Текст книги "Воин-Тигр (ЛП)"

Автор книги: Дэвид Гиббинс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 27 страниц)

Здесь нет правых и виноватых.

Легионеры убивают. Таково их ремесло.

Мужчина поднял глаза, и в памяти Лициния всплыл образ сына. В своеей беспомощности этот человек походил на ребенка. Но не во всем. Дыхание торговца участилось и стало хриплым, лицо его исказил ужас, изо рта потекли слюни. В ноздри Лицинию ударила тошнотворная вонь, заставляя отвернуть голову. Он изготовился перенести свой вес на меч – и впервые заметил, что пленник не похож на других согдийцев. Глаза у него были не такие раскосые, скулы забирали выше, губы скрывались под жидкими усиками. И Кожа выдавала в нем не кочевника, но горожанина. Тут Лицинию вспомнилось, о чем рассказывал ему купец: он и сам родом из той далекой восточной страны, из великого города. Он твердил, что бывал в легендарной гробнице и знает, как в нее попасть. Клялся, что ему поручено присматривать за ней. Он лепетал без конца – из кожи вон лез, лишь бы им угодить.

Пленник и сейчас пытался что-то сказать, уставившись на мешочек, который у него отобрали. Он хрипло зашептал на греческом – с таким ужасным акцентом, что Лициний едва разбирал его невнятные слова.

Его дед увидел ее и оставил себе – величайшую из звезд небесных.

Его дед дожил до двухсот лет и сберег свою тайну.

Он, Лю Цзянь, взял ее, чтобы вернуть на законное место, и тогда за ним явились они.

– Теперь они явятся и за вами.

Мужчина попытался оторвать голову от земли. Его речь вдруг стала отчетливей – словно он осознал, что это его последние слова.

– Вы завладели небесным самоцветом, место которому – над гробницей императора. Он разделен на две части. Одна – синяя, это ляпис-лазурь из бактрийских гор, другая – зеленый хризолит, его добывают на острове в Эритрейском море. Отнеси свою половину в копи, где добывают ляпис-лазурь, и спрячь ее. Только там сила камня не выдаст себя. Никогда не прикладывай одну часть к другой. Только императору подобает бессмертие. Те, кто шел по моему следу, будут гнаться за тобой не щадя сил. Нельзя, чтобы эта сила попала к ним в руки.

Торговец повалился на землю; губы его дрожали. Лициний замер. Неожиданно ему все стало ясно. Сокровище, о котором пленник бормотал днем раньше, украшение императорской гробрицы, обреталось не в далеком восточном краю. Вот оно. Он ощупал мешочек на поясе, нашарил окрглый предмет внутри. Потом вскочил и кинулся к выходу из впадины, вглядываясь в озерную гладь. Поздно. Другие уже отплыли далеко от берега – чтобы спастись, им пришлось подналечь на весла. Они видели, что надвигается буря. Фабий никогда не узнает. Лициний обернулся к торговцу. Грудь сдавили пустота и нерешительность. Неужели он променял величайшее из земных сокровищ, сладость бессмертия, на несбыточную надежду разыскать сына?

Он встал лицом к наступающей тьме. Глаза защипало от бурой пыли – ее нес с востока, из-за озера, ветер, доведенный бурей до неистовства. А потом послышался этот звук – поначалу едва различимый среди раскатов грома, больше похожий на стук крови в ушах, он делался все громче и настойчивее. Барабанная дробь. Лицинию вспомнилась минувшая ночь. Черные кони, встающие на дыбы; желтеют глаза, красная пыль вырывается из ноздрей точно дыхание самой жизни. Шкуры их блестели влажным багрянцем, словно они потели, а не истекали кровью. Кони влекли колесницы, в которых смутно виднелись силуэты арбалетчиков, а во главе их скакал всадник – поверх брони звериная шкура, ореол острых клыков, а вместо лица – тьма.

И теперь они вернулись.

Лициний развернулся и с силой вогнал меч в грудь пленника, раздробив позвоночник. Глаза торговца широко распахнулись, и он умер; с последним ударом сердца из раны выплеснулась кровь. Тело забилось в агонии, тугие мышцы стянули клинок. Лицинию пришлось встать и упереться ногой, чтобы высвободить лезвие. Он застыл с окровавленным мечом, всматриваясь в ливневую мглу, – и наконец увидел на гряде, прямо напротив, темную фигуру. Копыта бьют по земле, черная шкура горит багрянцем, из ноздрей выбивается пыль и сверкает на меркнущем солнце. Оскаленная голова зверя, зазубренные клыки, блеск огромного меча.

Он вспомнил, как торговец называл это существо.

Воин-тигр.

Лициний повернулся лицом на юг – и побежал.

Глава 1

Красное море, наши дни

– Джек, ты не поверишь, что я сейчас нашел!

Система связи бережно донесла голос из голубой бездны, раскинувшейся впереди, – оттуда, где серебристая струйка пузырей протянулась из-за скалистого рифа на пятьдесят без малого метров к поверхности моря. Джек Ховард в последний раз оглядел поросший кораллами якорь у своих ног, впрыснул струю воздуха в компенсатор плавучести – и поплыл над густыми зарослями альционарий,² склонившимися по течению, словно трава на ветру. Оттолкнувшись ластами, он раскинул руки и ноги на манер парашютистаи перемахнул через риф. Открывшийся вид захватывал дух. Попути вних ему то и дело попадались осколки дрвних сосудов – исламских, набатейских, египетских. Но тут его ждало нечто большее. Долгие годы ходили слухи, что с наветренной стороны рифа располагается кладбище погибших кораблей, но все ограничивалось досужими разговорами, пока этой весной сильные приливные течения в Красном море не размыли верхний слой подводного плато и не обнажили эти залежи. Один слух в особенности заставлялсердце Джека биться быстрее – о римском судне, идеально сохранившемся под наносами песка. Когда сквозь отложения стали проглядывать изгибы древних амфор – ряды и ряды сосудов с длинными ручками, доходящими до широких горловин, – он с шумом выдохнул и принялся работать ластами. По телу разлилось знакомое волнение. С губ неслышно сорвались два привычных слова: Везунчик Джек.

Вновь прорезался голос:

– Мы с тобой занимаемся погружениями пянадцать лет, и я думал, что все на свете повидал. Но это просто бомба.

Джек взял курс на дальний конец плато. Костас замер перед коралловой головой размером с небольшой грузовик; отростки в два-три раза превосходили рост человека. Позади первого рифа, на одной с ним линии, возвышалось еще два. Дальше глубина становилась неблагоприятной для кораллов и песчаный склон обрывался пропастью. Джек включил головной фонарь, подплыл к Костасу и остановился в нескольких метрах от него, направив луч на дно. Его взору предстало буйство красок – ядовито-красные морские губки, актинии, обильно разросшиеся мягкие кораллы, рыбки-клоуны, снующие в расселинах и впадинах. Из норы вылез угорь с разинутой пастью, оглядел человека и быстро ретировался. Всмотревшись в колышущуюся массу горгонарий, Джек увидел осколки амфор – из-за толстого слоя налета их трудно было заметить сразу. Затем проступили контуры длинной изогнутой ручки и ободка горловины. Он повернулся к Костасу. Луч фонаря высветил желтый шлем и вытянутый ранец, давший приют баллонам с дыхательной смесью.

– Неплохая находка, – проговорил он. – Похожие черепки мне попадались на склоне, по пути сюда. Родосские винные амфоры, второй век до нашей эры.

– Отключи головной фонарь. – Внимание Костаса было приковано к чему-то другому. – Посмотри еще раз. И забудь про амфоры.

Джеку не терпелось перебраться к разбитому судну на песчаной полосе, однако он покорно застыл перед коралловой головой и вгляделся в ее суматошную пестроту. Ему вспомнились слова профессора Диллена, прозвучавшие в Кембидже много лет назад. Сущность археологии в деталях, но не допускайте, чтобы детали скрыли от вас общую картину. Для Джека эта истина не стала открытием, так как он начал охотиться за артефактаи еще в детстве. В этом и заключался его особенный дар: он всегда видел общую картину – и совершал находку за находкой. Везунчик Джек. Он отключил головной фонарь, закрыл и вновь открыл глаза. Казалось, его забросило в иную вселенную. Изобилие красок сменилось однородной синевой, место алых и лиловых оттенков занял переливчатый полумрак. Так мог бы выглядеть набросок углем: фактура и цвет отсутствуют, в фокусе не детали, а грубые очертания, контур. Общая картина.

И вот тогда-то он увидел.

– Боже милостивый!

Он изо всех сил сощурился – и снова открыл глаза. Никакой ошибки! И не один, а целых два: оба торчали прямо из песка, симметричными дугами устремляясь вверх по обе стороны от коралловой головы. За прошедшие века морской ил отполировал их до ослепительной белизны. Джек с новой ясностью осознал, где они сейчас находились. Красное море. Восточная граница Египта, край античного мира. Дальше лежила сказочные земли, в которых обретались всевозможные ужасы и соблазны, неслыханные сокровища и опасности, гиганты и карлики – и огромные неуключие чудища, пригодные для войны и для охоты. Усмирить их под силу лишь храбрейшим из храбрых, но с ними человек может стать царем.

Слоновьи бивни.

– Я весь в ожидании, Джек. Объясни-ка, как это понимать.

Джек с трудом сглотнул. Сердце от волнения колотилось как бешеное. Наконец он тихо заговорил, стараясь не выдать себя голосом.

– Это elephantegos.

– Что-что?

– Элефантегос.

– Ага. Слон, значит. Статуя слона.

– Нет. Элефантегос.

– Ну хорошо, Джек, в чем разница?

– В одной из египетских пустынь был найден удивительный папирус, по сути – письмо, – начал Джек. – Морис Хибермейер переслал мне его снимок по электронной почте, когда мы плыли сюда на "Сиквесте". Я поинтересовался, нет ли в письме намека на кораблекрушение в этих водах. Морис будто чуял, что нас ждет интерсная находка.

– И не в первый уже раз, – отозвался Костас. – Он, конечно, тот еще чудик, но в интуиции ему не откажешь.

Мысли Джека путались. Он протянул руку к ближайшему бивню и дотронулся до него. Кость была гладкая как шелк, но словно припудренная мелом.

– И действительно, в письме упоминается некое кораблекрушение в Красном море. Это один из немногих древних документов, в которых описан подобный случай. Морису было известно, что на пути к Беренике, где он сейчас ведет раскопки, мы хотели провести здесь кое-какие подводные исследования.

– Давай дальше, Джек.

– В папирусе говорится о судне, которое вышло из порта в Беренике и вскоре затонуло. Местом назначения письма значилась Птолемаида Охотничья, в оригинале Ptolеmais Thêrôn – оталенное селение к югу отсюда, на побережье современной Эритреи. Там египтяне ловили диких животных. Из-за несчастья с кораблем жители Птолемаиды остались без зерна. Автор письма заверяет их, что в Беренике уже строят новый элефантегос и скоро он отправится в путь вместе со всеми необходимыми припасами.

– Элефантегос, – пробормотал Костас. – То есть…

– Корабль для перевозки слонов.

– Джек, у меня опять это странное чувство. Оно всегда у меня возникает, когда мы ныряем вместе. Имя ему – недоверие.

– Ты не поленился заглянуть чуть вперед? Там есть еще две коралловых головы, точно такого же размера. Все три выстроены в одну линию. Число самое подходящее. Три слона в цепях, размещенные вдоль корпуса.

– Хочешь сказать, эта штуковина передо мной – слон? Не статуя, а самый настоящий слон?

– А ведь и тебе, и мне давно известно, что иногда слоновая кость прилично переносит воду – помнишь? В Средиземном море нам попадались слоновьи бивни и клыки гиппопотамов. Здесь кораллы нарастат довольно быстро – быстрее, чем разрушился бы слоновый скелет. Возможно, самых костей внутри и не найти, но благодаря кораллам форма сохранилась.

– Не гони коней, Джек. Не забывай, я всего лишь инженер. Мне нужно, чтобы все было четко и ясно. Эта находка все-таки меня добьет, Джек. Еще немного, и я расплачусь.

– Ничего, справишься.

Джек отплыл слегка назад и уставился на призрачное видение, маячившее перед ними. Ничего более удивительного ему не приходилось видеть за все годы подводных исследований – ну или почти не приходилось. Он включил головной фонарь.

– Долго эти бивни не протянут. Нужно их перенести. Но сначала приведем сюда съемочную группу, и как можно скорее. Такая новость попадет в заголовки.

– Доверь это мне, Джек. На "Сиквесте" у меня рабочий канал связи.

Джек посмотрел на наручный компьютер:

– У нас в запасе семь минут. Хочу взглянуть вон на те амфоры. Буду оставаться в поле видимости.

– А мне на сегодня открытий хватит.

– Как начнешь подниматься, двинусь навстречу.

– Заметано.

Джек поплым назад, отдаваясь на волю течения. За прошедшие минуты оно успело немного набрать силу, и теперь над морским дном встала завеса из мельчайших осадочных частиц, за которой на миг скрылись амфоры на песчаном плато. Впереди зависла,точно полупрозрачная вуаль, стайка стеклянных окуней³ – и тут же рассыпалась, знаменуя приближение рифовой акулы, неторопливо гибающей склон. До слуха Джека донесся приглушенный рев моторной лодки: чтобы не потерять места погружения, команда на «Зодиаке» включила боковые двигатели и кружила на месте. Стук с лодки сигнализировал, что до всплытия еще пять минут. Он оглянулся на друга, оставшегося метрах в двадцати позади, и нырнул в мутную взвесь. Его самого теперь не будет видно, но пузыри очертят для Костаса четкий след. Джек нашарил взглядом подходящее место и сосредоточился на нем, держа руки лодочкой и размеренно,по-лягушачьи работая ногами. Пока ему удавалось хорошо сохранять контроль над плавучестью. Внезапно он увидел их – четыре амфоры, рядком выстроившиеся в песке и совершенно невредимые, а чуть дальше – еще один ряд. Он сделал следующий вдох, зависело от его снаряжения; из-за этого риска дайвинг и стал для Джека страстью. Он быстро опустился и в непосредственной близости ко дну вдохнул, восстановив нейтральную плавучесть. Скособоченные амфоры покрывал тонкий слой осадка, искрящийся в лучах солнца, что пробивались сквозь толщу воды на сорокапятиметровую глубину.

На глаза Джеку попалось еще несколько скоплений амфор, затем промоина, на дне которой виднелись потемневшие деревянные балки. У него перехватило дыхание.

– Будь я проклят…

– Что-то нашел? – донесся искаженный голос Костаса.

– Еще один древний корабль, только и всего.

– Слабовато против элефантегоса, – протянул Костас. – Моего элефантегоса.

– И какие-то старые горшки, – продолжил Джек.

– Для тебя не существует "каких-то горшков". До сих пор помню, как ты вытряхнул однажды золото, чтобы рассмотреть сам горшок. Типичный археолог.

– В горшках-то и скрыта настоящая история.

– Знаю, знаю. Но лично я предпочел бы любому горшку мешок с дублонами. Ну так что там у тебя?

– Винные амфоры. Изготовлены примерно двумя столетиями позже, чем те родосские. Эти датируются эпохой Августа, первого римского императора. Их везли сюда их самой Италии.

Джек подплыл ближе. Его волнение все нарастало.

– Их готовили для внешней торговли, тут дело ясное. Крышки до сих пор запечатаны гипсом, сохранились даже знаки имений, где разлито вино. Это фалернское, Костас, и высшего качества. Кажется, нам только что крупно повезло.

Он обернулся. Костас уже покинул риф и завис в нескольких метрах над дном.

– Нам пора, Джек. Через две минуты всплывать надо будет уже в аварийном порядке.

– Понял. – Взгляд Джека метался из стороны в сторону: хотелось впитать в себя как можно больше, прежде чем прозвучит сигнал. – За каждую из этих амфор дали бы хорошего раба. А здесь их сотни. Римский корабль вез очень ценный груз – и за много веков до Ост-Индийской компании.

– Хочешь сказать, он шел в Индию? – Костас включил головной фонарь, и дно вокруг Джека заиграло всеми цветами. – Так может, он и золото вез? Сокровища?

Джек прикоснулся к одной из амфор. Душу охватил знакомый трепет, который напоминал о себе каждый раз, стоило его пальцам коснуться какого-нибудь предмета, на знавлего таких прикосновений с древних времен. А останки погибших кораблей всегда оборачивались самыми интересными открытиями. На земле цивилизация копит груды рухляди и мусора, но корабль – это живой организм, запечатленный в момент катастрофы, на пороге большой авантюры. Авантюры же всегда сопряжены с риском, и на сей раз кости судьбы выпали не так, как хотелось людям. Это судно вышло в плавание наперекор грозным стихиям, чтобы бороздить тысячемильные просторы Индийского океана. Манящая прелесть Востока была знакома Джеку по записям предков, ходивших туда по морю во времена Ост-Индской компании. В "Индийском предприятии", как называли они свои поездки, их манили великие приключения. Неслыханные сокровища, неслыханные опасности… А для древних ставки были даже выше. Где-то там, за горизонтом, простиралась пылающая окраина мира. Если следовать вдоль нее, то найдешь богатства, которые посрамили бы даже могущественного императора, и познаешь самые невообразимые тайны, какие ведает земля, – священные эликсиры, алхимию, бессмертие.

Ожил сигнал – резкий, неотвязный трезвон, который доносился, казалось, со всех направлений сразу. Джек набрал в грудь воздуха, поднялся на несколько метров и оплыл к Костасу. Здесь нужно проводить раскопки. Археология по большей части имеет дело с наследием повседневной, обыденной жизни, обходя известную историю по краю, но в этом случае, возможно, им попалось нечто действительно значимое. Быть может, это кораблекрушение стало поворотной точкой в мировой истории – и не случилось его, власть Римской империи протянулась бы через Индийский океан… Он посмотрел на Костаса. Тот не отрывал взгляда от пестреющего всеми красками дна, блестевшего в свете фонаря. Джек сверился с наручным компьютером и поднял глаза. Костас попрежнему не сдвигался с места.

Проследив за его взглядом, Джек и сам все увидел. Желтый металлический блеск. Песок… но не совсем. Небывалый мираж! Он моргнул, после чего сделал выдох и опять погрузился на дно, отказываясь верить глазам. И тут ему вспомнилась жалоба римского императора, доверенная бумаге две тысячи лет назад. "Все наши деньги утекли на восток ради каких-то пряностей и побрякушек".

Взглянув на Костаса, он вновь опустил глаза.

Дно было усыпано золотом.

Он поднял блестящий кусочек металла, поднес к лицу. Золотая монета, aureus, – словно только что отчеканили, да так и не пустили в оборот. Профиль молодого мужчины – сильного, решительного; этот человек верил, что Риму по силам править миром. Император Август.

– Вот те на… – пробормотал Костас. – Скажи мне, что я не сплю.

– Похоже, – откликнулся сиплым голосом Джек, – без сокровища ты все-таки не останешься.

– Эту территорию нужно полностью изолировать, – сказал Костас, щелкнув выключателем на боку шлема. – Никаких радиопереговоров. Не хватало еще, чтобы кто-нибудь нас услышал. С такими активами на руках можно развязать небольшой джихад.

– Договорились, – проронил Джек и отключил связь.

На миг он замер с монетой в руке, наслаждась ее сверкающим великолепием и видом десятков амфор на заднем плане. Костас прав. Джек был археологом, а не охотником за сокровищами, но в глубине души он рыскал по свету в поисках такой вот находки – старого доброго клада, которого хватило бы, чтобы заплатить выкуп и за императора. А отчеканили эти монеты в Риме.

Подняв голову, Джек разобрал далеко наверху очертания "Зодиака" и скорее почувствовал, чем увидел, внушительную тень "Сиквеста II" в нескольких сотнях метров от берега. Он посигналил Костасу, что все в порядке, оттопырил большой палец. Приятели стали бок о бок подниматься к поверхности. Джек бросил последний взгляд на отступающее морское дно. Все мелкие детали уже слились с песком, амфоры стали неотличимы от подводных скал и кораллов. Он годами мечтал о часе, когда найдет такое судно и приобщится к величайшей авантюре, на какую решился античный мир, – поиску немыслимых сокровищ, которые манят исследователей и по сей день. Душу его переполнял восторг. Это было главное погружение в его жизни. Впервые в истории найден корабль с сокровищами, затонувший во времена Древнего Рима. Он почувствовал на себе взгляд Костаса, глаза его за маской улыбались. И с губ вновь сорвались тихие слова: Везунчик Джек.

Глава 2

Три часа спустя Джек повел штурвалом вертолета, и "Линкс" по широкой дуге пошел на взлет с площадки на "Сиквесте II". На миг он отвлекся, чтобы задать навигационному компьютеру курс на северо-запад, к египетскому побережью. Тридцать пять миль до места назначения придется пройти на низкой высоте, иначе в кровь начнут выделяться пузырьки азота и декомпрессионной болезни не избежать.

Джек бросил взгляд через плечо Костаса, занявшего место второго пилота. На корме "Сиквеста II" красовалось слово "Труро", по названию порта приписки – этот приморский городок располагался ближе всего к территории Международного морского университета, обосновавшегося в английском графстве Корнуолл. Над палубой реял флаг университета – щит с якорем, позаимствованным с фамильного герба Джека. "Сиквеста II" был их главным исследовательским судном. Его построили два года назад по специальному заказу взамен первого "Сиквеста", сгинувшего в Черном море. С расстояния он походил на небольшой военный корабль. На баке толпились матросы – задумав попрактиковаться в стрельбе боевыми снарядами, они вывели на палубу зенитный сорокамиллиметровый комплекс "Бреда". Некоторые члены команды раньше состояли в элитной службе десантных кораблей особого назначения, где и свели знакомство с Джеком, тоже подвизавшимся в то время в британских ВМС.

"Сиквест II" стоял на якоре не так далеко от побережья Сомали, и угрозу нападения пиратов нельзя было сбрасывать со счетов – как и то обстоятельство, что в нескольких днях пути лежала Шри-Ланка с ее непрекращающимися военными конфликтами. Однако в прочих отношениях "Сиквест II" был всего лишь ультрасовременным научно-исследовательским судном, несущим на борту самые передовые технологии для погружений и подводных раскопок и способным разместить до тридцати человек вместе с портативными лабораториями. Сложив многолетний опыт, группа единомышленников разработала проект идеального корабля и воплотила его в новом "Сиквесте". Джек в очередной раз мысленно поблагодарил своего мецената, компютерного магната Ефрема Якобовича. Сам увлеченный дайвер, тот разглядел в идеях Джека немалый потенциал и выделил для него специальный фонд, предоставив возможность проводить исследования по всему миру.

– Мы легли на курс, – сказал Джек в переговорное устройство. – Все готово.

Костас указал на горизонт:

– Дерзай.

Джек широко улыбнулся, опустил нос вертолета и включил автопилот. Машина начала набирать скорость. Бросив взгляд на крыло судового мостика, он заметил Скотта Макалистера – бывшего капитана канадской береговой охраны, под опекой которого находился тепеть "Сиквест II". Рядом с ним стояла высокая стройная девушка, прикрывая глаза рукой и махая вертолету. Ее длинные темные волосы развевались на ветру.

– Кажется. Ребекка неплохо справляется, – заметил Костас.

– Сам не могу поверить, что это ее первая экспедиция, до того она хорошо освоилась, – отозвался Джек. – Еще чуть-чуть, и станет тут главным заправилой. Впечатляющие успехи для шестнадцатилетней девочки.

– Вот что значат правильные гены, Джек.

Внизу уже проявились очертания рифа: сквозь бирюзовые переливы волн проглядывала густая синева, оттеняя коралловые головы на вершине морского плато. Некоторые из них вплотную подбирались к поверхности. Промелькнула пара "Акваподов" – желтых батискафов, которым через считанные минуты предстоял спуск на пятидесятиметровую глубину, к кладбищу древних кораблей. За несколько часов умные аппараты полную фотограмметрическую и ларную съемку местности. Когда-то Джеку потребовалась бы не одна неделя подводных работ и кропотливых измерени, чтобы добиться аналогичных результатов. Едва очутившись на борту "Сиквест II", он устроил экстренную видеоконференцию с представителями Верховного совета Египта по древностям, египетских военно-морских сил и Александрийского института археологии, возглавляемого его другом Морисом Хибермейером.

Поскольку их рейс в Тихий океан был запланирован много месяцев назад, от Международного морского университета требовалось теперь выделить на жкскавационные работы другое судно; кроме того, на все время раскопок должен находиться египетский сторожевой корабль. Эта экспедиция знаменует третью подряд удачу университета в морской археологии: сначала останки минойского⁴ судна в Эгейском море, потом место крушния корабля святого Павла у берегов Сицилии, теперь это. Джек горячо надеялся, что вовремя управится с текущими делами и сможет лично поработать на раскопках, но пока ему хватало и роль нечаянного катализатора, чтобы не знать себя от радости. Он откинулся на кресло. С каждым выдохом из крови уходил избыточный азот, оставшийся после погружения, и тело постепенно восстанавливало тонус. Джек порядком выдохся, но душа его пела. Ему не терпелось поскорее увидеть, ради чего Хибермейер столько месяцев зазывал его на раскопки в египетской пустыне.

– Гляди, остров!

Костас показывал на пустынный, изрезанный скалами кусок земли километра два в диаметре. Самая высокая его вершина достигала нескольких сотен метров. Солнечные лучи выжгли камень добела, следов растительности не наблюдалось. Это место могло служить приютом для стихий, но не для живых существ.

– Это Забаргад, или остров Святого Иоанна, – пояснил Джек. – Древние греки называли его "Топазиосом" -Топазным островом.

– У подножия следы выработок, – заметил Костас.

– Когда-то здесь добывали хризолит, или перидот, – полупрозрачный зеленый минерал, также известный как оливин. Других месторождений античность не знала. Этот островок – мечта любого минералога, четкий выход вздыбленной земной коры. Китайцы очень ценили перидот, поскольку он напоминал нефрит, священный для них камень. Считалось, что ему под силу исцелять недуги. Лучшие образцы отправлялись в сокровищницы императоров.

– А добывали его, часом, не заключенные? – полюбопытствовал Костас.

– В точку. Перед нами прародительница всех исправительных колоний, – кивнул Джек. – Большинство узников верили, что тут находится край земли.

Костас вздохнул:

– Прямо-таки Алькатрас.⁵

– Залив Сан-Франциско переплыть можно куда быстрее, и акул там поменьше.

– Известны ли случаи побега?

– Прежде чем я попытаюсь ответить на твойвопрос, посмотри-ка на это.

Джек вытащил из кармана рубашки небольшой конверт и протянул другу. На ладонь ему выпала золотая монета, которая несколькими часами ранее покоилась на морском дне, – блестящая, безупречная, совсем новая на вид.

– Джек…

– Всего лишь позаимствовал. В качстве образца. Нужно ведь что-то предъявить Морису. Он с самого детства бубнит мне о сокровищах египетских гробниц, с которыми, мол, ничто на свете не сравниться.

– Доктор Джек Ховард, ведущий подводный археолог мира, тащит золотишко с затонувших кораблей. Интересно, что на это скажут египетские власти?

– Власти? Ты, случайно, не о герре профессоре Морисе Хибермейере, величайшем из ныне живущих египтологов? Да он посмотрит на меня как на убогого и поведет показывать свои мумии в драгоценных саркофагах.

– А я-то думал, вашему брату только черепки да горшки подавать, – ухмыльнулся Костас и бережно взял монету двумя пальцами. – Ну и все-таки зачем ты мне ее показал?

– На лицевой стороне портрет Августа, первого римского императора. А теперь посмотри, что сзади.

Костас перевернул монету. В центре располагалось изображение щита, по бокам – стилизованные штандарты. Правый венчала сфера, символизирующая владичество Рима над миром. Левый заканчивался священным орлом, aquila, за которого легионеры были готовы биться насмерть. Так выглядели signa militaria – штандарты римских легионов. Джек указал на надпись под щитом:

– Прочитай вслух.

Костас прищурился:

– Signis Receptis.

– То есть "Штандарты возвращены". Это особая юбилейная монета, отчеканенная по велению Августа примерно в девятнадцатом году до нашей эры – через несколько лет после того, как он стал императором. Август пытался заново сплотить империю, истощенную десятилетиями гражданской войны. Незадолго до этого его сын Тиберий заключил мир с парфянами, чье государство располагалось на территории нынешних Ирана и Ирака. Они согласились вернуть штандарты, захваченные у разбитых римских легионов. Август обставил их возвращение как личную победу и велел, чтобы их с почетом пронесли через весь Рим. С его стороны это был мудрый пропагандистский ход, а вот помогать людям, которые сражались во славу штандартов и не нашли, на свою беду, смерти на поле брани, было уже поздно.

– Ну и при чем же здесь заключенные?

– Вернемся к пятдесят третему году до нашей эры. Рим по-прежнему зовется республикой, у руля стоит триумвират – Юлий Цезарь, Помпей и Красс. Но государсво уже трещит по швам из-за их соперничества и личных амбиций, которые в конце концов приведут к гражданской войне. На первый план выходит авторитет в военных делах. Помпей его уже утвердил, очистив море от пиратов. Юлий Цезарь с той же целью устраивает галльскую кампанию. И только Крассу нечм похвастаться. Он решает поискать славы на Востоке… а заодно разжиться золотишком. Беда в том, что и Помпей, и Цезарь – бывалые вояки, а Красс – всего лишь банкир.

– Кажется, я догадываюсь, что случилось дальше.

– Битва при Каррах – в районе современного Харрана на юге Турции. Одно из самых позорных поражений древнеримской армии. Красс проявил себя никчемный полководцем, но его легионы бились изо всех сил, отстаивая славу Рима и собственную честь. И все же парфянская кавалерия их одолела. По меньшей мере двадцать тысяч остались лежать на поле брани, всех раненных казнили. Красс был уже убит, но победители нарядили в его одежду какого-то легионера и залили ему в глотку расплавленное золото.

– Подходящий конец для банкира.

– Как минимум десять тысяч солдат попало в плен. Всех, кто избежал казни, погнали в парфянскую цитадель Мерв. Там скорее всего их использовали для возведения городских стен. Вот тебе и связь. Рудники, каменоломни, рабский труд. Такая участь ждал военнопленных в античную эпоху. Мерв не был отрезан от мира, как этот остров, но вокруг него раскинулись бесплодные пустоши сегодняшнего Туркменистана. Вряд ли кто-то в те времена знал, что за территории лежат за землями, завоеванными в четвертом веке до нашей эры Александром Великим, за Индом и Афганистаном. – Джек откинул крышку дисплея, встроеннго между сиденьями, и в несколько кликов открыл цифровую фотографию. На ней был запечатлен бесплодный ландшафт – остатки дорог и руины, окруженные впечатляющим, но изрядно потрепанным крепостным валом. Местами стихии объели его до округлых холмиков. – Вот и все, что осталось от Мерва. Перед тобой стены древней Маргианы – так назывался город в эпоху парфян.

– По-моему, это какая-то насыпь, а не каменная кладка.

– Стены делали из глинобитного кирпича. Их возводили раз за разом, громоздя каждую новую на остатках предыдущей. Не исключено, спрочем, что на каком-то этапе строители начали экспериментировать с раствором – и перемудрили. В одной из секций мы недавно нашли рухнувшую стену. Внутри она была заполнена беловатым порошкообразным веществом, словно кто-то мешал бетон и не учел пропорции.