Текст книги "Права мутанта (СИ)"

Автор книги: Бронислав Кузнецов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 25 страниц)

Кузнецов Бронислав
Права мутанта

Глава 1. Дороги, которые нас выбирают

1. Веселин Панайотов, этнограф

Расслабленно-созерцательная поездка на броне ревущего БТРа длилась недолго. Не успел Веселин Панайотов с удобством расположиться у распахнутого десантного люка, вдохнуть сравнительно свежего воздуха и оглядеть унылые деревца справа от колеи, как...

– Мать твою! – вполголоса, едва слышно за шумом двигателя выругался молчаливый солдат по фамилии Шутов – и без всякой команды передёрнул затвор. Может, так у них принято.

Веселин встрепенулся. В высокой траве слева ему почудилось странное шевеление – далеко, под самым горизонтом. Мутантский дозор? Да нет, пустое... Двуногие твари с такой скоростью ползти просто не смогут.

– Прёт на нас! – Шутов смотрел именно туда, где Веселин уловил движение.

Что, правда на нас? А я диссертацию так и не закончил...

– Вижу! – коротко и зло бросил капитан Нефёдов. – Машина, стой! Орудие готовь! Автоматы к бою!.. – голос у капитана негромкий, но двигатель он легко перекричал.

БТР чихнул соляркой и послушно замер. Во внезапной тишине Веселина одолело беспокойство. Нет, они что-то перепутали! Как же "стой", когда нечто такое на тебя движется? Тут бы лучше уходить...

Скрежет. Развернулась башня с орудием. Залязгали затворами автоматчики. Веселин дёрнулся было к люку, чтобы спрятаться от неведомой угрозы, но оттуда уже лез на подмогу боец.

Панайтов устыдился, взял себя в руки и плавно сместился за напряжённые солдатские спины. Солдаты знают свое дело, нечего им мешать.

Нечто в траве между тем приближалось. Больше того – неслось с нехилой скоростью, напоминая торпеду. И оставляло за собой широкую борозду примятой травы. И точно нацелилось.

– Ой, кажется эта штука нас настигнет... – вырвалось у Веселина.

– Это не штука! – оборвал его Нефёдов. И правильно. Не до вежливых объяснений. Объяснения – удел учёных. Стрелкам же пора стрелять.

Раздалась короткая очередь. За ней – ещё несколько слились воедино. Ухнула башенная пушка. Они вместе оглушили Панайотова, казалось, уже навсегда. Ой, ошеломлённо вопросил он себя, как же я теперь смогу изучать песенный фольклор? По движениям сплюснутых мутантских губ?

И да, не штука. Существо.

Из травы навстречу БТРу выскочил огромный вепрь с широко разведенными вилообразными клыками. Три налитых кровью глаза злобно зыркали на примостившихся на броне людей. А те знай поливали его тело свинцом из своих оглушительных трещоток. И вроде, доставали, но будто без толку. Сейчас эта тварь вспрыгнет на борт...

Но нет. Удар чудовищных клыков пришёлся на броню. БТР содрогнулся, и Веселин едва не соскользнул наземь с противоположного борта. Cудорожно уцепившись за торчащие из корпуса хреновины, он глядел, как Шутов, Нефёдов и Рябинович в упор расстреливают из автоматов жуткого зверя. Они-то как удержались при столкновении, с занятыми руками?

Второй удар в броню – куда полегче, но Веселин и его почувствовал.

Потом автоматы смолкли.

– Всё, затих, – выдохнул Нефёдов в звенящем безмолвии.

– Кажись, пронесло! – перекрестился Рябинович.

– Уделали! – нервно расхохотался Шутов.

– А долго сопротивлялся. Шесть рожков на него извели!

– Мутант. У них часто по два сердца. – Нефёдов спрыгнул с борта, всё ещё не сводя с твари настороженного взгляда. Товарищи присоединились к нему, только Шутов остался настороже (видать, сегодня его черёд обозревать окрестности).

– Ядри твою, ну и кабанище! – подоспел общительный капитан Сергеев со второго БТРа. – Клыки-то...

Военные столпились вокруг поверженного зверя. Веселин тоже с любопытством подошёл к изорванному в клочья телу. И с известной гордостью – как участник события, если и не прямой победитель вепря-мутанта.

– А броню-то на машине как распанахал! – уважительно протянул Сергеев.

Веселин тоже поглядел и с изумлением оценил глубину оставленных в металле борозд. А ведь бронежилет от такого кабанчика никого бы не спас! Что бы стряслось с уважаемой экспедицией, если бы военные не предложили подвезти её на бронетехнике? И что ещё можно ждать, когда проходимые для БТРов места останутся позади? Он нервно сглотнул.

Во внезапной тишине подошёл полковник Снегов. Едва взглянув на вепря, распорядился:

– Чуров, Елохин, Зверев – оттащить мутанта на обочину! – и, оборотившись к только-только подскочившему Кшиштофу Щепаньски (даже странно, что-то он сегодня замешкался), любезно пригласил. – Садитесь, профессор. Ситуация под контролем, едем дальше.

Пан Кшиштоф скривился, повёл хищным носом, но, видно, понял, что дальнейших разъяснений ему не дождаться: полковничья спина удалялась в направлении хвоста колонны. Не станет же великий учёный бежать следом!

Щепаньски сцепил зубы, ястребом зыркнул на Веселина – невольного свидетеля начальственной досады – и тоже удалился.

– Не желаете ли спуститься в десантный отсек? – предупредительно спросил Нефёдов, когда Панайотов занимал своё место на броне у люка. – Всё-таки безопаснее.

Веселин долгим взглядом проводил уволакиваемую бойцами тушу, но отрицательно покачал головой. Правда, словил себя на том, что первоначально вложил в этот жест – утвердительный смысл, принятый у болгар.

– Спасибо, я верю полковнику, – как можно непринуждённее улыбнулся он. – Ситуация под контролем, не так ли?

2. Кшиштоф Щепаньски, начальник экспедиции.

Атака мерзкой твари на головной БТР пану Кшиштофу кое-что прояснила, и от снизошедшей ясности его захватила такая досада, а за ней взыграла такая ярость – впору пинать бронемашину дорогими итальянскими туфлями. Это ж надо! Какой-то неумытый полковник Снегов! Да что он себе вообразил, песье отродье!

Да, разумеется, этот негодяй Снегов – в своём праве. Но от этого становится ещё более тошно. Что здесь делает он – начальник высокой экспедиции Объединённых Замков Западной Европы, если всё равно находятся такие вот варвары, которые – в своём праве. А экспедиция-то – ещё до своего начала озолотила добрый десяток московских царьков, ну а те – хоть бы пальцем о палец почесали. Чисто русская, плебейская неблагодарность!

У главного экспедиционного БТРа пана Кшиштофа встретил Йозеф Грдличка:

– Есть жертвы среди наших солдат? – по-своему истолковал он невесёлое лицо патрона.

– Пока нет. К сожалению! – процедил сквозь зубы пан Щепаньский, вовсе не заботясь о том, слышат ли его русские солдаты. А те слышали – ишь, переглянулись. Слушайте, слушайте, морды плебейские, авось ума в глазах прибавится, криво улыбнулся ироничный пан.

– Простите, учитель, – Грдличка сглотнул, – что-то идёт не так?

– Что-то идёт совсем не так! – вот тут пан Щепаньски понизил голос. – Скажи мне, друг Йозеф, а который из БТРов сейчас идёт первым?

– Полагаю, тот, где едут Горан и Зоран? – при ответе Грдличка несколько замялся.

– А вот и нет! – пан Кшиштоф остервенело сплюнул под мощные колёса бронемашины. – Наши доблестные Горан и Зоран плетутся где-то далеко в хвосте колонны. И настолько далеко, что ни мы их, ни они нас не видят. Эти олухи, наверное, до сих пор считают, что едут первыми.

– Значит, в головном БТРе...

– В нём едет этот дурачок болгарин. Которого теперь поздно инструктировать. И два старика-серба, на которых я бы вообще не стал полагаться – я их просто не знаю.

– Я их видел в Академии, – ввернул было Грдличка, – это правда...

– Не в Академии дело, – устало бросил пан Кшиштоф. – Я их просто не знаю.

Нехотя забираясь в главный экспедиционный БТР, профессор Щепаньски услышал диалог недавеча переглянувшихся солдат. Взревел дизельный двигатель, но тонкий слух специалиста по песенному фольклору вынудил услышать лишнее.

– Чего это он шипит на нас, как гадюка?

– Известно чего. Он же поляк – и наверняка из западного "золотого миллиарда".

– Правда?

– А других-то поляков и в природе не осталось. Польшу ещё в Первую ядерную так накрыло, что ни одно бомбоубежище не спасло. Оттуда – только мутанты и пошли. Верно говорю!

Верно, верно говоришь, зло скосил взор пан Кшиштоф, пытаясь запомнить солдата. Так, на всякий случай. А варвар всё не унимался:

– Представляешь, как типы вроде Щепаньского должны нас ненавидеть?

– Что, именно нас?

– Так мы ж их Польшу и раздолбали! – включился в неподобающую беседу солдат ещё и капитан Сергеев. – Понятно, не со зла: просто они у себя ракеты американские поставили, да ещё беспилотные перехватчики. Их воля, конечно, но получилось глупо. Мало того, что мы у них американские базы снесли подчистую, так эти их перехватчики... – мерзавец Сергеев, не стесняясь, хохотнул.

– Что, не сработали? – наивно предположил солдат.

– Как раз наоборот. Спасли Западную Европу и Америку! Почти... – тут Сергеев, наглый плебей, явно взял издевательский тон – ух, шавка полковника Снегова, погоди у меня!

Уж кто-кто, а пан Кшиштоф Щепаньски с раннего дестства запомнил, каким образом польские перехватчики спасали западные страны. А таким, что взорвали над своей же польской землёй кучу пролетавших мимо русских ракет. Ни на чью территорию ядерные боеголовки не сыпались так кучно. Стоило ли оно того?

– Глядь, а Польши-то и не осталось, – закончил свою оскорбительную речь Сергеев.

– Простите, мой капитан, но кажется, этот поляк всё слышал. Вон, оглядывается... – сказал один из наглецов-солдат, самый осторожный.

– Глупости, – отмахнулся Сергеев, – сильнее нас ненавидеть, чем сейчас, у него просто не получится.

Ты прав, беспечная рожа солдафонская, скрипнул зубами пан Кшиштоф. В чём-чём, а в этом ты прав.

3. Алексей Иванович Сергеев, капитан войск МЧС

Капитан Сергеев прекрасно понимал, что злобный пан всё слышит. Понимал и мстительно посмеивался над его бешенством. И будто бы не нарочно, «по наивности» – злил его всё сильнее. А что ж вы думали, профессор Щепаньски, только вам самим позволено говорить колкости? Нет уж. Мы с утра вдоволь наслушались вашего бормотания о «русских варварах», теперь – наш черёд.

Милое дело – подразнить индюка, когда начальство не против. Ведь не против?

Полковник Снегов сидел с непроницаемым лицом, но, по всему, поведение капитана одобрял. А то бы давно остановил. Всегда останавливал, если действия подчинённых не согласовались с его молчаливыми приказами. О приказах вслух – и речи нет, но молчаливые доходят не до всех. До капитана Сергеева – доходят. Потому-то он и взят в тяжёлый мирок начальственного БТРа.

А вот капитан Нефёдов сидит на броне головного БТРа и крошит из автомата вепрей-мутантов. Каждому своё, и кому повезло – большой вопрос. Ведь вепрь – он что? Нападёт и сдохнет. А пан Щепаньски – совсем другой зверь: напасть не нападёт, но жить не позволит. С утра только и делает, что показывает всей машине, кто он такой, пан Щепаньски. Да все уже и заметили, а он всё показывает, показывает...

Тошно, конечно. Не расслабишься. Ехать в тесном и душном БТРе рядом с собственным начальством – уже куча удовольствия. А когда рядом примостилось иноплеменное начальство "научной экспедиции", да на всех с самого утра исподлобья враждебно зыркает, цедит своему чеху-ассистенту какие-то злобные пакости... Тут уж напряжение растёт настолько – впору зажигать лампочку.

Только зачем лампочка, когда есть капитан Сергеев? А у капитана – язык без костей (надёжное оружие холодной войны) да ещё счастливая способность говорить что попало, а думать о своём? И вот уже польский индюк заткнулся. И не хочет, а слушает о бедствиях своей земли, пока капитанский голос убаюкивает двоих солдат, одного полковника и кучку чехов-антропологов:

– ...вот с тех пор Польша и присоединена мутантскими ордами к Великой Чернобыльщине...

Правда, наступает и такой момент, когда весь десантный отсек БТРа – даже полковник Снегов – клюёт носами под унылый вой дизельного двигателя, а из слушателей Сергеева остаётся бодрствовать один Щепаньски. Ясное дело, злость сну помеха.

В этот миг безответного одиночества рассказчика пан Кшиштоф бросает ему в лицо взгляд, полный самой кипучей ненависти, приправленный ядовитым шёпотом на мёртвом шипящем языке. Шлёт проклятие, надо полагать.

Капитан Сергеев невольно холодеет и сбивается с мысли, но – спешит себя успокоить. Сказанное по-польски – наверняка сказано не для русского капитана. Вот и нечего вслушиваться. Тем более, когда Чуров и Егоров напряжённо ждут продолжения рассказа. Аж глаза закрыли, чтобы не пропустить ни словечка.

– Так вот, Егоров... – продолжает капитан Сергеев, доверительно нагнувшись к тому из солдат, который – вот незадача – стал похрапывать.

Перегородивший капитанское горло комок удаётся безболезненно протолкнуть. Голос вновь – к отчаянию профессора Щепаньски – журчит бодро и уверенно.

Правда, внутри бодрой уверенности недостаёт. В душе поселилась тревога. Хочется обратиться к полковнику Снегову и умолять о праве выйти наружу, вылезти на броню и в упорных боях с вепрями-мутантами забыть висящую в отсеке ненависть с ядовитым запахом солярки.

Жаль, несолидно капитану Сергееву проситься на броню. Но будь его воля – отдал бы великую честь посидеть в начальственной машине тому, кто от подобных почестей прётся. Вот хоть капитану Багрову с третьего БТРа. Багров-то – тонко сечёт, кому и какое место полковником доверено, а потому завидует. Пусть снеговский БТР ничем не лучших других, да ещё солярой провонял насквозь, а всё же он – для избранных.

Жаль, некоторых избранных полковнику Снегову навязали в попутчики. То-то старый лис приготовил для них самый убитый из БТРов, какой только нашёлся в гаражах замка Брянск. И самый старый: 2054 года выпуска.

Но неудобная машина – это что! Вот капитан Сергеев, соловьём воспевающий трагедию Польши – это уже посерьёзнее. Слыхал про Соловья-разбойника, вельможный пан? Это ж из фольклора. Правда, из русского, а вы всё больше по мутантам...

Спи, Польша, спи. Спи, глазок, спи другой. Спи третий засекреченный.

4. Горан и Зоран Бегичи, этнокартографы

В сумерках БТР под братьями казался размытым чёрным пятном, а мир вокруг – тёмно-серым фоном. Но вот зажглись электричкеские фары, озарили грунтовую дорогу впереди. Полдня назад на ней попадались хоть остатки асфальта.

– Спускайтесь, уважаемые, – пригласил капитан Багров, – ночи здесь опасные, да к тому же холодные. А в БТРе у нас тепло и гостеприимно.

Близнецы переглянулись и отрицательно покачали головой.

– Нам надо быть ещё здесь! – сказал Зоран.

– Хотим видеть здесь природу, – добавил Горан и обезоруживающе улыбнулся.

– Природу? – не сдержал усмешки и капитан. – Так ведь ночь! Фарами только дорога и освещена.

– Это ничего! – ещё шире расплылся в улыбке Горан.

– Будем рельеф смотреть, – объяснил Зоран, – куда дорога где поднимается. Холмы разные где есть тут.

– А это вам зачем? – удивился Багров.

– Будем потом карты рисовать, пожалуйста. Когда начнём исследование делать! – и Горан жестами показал, как он будет писать ручкой, когда начнёт "делать" исследование.

– Ну, как хотите, – пожал плечами капитан, – карты, так карты. Но коли замёрзните, не стесняйтесь. Мы внизу вас ждём. С горячим чаем.

– О! Чаю? – усиленно заулыбался и Зоран.

Капитан Багров намёк понял.

– Мамедов! Две кружки чаю господам учёным! – распорядился он.

Нехотя появился боец, вооружённый оловянными кружками. Потом господ учёных оставили в покое на броне. Лишь два безмолвных солдатских силуэта напоминали: слишком расслабляться не следует.

– Странно, – шепнул Горан, вслушиваясь в шум дизельного мотора, – едем мы, что ни час, всё медленнее, а другие БТРы нас до сих пор не догнали. Может, сзади авария? Что-то с паном Кшиштофом?

– Не думаю, – скривился Зоран. – Мне вот почему-то кажется, что нас уже давно обогнали.

– Не может быть! Мы бы заметили обгон. Да и дорога перед нами – по ней давно не ездили!

– А если нас обошли по другой дороге?

– Да? Но зачем? – воскликнул Горан, невольно привлекая внимание солдат. Те зашевелились, косясь на пассажиров.

Близнецы замолчали, сожалея о напрасной несдержанности. Оба очень хорошо понимали, зачем военные могли погнать их БТР по особой дороге. Затем, чтобы чего-то важного им не показать. Отрезать от пана Кшиштофа. Сбить ориентиры. Ну, последнее, положим – у них не выйдет. Или?..

Как бывало уже не раз, Горана и Зорана одновременно посетила нежданная мысль – на сей раз с прогорклым привкусом досады.

Кажется, теперь им нет смысла ночь напролёт мёрзнуть верхом на заиндевелой броне. Да только – придётся.

5. Веселин Панайотов, этнограф

Если полковник Снегов решил на ночь не разбивать лагеря, а ехать дальше всю ночь напролёт – значит, имел какие-то резоны. Не болгарскому этнографу обсуждать логику русского военного. Битву за Шипку в Болгарии ещё помнят. Верили тогда в генерала Столетова – и не прогадали.

Правда, залезая поздним вечером во тьму и духоту БТРа, Веселин пережил короткий приступ клаустрофобии. Почудилось, будто он задыхается, потому что воздух во тьме затвердел и стал непригоден. С перепугу Веселин сам непроизвольно задержал дыхание, а сердце словно с цепи сорвалось и чуть не выскочило наружу из грудной клетки.

Но паника – как явилась, так же быстро и прошла. Панайотов примостился на лавку рядом с сонным Ратко Милорадовичем, профессором этнолингвистики из Белграда – и по его примеру откинул мягкую спинку сидения, поднял приступку для ног, да укутался в тёплое армейское одеяло. А что: вполне реально заснуть.

Укрывшись одеялом, благодарный этнограф впервые понял, как сильно замёрз – на броне-то под вечер стало ой как свежо. Отогревая руки и ноги, Веселин понемногу расслаблялся. Правда, дышал затруднённо. Странно: вроде, и воздуха хватало... Ах да, дело в происшествии с трёхглазым вепрем. Это из-за него теперь так трудно успокоиться! Да уж, впечатлило...

Веселин подумал, что по вине клыкастой образины сегодня вряд ли уснёт. Подумал – и тут же клюнул подбородком. В тепле, мраке и мерном гудении дизеля сон подобрался незаметно.

Скупая ночная подсветка десантного отсека создавала иллюзию распахнутого звёздного неба. Точечные светодиодные "звёздочки" ничего не освещали, кроме себя самих. Чернота между ними простиралась, казалось, аж до Большой и Малой Медведицы. Клаустрофобия? Ха! Неужто нас так уж прихлопнул небесный купол? И придавил к земле Млечный Путь?..

...Ночью Веселин очнулся от внезапной тишины. Натужное тарахтение дизеля смолкло. БТР стоял на дороге, а из приоткрытого люка доносились приглушённые голоса. Голоса незнакомые, с грубоватым выговором – солдаты в их отряде так не изъяснялись.

Ой... Неужели мы уже на месте? В одном из селений Дебрянских мутантов, к которым держали путь? Нет, быть того не может. От замка Брянск туда на броневике не проедешь. Леса, болота. Болота, леса.

Веселин приподнял голову и прислушался. С незнакомцами беседовал капитан Нефёдов. Да, именно он. Интонации капитана не выдавали ни тревоги, не неудовольствия. Странно, ведь его БТР остановили! А кто имеет право останавливать БТРы войск МЧС России? Ведь никто же не имеет такого права!

Странно ведёт себя Нефёдов.

Кстати! А где же остальные военные? Панайотов приподнялся на локте, оглянулся. Глаза малость привыкли к мраку БТРа и дали убедиться: кроме пары сербских учёных и его самого в десантном отсеке никого нет. Где же Шутов, Зверев, Рябинович и другие?..

Видать, солдаты повылезали на броню. Может, они держат злоумышленников на прицеле, пока Нефёдов безмятежно с ними толкует. Поэтому-то всё и тихо, чинно, благородно.

Тут Нефёдов и несколько человек с грубыми голосами приглушённо чему-то рассмеялись. Нет, не похоже, чтобы кто-то собеседников капитана держал на мушке. Им бы тогда не до смеху стало.

Рядом зашевелился профессор Милорадович. Не долго думая, Веселин откинулся на сидение, замер и глубоко задышал. Поди сам пойми, зачем да почему ему вздумалось притворяться. Может, дело в стеснении? В нежелании признать, что ничегошеньки не понимаешь? А то проснётся профессор и спросит: "Что случилось, коллега?". А несчастному Панайотову останется мямлить, что он и сам ничего в толк не возьмёт.

Веселин закрыл глаза, но не уши. Обрывки разговора долетали коротюсенькие, но – хоть что-то. Пару раз послышался глагол "пропустить". Так вот о чём речь! Кто-то пытается задержать колонну на блок-посту. А Нефёдов и думать не хочет прорываться с боем.

И всё же: что это за люди окружили БТР и ведут переговоры с капитаном, пока солдаты как ни в чём ни бывало молча сидят рядом на броне? По заверениям полковника Снегова, не должно быть здесь людей. Мёртвая зона аж до поселений мутантов. Официально запрещённая территория.

Но если в этой запретной зоне какие-то неизвестные остановили колонну бронемашин... Неизвестные?

Блеснула догадка. Охотники за мутантами – вот они кто! "Мьютхантеры", о возрождении которых в России давно предупреждала западноевропейская разведка. Сами русские в них предпочитали не верить – и вот, пожалуйста!

Полезно вовремя вспомнить ключевое слово. Миг – и у Веселина Панайотова сложилась картина в целом. Ну конечно: БТР остановился неподалёку от их замаскированного блок-поста "мьютхантеров". В бой солдаты не вступают, потому что людей у неприятеля много. С такими встречными держи ухо востро: ведь они – что твои бандиты. Н-да... По правде говоря, именно Охотников, а не каких-то там бешеных вепрей опасался пан Кшиштоф, когда старался заручился поддержкой военных.

Только военные не больно-то поддерживают пана Кшиштофа. Скорее уж "мьютхантеров", чем его. Да он и сам виноват – заносчив.

Снаружи донёсся глагол "разгружаем". От Нефёдова, между прочим. И сказано то – своим подчинённым. Что разгружаем? Откуда?

Ответ не замедлил проявиться. Веселин невольно приоткрыл глаза – и не поверил увиденному. Широко распахнулись створки заднего грузового люка, а дальше – стала будто сама собой уменьшаться гора стоящих перед люком зелёных продолговатых ящиков с логотипом "Арсенал МЧС".

Ай да Нефёдов! Отважный герой-победитель жуткого вепря... Тьфу!

Значит, непонятная остановка служила капитану для незаконной торговли. И совершенно беззастенчивой: практически под носом у международной этнографической экспедиции. Невиданная наглость! Впрочем, раз Нефёдов не прячется – вряд ли это "бизнес" самого капитана. Армейская верхушка. Вся гниль оттуда.

Даже не удосужились замаскировать свои товары. Известно, что военные держат в подобных ящиках. Оружие. Патроны. Амуницию.... Это что же такое делается?

– Я вижу, вы проснулись, коллега? – подал голос Милорадович, и Веселин вздрогнул.

– Да, я уже не сплю, – сказал он более-менее твёрдо, – и вижу вот это! – его кивок пришёлся на Шутова и Зверева, которые как раз утаскивали в тёмную ночь самый длинный из зелёных ящиков (с гранатамётами?).

– И? – лаконично спросил Милорадович.

– И то, что я вижу, меня пугает.

6. Ратко Милорадович, профессор этнолингвистики

– И то, что я вижу, меня пугает, – сказал Веселин Панайотов. Да, именно так и сказал. Прозвучало не то, чтобы фальшиво – но с чрезмерным моральным пафосом. Так впору со сцены провозглашать, потрясая своей искренностью первые ряды. А для ночного разговора полушёпотом – явный перебор искренности. Ведь полушёпот значит, что вся откровенность предназначена одному старому Ратко. И никому из тех, кого Панайотов якобы обличает.

– И давно? – поинтересовался Ратко.

– Что давно?

– Давно ли пугает? – Милорадович позволил себе озорно усмехнуться, дразня болгарина. Тот сразу смешался.

Да-да, не ломай комедии, молодой человек, застигнутый на притворстве. Не обратись к тебе наблюдательный старикан – изображал бы ты спящего до утра, потихоньку возмущался – и никому бы здесь ничего не чирикнул. Зато при первой встрече с профессором Щепаньски – там бы твоё красноречие и полилось. Не могу, дескать, молчать, не позволю затыкать рот.

– И чем именно пугает, а, коллега? – ласково продолжал допытываться Ратко. – Не усматриваете ли вы в чём-то – угрозы своей безопасности?

– Нет! – решительно кивнул Панайотов. – Но я нахожу прямую угрозу делу, выполнять которое мы едем. Ибо – давайте начистоту – эти люди снаружи – наверняка "мьютхантеры"!

– Что за слово! – пренебрежительно скривился Ратко. – Какие ещё "мьютхантеры"? В России этот американизм не прижился.

– Дело не в слове! – вскинулся Панайотов, аж одеяло сползло на пол. – Они охотятся на мутантов, так? Значит, истребляют тех, кого мы едем изучать! – ну вот он, праведный гнев почти в полный голос.

– Да? – хитрый лис Ратко впрыснул в тон ответа столько сарказма, сколько смог в себе изыскать. – Вы что же, в самом деле думаете, что у нашей с вами экспедиции есть серьёзные научные цели?

Откровенность на откровенность. И вот уже молодой болгарский коллега лежит на лопатках. Крыть ему нечем, не так ли?

Не нашёлся Веселин Панайотов, не стал возражать вслух. Укутался поглубже в армейское одеяло, повернулся так, чтобы не видеть ни разгрузки оружейных ящиков, ни настырного сербского профессора, поспешно закрыл внимательные глаза. Спрятался и от реальности, и от спора. Да только – спора-то не избежать, коли вопрос вовремя задан.

Мне не надо отвечать коллега, ответьте себе самому – Ратко произнёс бы это напутствие вслух, если бы возникла надобность. Но – не пришлось. Разгруженный на добрую треть БТР давно тронулся, а самоуглубившийся Веселин всё бодрствовал, рассеянно ощупывая указательным пальцем давнюю подпалину на одеяле. Не успокоился он и под утро, когда в отверстиях люков посерело.

А ведь за ночь машина ещё дважды останавливалась на секретных блок-постах воюющего с мутантами человеческого ополчения. И каждая остановка сопровождалась выгрузкой оружия, зелёная стена из ящиков таяла на глазах, отчего к утру БТР выглядел непривычно просторно.

Веселин же новых остановок, казалось, не замечал. Оно и не удивительно – дело ведь не в количестве, а в принципе: как ему относиться к снабжению армейским оружием бойцов человеческого ополчения. Или – гхм... "мьютхантеров" (вот уж какое словечко выискал – и легко догадаться, с чьей подачи!).

Полулёжа на сидении, в безмятежном полусне профессор Милорадович ожидал возможного продолжения диалога. Но Веселин то ли стеснялся его будить, то ли остерегался задавать наивные вопросы, то ли справлялся сам. К рассвету Ратко позволил себе погрузиться в настоящий глубокий сон.

Засыпал с усмешкой, с лёгкой душой. Раз уж коллега ночь напролёт спорит сам с собой, не требуя собеседника, хитроумному оппоненту пора отдохнуть. Веселин далеко не глуп, его мыслительным способностям можно доверять. Всё по-настоящему важное он себе скажет сам.

7. Веселин Панайотов, этнограф

Что за неловкая перепалка состоялась среди ночи со стариком этнолингвистом! От дурного настроения, не иначе. А ещё – от скученности. Подумаешь, полемика. Вот так поездишь недельку в тесном коллективе – начнёшь на уважаемых коллег и с кулаками кидаться.

Профессор Милорадович быстро задремал, а Веселин всё никак не мог расстаться с его последними словами. "Вы что же, в самом деле думаете, что у нашей с вами экспедиции есть серьёзные научные цели?" – сказал старик. В каком это он, интересно, смысле? Не мог же уважаемый профессор не знать о целях экспедиции, в которую поехал!

Выходит, известные ему цели – собирание фольклора лесных мутантов из Дебрянского ареала, изучение здешних мутантских наречий, выявление базовых мифологических и религиозных представлений в мутантских сообществах – Ратко Милорадович не признаёт серьёзными. Но почему? Не потому ли, что речь идёт о культуре мутантов-недочеловеков?

Да, и среди учёных попадаются упрямые скептики, которые отрицают всякую значимость мутантских культур. Неужели Милорадович – из таких? Но ведь фактами же доказано – обратное! Не может же серьёзный учёный игнорировать данные, собранные экспедициями Боргезе и Щепаньского-старшего в мутантских селениях Великой Чернобыльщины?

Уважаемый Ратко, конечно, может сказать, что одно дело – Великая Чернобыльщина с её фольклорными богатствами, а совсем другое – узкий Дебрянский ареал, где мутанты пребывали в изоляции от своих собратьев и тем сильнее деградировали. Но ценность изучения быта и фольклора дебрянских мутантов – тем выше, что их вообще мало кто посещал. Разве не понятно?

Или профессор Милорадович просто питает предубеждение к мутантам, сравнивая их этнокультурный багаж с человеческим? Но этнолог должен "уважать все культуры, не отдавая ни одной субъективных предпочтений" – сам Боргезе сказал!

Да, конечно, человеческие культуры – посложнее будут. Но ведь и самая простая культура – тоже культура. И в истории мировых культур – она имеет равные права с более сложными. Разве можно тут сомневаться? Это ведь базовое положение этнодемократической доктрины!

Или Ратко и на положения доктрины тоже замахивается? Нет, не будем горячиться: ведь старый лис не давал достаточного повода так о нём думать. И его младшему коллеге, как минимум, самонадеянно представлять заслуженного профессора слепцом, способным заблудиться в азах собственной науки.

Но значит, Милорадович вовсе не ставил под сомнение серьёзность научных целей экспедиции как таковых. В чём он усомнился, так это в том, всерьёз ли экспедиция данные цели преследует. Не имеет ли целей, науке посторонних? И тогда с пронырливым сербом трудно не согласиться. Ведь богатейший бюджет экспедиции, которым распоряжался пан Щепаньски... Трудно ожидать, чтобы в Объединённых Замках Западной Европы так раскошелились ради чистой неприбыльной науки!

Да, в чём-то старик Милорадович прав, признал Веселин на рассвете. Пан Щепаньски не мог не затеять какую-то некрасивую игру – ну, хотя бы потому не мог, что он сильно ненавидит русских. Однако, это ещё не повод вести встречную некрасивую игру – и лицемерно оправдывать военную помощь "мьютхантерам". Даже если "мьютхантеры" и не совсем точное слово (тут лингвисту приходится верить).

Хотя почему вдруг неточное? Да, слово возникло в Америке. Именно там Охотники за мутантами впервые и заявили о себе. Стали отстреливать "постъядерных вырожденцев" ещё в первом поколении. Некоторым – даже не позволили родиться. Или заранее, на всякий случай стерилизовали возможных родителей. В результате – на американском континенте так и не возникло развитых мутантских культур.

"Мьютхантеры" вели себя грубо, и пришёл день, когда их запретили. Но своё "чёрное дело" они сделали. Не дали мутантам расплодиться и организоваться, как это случилось в Европе. Не позволили им самозахват территорий. Убили в зародыше столько этнографических экспедиций!

А нынешние их последователи – что, ангелы?

8. Евгений Павлович Нефёдов, капитан войск МЧС

Блокпост Наших-друзей-из-Заслона встретился на прежнем месте. Так и нечего менять: с дороги его почти не видно, да и чужие тут не ездят. Коли мутанты сюда доберутся – то пешкодралом. А значит, ломанутся напрямик через лес. Что им дорога, когда они слишком тупые, чтобы водить машины.