Текст книги "Криминальная психология"

Автор книги: Дэвид Кантер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 30 страниц)

ТЕМЫ ДЛЯ ОБСУЖДЕНИЯ

• Обсудите CI как метод расширения памяти. Какие ограничения, по вашему мнению, может иметь этот процесс на практике?

• Какие сходства и различия вы порекомендовали бы для методов, используемых в полиции для интервьюирования подозреваемых в отличие от интервьюирования пострадавших?

• Что влияет на то, насколько надежными, скорее всего, будут свидетели-очевидцы?

• Что такое «уязвимый» свидетель, и каковы для такого человека последствия интервьюирования?

• Какие условия, скорее всего, приведут к «ложным воспоминаниям»?

• Почему, как вы думаете, полезно иметь законы, касающиеся того, как офицеры полиции должны проводить интервью?

11. Обман и мошенничество

По окончании этой главы, вы должны уметь:

1. Обсуждать сильные и слабые стороны теорий обмана.

2. Понимать различные психологические подходы к выявлению обмана.

3. Оценивать способность выявлять вербальные и невербальные сигналы обмана.

4. Понимать принципы, лежащие в основе психологических приемов для выявления лжи (известных как «детекторы лжи»).

5. Рассматривать возможности для улучшения выявления обмана.

ВВЕДЕНИЕ

Выявление обмана и идентификация процессов мошенничества представляют значительную сложность для психологов. В этой главе рассматривается, как происходит обман, и что может привести к его выявлению. Также анализируются основания, на которых люди судят о правдоподобности. Обсуждаются достоинства и недостатки технологии, используемой для выявления лжи.

СЛОЖНОСТИ В ВЫЯВЛЕНИИ ОБМАНА

Большинство психологических исследований основано на предположении о том, что люди, вовлеченные в исследования (обычно называемые «субъектами»), говорят правду. Когда их просят заполнить опросники или ответить на вопросы о них самих или об их действиях, не ожидается, что они будут лгать. Однако в области криминальной психологии нельзя делать такое допущение. Можно предположить, что многие люди, которые являются частью криминального процесса, могут и не говорить правду. Это распространяется не только на подозреваемых, но и на некоторых свидетелей и даже на жертв. Таким образом, крупная область исследований в криминальной психологии имеет дело с тем, как и почему люди врут, и как эту ложь можно выявить.

СПОСОБНОСТЬ ВЫЯВЛЯТЬ ОБМАН

Лабораторное исследование способности выявлять обман обычно состоит из показа отрывков из видеозаписей лжецов и тех, кто говорит правду, наблюдателям (обычно студентам старших курсов), которые должны определить после каждого отрывка, содержит ли он ложь или правду. В ходе этих исследований наблюдатели основывают свои суждения на ограниченной информации. Например, у них нет настоящих доказательств, чтобы сравнить их с тем, что показано на видео. В целом, такие исследования показывают оценку людьми того, лжет ли человек, немного лучше, чем если бы результаты определялись путем подбрасывания монеты. Бонд и ДеПауло (2006) проанализировали результаты 186 исследований, включающих 22282 наблюдателя. В среднем, наблюдатели достигли степени точности в 54 процента, правильно классифицируя 47 процентов обманов как обманы и 61 процент правдивых фактов как правдивые. Более высокий результат с определением правдивости можно объяснить тенденцией предполагать, что люди говорят правду, «предвзятость истины по умолчанию». Напротив, исследования, проведенные с участием заключенных, обнаружили, что в них содержится предвзятость лжи (Хартвиг, Грэнхэг, Стромвал & Андерссон, 2004).

ПРИЧИНЫ ПЛОХОГО ОПРЕДЕЛЕНИЯ ЛЖИ

Слабая способность определять обман связана с тем фактом, что у людей существуют неправильные представления о признаках лжи (Всемирная команда по изучению обмана, 2006).

Распространенные заблуждения

Циммерман, Компо и Карлуччи (2013) и Врий (2008) продемонстрировали, что многие люди используют неверные сигналы как индикаторы обмана. Сюда входит отведение взгляда, что не является надежным предсказателем обмана. Врий, Грэнхэг и Портер (2010) описывают «ошибку Отелло». Сюда входят невербальные сигналы, такие как нервозность, чтобы определить, что человек врет. Такая нервозность может являться продуктом страха быть ошибочно обвиненным в совершении преступления или боязни того, что тебе не поверят. Любопытно, что офицеров правоохранительных органов в США часто тренируют по учебному руководству под названием «Допрос по уголовному делу и признания», созданному Инбау, Райдом, Бакли и Джейн (2001), которое обсуждалось в предыдущей главе. В нем предлагаются сигналы обмана, которые не подтверждены эмпирическими доказательствами, такие как изменение положения тела и закрытие рта рукой (Врий, Грэнхэг & Манн (2010).

Предполагаемая подготовка

Гроель (1992) утверждает, что наблюдатели, оценивающие правдивость в ходе повторных допросов, делали акцент на «эвристике последовательности». Стромвал и Грэнхэг (2003) описывают это как предположение о том, что непоследовательность в истории обозначает обман, а последовательность – правдивость. Хотя для этого мало веских доказательств, Экман (1992) утверждает, что лжецы часто готовят свои истории заранее. Он заявляет, что лжецам, которые не готовятся, не удается «придерживаться своей истории». Следовательно, они с большей вероятностью раскроют противоречия в своих историях. Но вывод о том, что лжецы, которые хорошо подготовились, будут создавать впечатление «слишком подготовленных», сложнее обосновать.

Невербальные и вербальные сигналы обмана

Распространенным заблуждением является вера в то, что лжецы нервничают, когда врут. Исследования, такие, как были проведены Врий, Эдвардом и Буллом (2001), сообщают, что люди не нервничали, когда врали, хотя они думали, что нервничали. Это объясняется тем, что, как оказывается, многие лжецы контролируют свое поведение для того, чтобы произвести впечатление честных.

БОЛЕЕ ЭФФЕКТИВНЫЕ ДЕТЕКТОРЫ ЛЖИ

Некоторые исследования проанализировали способность профессиональных определителей лжи, таких как офицеры полиции, а не просто студенты-старшекурсники, выявлять обман. Грэнхэг и Врий (2005) в своем анализе десяти исследований обнаружили, что эти профессионалы действовали похожим со студентами-старшекурсниками образом, с общей точностью в 55 процентов (55 процентов точно определенной лжи и 55 точно определенной правды). Однако Экман, О’Салливан и Фрэнк (1999) обнаружили, что некоторые профессионалы оказались в этом плане лучше; например, работники секретных служб (у них показатель точности – 64 процента), Центральное разведывательное управление (показатель точности – 73 процента) и шерифы (показатель точности – 67 процентов). Любопытно, что Врий и Семин (1996) и Стромвал, Грэнхэг и Хартвиг (2004) обнаружили, что заключенные использовали более правильные индикаторы лжи по сравнению со студентами колледжей и профессиональными определителями лжи.

О’Салливан и Экман (2004) обнаружили, что люди различных профессий обычно лучше в определении тех видов обмана, с которыми они лучше всего знакомы. Они обнаружили, что эксперты в законодательстве имели более высокие показатели точности при определении лжи в задании, включающем криминальный обман, по сравнению с заданием, включающим эмоциональный обман.

Многие исследования подчеркивают индивидуальные различия в способности выявлять ложь, где уровень точности варьируется от 20 до 80 процентов (Врий & Грэхэм, 1997; О’Салливан & Экман, 2004). Также было обнаружено, что некоторые личностные характеристики имеют отношение к выявлению лжи. В частности, Нахари, Гликсон & Нахсон (2010) демонстрируют, что люди с более низкими уровнями «поглощенности» более успешны в определении лжи. Этот аспект личности – это степень, до которой человек способен «быть поглощенным» чувствами и воображением. Нахари, Гликсон & Нахсон (2010) предполагают, что индивиды с высокой «поглощенностью» с большей вероятностью будут использовать нерелевантные критерии, например, то, какие ощущения они получили в ходе чтения текста, а не правдивость самого повествования.

Характеристики лжеца

Портер, Кэмпбэлл, Стэйплтон и Берт (2002) обнаружили, что участники были наиболее точны в выявлении лжи, когда лжец был не привлекателен, и когда лжец и тот, к кому обращена ложь, принадлежали к противоположным полам. Бонд и ДеПауло (2008), однако, утверждают, что важна узнаваемость говорящего ложь. Некоторые люди просто внешне кажутся более внушающими доверие, чем другие.

ЭКСПЕРИМЕНТАЛЬНЫЕ ПРОЦЕДУРЫ

Как обсуждалось в предыдущей главе, большинство исследований по интервьюированию и выявлению лжи используют экспериментальные процедуры, которые по этическим и практическим причинам имеют более низкую экологическую валидность. Как подчеркивают Фрэнк, Паолантонио и Сервосс (2004), очень мало исследований задействуют значимые ситуации. Сценарии, не имеющие особой значимости, при которых лжец мало что теряет, снижают решительность преуспеть во лжи (Циммерман, Компо & Карлуччи, 2013). Миллер и Стифф (1993) предложили, что чем выше ставки, тем больше вероятность, что ложь будет выявлена. Те, кто изучал действительно значимые ситуации, такие как настоящие и ложные звонки в службу неотложной помощи (Харпстер, Адам & Джарвис, 2009) и такие телевизионные шоу, как «КОПЫ» и шоу Джереми Кайла, действительно заявляют, что правду от лжи отличает время на отклик (Рейнолдз & Рэндл-Шорт, 2010).

ОЦЕНИВАНИЕ ПРАВДОПОДОБНОСТИ

Часто принимается решение о том, является ли рассказ человека правдоподобным или нет, что можно считать обратной стороной медали выявления обмана.

Предвзятость привлекательности

Пононин (2006) в своей работе «Ты честный, а значит ты мне нравишься, и я считаю тебя привлекательным» объясняет то, что люди полагаются на физические черты человека, чтобы сформировать свое мнение о его характере. Это показано в решениях присяжных, когда привлекательные подзащитные получали приговоры с меньшей уверенностью в их виновности по сравнению с непривлекательными (Эфран, 1974). Также, после вынесения обвинительного приговора привлекательным подзащитным давали меньшие сроки заключения (Левенталь & Крэйт, 1977). Однако Сигалл & Остроув (1975) сообщают, что привлекательные подзащитные получают более мягкие приговоры от условного суда присяжных только тогда, когда преступление не имело отношения к привлекательности, например, ограбление по сравнению с мошенничеством.

Джонсон, Подрац, Дипбой и Гиббонс (2010) в ходе анализа нескольких исследований сообщают, что в целом «то, что красиво, то хорошо». Следовательно, общий вывод из большинства исследований в социальной психологии и криминологии показывает, что привлекательность и внешность действительно влияют на решения относительно достоверности. Ключевая причина здесь, как кажется, состоит в том, что привлекательность – это эвристический механизм, психологический короткий путь (Тверски & Канеман, 1985) для того, чтобы прийти к выводу в отсутствие другой информации.

Предвзятость эмоциональности

Убедительной иллюстрацией того, как люди реагируют на выраженную эмоцию при формировании суждения о правдоподобии, служит пример Досса (2002), который описывает, как мать, убившая своих сыновей, с большой эмоциональностью и чувством призывала их «вернуться» и обманом заставила многих людей поверить в то, что она невиновна. Она даже мобилизовала людей помочь ей найти ее «пропавших» сыновей и поймать несуществующего преступника, который якобы похитил их.

Как показывают Шафир, Симонсон и Тверский (1993), интенсивные эмоциональные аспекты ситуации могут пересилить любую логическую оценку. Эпштейн (1994) даже предположил, что люди с большей вероятностью будут полагаться на проявление эмоций, особенно, если имеешь дело со сложной ситуацией, которая неоднозначна. Следовательно, не удивительно, что количество выраженных эмоций в криминальном контексте может влиять на суждение о правдоподобности. Это было показано Антонио и Ароном (2006), когда присяжные сообщили, что эмоциональное проявление свидетеля повлияло на их оценку достоверности его показаний.

Семмлер и Бруер (2002) и Врий (2008) также доказали, что некоторые люди иногда неправильно интерпретировали выражение эмоций для того, чтобы решить, насколько правдив рассказ. Дальнейшие доказательства этого эффекта дают Пис и Синклер (2012), которые обнаружили, что эмоциональные заявления об изнасиловании ставили под угрозу точность решений. Также, Врий и Манн (2001) обнаружили в ходе своих исследований с использованием телевизионных пресс-конференций, что люди были менее точны в принятии решения о правдивости апеллянта, когда они считали, что его эмоции подлинные. _г

Важно не только то, как выраженные эмоции влияют на решения. Степень сочувственной реакции может привести к «предвзятости прочувствованной эмоции». Эмоция, которую чувствует респондент, может влиять на обработку исходной информации. Еще один способ взглянуть на это – в очень эмоциональных ситуациях, таких как телевизионные апелляции, когда зрители могут ошибочно полагать, что то, то они чувствуют, имеет отношение к оценкам правдоподобности, особенно, когда в наличии имеется лишь ограниченное количество информации об апеллянте. Что касается присяжных, то они могут искать подкрепление тому, что они чувствуют, и ошибочно считать, что это совпадает с их эмоциями, хотя это недостоверно и недействительно (Салерно & Боттомс, 2009). Грэнхэг (2006) называет этот опыт мета-эмоцией, где наблюдатели предвзяты в том, что они уделяют больше внимания сигналам, которые передает отправляющий их человек, подкрепляя их уровень прочувствованных эмоций, а не более рациональные решения.

ЧТО ПРОИСХОДИТ, КОГДА ЛЮДИ ВРУТ?

Центральную роль в изучении обмана и его выявлении занимают исследования того, что происходит с психологической точки зрения, когда люди врут (смотрите ДеПауло и др., 2003 для обзорного анализа).

Четырехфакторная модель обрисовывает различия между тем, когда люди говорят правду и когда они врут (Цукерман, Де-Пауло & Розенталь, 1981):

• Возбуждение: Ложь становится причиной физического возбуждения, либо по причине дискомфорта от нарушения социальных норм, либо из-за страха быть пойманным.

• Контроль над поведением: Лгуны пытаются держать под контролем свои движения и другую невербальную активность, чтобы они могли произвести убедительное впечатление.

• Эмоция: При лжи эмоции изменяются, либо потому, что лжец тайно доволен тем, что он дурачит других, либо из-за чувства вины.

• Мышление: Когда врешь, то возникает необходимость думать лучше для того, чтобы обеспечить связность придуманной истории.

Однако не все люди переживают эти процессы, когда говорят неправду. Индивидуальные и ситуационные различия, такие как характер, мотивация преуспеть, последствия от того, чтобы оказаться пойманным, и планирование того, что говорить, заранее играют роль в процессах обмана (Врий, Грэнхэг & Манн, 2010). Далее, те, кто говорит правду, могут переживать те же процессы, когда они очень мотивированы, чтобы им поверили, например, во время полицейского допроса. Действительно, Левин (2010) утверждал, что многие люди не будут давать никаких сигналов того, что они врут. Это затрудняет проведение различий между теми, кто говорит правду, и кто врет.

ПОДХОДЫ К ОБНАРУЖЕНИЮ ОБМАНА

Теория Экмана о микро-выражениях

Основываясь на своем изучении эмоций, Экман (1985) разработал подход к выявлению лжи, который рассматривает очень кратковременные выражения лица, длящиеся всего лишь доли секунды, иногда даже двадцатую часть секунды. Обычно их не замечают, разве только человек специально обучен находить их или использует замедленные видеосъемки. Это могут быть кратковременное закатывание глаз или нахмуривание лба, подергивание щеки или повторяющееся касание носа. Эти выражения, как утверждает Экман, выдают такие эмоции, как страх, грусть, отвращение, презрение, удивление и счастье. Эти эмоции, в свою очередь, используются для того, чтобы указать на преднамеренные или неосознанные чувства, которые связаны с ложью, такие как кратковременная улыбка, ассоциирующаяся с удовольствием оттого, что ты остаешься непойманным на лжи.

Хотя Экман сделал вклад во многие популярные производные от его работы, включая телевизионный сериал «Обмани меня», и хотя он консультирует многие агентства по поводу того, как использовать его идеи, их все же критикуют. Например, Бонд и Уйсал (2007) заявляют, что у других исследователей не получилось воспроизвести выводы Экмана. Рассел бросил вызов общему характеру микро-выражений эмоций (например, Кайял, Вайден & Рассел, 2015) в серии исследований, которые ставят под сомнение общий характер выражения эмоций с помощью мимики. Он настаивает на том, что то, как мы выражаем эмоции, во многом зависит от контекста, что ограничивает анализ общих сигналов лжи.

Изучение содержания

Анализ достоверности утверждения (SVA), разработанный Конкеном (2004) – это инструмент оценки достоверности, который в основном применяется к письменным утверждениям, особенно в делах, связанных с сексуальным насилием над детьми; хотя со времени своего создания он распространился и на оценку любого утверждения в криминальном контексте. SVA был построен на детальном анализе содержания утверждения путем использования анализа содержания на основе критериев (СВСА). Экерхерст, Конкен и Хоуфер (2001) сообщили, что СВСА успешно провел различия между правдивыми и неправдивыми рассказами, с уровнем попадания в 70 процентов. СВСА основан на гипотезе о том, что утверждение об опыте, основанном на правдивом воспоминании, отличается по содержанию и качеству от утверждения, которое сфабриковано. Более того, только человек, который действительно пережил событие, будет автоматически включать в свое утверждение конкретное содержание, повышая качество утверждения (Врий, Кнеллер & Манн, 2010).

Ключевой принцип, на котором основан SVA, был предложен Ундойчем (1989), заявлявшим, что неправдивые отчеты содержат меньше деталей и являются менее яркими, чем утверждения, которые проистекают из правдивых воспоминаний. Этот принцип был развит дальше Стеллером и Конкином (1989) в набор критериев для правдивости, которые можно обобщить следующим образом:

• Нет противоречий или логических непоследовательностей.

Не путать логическую последовательность с правдоподобностью. Утверждение может звучать неправдоподобно, но, тем не менее, быть логически последовательным.

• Встроенность в контекст, например, когда событие описывается в связи с конкретными локациями, временными графиками, личными отношениями и другими людьми до и после инцидента.

• Предоставление отчета о непредвиденных осложнениях. В ходе событий иногда возникают непредвиденные сбои и препятствия. Стеллер и Конкин (1989) обнаруживают, что лжецы редко упоминают о любых отклонениях от «нормы».

• Лишние детали. Детали являются лишними, если упоминание о них не столь необходимо для описания события.

• Отчеты о субъективных психических состояниях, включая чувства, такие как отвращение или страх, и мысли, имеющие отношение к преступлению, например, как сбежать.

• Спонтанные исправления. Свидетель исправляет или изменяет предыдущие описания без стимулирования со стороны интервьюера.

У SVA и связанного с ним СВСА есть и свои критики.

• Контрольный опросник по достоверности может быть неправильно использован из-за сложностей с его применением, как прокомментировали его изначальные способы применения Гамперт, Линдблад и Йоханссон (1999).

• Могут существовать большие различия между людьми в том, как они используют подход. В своем изучении применения SVA в Швеции, Гамперт и Линдблад (2000) обнаружили, что каждый десятый эксперт подчеркивал разные аспекты СВСА, когда принимал свое решение.

• Недостаток стандартизации и, как следствие, склонность к подтверждению (Богаард и др., 2014).

SCAN (научный анализ содержания) (Сапир, 2005) основан на заявлении о том, что лжецы и люди, которые говорят правду, используют разный язык, преобразованный в список критериев, для того, чтобы помочь им дифференцировать свои утверждения. Бог. аард и др. (2014) утверждали, что нет никаких доказательств возможности SCAN определять ложь. Также, индивиды отличаются в том, как они используют SCAN, который не стандартизирован.

Врий, Грэнхэг и Манн (2010), тем не менее, показывают, что общий анализ содержания может помочь в выявлении лжи. Те, кто говорит правду, были больше склонны зацикливаться на том, что было обнаружено, и предоставляли более детальные ответы, тогда как лжецы готовили свои ответы на предстоящие вопросы, если могли, и предпочитали давать ответы, которые были менее полными. Портер и др. (2008) также обнаружили несколько содержательных отличий между вербальными утверждениями лжецов к тех, кто говорил правду/Они обнаружили, что, в целом, и преступники, и студенты показывали аналогичную модель лживого вербального поведения, при которой лжецы предоставляли меньше деталей, чем те, кто говорил правду.

Появление компьютеризированного языкового анализа обнаруживает потенциал для выявления лжи. Пеннебейкер, Франсис и Бут (2001) разработали систему лингвистического запроса и подсчета слов (LIWC), которая анализирует использование функциональных и эмоциональных слов. Она основана на обширном словарном запасе, чтобы программа могла подсчитать соотношение слов внутри нескольких десятков категорий. Используя программу LIWC, Пеннебейкер, Франрис и Бут (2001) обнаружили, что лжецы склонны использовать меньше личных местоимений первого лица, больше слов, имеющих отношение к негативным эмоциям, и больше гипотетических слов, таких как «возможно» и «пожалуй». Считается, что такие слова имеют тенденцию снижать уровень когнитивного разногласия, например, чувство вины, принятие ответственности и принятие решения врать (Жоу, Бергун, Нунамейкер & Твитчелл, 2004).

Парное вранье

Часто ложь совершается парой или группой индивидов. Традиционный полицейский подход – это интервьюирование людей по отдельности, чтобы определить, совпадают ли их истории. Но растет количество исследований (Бернхэм и Врий, 2015), которые показывают, что интервьюирование людей вместе может быть очень результативным. Например, Грэнхэг, Стромвал и Джонсон (2003) обнаружили, что «парные лжецы» были более согласованны между собой по сравнению с теми парами, которые говорили правду. Однако, если обнаруживаются существенные расхождения в описании сути события, то это, по крайней мере, требует хотя бы объяснения.

Навязывание когнитивной нагрузки

Кроме социального процесса анализа людей вместе, другое направление исследования сфокусировано на когнитивных проблемах сохранения неправды в течение любого периода времени. Гипотеза состоит в том, что если в процессе предоставления отчета человеку приходится выполнять другие задачи, то добавленная когнитивная нагрузка усложняет для лжеца предоставление логически последовательного отчета. Врий, Грэнхэг, Манн и Леал (2011) изучили способы увеличения когнитивной нагрузки, такие как требовать от человека говорить о том, что произошло, в обратном хронологическом порядке, или при сохранении зрительного контакта, или выполняя какое-либо другое умеренное упражнение. Этого также можно достигнуть путем задавания вопросов, которые требуют от отвечающего на них человека больше изобретательности, заставляя, таким образом, признаки обмана проявляться более четко.

Нарративная правдоподобность

Ключевой аспект при определении, говорит ли кто-то правду – это убедительность сюжетной линии, частью которой является эта правда. Многие лабораторные исследования обмана игнорируют этот аспект. Тем не менее, в повседневной жизни именно так часто оценивается правдоподобность. Один из интересных аспектов историй – это то, что они имеют естественную для них форму, которая может основываться на оценке их возможной достоверности. В сущности, это начало, середина и конец-обычно именно в таком порядке.

Для того, чтобы изучить влияние последовательности истории на решения о правдоподобности, Кантер, Грив, Никол и Бенневорт (2003) использовали модель Штайна, Гленна и Фридла – модель нормального развития нарратива: «абстракция, контекст, инициирование события, попытки, последствия и реакция». Они создали сценарии, которые при одном условии использовали эту структуру. При другом условии они поменяли порядок, делая при этом так, чтобы нарративная правдоподобность истории, что касается синтаксиса и грамматики, оставалась нетронутой. «Беспорядочные» нарративы были оценены как менее правдоподобные, чем те, которые соблюдали традиционную последовательность.

В дополнение к этим «внешним» аспектам истории, Кантер, Грив, Никол и Бенневорт (2003) также ввели элемент «криминального якоря». Это основывается на стереотипном предположении, что если есть намек на то, что человек – преступник, то оттенки всех суждений о нарративе, так же как и привлекательность, влияют на точки зрения о других нерелевантных вопросах, которые обсуждались ранее. Было обнаружено, что эти «внешние» факторы, которые основываются на предположениях о том, что могло бы произойти, оказывают мощное воздействие на предположения о правдоподобности. Например, если просто говорить во время предоставления отчета, что человек только что вышел из тюрьмы, а не просто пришел домой с работы, то это ведет к совершенно иным оценкам достоверности истории. Конечно, это были строго контролируемые эксперименты, во время которых отсутствовало много другой информации. Но стоит заметить, что во многих юрисдикциях предыдущие судимости подзащитного скрываются от присяжных b силу того, что это может исказить их объективную оценку доказательств.