Текст книги "Оленин, машину! (СИ)"

Автор книги: Дарья Десса

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 27 страниц)

Глава 7

– Что случилось? – Лепёхин посмотрел на меня с нескрываемым раздражением.

– В кустах что-то шевелится, вон там, слева, – ответил я, пытаясь разглядеть, что происходит.

Мы медленно продвигались вперёд, пока из кустов не вышла огромная медведица. Она была поистине устрашающим зрелищем. Массивное тело покрыто густой тёмно-бурой шерстью, которая блестела в тусклом свете, пробивавшемся сквозь деревья. Зверюга выглядела, словно живая гора из плоти и силы, её каждый шаг отдавался дрожью в тонких ветвях. Мощные лапы, заканчивающиеся длинными острыми когтями, оставляли глубокие следы на земле, словно предупреждение каждому, кто осмелится приблизиться.

Глаза медведицы, стоило ей посмотреть на нас, засверкали яростью и защитным инстинктом, делая её ещё более устрашающей. Казалось, что в них отражается вся дикая природа, затаившаяся в глубине тайги. Замерев, зверь повела носом, а потом глухо зарычала. Судя по следам старых шрамов на её спине и боках, то были свидетельства прошлых сражений и столкновений с другими хищниками или людьми. Это значит, она не боялась никого и ничего на своей земле, а мы стали для неё досадной помехой.

Медвежата, топавшие за ней, были меньше, но уже сейчас проявляли черты своей матери – смелость и любопытство.

Когда медведица рассмотрела нас, её реакция была агрессивной. Она встала на задние лапы, возвышаясь над землёй, как огромная тёмная тень, издавая глухой, угрожающий рёв, пробравший до костей. Её дыхание было тяжёлым, ноздри широко раздувались. Медвежата, поняв, что происходит какая-то неприятность, прижались к матери сзади, стали выглядывать, глядя на нас с интересом.

В этот момент я понял, что перед нами стоит не просто опасный зверь, а настоящее воплощение тайги, способное на всё ради защиты своих детёнышей. И нет в местной природе силы, способной её остановить.

– Вот тебе и тигр, – пробормотал я, переводя дыхание. – Медведица. Только её нам тут не хватало.

Когда я увидел её, сердце мгновенно заполошно забилось. В голове мелькнули образы из детства, когда ходил с матерью в зоопарк. Там видел медведей за толстыми стеклянными стенами. Тогда они казались мне медлительными, ленивыми и совершенно безопасными. Ну что может этот увалень, толстый мишка, который постоянно спит или ест? Теперь, в реальной жизни, медведица выглядела как нечто совершенно иное – воплощение дикой силы и опасности.

Её массивное тело выглядело невероятно мощным. Казалось, что каждая мышца под мехом – сгусток силы. Я вспомнил рассказы о том, как быстро медведи могут двигаться, несмотря на их огромную массу. Мгновенно осознал: эта самка, если разозлится, сможет разогнаться до 50 километров в час на короткой дистанции. Это была не та неуклюжая махина из зоопарка, а стремительная и смертоносная машина.

Глаза медведицы сверкали яростью, и я ощутил, как холодный пот пробежал по спине. В детстве часто слышал истории о том, как медведи могут разрывать добычу длинными острыми когтями. Глядя на её лапы, ясно представил себе, на что они способны: легко разорвёт нас с лейтенантом, даже пикнуть не успеем.

– Что будем делать? – спросил Лепёхин. Судя по голосу, лейтенант сильно струхнул, хотя и пытался не подать виду.

– Подождём, пока они пройдут, – предложил я, понимая, что разворачивать машину сейчас – это только привлечь внимание и разозлить медведицу. Да и как это сделать на узкой лесной дороге? Быстро не получится.

Но, к сожалению, всё пошло не по плану. Один из медвежат вдруг издал громкий визг, – чёрт его знает, может, на шишку наступил. Медведица посмотрела на него, потом мгновенно обернулась. Решила, видимо, что мы виноваты. Её глаза яростно сверкнули, и она рванулась в нашу сторону, увидев в нас потенциальную угрозу для своих детёнышей.

– Газуй! – заорал Лепёхин, лихорадочно расстёгивая кобуру и выхватывая пистолет. Я врубил заднюю передачу, втопил педаль газа, и машина рывком тронулась с места, натужно рыча мотором. В какой-то момент показалось: всё, не успеем. Медведица уже была слишком близко. Она с яростью бросилась на нас, её лапы с силой ударили по капоту, оставив на нём большую вмятину.

Но я не сдавался. И, глядя в зеркало заднего вида, вёл Виллис, думая о том, как бы удержать его на неровной дороге. Машина затряслась, и я понял, что просто так от медведицы не оторваться. Нужно было срочно развернуться, но где? Помогла случайность: небольшая полянка. Мне удалось выкрутить руль. Виллис занесло, мы едва не опрокинулись, но тачка всё же упала на четыре колеса. Переключив передачу, я повёл внедорожник в обратную сторону. Машина заскрипела и громыхала, колёса завязли в мягкой земле. Я чувствовал, как её задняя ось начинает буксовать во влажном грунте, а колеса с трудом цепляются за корни деревьев. Было ощущение, что ещё немного, и застрянем окончательно. Медведица приближалась, её глухое рычание заставляло кровь стынуть в жилах. Глянув назад, увидел, как она бежала к нам, тяжело бухая огромными лапами.

Лепёхин тем временем снял свой ТТ с предохранителя, дослал патрон и попытался прицелиться, но я знал, что стрелять – не лучшая идея. Это только разозлит медведицу ещё больше. Да и чтобы её убить, надо попасть в глаз. Вряд ли лейтенант ворошиловский стрелок, значка у него не заметил. Он, видимо, тоже понял, что пистолет не поможет, но держал его одной рукой, другой вцепившись за ручку. При этом он то на медведицу бросал испуганные взгляды, то на меня.

– Быстрее! – крикнул наконец, его голос дрожал от напряжения.

Я дал полный газ, стараясь вырваться из таёжной ловушки. Машина заскрипела ещё сильнее, но начала медленно набирать скорость. Медведица была уже совсем рядом, неумолимо приближаясь.

– Держись, лейтенант! – крикнул я, снова нажимая на газ. Медведица не ожидала такого и на мгновение растерялась, что дало нам драгоценные секунды для отрыва.

Выбравшись с мягкого участка, Виллис рванул вперёд сквозь таёжную чащу. Я чувствовал, как напряжение постепенно отпускает, но медведица всё ещё была близко. Лепёхин, уже не пытаясь стрелять, убрал пистолет и теперь крепко держался обеими руками, его лицо побелело от страха.

– Давай, милая, давай! – подгонял я машину, стараясь не снижать скорость. Каждое дерево, каждый корень становились препятствием, но я не сдавался.

Наконец, мы выехали на более открытую местность, где медведица не могла так легко преследовать нас. Я увеличил скорость, и вскоре мы оставили её далеко позади. Мрачная лохматая фигура постепенно скрылась в лесу, и можно было не гнать. Я остановил Виллис, переводя дыхание.

– Ты как, лейтенант? – спросил я, повернувшись к Лепёхину и перейдя на «ты».

Он был бледен, но жив. Медленно застегнул кобуру и кивнул.

– Жив, – ответил он, всё ещё тяжело дыша. – Спасибо, старшина. Без тебя мы бы сейчас были медвежьим ужином.

Я лишь кивнул в ответ, чувствуя, как напряжение постепенно отпускает.

– Только придётся ехать обратно, – добавил Лепёхин. – Другой дороги тут нет. Но если она опять…

– Тогда пусть на нас не обижается, – я кивнул на лежащий под сиденьем автомат. – Ещё могу лимонкой угостить.

– Ладно, поехали, опаздываем.

Мы снова развернулись и тронулись в путь, теперь уже без приключений. Видимо, медведица и сама поняла, что второго шанса прогнать людей у неё не будет. Потому постаралась увести своё потомство подальше от опасного места. Я мысленно её поблагодарил за это. Очень не хотелось бы убивать такую мощную зверюгу. Она хоть и страшная, но по сути – таёжная красавица. Вон какая вымахала! Когда встала на задние лапы, была в высоту больше двух метров, а весит… ну, полтора центнера, как минимум.

Спустя ещё час мотания по тайге мы прибыли в штаб дивизии. Здесь я, чтобы совсем уж лейтенанту не было обидно, отдал ему пакет и остался ждать снаружи. Заодно проверил, можно ли будет как-нибудь капот починить: след от медвежьих лапищ остался очень глубокий. Хорошо, сделан Виллис из металла, а не пластиковый наполовину, как большинство современных машин. Иначе бы разнесло его вдребезги. Может, и мотору бы пришла хана. Нынче-то вон сколько электроники понапичкано. А здесь ей и не пахнет.

В расположение полка мы вернулись, когда начало темнеть. Потребовал к себе начштаба. Спросил, как поездка. Пришлось рассказать о встрече с медведицей. Лепёхин, стоящий рядом, мои слова подтвердил и добавил:

– Товарищ старшина действовал очень умело.

Синицын посмотрел на него и усмехнулся. Видимо, не ожидал, что лейтенант, который ему изначально показался карьеристом, способен кого-то похвалить.

– Вы справились с ситуацией, Оленин, – сказал подполковник, внимательно выслушав наш рассказ. – Отличная работа. Можете отдыхать.

Я козырнул и вышел из палатки. Отогнал Виллис поближе к блиндажу, сходил на ужин. На этот раз обошлось без происшествий. Взял котелок каши, густо сдобренной тушёнкой «Второй фронт», хлеба и устроился рядом с машиной. Пока ел, смотрел на небо и думал о том, как всё-таки причудлива жизнь человеческая. Вот я сижу здесь, сытый и здоровый, а меньше чем в полутора тысячах километров отсюда сегодня рано утром случилось событие, которое изменило ход мировой истории.

В Хиросиме сейчас творится сущий ад, и мне бы очень хотелось с кем-нибудь поговорить об этом, но увы. О случившемся известно лишь членам Политбюро и узкому кругу приближённых. Может быть, мне надо всё-таки сказать кому-нибудь? Ничего не добьюсь. Сочтут за сумасшедшего или шпиона.

Ко мне подошёл Серёга Лопухин. Увидел вмятину на капоте, присвистнул:

– Это где тебя так угораздило?

– С медведицей поссорился, – ответил я с ухмылкой и рассказал, как дело было.

– Эк, мишка! – хмыкнул он. – Вот послушай.

Лепёхин сел рядом.

– Ехали мы как-то по тайге на студере, набитом боеприпасами и продовольствием. С полгода тому назад. Водитель у нас был опытный, Гриша Соловей. Мы с ним несколько рейсов сделали, поэтому я пообвыкся, а то поначалу с непривычки всё боялся, что на воздух взлетим. Шутка ли дело: столько снарядом за спиной! Мало ли что? Тряхнёт, и поминай, как звали, да собирай кишки по веткам. Дорога-то разбитая, кругом глухая тайга. Едем потихоньку, разговариваем о том о сём, как вдруг слышу, как Гриша говорит:

– Слышь, Серёга, ты это, готовься. Что-то мне не нравится такая тишина.

Я голову из кабины высунул. И правда, тихо, как на кладбище. Ни птиц, ни зверей, вообще ничего. Тайга обычно шумит, живёт, а тут… будто всё вымерло. Вдруг слышим, впереди ветка хрустнула. Гриша притормозил, и тут из сосняка выскочил тигр. Огромный, мощный зверь, каких я до этого только на картинках видал. Встал посреди дороги и уставился на нас, как будто прикидывая, что с нами делать.

– Тигр! – выкрикнул я, вскидывая ППШ. – Гриша, газуй!

Но он только сильнее вцепился в баранку и тихо сказал:

– Спокойно, Серёга, не мандражируй. Он сам решит, что делать.

Я замер, держа автомат наготове. Тигр медленно подошёл к грузовику, его глаза блестели. Обнюхал машину и тут произошло такое, чего мы никак не ожидали. Учуял, видать, жратву. Мы недавно перевозили тушёнку, и пару банок раздавило в кузове. Мы ошмётки-то собакам скормили, но, видать, запах остался.

Тигр явно всё учуял. Прыгнул прямо в кузов и давай там рыться. Грузовик аж зашатало. Тут Гриша обласкал его по-матушке и резко дал по газам. Тигр не ждал, да на дорогу сзади и брякнулся. Думали, отстанет. Какое там! Рванул следом.

Я с интересом слушал, что будет дальше.

– И ведь быстро так он за нами! – продолжал Лепёхин. – Хотя нам-то не разогнаться: тяжело гружёные были. Короче, догнал и задний скат разорвал когтями. Гриша едва не потерял управление. Но смог повернуть к обочине. Встали. А тут тигр. Опять прыг в кузов, да потом на кабину. Походил, понюхал, а потом на капот шасть! Повернулся и смотрит на нас. Сидим ни живы, не мертвы.

– Ну всё, Серёга, писец нам пришёл, – проговорил Гриша.

Тут на меня такая злость накатила. Да что ж это такое, а? Меня дома родня ждёт, а я тут не от япошки погибну геройски, а меня вот эта кошка полосатая жрать будет⁈ Да хрен ей по всей усатой морде! Вытащил ствол ППШ из окна, да как дал очередь! Тигра с капота как ветром сдуло.

А я, злой как чёрт, выскочил, да ещё и гранату туда, куда он удрал. Хорошо бабахнуло! Короче, мы потом кое-как до части докатили. Вот такая вот история, – закончил Лепёхин. – Тигры, оказывается, тоже любят тушёнку. Мы потом ещё долго вспоминали этот случай и смеялись. Но одно могу сказать точно: в тайге никогда нельзя расслабляться. Так что держи ухо в остро, товарищ старшина, – Серёга подмигнул мне и ушёл.

Я покачал головой. «Эх, парень! Это ты ещё, видать, пороху не нюхал. За ленточкой не бывал. Там бы тебе тигры и правда обычными кошками показались. Потому как страшней человека зверя нет».

Глава 8

Посидев немного возле машины, я решил, что пора и честь знать. Надо отдохнуть, а то мало ли? Бывает, и ночью начальству разные мысли в голову приходят, могут сдёрнуть в любой момент. А истина, как известно, такая: солдат спит – служба идёт. Вернулся в блиндаж, стянул сапоги, развесив на них портянки, потом улёгся, накинув шинель. Жестковато, да не привыкать. За ленточкой, бывало, и в чистом поле приходилось высыпаться, пока над головой вражеские дроны кружат стаей воронья.

Около часа спустя встал. Вроде подремал. Решил, что пора заняться ремонтом капота виллиса. Завтра начальство потребует к себе, а машина в таком виде явно для дела не годится. То есть если на ней ординарца Лепёхина возить, он птица невысокого полёта, перетопчется. Но если комполка.

Я встал, намотал портянки (попутно удивившись тому, как ловко у меня получилось – мышечная память Оленина по–прежнему не подводила), натянул сапоги и отправился к мастерской, где, как мне сказали бойцы, есть механик по имени Кузьмич. «На все руки мастер», – отрекомендовали его, но предупредили: если не в духе будет – на кривой козе не подъедешь.

Мастерская расположилась на другом конце платочного лагеря и представляла собой большую площадку с натянутой над ней маскировочной сетью. Вернее, даже несколькими, сшитыми между собой. Внутри стояли два Студебекера, было слышно, как гремят инструменты, а ещё стоял характерный запах масла и горячего металла. Как только я вошёл, меня встретил механический гул и переговоры технарей.

Я подошёл к одному из них и спросил, где найти Кузьмича. Тот махнул рукой в нужную сторону, продолжая возиться с огромным колесом грузовика.

Кузьмич оказался крепким, коренастым, роста чуть ниже среднего мужиком около сорока лет. Пилотка была сдвинута на бок, из–под неё, пропотевшей и просоленной, торчали короткие волосы с проседью. Чёрные мозолистые руки, покрытые множеством давно заживших порезов, держали инструмент с уверенностью и большой силой. Лицо Кузьмича было испещрено глубокими морщинами, которые свидетельствовали о долгих годах тяжёлой работы. Прокуренные жёлтые усы напоминали, что работа в мастерской была не только его ремеслом, но и довольно нервным занятием. Глаза, тёмные и проницательные, сканировали окружающее пространство с недоверием и усталостью.

Я подошёл к нему, и Кузьмич, оторвавшись от работы (он держал в руках деталь от ходовой части), посмотрел на меня с выражением, которое мог бы описать только одним словом – раздражение.

– Здравия желаю, товарищ… – глянул на его погоны, – старший сержант.

– Чего это ты сегодня официальный такой? – буркнул Кузьмич. – Клянчить, опять, что ли припёрся. Смотри, Лёха: если ты ещё один аккумулятор профукал, новый не дам. И не проси.

Из этой короткой речи я понял: мы хорошо с ним знакомы, потому можно на «ты» и без церемоний. Правда, я совсем мастера не помню. Но это дело наживное.

– Ну, говори уже: чего надо? – буркнул он, не отрываясь от своего занятия и не дожидаясь, пока отвечу на первый вопрос.

– Кузьмич, тут такое дело… – начал я, стараясь звучать вежливо. – Мне нужно, чтобы ты глянул капот моего виллиса.

– Я чего, по–твоему, капотов не видел? – без улыбки усмехнулся мастер.

– Да я тут ездил по одному делу, ну, с медведицей повстречался.

Кузьмич оторвался от детали, посмотрел на меня с удивлением:

– Ты её чего ж, прямо на капоте… – и он сделал неприличный жест.

Пока я соображал, как ответить, мастер коротко и хрипло рассмеялся. Но потом вздохнул, скривив губы в знак недовольства. Встал и тяжело потянулся, при этом его движение было медленным и утомлённым.

– И что, ты будешь медведиц катать, а я за тобой чинить? – пробурчал он, обернувшись к заваленному всякими железками верстаку. – У нас и так работы хватает. Сам знаешь, что скоро будет. Если хоть одна машина не выйдет, с меня не то что погоны – башку снимут!

– Кузьмич, ты же знаешь: дальше фронта не пошлют, а он вон, рядом… скоро будет, – поправился я, поняв, что ляпнул лишнее. – Понимаю, что у тебя забот выше крыши, – сказал, чувствуя, что предстоит долгий разговор. – Но мне нужно, чтобы ты посмотрел капот как можно скорее.

– С чего бы это? Сухов, что ли, злится?

– Ладно бы комбат, – вздохнул я. – Меня ж к комполка отрядили. Его теперь вожу. Слыхал, может: Грушевой фамилия.

Кузьмич задумался, и его лицо стало менее настороженным, хотя всё ещё сохраняло недовольное выражение.

– Ладно, – наконец произнёс он. – Если действительно срочно, гляну. Но сначала принеси мне болты с прокладками, которые лежат в складе. У меня их тут нет. И не забудь про новый фильтр для масла. Без этого ничего не получится.

Я поднял брови. Если капот делать, то фильтр зачем?

– Да не для тебя! Для студера! – он кивнул на грузовик.

– Хорошо, – кивнул я, чувствуя облегчение. – Всё принесу. Только… мне дадут вообще?

– Там тебе чего хочешь дадут, – сказал Кузьмич, скабрёзно подмигнув. – На-ка вот, – и он протянул мне бумажку со списком требуемого.

«С чего это он?» – подумал я про намёк и пошёл искать склад.

Он оказался блиндажом в три наката, глубоко врытым в землю. Довольно большим, судя по тому, что на расстоянии примерно шагов тридцати из-под брёвен торчали трубы. Я спустился по земляной лестнице, укреплённой досками, постучал в дощатую дверь.

– Открыто! – прозвучал изнутри приятный женский голос.

Я вошёл, вспоминая все необходимые детали, о которых говорил Кузьмич. Склад оказался тёмным и немного запылённым помещением, в котором запах масла и металла смешивался с ароматом старой древесины. Полки, уходящие вдаль и теряющиеся в темноте, были заставлены коробками, ящиками и всевозможными инструментами и деталями. За старым деревянным столом, сколоченным из ящиков, накрытым старой протёртой скатертью, сидела рядовая, ответственная за выдачу запчастей.

Зиночка оказалась молодой, лет двадцати пяти. Её светлые волосы были аккуратно уложены в пучок под пилоткой, карие глаза искрились доброжелательностью и теплотой. Лицо показалось мне круглым и миловидным, с лёгким румянцем на щеках, который был заметен даже при тусклом свете свисающей с потолка лапочки. Униформа сидела на ней аккуратно, подчёркивая стройную фигуру с грудью приятного третьего размера. Когда я вошёл, она подняла взгляд от толстого гроссбуха и улыбнулась, явно обрадовавшись моему появлению.

– Здравствуй, Алёша, – приветствовала меня, слегка покраснев. – Что привело тебя сюда сегодня?

«Алёша, – подумал я. – Значит, у меня с ней… вот как понять?» Память Оленина упорно молчала.

– Привет… Зиночка, – ответил я, сделав паузу и ожидая, пока Алексей всё-таки подскажет, и он не оплошал. – Меня Кузьмич послал за запчастями. Сказал, что они у тебя должны быть. Вот список. Я положил бумажку перед ней. Девушка взяла её, пробежала глазами. Потом

Зиночка кивнула и встала со своего места, её движения были уверенными и быстрыми. Она прошла мимо меня к одной из полок и начала искать нужные детали. Я оценил по достоинству и её ладную фигурку.

– Как дела… в целом? – спросил, пытаясь завести разговор. Надо же понять, в конце концов, какие у нас отношения. Аж интересно стало!

– Всё хорошо, спасибо, – ответила она, обернувшись ко мне и улыбнувшись. – Работа идёт своим чередом. А у тебя как?

– Да вот, медведица немного повредила машину, – сказал я, улыбнувшись в ответ. – Пришлось срочно ремонтироваться.

Зиночка прыснула от смеха и покачала головой.

– Медведица? Ты шутишь?

– Нет, серьёзно, – ответил я. – Представь себе: огромная медведица с медвежатами на дороге. Нам пришлось сначала удирать, а потом разбираться с последствиями.

Зиночка посмотрела на меня и нахмурилась вдруг:

– Кому это вам?

– Мне и лейтенанту Лепёхину.

– Ах, этому, – лицо девушки внезапно потемнело. Потом она спросила:

– Вы их, случайно, не убили?

– Да ну что ты! – сказал я, даже махнув для убедительности рукой. – Просто дали дёру, а потом, когда вернулись, они уже ушли. Но встреча оказалась памятной. Хорошо ещё, исподнее менять не пришлось.

Зиночка рассмеялась, её смех был звонким и заразительным. Настолько, что мрачный склад будто осветился изнутри, словно солнечный луч проник через три наката. Она продолжала искать нужные детали, время от времени бросая на меня заинтересованные взгляды. Каждый раз, когда её глаза встречались с моими, в них читалось что-то тёплое и искреннее, что заставляло меня даже смущаться немного.

Стало понятно, что я ей нравлюсь. Причём её внимание ко мне не было просто формальным, как обычно случается между сослуживцами. Во время нашей болтовни она, как мне показалось, искренне интересовалась, как служу, как дела и что со мной происходит. Это было приятно и неожиданно. В прошлой жизни у меня не было женщины. С первой женой развёлся, потому как она захотела эмигрировать в Германию, на что я ответил, что мне там делать нечего. Вторая ушла сама, поскольку встретила какого-то бизнесмена. Ну, а я? Обычный журналист, не умеющий строить карьеру только потому, что не умею лизать задницы и приспосабливаться.

Потом встречались мне разные, а уже когда попал за ленточку, пришлось о женских ласках забыть.

Зиночка продолжала перебирать полки, время от времени она задерживала взгляд на мне, словно пытаясь разгадать, что у меня на душе. В нём была та искра, которую трудно описать словами, но невозможно не заметить. Это было что-то между заботой и любопытством, что-то, что заставляло меня чувствовать себя менее одиноким.

– Вот, держи, – наконец сказала она, протягивая мне запчасти, заботливо сложенные в коробку. Её глаза засветились радостью, когда заметила, как я улыбнулся в ответ. – Надеюсь, Кузьмич будет доволен.

– Спасибо, Зиночка, ты всегда выручаешь, – ответил я, беря детали и ощущая, как её рука слегка коснулась моей. Это короткое прикосновение наполнило меня теплом, а девушку смутило, аж щёки налились румянцем.

– Если тебе что-то ещё понадобится, не стесняйся, обращайся, – добавила она, её голос был мягким и ободряющим. – Я всегда здесь.

– Конечно, обязательно, – сказал я, стараясь запомнить этот момент. – Спасибо ещё раз.

Я покинул склад с деталями, чувствуя на себе взгляд девушки. Её внимание было приятным отвлечением от реальности фронтовой жизни. Краткий миг женской теплоты и заботы. Даже подумалось, что был бы не против продолжения.

Вернувшись к Кузьмичу, я передал ему всё, что он просил. Он проверил детали и кивнул, довольный.

– Как там Зиночка?

– Цветёт и пахнет.

– Ну, при таком-то садовнике грех чахнуть, – хмыкнул мастер. – Ладно, – добавил, возвращаясь к работе. – Теперь можно начинать. Давай, тягай сюда свой виллис.

Вскоре я пригнал машину, а потом наблюдал за уверенными движениями Кузьмича. Он сосредоточенно сначала всё осмотрел, потом снял капот, положил на брезент, взял киянку… да и давай усердно бить ей по вмятинам. Но не просто бабахал, а делал это сноровисто, с умом. Кузьмич работал с удивительной ловкостью, несмотря на свои возраст и усталость. Я в той жизни, вообще-то, постарше его буду. Но если бы сам столько времени провёл на такой работе, но не знаю. Видимо, не дотянул.

– Ну что ж, – наконец сказал он, закончив работу, – теперь должно быть нормально. Но запомни: в другой раз, если что-то случится, сначала попробуй сам. У нас тут всё не так просто. Это пока тебе повезло. Говорят, скоро начнётся… ну, сам понимаешь. Не до капотов будет.

– Спасибо, Кузьмич, – ответил я, искренне благодарный. – Буду иметь в виду.

Я поблагодарил его ещё раз и вернулся к своему виллису. Капот выглядел значительно лучше. Не сказать, как новый, и его бы зашпаклевать сначала, но и так хорошо. Мастер даже краской мазнул, закрывая те места, где она слезла от ударов медведицы. Хорошо, металл толстый оказался, не как у современных тачек. Иначе разодрала бы, как фольгу.

– Ладно, бывай, – сказал Кузьмич, возвращаясь к прежней детали.

Я сел за руль. Вернулся к блиндажу. Надвигалась ночь. Пора бы и честь знать. Стало интересно: не получится так, что окажусь снова в своём времени?