Текст книги "Криминальная психология"

Автор книги: Дэвид Кантер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 30 страниц)

Если предполагается, что типы содержат смесь характеристик из других типов, то должен быть четкий набор критериев для того, чтобы определить, какая смесь характеристик нужна для индивида, чтобы причислить его к определенному типу.

ТАБЛИЦА 8.1 Отношения между типами серийных убийц Холмса и дихотомией организованного/неорганизованного типа (Из Кантер & Янгс, 2009)

ВЫВОДЫ

Люди убивают друг друга по множеству различных причин. Эта глава имеет дело только с тем, что называется «внесудебные» убийства. Это убийства, которые нарушают законы страны. Но по всему миру во многих странах происходят законные убийства по причинам, которые посчитались бы ужасными в других странах. Например, некоторые страны, которые строго подчиняются законам ислама, будут казнить людей, обвиненных в богохульстве, супружеской измене или гомосексуализме. Американский штат Техас признает двенадцать различных ситуаций, в которых законно убить кого-то, например, преступника, убегающего с места преступления. Ситуации, которые не посчитали бы законными в других странах.

Таким образом, стоит отметить, что самое первое межличностное преступление в Старом Завете – это убийство Авеля его братом Каином. Следовательно, этот самый фундаментальный и серьезный вид человеческих преступлений следует рассматривать как часть всех обществ и всех времен.

Таким образом, в этой короткой главе можно коснуться лишь спектра действий, которые представляют собой убийство, и можно дать только наброски для понимания этого преступления. Важно проводить различия между убийством в литературе и фактическим убийством. Практически каждое выдуманное упоминание о преступлении, в романах, на телевидении и в кино, строится вокруг убийства. Даже трагедии Шекспира полны убийств. Это создает среду, в которой люди знают о вымышленных убийствах, что может исказить понимание настоящего убийства.

Как способ ухода от вымышленности, в этой главе мы обсуждали различные классификации преступников и преступлений в контексте убийства и серийного убийства. Были выделены вопросы, касающиеся классификации преступников. Мы также подчеркнули, что ситуационные и культуральные факторы играют роль в возникновении случаев убийств.

КЛЮЧЕВЫЕ КОНЦЕПТЫ И ТЕРМИНЫ

•  Серийное убийство

• Убийство

• Типология преступника

• Убийство, совершаемое знакомым

• Массовое (беспорядочное убийство).

• Расправы (бойни)

ТЕМЫ ДЛЯ ОБСУЖДЕНИЯ

• Опишите и сравните три различные типологии серийного убийства.

• Какие психологические процессы отличают беспорядочное/массовое убийство от убийства на бытовой почве?

• Опишите различные способы понимания поведения при убийстве.

• Обсудите различия в показателях убийств в разных странах. Почему, как вы считаете, они отличаются?

9. Банды, организованная преступность и терроризм

По окончании этой главы, вы должны уметь:

1. Понимать, почему преступление – это намного больше, чем просто отдельный вид активности или просто результат рациональных или патологических процессов.

2. Оценивать разные уровни социального анализа, от индивидов до объединенных преступных групп и команд, до организаций и сетевых структур.

3. Понимать разницу между преступными бандами и преступными командами.

4. Оценивать структуру различных видов деятельности банд.

5. Описывать различные объяснения терроризма.

ВВЕДЕНИЕ

Преступления, которые мы рассматривали в предыдущих главах, являются, по существу, индивидуалистическими. Хотя грабители и даже насильники, так же, как и другие формы криминальности, могут действовать маленькими группами, и, как утверждалось в Главе 4, хотя социальные и субкультуральные объяснения релевантны для понимания этих преступлений, они не являются непременно частью социальных сетевых групп[2]2
  Здесь «social networks». Переведено как «социальные сетевые группы», чтобы избежать путаницы с социальными сетями, например – Facebook, Twitter. Instagram и т.д. (прим. перев.)


[Закрыть]. Однако существует группа преступлений, которые в своей основе являются социальными. Они требуют изучения процессов, которые не прослеживаются очевидно в других преступлениях. Банды, вовлеченные в криминальность, являются одной из таких социальных группировок. Организованная преступность и связанные с ней преступные сетевые структуры также в своей основе являются социальными аспектами криминальности. У них есть много сходств с терроризмом, который также, безусловно, есть часть социального процесса и часто генерируется как часть социальной сетевой структуры.

ГРУППЫ, КОМАНДЫ И БАНДЫ

Термин «банда» является более понятным в художественной литературе, чем в систематическом изучении. (Но см. Пример 9.1 для информации об одном из подходов к тому, чтобы определить, существует ли банда). Также, только то, что группа молодых людей проводит время вместе, конечно, не означает, что они – правонарушители или преступники. Поэтому исследователи чаще всего просто спрашивают: «Вы состоите в банде?» По-видимому, ответы имеют тенденцию совпадать с теми, кого офицеры полиции считают членами банд (Карри, 2000).

До недавнего времени большинство исследований по бандам было проведено в США, в которых было выявлено более 26000 банд молодых людей, включавших более трех четвертей миллиона человек (Эгли & О’Доннел, 2008). В Великобритании полиция города Глазго оценивает, что в нем существует около 170 банд, в которых состоит 3500 участников в возрасте от 11 до 23 лет. Такое же количество, предположительно, существует и в Лондоне.

Членство в банде действительно повышает вероятность быть вовлеченным в преступление. Согласно имеющейся информации, по крайней мере, половина от 27-ми убийств подростков в Лондоне в 2007 году имела отношение к бандам. Не менее двух третей перестрелок в Великобритании связаны с бандами. В США те, кто состоит в бандах, с большей вероятностью оказывались вовлеченными в нападения и перестрелки, а также в торговлю наркотиками, чем другие молодые люди (Гордон и др., 2004 & Торнберри и др., 2003).

Хотя принадлежность к банде повышает риск криминальности, те, кто вступает в банды, часто уже являются правонарушителями (Гордон и др., 2004 & Торнберри и др., 2003). Они также сталкиваются с таким же недостатком родительского контроля, неблагополучными семьями и неблагополучными районами, которые являются типичными для других молодых людей, совершающих преступления (Уайрик & Хауэлл, 2004). Также интересно, что девушки, которые вступают в банды, имеют такую же биографию, как и парни (Торнберри и др., 2003).

Пример 9.1

Определение преступных банд

Обычно это молодые люди, которые:

• Встречаются на улицах.

• Считают себя частью группы.

• Совершают преступления, включая насилие.

• Заявляют права на территорию.

• Имеют какую-то форму идентификации, например, татуировку.

• Часто конфликтуют с другими бандами.

Пример 9.2

Причины нахождения в банде

Предложены следующие причины для объяснения того, почему люди вступают в банды:

• Признание, замена семьи.

• Принадлежность, ощущение того, что являешься частью группы друзей.

• Давление, когда заставляют присоединиться.

• Возможность совершить преступление.

• Азартность.

• Власть над другими людьми.

Социальная организация

Существует много уровней социальной организации, вовлеченной в преступления, где несколько индивидов работают вместе, совершая преступления. Когда это небольшое количество людей, работающих вместе, то важное различие лежит между временными группами и уже устоявшимися командами. Термин «группа» подразумевает достаточно неформальную или случайную совокупность людей, которые не обязательно имеют четкое распределение ролей. Напротив, «команда» подразумевает постоянные роли и разделяемые идеи при преступной деятельности (Кэннон-Бауэрс, Салас & Конверс, 1993).

Когда у людей в команде есть определенные роли, то более вероятно, что они будут разделять отношение к другим людям и идентичность команды. Если эти роли четко определены и дополняют друг друга, то они будут способствовать сплоченности и четкому чувству принадлежности к чему-то. Это далее усилит механизмы контроля и процессы социального влияния, особенно соответствие нормам команды и лидерству.

Один интересный пример того, как организованы преступные команды, можно взять из вооруженного ограбления. Большинство команд грабителей состоят из, по крайней мере, трех членов: лидера, который организовывает «налет» и может забрать деньги; «тяжеловеса», который обеспечивает, чтобы грабителей не беспокоили; и водителя, чтобы скрыться с места преступления. Их криминальное прошлое часто отражает преступления, согласующиеся с их ролями. Например, у «тяжеловеса», вероятнее всего, будет история насилия, а у водителя в прошлом будут угоны автомобилей. Даже когда есть больше членов в команде, количество ролей все равно относительно постоянно (Айнштатер, 1969; МакКласки & Уордел, 2000). Это отражает существенное разделение ролей и разделение труда, создавая нормы поведения для каждого участника команды и придавая группе структуру.

Роли вытекают из требований к задаче, и, таким образом, различные преступления будут включать разделение ролей в большей или меньшей степени, в то время как индивидуальный опыт и взаимодействия определят распределение ролей, а опыт совершения преступлений вместе придает роли ясность (переход от группы к команде). Ситуационные требования также влияют на проявление роли, выступая в качестве препятствия для достижения преступных целей и способствуя активации определенных поведенческих стратегий.

Эта разница в структуре была продемонстрирована Кантером (2004), который показал, что группы футбольных хулиганов были организованы намного более свободно, чем группы торговцев наркотиками. Он использовал анализ социальной сетевой структуры, для того чтобы проанализировать 12 сетей торговцев наркотиками, II сетей по совершению имущественных преступлений и 6 сетей футбольных хулиганов. Результаты выявили широкий спектр групповых структур, от наиболее свободных, даже без центральных фигур, до высокоорганизованных структур, которые содержали много усовершенствований сетевой структуры. Интересно, что он продемонстрировал, что по мере увеличения размера группы увеличивался и уровень формальной структуры ее организации. В результате, Кантер (2004) предложил три типа преступных групп.

• Ситуативные группы, которые были организованы очень свободно.

• Олигархии, где во главе стояла сильная клика.

• Организованные преступники, которые имели четкую иерархическую структуру.

Исследование Кантера (2004) подтверждает результаты многих других исследований, которые показывают, что даже в случаях с более сложными преступлениями хорошо организованные группы могут быть менее распространенным явлением, так как многие преступники-соучастники действуют как временные группы (Райсс, 1988). Часто группы индивидов действуют в соответствии с динамикой внутри группы. Например, один влиятельный член группы может провоцировать события, в то время как другие действуют как помощники и сторонники, соответствуя и имитируя для того, чтобы их не лишили членства в группе. Такое руководство с помощью личного примера было задокументировано в группах малолетних преступников, а также при групповых изнасилованиях и групповых грабежах у взрослых (Вар, 1996; Портер & Элисон, 2001; Портер & Элисон, 2006). Таким образом, соучастническое поведение – это продукт взаимного влияния и взаимодействия между членами группы, которое отчасти обусловлено их целями и уровнем их организации, а также ситуативными требованиями, включая сложность задачи и реакции жертвы.

ОРГАНИЗОВАННАЯ ПРЕСТУПНОСТЬ

Когда преступники работают вместе в течение определенного периода времени для того, чтобы получить выгоду от незаконной деятельности, их, виды деятельности обычно называют «организованной преступностью». Организованные преступления отличаются от традиционных (таких как поджог или нападение), потому что они включают планирование, многочисленных участников и требуют коррумпированных мер, таких как угрозы, для того, чтобы поддерживать и защищать осуществляемые виды преступной деятельности.

Некоторые группы преступников, работающих вместе, будут частью сети людей, которая на самом деле структурирована как коммерческое предприятие. У них будет общий руководитель и подчиненные, люди, следящие за финансами, те, кто будет в должности «принеси-подай», и так далее. Однако многие преступные сети имеют намного более свободную организацию, где участники меняются с течением времени и в соответствии с различными типами преступлений.

Марс (2000) опирается на социальную антропологию, особенно на культурную теорию Мэри Дуглас (1978), для того, чтобы выделить четыре категории преступных организаций, которые, как он утверждает, также применимы к террористическим организациям. Эти категории образованы в двух плоскостях; одна из них – это сила группы, а другая – это уровень классификации внутри группы. «Чистые» типы, образованные с помощью такой матрицы, это:

• Автономия – Преступные индивидуалисты, где ограничения для деятельности членов группы слабы, и назначение индивидов на конкретные роли лимитировано. Автономия похожа на ситуативные группы у Кантера (2004).

• Разобщенный тип – Обособленная преступная группа, где более организованные преступники используют «прихлебателей», которые зачастую являются мелкими преступниками.

• Преступные идеологии – Замкнутые, но эгалитарные группы, где мало внутреннего ранжирования индивидов, но они держатся вместе за счет преданности идеологии.

• Преступные иерархии — Те, в которых группа имеет четкие границы, но разные уровни внутри. Это похоже на организованных преступников у Кантера (2004).

Эта структура, состоящая из четырех элементов и основанная двумя плоскостями, проиллюстрирована на Рисунке 9.1.

ТЕРРОРИЗМ

Существуют десятки определений терроризма, но семь ключевых его характеристик приведены в Примере 9.3. Основная идея, лежащая в основе этих характеристик, состоит в том, что акты насилия-это политическая стратегия, осуществляемая группами, которые сами по себе не имеют официального статуса. С этой точки зрения, стратегия в значительной степени нацелена на осуществление действий, которые имеют символическое, пропагандистское значение. Именно это отличает их от организованных преступников.

Но это не исключает действий организованных преступников, которые могут осуществлять террористы, таких как похищение с целью получения выкупа (Филлипс, 2009).

РИСУНОК 9.1 Классификация преступных организаций Марса (2000)

Упражнение 9.1

Ролевая игра в вооруженное ограбление

Сначала разделитесь на четыре группы разного размера. Теперь представьте, что вы с вашей группой собираетесь совершить ограбление мини-маркета или небольшого магазинчика! Потратьте 10 минут вместе, планируя, как бы вы это сделали – в частности, кто, что будет делать, и какой опыт в совершении преступлений или другой опыт, по вашему представлению, должен быть у каждого из участников? Как только вы вернулись к тому, чтобы снова быть законопослушными студентами-психологами, обсудите ваши планы:

• Каковы были различные роли, которые использовала каждая группа?

• Был ли у вас лидер?

• Какое ожидалось поведение от каждой роли?

• Какое ожидалось прошлое/происхождение для разных ролей?

• По вашему мнению, в вашей группе было слишком мало или слишком много людей?

• Каким может быть оптимальное количество участников при вооруженном ограблении?

• Как ваша дискуссия относится к рассмотренной литературе о структурах групп?

Пример 9.3

Трудности в изучении террористов

Многие трудности с раскрытием правды о реальных людях, участвующих в терроризме, невозможно переоценить. Единственные люди, у которых есть возможность взять интервью, если к ним есть доступ – это те, кого обнаружили и схватили, обычно из-за того, что им не удалось достичь своих целей. Эти люди могут и не быть типичными представителями тех, кому удалось осуществить свои насильственные акты. Если и есть возможность получить доступ к этим людям, то, что они говорят службам безопасности, вряд ли станет достоянием общественности; и то, что они говорят немногим исследователям, которые получили к ним доступ (например, Мерари, 1990; Сойбельман, 2004), скорее всего, будет искажено их собственными взглядами на свою неудачу и их текущим заключением.

Также важно подчеркнуть, как это делает Хорган (2005), что получение доступа к людям, замешанным в терроризме, может быть опасным, и часто является длительным и утомительным процессом. Понятно, что большинство исследователей неохотно следуют этому пути и, вместо этого, опираются на вторичные и третичные источники. Это одна из причин того, почему публичная трактовка террористов часто так дезориентирована, что делает их предметом политических искажений, которые исследуют Данис и Штоль (2009). Заявления, сделанные террористами, особенно террористами-смертниками, записанные для трансляции после их смерти, страдают от таких же сложностей. Мерари (1990) предлагает, что подготовка такого заявления – это часть процесса, путем которого смертник связан с актом, который он намерен совершить. Беря на себя обязательство – в письменном виде или на видео – совершить действие, намного более сложно позже отступить, не потеряв при этом свое лицо.

Также сложно делать какие-то обобщенные выводы из того, что известно о психологии одних террористов по сравнению с другими. Изменяющаяся мировая арена и развивающиеся социальные процессы также означают, что вряд ли существует одна психология, которая подходила бы всем группам. Тем не менее, несмотря на эти многочисленные сложности с получением детальной информации, медленно увеличивающиеся по количеству серии исследований можно поставить в один ряд с тем, что известно о других актах насилия и суицида; набросать картину того, как люди оказываются замешанными в подобного рода деятельность, и что может вывести их.

ОБЪЯСНЕНИЯ ТЕРРОРИЗМА

Является ли депривация прямой причиной терроризма?

В своем обзоре психологических причин терроризма Могхаддам (2005) ясно дает понять, что «материальные факторы, такие как бедность и нехватка образования, являются проблематичными в качестве объяснений террористических актов». Он цитирует отчет Кугана (2000) по ИРА как абсолютно не поддерживающий точку зрения о том, что «они являются безмозглыми хулиганами, выходцами из безработных и нетрудоспособных». Министерство внутренних дел Сингапура в 2003 году заявило, что пойманные террористы Аль-Каиды обычно не были выходцами из бедных слоев общества и имели достаточный уровень образования. Действительно, отчеты о людях, которые совершили теракты 9/11 в Нью-Йорке и Вашингтоне, показали, что эти люди не вышли из лагерей для беженцев, не были необразованными и недалекими по своему умственному развитию (Боданский, 2001). Таким образом, упрощенный анализ, предлагающий, что акты терроризма – это первые этапы народной революции, являющиеся действиями малоимущего пролетариата, у которого нет других способов улучшить свою жизнь, не имеет достаточного эмпирического обоснования.

Немного более искушенной аргументацией было бы утверждение, что, хотя у индивидов есть какой-то материальный комфорт, если они живут при репрессивном режиме, то лишение их свободы – это источник их террористических устремлений. Эту точку зрения также сложно обосновать фактами. Как ясно дает понять Янгс (2006) в своем анализе влияния политических репрессий на распространенность терроризма, существует мало корреляции между относительной степенью политических репрессий и «радикализмом». Он сравнивает различные страны Ближнего Востока, Индию, Китай, и источники революции в других частях мира, чтобы показать, что, если на то пошло, то репрессивные режимы служат для того, чтобы держать террористическую активность под контролем, и что те, кто хочет атаковать гражданское население, извлекают выгоду из свобод, которые ассоциируются с демократией.

Для того чтобы объяснить более высокий уровень недовольства и связанное с этим насилие при менее репрессивных режимах, полезно рассмотреть «относительную депривацию». Уокер и Смит (2002) анализируют более 50 лет исследований того, как люди сравнивают свой собственный опыт с опытом других людей, которых они знают, и оценивают их личную депривацию по отношению к аналогичному опыту других людей. Смит и Лич (2004) показывают, что когда идентичность человека тесно связана с членством в определенной группе, то вера в то, что группа в целом подвергается определенным лишениям, может оказывать существенное влияние на уровень его неудовлетворенности, намного больше, чем когда он сравнивает свой личный опыт.

Психическое заболевание и террористы-смертники

Психологическое объяснение террористов-смертников особенно тяжело понять. Оно, как представляется, идет вразрез со всеми понятиями самосохранения, разве что человек потерял связь с реальностью. Как следствие, одна общая точка зрения по поводу психологии террористов-смертников состоит в том, что они, должно быть, страдают серьезными психическими расстройствами. Однако даже элементарный анализ теракта в Лондоне в июле 2005 ясно дал бы понять, что преступники не могли быть сумасшедшими в обычном понимании этого слова и не могли потерять связь с реальностью, не находились под влиянием наркотиков и не были хорошо обученными фанатиками. Люди, которые 11 сентября угнали самолеты в Нью-Йорке, также показали целеустремленность и собранность, что не сочетается с психозом или другими крайними формами психического заболевания. Это соответствует анализу Силка (2003) и Могхаддама (2005), которые ясно показали, что нет никаких доказательств того, что террористы-смертники имеют явные психические расстройства. Пять неудавшихся террористов-смертников из Палестины, которых интервьюировал Сойбельман (2004), не продемонстрировали никаких признаков психических заболеваний и были способны обсуждать любые темы со своим интервьюером довольно рациональным образом.

Существуют доказательства того, что те, кто нанимает людей совершать эти злодеяния, не просто далеки от психических заболеваний, а прилагают усилия для того, чтобы исключить людей, которые могут быть психически нестабильными. Мера-ри (1990) утверждает, что только малая часть всех тех, кто вызывается быть террористами-смертниками, отбирается, чтобы действительно ими стать. С военной точки зрения, это понятно. Нельзя быть уверенным в том, что психически неуравновешенный человек сможет сфокусироваться и довести дело до желаемой цели; он, таким образом, ослабит всю операцию и поставит под угрозу раскрытия тактики и методов.

Промывка мозгов

Графическая метафора для обозначения очистки человека от прошлых убеждений, промывания его мозгов для того, чтобы внедрить туда какой-то чужеродный набор взглядов, стала дальнейшим объяснением того, как люди могут из достаточно уравновешенных граждан превратиться в жестоких террористов. Такой подход представляет людей, таких как Осама Бен Ладен и лидер ХАМАС Шейх Ясин, в такой роли, которая до этого четко была продемонстрирована только Жоржем ДюМорье в его выдуманной истории о том, как оперного певца Трилби контролировал манипулятор Свенгали. Многие другие исследования показывают, что в реальной жизни тяжело продемонстрировать возможность таких квази-оккультных сил (см. далее Хип & Кирш, 2006 для рассмотрения этих вопросов).

Эта точка зрения о влиянии террористических лидеров также подразумевает очень четкую иерархию, очень похожую на ту, которую ожидалось бы увидеть в жесткой военной структуре. В целом, однако, как и в случае с незаконными группами, особенно с теми, которые разбросаны территориально, невозможно сохранять жесткую дисциплину, которая обязательна для действующей армии. Вместо этого, имеет большую вероятность быть нормой то, что Атран (2004) называет «гидроголовая сеть».

Роль религиозной идеологии

Если это не какой-то конкретный гуру, который промывает мозги своим последователям, то часто считается, что именно общая религиозная идеология – это то, на что опираются для формулирования деструктивных намерений. Тот факт, что террористы в Лондоне и США были мусульманами, и что палестинские террористы-смертники – это тоже зачастую мусульмане, привело во многих кругах к предположению о том, что в исламе есть какие-то связанные с этой религией основы, которые обеспечивают базу для совершения террористических актов террористами-самоубийцами. Безусловно, как объясняют Саранджи и Кантер (2009), существуют способы мышления, которые действительно трактуют Коран как одобряющий насилие против неверных. Но, несмотря на это, доминирующая мусульманская традиция является исключительно толерантной.

Даже при рассмотрении террористов-смертников в них нет ничего нового или исключительно мусульманского. Существует один древнееврейский пример из Библии о Самсоне, который обрушивает храм на филистимлян в качестве способа избежать собственного унижения и смерти от их рук. В наше время, как документально отражает Гунаратна (2000), террористы-смертники, безусловно, имеют отношение не только к мусульманским террористам. Рабочая партия Курдистана (РПК), которая осуществила множество террористических актов с помощью террористов-смертников в Турции, является антирелигиозной. Именно то, что Гунаратна (2003) называет скорее «этно-национализмом», а не религиозной доктриной, стимулировало «Тигров Тамил Илама» использовать террористов-смертников на Шри-Ланке и в Индии.

Терроризм как процесс

В своих ранних работах Хорган (2005) развил важную дискуссию о том, что терроризм – это не акт, а процесс, частью которого является человек. «Лестничная» модель терроризма Могхаддама (2005) выражает похожую точку зрения о человеке, который подключается к и становится частью все более вовлеченной приверженности к насилию в политических или идеологических целях. Основой для этого является комбинация, во-первых, осознания того, что группа, с которой отождествляет себя террорист, отлична от какой-то другой внешней группы и чувствует угрозу со стороны этой группы; и, во-вторых, осознания того, что есть причины для недовольства, пережитые группой, которые она помнит на культуральном уровне, и которые оберегает группа, к которой принадлежит террорист.

Недовольство, обиды становятся способом детализирования определенной конкретной самобытной идентичности группы и тем, что подпитывает ее антагонизм по отношению к тем, кого группа видит в качестве своих врагов. Здесь важно отметить, что в качестве основных причин актов насилия рассматриваются не лишение или другой унижающий достоинство опыт, а их интерпретация.

Однако достаточно, чтобы недовольство побудило всего несколько человек к насильственным действиям, прежде чем взрывоопасная смесь эмоционального потрясения и непосредственного опыта затянет других людей в этот деструктивный цикл. Фергюсон, Берджесс и Хойвуд(2008) показывают, как для многих людей имен-но психологические последствия того, что они являются частью насилия, сами по себе могут создать непрерывный процесс террористической агрессии. Для этих индивидов мир становится сформулированным в терминах его потенциала для кровопролития.

Этот процесс отождествления с конкретной насильственной группой может принимать многие и часто неожиданные формы и на данный момент, конечно же, не ограничен группировками джихадистов в исламе. Боргесон и Валери (2009) описывают христианскую группу, которая мало освещается в большинстве обзоров по терроризму, но она прямо или косвенно ответственна за несколько злодеяний, наиболее примечательным из которых является теракт в Оклахома-Сити, который совершил Тимоти Маквей.

По существу, преступный характер их действий может легко пересекаться с тем, что чаще всего считается организованной преступностью. Как показывает Вишневецкий (2009) в своем увлекательном отчете о молодых бандитах в Чечне, для некоторых индивидов организованная преступность может быть дорогой в терроризм. Это перекликается с аргументами Гупта и др. (2009) о том, что действительно сложно провести различие между террористами и членами организованных преступных группировок.

Распространение взаимодействия между терроризмом и организованной преступностью также идет параллельно в том смысле, как террористические акты смещаются в государственные структуры, тайно или явно поддерживаемые национальными властями. В этом отношении действия чеченского лидера Шамиля Басаева, который спланировал налеты с участием террористов-смертников и захватом заложников в Буденновске, Дубровке и Беслане как акты против российского контроля в Чечне, поставили бы эти действия за рамками определения терроризма Ричардсона (2006) (Пример 9.3). Однако большинство процессов, которые можно распознать в более очевидных террористических группах, присутствовали в этих жестоких нападениях.