Текст книги "Оленин, машину! (СИ)"

Автор книги: Дарья Десса

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 27 страниц)

Глава 25

Рано утром, наспех собравшись, завёл машину и выдвинулся к штабу полка. Там уже вовсю собирались, и собственно штаба-то почти уже и не было – вместо палатки остался только небольшой котлован. Теперь же сапёры срочно разбирали брёвна, чтобы оборудовать командный пункт на новом месте. Вскоре из палатки, которую тут же стали снимать с места, вышел полковник Грушевой. Озабоченный чем-то.

Вместе с ним ко мне в машину сели уже знакомый мне капитан Севрюгин и двое бойцов. С ними я во время предыдущих поездок познакомиться не успел, но это были те же, что и раньше.

– Куда едем, товарищ полковник? – спросил я, глядя на хмурого комполка. Он то ли не выспался, то ли думы тяжёлые одолевали. А может?.. Принюхался незаметно. Нет, алкоголем не пахло. Значит, одно из двух.

– Дадинцзыский узел, чёрт бы его побрал, – прорычал полковник, глядя вперёд.

Сзади Севрюгин положил мне руку на плечо, показал: мол, давай вперёд, там покажем, что и куда. Я кивнул и тронулся с места. Напоследок посмотрел в зеркало заднего вида. Прощай, блиндаж. Мой первый в этом мире дом, и дай Бог, чтобы не последний. Так-то я за свою армейскую биографию разных блиндажей повидал. Но этот мне запомнится тем, что здесь оказался после того, как меня неведомая сила перекинула в прошлое, да ещё в тело старшины Оленина.

Был и ещё один повод посмотреть назад, и не раз, а несколько – Зиночка. Как вспомню её ласковые руки и мягкие губы, аж мурашки по спине. Где-то она теперь? И когда доведётся встретиться? Конечно, она служит в полку Грушевого. Но я ведь в другом подразделении, и судьба военная – штука непредсказуемая. Почти как у моряков: «Нынче здесь – завтра там».

Пока ехали, я вспоминал, что за Дадинцзыский узел такой. Память предсказала: это часть Мишаньского укрепрайона. Того самого, на который теперь направлены усилия наших войск в этом месте. Для ликвидации УРа и взятия Мишаня была создана группа генерал-майора Максимова. В неё вошли миномётный и артиллерийский полки (вторым командует Грушевой), истребительная противотанковая артбригада, ещё погранотряд, миномётная бригада и Ханкайский отряд бронекатеров Амурской Краснознамённой Флотилии.

Всё потому, что оборону японцы на этом участке, то есть вдоль северной стороны Приханкайского пограничного выступа, выстроили мощную. Тянутся они по горной гряде от озера Ханка в глубину Маньчжурии. Дадинцзыский узел – один из пяти. Так, а почему нам теперь понадобилось именно туда? Ведь наши войска за первые сутки боёв уже продвинулись до девяти километров.

– Да всё потому, – подсказал внутренний голос, – что на участке наступления 75-го пулемётного батальона – кратчайшее направление на Мишань – нашим пришлось столкнуться с большими трудностями. Эту часть УРа японцы прикрыли мощной обороной.

– Чёрт, этого только не хватало, – проворчал вдруг полковник, стирая с лица первые крупные капли, упавшие сверху. Я бросил взгляд наверх – небо потемнело, затянулось тяжёлыми свинцово-серыми тучами.

– Кажется, дождь будет, – сказал я, только чтобы поддержать разговор.

– «Дождь будет», – передразнил меня Грушевой. – Да что ты знаешь, Алексей, о местном дожде?

– Ну… ничего не знаю, – честно признался я.

– То-то и оно. Это такая жопа… – проговорил полковник и добавил ещё парочку крепких слов.

– Можно узнать, товарищ полковник, а почему?

Некоторое время мы ехали молча. Грушевой погрузился в размышления, забыв, кажется, о моём вопросе. Всё это время дождь падал как-то неохотно, крупными каплями, стучал по лобовому стеклу и остальным частям виллиса, по нашим каскам, одежде и оружию бойцов охраны. Спустя пару минут, когда мне уже казалось, что ответа не услышу, комполка заговорил:

– Скверная история. Знакомы мне эти дальневосточные дожди. Они порождение восточных, тихоокеанских ветров. Обрушивают на тайгу столько воды, что переполняют русла рек, ручьёв и речек. Начинается характерное для Дальнего Востока летнее половодье. В это время грунтовые, иногда шоссейные дороги накрывают бурно мчащиеся потоки, – рассказал Грушевой.

– Надо бы остановиться, крышу поставить, – сказал я, и полковник коротко кивнул.

С установкой верха пришлось повозиться. Сначала требовалось достать его из задней части внедорожника и размотать, затем разложить и прикрепить. Возни много, зато ливень нам был теперь ну почти не страшен. Хотя мы и так уже все промокли, даже несмотря на то, что накинули прорезиненные плащ-палатки. Да только пока облачались, нас и залило водой по самые…

Вскоре мы снова ехали, но теперь уже гораздо медленнее – колеи на грунтовке быстро заполняла вода, и хоть и считается виллис внедорожником, но в таких условиях даже ему пришлось непросто – всё-таки надо везти пятерых мужиков, да плюс груз – оружие, боеприпасы, топливо и остальное. К тому же обзор сильно ухудшился. Дворники хотя и работали, но не так активно, как того хотелось бы. Поневоле вспомнилась моя современная машина, на которой у дворников есть несколько режимов скорости.

Капитан Севрюгин, как и обещал, показывал мне направление, сверяясь с картой. Потому через час примерно мы прибыли на новое место, где уже оборудовали штаб полка. До наступления тут был передовой командный пункт, где также бывать приходилось. «Скоро станешь ты, Володя, заправским военным водителем», – подумал я о себе, но недовольно поморщился: надо себя по-новому называть, раз уж оказался здесь в таком виде.

Кстати, в довольно неплохом. Хоть Оленин и пониже меня ростом и массой поменьше, и с его 175 сантиметрами роста и не слишком мощным телосложением, скорее всего, в Рязанское РВВДКУ не приняли бы, но ведь главное не то, как ты выглядишь. Тело – инструмент, им надо уметь пользоваться. Как китайский актёр и друг Джеки Чана – Саммо Хун. По жизни выглядит, как толстячок-бодрячок. Порой смотришь и не понимаешь: как этот хомяк вообще может быть мастером боевых искусств⁈ А он порой в кадре просто летает.

«Ничего, подтяну и Алёху Оленина. Доведу до нужной кондиции», – подумал я, выходя из виллиса. Чтобы не мокнуть под дождём, добежал с остальными до командного пункта, который быстро переоборудовали в более надёжное место.

– Доложите обстановку, – приказал Грушевой, когда вестовой снял с него плащ-палатку и повесил на гвоздь в «прихожей», где и мне нашлось местечко, чтобы обсохнуть.

Расстелили карту, начштаба Валерьян Митрофанович Синицын взял слово:

– Товарищ полковник! Мы пришли к выводу, что прямой удар по Дадинцзыскому узлу приведёт к слишком большой задержке и неоправданным потерям. По данным разведки, в обход опорных пунктов, можно выйти на мишаньскую дорогу к населённому пункту Шебентунь-5. На ней единственное крупное препятствие – высота 172,5. Командир 75-го пулемётно-пехотного батальона капитан Багрянов приказал овладеть этой высотой. Его заместитель капитан Носов с двумя взводами пулемётчиков атаковал и уничтожил японские дзоты на северо-восточном склоне высоты. Рота лейтенанта Рахманова атаковала противника, расположившегося на противоположном склоне. Однако под плотным огнём рота не смогла продвинуться дальше. Доклад окончен.

– Ваше решение?

– Пока поддерживаем наступающую пехоту огнём, но всё зависит от них, – ответил Синицын.

– Это почему? – приподнял бровь Грушевой.

– Потому что наступающие подошли слишком близко к передовой линии противника. Боимся по своим ударить. Потому пока разносим тылы врага.

– Разносят они, – проворчал комполка. Совещание продолжилось, но я решил, что раз уж согрелся и обсох немного возле буржуйки, то хватит уши греть, а то прилетит ещё от командования за излишнее любопытство. К тому же я из СМЕРШ, а в обычных войсках эту организацию не слишком жалуют. Побаиваются.

Но тут возник в голове вопрос: а зачем, в таком случае, меня Сухов отрядил к Грушевому? Что, в целом артполке не нашлось ни одного опытного водителя? Видимо, сделал он это неспроста, с какой-то целью. А все эти слова про то, какой я замечательный, – это всё для отвода глаз. Так, может, мне, наоборот, надо прислушиваться и присматриваться? Но в таком случае почему никто конкретной задачи не поставил? За кем наблюдение вести? Да и за эти дни никто не подошёл и отчёта не потребовал.

Непонятно.

– Оленин! – прозвучал неподалёку голос капитана Севрюгина.

– Я!

– Заводи, поехали! Срочно!

Я подумал, что Грушевой куда-то собрался. Оказалось нет, мне другой приказ. Капитан объяснил просто: надо отвезти приказ командиру 75 батальона Багрянову.

– Рация у него вышла из строя, а связисты пока не успели линию связи протянуть, – пояснил Севрюгин. – Так что дуй на всю железку. Отвези Гогадзе и сразу назад.

– Есть!

Честно сказать, я даже обрадовался. В прошлый раз, когда обменивал штык-нож от «Арисаки» на китайский чай для Зиночки, этот улыбчивый приветливый грузин мне пришёлся по душе. Мы даже, кажется, с ним подружились, хотя прежде Николоз мне казался слишком важным. Есть такое качество у грузин, давно заметил: они порой ведут себя, как потомки великих князей, даже если все их предки овец высоко в горах пасли.

– Ба! Алёша! – обрадовался Гогадзе, когда увидел меня за рулём виллиса.

Мы крепко пожали друг другу руки.

– Гамарджоба, генацвале, – улыбнулся я ему в ответ.

– Знаешь, куда ехать, дорогой? – поинтересовался Николоз.

Я мотнул отрицательно головой.

– Прости, дружище, навигатор дома забыл.

– Что забыл? Кто такой навигатор?

– Да это… ну, карту, в общем.

Гогадзе коротко хохотнул.

– Шутник! Ладно, я буду твой навигатор. Вот здесь направо.

Дальневосточная погода между тем радовать не собиралась даже близко. Ливень, который чуть ослаб, когда мы прибыли к новому месторасположению штаба, опять усилился. Снова хлестал потоками воды, и моя недавно обретённая сухость опять накрылась мокрыми тряпками. Доехать до штаба батальона нам, конечно же, не удалось. И без того отвратительная просёлочная дорога внезапно кончилась огромной старой сосной, лежащей поперёк пути.

Сдвинуть такую махину вдвоём, даже посредством виллиса, мы бы не смогли. Тут нужен был танк, а они все ушли в другом направлении. Ну, или человек двадцать бойцов, а где их взять? Все на передовой, и она уже близко – сквозь шум ветра и ливня стали слышны стрельба и взрывы.

– Я тебя здесь подожду. Не могу машину оставить, – сказал я Гогадзе.

– Конечно, дорогой! – улыбнулся он. – Постараюсь быстро!

Рядовой резво перескочил через ствол сосны и побежал по дороге дальше. Я же достал автомат, накинул плащ палату и вышел из машины. Встал под ближайшую ель и начал осматриваться. Мало ли, кто здесь может оказаться. Вдруг у японцев окажется какой-то запасной план? Или придумают обходной манёвр, как это было прошлый раз, когда они вывели подземным путём целую роту. К тому же, пока сидишь в машине, снаружи ничего толком не разглядеть, а быть застигнутым врасплох не хотелось. Снова. Как в тот раз, когда на меня с неба упало. То ли мина, то ли снаряд.

Вдруг послышался тяжёлый топот нескольких человек. Я вскинул автомат, в следующую секунду на меня из-за деревьев выбежали пятеро. Заметив, встали, тяжело дыша, тоже нацелились своими ППШ.

– Кто такие? – первым придя в себя от неожиданности, спросил я. – Кто старший?

На японцев они точно не были похожи.

Вперёд выступил ефрейтор, молодой (с высоты моего возраста мне все тут такими кажутся), лет 20-ти парень. Простое открытое лицо, короткая стрижка светлых волос, серо-голубые глаза.

Заметив на мне погоны старшины, представился, и сразу стало понятно, что он откуда-то с Украины, поскольку «г» у него была мягкой.

– Ефрейтор Колесник, сапёр 75-го отдельного пулемётного батальона 112-го укреплённого района 1-й армии 1-го Дальневосточного фронта, – отрекомендовался он. Сделал это так чётко, словно тренировался каждый день. Это удивило. – А вы, простите?

– Старшина Оленин, 13-й отдельный танковый батальон СМЕРШ.

Остальные бойцы ефрейтора переглянулись. Причём в глазах не уважение промелькнула, а недоверчивость. Чтобы разрядить немного обстановку, я объяснил, что привёз порученца из штаба артиллерийского полка.

– Значит, будет нам подмога от «Богов войны», – улыбнулся Колесник. Подошёл ко мне и, переложив ППШ в левую руку, протянул правую: – Вася.

– Лёха, – запросто ответил я.

– Ладно, Лёха. Нам пора. У нас приказ ведём разведку инженерных препятствий

– Высота 172,5? – спросил я.

– А ты откуда… Ну да, ты же из СМЕРШ, – сам себе ответил Колесник.

Тут меня дёрнуло за язык, сам не знаю что:

– Можно мне с вами?

– А как же машина? – удивился ефрейтор, кивнув на виллис.

– Да куда она тут денется, – махнул я рукой. – Только записку сейчас черкану. Так можно?

– Валяй, только быстро.

Я достал листок бумаги, написал: «Николоз! Я скоро. Жди!» Прилепил её к лобовому стеклу изнутри, схватил ППС, разгрузку (никак не привыкну к слову «подсумок»), гранаты распихал по карманам и побежал за сапёрами. Зачем мне это было надо? Сам не знаю. Азарт какой-то внутри проснулся. Была, однако, и ещё одна, совсем уж шальная мысль: что, если удастся вернуться в своё время?

Мне пришлось нелегко с непривычки – сапёры двигались быстро, несмотря на сильный дождь. Благо, под ногами земля была густо усеяна опавшей хвоей и шишками, потому подошвы не так уж сильно скользили. Но несколько раз, чтобы не упасть, пришлось хвататься за стволы, и тут уж жёсткая кора впивалась в кожу будь здоров. «Ничего, до свадьбы заживёт», – подумал я, глядя на ободранную кожу.

Вскоре я почувствовал, что деревья становятся реже, начинается подъём. Через полсотни метров Колесник приказал рассредоточиться. Не напрасно: впереди стали заметны японские укрепления. В основном, это были заграждения из колючей проволоки, натянутой между бетонными столбами. Не деревянными какими-нибудь, хотя древесины вокруг полным-полно. Нет, практичные самураи и здесь к делу подошли основательно.

Мы медленно продвигались вперёд, прощупывая землю перед собой стальными стержнями. Не напрасно: подходы к колючке японцы заминировали. Я же одному порадовался: по нам никто не стрелял. Всё потому, что бой шёл с другой стороны высоты. Мы же оказались с фланга, почти с тыла. Может, так бы и выполнили приказ, если бы крайний слева сапёр не сделал единственную в жизни ошибку.

В той стороне раздался хлопок. Бойца отшвырнуло в сторону, да неудачно так, что на следующую мину попал. Мы замерли, и тут сверху раздался пронзительный вопль на японском. Я сразу понял, что именно заорали:

– Противник наступает!

Да, не зря тратил время, пока в Рязанском учился, на изучение японского языка. Тогда занимался им просто так, интереса ради. Вот уж не думал, что здесь пригодится.

Сверху по нам открыли огонь. Часто били, кучно. Только не пулемётами, одними винтовками. Мы огрызнулись короткими очередями из автоматов. Благо, было где укрыться, иначе бы туго пришлось: попрятались кто в ямке, кто за корнями или стволами деревьев. Самураи палили отчаянно, но не прицельно. Но ситуация вскоре ухудшилась, когда они начали кидать гранаты и притащили миномёт.

Наш маленький отряд крепко накрыло. Ещё одно бойца убило почти сразу, прямым попаданием мины. Третьего ранило, и он успел только вскрикнуть громко. Пополз вниз, но тут же ему в затылок прилетела винтовочная пуля.

Мы с Василем остались вдвоём. Надо было что-то решать: дальше двигаться или отступить. На наше счастье, случилось непредвиденное. Арта перенесла огонь на эту сторону высоты. То место, откуда по нам били, накрыло полностью разрывами. Когда всё стихло, то стрелять было некому. Мы с Колесником осторожно двинулись вперёд.

Глава 26

Я старательно, как учили, полз следом за ефрейтором, а в голове чем дальше, тем сильнее гремело сомнение, как палка по пустой бочке. Зачем полез сюда? Во-первых, бросил машину на передовой. А ну как Гогадзе вернётся с приказом быстро мчаться обратно в штаб? Во-вторых, на кой чёрт мне вообще это сдалось – лезть под пули? Я что, романтично настроенный пацан, мечтающий о наградах?

Стоило пули помянуть, как неожиданно в паре метров впереди одна, шальная, с противным чавкающим звуком влепилась в мокрую от дождя землю.

«Снайпер⁈» – нервно подумал я, вжимаясь в сырость всем телом и стараясь не шевелиться. Чёрт, мы ж тут как на ладони! Если японец засел где-то выше нас, то не пройдёт и получаса, как вместо Лёхи и Василя будут два остывающих трупа. Ох, как не хочется помирать! Только новую жизнь начал! Не в своём теле и времени, но какая теперь разница? Жажда жизни – она во все времена одинаковая.

Колесник не выдержал первым. Пополз дальше, рискуя. Мне ничего не оставалось, как последовать за ним. Выстрелов больше не было. Это давало надежду, что пуля была шальная. Она – самая мерзкая на войне, самая подлая. Потому как прилетает, откуда не ждёшь, и чаще всего жалит в самое уязвимое место. Но теперь пронесло.

Я решил, что надо сапёру помочь. Выдвинулся и пополз рядом. Вскоре мы оказались перед линией колючей проволоки. Но стоило мне протянуть к ней руку, как Василь коротко стукнул меня в плечо, заставив остановиться.

– Какого хрена? – возмутился я.

Ефрейтор молча достал малую сапёрную, провёл по металлу. Помимо мерзкого скрежещущего звука, я заметил крошечные искорки. Заграждение оказалось под напряжением, и значит Василь меня только что спас от сильного удара электрическим током. Не знаю, убил бы он меня или нет, но надолго вывести из строя мог. Видел я как-то одного рыбака. Закинул блесну неподалёку от линии электропередачи. А там 110 киловольт. От мужика обгорелая тушка осталась.

– Спасибо, – прошептал я сапёру. Тот коротко кивнул, надел варежки и споро проделал дыру в заграждении. Мы пролезли в неё. Стали двигаться дальше, но тут Василь вдруг замер.

– Чего опять? – спросил я недовольно. Мне, как десантнику в прошлой жизни, хотелось поскорее добраться до японских позиций на высоте, а потом задать им жару. Мысль появилась такая: врежу из автомата и закидаю гранатами. Этого хватит, чтобы они отвлеклись на меня, а там наши в атаку пойдут, и вот уже Лёха Оленин не просто водитель, а помог наступающим частям Красной Армии.

– Мины, – коротко ответил Колесник. Вытащил щуп и полез дальше, осторожно тыкая в мокрую землю перед собой. Теперь у меня пропало желание идти параллельным курсом. Пришлось ползти в фарватере. И не напрасно: у Василя оказался нюх на смертоносные ловушки. Пока двигались, он на полусотне метров два «сюрприза» обнаружил.

– Видал? – он осторожно вытащил из-под земли странную штуку. Я прежде таких не видел: плоский диск, с четырёх сторон к нему приделаны прямоугольники одинакового размера. Между двумя – отросток, словно кусок водопроводной трубы три четверти.

Я отрицательно помотал головой.

– Что за зверь? – спросил Василя.

– «Тип 99» называется, – ответил он. – Вот видишь эти прямоугольники? Там магниты. Когда техника едет, прилепляются к ней. Пять секунд проходит, и как жахнет!

– Противотанковая, что ли?

– Ага.

– А на кой чёрт они высоту такими прикрыли? Проще было противопехотными.

– Чёрт их знает, – ефрейтор пожал плечами. – Ладно, дальше пошли. Нам надо успеть.

– До чего?

– Тут скоро наши пойдут. Нам с бойцами приказ был – сделать проход в минных полях и ограждениях. Но видишь, я один остался. Ну, с тобой, то есть.

Двинулись дальше. Мне раньше доводилось иметь дело с сапёрами. Но у тех была аппаратура – миноискатели, а у Колесника ничего, кроме щупа, варежек и ножниц для разрезания «колючки». Мне даже стало его немного жаль. А ещё удивила та безропотность, с которой он выполнял приказ. И ведь на этой высоте он оказался в одиночку против японской армии! Про себя я как-то не подумал. Что проку от меня? Разминировать всё равно не умею. То есть современные образцы кое-какие знаю, а нынешние…

– Василь, а ты сам-то откуда будешь? – спросил я, пока он возился с очередным ограждением, ловко и умело проделывая в нём проход.

– Из станицы Боровой. Харьковская область. Слыхал?

– Нет, – честно признался я.

– Места у нас знатные, красивые, – мечтательно произнёс ефрейтор. – Станица на левом берегу Оскола стоит. Рыбалка, а купаться… Мы в детстве каждое лето с пацанами каждый день там пропадали. К осени чёрные становились от загара… Да, были времена. Меня в 1942-м призвали и сразу сюда отправили, на Дальний Восток. Может, потому и уцелел. Я спрашивал потом у наших, станичных, как войну прошли. Говорят: почти тысяча человек ушла на фронт, больше трети погибли. Ох, сколько ж похоронок бабы получили…

Василь замолчал, темнея лицом. Потом вдруг очнулся и стал остервенело загибать в стороны колючую проволоку. Я ему в этом деле помогал, и так мы двигались дальше, всё выше, пока вдруг на напоролись на ДОТ. Японцы нас заметили, открыли огонь из боковой амбразуры. Пришлось залечь и окапываться.

По нам били из пулемёта, но неприцельно. Так, скорее старались не дать приблизиться.

– Влипли, – сказал я и выругался, вжимаясь в землю. Как же ненавижу это ощущение беспомощности! Вот вроде бы ты, воин, вооружённый автоматом, с гранатами, а в такие моменты лежишь и чувствуешь себя червём. Сейчас возьмёт враг, да и наступит. От тебя только мокрое место останется, а сделать ты ему ничего не можешь. За ним сила, не за тобой.

Снова пожалел, что рации нет. Можно было бы арту вызвать, чтоб жахнула по опорнику, а лучше всего – ракетой или снарядом с самонаводящимся снарядом. «Размечтался, остолоп!» – отругал себя, вспомнив, в каком времени нахожусь.

– Товарищ ефрейтор! – вдруг раздалось неподалёку.

Я вздрогнул и навёл туда автомат по привычке.

– Здесь я, – отозвался Колесник. – Кто такие?

Неподалёку показались шестеро бойцов. Они больше чертей из преисподней напоминали, чем бойцов Красной Армии – такие оказались чумазые.

– Отделение сержанта Крапивина. Прибыли к вам на подмогу, – сказал один из незнакомцев.

– А где он сам?

– Так ранило его. В ногу. В тыл пополз. Отрядили бойца помочь.

– Ясно, – ответил Колесник. – Видите ДОТ?

– Так точно.

– Надо взять.

Повисла пауза. Я с бойцами согласился мысленно. Как приказ выполнить, если в руках одни автоматы, да ещё гранаты? Не в лоб же атаковать вражеское укрепление. Все тут поляжем, и что проку? Японец как сидел за бетонными стенами, так и продолжит. И хрен знает, сколько боеприпасов и жратвы у него там припасено. Может, ещё лет на двадцать?

Пока я думал, противник перенёс огонь в нашу сторону. Да так внезапно, что трое из шести прибывших получили по пуле – вскрикнули, застонали, закричали. Другие бросились им на помощь, а я даже на несколько мгновений растерялся. Как это получилось⁈ Но опыт подсказал: на войне всякое бывает. Даже то, что представить трудно. А сукин сын, что в ДОТе сидит, оказался слишком метким.

– Вперёд! – вдруг крикнул Колесник и первым побежал к укреплению.

Кто не был ранен, и я в том числе, поднялись и побежали за ним.

Навстречу – град свинца.

Залегли.

Василь выругался матерно, стал из гранат связку мастерить. Я ему помог в этом деле.

– Добросишь? – спросил его.

Ефрейтор кивнул. Привстал и бросил первую.

Впереди тяжело бухнуло. На нас посыпались куски земли и осколки бетона. Крошечные. Не поскупились японцы на материал. И не воровали на поставках, как в нашей армии образца XXI века, а то бы разнесло их ДОТ в мелкие обломки. Пришлось пригнуться. Но когда попробовали подняться снова в атаку, опять по нам резанули очереди. Одна, другая… Японец длинными бил, патроны не экономил. Сдерживал наше наступление, больше не старался прицелиться.

Колесник смастерил ещё одну связку.

– Василь, может, давай сам? – спросил я его.

Ефрейтор только злобно зыркнул на меня, ничего не сказал. Пополз вперёд. Приподнялся и швырнул в ДОТ ещё одну связку. Я видел, как она, ударившись о бетон, отскочила в сторону и взорвалась, не причинив укреплению ни малейшего вреда. После этого японец с пулемётом как остервенел: принялся лупить почти без остановки. Когда патроны кончались и надо было перезарядиться, его приятели начинали лупить из винтовок, не давая нам голов поднять.

Прошло ещё минут двадцать, а у нас опять потери: ещё двое бойцов перестали отстреливаться, – одного убило наповал, второго ранило. Тот, оставшийся, начал ему помогать. Но, стоило парню приподняться на чуть-чуть в выемке, где они лежали, как тут же схлопотал пулю в плечо. Вскрикнул и скрылся.

– Да твою ж мать! – выругался Колесник. Схватил третью связку и пульнул в ДОТ. Она долетела до самой амбразуры, из которой выплёвывал свинец японский пулемёт, жахнула там, но оставила лишь выбоину на бетонной стене.

Я не знал, что мы будем дальше делать. От подкрепления ничего не осталось. Только раненые и убитые. А ещё мы с ефрейтором.

– Что делать будем, Василь? Отступать надо.

Он опять глянул на меня, как на врага народа.

– А вот это уж хер с маслом! – рыкнул, снимая с пояса гранату. Последнюю.

Японский пулемётчик продолжил прощупывать пространство перед ДОТом. То туда очередь пошлёт, то сюда. Уже не так часто, как прежде. Видимо, решил, что выбил основную часть наступающих, и теперь можно не особенно стараться. Я скрежетал зубами, лёжа на холодной мокрой земле, поливаемый дождём. Но себя проклинал не за то, что решился на такую авантюру, хотя мог бы сейчас сидеть в машине под крышей и жрать консервы. Злился на себя за то, что ни хера сделать не могу. Будь у меня хотя бы ПТУР, я бы сейчас этот ДОТ разнёс на мелкие куски, и японским мамашам пришлось бы читать похоронки на своих «сыновей солнца» или как они там их называют.

Но ПТУРы ещё не придумали. Потому похоронки будут получать русские матери, рыдать над ними и болеть душой и телом. Я же, Владимир Парфёнов, старший лейтенант ВДВ, вынужден теперь лежать, как бесполезный червяк, и, сука, ничего сделать не могу!

Вдруг Василь, скрипнув зубами, – я аж с пары метров услышал этот звук, – вскочил и с пронзительным криком:

– За Родину!!! – кинулся прямо на ДОТ.

Я от неожиданности рот приоткрыл и дёрнулся было, чтобы последовать за ним, но вовремя себя сдержал. Один в поле не воин, но что Колесник вытворяет⁈ Зачем⁈

Дальше увидел такое, о чём только в книжках читал про Великую Отечественную войну. Думал раньше: сказки, выдумки, не бывало такого. Журналюги сочинили для красного словца. Им, паразитам, верить нельзя.

Василь Колесник, петляя, поскальзываясь на мокром грунте, упрямо бежал вперёд. Оказавшись около ДОТа, он бросился на амбразуру, швырнув внутрь гранату, и закрыл её своим телом. С широко раскрытыми глазами я смотрел, как изнутри навстречу ефрейтору вылетела пулемётная очередь. Она вонзилась в тело Василя, проделав в нём несколько дыр, и только алое облако полетело от спины во все стороны, сдуваемое ветром. Колесник дёрнулся несколько раз, затих.

– Су-y-y-y-ки-и-и-и! – заорал я, вскочил и, спотыкаясь и падая, побежал к ДОТу.

Внутри бушевала ярость. Мне было глубоко наплевать, станет кто-то стрелять в ответ или нет. Хотелось лишь одного: добраться до того узкоглазого ублюдка, который за полчаса выкосил целое отделение нашей пехоты, а в финале убил ефрейтора Колесника. В том, что Василь погиб, я, увы, не сомневался: не может человек выжить, если крупнокалиберный пулемёт превратил его тело в кровавый дуршлаг.

Дальше всё превратилось в калейдоскоп быстро сменяющих друг друга событий. Вот я добегаю до ДОТа, оказываюсь с тыльной его стороны, – там, где глубокий окоп в полный профиль, чтобы можно было входить и выходить из укрепления, не опасаясь оружейной стрельбы. Падаю на землю и первым делом швыряю туда гранату. Когда бухает, даю очередь. Спрыгиваю вниз. Пять шагов вперёд по траншее. Поворот налево. Выглядываю, и тут же мимо головы пролетает пуля и чавкает в землю.

– Банза-а-а-ай! – японский солдат бежит на меня, выставив винтовку. Штык-нож впереди. Отбиваю его автоматом, следом даю короткую очередь в живот врага. Он вскрикивает, бросает оружие и хватается за рану. Падает и воет от боли. «Не жилец», – думаю и наклоняюсь к нему: на поясе три гранаты. Снимаю их, одну тут же швыряю дальше по окопу.

Взрыв! Сразу за ним – стоны и просьбы о помощи.

Замираю, садясь на корточки и ожидая атаку. Но проходит несколько секунд. Минута. Вторая. Никто не бежит сюда больше. «Значит, опорник оборонять больше некому», – понимаю с облегчением и осторожно, чтобы не нарваться, иду дальше. За следующим поворотом японец. Грудь разворочена – ему досталось от гранаты. Рядом второй, жив ещё. Держится за изуродованную ногу. Причитает. Видит меня и с испугом смотрит:

– Не убивайте! Я сдаюсь! – говорит на японском, придурок. Уверен, что все должны знать язык его страны. «Повезло тебе, что я из таких!» – думаю зло.

– Сколько солдат было в ДОТе? – спрашиваю его.

Узкие глаза становятся широкими. Не ожидал, что гайдзин – «иностранец» на их языке – разговаривает на японском.

– Трое, – отвечает. – Не убивайте меня, пожалуйста. У меня трое детей в Нагасаки…

– Где⁈ – поражаюсь услышанному.

– В Нагасаки, – хнычет солдат. – Меня зовут Асахи Шимбун, пожалуйста, господин, будьте милосердны…

Я держу палец на спусковом крючке, готовый при любом его неверном движении дать очередь. Но японца становится жалко. Он ещё не знает, что нет больше на свете его семьи. Сгорела в адском пламени атомной бомбардировки. Вероятность этого слишком велика. Я помню: из населения Нагасаки, которое составляло около трёхсот тысяч человек, в момент ядерного взрыва погибли около семидесяти тысяч. К концу текущего года их станет более ста тысяч. Через пять лет эта цифра удвоится.

– Я тебя не трону, Асахи, – говорю японцу. – Сделай перевязку. Но смотри: если попробуешь воевать против русских – тебе конец. Понял⁈

– Да! Да! – испуганный раненый даже голову руками прикрыл, думая, что бить стану.

Нет, у меня задача есть поважнее. Чёртов ДОТ, который погубил славного парня Василя Колесника. Вот уж если там кто живой остался, так лучше бы ему помолиться за упокой своей души, поскольку прощать не собираюсь.

Я вернулся к укреплению. Осторожно взялся за ручку стальной двери, сделанную из куска арматуры. Потянул на себя. Она подалась, скрипнув. По-хорошему бы кинуть внутрь гранату. Но Василь, молодец парень, сделал это раньше, чем успел геройски погибнуть. Заглядываю через щель. Внутри тишина, никто не стреляет. Захожу, повожу стволом автомата: «Только дёрнетесь, суки! Дыр понаделаю!» – думаю злобно.

Живых внутри нет. Трое, как и сказал Асахи, мертвы. Разметало их внутренности по бетонным стенам. Даже осматривать нечего толком. Трупы, горы стреляных гильз, гранаты в ящике. Что ж, пригодятся, хоть и говно – наши «лимонки» гораздо надёжнее. Выхожу из ДОТа и вдруг вижу, как по высоте, мне навстречу, спешат наши бойцы.

«Ну, слава Богу!» – думаю с облегчением.

– Кто такой? – спрашивает меня молоденький лейтенант, подбегая и тыча в грудь автоматом.