня, ни тебя, вообще никакой цивилизации. Выжженная земля и монстры с набитыми говном животами. Если даже вспышка и получится, кто даст гарантии что все пойдет так, как надо? Пара тысяч Ифритов – семечки по сравнению с толпами Низших.

– Нас тоже немало.

Марган покачал головой в знак того что Хамрид и понятия не имеет о том, что говорит:

– Нас не наберется и двадцати тысяч, а их – миллионы. Я пару сотен-то еле осилил, а ты говоришь о тысячах.

– Ты рано списываешь со счетов храмовников.

– Еще пара миллионов расходников. Против трехсот миллионов Низших. В любом случае, слишком мало, чтобы переломить ход истории, – голос Моргана становился все тверже, – Азари отдаст приказ включить все нестабильные телепорты и наших сил не хватит, чтобы сдержать поток этого дерьма. И никакая вспышка не поможет.

– Если ничего не делать, то и будем продолжать жить, как псы.

– Не тебе об этом мечтать. Ты на Олимпе, помнишь?

– Когда-то мы были волками…

– Когда-то. Это было до того, как нас подложили под всю эту шушеру. Напомнить, кстати, кто это сделал?

– Людей тоже можно понять. Они старались спасти человечество.

– А что в итоге? Это человечество только бездельничает, жрет, глазеет Арены и трахается.

– Тебе ли говорить о нравственности.

– Я, может, завидую.

Голоса детей затихли. Видимо, всех разогнали по домам. Освещение, на этот раз более востребованное, лепило причудливые тени на траве. Окружающая прохлада заставила работать внутренний климат-контроль одежды, отчего суровость погоды чувствоваась не так сильно.

– Знаешь, – ответил Хамфрид после довольно продолжительной паузы, – Когда ты проснулся, я глядел на тебя глазами воспитанника, уверенного в непогрешимости своего наставника. Ты всегда оставался для меня эталоном, не имеющим никаких изъянов. Но, если честно, теперь я даже не уверен, что вообще тебя знаю.

– А я быть идеальным не обещал.

– Ты вообще крайне редко даешь обещания, – пожал плечами Хамфрид, – Кстати, почему?

– Обещания надо выполнять. А как выполнить то, чего даже делать не собираешься?

– По-моему это просто загоны.

– Слово должно иметь вес. Стабильность. Никто не даст тебе хороший заказ, если у тебя будет репутация трепла.

– Трепаться иногда очень полезно, – улыбнулся Хамфрид, – К примеру, помогает сторговаться со стриптизершами.

– Чего не дано, того не дано…

– Навыки общения нужно развивать, иначе так и проходишь всю жизнь с кислой физиономией.

– А смысл? Один хрен все бабло вытянут. Мне гораздо легче найти общий язык с наемницами. Вот там все просто, четко. Главное, понятно. А с этими генетически чистыми женщинами что-то не так. И вообще, мне кажется, от них одно зло.

– Генмоды хорошо режут глотки, а вот под музыку умело раздеться смогут врядли, – хитро прищурился Хамфрид.

– Не знаю, не спрашивал…

– Боишься?

– Ага.

Сонную тишину окружающего нарушил громкий смех Хамфрида. Уличный свет замигал, оживляя окружающие тени. Ночные мотыльки засуетились, испуганные резким перепадом напряжения. Дверь в помещение скрипнула и отворилась. В проеме показался Тэл Ллэдр:

– Ребята, вы чего?

– Прости, отец, – сразу посерьезнел Хамфрид, – Травим тут всякое…

– Дело житейское, – кивнул Тэд, – Просят там вас… Заминка какая-то.

Потребовалась внеочередная смена караула. Рекомендации по форме облачения восприняли недостаточно серьезно, и сейчас кое-кто сильно пожалел о собственной беспечности. Морган бросил беглый взгляд на обескураженного Джанга, вышедшего из комнаты. Паренек придерживал оторванный карман разгрузки, растерянным взглядом шаря по сторонам: профилактические методы воспитания явно пустили глубокие корни в сознании ученика.

Комната, где держали больного, по площади не превышала пятнадцати квадратных метров. Из узеньких окон, закрытых стальной сеткой, и днем-то свет проникал не охотно, а к вечеру и вовсе сходил на «нет». Внутри помещения работали то и дело гаснущие лампы: вспышки Пламени выжигали даже самую стойкую проводку. Тусклый и блеклый, свет уже не мог четко обозначить окружающее. Входящим Жнецам приходилась включать Тление собственных тел, чтобы хоть что-то разобрать.

Серые стены плавно перетекали в не менее серый потолок. Огромные пятна черной копоти распластались по вспузырившейся краске, готовой вот-вот рассыпаться в прах. Аккурат рядом с дверью стояли две прочных стальных лавки, точно таких же, как и в коридоре. Кроме них и узкой кровати у дальней стены комнатушки никакой мебели больше не было. Валяющиеся кое-где лоскуты сожженной ткани говорили о том, что когда-то на ней лежал матрас, сейчас превратившийся в пепел. Резкий запах гари, несопоставимый с тем, что чувствовался до этого, врезался в мозг. Вместе с ним ощущалась колкая наэлектризованность воздуха, смешанная с неестественной, обжигающей легкие свежестью.

Над кроватью виднелись огромные рытвины вмонтированных когда-то туда цепей. Теперь это была просто раскуроченная стена, а парочка стальных звеньев мощным волновым всплеском впечаталась в плотный бетон. Наручники, расплавленные до основания, лежали рядом.

Он сидел на плоской аскетичной кровати, фривольно прислонившись к стене. Запястья с кровавыми полосами на сорванной коже были сложены на коленях подогнутых под себя ног. Розовые ладони испачкались в засохшей крови. Плотные штаны кое-где имели внушительные жженые дыры. Темнокожий мужчина, в точности, как и отец, имел довольно крупное телосложение, усугубленное высоким ростом. Мясистое тело покрылось капельками лихорадочного пота. Ноздри, дрожа, вздымались, хоть Жнец и не двигался. Нагловатая ухмылка на широком лице слегка обнажала белоснежные зубы, а совершенно лысая голова глянцем отражала тусклый свет. Самодовольный, немного надменный взгляд устремился на входящих, скептически смерив их с головы до ног. Мужчина не поздоровался и ничего не сказал, когда новые караульные молча сели на свои места, переглянувшись между собой.

Войдя, Морган сразу догадался, что это за «склад». Видимо, отцы «Пентрефа» нагоняли воспитательную программу, практиковавшуюся в детдоме для Жнецов. Родители маленьких Жнецов, тоже имевшие Пламя и в свое время прошедшие точно такую же закалку, считали подобные воспитательные меры обязательной необходимостью. Каждый месяц, начиная с семи лет, воспитанников запирали в темных комнатах без еды, воды и возможности общения с внешним миром. Нет, это не было наказанием за провинности. Считалось, что голод дисциплинирует. Жажда учит сопротивляться своим желаниям. Изоляция дает Пламени раскрыться в свою полную силу. Зачастую это так и работало. Пламя начинало активизироваться, вспыхивая под давлением физической и моральной нагрузки. Оставаясь один на один с источником своей силы, дети учились с ней взаимодействовать. Контролировать. Правда, удавалось это далеко не всем. Тем, кто не справлялся, билет в эту жизнь так и не выдали.

Кроэн Ллэдр заинтересованно разглядывал Моргана тогда, когда он, в свою очередь, разглядывал окружающее пространство. Взгляд больного, вызывающий и дерзкий, буравил его до самых внутренностей.

– Что, дошло, или так и будешь глазеть по сторонам? – обратившись к Моргану, усмехнулся Кроэн.

– Дошло, не дурак.

– Детские травмы, задавленные переживания? – еще более язвительно усмехнулся Кроэн, дерганно втянув носом воздух.

– Нет, почему.

– И у меня нет. Херня полная, а не голодовка. Скука смертная, а так – нормально.

Удивившись, Морган все же но промолчал. Мысли о том, почему Кроэн, раз у него с дисциплиной все в порядке, позволил себе увлечься наркотиками, он предпочел не озвучивать. Сейчас наемник не мог даже удержать Пламя при себе, чтобы то не вырывалось и не выжигало все вокруг. Для зоркого, проницательного взгляда больного эти размышления не остались незамеченными.

– Я же говорю, скука смертная, – оголил белые зубы Кроэн, ответив на вопрос, который так и не решились задать. Потом внезапно вздрогнул и нервно размял шею. Кажется, у него начиналась ломка. – Говорят, после тридцати становится легче, – продолжил Кроэн, коснувшись кончика носа толстым указательным пальцем. – Не становится. Все точно так же, только жалко потраченного времени.

– Какая-то у тебя нестыковка, – посмотрел исподлобья Хамфрид, положив локти на колени и сцепив пальцы между собой.

– Копил бы на Олимп, как все. – нахмурился Морган, – В чем проблема? Восстановил бы физиологию и жил до ста пятидесяти.

– Ты-то сам готов вкалывать полжизни? – белизна зубов Кроэна внезапно начала раздражать. – Неужели хочешь обернуться раньше?

Ему никто не ответил. Смена только началась, и, по крайней мере, двое Жнецов в комнате хотели, чтобы она прошла как можно спокойней. Кроэн изучал каждого поочередно, будто размышляя, за что еще можно уцепиться. Ему явно хотелось продолжить разговор, не говоря уже о желании разжечь конфликт. С каждой минутой ломка, вначале удачно погашаемая Пламенем, становилась все ощутимей.

У Жнецов ломка протекала несколько иначе, чем у обычных людей. Дезориентация, судороги и боль сменялись желанием разнести все вокруг из-за подступающей изнутри неконтролируемой силы. Она накатывала волнами, сменяя страдания на ощущение собственной мощи.

Больной встал и напряженной походкой направился в угол комнаты, туда, где находилось отхожее место.

– Че, смотреть будете, как ссу?

– Если понадобится, – спокойно ответил Хамфрид.

– А мне помощи не надо. Я в ней не нуждаюсь, – ответил чернокожий детина, опорожняя мочевой пузырь, – И Олимп ваш мне нахер не нужен.

– А ты чего такой дерзкий? – не выдержав, осадил его Морган, – Тебя друзья вытащить пытаются, а ты на них плюешь.

На удивление, после этих слов никакой резкой реакции со стороны Кроэна не последовало. Он спокойно вернулся на место, окинув Моргана звериным взглядом.

– А вот не надо указывать, что мне следует делать. Ты к моим друзьям не относишься, – словно оскалился Кроэн, – Можешь у Хамфрида спросить, плюю я на них или нет.

Удивившись подобному заявлению, Морган попытался взглянуть на давного друга. Тот еле заметно дернул головой в отрицательном жесте, и, стараясь не смотреть ему в глаза, опустил голову. Видимо объяснять, почему он соврал о том, что с Кроэном они пересекались лишь пару раз, Хамфрид не собирался. Морган подумал, что с его стороны это было достаточно глупо.

– В любом случае, через пару дней у тебя начнется другая жизнь, – разглядывая собственные пальцы, задумчиво сказал Хамфрид.

– Не начнется, – Кроэн склонил голову набок и посмотрел с презрением на посетителей, – То нельзя, это нельзя. Думаете, для меня это вообще имело значение? Я наркоту-то принимал чисто из протеста, а не потому, что подсел. Пламя нейтрализует эту гадость, а я продолжаю. Назло. Потому что меня не спрашивали, хочу я так жить или нет. Родился – мучайся, а не хочешь – сдохни. Право выбора – вот что по-настоящему имеет значение. У нас его нет! – Жнец поднял руку и ткнул указательным пальцем в Моргана, – Вот ты. Думаешь, это справедливо? Где же хваленая свобода, которую обещали?!

– Думать об этом вредно для здоровья, – холодно ответил Морган.

– В таком случае, мне уже поздно. Потому что я размышлял… Всю свою жизнь. И пришел к выводу, что служить не обязан, – Кроэна залихорадило, выступивший на темной коже пот крупными каплями начал стекать по коже цвета марсианской ночи, – Никому не обязан… Я свободен!

Жнеца начало трясти мелкой дрожью. Закатив глаза, он обхватил себя руками и согнулся. А потом завыл, не в силах удержать в себе Пламя. Вспышка. Разрушающая волна прошила пространство, обжигая белым огнем стены и потолок. Электричество окончательно погасло. Морган с Хамфридом, выдержав натиск неконтролируемого Пламени, дожидаться очередного всплеска не стали. Подскочив к Кроэну, они скрутили его, заломав руки за спину. Морган попытался свалить огромного детину с ног и прижать к полу, но у него ничего не получилось. Тот оказался настолько силен, что отбросил его на пару метров, не приложив при этом вообще каких-либо усилий.

Бросившись помогать остальным, в комнату залетели Тин с Дхангом. В двери показался обеспокоенный отец. Внутрь он не вошел. Просто стоял и молча смотрел, как Кроэн раскидывает Жнецов, словно маленьких котят. Ллэдр старший сразу все понял и опустил грустный, давно уставший взгляд: последняя капля силы выходила из его сына, подступая взрывной, неуправляемой мощью.

В то время, как наемники валялись по разным углам комнаты, Кроэн лихорадочно шарил в кармане штанов. Выпрямившись во весь рост, он расправил широкие мясистые плечи и нервно засмеялся:

– Я служить не обязан, слышите?! – словно безумец, без остановки повторял он снова и снова, – Не обязан!

Выудив стандартный деревянный крестик, замусоленный и наполовину стертый по углам, Кроэн до хруста сжал кулак. Поднял его высоко над головой и окинул окружающее невидящим взглядом. Воздух пронзило осознание, от которого леденела кровь.

– Стой! – закричал Морган, в бессилии потянув руку к наполненному решительностью Жнецу, – Это – твоя точка невозврата.

– А я знаю, – по-звериному оскалился Кроэн, сотрясаясь в дикой, неуправляемой лихорадке.

Деревянный крест, брошенный на пол, глухо звякнул. А затем треснул под давлением тяжелой стопы без ботинка, которая, казалось бы, должны быть мягкой.

Воздух вокруг мгновенно изменился, наполнившись чем-то резким, густо смешанным с озоном. Сковывая оцепеняющим ужасом, изнутри поднималась смертельная, разьедающее пространство и время волна.

– Вали! – закричал Тин Дхангу, видя, что тот, оцепенев, смотрел на Кроэна испуганными глазами.

С силой оторвав от пола юношу, Жнец успел схватить его обеими руками за плечи и выволочь из помещения. Яростно толкая Дханга по коридору в сторону выхода, он что-то громко кричал остальным. Его уже никто не слышал.

– Дверь… – только и успел выдохнуть Морган, прямо перед тем, как потерять сознание.

Разбитые, вывороченные лампы свисали с потолка. Впрочем, потолка как такового и не было, ибо половину крыши просто снесло. Потрескавшиеся и кое-где уже обвалившиеся стены норовили окончательно рухнуть. Тяжелую кровать откинуло в сторону, разметав и без того разорванную в клочья постель.

Когда Морган окончательно пришел в себя и, глубоко вздохнув, сел, то вокруг уже никого не было. Голова нещадно гудела. В глазах двоилось. Нет, даже троилось. Потребовалось немало времени, чтобы свыкнуться с никак не проходящим головокружением. Мужчина оглянулся. Прислушался. Кажется, снаружи кто-то кричал. Жнец не вскочил на ноги и не поспешил ко всем. Он и так уже знал, что случилось. Потому что безошибочно определял запах смерти.

Морган начал ползать по полу на четвереньках, пытаясь нащупать небольшой потрескавшийся кусок дерева. Широкие ладони поспешно шарили, пытаясь осязанием заменить временно недееспособное зрение. Морган замер, когда в его руках оказалось то, что он искал. Предмет раскололся надвое, пойдя трещиной по центральной оси.

Встав, Жнец нетвердой походкой направился к выходу. Он шел быстро, не останавливаясь. Не обращая внимания на собравшуюся толпу людей. Не ища никого и не реагируя на истошные вопли женщин.

Позже он узнает, что Кроэн, сбежав в открытую дверь, покончил жизнь самоубийством. Напоролся на торчащую в нескольких десятков метрах от здания арматуру. Его тело, в одно мгновение потерявшее почти половину своего веса, висело на куске железа, словно мешок с костями.

Морган направился прямиком к байку. Ему нужно было отдать деревянный предмет, найденный на полу, тому, кому он действительно принадлежал.

Патера Библиды, 2°31′ с. ш. 235°37′ в. д.

Скамьи, стоявшие по обе стороны от Жнеца, были пусты. Как и весь костел. Ничего не нарушало гнетущую тишину, растворившуюся в липком полумраке из мрамора и древесины. Только множество невесть откуда взявшихсязаженных свечей робко разгоняли плотную тьму, без света которых она поглотила бы все без остатка. Однако, этот неуверенный, боязливый свет, дрожащий от малейшего движения воздуха, не в силах был побороть навалившуюся темноту облачного вечера. Даже устремлявшийся ввысь расписной свод наполнялся мраком.

Глядя на молчаливую статую, Морган не собирался нарушать могильную тишину окружающего. Он будто пополнил ряды холодных изваяний, сердце которых давно превратилось в камень.

Жнец поднял голову. Мышцы шеи, казалось, совсем не хотели его слушаться. Задубев, словно в крови снова появился яд, они начинали болеть при малейшем напряжении.

Каменные веки прикрывали такой же каменный взгляд, никогда не отвечавший на устремленные ввысь мольбы. Голова безжизненно свисала на костлявую грудь с выпирающими ребрами. Тонкие руки, высеченные из белого мрамора, были широко распростерты, будто специально ловили ладонями ржавые карявые гвозди.

В руках появились половинки треснувшего пополам деревянного крестика. Прежде, чем сделать резкое, но лаконичное движение, Морган пару секунд покрутил пальцами деревянную бусину на длинной цепочке. А затем кинул расколотое дерево под ноги каменной статуи, наполненной безразличием ровно так же, как и его сердце в этот момент.

– Это твой, – спокойно сказал Морган.

Ударившись о твердую поверхность, одна из деревянных половинок глухо звякнула и упала в паре метров от каменного помоста. Другая повисла, зацепившись четками за гвоздь, торчащий из мраморной ступни.

Сзади послышался скрип входных порталов. Моргана вздрогнул и обернулся.

Двое храмовников в длинных белых туниках с красными крестами на груди стояли у ворот и, не двигаясь, молча смотрели на него.

Внезапно нитка, на которой держались деревянные бусины, лопнула. Морган услышал, как они посыпались, ударяясь о холодный мрамор. Все пятьдесят девять. Одна из бусин обогнала Жнеца, уже сделавшего несколько уверенных шагов к выходу. Остановившись прямо у носка тяжелого ботинка, она преградила ему путь. Мужчина посмотрел вниз и, не задумываясь, перешагнул. Не собираясь останавливаться, он ускорил шаг. Опешившие крестоносцы не успели расступиться, и одного из них задело крепкое плечо. Откинувшись назад, храмовник еле удержал равновесие. Жнец вскинул ладони перед собой, пустив мощную волну. Жалобно скрипнув, массивные ворота резко распахнулись. Морган быстро удалялся, чувствуя спиной прожигающие ткань взгляды. Это не имело ровным счетом никакого значения.

На сегодня дела были окончены. А завтра – новая жатва.