Текст книги "Шанхай. Книга 2. Пробуждение дракона"

Автор книги: Дэвид Ротенберг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 36 страниц)

Глава двадцать восьмая
СЫН РЕЗЧИКА

Период между 1899 и 1902 годами ознаменовался для Шанхая важными переменами.

Чарльз и Инь Бао в рекордные сроки произвели на свет трех дочерей. Сайлас и Май Бао создавали свой маленький, предназначенный только для них мир. Сад, как он и обещал Миранде, окруженный высокими стенами, которые ограждали их от посторонних взглядов и оберегали двадцать усыновленных ими детишек. Двое детей были дочерьми Май Бао. Она забрала их у крестьянской пары, воспитывавшей их все это время.

Здоровье Цзян неуклонно ухудшалось, суля скорый конец. То же самое происходило и с другой могущественной женщиной, обитавшей в далеком Пекине. Своим шпионам, которых она послала на встречу с самым великим из тонгов, тому, кто найдет Бивень, Цыси обещала «награду, достойную маньчжурского императора».

Три дочери Чарльза Суна удивительным образом отличались друг от друга. Вскоре всей Поднебесной предстояло узнать их под тремя разным прозвищами: Та, Которая Любит Деньги, Та, Которая Любит Власть, и Та, Которая Любит Китай. По мере того как они взрослели, их отец продолжал поддерживать непрекращающиеся и зачастую откровенно глупые попытки доктора Сунь Ятсена свергнуть маньчжурскую династию. Одновременно с тем, как доктор демонстрировал неспособность организовать восстание, его правая рука Чан Кайши приобретал все больший политический вес и могущество. Это, вкупе со склонностью того к насилию, все больше беспокоило Чарльза Суна.

Но была в Шанхае еще одна влиятельная фигура – человек, известный под кличкой Ушастый Ту, которого агрессивность Чан Кайши нисколько не страшила. Этот человек ждал удобного момента, чтобы прибрать к рукам Город-у-Излучины-Реки и, как обещала ему его бабушка, сполна рассчитаться с ненавистными фань куэй. И вот наконец такая возможность представилась. Единственное, что было нужно, это получить «награду, достойную маньчжурского императора».

* * *

Ненавижу, когда отец так поступает!

На глазах у всех. На глазах у рабочих. На глазах у моего младшего брата. Подумать только: он никогда не критикует работу брата, а мою – постоянно. Ну и что, что я разбил кусок нефрита, на котором должен был сделать метки для отца, – скоро он об этом узнает. Это был второсортный нефрит, хотя и достаточно большого размера, чтобы из него можно было вырезать статую маньчжурского знаменосца. Ну не получается у меня, что ж тут поделаешь! У меня слишком большие руки, голова постоянно занята другим, и я не знаю, какой инструмент и когда использовать, будь оно все проклято! Если старик не раскрывает мне своих профессиональных секретов, то чего он от меня хочет? Отец и младший брат постоянно отходят в сторонку и о чем-то шепчутся. Отец открывает секреты мастерства младшему сыну, а старшему – нет! Где это видано? А еще они куда-то уходят по ночам – крадучись, тайком. Считают себя самыми умными и думают, что я ничего не замечаю. А я не только замечаю, но нынче ночью даже проследил за ними – до самого входа в подземные тоннели.

Дрожь, пробежавшая по его телу, прервала монолог, звучавший в его голове. Он был потрясен. Не самими тоннелями – так называемым Муравейником, – а тем, что он здесь увидел. Увидел же он то, что, как и любой житель Шанхая, издавна считал глупой сказкой для детей. В тусклом мерцающем свете, пока не подошли остальные, отец открыл длинный ящик из красного дерева и показал его младшему брату Бивень Нарвала.

На протяжении всей жизни его окружали красивые вещи, но это было настоящим чудом. Бивень, казалось, притягивал к себе. Не в силах противиться его зову, он высунулся из укрытия и едва не был замечен – сначала знаменитой куртизанкой Цзян, а затем двумя мужчинами. Стоя в глубине пещеры, они казались темными силуэтами, хотя это не мешало понять, что один из них был постарше, а второй – помладше.

Он бросил последний взгляд на Бивень, а потом вернулся тем же путем, которым пришел сюда, к выходу у южной стены Старого города.

Той ночью он напился в лучшем баре, какой смог найти. Больше он не будет покупать дешевое пойло и глотать его прямо из горлышка в темном переулке. До этого он взломал дверь в спальню отца, схватил пригоршню ассигнаций и теперь кутил на эти деньги. Поскольку он угостил выпивкой всех посетителей бара, те проявляли к нему должное уважение.

Люди выслушивали его жалобы и сочувственно кивали головами. Они похлопывали его по спине, смеялись его шуткам, и ему казалось, что весь бар, все до единого посетители считают его важным человеком. Человеком, который заслуживает уважения и внимания. Настоящим художником. Пусть даже отец не считал его таковым.

Когда минула полночь, он в третий раз заказал всем выпивку и только потом сообразил, что ему не хватит денег расплатиться. Он принялся извиняться перед хозяином бара, который содрал с него тройную плату за предыдущую выпивку, и был потрясен, когда тот принялся обзывать его оскорбительными словами.

– Вы не посмеете!

– Ты должен мне. Расплатись.

– Я расплачусь. Обязательно расплачусь. Дайте мне хотя бы час.

Хозяин бара опустошил карманы молодого человека, забрав все деньги до последнего юаня, и вдобавок взял у него ботинок – для гарантии, что тот непременно вернется и принесет долг.

После того как молодой резчик вышел из бара, всем своим видом изображая попранное достоинство – насколько это вообще возможно для человека в одном ботинке, – в глубине заведения из-за столика поднялась закутанная в плащ фигура. Во время попойки этот человек оставался единственным посетителем бара, который не пил, и теперь он последовал за юношей. Люди, позволявшие себе трижды обнести посетителей бара выпивкой, неизменно привлекали внимание опозоренного и изгнанного Красного Шеста, который был главным помощником бандита Ту до появления Лоа Вэй Фэня.

Когда молодой человек отворил дверь мастерской прославленного Резчика, интерес Красного Шеста возрос многократно. Выходит, это – сын Резчика, и теперь он намерен обокрасть папашу. Интересное открытие, вот только как воспользоваться им с максимальной выгодой?

Вскоре молодой резчик вышел из темной двери мастерской и снова направился в бар – все так же в одном ботинке. Красный Шест шел за ним и, когда юноша, войдя в бар, отдал долг, он вырос перед хозяином заведения и требовательным тоном спросил:

– А не многовато ли ты взял с этого симпатичного молодого человека?

Хозяин бара открыл было рот, чтобы поставить наглеца на место, но, увидев у того на шее татуировку члена триад, сразу осекся.

– Похоже, я ошибся, выставив вам такой счет, молодой господин, – забормотал торговец и, схватив счеты, принялся щелкать костяшками. Секунд через десять на его лице появилась гримаса, по-видимому изображавшая озабоченность, и он стал пересчитывать.

– Хватит придуриваться! – Красный Шест грубо вырвал счеты у него из рук. – Ты обсчитал этого юношу как минимум в два раза. Скажешь, нет?

Хозяин бара побледнел и ничего не ответил.

– Ну, что скажешь? – не отступал Красный Шест.

– Пожалуй, вы правы, и мне ужасно стыдно, что я…

– Тогда отдай ему в три раза больше, чем ты с него содрал, и будем считать, что все по-честному.

Молодой резчик переводил взгляд с одного мужчины на другого и обратно. К его изумлению, торговец отсчитал толстую пачку купюр и протянул их ему, бормоча нечто невнятное, что можно было принять за извинения.

– Так-то лучше, – буркнул Красный Шест и, обращаясь к юноше, добавил: – А вы всегда требуйте счет, молодой человек.

– Да, конечно. Большое спасибо. Могу я угостить вас чем-нибудь? – спросил юный резчик.

– Нет, – ответил Красный Шест, – лучше я угощу вас. Что вы пьете?

Так завязалась дружба, в которой отчаянно нуждался молодой резчик. Наконец-то появился человек, с которым он мог поделиться своими бедами и тревогами. Например, по поводу завтрашнего дня, когда отец узнает о разбитом куске нефрита.

– И что же он сделает?

– Изобьет меня, разрежет на кусочки, заставит работать не разгибаясь… Он может сделать со мной все, что угодно.

Так и прошла эта ночь. Красный Шест уже начал думать, что связался с глупым мальчишкой, который ненавидит отца, но, когда окна окрасились голубизной наступающего утра, парень вдруг выпалил:

– Зато я знаю его тайну! Я все видел!

«Что же это за тайна?» – подумал Красный Шест, но вопросов задавать не стал. Он знал: если человек проболтался о том, что знает какой-то секрет, рано или поздно он обязательно выдаст его.

Когда эти двое в предрассветном сумраке встали из-за стола, за ними, оставаясь в густой тени, внимательно наблюдал еще один человек, на спине которого была татуировка в виде кобры. Сейчас капюшон змеи медленно наполнялся кровью. С тех пор как он убил фань куэй на большом корабле Британской восточно-индийской компании, Убийца входил в число самых доверенных телохранителей бандита Ту. С тех пор он узнал много секретов, но ни один из них не тревожил его больше, чем то, что опозоренный Красный Шест подкатился к старшему сыну Резчика.

Глава двадцать девятая
УБИЙЦА И ЕГО ЖЕНА

По ее мнению, он выглядел просто ужасно, причем процесс деградации стал особенно очевидным в последние годы, когда они виделись лишь раз в месяц. А несколько раз в назначенные дни он так и не появился. Она не знала, чем именно он занимается, но, что бы то ни было, оно накладывало тяжкий отпечаток. Он все более резко критиковал старшего сына за то, что тот не проявляет, как ему казалось, должного усердия в изучении боевых искусств. А вот тем, как идут дела у младшего, он был доволен. Их старший сын начал постигать военное дело только в шесть лет, а младшего он начал тренировать сразу же после того, как тому стукнуло три.

Но больше всего женщину тревожил сам муж. Однажды он заявился домой с едва зажившей раной поперек груди, в другой раз – без одного пальца на правой руке. На все ее вопросы муж отвечал угрюмыми взглядами и злым ворчанием. Это было явным предупреждением. Женщина поняла его и больше не приставала с расспросами.

К плотским утехам он был равнодушен. Когда, оставшись одни, они на супружеском ложе, расположенном над загоном с козами, занимались любовью, он выполнял все, что положено, но, как ей казалось, без всякого желания. А после «облаков и дождя» мужчина засыпал беспокойным сном. Он не кричал, не скрипел зубами, но отдавал команды, приказывая каким-то мужчинам что-то делать. Жена никогда не спрашивала его, кто эти люди и чего он от них хочет.

Утром он просыпался раньше ее и уходил с обоими сыновьями на тренировки, а возвращался неизменно злым на старшего. Младшего он без устали превозносил и нередко перед закатом отправлялся с ним, чтобы еще немного поупражняться.

– Я ненавижу его! – кричал старший сын матери.

– Не смей так говорить! Это твой отец.

– Он ненавидит меня!

– Нет, нет и еще раз нет! Он твой отец и хочет, чтобы ты достиг успеха и смог пойти по его стопам.

– И чем я тогда займусь? Буду убивать предателей?

Женщина не ответила. Ей и самой уже приходило в голову, что ее муж и есть тот самый загадочный убийца, что бродит по улицам Шанхая. Он, без сомнения, обладал навыками, необходимыми для того, чтобы долго не попадаться в сети полиции.

– Мама, но неужели он всего лишь обычный тупой бандит?

Женщина быстро подошла к сыну и прикрыла ему рот ладонью. В глазах ее стояли слезы.

– Он не убийца и не бандит, – сказала она. – Твой отец – выдающийся человек, и на него возложена великая миссия. Ты не должен…

– Если он не бандит и не убийца, то кто же он?

У нее не было ответа на этот вопрос. Она знала, что муж является мастером боевых искусств, а татуировка в виде кобры на его спине говорила о том, что он принадлежит к какой-то тайной организации и занимает в ней высокое положение. В течение долгого времени женщина думала, что муж принадлежит к триадам, но когда однажды она высказала это предположение в разговоре с ним, он жестко ответил:

– Никогда. Никогда я не стал бы иметь никаких дел с этими дураками. Уж ты мне поверь. Миссия, которую я выполняю во имя Поднебесной и Города-у-Излучины-Реки, заставляет меня иметь дело с этими людьми, но я не являюсь одним из них.

Она пересказала слова мужа сыну и не удивилась, когда тот спросил:

– И ты ему веришь?

Женщина обняла сына, прижала его к груди.

– Да, верю, – сказала она, но в голове у нее вертелось: «А что еще мне остается?»

* * *

Лоа Вэй Фэнь радостно засмеялся, когда младший сын, рубанув ребром ладони по обрезку доски, с легкостью расколол его надвое. Мальчик был определенно талантлив и трудолюбив.

– Ударь меня, папа! – крикнул мальчик и принял оборонительную стойку.

Лоа Вэй Фэнь улыбнулся и сделал выпад, но удар прошел мимо цели, поскольку сын отклонился в сторону и тут же кинулся на отца. Лоа Вэй Фэнь отразил атаку и, сделав сальто, перепрыгнул через сына. Однако в тот момент, когда он приземлился, мальчик уже сидел на нем верхом, и только исключительная физическая сила Лоа Вэй Фэня помогла ему избежать серьезной травмы.

Парнишка завизжал от восторга, когда отец подбросил его высоко в воздух, перекинув через плечо, как мешок с рисом, и, вскочив на ноги, побежал к дому.

* * *

Поздно ночью он разговаривал с двумя мужчинами, которых обучал раньше, и подробно объяснил им, чему они должны научить его младшего сына, пока сам он будет отсутствовать. После этого он подошел к циновке, где лежали сыновья, и негромко заговорил с ними. Он говорил об их долге перед народом черноволосых, о том, как сильно он их любит. Сказал он и о том, что завтра должен уехать.

Старший сын отвернулся от отца, а младший забрался к нему на колени и показал левую руку. Рука кровоточила и покрылась струпьями.

– Что это?

– Я наколол на руке кобру – такую же, как у тебя на спине.

Лоа Вэй Фэнь взял руку сына и содрал с нее засохшую кровавую корку. Его удивило, что мальчик при этом даже не моргнул. Рукавом рубашки он стер с руки сына кровь, и там действительно была вытатуирована, хоть и не очень умело, свернувшаяся кольцами, изготовившаяся нанести удар кобра – с открытой пастью и раздувшимся капюшоном.

Лоа Вэй Фэнь погладил сына по голове, уложил на циновку и сказал:

– Спи.

Он не стал договаривать то, что вертелось у него в мозгу: «Убийца должен использовать для сна каждую свободную минуту».

В ту ночь он снова спал с женой, но не отдал ей своего семени, поскольку теперь точно знал: у него есть преемник, которому со временем он сможет передать обязанности по Договору Бивня. Женщина жалобно заметила, что он ее больше не хочет.

– Дело не в этом, – отмахнулся Лоа Вэй Фэнь.

– А в чем?

– Меня заменит младший сын.

– А как же наш старший?

– Ему придется искать собственный путь, но учить его я больше не стану. Нет необходимости. Если же он сумеет выучиться без моей помощи, то мне придется выбирать преемника из них двоих – так же, как поступил мой предшественник, когда избрал меня в качестве главы Гильдии убийц. Я не заберу его жизнь, чтобы очистить дорогу для младшего. Но он должен принять это, а ты должна подготовить его, иначе его смерть падет на твою голову. Теперь же помоги мне собрать одежду. Я уйду до захода луны.

До захода луны мальчику, которому предстояло стать Убийцей, приснился странный сон. Он находился в большом городе но это был не Шанхай, а вокруг него царил настоящий кошмар. Повсюду валялись убитые китайцы. Он спал с открытыми глазами, а люди терпеливо ожидали его приказов. Даже во сне он сделал глубокий вдох, готовя себя к выполнению ужасной миссии, ожидавшей его впереди.

Глава тридцатая
ТУ И БИВЕНЬ

Дверь в дальнем конце бывшей конюшни со скрипом отворилась, и в сумраке сарая Ту с удивлением увидел Красного Шеста, которого когда-то, на борту захваченного корабля Британской восточно-индийской компании, с позором прогнал от себя. Два дюжих телохранителя подвели незваного гостя и швырнули его к ногам Ту.

Бандит поднялся – величественный, словно сам маньчжурский император, стоящий возле трона. Опозоренный Красный Шест дотошно исполнил ритуал раболепного земного поклона. Ту терпеливо ждал, пока будет покончено с формальностями, на что ушло около минуты.

– Чего тебе? – крикнул он.

Красный Шест, уткнувшийся лбом в землю, не меняя позы, принялся рассказывать о том, как две недели назад повстречал в баре некоего молодого человека.

Ту уже собирался приказать телохранителям, чтобы те вышвырнули презренного вон, но внимание его вдруг привлекли два слова, сорвавшиеся с уст пришедшего: «резчик» и «бивень».

– Молчи, несчастный! – рявкнул Ту, жестом велел охранникам выйти и приказал, чтобы к нему не пускали бы никого, кто может помешать его беседе «с этим заблудшим Красным Шестом».

После того как телохранители удалились, Ту подошел к инкрустированному перламутром откидному столику, вмонтированному в стену, открыл с помощью ключа дверцу стоявшего там же буфета, и взгляду Красного Шеста предстала такая коллекция бутылок с разнообразной европейской выпивкой, какой не было, наверное, во всем мире.

– Хочешь выпить? – спросил Ту.

Обернувшись, он с удивлением увидел, что мужчина находится все в той же позе, стоя на четвереньках и уткнувшись лбом в холодный пол.

Ту пожал плечами.

«Может, пусть так и стоит?» – мелькнуло у него в голове.

– Встань, – передумав, велел он.

Красный Шест медленно поднялся на ноги, но на бывшего хозяина не смотрел, отводя глаза в сторону.

– Что ты там бормотал про сына Резчика и бивень? – Ту налил себе лучшего ирландского виски.

Через несколько минут, которые понадобились Красному Шесту для того, чтобы подробно рассказать о встрече и знакомстве с сыном Резчика, Ту приказал:

– Приведи мальчишку нынче же вечером.

– Сюда?

– Нет, не сюда. Ко мне домой.

– Да, господин. Но возможно, это будет довольно поздно. Он уходит из мастерской не раньше заката.

– Ну и ладно. Я как раз вернусь домой на закате и буду ждать тебя с мальчишкой.

– Как прикажете, господин.

– И чтобы никаких ошибок на сей раз! – предупредил Ту с целью напомнить мужчине, что ожидает провинившегося члена тонгов из «Праведной руки».

* * *

На Шанхай опустилась ночь. Молодой резчик и его новый друг в обнимку шли по темным улицам Старого города. Они пересекли Фан Бан Лу возле храма городских богов-покровителей и двинулись по направлению к старым портовым районам. Юноша немного удивился, когда спутник крепче сжал его плечо и проговорил голосом более хриплым, чем обычно:

– Я веду тебя к одному человеку, которому не терпится познакомиться с тобой и услышать твои истории.

Они вошли в большой дом, стоявший в северной части Старого города, и молодой резчик поразился царившей в нем роскоши, сочетавшей в себе как китайские, так и европейские мотивы. Но по мере того как юношу вели в глубь дома, он замечал, что европейские предметы встречаются все реже, уступая место китайским. Он узнал нефритовую статуэтку – конного рыцаря, поражающего копьем змею, – и по его телу пробежала дрожь. Он сам помогал полировать эту статуэтку, и отец грубо отобрал ее у него, проворчав что-то вроде: «Хорошо, хоть ты ее не разбил… Не успел, наверное».

Новый друг открыл большую дверь и, стараясь не встречаться взглядом с молодым человеком, сделал ему знак войти. Юноша вошел и с удивлением услышал, как дверь захлопнулась за его спиной.

Он стоял и ждал, сам не зная чего.

А потом отодвинулась потайная панель позади стола, и в комнату шагнул человечек с карикатурной внешностью. Молодой резчик никогда не видел его прежде, но сразу понял, что это – Ушастый Ту, бандит Ту, возможно второй по влиятельности китаец в Шанхае и уж наверняка самый опасный.

Юноша не знал, что делать, и поэтому стоял не двигаясь. Бандит сделал несколько шагов по направлению к гостю и улыбнулся. Зубы у него были на удивление мелкими и острыми.

– Я… – пискнул молодой резчик и беспомощно указал на закрытую дверь за спиной.

– Что «я»? – спросил бандит свистящим шепотом.

– Ничего, господин.

Юноша чувствовал, что, наверное, следует поклониться или проявить уважение еще каким-то способом, вот только не знал, что будет уместнее в данной ситуации. И вдруг, отбросив сомнения, бухнулся на колени и прижался лбом к полу.

Юноша услышал, как что-то скребет по деревянному полу, и понял, что бандит подтащил стул поближе к нему. Приоткрыв глаза, он увидел трехногую крестьянскую табуретку. Среди всей этой роскоши она казалась совершенно не к месту.

– Мой Красный Шест говорит, что ты здорово разбираешься в искусстве резьбы. Это правда?

– Немного разбираюсь, господин.

– Ты делаешь разные безделушки для круглоглазых, так?

– Нет, господин! Для них – никогда!

– Ты никогда не работал на фань куэй?

– Никогда!

– Назови хотя бы одну причину, по которой я должен тебе верить.

– Таких причин нет, господин.

– Тебе известно, кто я такой?

– Да, господин. – Юноша уже не говорил, а еле слышно шептал. И вдруг его осенило. Он понял, как может отомстить отцу. – Я хочу работать на вас, господин.

– И что же ты сможешь для меня сделать? – усмехнулся Ту.

– Все, что угодно!

– Ты воин? Умеешь делать оружие? Можешь пускать под откос поезда?

– Нет, но у моего отца есть одна вещь, которая, возможно, обладает огромной силой.

– Вот как? И что же это такое? – спросил Ту, стараясь не выдать охватившего его волнения.

– Я думаю, это секрет к будущему Шанхая, – выпалил юноша.

– Твой отец вырезает секреты к будущему Шанхая? – ничего не выражающим голосом спросил Ту.

– Нет, но, как мне кажется, у него хранится Бивень Нарвала, принадлежавший Первому императору. Честное слово, я сам его видел! Раньше я, как и все остальные, думал, что это всего лишь небылица, миф, но теперь мне кажется, это правда.

Ту наклонился, приложил кончик указательного пальца к шее молодого резчика и ощутил, как под шелковистой кожей бежит горячая кровь.

– И где же Бивень находится сейчас? – выпрямившись, спросил он.

Юноша поднял голову, встретился с взглядом угольно-черных глаз Ту Юэсэня и торопливо рассказал о потайном месте в недрах Муравейника, где его отец прятал Бивень Нарвала.

* * *

После того как мальчишку увели, бандит Ту уселся за стол и стал думать над тем, как с максимальным эффектом использовать против фань куэй информацию, оказавшуюся в его распоряжении. Эти размышления привели его к мысли о вдовствующей императрице.

Старый Будда до сих пор оставалась невероятно влиятельной фигурой. Ту даже не мог вспомнить имени нынешнего императора – этого дурака, который пытался воплотить в жизнь нелепые «Сто дней реформ». Его никто не принимал в расчет. Реальная власть находилась в руках вдовствующей императрицы, а за Бивень, принадлежавший Первому императору, она посулила «награду, достойную маньчжурского императора». Ту уже знал, какую награду потребует в обмен на Бивень. Он улыбнулся и побарабанил по столу неухоженными ногтями. Он выбивал ритм не утихавшего за окном дождя, и звук этот заставил его память вернуться к бабушке, к ее рукам, похожим на птичьи лапы, которыми она держала лицо внука и неистово требовала от него отомстить ненавистным фань куэй. Ту снова задал себе вопрос, почему для него так важно воплотить бабушкину мечту об отмщении круглолицым. Дождь продолжался, а пальцы все так же ритмично стучали по крышке стола. И тут мысли его сгустились, словно клубы тумана, а затем приобрели четкие очертания. Месть позволяла ему направить бушующую в душе ярость в конкретное русло. В бессмысленном мире она вносила в его существование смысл. Так же как «Ицзин», месть придавала форму бесформенному.

«Изгони их из Шанхая, а затем и из Китая. Всех, до последнего. Гони их, Юэсэнь, пока в Поднебесной не останутся одни только черноволосые. – Бабушка плюнула, и земля впитала ее плевок. – А если не выполнишь мой завет, да падет на твою голову проклятье!»

Ту тряхнул головой, чтобы избавиться от сердитого голоса бабушки, звучавшего в мозгу. Сейчас ему была нужна ясная голова и сильный союзник вроде вдовствующей императрицы и обещанной ею «награды, достойной маньчжурского императора». Но сначала предстояло придумать, каким образом добраться до старой суки. Это будет не так-то просто. Ту открыл «Ицзин», прочитал один из содержавшихся в ней советов, и его губы расплылись в широкой улыбке. Он нажал кнопку на столе, и в комнату беззвучно проскользнул Мастер Благовоний.

– Что прикажете, господин?

– Есть ли у нас кто-нибудь, имеющий доступ к маньчжурскому императорскому двору?