Текст книги "Я подарю тебе землю (ЛП)"

Автор книги: Чуфо Йоренс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 47 страниц)

31

Аиша

Марти Барбани по-прежнему не нравилась идея держать рабов. Несмотря на то, что дела его шли в гору, и благосостояние росло, он относился к своим рабам скорее как к работникам или компаньонам. В доме его между тем появились новые слуги, поступив в распоряжение Катерины – Мариона, превосходная кухарка из Бергеды, повелительница котлов и сковородок, и Андреу Кодина, по рекомендации Эудальда Льобета, дворецкий и доверенное лицо, который нанял в дом конюхов, кучеров, объездчиков, форейторов, виноградарей и прочую прислугу по мере надобности.

Марти все еще не верил в удачу, что стала к нему благоволить с того дня, как он прибыл в Барселону. Вся его жизнь проходила в заботах о своем предприятии, визитах к падре Льобету, встречах с Барухом Бенвенистом и ежевечерними прогулками к порту, где он разговаривал с Жофре и улаживал возникающие при строительстве корабля проблемы. В его голове, однако, роились планы о том, как воспользоваться встречей с Бернатом Монкузи, когда Марти предложил Лайе свою рабыню Аишу.

Как-то вечером, сидя в открытой галерее, где он часто отдыхал после ужина, Марти велел Катерине позвать рабыню. Аиша принесла с собой уд [18]18
  Уд – струнный щипковый инструмент. Распространён в странах Ближнего Востока, предшественник европейской лютни.


[Закрыть], решив, что хозяин хочет послушать чудесные мелодии.

Аиша впервые за свою безрадостную жизнь чувствовала себя счастливой. Совсем юной ее похитили прямо на рынке, куда она пришла вместе с семьей, и продали одному работорговцу, а тот, поставив ей клеймо в виде четырехлистника – под правой подмышкой, чтобы не испортить товарного вида – перепродал ее евнуху, подбиравшему женщин для гарема эмира, где она была совершенно несчастна. Когда она наскучила своему повелителю, тот продал ее каталонскому купцу, который, в свою очередь, выставил на продажу на невольничьем рынке в Барселоне. Сначала она не верила в свое счастье, но вскоре благословила судьбу, поскольку новый хозяин никогда не обращался с ней как с рабыней; он был добрым и мягким человеком, и потому Аиша прилагала все усилия, чтобы не разочаровать хозяина.

– Хозяин, вы меня звали?

– Да, Аиша. Оставь свои инструменты и присядь.

Девушка несколько удивилась, когда хозяин попросил ее сесть, чего никогда прежде не случалось – за исключением тех минут, когда она играла на уде, сидя на низенькой скамеечке. Она послушалась и стала ждать, что скажет молодой хозяин, который всегда вел себя с ней подчеркнуто деликатно.

– Видишь ли, Аиша, я должен кое о чем тебя попросить.

– Попросить, хозяин? Но я ведь и так обязана исполнить любой ваш приказ.

– Тогда я дам тебе свободу. А когда станешь свободной, я тебя попрошу, а ты вправе решать, соглашаться или нет.

Аиша никак не могла понять, куда клонит хозяин.

– Я вас не понимаю, хозяин. Вы же заплатили за меня такие деньги, а теперь собираетесь выбросить их на ветер?

– Открою тебе один секрет, – сказал Марти, которому не терпелось поведать внимательному слушателю о своей любви и горестях. – Я успел достаточно хорошо тебя узнать, и понял, что ты девушка добрая и верная. В тот день, когда я тебя купил, я встретил одну девушку, и с тех пор только о ней и мечтаю. Не знаю, замечала ли ты, что в те долгие вечера, когда я слушал твои чудесные мелодии, мои мысли пребывали далеко отсюда? Помнится, однажды ты даже спросила: «Желаете, чтобы я продолжала, хозяин?»

– Я помню, – с улыбкой ответила Аиша. – И женское сердце подсказало мне, что, слушая мои баллады, душой вы пребывали рядом с другой женщиной.

– Твоё женское сердце тебя не обмануло.

– Мне тоже знакомо это чувство, хозяин. Еще в детстве я безнадёжно влюбилась в одного юношу из Месопотамии. Я арабка, и жизнь нас разлучила, но до сих пор каждую ночь я вижу его во сне.

– Если ты мне поможешь, я могу дать тебе свободу, и тогда ты сможешь воссоединиться с ним.

– Нет, хозяин, – печально вздохнула рабыня. – С тех пор прошло слишком много времени, и сейчас он, наверное, уже давно счастливый отец семейства. А я предпочитаю жить в мечтах, чем проснуться и оказаться в горькой реальности. Если я вернусь домой не девственницей, то буду навсегда опозорена в глазах родных. Они никогда не простят мне подобного бесчестья и, быть может, даже забьют камнями до смерти. Вы же вернули мне мир и покой, и я никогда этого не забуду.

– Ты же знаешь, Аиша, если бы не принятые в обществе условности, обязывающие меня держать рабов, я уже завтра дал бы вам всем свободу.

– В таком случае, хозяин, почему вы мне это предлагаете?

– Просто хочу, чтобы ты чувствовала себя свободной и помогла мне не по принуждению, а потому что я тебя об этом попросил.

– Для меня вы навсегда останетесь моим добрым хозяином, я всегда буду вам благодарна.

Марти вздохнул.

– В тот день, когда я тебя купил и знал о твоих достоинствах лишь понаслышке, я встретил женщину, которая тоже хотела тебя купить. И с того самого дня, слушая твои прекрасные мелодии, мои мысли, подобно ласточке, летели к ней вместе с твоим голосом.

– Вы делаете мне честь, хозяин. Ничто так не радует артиста, как осознание, что его искусство служит зеркалом для прекрасных чувств. Вот только я по-прежнему не понимаю, в чем же будет состоять миссия, которую вы хотите мне поручить.

– Аиша, через пару месяцев я отплываю в дальние края и вернусь очень не скоро. И мне больно осознавать, что ты будешь томиться, как жаворонок в клетке, и много месяцев никто не услышит твоих божественных трелей. А потому мне бы хотелось, чтобы во время моего отсутствия ты радовала своими мелодиями даму моего сердца и рассказывала ей обо мне, чтобы помочь мне завоевать ее любовь. Но я хочу, чтобы ты стала свободной и делала это по собственной воле, а не потому, что положение рабыни обязывает исполнять повеления хозяина.

– Хозяин, я покорена вашим великодушием. Я сделаю все, о чем вы меня просите, только умоляю, не давайте мне свободу. Я просто не знаю, что с ней делать.

– В глубине души я уже давно дал тебе свободу. Пусть это будет нашей тайной, но я собираюсь обратиться к нотариусу, чтобы он должным образом оформил документ о твоем освобождении. В мое отсутствие документ будет храниться у Катерины. Не знаю, о какой жизни ты мечтаешь, но хочу, чтобы ты знала, ты не принадлежишь никому, а я буду вечно тебе благодарен, если ты поможешь мне наладить переписку с моей возлюбленной, чтобы она обо мне вспоминала.

Спустя три дня, перед вечерней, запряженная мерином повозка, на козлах которой восседал Омар, доставила в особняк Берната Монкузи освобожденную рабыню в лучшем ее наряде. Слуга вез хозяину дома запечатанное письмо с благодарностью от Марти за разрешение порадовать его падчерицу искусством Аиши. Другое письмо, надежно спрятанное под одеждой, везла с собой рабыня, оно предназначалось для Лайи и не должно было попасть в руки ее отчима.

32

Бернат Монкузи

В сумерках открылась маленькая задняя дверца в стене вокруг особняка в Кастельвеле, и через нее вышел скромно одетый человек. Убедившись, что его никто не видит, он достал из широкого кармана накидки тяжелый ключ, запер дверь, после чего, плотнее закутавшись в накидку, надвинул шляпу на самые брови и двинулся вдоль городской стены, в сторону улицы, знаменитой своими пекарнями.

Он пересек ее, пряча лицо, чтобы кто-нибудь из нарядной гуляющей публики его не узнал, и ускорил шаг, пока не добрался до площади, где стояла церковь Святого Жуста-пастуха. Звонили колокола, возвещая об окончании вечерней службы, и прихожане сплошным потоком покидали храм. Мужчина дождался, пока на паперти никого не осталось и толкнул тяжелую дверь. Та отозвалась визгливым скрипом, словно кошка, которой прищемили хвост. Внутри храма еще витал запах воска и ладана.

Когда глаза посетителя привыкли к полумраку, он устроился на скамье рядом с резной исповедальней. Мужчина преклонил колени, краем глаза посматривая в сторону ризницы, дожидаясь, когда из нее выйдет священник и займет свое место в исповедальне. Ждать пришлось недолго. В скором времени послышался перестук сандалий, и из ризницы появился высокий священник с длинной бородой. Открыв дверь исповедальни, он поцеловал крест епитрахили, висящей на крючке, надел ее на шею и закрыл дверцу. Мужчина какое-то время еще помедлил, после чего подошел к исповедальне и отодвинул занавеску у входа.

Изнутри его поприветствовал бесстрастный голос.

– Да будет благословенна пресвятая дева Мария.

– Пречистая дева, без греха зачавшая, – откликнулся грешник.

– Скажите, сын мой, много ли у вас грехов?

– Много, падре.

– Ну что ж, назовите их. Вы ведь для этого и пришли, так вы сможете облегчить душу.

Бернат Монкузи, который старался исповедоваться незнакомому священнику, чтобы не признаваться своему духовнику, архидьякону Пиа-Альмонии Эудальду Льобету, стал перечислять свои грехи, чтобы облегчить совесть.

– Я нарушил вторую заповедь, потому что произносил всуе имя Божие. Я лгал. Я вожделел чужого добра. Всем известна моя скупость, мне жаль выпустить из рук даже медяк.

Священник слушал его, не пошевельнувшись.

– Что ещё, сын мой? – спросил он наконец. – Как насчёт шестой заповеди?

– Падре, после кончины моей супруги я впал в грех рукоблудия и с тех пор постоянно этим занимаюсь.

– Ты творил блуд с женщинами дурного поведения? Или, быть может, утешался с какой-нибудь рабыней?

– Первое – никогда, падре: я боюсь подцепить какую-нибудь заразу, которыми часто страдают подобные женщины. Что же касается второго, то я не желаю, чтобы какая-нибудь рабыня в доме вообразила, будто ей все позволено, раз она спит с хозяином.

– В таком случае, сын мой, твой грех мастурбации хоть и предосудителен в глазах Господа, но все же понятен. Я отпускаю тебе этот грех.

– Это ещё не всё, падре, – признался советник.

– Хочешь признать в чем-то еще?

– Да, падре, есть. Именно поэтому я и пришёл просить вашего совета.

– Говори же, сын мой, я слушаю.

На миг между грешником и исповедником воцарилось молчание.

– Видите ли, – решился наконец Монкузи. – Кака я уже сказал, я вдовец. У моей супруги от первого брака осталась дочь, ей недавно исполнилось тринадцать. Она прекрасна, словно газель. Ее формы уже проступают сквозь платье, хотя еще не вполне развиты, но ее соски подобны ягодам земляники...

– Прошу, не нужно больше об этом. Но продолжайте.

Голос Монкузи зазвучал хрипло и надрывно.

– Отеческая любовь, которую я питал к ней, пока была жива ее мать, теперь превратилась в испепеляющую страсть. Кровь вскипает при одной мысли о том, что скоро её придётся выдать замуж, и я готов убить всякого, кто посмеет разлучить меня с ней.

Священник внимательно слушал.

– Что мне делать, падре? – в отчаянии воскликнул советник.

– Вы должны отдалиться от нее. Близость женщины всегда губительна. С самого рождения они становятся величайшим искушением для нас. Вспомните Адама: он был счастлив в раю, пока Господь не создал Еву. Они изначально несут в себе зло, с самого младенчества они обладают коварством змеи. Советую отправить ее в монастырь. Там сумеют обуздать ее порочную суть, ведь даже если вы считаете ее невинным созданием, она прекрасно знает, что искушает вас, и вы, несчастный грешник, беззащитны перед ее бесстыдством.

– Падре, – упавшим голосом ответил Монкузи. – Я не в силах с ней расстаться.

– В таком случае я отказываюсь отпускать этот грех. И если вы не найдёте способа обуздать свою порочную страсть, я и впредь не смогу дать вам отпущения.

– Падре, даже если мне придётся вечно гореть в адском пламени, я не смогу жить без неё. Без неё моя жизнь потеряет смысл, станет серой и беспросветной. Я умру от тоски.

– Сын мой, вы должны побороть искушение. Это не ваша вина, такова человеческая натура. Для взрослого мужчины совершенно не важно, что она еще девочка: если она весит более шестидесяти фунтов – это уже женщина. Господь не зря, создавая человека, сказал: «Плодитесь и размножайтесь». Именно поэтому, как только девушка достигает зрелости, она должна выйти замуж и рожать детей. Почему бы вам не жениться на ней? Нет средства лучше брака, чтобы одолеть эту пагубную страсть.

– Это невозможно, падре. В своё время я удочерил ее, а церковь запрещает брак между приемными отцом и дочерью.

– Но ведь существуют особые буллы и разрешения. Вы могли бы добиться особого разрешения.

– Вынужден признаться, что она никогда на это не согласится.

– В таком случае, сын мой, мне нечем вас утешить. Тем не менее, хотя сегодня я не могу отпустить вам грех, все же не забудьте зайти ко мне в другой раз. Думаю, со временем мы найдем средство освободить вас из этой ловушки. А пока – молитесь, сын мой. Молитва – ваша единственная защита против сил зла, что уже не раз овладевали душами людей через тело женщины.

33

Мечты и надежды

Лайя была охвачена новым чувством. Целыми днями в ее душе пели соловьи, а ночью она не могла сомкнуть глаз, не в силах сдержать рвущееся наружу счастье. Аиша, полная благодарности к Марти, не уставала расписывать девушке его достоинства, и вскоре в нежном сердце Лайи родилось незнакомое ей прежде чувство симпатии к молодому человеку, такому любезному, что даже отказался от общества Аиши, лишь бы доставить ей удовольствие. Правда, она до сих пор видела его лишь дважды: один раз – на невольничьем рынке, а второй – в собственном доме, в галерее, ведущем в сад, когда он приходил к ее отчиму по делу.

Прошло уже три месяца с тех пор, как Аиша вошла в ее жизнь. Лайя и не представляла, сколько радости доставит ей этот дар Марти Барбани. Рабыня всецело покорила ее сердце. Со дня смерти матери никто не дарил ей столько любви, как это восхитительное создание.

В письме графскому советнику Марти вновь выразил свое величайшее почтение и рассыпался в благодарностях за выданную лицензию. Когда Бернат Монкузи читал это письмо, он даже предположить не мог, к каким последствиям приведет появление в его доме рабыни.

«Барселона, 7 марта 1053 года

Сиятельному Бернату Монкузи, городскому прому и главному смотрителю рынков, ярмарок и аукционов графства Барселона.

Сиятельнейший сеньор!

Я посылаю Вам это письмо, чтобы еще раз поблагодарить за то, что позволили порадовать Вашу дочь искусством моей Аиши. Как я уже говорил в последний раз, когда имел честь находиться у Вас в гостях, она превосходно играет на цитре и поет, как ангел, однако ее таланты во время моего отсутствия пропадали бы впустую. А отсутствовать, как я Вам уже говорил, я буду долго. Я собираюсь отбыть в дальние страны, если будет на то воля Божья, в следующем месяце, когда будет готова моя лицензия.

Позвольте еще раз выразить Вам глубочайшее уважение и заверить в том, что во время моего отсутствия все наши договоренности будут исполняться столь же тщательно и с тем же рвением, как если бы я находился рядом с Вами.

Ваш преданный слуга

Марти Барбани».

Аиша решила пока спрятать письмо Марти среди своих вещей, пока не будет уверена, что новой хозяйке можно доверять, а до тех пор изо всех сил старалась заслужить ее расположение. Мало-помалу, слово за слово, ее прекрасное пение, словно чудодейственный бальзам, залечило глубокую рану, которую оставила в сердце девушки смерть матери. Всю весну каждый вечер Лайя слушала в беседке чудесные мелодии рабыни. В скором времени она уже не мыслила своей жизни без этого пения, а Аиша незаметно для себя самой стала ее близкой подругой и наперсницей.

– Он действительно так любезен, как ты говоришь? – спросила Лайя.

– Даже более того. Если даже ко мне, которая для него ничего не значит, он относится так хорошо, то можете представить, что он готов сделать ради женщины, покорившей его сердце?

– Но ведь он меня почти не знает?

– Когда рождается любовь, для нее не имеют значения ни раса, ни вероисповедание, ни семейные связи. Поверьте, для любви не требуется ни времени, ни долгого знакомства. Он полюбил вас с первого взгляда. Быть может, вам трудно в это поверить, но это так.

– Аиша, как я могу быть уверена, что все это – не плод твоего воображения?

С минуту Аиша помолчала, раздумывая, отдавать ли письмо.

– Почему ты молчишь? – спросила Лайя.

– Сеньора, мне поручено одно дело, которое напрямую касается вас. Я здесь не только для того, чтобы услаждать ваш слух красивыми мелодиями.

Лайя по-прежнему ничего не понимала.

– Видите ли, я должна передать вам одну вещь, которую держу при себе с того самого дня, как пришла в этот дом. Но если об этом узнает ваш отец, не сносить мне головы.

– Я тебе уже говорила тысячу раз, что Бернат мне не отец. Он был мужем моей матери, и я живу под его опекой, пока мне не исполнится двадцать один год. Я стану свободной и получу наследство от настоящего отца, доходами с этих денег пользовалась моя мать. Тогда я смогу сама распоряжаться собственной жизнью.

– Но пока вы душой и телом принадлежите ему, а следовательно, и я тоже. А значит, он может сделать с нами, что захочет.

– Аиша, прекрати ходить вокруг да около. Если у тебя есть что-то для меня, то отдай мне это.

Рабыня без единого слова удалилась в отведённую ей каморку в подвале.

В скором времени она вернулась, беспокойно оглядываясь и сжимая в руке письмо Марти, которое прятала в своих вещах.

– Возьмите, – сказала она. – Я рисковала жизнью, чтобы передать его вам.

Вскочив со скамьи, Лайя схватила письмо и воскликнула:

– Твоей жизни ничто не угрожает! Я скорее умру, чем тебя выдам! А сейчас тебе лучше уйти. Хочу прочитать письмо в надежном месте, где никто не будет подглядывать.

Девушка удалилась в свои покои, а Аиша отправилась на кухню.

Заперев дверь на задвижку, Лайя сорвала печать и прочла:

«Для Лайи.

Свет моих очей, жизнь моя! С тех пор, как я увидел Вас на невольничьем рынке, вся жизнь утратила смысл. Ваши серые глаза я вспоминаю и днём, и ночью, а моя жизнь без надежды поговорить с Вами превратилась в настоящую муку. Я – как слепой, что ищет во тьме чашу с водой, чтобы утолить жажду. Дайте мне надежду – и я сделаю всё, чтобы завоевать Ваше сердце. Я стану воздухом, которым Вы дышите, стану камнями, по которым Вы ступаете, хотя я знаю, что недостоин быть даже пылью на Ваших туфельках.

Как Вам, должно быть, известно, я отправляюсь в долгое путешествие, и только от Вас зависит, будет ли оно отрадным или беспросветным. Если Вы согласитесь поговорить со мной перед отъездом, я стану счастливейшим из смертных. Я готов отдать жизнь за счастье увидеть Вас хотя бы на миг. Иные мгновения стоят целой вечности. Если Вы доставите мне счастье увидеться с Вами, я буду навеки благодарен. Если Вы согласны, сообщите, где и когда мы сможем встретиться.

С нетерпением жду Вашего ответа, с Вашим именем на устах, в мыслях и в сердце.

Марти».

Лайя прижала письмо к юной груди, а в ее серых глазах проступили слезы, затянув все вокруг туманной дымкой.

34

Торжества

В Барселоне проходили грандиозные торжества. Прошло уже несколько месяцев со дня воссоединения графа и Альмодис, и теперь Рамон Беренгер задумал устроить праздник в честь прихода весны, решив применить старую проверенную стратегию, известную ещё римским императорам, чтобы расположить к себе простонародье, а заодно отвлечь подданных от других мыслей. Стратегия эта была предельно простой и состояла всего из трёх слов: «Хлеба и зрелищ». Когда у людей заполнен рот и есть возможность закрыть двери своих лавок и мастерских, чтобы отправиться смотреть представления, которые в изобилии обеспечил добрый сеньор, они готовы забыть о насущных проблемах и пить, гулять и веселиться.

Бернату Монкузи, главному графскому казначею, было приказано выдать каждой семье по селемину [19]19
  Селемин – старинная мера сыпучих тел, равная 4,625 литров.


[Закрыть] пшеницы, куску постной свинины, куску говядины и по три динара на каждого человека. Кроме того, он пожертвовал церкви немалую сумму денег, а также колокола для храмов святой Эулалии из Кампа, святого Викентия из Саррии, святого Гервасия из Кассолеса и святого Андрея из Паломара. Теперь звон этих колоколов перекликался с колоколами Сео, и бесконечный перезвон оглашал все улицы города, словно отгоняя от графской четы нависшую угрозу отлучения.

Бернат по своему обыкновению исхитрился положить изрядную долю пожертвований в собственный карман.

Оба зрелища, конечно, весьма различались, ведь одно предназначалось для толпы, а другое – для блистательного окружения Беренгера.

На улицах и площадях непрерывно шли уличные представления. Выступали мимы, акробаты, фокусники, силачи и клоуны, набивали карманы брадобреи и зубодеры. Но более всего простому люду были по душе бои и турниры, ежедневно проходящие на пустоши Виланова, по другую сторону городской стены. Победителям полагалось солидное денежное вознаграждение, и рыцари со всей Септимании стекались сюда, чтобы помериться силами и талантами, привлеченные щедрой наградой и правом повязать на плечо шарф своей дамы. Главными судьями на турнирах были Рамон Беренгер и Альмодис де ла Марш.

Главная ложа под балдахином в узкую красную и желтую полоску располагалась посередине ристалища, напротив того места, где предстояло столкнуться поединщикам. На помосте стояли два великолепных трона, чуть ниже и по бокам разместили свои гербы представители знатных семейств. По другую сторону ристалища, напротив ложи, помещалась судейская трибуна. Судьям предстояло следить за соблюдением правил турнира и чтобы все участники имели равные возможности. По всему полю были разбиты шатры участников утреннего турнира, над каждым шатром развевался стяг цветов рыцаря; повсюду бегали взмыленные оруженосцы, поднося то полированную кирасу, то шлем с яркими перьями. Копья, которые вскоре сломают, в идеальном порядке покоились на деревянных козлах.

Прочитав письмо, переданное мавританкой, Лайя мечтала только о встрече с возлюбленным. Аиша решила, что настал самый подходящий для этого момент, поскольку отчим Лайи был занят делами графа, а заодно и своими собственными, и теперь носился по всему городу, приглядывая за ярмарочной торговлей и проверяя лицензии уличных комедиантов. Главный казначей не знал ни минуты покоя, он метался от церкви святого Иакова до Кастельнау, а оттуда – к воротам Бисбе и Кастельвель, чтобы затем отправиться по улице Аладина к воротам Регомир.

Ни малейшее нарушение не ускользало от его зоркого глаза, и под конец его необъятный кошель доверху заполнился монетами всевозможных достоинств. Если какой-либо торговец выражал недовольство распоряжениями Монкузи, его тут же хватали и тащили в тюрьму, если кто-то осмеливался торговать на улице – его лоток бесцеремонно сносили. Лайя об этом прекрасно знала, а потому решила не терять времени и, пользуясь выпавшим случаем, устроить собственную судьбу. Аиша, со своей стороны, была хорошо осведомлена о делах Марти и распорядке его дня и посчитала, что безопаснее всего будет встретиться с Омаром, управляющим Марти, который занимался виноградниками в Магории, и передать ему письмо для хозяина. Лайя написала письмо, и Аиша тут же отправилась на площадь, спрятав его в складках одежды. В сущности, она ничем не рисковала: даже если ее увидит кто-то из прислуги, наверняка решит, что служанка отправилась что-то купить по приказу госпожи.

Аиша долго не могла найти на рынке Омара, поскольку он с самого утра был занят на мельнице, чей смотритель которой вместо работы предпочёл веселиться на празднествах в честь графини.

В конце концов она все же увидела его, издали узнав по медленной усталой походке. Заметив девушку, мавр поспешил ей навстречу.

– Я уже думала, что не дождусь тебя, Омар. Мне казалось, твой день начинается намного раньше.

– Так и есть, дорогая подруга, но в дни, подобные этому, у меня бывает особенно много дел.

– Как поживают Найма, Мухаммед и маленькая Амина?

– Прекрасно. По правде говоря, я не устаю благодарить Аллаха, пославшего нам такого доброго хозяина. Это настоящий подарок судьбы, ведь наша участь целиком зависела от ее капризов и... толщины кошелька других покупателей...

– Я тоже не перестаю благословлять этот день, – призналась Аиша. – Только рядом с ним я обрела покой.

– А сейчас ты счастлива? – спросил Омар.

– Как никогда прежде. Она мне скорее подруга, чем хозяйка, а главное, я могу отблагодарить бывшего хозяином за его доброту.

– Итак, Аиша, для чего ты хотела меня видеть?

Девушка извлекала из-под одежды письмо Лайи.

– Вот, возьми. Хозяин с нетерпением ждет этого письма. Я думаю, ты знаешь, от кого оно...

– Передай своей сеньоре, что уже сегодня к вечеру она получит ответ от моего хозяина, – с улыбкой ответил Омар.

Аиша удалилась, на прощание пожелав другу удачи.

Едва пергамент оказался у него в руках, Омар, прекрасно знавший, в чем дело, тут же поспешил в порт, где в эту минуту находился его хозяин. Марти как раз горячо обсуждал с Жофре быстроходность будущего корабля. Улучив момент, когда моряк повернется спиной, Омар молча поманил хозяина, знаками давая понять, что хочет сказать по секрету что-то очень важное.

– Прости, друг мой, но мне нужно на минутку отлучиться по одному делу, – извинился Марти перед Жофре. – Кажется, мой секретарь принес какие-то новости. Из-за этих празднеств все пошло кувырком и накопилась целая гора срочных дел.

– Не беспокойся, Марти, – ответил Жофре. – Могу себе представить. Наш главный мастер посмотрел корабль и собирается нанять плотников, чеканщиков и канатчиков. Разумеется, платить им сейчас придется вдвое против обычной цены. А что делать? Если не заплатим, то потеряем лишнюю неделю, а Средиземное море ждать не любит.

– Через минуту вернусь.

Омар стоял на почтительном расстоянии. Марти подошёл ближе.

– Что за неотложное дело заставило тебя бросить работу и отправиться искать меня в порту? – спросил Марти притворно строгим тоном, стараясь скрыть улыбку.

Мавр тоже улыбнулся в ответ.

– Сеньор, если вы думаете, что причина неважная, можете меня высечь. Вот, возьмите.

Омар нашарил в кармане письмо и протянул его хозяину.

Марти не узнал почерк, но, заметив лукавую улыбку на губах слуги, сразу все понял.

Сгорая от нетерпения, он отошел в сторону, сорвал печать, развернул свиток и прочитал:

«Барселона, 20 июня 1053 года

Дону Марти Барбани

Дорогой друг! Бесконечно благодарю Вас за бесценный дар. Никто прежде не делал мне столь ценных подарков. Аиша – великолепная певица и самая лучшая подруга, которую я получила благодаря Вашей щедрости. Ваше признание в своих чувствах тронуло мое сердце. Мысль о том, что я произвела такое впечатление на человека, который меня даже не знает, приводит меня в трепет, и мне страшно подумать, что я могу Вас разочаровать при более близком знакомстве. Это разобьет мне сердце. Ведь я всего лишь женщина без малого четырнадцати лет, страстно мечтающая иметь друга, которому могла бы довериться. Если Вы не возражаете, мы могли бы увидеться в среду, в день главного турнира, все наши слуги будут участвовать в его подготовке. Так мне будет проще улизнуть от неустанной слежки моего отчима. Если Вы не против, можем встретиться в девятом часу в доме Аделаиды, моей кормилицы, я время от времени ее навещаю. Ее дом находится позади церкви святого Михаила, напротив входа в ризницу.

Ваш друг

Лайя».

Марти спрятал письмо во внутренний карман жилета и, сам не свой от радости, горячо обнял Омара.

– Честно говоря, ты доставил мне такую радость, что за это письмо я готов отдать всё, даже свою часть корабля.