Текст книги "Воин-Тигр (ЛП)"

Автор книги: Дэвид Гиббинс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 27 страниц)

– А ты когда успел там побывать?

– В апреле, на Трансоксианской конференции, – ответил Джек. – Оксом в древности называли Амударью – крупную реку, которая течет из Афганистана к Аральскому морю. У греков и римлян она считалась границей познанного мира. На конференции обсуждалис контакты между западной цивилизацией и Центральной Азией.

– Ты имеешь в виду Великий шелковый путь?

– Скорее то время, когда купцы из Китая и Центральной Азии только-только начали заглядываться в дальние города наподобие Мерва, вскоре после походов Александа Македонского.

Костас всмотрелся в фотографию:

– Минуточку, а это кто такая? Кажется, я где-то ее видел.

– Она здесь только для масштаба.

– Джек! Это же Катя!

– Ее поставили председателем на моей секции съезда. Это как раз по ее части. Она с некоторых пор изучает древние надписи, оставленные путниками вдоль Великого шелкового пути. По ее приглашению я туда и поехал. На апрель у нас никаких погружений не планировалось, так что мне состоавило бы труда отвертеться.

– Эх, Джек. Ты снова начал встречаться с Катей. Ведь в этом же дело, правда? Джек Ховард, морской археолог, спешит на рандеву с кучей пыли посреди какой-то пустыни. Туркменистан, говоришь? Вот уже где затонувших кораблей днем с огнем не сыщещь.

– Стараюсь не обрывать связи со старыми коллегами, – с широкой улыбкой пояснил Джек и захлопнул дисплей.

Костас что-то пробурчал.

– Не важно. Вернемся к нашим римлянам. Ну, военнопленным. Я спросил, удалось ли кому-нибудь сбежать.

– С острова Святого Иоанна? Сомневаюсь. А вот из Мерва – другое дело. Вряд ли кто-то из легионеров Красса дожил до дня, когда Август вернул штандарты на родину, – это тридцать с лишним лет. Но по Риму еще несколько поколений ходили слухи.

– Какие же?

– Такие, которые слышишь на каждом шагу, но откуда они пошли – в жизни не дознаешься. Слухи о горстке сбежавших рабов из числа легионеров, плененных при Каррах. Якобы они решили не возвращаться на запад, где от них давно отказались, а двинулись на восток.

– Ты в это веришь?

– В условиях такого непосильного труда выжить могли только сильнейшие. А они были еще и римскими легионерами, привычными к дальним походам.

– Гм, на восток. Афганистан, Центральная Азия?

Джек помолчал.

– Слухи ходили и в более оталенных землях. Есть упоминания в древних летописях китайских императоров. Но это подождет. Мы почти прибыли. – Джек указал на крупный мыс, резко вдававшийс в Красное море: – Мыс Рас-Банас имеет форму слоновьей головы. Я подумал, тебе понравится.

– Да разве о таком забудешь? – пробормотал Костас. – Мой элефантегос. Никогда бы не подумал, что найду под водой семейку древних слонов.

– Когда ныряешь со мной, нет ничего невозможного.

– Только если я позаботился о нужных технологиях.

– Тушe.

Джек опустил рычаг управлния тягой, и вертолет пошел на снижение.

– Отсюда уже видно место раскопок, да и самого Мориса. У него шорты как сигнальный флаг. Будем садиться на том каменистом участке, иначе устроим тут пыльную бурю. Держись крепче.

Выбравшись из вертолета, они оказались посреди унылого ландшафта: впереди, куда ни глянь, простиралась иссушенная солнцем земля, позади поблескивало бескрайнее море. Хотя Джек старался как мог, при посадке вертолет поднял клубы пыли, и теперь окружающий пейзаж тонул в красном мареве, словно сам воздух раскалился до предела. На западе смутно виднелся невысокий хребет, отделявший пустыню и далекий Нил от побережья, на востоке скалистой дугой врезался в море мыл Рас-Банас. В нескольких сотнях метров, у самого залива, сбились в кучу обветшалые бараки египетских таможенников; за ними лежала неглубокая лагуна около километра в ширину, отрезанная от моря узкой песчаной косой. Так мог бы выглядеть край света – пустошь, обезличенная безжалостным египетским солнцем.

Костас, успевший нацепить соломенную шляпу и модные солнцезащитные очки, утерс лица пот и указал куда-то наверх:

– А вот и он.

Из-за пыльной завсы вынырнул дородный мужчина и с вытянутой рукой поспешил к ним по склону. Он был ниже Джека и немного выше его спутника, но если могучая грудь и внушительные мускулы Костаса выдавали в нем потомка островных греков, Хибермейер неуклонно производил впечатление ярого поклонника сосисок и квашенной капусты. На деле все обстояло иначе: в этом человеке жила неуемная жажда деятельности, а его энергии хватило бы на небольшую армию.

– Опять он в своих подштанниках… – пробормотал Костас.

– Ты лучше помалкивай. Не забывай, эти шорты ему подарил я. Они краса и гордость археологии. Когда-нибудь их будут показывать в музее Смитсоновского института. – Джек искоса взглянул на просторные шорты и пеструю рубаху самого Костаса. – Да и кто бы говорил, чудо ты гавайское!

– Просто я решил заранее подготовиться к поездке на Тихий океан, – возразил тот. – Помнишь ведь – у нас выходной! Хотя с тем же успехом мог бы и акваланг нацепить.

– Вот это ты точно подметил.

Джек предупредительно кашлянул. Подоспевший Хибермейер с жаром пожал руку ему, потом Костасу, после чего бросил: "Идемте", – и зашагал дальше.

– Вот и поговорили, – сказал Костас, глотнув воды из бутылки.

– Он меня на эти раскопки уже несколько месяцев зазывает. – Джек перекинул через плечо потрепанную сумку и двинулся за Хибермейером. – Мне и самому не терпится.

– Ладно, ладно.

Костас закинул бутылку в кабину и поспешил за остальными, нагнав их метрах в пятидесяти от воды. Сняв очочки и протерев запыленные стекла, Хибермейер широко раскинул руки.

– Добро пожаловать в древнюю Беренику – курорт на краю вселенной. – Он указал на холм: – Там располагался храм Сераписа, здесь – главная дорога с запада на восток, так называемый декуманус. Город был основан Птолемеем Вторым, сыном одного из генералов Александра Великого; он стал царем Египта в третем веке до нашей эры и назвал поселение в честь своей матери. Период расцвета Береники пришелся в основном на годы правления римского императора Августа, после чего начался спад.

– Ну и где же местный амфитеатр? – завертел головой Костас. – Не видно что-то.

– Посмотрите себе под ноги.

Костас пнул камешек:

– Ну-ну. Кучка глиняных черепков.

– А теперь взгляните сюда.

Они подошли еще ближе к берегу. Хибермейер подвел их к краю археологической площадки, размерами соперничавшей с плавательным бассейном. С земли словно кто-то снял кожицу, обнажив грубые стены из бутового песчаника и коралла, узор из комнатушек и узких улочек. Взорам Джека и Костаса открылся фундамент древнего поселения. В отличие от тщательно распланированных римских городов наподобие Геркуланума и Помпей здешние строители не стремились к архитектурным изыскам, возводя стены и помещения по мере надобности. Хибермейер с неожиданным проворством соскочил на дощатый настил, проложенный через траншею, и перебежал к противоположному краю. Откинув с какой-то находки брезент, он торжествующе взмахнул рукой:

– Вот они, Джек. Думаю, тебе понравится.

Под брезентом рядком выстроились древнеримские амфоры – почти как те, что попались им утром на затонувшем корабле, только хуже сохранившиеся. У многих были отбиты края.

– Как видите, ими активно пользовались, – объявил Хибермейер. – Скорее всего для перевозки вина в Индию. Обратно они возвращались уже пустыми, и здесь их приспосабливали под воду. А вода тут на вес золота. Ближайший родник на дальней стороне хребта, в нескольких милях отсюда. У нас ведь даже электричества нет. Компьютеры работают на солнечных батареях. Продукты приходится везти с собой из долины Нила, совсем как древним путешественникам. Волей-неволей начинаешь им сочувствовать.

– Прямо колония на Луне, – заметил Костас.

Хибермейер откинул еще один полог. Под ним обнаружилась груда черных камней, каждый размером с футбольный мяч.

– Балласт. Это базальт, вулканическая порода. В здешних краях такого не найти.

– Балласт… – повторил Костас. – Для чего?

– Если судно идет в дальние страны с грузом золота и вина, с ним ничего не случится. А вот когда в трюме одни специи, волны будут швырять корабль как пробку. Поэтому без балласта было не обойтсь. По нашим данным, этот базальт добыли в Индии.

– Морис! – воскликнул Джек, похлопывая его по спине. – А ведь из тебя еще может получиться толковый морской археолог!

– Индия… – проговорил Костас. – Можно поподробнее?

Джек посмотрел на него.

– Товары из-за Красного моря просачивались в Древний Египет на протяжении тысячелетий, но всегда через посредников. Когда Александр завоевал эти территориии на побережье стали появляться греческие купцы, кто-то рассказал им о муссонах и о том, как можно с их помощью переправляться через Индийский океан. Торговцы покидали Египет на крыльях северо-восточного муссова и возвращались с юго-западным. На полный рейс уходило около года. Опасностей на пути хватало, зато ветра подчитялись строгому сезонному ритму. С тех пор началась эпоха удивительных морских открытий. Первые греки ступили на берег Индии вскоре после того, как была основана Береника. После вторжения римлян в 31 году до нашей эры все еще более оживилось. В времена Авгста из этого порта ежегодно выходило до трехсот кораблей. Средств в эту авантюру вкладывалось немерено – масштабы сопоставимы с ост-индийскими торговыми экспедициями, которыми занялись европейцы пятнадцать веков спустя. На вызов шло золото, серебро, вино; закупались драгоценные камни, специи и перец.

– И не только они, – вставил Хибермейер, выбравшись из траншеи и утерев пот со лба. – Сейчас я покажу вам то, ради чего и позвал сюда. Идемте за мной.

Налетел обжигающий порыв ветра, и у всех защипало в глазах. Костас опасливо пригнулся, затем поплелся за остальными вверх по склону.

– Мы по пути разговаривали о битве при Каррах и сгинувших легионах Красса, – сказал Джек.

– Всегда приятно послушать о том, как римляне сели в лужу, – оскалился Хибермейер.

– Да ладно тебе. Они не настолько плохо правили Египтом. Если бы не они, ты бы сейчас не жарился на солнышке у Красного моря. Беренику, строго говоря, основали римляне.

– Я бы предпочел сейчас оказаться в Долине Царей, – фыркнул Хибермейер.

– После разговора с Костасом у меня не выходит из головы еще одна неудача римской армии, – продолжал Джек. – Императоры тоже про нее не забывали. Я имею в виду разгром легионов Вара в Тевтобургском лесу.

Хибермейер остановился.

– В детстве я пытался отыскать место этой битвы – наша семья снимала неподалеку, в Оснабрюке, летний домик. Именно тогда у меня и появился вкус к археологии.

Прикрыв глаза от солнца, Джек взглянул на Костаса.

– В то время римляне пытались установить власть в Германии. Слава Августа гремела повсей империи. Казалось, его возможности безграничны. А потом стряслась беда. Опыта у Вара было не больше, чем у Красса, но он завел целых три легиона в неизведанные земли. Там на них напали германцы и перебили по меньшей мере двадцать тысяч римских солдат.

– К чему ты клонишь? – спросил Хибермейер и зашагал дальше.

– После смерти Августа дела в Беренике стали приходить в упадок, и это довольно странно, учитывая общий расцвет древнеримской экономики. Как если бы британское правительство ни с того ни с сего забросило бы Ост-Индскую компанию в конце восемнадцатого века, когда из ничего сколачивались огромные состояния.

– Трагедия в Тевтобурге застопорила рост империи, – произнесла Хибермейер. – Римская волна разбилась о Рейн. Август чуть не сошел с ума, оплакивая свои легионы.

Джек кивнул.

– Не исключено, что ему пришлось в корне пересмотреть ситуацию. Он обратил взор на Восток – Аравию, Индию и другие дальние земли, которые только и ждали римского меча. И сказал себе "нет". Империя уже и без того разрослась. Еще одного поражения Рим не мог себе позволить. А цена проигрыша была неизмерима.

– И не тольк в военном смысле, – заметил Костас.

– Поясни.

– В морскую торговлю ведь вкладывались огромные деньги, верно? Целые корабли, набитые золотом и серебром. Следовательно, потянуть такую ношу могли только самые богатые инвесторы, включая и самого императора. Каковы были шансы, что корабль благополучно вернется домой, – один к трем, один к четырем? При неудачном раскладе император несет огромные убытки – и заметьте, речь идет о его собственной казне. А вдобавок к торговым неурядицам – утрата легионов. Слишком много всего и сразу. И тогда Август перекрывает индийскому направлению кислород.

Джек остановился.

– А знаешь, чертовски дельная мысль!

– Отаю за банку холодного пива, – буркнул Костас, утирая лоб.

– Если найдешь где-нибудь поблизости корабль, груженный императорским золотом, то я, может быть, тебе и поверю, – фыркнул Хибермейер, с прежним упорством карабкаясь по косогору. Костас вопросительно посмотрел на Джека. Тот лишь довольно улыбнулся и двинулся дальше.

– Кстати, о кораблях… Спасибо за наводку, Морис, – нарочито громко сказал Джек.

– Что-что?

– Помнишь, ты высылал мне перевод папируса из коптосского архива? О крушении элефантегоса…

– Ах да, припоминаю.

– Так вот, мы его нашли.

– Угу, хорошо.

– Мы нашли элефантегос.

– Да? Хорошо-хорошо.

Хибермейер, явно погруженный в какие-то свои мысли, помедлил, с глубокомысленным видом кивнул и продолжил восхождение. Вдруг через несколько шагов он встал как вкопанный и с открытым ртом уставился на Джека. Прибывшие обменялись многозначительными взглядами и двинулись дальше. Нагнав их у края очередного котлована, немец сразу вышел из ступора и принялся махать студентам и рабочим-египтянам, столпившимся под брезентовым навесом в углу. От группы отделилась смуглолицая женщина в широкополой шляпе, полностью скрывавшей волосы. Проворно выбравшись из траншеи, она подошла к Хибермейеру и тихо заговорила с ним по-немецки. Он снова кивнул и повернулся к Джеку:

– Помнишь Айшу? Мы с ней работали на раскопках в том фаюмском некрополе.⁶ Сейчас она там главная по мумиям, но я вызвал ее сюда, как только начали попадаться находки вроде той, которую вы сейчас увидите.

– Поздравляю с получением докторской степени. – Джек с теплом пожал женщине руку.

– И местом замдира в Александрийском институте, – добавил Костас.

– Нужно же кому-то присматривать за Морисом, – отозвалась она.

Джек подавил улыбку. Два года назад Айша была лишь аспиранткой Хибермейера, хоть и самой способной. Прирожденные способности к полевой археологии позволяли ей с завидным терпением заниматься самыми деликатными раскопками. Она могла часами препарировать какой-нибудь обрывок савана, который в считанные минуты вывел бы Мориса из себя. В ней не чувствовалось и тени раболепия перед начальником, лишь уверенный контроль над ситуацией. Айша казалась полной противоположностью Хибермейеру, но с ней его высокопарность никогда не давала о себе знать. Джек оценивающе взглянул на них двоих и тут же отмел неосторожную мысль. Исключено. Морис не позволил бы себе отвлекаться от работы.

– Наверное, вы скучате по Нью-Йорку, – предположил Костас. – Я стараюсь почаще там бывать.

– Закончив Колумбийский университет, я не стала продавать квартиру, – сказала Айша. – Как только завершиться сезон раскопок, возьму творческий отпуск и вернусь в Нью-Йорк. В этой квартире мы с опекунами Ребекки организовали ее первую встречу с Джеком. Весной они там вместе жили.

– Еще раз спасибо за все, Айша, – улыбнулся ей Джек. – А вы знаете, что она на "Сиквесте II"?

– Разумеется. Утром она прислала мне электронное письмо – детальный отчет о сомнительных шуточках вашего друга.

– Как будете в Куинсе, передавайте привет моему парикмахеру Антонио, – задумчиво проговорил Костас. – У него заведение на углу Четырнадцатой и Двадцать второй. Он стриг меня все десять лет, что я ходил в школу. Пять баксов за раз. Это он сбрил мою первую щетину и научил меня всему, что я теперь знаю.

– Обязательно, Костас, – закатила глаза Айша. – Запишусь к нему на стрижку.

– А записываться не обязательно. Ему достаточно увидеть клиента на пороге.

Джек рассмеялся, но тут же умолк, увидев, что Хибермейер нетерпеливо топает ногой.

– Ладно, Морис, что у тебя там?

Хибермейер кивнул Айше, и та подвела гостей к краю траншеи.

– Перед вами древнеримская вилла, – начала она. – Точнее, ее местная разновидность. Владелец старался использовать лучшие материалы, какие мог достать, и не жалел средств. На стены пошли блоки их ископаемого коралла, здесь это главный строительный материал. Снаружи они облицованы гипсовыми плитами; по всей вероятности, их доставили от Нила на верблюдах. Те маленькие колонны выточены из серого египетского гранита – его добывают в горах на северо-востоке отсюда. И что самое замечательно, пол, вопреки всем римским обычаям, сделан из отполированной древесины – южно-индийского тика. Доски напилиил из разобранного шпангоута.

– Похоже, здесь имелись и кое-какие современные удобства, – заметил Джек, указывая на угол, где копошились рабочие.

– Да, строители прямо в скале вырубили цистерну для воды и укрепили ее бетоном. Рядом располагалось нечто вроде древнеримских терм – как полагается, с фригидарием.⁷ Для теплоизоляции использовались керамические трубы, другая хитроумная система помогала поддерживать влажность.

– Держу пари, владелец проводил тут массу времени, – проворчал Костас, утирая пот с лица. – Не представляю, как люди могли жить на такой жаре.

– Строго говоря, и не жили, – пояснила Айша. – Когда дул северо-восточный муссон и корабль уходил в плавание, здесь почти никого не оставалось – как минимум на полгода. Мне кажется, хозяин не любил сидеть на месте и много времени проводил в торговых делах. Здесь у него было лишь гнездышко на случай, если его заносило в Беренику. Наверняка в Индии его ждал другой дом.

– В Индии! – воскликнул Костас.

– Айша, не будешь ли так любезна показать им? – с довольным видом попросил Хибермейер.

Женщина кивнула и повела их к брезентовому навесу, устроенному возле траншеи. Там обнаружился стол, уставленный лотками со всевозможными армефактами, в основном осколками посуды.

– Некоторые сосуды были изготовлены в Индии, – сказала Айша, протягивая Джеку черепок в полиэтиленовом пакете. – На этом можно разглядет граффити в тамильском стиле – вероятнее всего, слово "Рамая". Так могли звать и самого купца, но мне думается, что тут все-таки имелась в виду римская фактория на юиге Индии – под жтимназванием ее знали местные жители.

– Вы хотите сказать, парень был индус? – удивился Костас.

– Либо он, либо его жена, – ответила Айша. – Вот, посмотрите.

Она указала на кусок песчаника сантиметров тридцати в ширину. Хотя стихии изрядно его потрепали, с одного края сохранилась резьба. Древний мастер запечатлел в камне женщину с подчеркнуто крупными бедрами и грудями, застывшую посреди танца; по бокам проступали очертания витых колонн, увенчанных декоративным архитравом.

– Когда мы наткнулись на нее, мой британский ассистент назвал ее "Венерой из Береники", – продолжила Айша. – Типично западный взгляд на вещи. Готова поспорить, ее сделали в Индии. Поза женщины и характер орнамента четко указывают на южноиндийскую традицию. Думаю, это не какая-то из классических богинь, а якшиня, дух женского пола. Подобные изображения попадаются в пещерных храмах Тамилнада, на побережье Бенгальского залива. Насколько нам сегодня известно, дальше древнеримские торговцы не забирались.

– А теперь взгляните сюда. – Хибермейер показал на прозрачный воздухонепроницаемый контейнер, рядом с которым лежал термостат. – Это шелк.

– Шелк? – переспросил Костас. – Не из Китая ли?

– Мы почти в этом уверены, – с волнением подтвердила Айша. – Как нам кажется, эта находка доказывает, что шелк проникал в Римскую империю не только сухопутным маршрутом, то есть через Персию, – его вывозили и морем, через индийские порты. Осевидно, некоторые торговцы сходили в Великого шелкового пути где-то в Центральной Азии и через Афганистан направлялись на юг, двигаясь по течению Инга и Ганга. В южных портах их ждали купцы вроде нашего. Да, Костас, Китай был чуть ближе к античному миру, чем принято считать.

– Может, и золото уходило на эти нужды, – сказал Костас. – В Индии закупали не перец, а шелк.

– Еще одна дельная мысль, – задумчиво прошептал Джек.

– Если бы нашелся корабль с таким грузом, ради него не грех было бы и в воду залезть, – добавил Хибермейер. – Вот честное слово. Прадедушка всех судов Ост-Индской компании…

– Ну, здесь мы тебя все-таки обскакали, старина, – подал голос Костас, пнув ботинком какой-то камушек и поглядев на Джека.

Но Хибермейер был уже на противоположной стороне котлована. С нетипичной для себя осторожностью он поднял алюминиевый кейс и вернулся к остальным. Теперь и с него градом катился пот.

Костас взял камушек с земли. Джек пригляделся повнимательнее. А камушек-то драгоценный – густая синева, золотые крапинки…

– А это что такое?

Айша обернулась – и ахнула:

– Это же ляпис-лазурь! Морис, смотри! Костас нашел кусочек лазурита!

Положив кейс на стол, Хибермейер приподнял очки, взял у Костаса камень и принялся вертеть его в руках.

– Боже мой, – пробормотал он. – Он же высшего качества из самого Афганистана. Вот вам и еще один фрагмент головоломки. Древние покупали на Востоке не только шелк. Лазурит тоже стоил целого состояния.

– А ты бы мог много месяцев копаться в земле и все равно бы его не нашел, – с притворной невозмутимостью заявил Костас.

Глаза Хибермейера превратились в щелки.

– И где же, позволь спросить, ты его взял?

Костас показал себе под ноги и ухмыльнулся.

– Просто надо знать, где искать.

Фыркнув, Хибермейер бережно поместил камушекв лоток.

– Похоже, частичка таланта Джека передалась и тебе. Но давайте взглянем на истинное сокровище.

– Это еще не все? – удивился Джек.

Хибермейер постучал по кейсу.

– Не зря же я ждал прибытия "Сиквеста II". Нам понадобятся все мощности вашей лаборатории – инфракрасные видеоскопы, аппаратура для мультиспектральной съемки. Такие находки нужно изучать в соответствующих условиях, а не в этой духовке. – Он снова вытер лицо. – Сезон можно закрывать. Здесь стало слишком жарко. Мой бригадир, египтянин, сам свернет работы. Мы с Айшей уже со всеми попрощались и готовы к отъезду.

– То есть ты хочешь стартовать прямо сейчас? – уточнил Джек.

– На судне ведь найдется пара свободных кают?

– Конечно. Я немедленно свяжусь с капитаном. Приглашаем в круиз по Индийском океану.

Костас не без скептицизма посмотрел на Хибермейера:

– Ты как переносишь море? Можем ведь и под муссон попасть.

– Замечательно переношу. – Немец бросил многозначительный взгляд на Джека: – С самого детства, Морис. И катались мы тогда на самодельной лодочке. А построил ее, между прочим, ты. И не слишком качественно.

Айша во все глаза уставилась на Джека. Краешки ее губ тронула улыбка.

– Я не ослышалась? Легендарный Джек Ховард страдает морской белезнью?

– Он предпочитает называть ее "синдромом Нельсона", – вставил Костас. – В честь лорда Нельсона, величайшего адмирала Англии. Стоило бедняге выйти в море, его выворачивало наизнанку, как по расписанию.

– Нет у меня никакой морской болезни, – возразил Джек. – Я лишь пытаюсь представить, каково было моему кумиру.

– Вот и славно, – заметил Хибермейер. – Когда увидишь, что у нас в этом чемодане, времени на любование горизонтом у тебя не останется. Так ты повезешь нас в Арикамеду?

– Куда-куда? – Костас сподозрением поглядел на Джека. – Больно хитрая у тебя физиономия…

Джек откашлялся.

– Туда же, куда плавали и римляне из Береники, в юго-восточную Индию. Это потрясающее место. Только представь, в Индии нашли гончарные изделия из Рима! Археологическая служба Индии вскоре приступит к новому этапу раскопок. Я официально консультирую их по подводным работам, поэтому заглянуть, как "Сиквест II" снова окажется в Индийском океане. Морис и Айша еще там не бывали, и раз уж они все равно плывут с нами, не дать им такой возможности – преступление. Я уже связался с принимающей стороной, в Арикамеду нас с нетерпением ждут.

– А я-то думал, мы едем на Гавайи, будем тестировать мой новый подводный аппарат, – забрюзжал Костас. – Повалялись бы на пляже, подыскали бы симпатичный бар, крытый пальмовыми листьями…

– Сначала придется сделать небольшой крюк, – сказал Джек.

Костас смерил его долгим взглядом.

– Крюк, ну как же.

Джек посмотрел на танцующую якшиню, потом на черепок с древней надписью. Рамая. Аккуратно вернув артефакт на место, он повернулся к остальным:

– Что ж, если вы готовы, то можно трогаться. Чем раньше вылетим, тем скорее мы с Костасом узнаем, что такое ты от нас прячешь.

Хибермейер взял кейс, Джек и Костас взвалили на плечи рюкзаки, сложенные возле палатки. Айше достались портфель и сумка. Помахав на прощание рабочим, они начали спуск к вертолету. Хибермейер на какое-то время опять ушел в себя, но вдруг остановился, опустил кейс и посмотрел на Джека.

– Мы тут разговваривали о нашей лодочке, и я кое-что вспомнил. Ведь, если не ошибаюсь, с югом Индии связана история твоей семьи? Кажется, твой прапрадед был солдатом и что-то такое нашел в джунглях? Когда мы ходили в школу, ты часто об этом рассказывал и говорил, как бы тебе самому хотеось там побывать. Насколько помню, те события произошли где-то в Тамилнаде, на склонах Восточных Гхат. Это не так далеко от Арикамеду.

Джек ответил пристальным взглядом.

– Ты прав, я всегда мечтал природнять завесу над этой тайной. Такой шанс нельзя упускать. Придется отклониться от графика на день-другой. Думаю, Археологическая служба все организует, если попросить. И наверняка связь с римлянами отыщется и там. Нутром чую.

– Ой-ой, – протянул Костас, останавливаясь рядом с ними. – Значит, это не просто крюк – у тебя разыгралась интуиция. Дело серьезно.

Блеснув широкой улыбкой, Джек скинул рюкзак и достал из сумки коричневый конвертик. Затем взял Хибермейера за руку, повернул ее ладонью вверх и вытярхнул из конверта золотую монету. От удивления Айша открыла рот. Хибермейер поднес монету к глазам. В лучах солнца императорский профиль отдавал ослепительным блеском.

– Я догадывался, что ты натолкнулся на нечто подобное, Джек. Неспроста же все жти намека. Все-таки я хорошо тебя знаю. – Он вновь оглядел монету и прошептал: – Фантастика. По остаткам стен – тому немногому, что уцелело от Береники, – можно составить пердставление о живших здесь людях, но истинна сущность этого места заключалась в том, что проходило через него, – неисчислимых богатствах великой империи. Чтобы проникнуться духом Береники, нужно ощутить это в своих руках. Прикоснуться к богатству. Вот что питало этот городок – бесконечная река золота.

– И все-таки одна партия осталась в сетях моря, – проронил Костас.

– Есть другие монеты?

– Тысячи, и все как новенькие. Императорской чеканки, – ответил Джек.

– Джекпот, – добавил Костас.

Хибермейер расслабился и с улыбкой приобнял Джека за плечи.

– Поздравляю тебя, друг мой. Помнишь, как я называл тебя в детстве? Везунчик Джек. – Вернув Джеку монету, он поднял кейс, сгреб Костаса за руку и потащил к вертолету. – А сейчас расскажи-ка мне про слонов.

– Ты не поверишь.

– Попробую.

Глава 3

Три дня спустя Джек стоял на крыле ходового мостика "Сиквеста II", облокотившись на поручень и созерцая восточный горизонт. Впервые с тех пор, как они вышли из Красного моря, в чистом небе сияло солнце, и Джек с наслаждением купался в его теплых лучах, отраженных морской гладью. Последние трое суток оказались не самыми приятными в его жизни. Едва судно обогнуло Аравийский полуостров, налетел муссон, и под его конвоем они прошли по открытому океану весь путь до южной оконечности Индии. Единственным положительным моментом стала скорость, возросшая до двадцати узлов. У Джека в голове не укладывалось, каким чудом плавали по тому же маршруту египетские и греческие мореходы: льет как из ведра, корабль болтает по волнам, до суши сотни миль, а единственный ориентир – направление ветра. Трудно и представить, какая требовалась для этого сила духа, с каким трепетом люди наблюдали за спасительными берегами, исчезающими вдали. Особенно если кто-то из них страдал морской болезнью…

Джек сглотнул и постарался выкинуть последние семидесят два часа из головы. Худшего все-таки не случилось, пускай к этому и шло дело. Хотя он устал как собака, к изнеможению примешивалос и чувство, которое испытывает вчерашний больной, переборовший смертельный недуг. И все же было что-то восхитительное в долгих минутах, проведенных им на мостике: ветер и брызги бьют в лицо, глаза без успеха ищут линию горизонта, разбухшие волны и беспредельная трепещущая тьма слились в едином хаосе.

В дверном проеме возникло лицо капитана Макалистера. В руке его дымилась кружка.

– Входим в Полкский пролив. Вести нас бедет местный лоцман. Я привел корабль в боевую готовность – у северной оконечности острова ВМС Шри-Ланки схлестнулись с тамильскими "тиграми",⁸ нас может задеть.

– Хорошо. Спасибо.

Джек с благодарностью принял кружку и снова отвернулся к морю. К "Сиквесту II" подходил катер с лоцманом. Вскоре его скорость сравнялась со скоростью корабля, и специалиста подняли на борт в специальном кресле. По обе стороны уже виднелась суша – южные пределы Индии и северо-западное побережье Шри-Ланки. Впереди лежал узкий пролив, который наверняка доставлял античный мореплавателям немало хлопот – их корабли были не приспособлены к маневрам между коварными отмелями и рифами, в отличие от местных суденышек. Но едва этот участок оставался позади, плавание подходило к концу. Здесь купцы встречались со своими восточными собратьями – выходцами из Хрисы, полумифической страны золота, и других далеких земель. Джек посмотрел на часы. Морис обещал, что покажет им свою находку сегодня утром, еще до прибытия в Арикамеду. Айша и Хибермейер проводили почти все время в лаборатории под палубой, колдуя над египетской диковинкой. Джеку не терпелось присоединиться к ним. Пожалуй, так он и сделает, когда допьет кофе. Теперь можно спускаться без опасений – кошмарная болтанка наконец закончилась.

Кто-то коснулся его руки. Обернувшись, он увидел Ребекку. На ней были джинсы и футболка с эмблемой ММУ.

– Тебе лучше? – спросила она.

Джек с улыбкой кивнул. Сквозь американский акцент в ее голосе проглядывала бархатная глубина, которая так завораживала его когда-то в ее материи. От матери Ребекке достались черные волосы, от отца – голубые глаза… но теперь в них навеки застыла грусть.

Сердце Джека обливалось кровью при мысли, что девочка не только потеряла мать, но и выросла, фактически не зная своих настоящих родителей. Ему стал известно о сущестровании дочери чуть меньше года назад, после исчезновения и ужасной смерти Элизабет. Судьба разлучила их за шестнадцать лет до этого – Элизабет пришлось под давлением семьи вернуться в Неаполь. Скорее всего о своей беременности она узнала, уже когда мир криминального подполья окончательно засосал ее и надежды вырваться не оставалось. Не желая растит дочь в таких условиях, она отправила Ребекку в Нью-Йорк, к своим друзьям. Под их опекой девочка выросла сильной и уверенно в себе личностью. Когда мать объяснила ей причины своего поступка, Ребекка все поняла – как может понять лишь ребенок, погруженный в радости юной жизни. Однако смерть Элизабет стала для нее ударом.