Текст книги "Полет миражей (СИ)"

Автор книги: Дилара Александрова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 23 страниц)

– Говори.

– Жнец с Южного. Собираем, чтобы отправить на Олимп. Времени осталось совсем мало, его уже лихорадит. Знаем, что сорвется. Вопрос только когда.

Моргана будто ударило разрядом тока. Он замер, не донеся сигарету до губ буквально пару сантиметров.

– Без вопросов. Сколько? – сосредоточенно спросил он, приложив немалое усилие, чтобы преодолеть недостающие сантиметры и снова затянуться.

– Миллион. За сутки скинулось уже где-то около сотни, думаю, через пару дней обернемся, – Хамфрид надавил пальцами на лоб, будто пытаясь размять мозги. – Караулим посменно. Пламя выкашивает все подчистую. Тут кроме Жнецов и нет никого.

Морган задумался. Он прекрасно знал о такой проблеме, как отступление Пламени. К тому же, об этом прожужжали все уши еще при обучении в школе для Жнецов. Более того, наемник был предупрежден, что безумие и исчезновение силы – ситуации хоть и разного характера, но зачастую идут одна за другой. За все свои двадцать пять земных физиологических лет он впервые столкнулся с надвигающейся проблемой вплотную, и счел это за знак.

– Скинь счет, на который бабло переслать, – кивнул Жнец. – Ты сам в графике?

– Да. Сегодня с восьми вечера.

– Я с тобой.

– Не стоит, – покачал головой Хамфрид, – О таком я тебя даже просить не буду.

– Это мое желание, – строго ответил Морган, понимая, что, зная о его проблеме, друг просто не хочет обострять ситуацию. – Напиши адрес, к восьми буду на месте.

– Ну хорошо. Я отпущу своего напарника, пусть отдыхает. Встретимся там.

– Больного близко знаешь или так?

– Пересекались пару раз…

– Понятно. До вечера тогда. Давай.

Как только схлопнулась полупрозрачная голограмма входящей связи, Жнец резко встал.

– Сегодня, наверное, не получится. Сам понимаешь, – обратился он к боссу.

– Уверен? Подумай хорошенько. Когда еще представится такой случай?

– Трэвиус, это не обсуждается, – немного занервничал Морган, но вовремя себя одернул.

– Ну… как хочешь, – ударил ладонями о плотную ткань штанов Трэвиус и встал с дивана.

Стоя уже у самой двери, босс вдруг остановился, будто что-то внезапно вспомнил. Обернулся, взглянув на задумчиво смотрящего куда-то в стену подчиненного.

– Слушай, меня пару дней назад на допрос вызывали. Спрашивали подробности той жатвы… Ну, под Флегра. Я особо не рассказывал, не было же ничего такого… Тем более, всех контузило сразу после вспышки. Пришли, выкосили тварей, вытащили клонов, – почесал затылок босс, – Но если на том чипе, что я тебе дал, что-то по этому поводу, то советую не откладывать дело в долгий ящик.

– Что? – очнулся Жнец, – Да. Конечно… Спасибо.

Прежде чем босс успел выйти в плавно скользящую стальную дверь, он поспешно пожал ему на прощание руку. В задумчивости вернулся к столику, взял очередную бутылку пива. Уже совсем не такую прохладную, как вначале.

Взгляд скользнул по поверхности стола, на котором лежал оставленный боссом носитель. Морган взял его в руки и задумчиво повертел. Сев на диван, он активировал содержимое чипа. Голограмма, развернувшаяся чуть выше столика, на котором он лежал, явила себе картину, в которой единственным действующим лицом являлся Трэвиус. Причем, с весьма кислой физиономией. Он сидел на переднем сиденье аэромобиля, а снизу лился голубоватый отсвет приборной панели. Создавалось впечатление какого-то нелепого розыгрыша. Очевидно, это было не так.

Морган слушал на пределе внимания.

«Привет, Морган. Тут такое дело… Знаешь, для меня ты не просто Жнец. Знаю я тебя почти всю свою жизнь. А ты как был мелочью пузатой, так и остался… Но жатвы всегда тащил, конечно, как никто. Ты мне уже как брат, ну, или сын там. Сам выбирай. Короче… Жнецов шерстят, опрошено уже больше половины. Ищут того, кто положил начало вспышке. В общем, та жатва с Ифритами вышла нам боком. Естественно, Пламя глушит все попытки расколоть ваших. Остальные наемники ничего не помнят. Почти всех контузило, а их Жнецы были только приемниками. Команде я потер память еще вчера, да они в этом и не разбираются… А я разбираюсь. Хоть как-то, но разбираюсь. И понимаю, что это сделал ты. Сейчас хочу просто оттянуть то время, когда начнут прижимать. За моей спиной клиника. Одрин сделает все, как надо. За туник тоже не беспокойся. Вчера со мной связывался… как его… Урдас Ханнанбар. У него допрос назначен на послезавтра. Сотрется в ближайшее время. Мразота он, конечно, та еще… но не дурак. Естественно, что такие меры ненадолго. Ищейки все равно вынюхают, как минимум методом исключения по маркерам отсутствия воспоминаний. Стирание памяти в наше время не редкость, так что какое-то время еще есть. Парень, придумай, как выпутаться из этого дерьма. И прости, что подставил. Не со зла, сам понимаешь».

На глубоком вздохе Трэвиуса видео оборвалось, и голограмма пропала. Легкое потрескивание со звуком, похожим на скрип какой-то заевшей детали в старом механизме, пошло стирание записи с чипа. Прошло всего несколько секунд до того, как все окончательно затихло, и вокруг воцарилась удушающая атмосфера молчания. Морган медленно прикрыл глаза и тихо-тихо выругался. Так, что даже Пламя не услышало.

Жнец медленно встал с мягкого дивана. Тоже тихо, чтобы не потревожить пространство вокруг. Взял носитель со стола, уронил на пол и раздавил тяжелой подошвой ботинка. Чтоб наверняка.

Глава 25. Дыхание вечности

Широкий длинный коридор отделения для тяжелобольных освещался солнечным светом, прорывающимся через прозрачный потолок последнего этажа. Капли недавно прошедшего дождя все еще стекали по толстому плотному стеклу и еще не успели высушиться системой автоматической очистки. Призванные создать спокойную, умиротворяющую атмосферу, на гладких стенах спокойно пенились приливные потоки морских волн.

Анноэф Ффо шел быстро, и его шаг больше напоминал бег. Он знал, куда нужно идти, но сначала надеялся поговорить с лечащим врачом. К счастью, тот уже стоял напротив палаты и ожидал его вместе с темнокожей девушкой, сидящей на кресле у самого входа.

Пожилой мужчина лет шестидесяти и небольшого роста доходил временнику почти до плеч. Медицинская одежда, состоящая из закрытого бирюзового халата, такого же цвета брюк, наверняка, оснащалась системой стерилизации. Подойдя вплотную, Анноэф сразу почувствовал специфических запах, каждый раз сопровождающий его в собственных научных изысканиях.

Врач слегка склонил голову, когда к нему приблизился очередной посетитель, но не подал не единого вида недовольства. Только не вынул руки из карманов, когда Анноэф подошел уже почти вплотную, а лишь мягко улыбнулся.

– Добрый день, – сказал он глубоким, приветливым голосом, – Анноэф Ффо, я полагаю? Гиддем Даэл, лечащий врач.

Временник подал руку для приветственного жеста. Крепкая, неестественно сильная рука сжала запястье мужчины и он сразу заметил тонкие серебряные нити усилителей мышц, вплетенные в гладкую плоть хирурга. Анноэф готов был поклясться, что если хорошо вглядеться в глаза Гиддема, то можно увидеть встроенные импланты не только с носителями информации, но и увеличителями входящих изображений. Мораторий, наложенный на большинство искусственных интеллектов, вынуждал искать альтернативные пути развития, к примеру, в таких сложных направлениях, как медицина.

– Да, это я, – поспешно кивнул Анноэф, – Как она?

– Разрыв селезенки, внутреннее кровотечение. Куча мелочевки… Девушку перевели из реанимации пару дней назад. Восстановление идет стабильно, прогноз положительный, – скрупулезное, методичное изложение информации немного успокаивало, – Мы задействовали метод восстановления наноботами во время модульной гибернации. Техника очень эффективна, так что можно надеяться на полное восстановление тканей. Конечно, только после регенеративного обновления и частичного восстановления физиологии…

– А… как насчет… – Анноэф ткнул указательным пальцем себе в висок, не решившись озвучить самый главный вопрос.

– Глубокая депрессия. Не есть, не пьет. Приходится кормить чрезкожно. Если честно, тут не помешала бы работа хорошего психолога, – тем же монотонным тоном ответил врач, – Психотропные препараты, по понятным причинам, ей принимать нежелательно.

Конечно же, эти «понятные причины», были понятны только самому врачу и Анноэфу. Профессор Ффо всю свою жизнь изучал действие полета миражей на сознание и прекрасно понимал, что лишнее воздействие на него сейчас могло все лишь усугубить.

– Прошу меня простить, – сказал врач после некоторой паузы, – Меня ждет работа.

– Конечно, – с готовностью ответил Анноэф, готовый вот-вот подпрыгнуть на месте.

После того, как врач удалился, профессору тут же преградила дорогу Ашера, до этого спокойно сидевшая у стены:

– К ней нельзя, – Ашера выставила вперед свою пышную грудь, сразу догадавшись о намерениях незнакомого гостя.

– Я от господина Фальха Диттэ. У меня есть пропуск, можете не беспокоиться.

– Вы, вообще, кто? – огрызнулась Ашера, натягивая на плечи голубой халат для посетителей, все время норовивший сползти вниз.

– Я временник, слышала о таких?

– Может быть, а может и нет, – девушка явно восприняла незнакомца в штыки, – Медея ни с кем не общается, и с вами не будет.

– Это поспешные выводы, Ашера, – сдвинул густые, полуседые не по возрасту брови Анноэф, – Тебя же так зовут?

– Она вас не знает, – не отступала девушка, не обратив внимание на вопрос, – И я тоже. Посторонним внутри палаты делать нечего.

Ашера встала на пути временника и посмотрела на него прямо в упор. Но не с вызовом, как тот ожидал. Во взгляде не читалось ничего, кроме усталости.

– Ашера Гловшессинг, – сразу смягчился Анноэф, добавив нотки теплоты в голос, – Я могу быть кем угодно, но только не посторонним.

Полумрак палаты скрывал половину того, что, казалось, должно находиться на виду в первую очередь. Затемненный потолок пропускал совсем мало солнечного света, а немногочисленные лампы по периметру стен работали далеко не в полную силу. Небольшое помещение не имело абсолютно никакой аппаратуры, обычно сопровождающей тех, кто находился тяжелом состоянии. Стерильное, даже сквозь искусственные сумерки помещение выглядело излишне прилизанным. Оно могло вогнать в депрессию даже того, кто таковым недугом не страдал. Вплотную к стене стояла кровать с белоснежным матрасом и прозрачными полыми ножками. Рядом располагался скромный столик из такого же прозрачного материала, а на нем – высокий цилиндр, наполненный водой. Края закруглялись и были предусмотрительно гладкими. Рядом находилось удобное мягкое кресло для посетителей и персонала, периодически наблюдающего больных. Еле заметное свечение карточки пациента над кроватью Анноэф увидел уже после того, как приземлился в кресло.

Мужчина вел себя тихо. Даже слишком тихо, учитывая, насколько сильно он испытывал нервное возбуждение в последние несколько дней. Сначала он смотрел прямо в спину девушке, но потом опустил глаза в пол. В воздухе витало ощущение уныния, подавленности и тоски. Предстояло пробиться сквозь сплошную пелену печали, чтобы суметь дотянуться до сердцевины общего бытия временников. Мужчина пошел по собственному ощущению, стараясь не нарушать атмосферу тишины. Анноэф знал нечто о том, что сидело в глубине души каждого скользящего. Красная нить объединяла их всех, связывая общим, магнетическим стремлением. Дерни за нее – всегда получишь отклик.

Подогнув поб себя ноги, девушка лежала лицом к стене. Глухая, доходящая до колен фиолетовая пижама излишне нарочито обозначала острые плечи и худое тело с непропорционально широкими бедрами. Из-под пижамы торчали розовые пятки. Длинные полуседые волосы разметались по твердому матрасу. Острые кончики стекали с его края, словно струйки маленького водопада.

«Вот оно. Хватайся и не отпускай. Я знаю, ты меня слышишь. Заметь меня, ведь тебе это нужно. Не думай, что все потеряло свои краски. Не забывай за бедами мира того, что все еще заставляет тебя дышать».

– От вас пахнет Марсом, – тихим голосом сказала Медея.

– Теперь этот запах будет всегда нас преследовать, – едва заметно улыбнулся Анноэф.

– Но никогда не догонит.

– Не догонит…

– Я пробовала останавливаться. Марс тоже замирал. Вместе со мной. Не захотел подойти и прикоснуться.

– Ты же знаешь, ближе нельзя. Ближе – смерть.

Медея вздрогнула. А потом, показалось, будто еще больше притихла. Ее дыхание стало более глубоким, но вовсе не беспокойным. Прошло примерно пару минут, прежде чем девушка слегка приподнялась с места, опершись на обе руки. Так она и сидела, все еще не решаясь повернуться, но уже знала, что здесь находится особенный человек. Волосы, полностью закрывавшие спину, слегка колыхнулись, когда голова с торчащими во все стороны прядями повернулась в сторону Анноэфа:

– Как близко он подходил к вам?

– Двенадцать баллов.

– Надо же…

– Ты попала под стихию в восемь баллов. Больше половины скользящих не могут преодолеть эту отметку… – на этом месте Анноэф слегка запнулся, – …живыми.

Казалось, полумрак палаты впервые за несколько дней услышал слабый девичий голос. Несколько датчиков около кровати активизировались, начав мигать разноцветными беззвучными огоньками.

– А со всеми скользящими… происходит… это…?

– Ты про полет миражей?

– Не совсем… вернее, совсем нет.

– Если это то, о чем я думаю, то отвечу, что не происходит.

– Странно… Когда прикасаешься к Марсу, она так остро чувствуется.

– Тогда это точно то, о чем я подумал.

– Марс только посредник.

– Не удивлен, что ты это понимаешь.

– Мне кажется, что я совсем ничего не понимаю.

– Знаешь, Медея, – вздохнул Анноэф, – Такие как мы до смерти будем вынуждены ходить между небом и землей. Обычно в этом случае смерть наступает гораздо быстрей, чем хотелось бы…

– Вы меня пугаете.

– Просто хочу сказать, что лучше сделать выбор. И чем раньше, тем лучше.

– А вы свой сделали?

– Я выбрал землю.

– И перестали чувствовать бесконечность?

– Ее нельзя перестать чувствовать, какой бы выбор ты не сделал. Скользящие всего лишь люди, а бесконечность… она гораздо сильнее нас, как бы мы не старались от нее убежать. Не просто так она нас выбирает, и уж точно не просто так отпустит.

– Мне было лет семь, или восемь… Когда все началось. Я тогда очень испугалась… Сердце так билось…

– И казалось, если еще раз на нее взглянешь, то сойдешь с ума.

– Врачи говорили, просто взросление. И такое бывает.

– Бывает.

– Я думала, так у всех.

– Не у всех.

Пауза. Медея поджала высохшую и потрескавшуюся нижнюю губу. Оторвала вновь застывший взгляд от знакомой точки в стене и прикрыла глаза.

– А она отпустит? – еще тише, с надеждой спросила она.

– Нет, – честно ответил Анноэф без тени эмоций в голосе.

– Я… я…

– Не нужно делать вид, что ее не существует, – строго сказал временник, – И тем более, не нужно ее бяться.

– Но как не бояться? – в голосе Медеи проскользнули нотки отчаянья.

– Я научу. Бесконечность не так жестока, как ты думаешь.

– Но когда она приходит, становится очень страшно.

– Ты трусиха?

– Нет… Не трусиха… Если только немножко…

С трудом перевернувшись на правое бедро, Медея оказавшись лицом к лицу с собеседником. Стали заметны небольшие точки на ее лице и руках, отмечающие маста изначальной дислокации введенных внутрь наноботов. Двигаться было все еще тяжело, но никакой боли уже не ощущалось.

– Кстати, – тихо произнес Анноэф, – Тому дубу меньше трехсот. Ему ровно двести семьдесят четыре года.

Полумрак помещения не помешал двум взглядам встретиться. Взглядам, в которых вечность навсегда оставила свою метку. Медея смотрела широко раскрытыми, отчаянно бирюзовыми глазами на сидящего напротив мужчину. Легкая улыбка скользнула по бледному, почти детскому лицу.

Вышедший из палаты Анноэф чуть не сбил с ног Фальха, буквально перерезавшему ему путь. Временник, все еще пребывающий в своих мыслях, не сразу заметил вопрошающий взгляд ученого.

– Ну, что? – с нетерпением спросил Фальх, волнение которого удивляло не меньше, чем то, что он прибыл в больницу без охраны.

– Все будет, Фальх, – широко улыбнувшись, сказал утвердительным тоном Анноэф, – И даже больше, чем ты думаешь.

Глава 26. Путь в пустоту

Поселение «Пентреф» являлось одним из многочисленных мест, которых так же называли муравейниками. Такое прозвище было выбрано не случайно. Невысокие гладкие дома возвышались над землей, отражая солнце зеркальной поверхностью. Закрытые наглухо, без балконов, внешних парящих капсул и, зачастую, даже прозрачных окон. Многоэтажки становились похожи на закругленные сверху пули, стремящиеся порвать небо. Таковых, по обыкновению, насчитывалось всего несколько штук, ибо население муравейников никогда не превышало тысячу человек. Высокая концентрация Жнецов могла нанести вред другим жителям, хоть те и имели, в большинстве своем, сопротивляемость. Собранные в кучу и расположенные вплотную друг к другу, дома огораживались по периметру прозрачной энергетической стеной. За ней находились различные хозяйственные постройки и гаражи, разбросанные вокруг на сотни метров.

Правительство иногда финансировало постройки подобных населенных пунктов по стандартному проекту, но чаще всего Жнецам приходилось доводить их до ума своими силами. На то имелись веские причины, ибо в муравейниках, в частности и в «Пентрефе» жили, в основном, семейные. Повышенные меры предосторожности призваны были оградить членов семьи Жнецов от нападений. За столетия противостояния их с Тенями последние вынесли для себя одно полезное знание: если нельзя победить врага напрямую – отними у него то, что ему дорого больше всего. Так начиналась охота на родственников: жен, родителей, детей. И те Жнецы, что выбирали не Олимп, вынуждены были селиться в подобных местах, чтобы всегда держать в поле зрения не только свою семью, но и семьи других соратников, находящихся в это время на работе. Последняя, по большому счету, заключалась в том, чтобы проявлять тварей на каких-нибудь на задрипанных аренах, ибо ходить на жатвы становилось слишком опасно. Лишнее внимание никому еще не сослужило хорошую службу, а сам факт того что ты – Жнец, был потенциально опасен сам по себе. Поэтому приходилось вкалывать за небольшую плату, сидеть тихо и не высовываться.

Морган заглушил байк, остановившись в нескольких десятках метров от ближайшего мелкого здания. По внешнему виду было трудно определить, для чего оно предназначалось. Аккуратный каменный короб, скошенная крыша которого плавно стекала вниз, образуя нечто вроде гладкой горки. Мужчина оглянулся вокруг. Вдалеке виднелись закругленные верхушки домов, отражавшие солнечные блики. Без видимых окон и чего-либо, за что мог уцепиться глаз. После хаотично рассыпанных построек в том месте, где жил сам Морган, виды казались совсем непривычными.

В этой части планеты весна в долгие шесть месяцев уже заканчивалась, и на плодородной, только что оттаевшей почве уже пестрела толстая шапка травы. Желтый океан одуванчиков плотным непрерывным потоком тянулись до самых ворот с энергетическим щитом, плавно огибая вокруг все встречаемые по пути препятствия. Кое-где основательно примятые, а кое-где и вовсе стоптанные, они разделялись, разве что, прямыми линиями дорожек между постройками. Веселое поле беспечных желтых солнц упиралось в небольшую рощицу орешника, полностью закрывающего обзор справа.

Где-то недалеко, по всей видимости, находилось озеро или какая-нибудь речушка, ибо вместе с бодрящим весенним ветром доносился и приятный запах отдохнувшего за зиму водоема. Несмотря на то, что температура воздуха стояла около пятнадцати градусов, из-за постоянного потока воздуха, к слову, в этой местности практически никогда не прекращающегося, ощущалось все десять. Морган поежился, закутавшись поплотней в куртку. После жаркой пустыни такой перепад воспринимался малоприятно. К тому же, сильный ветер периодически нагонял тучи, полностью скрывающие солнце.

Морган явился на полчаса раньше назначенного времени. Принюхавшись, он уловил отчетливый запах гари. Вскоре стало понятно, почему. Очевидные догадки подтвердило первое же пятно выжженной до черноты травы. Пепел с кончиков обуглившейся растительности уносился вдаль вместе с промозглым ветром. Темный стебель одной из былинок сломался пополам, когда его чуть коснулся тупой носок ботинка. Жнец вздохнул, ненадолго засунув руки в просторные карманы штанов. Затем поднял взгляд, в нескольких метрах сразу уловивший от еще одно пятно, а потом – еще. А за ними – черную полосу голой земли, на которой от травы не осталось даже пепла. Полностью сожженное невысокое здание, по-видимому, чей-то бывший гараж, и все большая площадь выжженной земли намекали о том, что он уже почти на месте. Где-то поблизости отчетливо чувствовалось колебание нестабильного Пламени, а пару раз даже его интенсивные всплески.

Морган пождал губы: удержать в себе Пламя – дело не из легких, особенно когда внутренняя самодисциплина дает слабину. Сначала это кажется чем-то далеким и тебя вовсе не касающимся… Живешь силой с младенчества и воспринимаешь это как данность, нечто совсем естественное, само собой разумеющееся. Чувствуешь себя с Пламенем единым целым и вглядываешься в него, словно на свое отражение в зеркале. С возрастом все начинает меняться. Стоит только ослушаться внутреннего голоса и начать отвлекаться на внешние обстоятельства, как идет жесткое расхождение. Ощущение, больше похожее на раздвоение личности плотно селится внутри Жнеца, разрывая душу в клочья. И, порою, этой душе с Пламенем становится не по пути.

Долго идти не пришлось. Больного держали вдали от жилой зоны, и две человеческих фигуры около чего-то, похожего на склад, стояли у стены рядом со входом и курили. Хорошо вычищенная тропинка вела прямо ко входу, а на ее поверхности иногда встречались нелепые рисунки не поддающихся опознанию животных. Даже дождь не смог смыть разноцветные каракули местной ребятни, то и дело сбегающей из своих скучных жилищ. Видимо, они облюбовали все местные пристройки, несмотря на всю строгость родительского присмотра. Совсем не праздный взгляд то и дело натыкался на полуразобранные автомобили, видимо, вытащенные из гаражей с целью ремонта, груды бесполезного металла и заплесневелые бочки с дождевой водой.

В узких продолговатых окнах постройки полыхнуло. Жнец сделал глубокий вдох, когда волна силы прошила его насквозь, вызвав звон в ушах. Трава около твердых плит тропы колыхнулась и прильнула к земле, словно боялась быть соженной так же, как и соседние одуванчики. Караульные, даже не затушив, мгновенно побросали сигареты. Они скрылись в дверном проеме так быстро, что Морган не успел сказать и слова. Жнец растерянно встал около лежащих в траве сигарет, которые еще дымились и не знал, что делать дальше. Зайти внутрь он не решался, а стоять и глазеть по сторонам было как-то неловко. Встав ровно на то место, где курили караульные, мужчина тоже вытащил сигарету из-за пазухи и сделал вид, что занят делом. Правда, было совсем неясно, для кого предназначался этот спектакль. Тем не менее, Морган успешно притворялся минут десять. Ровно до того момента, пока не услышал рев двигателя.

Зависнув рядом со складом, подлетел небольшой аэромобиль на пару-тройку человек. Легкий свист глушителей марсианских антигравитаторов говорил о их перегрузке, а, следовательно, и о том, что пассажиры прибыли издалека. Это подтверждал и терпкий запах нагревшихся добела топливных элементов. Острый стальной нос машины был покрыт тонким слоем интерактивного вещества, настроенным на изображение языков пламени. Пара пушек по бокам узкого, обтекаемого корпуса красноречиво говорили о том, что внутри сидят Жнецы, активно посещающие жатвенные мероприятия. Правда, увидеть пассажиров до того, как они вышли, не удалось, ибо лобовое стекло, составляющее практически половину аэромобиля, было наглухо затонировано.

Припарковавшись неподалеку, прибывшие заглушили мотор. Натужно воя и не веря своему счастью, он стал медленно успокаиваться. Морган поспешил навстречу, ибо подумал, что торчать у входа будет не совсем красиво.

Вышли двое. Первый – среднего роста, ниже Моргана на полголовы, а второй и того короче. Причем, значительно более тощего телосложения, чем соратник. Правда, заранее судить об этом не приходилось, ибо оба Жнеца были при полной экипировке.

Тот, что повыше, мужчина лет сорока с угловатым вытянутым лицом, бледной кожей и карими глазами, на ходу кивнул Моргану и снял перчатку.

– Тин Вергил, – представился он, пожав Жнецу руку.

– Дханг Хван, – нарочито важно проговорил спутник Тина, пытаясь сделать голос более басистым, а потом с таким же важным видом тоже подал Моргану руку.

Жнец с максимально серьезным лицом пожал руку подростку, которому от роду можно было дать лет четырнадцать земных. Юноша с миндалевидными глазами и такой же бледной кожей, как и у наставника, старался подражать ему даже в манере стоять.

«Как я в свое время», – подумал про себя Морган.

Жнец не обманывался, и прекрасно знал, что он, как и все остальные, по интеллекту и характеру уже вполне взрослый мужчина. Но, порою, этот факт никак не влиял на желание выглядеть перед наставником в максимально выгодном свете.

– Воспитанник? – задал риторический вопрос Морган, взглянув в глаза Тину Вергилу.

– Угу.

– Не маловат? – Морган задал некорректный, но вполне резонный вопрос, стараясь не смотреть в сторону Дханга.

Еще не сформировавшийся организм, входящий в подростковый возраст, мог плохо отреагировать на вспышки Пламени. Тем более, неконтролируемые.

– Ничего-ничего, – строго ответил Тин, недовольно поджав губы, – Ему полезно.

Теперь-то Морган на Дханга посмотрел. Тот с некоторой досадой опустил глаза, и, стараясь не отставать, сразу последовал за наставником по тропе.

– Ты откуда? – спросил Моргана Тин, когда тот с ним поравнялся.

– Я с Хамфридом.

– Понятно. Дежурим по четверо. Двое внутри, двое снаружи. Чую, и твари скоро подгребут. Продержится пару дней, максимум, а там – все.

– Как его зовут?

– Кроэн Лледр.

– Из-за чего?

– Наркотики, – вздохнул Тин. – В основном, наркотики. Нужно успеть отправить его на Олимп до того, как отступит Пламя. После этого и недели не протянет.

Жнец без Пламени представлял собой жалкое подобие человека, истязаемое внутренней болью. К концу недели без источника своей силы он превращался в нечто, обтянутое кожей, со впалыми глазами и выпирающими ребрами. Организм не усваивал не пищу, ни воду, ни лекарства. Он хирел и таял на глазах, снедаемый внутренними кошмарами. Без сна и отдыха, до тех пор, пока тело, полностью истощившись, не погибало. Некоторые поговаривали, что только тогда и начинался настоящий ужас. Тени, изгнанные Жнецом при жизни, приходили по его душу и навечно сжимали ее в своих тисках. Правда, многие считали это лишь байками. Тема частенько становилась причиной животрепещущих споров между успевшими изрядно подвыпить Жнецами, нередко приводившая к дружественному мордобою. Последствия отступления Пламени лечили только на Олимпе. Это была еще одна привилегия для переселенцев, служившая стимулировать Жнецов работать упорней.

Внутри помещения, аккуратно обшитого стальными листами, находился небольшой узкий коридорчик, по обе стороны которого располагались несколько дверей. Морган насчитал ровно шесть. По всей видимости, склад оказался не складом, а чем-то совершенно иным. Хотя, Жнец уже имел некоторые предположения, что же это все-таки могло быть.

Около каждой двери стояла длинная скамья, гладкая и без единого острого угла. Прочные толстые листы стали загибались, плавно переходя в увесистую опору. Серый коридор, освещенный тусклым неоновым светом, просматривался с трудом. На одной из скамей, той, что стояла у дальней двери слева, сидела крупная сутулая фигура. К ней-то и подошли прибывшие Жнецы, молча пожав друг другу руки. Тин Вергил и Дханг Хван сразу же зашли внутрь комнаты, попросив Моргана побыть снаружи. Шла смена караула.

Повиновавшись, Морган сел напротив угрюмого незнакомца. Принялся его рассматривать. Крупный пожилой мужчина с кожей цвета марсианской ночи опустил голову и не смотрел на новоприбывшего гостя. Кудрявые волосы, как и небольшая борода на морщинистом лице, когда-то были иссиня-черными. Сейчас же они покрылись разъедающей сединой, не оставив от прежней черноты практически и следа. Темно-зеленая растянутая футболка, ниспадающая на плотный, основательно запущенный живот, покрылась пятнами пота. Мясистые руки с широкими ладонями держали небольшую деревянную фигурку какого-то животного. Мужчина вертел и разглядывал ее, о чем-то усиленно размышляя. Затем, достав из кармана штанов небольшой, но острый нож, начал отсекать о дерева небольшие кусочки. Морган смотрел на фигурку не больше минуты, решив, что это все-таки волчонок.

– Мы не представились, – нарушил молчание Жнец, – Морган Алонсо.

– Тэд Лледр.

– Отец?

– Да.

– А мать где?

– Там, где большинство из них.

Поежившись, Морган вытянул ноги. Засунул руки в карманы штанов. Спрятав нижнюю половину лица за ворот застегнутой куртки, он словно пытался отстраниться от происходящего.

– Он знал? – еле слышно пробурчал Морган в плотную ткань.

Пожилой Жнец поднял широкое мясистое лицо. Широкие ноздри плавно поднимались и опускались, не выдавая и тени каких-либо иных эмоций, кроме смирения с происходящим. Глаза с желтоватыми пятнышками на белых белках были испещрены тонкими сосудами. Наверняка, он уже которые сутки не спал. Выпустив из розовых ладоней фигурку, уже явно похожую на маленького волчонка, Тэд Лледр осторожно опустил ее на стальную поверхность скамьи:

– Мы все знаем.

– Тогда в чем проблема?

– Ты у себя спроси, – темнокожий мужчина посмотрел на Моргана большими, удивительно круглыми глазами, – Жизнь с Пламенем – рулетка. Вроде правила просты, а выполнять их сложно… Мы всегда чувствуем, что нас подталкивает к пропасти, но не всегда, где именно находится грань с бездной… Многим везет. Пламя не задает вопросов, и мы просто выполняем свою работу. Мне повезло… Моему сыну – нет. И тебе тоже.

Словно ошпаренный, Морган вскочил с места. Он хотел возразить. Хотел сказать, что пожилой Жнец не прав. Что у него проблема иного характера, и до отступления Пламени уж точно не дойдет. Но промолчал, почти до крови закусив губу. Готовый провалиться на месте, мужчина не знал, куда деться, раз уж встал. Наверное, именно поэтому проявил неестественную радость, когда услышал, как его позвал Хамфрид.

– Морган! Привет. Ты как всегда приходишь заранее, – друг улыбнулся своей широкой улыбкой, заставляющей двигаться его большие уши.

Бывший воспитанник выглядел чуть лучше, чем при последнем звонке. Помятый вид сгладился несколькими часами сна, а свежая чистая одежда и средства от похмелья замаскировали многодневный запах перегара. Видимо, Хамфрид подошел к выполнению поставленной задачи максимально ответственно.