Текст книги "Оленин, машину! (СИ)"

Автор книги: Дарья Десса

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 27 страниц)

Глава 54

Когда мы наконец добрались до Хабаровска – уже далеко за полночь, – я было подумал, что найдём, где бросить кости, хоть несколько часов поспим. Да и поесть бы не мешало. Нам всё-таки потом обратно возвращаться. Но Добролюбов, словно не ощущая ни усталости, ни времени, сразу велел водителю везти нас прямиком в штаб фронта. Меня это немного обескуражило: к чему такая спешка? Сокровища, как он сам сказал, на дне реки, и если никто не знает, где они, что уж торопиться? Полежат ещё – не сахарные, не растают. Но лейтенант был одержим.

Я сидел в кабине, а он рядом, сосредоточенный, с твёрдой, напряжённой линией челюсти. В его взгляде было что-то остервенелое, как у охотничьего пса, только что взявшего свежий след. Его будто подстёгивало что-то изнутри, зудящее и нетерпеливое. Он нервно поводил плечами и не раз поглядывал на часы, словно даже минутная задержка могла всё разрушить.

Наверное, Добролюбову казалось, что чем ближе мы становимся к цели, тем выше риск её упустить. Драгоценности оставались скрытыми, и мысли о том, что японцы могли бы тоже начать их поиски, наверное, заметно подстёгивали опера: ведь они вполне могли выслать диверсионные группы, способные работать скрытно и эффективно. Я же всё никак не мог понять, почему лейтенант Сигэру, будучи человеком дисциплины, не сообщил своему командованию о тайнике.

Но чем больше рассуждал, тем чаще возникала догадка: что, если Сигэру задумал забрать сокровища себе? На грани поражения Японии и полной неопределённости он, возможно, решил обеспечить себе безопасный выход из войны. Золото давало шанс бежать и начать новую жизнь под чужим именем, где-нибудь вдали от разгрома и позора. Это мне он лапшу вешал. Мол, честь, гордость и всё такое. На самом деле хотел стырить золотишко, тайком вывезти его куда-нибудь, да и зажить припеваючи.

Может, у него всё и получилось бы, если бы не одно «но». Оплошал лейтенант. Не справился. Не успел добраться до ценностей, за что и поплатился. Так, стоп. Но если Сигэру был наказан за свою нерасторопность (а не спешил, потому как планировал всё закрысить), то кто же тогда его заменил? Оп-па… Об этом я как-то сразу не подумал. А ведь точно! Я хотел было поделиться своими мыслями с Добролюбовым. Но, едва студер остановился возле КПП штаба фронта, как опер тут же умчался внутрь, приказав встать рядом и ждать его возвращения.

Он вернулся через полчаса, после чего забрался в кабину и приказал водителю ехать по указанному адресу. Я даже не стал спрашивать, что за место там такое. Зачем? Как приедем, так станет понятно. Мы долго петляли по тёмным улицам Хабаровска. Ночное освещение было отключено, окна закрыты плотными шторами, а многие даже напомнили хронику советских времён: были заклеены газетной бумагой крест-накрест. Также я заметил несколько точек ПВО, обложенных мешками с песком.

Было заметно: город тщательно готовился к грядущей войне. Светомаскировка, зенитные орудия… Кроме того, пока ехали, нас несколько раз останавливали военные патрули. Проверяли документы, заглядывали в кузов студебекера. Потом пропускали. Мне это казалось удивительным. В наше время, – то, откуда я прибыл, – всё иначе. Стоит какому-нибудь высокому чину махнуть корочкой (если его физиономию не узнали), то пропускают сразу, даже в багажник или салон не заглядывая. Здесь всё иначе. У Добролюбова особые полномочия? Патрулям на это поровну. Сначала осмотр, потом «Проезжайте, хорошего пути».

Часам к трём ночи наконец прибыли. Фары студера осветили запертые металлические ворота. Из будки рядом вышел боец с автоматом. Второй, прикрывая, остался внутри, направив на нас оружие. Первый подошёл, попросил предъявить документы. Сергей вышел из кабины, показал бумаги и добавил, что он действует на основании приказа штаба фронта.

Солдат кивнул, потом раскрыл ворота, и мы въехали. Это, насколько я смог догадаться, была территория какой-то воинской части. Посереди плац, рядом казарма. Всё утопает в темноте, и только кое-где торчат редкие фонари, прикрытые большими жестяными плафонами, чтобы сверху их свет было почти невозможно заметить. Мне стало интересно: японская авиация сюда вообще хотя бы раз добралась? Что-то не припомню. Кажется, у Квантунской армии ни разу не хватило силёнок, чтобы долететь до Хабаровска и отбомбиться по городу.

Если точнее, то однажды японцы обстреливали этот город. Четверть века назад, 5 апреля 1920 года. Но это была, на их языке, «операция по разоружению». Ну, или акция возмездия, если точнее. Японцы мстили за то, что месяц назад в Николаевске партизанский отряд напал на их гарнизон и всех перебил. Хабаровск оставался захваченным до конца октября 1920 года, пока последний японец не удрал из города.

Но чтобы теперь, в августе 1945-го, в городе звучали сирены воздушной тревоги? Как говорится, вряд ли.

В казарме нас встретил пухлый капитан с пушистыми усами, – видимо, предмет его мужской гордости. Сказал, что получил приказ из штаба и готов обеспечить всем необходимым. По его полному лицу с двойным подбородком было видно: страсть как хочется офицеру узнать, что такого особенного мы должны сделать. Но поинтересоваться побоялся. Ну, ещё бы! В СМЕРШ лишних вопросов задавать не принято.

Нам выдали сухие пайки (поскольку час был слишком поздний), потом сопроводили в пустующую казарму и предложили выспаться до утра. «Всё равно сейчас всё закрыто», – то ли посетовал, то ли порадовался (возиться не придётся) пухлый капитан. Потом он ушёл, а мы, быстро перекусив, повалились на скрипучие сетки коек. Матрасов не было, как и постельных принадлежностей. Ну, да и так сойдёт. Расстелили шинели, вещмешки под голову и спать.

На следующее утро, как только свет начал разливаться над горизонтом, мы начали подготовку к выходу. Сначала, само собой, оправились, умылись и позавтракали. Причём ели не сухпайки, – усатый капитан расстарался, чтобы нас накормили горячей кашей, хлебом со сливочным маслом, сладким чаем. Потом сводили в баню, после чего выдали новенькую форму и по дополнительному комплекту нательного белья.

Дальше снова вернулись в казарму. Впереди был путь, неизвестный и опасный, поэтому к сборам подошли обстоятельно. Получили сухпайки. Взяли из расчёта на неделю: консервы, хлебные сухари, несколько пакетов гречки и фасоли, немного сахара и соль – всё, что не испортится и не обременит. Каждый из нас старался уложить свой запас так, чтобы вес распределился равномерно, оставив место для патронов и гранат, которые также посчитали нужным прихватить с собой. Путь обещал быть непростым, и каждый знал, что запас боеприпасов может в любой момент оказаться жизненно необходимым.

Рядом с амуницией сложили снаряжение – верёвки, компасы, фонари, карты в герметичной упаковке. Правда, карты были не слишком подробные – трёхвёрстки, выполненные по результатам аэрофотосъёмки. Их, кстати, привезли, когда мы уже вовсю готовились – для этого отрядили целый автомобиль с курьером.

Отдельный вес на себе несли аптечки, простые, без лишних медикаментов, но с бинтами, антисептиками и обезболивающим на всякий случай. На вид экипировка походила на туристическую – как у людей, что отправляются на недельный поход в горы или лес, и именно это было частью плана. Ведь неизвестно, получится ли добраться до того места на транспорте, или же придётся тащиться туда по тайге через сопки. На карте одно, на деле же всё может быть совершенно иначе. Как там у Льва Толстого? Гладко было на бумаге, да забыли про овраги.

Поскольку вдвоём отправляться на такое опасное задание было бы самоубийством, наш отряд пополнился новыми людьми. Их привезли после завтрака. Четыре человека. Один – худощавый, невысокого росточка, коренастый парень лет 20-ти азиатской внешности. Представился: Бадма Жигжитов, снайпер, следопыт, таёжный охотник. Второй, среднего роста и телосложения, Микита Сташкевич из Белоруссии, – радист. Третий, Андрей Сурков – сапёр, ну а четвёртый – Остап Черненко, пулемётчик. Последний был ростом выше среднего, широк в плечах, напоминал Арнольда Шварценеггера чем-то, разве не такой накаченный.

Добролюбов выстроил их в казарме (на плацу может быть слишком много любопытных глаз), представился сам, назвал меня своим заместителем. Обрисовал задачу командования: нам даётся неделя на поиски важного груза. Какого именно, лейтенант говорить не стал. Я подумал, что в своё время парни и так узнают. Опер добавил также, что действовать придётся на территории, недавно освобождённой от противника. Потому надо быть настороже: не исключено появление потерявшихся японцев, а также его разведывательно-диверсионных групп.

Бойцы слушали молча, были сосредоточены. Я подумал, что хорошо бы, ради боевого сплачивания, ещё их личные дела полистать. В своё время, когда командовал подразделением, всегда с этого начинал знакомство с личным составом. Но теперь элементарно некогда этим заниматься. Да и не я командир, всего лишь буду «замком», то есть заместителем. К тому же можно будет понять, кто чем дышит, во время пути.

После знакомства, пока парни готовились в путь, мы с Добролюбовым отошли в сторонку. Мне захотелось поделиться с ним своими соображениями насчёт «сменщика» Сигэру.

Глава 55

Мы с Добролюбовым расположились шагах в тридцати около плаца, под небольшим навесом. С трёх сторон тут были вкопаны лавочки, в середине стояло пустое, закопчённое изнутри ведро, на треть засыпанное песком. Всё говорило о том, что это традиционная курилка. Только было совсем без окурков. Утреннее солнце уже поднялось, отбрасывая резкие тени, но воздух всё ещё был прохладным. Сергей, прикуривая, задумчиво смотрел на кирпичный забор, ограждающий территорию воинской части, будто там можно было увидеть ответы на его вопросы.

– Уверен, что японцы не могли просто так оставить идею отыскать и забрать драгоценности, – сказал я. – Наверняка или готовят или уже отправили в наш тыл группу. И это не простые солдаты, а какой-нибудь отряд специального назначения. Чёрт их знает, может, даже из самой Японии выписали. Какие-нибудь… ниндзя.

– Это что за звери такие? – спросил Добролюбов, бросив на меня заинтересованный взгляд.

– Да вот как тебе объяснить, – я почесал затылок, глядя, как опер прищурился от солнца. – Такие… спецы по диверсиям и разведке. У них в древности были целые школы, тренировали воинов так, что они могли почти раствориться в воздухе. Ну, это если верить всяким легендам, конечно.

Добролюбов хмыкнул, явно не впечатлённый.

– Легенды, значит, – сказал он, скептически поднимая бровь. – Ты ещё про былинных богатырей вспомни. Говорят, среди них тоже были большие мастера бесшумно по татаро-монгольским тылам промышлять.

– А ты не шути, – строго заметил я. – Это не выдумки, а чистая правда. У них подход к делу свой: чтобы следов не оставить, чтобы даже подумать никто не успел, как всё провернули. Да и кто знает, может, действительно каких-нибудь профи отправили из Японии, если на кону такое богатство?

Сергей выпустил струю дыма и молча кивнул, будто взвешивая услышанное.

– Ну, пусть так. Как ты их там назвал?

– Ниндзя. Повторюсь, – пояснил я, стараясь подыскать слова попроще, – это как наши разведчики, только ещё скрытнее. Понимаешь, в Японии они веками тренировались, чтобы незаметно подкрадываться, скрываться, устраивать диверсии и убийства. У них специальная подготовка: могут маскироваться в любой местности, подслушивать, даже из тени нож или стрелу в спину пустить – и следа не оставят. Настоящие мастера этого дела.

Добролюбов выслушал внимательно.

– Так что, если кто-то и может нас поджидать в поисках этих драгоценностей, так это такие, как они, – добавил я. – Не факт, конечно, но лучше не расслабляться.

Опер помолчал. Затушил папиросу о каблук сапога, бросил в ведро. Потом достал новую, прикурил, затянулся.

– Ладно, буду иметь в виду. Только надо ещё бойцам рассказать, с кем дело иметь придётся. На всякий случай. Но меня больше другое волнует. Если этот Сигэру, как ты говорил, не оправдал доверие командования. Значит, ему нашли замену. Теперь вопрос: так кто, по-твоему, мог сменить лейтенанта? – спросил опер, пристально глядя на меня, как смотрит следователь на подозреваемого.

Мне аж неприятно стало. Я пожал плечами, отвёл глаза, немного затянул время, подбирая слова.

– У них всегда есть кто-то на замену, – ответил я. – Человек дисциплины, служит делу, как и все они. Если Сигэру выбыл, его наверняка подстраховали. Уж наверняка нашли какого-нибудь спеца.

– Допустим, но кого конкретно? – Добролюбов смотрел на меня с прищуром, явно не удовлетворившись общей фразой. – Лейтенант был готов бежать ради этих сокровищ, а у японцев всё выверено до мелочей. Если у него был сообщник или… скажем, потенциальный преемник, то кто это?

Я выдохнул, пытаясь расставить всё по полочкам. Войска Квантунской армии были организованы безукоризненно – каждый знал своё место и задачу. Правда, это длилось лишь до тех пор, пока наша доблестная армия не врезала ей крепко по зубам. Сразу вся хвалёная японская дисциплина рассыпалась в пух и перья, и начали храбрые воины толпами в плен сдаваться. Удивительные они всё-таки черти, эти заокеанские вояки.

Вон как американцам на Иводзиме и Гуадалканале, да и в других местах нервы трепали! Закопались в землю, и давай держаться до последнего издыхания. Целый месяц Иводзиму защищали, а ведь у пиндосов там было впятеро больше солдат, плюс тяжёлое вооружение: корабли, самолёты, танки даже! Для них этот остров стал чем-то вроде нашей Брестской крепости. Оставшиеся в живых, даже когда США объявило о победе, ещё несколько месяцев под землёй прятались. Двое последних солдат вообще сражаются до сих пор и сдадутся только в 1951 году!

А Квантунские так себя не ведут. Чуть мы поднажмём, и драпают или лапки кверху. Но это всё же не те, с кем нам дело иметь придётся.

– Если предположить, что у него действительно был кто-то в подстраховке, то это мог быть кто-то вроде старшего офицера. Майора или даже полковника. Стратегия японцев редко страдает от одиночек – на случай каждого провала предусмотрена замена. И уж наверняка тот, другой, опытен, умён и хитёр.

Добролюбов недовольно кивнул, прислушиваясь.

– Есть такая флотская мудрость: на всякую хитрую гайку всегда найдётся свой болт с левой резьбой, – ответил он.

– И нам предстоит стать тем самым болтом? – пошутил я.

Опер хмыкнул.

– Типа того. Да, ты прав. У японцев свои законы, но здесь, в условиях отступления, они могли бы отойти от протокола. Нашли кого-то достаточно серьёзного и амбициозного, и он теперь будет жопу рвать на британский флаг, чтобы найти сокровища и переправить в Японию.

Сергей внимательно прислушивался, не перебивая. Кажется, он начал прикидывать сценарии в уме. Потом спросил:

– Помнишь, ты говорил о том, что нужно найти этого… Кейдзо Такеми?

– Совершенно верно.

– Как полагаешь? Может, всё-таки стоит прежде отыскать его и взять с собой на поиски драгоценностей, чтобы потом сразу и приступить к следующей фазе нашего замысла?

Я улыбнулся краешком рта. Приятно было услышать, что Добролюбов так воспринял мою идею. Что не побежал докладывать в штаб, хотя… Кто знает? Хорошее настроение мигом улетучилось. Может, это всё хитрая ловушка для меня? Пообщался Серёга с кем надо, и там решили: вот пусть Оленин сначала поможет отыскать сокровища, а когда попробует их на свои нужды пустить, мы понаблюдаем. Если не понравится, – прихлопнем, как муху, и под трибунал.

«Ладно, разберёмся по ходу пьесы», – решил я.

– Да, ты прав. Сначала надо отыскать Кейдзо. Кстати, ты сообщил, что он может нам понадобиться? Не хватало ещё столкнуться со своими же. Иначе майор Демьян Мартынович Грозовой, начальник разведки полка, к которому придан мой отдельный батальон, в нас с тобой дырок понаделает.

– На этот счёт не волнуйся. Я доложил, – ответил опер.

– Так, теперь предлагаю придумать условное название для сокровищ. Не будем же мы, как пираты, так их называть. Кодовое наименование нужно, – сказал я.

Сергей задумался на секунду, а потом усмехнулся:

– Пусть будет «Тень императора», – ответил. – Подходит для чего-то такого… потайного и ценного. Да и звучит, как у японцев принято: загадочно и с уважением.

Я покачал головой.

– Тебе бы книжки писать, товарищ оперуполномоченный, а не одни только протоколы. Давай так: «Объект „Кобальт“».

– Почему Кобальт?

– Потому что кобальт – редкий металл, вроде как символ чего-то скрытого, ценного, – ответил я. – Ну и звучит коротко, не выдаёт сразу, что это золото или драгоценности.

Добролюбов кивнул, видно, оценил.

– Ладно, пусть «Кобальт». Пошли. Пора выдвигаться.

Мы подошли к группе бойцов, собравшихся у края плаца.

– Стройся! – скомандовал я на правах заместителя командира отряда.

Добролюбов выдвинулся вперёд, деловитый и сосредоточенный, и обвёл каждого взглядом, словно оценивал, кто на что способен. Одно дело – знать военно-учётную специальность бойца, а совсем другое – его истинные возможности. Но с этим предстояло разобраться в будущем. Правда, времени на боевое слаживание у нас почти нет. Только те часы, а может и дни, что проведём бок о бок в поисках.

Я знал, что сейчас последует – Сергей всегда задаёт тон так, чтобы даже сомнений ни у кого не оставалось в важности нашей мисси.

– Товарищи бойцы, у нас две основные задачи, – начал он твёрдо, со свойственной ему уверенностью. – Во-первых, нам необходимо отыскать одного важного японца. Он, скажем так, не враг, но и не друг. Это – человек, знающий нужные нам сведения, а значит, представляет интерес для СМЕРШа. Его данные имеют прямое отношение к нашему делу. Зовут его Кейдзо Такеми. Он– завербованный нами высокопоставленный чиновник в Госсовете Маньчжоу-Го. Когда его перебежал линию фронта с беременной женой. Её зовут Ханако. Она здесь, в Хабаровске. Кейдзо видели в расположении штаба дивизии, откуда мы прибыли с товарищем старшиной. Но это было несколько дней назад. Вероятно, бежавший уже здесь. Будем искать.

Бойцы напряглись, переглянулись. Чувствовалось, что дело пахнет серьёзной операцией – одним только упоминанием СМЕРШа Добролюбов настроил всех на нужный лад.

– И вторая задача, – продолжил он, чуть понизив голос. – Найти и определить местонахождение объекта, который носит название «Кобальт». Всё, что я сейчас могу сказать, – это то, что объект крайне важен для командования. Что бы там ни было, это наш приоритет.

Я стоял рядом, наблюдая, как по лицам бойцов пробегают любопытство и лёгкая напряжённость. Добролюбов, как обычно, особо не распространялся – выдавал информацию маленькими порциями, подогревая интерес, но не выбалтывая лишних деталей. Это был его стиль. Настоящий, ментовской.

– Вопросы? Пожелания? Просьбы? – бросил он напоследок, оглядев нас ещё раз.

Бойцы промолчали.

– Командуй, старшина.

– К машине! – приказал я.

Мы погрузились в студебеккер.

– Куда едем? – спросил водитель.

– В управление НКВД.

Я этому нисколько не удивился. Кто ещё знает досконально обстановку в городе, как не милиция? Уж не военные – это точно, и даже не СМЕРШ, поскольку его возможности тут ограничены. Оперативные сведения обо всех происшествиях, административных и уголовных, стекаются в милицию, с ними и будем разговаривать. Точнее, этим займётся Добролюбов, поскольку кто лучше него найдёт общий язык с бывшими коллегами?

Глава 56

Добролюбов скрывался за дверями здания НКВД целый час. Я ждал с бойцами, прислушиваясь к оживлённому ритму города, а сам всё время поглядывал на машину, от которой приказал далеко не отходить. Сам же думал о том, что очень он похож, – это мне память настоящего Алексея Оленина подсказывала, в чьём теле я показался), – нынешний Хабаровск на Ленинград. Хотя линия фронта к нему стремительно приближалась, в городе на Неве до последнего в трамваи ходили. Ну никак не могли поверить жители колыбели русской революции, от простых рабочих до чиновников, что немцы за такое короткое время смогут оказаться под стенами города!

Вот и здесь так же. Не так далеко гремит настоящая война, а в Хабаровске тишь да благодать. Начинается золотая осень, самая романтичная пора в русской природе. Впору сидеть у окна и, глядя, как медленно опадают с деревьев золотые и пурпурные листья, писать стихи или мечтать о чём-нибудь хорошем. Зиночка вспомнилась. Вот бы ещё рядом она сидела. А лучше – мы бы оба лежали и смотрели на проплывающие по небу облака.

Я даже помотал головой, отгоняя наваждение. Нельзя расслабляться!

Когда Сергей наконец появился, у него был сосредоточенный, серьёзный взгляд. Опер кивнул мне и жестом позвал отойти в сторону.

– Общался с начальником управления, – тихо начал он, оглядываясь, чтобы убедиться, что нас не подслушивают. – По его словам, обстановка в Хабаровске спокойная, никаких провокаций. Японцев здесь никто не ждал, и, судя по всему, не собирается. Оперативная обстановка складывается вполне благоприятная. Я сообщил ему о полномочиях нашей группы. Он обещал полное содействие в поимке опасного преступника.

– Как же ты ему японца представил?

– Как вражеского шпиона. Сам понимаешь, в этом случае искать будут более ответственно.

– Зря ты так, – покачал я головой. – Шлёпнут они беглеца без суда и следствия. Потом скажут: мол, при попытке бегства.

– Я сказал полковнику, что если это случится, все, от стрелявшего до лично него, пойдут под суд военного трибунала как изменники Родины и пособники японского милитаризма, – серьёзно сказал Добролюбов.

Я нервно сглотнул. Да, видать, хорошо накрутили Серёгу в штабе фронта. Вон как серьёзно настроен. Слова ему поперёк не скажи, – сам под подозрением окажешься. Я кивнул, но внутри оставалось чувство тревоги. Всё-таки где искать Кейдзо Такеми?

– Тоже думаешь, где его искать?

– Да, – ответил я. Подумал и добавил. – Хотя зачем огород городить? В роддоме его надо ждать. Где его жена, кстати, Ханако? Ты выяснил?

– В третьей городской больнице. В родильном отделении. У неё мальчик. Вполне здоровый. Три с половиной кило, 51 сантиметр, – сказал опер и неожиданно улыбнулся.

«Романтик, блин», – подумал я.

– К ней охрану приставили?

– Да, милиционера.

– И всё? – поразился я. – Её муж – опытный шпион, а жену с ребёнком, которых он ценит больше собственной жизни, охраняет всего один человек? Они там, в НКВД, с дуба рухнули, что ли?

Добролюбов посмотрел на меня неодобрительно. Как же! Честь его коллег задета!

– Нам надо срочно туда. Организовать круглосуточное наблюдение за Ханако. Но это не всё. Пустим слух, что её собираются перевозить в другое здание. Скажем, в больницу НКВД. Под серьёзную охрану.

– И тогда японец захочет её отбить, верно?

– Разумеется! Вот когда он попробует это сделать, мы его и повяжем, – уверенно сказал я.

– Поехали! – решительно сказал Добролюбов.

До больницы домчались за десять минут. Добролюбов приказал водителю подъехать с задней стороны, где, судя по карте, морг и мастерские со складами. Там, где никто нас не мог увидеть, в тёмном закутке, высадились, не привлекая внимания. Опер пошёл к главврачу – договариваться о взаимодействии.

Задняя сторона больницы выглядела неприметно: пустой двор, двери с тяжёлыми ржавыми замками и заложенные кирпичами окна морга. Место как раз подходящее, чтобы избежать лишнего внимания. Мы, не выходя из машины, заняли наблюдательную позицию, держа в поле зрения всё вокруг. Я объяснил бойцам задачу: наша цель – беглый японский чиновник. Но не простой увалень, а хорошо тренированный человек, имеющий подготовку шпиона. Отлично владеет холодным оружием и карате.

Микита Сташкевич поинтересовался, что это такое, карате.

– Карате? – задумался я. Как объяснить? Если сказать, что боевое искусство с многовековой историей, не поймут. Потому ответил по-простому: – Да это просто такая японская драка без оружия. Рукопашка, где руками и ногами бьёшь, пока противник на землю не рухнет. Так понятно?

Микита кивнул.

– Так, я таксама так магу. Думаеш, бойка. Ды ў нас у вёсцы такіх боек было шмат (Да я тоже так могу. Думаешь, драка. Да у нас в деревне таких драк было много, – прим. автора), – сказал по-белорусски.

Сидящий рядом с ним Остап Черненко ткнул парня локтем в бок. Молчи, мол, умник. Белорус крякнул и перестал комментировать.

– Парни, – сказал я. – Это не шутки. Предельная внимательность. Японец, которого зовут Кейдзо Такеми, ловкий, сильный и умный.

Все остались сидеть с напряжёнными лицами.

Минут через десять вернулся Добролюбов. Быстро кивнул, подавая знак следовать за ним.

– Главврач в курсе, – тихо пояснил он. – Значит, так.

Решение было самое простое: прикинуться рабочими, выполняющими ремонт здания больницы. Аккурат напротив родильного отделения – небольшой гараж для «Скорой помощи», рассчитанный на три автомобиля. Там надо крышу подлатать. Работаем неспеша, внимательно смотрим за входом в отделение. Как только появляется японец, выдвигаемся к палате и блокируем её.

– А если он решит себя там, например, взорвать? – вдруг спрашивает наш сапёр Андрей Сурков. – Вдруг решит стать этим, как его… камикадзе?

– Вряд ли, – отвечаю ему. – Если бы речь шла только о его жизни, то Кейдзо, возможно, так бы и поступил. Но убивать жену с новорождённым ребёнком не посмеет.

– Может, лучше дождаться всё-таки, пока он их выведет во двор? – спросил Сташкевич.

– А если откроет стрельбу? Снаружи здания у него будет больше возможностей, чтобы отстреливаться. Внутри, в палате, побоится, – заметил Добролюбов. Подумал и сказал, советуясь: – Я предлагаю того милиционера, который палату охраняет, кем-нибудь из нас заменить.

– Я могу, – вызвался я. – В случае чего заблокирую дверь, не дам ему выйти.

– Тебе нельзя, – сказал опер.

– С чего бы?

– Сам же говорил, вы встречались раньше.

– Чёрт… – я растерянно почесал висок. – А ведь верно. Узнает меня и сразу поймёт – дело нечисто.

– Я могу, – сказал прежде молчавший Бадма Жигжитов. – Мне ждать привычно. В тайге ждать много надо. Зверь умный, хитрый.

Сказал и резко замолчал. Мы переглянулись с командиром.

– Пойдёт, – ответил Добролюбов. – Значит, когда видишь японца…

– А как он его узнает? – перебил я. – Фото есть хотя бы?

– Ядрён батон! – опер хлопнул себя по лбу. – Забыл напрочь! – он полез в планшет, достал снимок. Передал бойцам. – Так выглядит. Запоминайте.

Они внимательно посмотрели.

– Запомнил? – спросил Сергей Жигжитова.

– Так точно.

Вскоре мы распределились по местам. Я в составе бригады, ремонтирующей гараж. Бадма переоделся в сотрудника НКВД и сел у палаты. Добролюбов занял наблюдательный пункт в ординаторской – её окна обращены на двор перед главным входом. Остап Черненко, превратившись в сторожа, сел возле запасного выхода. В его задачу было никого не впускать и не выпускать. Отвечать так: «Ничего не знаю. Все вопросы к главврачу».

Потянулись часы ожидания.