Текст книги "Я подарю тебе землю (ЛП)"

Автор книги: Чуфо Йоренс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 47 страниц)

60

Рашид аль-Малик

Напросившись на ночлег в один из домов деревни, где можно было пристроить лошадей, Марти попросил у хозяйки чего-нибудь поесть – для себя и своего верного погонщика. Деревня состояла из десяти-двенадцати убогих лачуг, но ее жители, несмотря на бедность, оказались приветливыми и гостеприимными. Хозяйкой дома, где они остановились, старуха в черном, со снежно-белыми волосами и в грубых башмаках из кожи неизвестного животного, подала им ужин. Даже не спросив, чего бы они хотели, она принесла козленка, зажаренного с медом и пряностями, со сладким гарниром из моркови, ржаной хлеб, который она сама пекла в каменной печи во дворе, и миску густой простокваши.

Страшный ночной холод подогрел аппетит, и Марти с удовольствием поужинал у горящего очага, но гораздо лучше, чем горящие угли, ему помогла согреться крепкая настойка, поданная доброй женщиной в крошечных стаканчиках размером с наперсток. Ужин старуха подавала молча. Когда они наелись до отвала, слегка захмелевший Марти заговорил на барселонской латыни, и к его удивлению хозяйка ответила на похожем языке.

– Скажи мне, добрая женщина, ты знаешь, как найти дом Рашида аль-Малика?

– Этого сумасшедшего старика? Он живет один и появляется в деревне лишь изредка, чтобы закупить провизию, сам он не пашет землю и не разводит скот.

– Ты можешь показать, где он живёт?

– Найдёте, не заблудитесь. Это примерно в дне пути отсюда, он живет рядом с озером Бахр-аль-Милх. Но не вздумайте соваться туда после захода солнца: у него злющие псы. Говорю вам: он не в себе!

Поблагодарив добрую хозяйку, Марти отправился спать на чердак. Здесь проходил кирпичный дымоход, обогревая чердак. Перед тем как подняться наверх, Марти предложил Марвану спать на чердаке, но погонщик, как всегда, предпочел хлев, где можно погреться о лошадей и баранов доброй женщины.

Падая от усталости, вконец измученный тяжелыми переходами последних дней, Марти утешался тем, что путешествие близится к концу. В мыслях он уже пребывал в Барселоне и строил новые планы. Жофре, вероятно, уже плывет в далекие порты, которые посетил Марти за эти полтора года, и везет туда товары и грузы. Корабль уже готов, и Марти строил планы, что неплохо бы построить другой, а потом еще и еще... Ему вновь вспомнились слова Баруха Бенвениста: «Наше будущее – в море». Мысли Марти перекинулись на другое: ему ведь предстоит найти капитанов для своих кораблей. Он знал, что другой товарищ его нелегкого детства, Феле, тоже посвятил себя морю. Нужно будет его разыскать. А еще неплохо было бы уговорить грека Манипулоса, его корабль оказался бы очень кстати... И тогда он сможет доказать Монкузи, что достоин руки Лайи... При этой мысли голова у него пошла кругом, усталость взяла свое, и он наконец заснул.

Ему показалось, что два он успел смежить глаза, как рука погонщика затеребила его за плечо:

– Хозяин, уже полдень, пора отправляться, если мы хотим добраться в Бахр-аль-Милха до наступления темноты.

Марти услышал стук глиняной посуды, с которой хозяйка возилась у очага. На улице перекликались петухи, ржали лошади, блеяли овцы, от всех этих звуков Марти окончательно проснулся. Вскочив с постели, он умылся над тазом с водой и быстро оделся. Тем временем, слуга уложил вещи в котомку и засунул ее в одну из седельных сумок. После обильного завтрака Марти щедро заплатил доброй женщине за ночлег и еду, и они вновь отправились в путь. Марти решил воспользоваться последним переходом, чтобы попытаться заключить с Марваном сделку, о которой давно уже подумывал. За время долгого путешествия по пустыне он успел присмотреться к этому человеку и убедиться в его надежности, храбрости, верности и трудолюбии. Кроме того, Марван говорил на нескольких языках, а это тоже было не лишним.

– Что собираешься делать, когда я вернусь в Барселону?

– Хозяин, единственное, что вы можете для меня сделать – это помочь найти другой караван и другого хозяина, который, возможно, не будет таким добрым, как вы, но я все же смогу заработать на кусок хлеба. А со временем мне бы хотелось обосноваться в Сидоне и заняться торговлей верблюдами. Отец любил повторять, что во все времена пустыня останется пустыней, пески – песками, зной – зноем, а верблюды всегда будут в цене.

– А если я предложу тебе работать на меня и буду платить втрое больше, чем ты заработаешь в пустыне – что ты на это скажешь?

– И что же я должен сделать, чтобы получить такую работу?

– Быть здесь моими глазами и ушами и сопровождать караваны в любые уголки Леванта, куда мне понадобится.

– А я смогу хотя бы раз в году наведываться в Сидон?

– Когда сможешь и когда пожелаешь, – ответил Марти.

– Есть одна женщина, хозяин... – произнёс погонщик с блаженной улыбкой на губах.

– Можешь не продолжать, я и так понял, в чем дело, – улыбнулся в ответ Марти.

Вот так Марти нашел человека, который сможет заменить его в этих далеких краях. Несмотря на свою молодость, он уже неплохо научился разбираться в людях, и, наблюдая за Марваном, пришел к выводу, что для этого человека верность и дружба важнее денег.

К вечеру они достигли Бахр-аль-Милха. Еще издали они почувствовали непривычный запах со стороны озера, щекочущий ноздри, спасения от него не было никакого. Навстречу попался пастух с козами, которые пытались грызть чахлые былинки, пробивающиеся меж камней. Марван спросил у него на фарси, где найти Рашида-аль-Малика. Пастух, обменявшись несколькими словами с погонщиком, указал посохом нужное направление.

– Мы уже почти добрались, хозяин! – пояснил Марван. – Усадьба вашего знакомого как раз за этим холмом – в полулиге от дороги.

Они снова тронулись в путь. Марти не терпелось поскорее добраться до цели, и он поминутно подстегивал коня, вынуждая Марвана делать то же самое. С вершины холма их взгляду предстало совершенно черное озеро, со всех сторон окруженное каменной стеной. Собаки встретили их разноголосым лаем, на который вышел бородатый мужчина средних лет в каракулевой шапке, залатанном кафтане, овчинной безрукавке и грубых сапогах. В руках он держал огромный топор.

Спешившись, Марти спросил, не он ли случайно Рашид аль-Малик. Незнакомец молча кивнул, и Марти протянул ему письмо. Тот, по-прежнему не выпуская из рук топора, сорвал печать. Развернув пергамент, он вдруг поднял глаза и пристально посмотрел Марти в лицо. Затем внимательно прочитал. Марти заметил, что у мужчины недостает одного уха. Наконец, Рашид шагнул навстречу Марти и, по здешнему обычаю, трижды расцеловал его в щеки, как родного брата.

Учитывая, что хозяин дома немного понимал латынь, а Марван неплохо знал местные диалекты, они смогли объясниться. И теперь, сидя за скромно накрытыми столом в его доме, Марти снова и снова пересказывал подробности давнего происшествия в порту Фамагусты, после чего наконец поведал о цели своего путешествия.

Марти провёл у Рашида несколько дней. Днём хозяин занимался своими делами, а по вечерам они подолгу обсуждали интересующие Марти темы. Однажды вечером, когда Марван уже собрался спать, Рашид аль-Малик рассказал Марти весьма занятную историю.

– Как я уже говорил, к северу от озера есть источник, из которого течет черная жидкость, – начал он. – Единственная польза от нее в том, что она горит, если обмакнуть фитиль и поджечь. Но у нее есть серьезный недостаток: при горении она издает сильную вонь, а потому держать в доме такие светильники мало кто захочет.

– Но зато ее можно использовать для уличного освещения, – возразил Марти. – Там ее запах не доставит таких неудобств. Единственная проблема в том, как перевозить ее на далекие расстояния, да еще по морю.

– Единственное мое желание – разводить скот, – признался Рашид. – Эта черная жидкость меня не интересует.

– Если вы позволите мне добывать ее на вашей земле, то уже через несколько лет я сделаю вас очень богатым человеком.

– Рад это слышать, но я хотел бы рассказать еще кое о чем, и для меня это намного важнее денег. За эти дни я успел хорошо вас узнать и считаю человеком чести. Вы молоды, и то, что вы сделали для моего брата, говорит о вашем благородстве. Мне бы не хотелось, чтобы тайна, хранящаяся в нашей семье многие поколения, умерла вместе со мной: ведь я не женат, и мне некому ее передать.

Марти стало по-настоящему любопытно.

– Почему вы так уверены, что никогда не женитесь? – спросил он. – Вы ведь ещё мужчина в соку.

– Это долгая история. Когда-нибудь в другой раз расскажу. А сейчас я хотел бы поговорить с вами наедине. Прикажите вашему слуге уйти.

– Я сгораю от нетерпения!

– Все властители мира желали бы обладать этой тайной, но мужчины нашего рода испокон века свято ее хранили, передавая от отца к сыну, а кому-либо другому лишь в том случае, если прервется цепь поколений и род угаснет. Поскольку у меня нет и не будет детей, я вправе открыть ее человеку со стороны, взяв с него клятву, что он тоже будет хранить тайну, используя эти знания лишь в самом крайнем случае и на правое дело.

– Это я вам обещаю.

– Вы знаете, что такое греческий огонь?

– Понятия не имею.

– Вот как раз об этом я и собираюсь вам рассказать. За эту тайну многие властители мира кому угодно перережут глотку.

Марти завороженно слушал.

– Так вот, много лет назад, около 683 года, некий сириец по имени Калиник получил от александрийских химиков состав вещества, которое при разумном применении могло бы послужить на благо всего человечества. В то же время, попади оно в недобрые руки, то принесло бы людям огромные бедствия. Однажды ночью рецепт бесследно исчез. И никто не знает, что с тех пор он передаётся в моей семье от отца к сыну, поскольку один из моих далеки предков участвовал в создании этого вещества, поставляя для него сырьё – чёрную жидкость, залегающую глубоко под землёй в этих местах, потому что мои предки ещё в те далёкие времена владели этими землями.

Глаза Марти вспыхнули в темноте.

– О чем это вы? – воскликнул он.

– Ну, так слушайте. Калиник изобрел вязкую смесь, которая горит даже в воде. Она состоит из множества компонентов, но главный из них – то черное масло, которое вас так интересует. Оно легче воды и плавает на ее поверхности. Еще в состав смеси входят сера, при горении выделяющая ядовитые пары, негашеная известь, которая при соприкосновении с водой выделяет столько жара, что сжигает все вокруг, а также селитра, способная гореть в воде и без воздуха. Так вот, если при помощи этой смеси поджечь корабль, он неминуемо сгорит; достаточно одной стрелы, обернутой пропитанной этой смесью тканью – и пожар потушить практически невозможно, даже если попытаться залить его морской водой. Теперь вы понимаете, какую власть над миром даст человеку обладание этим секретом?

В голове у Марти, казалось, застучал кузнечный молот.

– У меня накопилось слишком много вопросов, – признался он. – Прежде всего, почему именно мне вы решили передать это сокровище?

– С самого детства я привык доверять суждениям брата. И если он в своем письме говорит о вас в столь хвалебном тоне, то вы и впрямь достойный человек. Мне нечем больше отблагодарить вас за доброту, быть может, я так бы и умер, не найдя человека, которому мог бы передать тайну.

– А почему не Хасану?

– Не тот человек, – покачал головой Рашид. – Кстати, он тоже не женат, но по другой причине.

– Учитывая ту огромную ответственность, которую вы собираетесь на меня возложить, я должен знать обе причины.

– Вы ведь сохраните это в тайне?

– Ручаюсь.

Рашид немного помолчал, сел и продолжил рассказ.

– Моя история весьма печальна, и при вполне обыденная. Много лет назад я поехал с отцом на ярмарку в Кербелу и там познакомился с одной девушкой-армянкой, которая стала светом моих очей. Однажды я набрался смелости и решился послать ей стихи, сложенные в ее честь. На другой день она вернула пергамент с исправленными ошибками. Мы стали переписываться, а потом тайно встретились. До сих пор не могу понять, почему, но она тоже меня полюбила. Я хотел попросить ее руки, но наши семьи враждовали. Да и без этого нас разделяло слишком многое, и прежде всего, вера: я был христианином несторианской церкви, а она – мусульманкой. В последний день ярмарки мы поклялись друг другу в вечной любви, и нас разлучили. Через несколько месяцев один черкес, направлявшийся в Вавилонию, передал мне от неё письмо. Она писала, что собирается бежать и просит меня дождаться ее, чтобы бежать вместе. С тех пор я не покидал этих мест. Я пытался что-то узнать о ней, но безуспешно. Никто ничего не знал о ней, она словно в воду канула, – голос его прервался, и слеза скатилась по тёмной от загара щеке. Он отер ее рукавом и продолжил: – Но что-то мне подсказывает, что она жива и однажды вернётся. Теперь вы понимаете, почему я не хочу покидать эти места? Если я уеду, то потеряю последнюю надежду когда-нибудь встретиться с ней.

– Как я вас понимаю! Я и сам знаю, что такое любовь. Это как болезнь, нет ничего мучительнее, чем быть влюблённым. А что разлучило вас с братом?

– Вы не поверите, но тоже любовь. Правда, любовь совершенно иного рода. Настолько иного, что едва не стоила ему жизни. Хасану пришлось поспешно бежать.

– И причиной тоже была ее семья?

– Нет, его собственная. Родня хотела его убить. Дело в том, что мой брат Хасан – содомит, а его возлюбленным был юноша, с которым он познакомился в Киркуке. Как вы сами понимаете, он никогда не сможет сюда вернуться. Кланы и племена никогда не простят такого позора. Поэтому он прожужжал мне все уши, уговаривая переехать к нему. Собственно говоря, это и есть та причина, почему я не могу доверить ему тайну греческого огня. У него никогда не будет детей, он живет один, его отверг собственная родня, и он никогда не сможет вернуться. Он так и умрет – на чужбине и одинокий.

Марти поклялся свято хранить тайну. Спустя неделю он отправился в обратный путь, увозя с собой заветный рецепт с точным соотношением ингредиентов. В Месопотамии он расстался с Марваном, заключив с ним договор. Марти поручил верному погонщику верблюдов найти гончаров и заказать им сосуды особой формы, вроде античных амфор. Сосуды должны были иметь заостренной дно, чтобы удобнее погружать в песок, в котором, во избежание пожаров, их предстояло перевозить в трюмах кораблей. После того как в Барселону привезут первую партию черной жидкости, Марти предстояло найти другие корабли, чтобы обеспечить непрерывную доставку груза. Марвану он заплатил вперед – за первую партию и первый год работы.

61

Большие несчастья

Лето 1055 года

Эрмезинда Каркассонская дремала, откинувшись на подушки кареты, под мерный перестук копыт, скрипи рессор и пронзительный свист возницы. Ее терзали сомнения, хотя в глубине души она понимала, что для Барселонского графства было бы лучше, если бы Его Святейшество отменил отлучение, однако ненависть к шлюхе и самозванке мешала графине принять решение. Именно поэтому она и отправилась в монастырь Сан-Мигель-де-Кюкса, чтобы посоветоваться с верным другом, епископом Гийемом де Бальсарени, полагаясь на его рассудительность и непредвзятость.

Возница придержал лошадей, и колеса кареты застучали по мощеному двору аббатства, объявляя об окончании путешествия. Отдернув кожаную шторку, графиня выглянула в окно, невольно восхитившись красотой стен царственной и величественной обители.

Слуга соскочил с запяток и бросился открывать дверцу, а форейтор держал под уздцы двух передних лошадей. С поводьев падала пена, лошади тревожно ржали, нервно перебирая ногами.

Брат-привратник, потрясенный прибытием столь важной гостьи, потянул за веревку колокола, оповещая всю братию. Монахи, побросав дела, кинулись на зов колокола – из сада, из трапезной, из часовни, из библиотеки. К тому времени, как Эрмезинда, опираясь на посох, добралась до центра двора, навстречу ей уже спешил епископ, расталкивая столпившихся под аркой главных ворот монахов.

Епископ остановился рядом с графиней, и она склонилась над его рукой.

– Сеньора, зачем же вы ехали в такую даль? – воскликнул он. – Вы же знаете, что я всегда готов приехать к вам по первому зову!

– Сеньор, не заставляйте меня чувствовать себя старухой. Я, конечно, не столь молода, но ещё в состоянии проехать несколько лиг, когда мне нужен ваш добрый совет. Если бы не мое проклятое колено, я бы приехала верхом на моем любимом белом муле.

– Я никогда в этом не сомневался, но зачем так утруждаться, зная, что я и так прибуду по первому зову?

– Быть может, я просто хочу обмануть свои бедные кости, заставить их поверить, что они по-прежнему молоды?

Слово за слово, они не спеша направились в сторону жилых покоев, где их встретил приор. Любезно поприветствовав графиню, он тактично удалился.

– Проводите меня в трапезную, аббат, и прикажите повару подать его знаменитое печенье с малиновым вареньем и парное молоко. Кстати, вам не приходит в голову, что именно за этим я сюда и приехала? Кладовой по-прежнему распоряжается брат Жоан?

– Разумеется, графиня, и скажу откровенно, именно он – настоящий хозяин обители. Когда месяц тому назад он слег с тяжелым бронхитом, вся братия питалась так скверно, что даже начала бунтовать. Мне пришлось наложить на них епитимью и строгий пост.

– В таком случае, давайте не будем терять времени и перейдем к цели моего приезда. Передайте ему, что графиня проделала столь долгий путь ради удовольствия насладиться его деликатесами.

Как следует подкрепившись, они посетили часовню, после чего аббат проводил Эрмезинду в библиотеку, где наконец приступил к обсуждению щекотливого вопроса, который, собственно, и являлся истинной целью приезда графини.

– А теперь, сеньора, расскажите, что на самом деле заставило вас отправиться в столь утомительное путешествие? – спросил епископ.

Эрмезинда, еще уставшая с дороги, начала издалека.

– Мой добрый Гийем. С тех пор как скончался Олиба [26]26
  Аббат Олиба (971-1046) – аббат Риполя, епископ Вика и основатель монастыря Монтсеррат.


[Закрыть], я доверяю только вам, а знаете почему? Потому что ваше сердце свободно от земных страстей, вам наскучила мирская суета, и мне известно, что самое горячее ваше желание – удалиться в Монтсеррат и стать отшельником. Поэтому я считаю ваши советы беспристрастными и не имеющими тайных целей, поскольку вами руководит лишь здравый смысл и желание помочь.

– Вы переоцениваете меня, графиня, но все же вы правы: единственное, что мною руководит – это желание служить вам и графству.

– В таком случае, друг мой, начну сразу с главного. Я не стану пересказывать вам всю историю, она и так хорошо известна. Как вы знаете, встреча с Папой принесла плоды, он отлучил от церкви моего внука и его любовницу. Но это были еще цветочки. Власть графа пошатнулась, и в итоге на свет вылезли многие трудности, которые давно уже подспудно зрели. Но я старею, и мне бы не хотелось после стольких лет борьбы покинуть этот мир, оставляя за спиной распри, которые могут серьезно повредить Барселоне. Но это лишь одна сторона медали. А другая... Я ненавижу гарпию, лишившую моего внука разума.

– Если вас интересует мое мнение...

– Позвольте мне закончить, епископ, – оборвала его графиня. – А уж потом выскажете ваше мнение. Они присылали ко мне гонцов, и не один раз. Делали заманчивые предложения, особенно учитывая, что иначе после моей смерти разразится война, и в конечном счете Жиронское и Осонское графства все равно перейдут к Рамону. Если же я откажусь от своих прав при жизни, вознаграждение будет столь значительным, что я смогу обеспечить все монастыри графства.

– В таком случае, сеньора, вот мой совет: разумеется, вы должны согласиться, да продлит Господь ваши дни на долгие годы.

– Рассудок говорит мне то же самое, – призналась Эрмезинда. – Но сердце велит сопротивляться до конца, а уж после моей смерти – будь, что будет.

– Вы поступаете неразумно... Но, если позволите, я бы хотел добавить ещё кое-что.

– Для этого я и приехала, мой добрый епископ.

– Ну что ж, сеньора. Я пока ничего не могу сказать о детях Альмодис – они ещё слишком малы – но вынужден заметить, что если, паче чаяния, графство Барселонское окажется в руках первенца вашего внука, ничего хорошего ждать не стоит.

– Вы не сказали ничего нового, епископ. Педро Рамон, первенец Рамона и Изабеллы – слывёт сумасбродным, вспыльчивым и жестоким человеком. Все это – далеко не лучшие качества для правителя.

– Вот и я о том же, сеньора. Жизнь – штука долгая, и если окажется, что кто-то из юных графов обладает необходимыми властителю качествами, то вполне можно закрыть глаза на их происхождение ради блага графства и счастья его жителей. Такое уже не впервые случается на нашей памяти.

– Не сыпьте мне соль на рану, епископ, – взмолилась графиня. – Лично я считаю эту женщину сатаной в юбке, однако все твердят, что никогда графство Барселонское не имело столь разумной правительницы.

– В таком случае, сеньора, что вас смущает?

– Ну как вы не понимаете, мой добрый Гийем? Мужчины неспособны рожать, этот механизм дарован Господом только женщинам, а это значит, что на решения женщины всегда будут влиять яичники, и неважно, молодая она или старая, принцесса или плебейка, или вовсе монахиня...

Прелат покраснел.

– Не смущайтесь, Гийем, вы как всегда правы. Пожалуй, мне тоже пора подумать головой, а не нутром.