Текст книги "Права мутанта (СИ)"

Автор книги: Бронислав Кузнецов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 25 страниц)

Солдаты заржали, а приободрённый Рябинович продолжил:

– Нет, точно говорю. Послал это нас капитан местность осмотреть. Меня, как водится, в самом опасном направлении – прямо на юг. Я и гляжу: что такое? Деревья лежат, будто бульдозером перееханы. А на почве – два или три следа пропечатались. Может, даже восемь.

– Что ж ты про них сразу Нефёдычу не доложил?

– Ну, следы были не сильно свежие...

– А как ты определил свежесть?

– Так поверх лежала куча навоза!

Елохин так и согнулся в припадке хохота, другие зубоскалы от него не отстали.

– Я-то сразу определил – мамонт! – хвастался Рябинович. – Но подумал: сболтнёшь такое – ведь засмеют! Кто ж знал, что вы с сергеевского БТРа самолично мамонта видели? Никто не знал.

– Да... Мамонт – это, скажу вам, махи-ина! – уважительно протянул солдат со второго БТРа, имени которого Веселин пока не выучил.

– А на боку у него – видел? Запасной хобот! – хихикнул ещё один солдат, самый из них смешливый.

– Да не один хобот: там у него целая голова запасная!

– Голова? – скорчил рожу Елохин. – Ты перепутал. То был противогаз!

Сравнивать слонов с противогазами – шутка старая и плоская, но много ли надо простому солдатику для весёлого смеха! Прыснул даже Рябинович. Веселин – и тот улыбнулся из уважения к сообществу.

Отсмеявшись, Рябинович молвил пренебрежительно:

– Э, да вам попался не мамонт, а какой-то урод в противогазе. А вот мне встретились пусть только следы, но – самые настоящие!

– Настоящие? – скривился Елохин. – Да врёшь!

– А хочешь, покажу? – Рябинович вошёл в азарт. – Тут недалёко!

– А и покажи! Всем, – Елохин подмигнул товарищам.

Солдатская ватага всерьёз собиралась отлучиться посмотреть мамонтовы следы, и Веселин тоже захотел пойти. Да и не только он: как только напросился, тут же набежало несколько чехов, которые тоже, оказывается, с интересом следили за солдатским трёпом с поваленного берёзового ствола напротив. Ай да самоволочка у солдат вышла: не простая отлучка, а – прямо сопровождение группы специалистов к объекту их научного интереса.

К месту массового падежа мутант-деревьев Рябинович вёл их минут двадцать. Действительно, очень напоминало, что через эту чащу продиралась какая-то мощная туша. Выворотила берёзы с корнем, отдельные стволы раздавила. Хвоя на пострадавших берёзах успела высохнуть и пожелтеть.

Трое чехов – Карел Мантл, Братислав Хомак и Вацлав Клавичек бежали к мамонтовым следам чуть ли не впереди порывистого Рябиновича. Все трое – антропологи, все – ученики Йозефа Грдлички, с чьими странными идеями о спасительности мутации Веселину как-то довелось познакомиться.

Сам Грдличка – наиболее верный сподвижник пана Кшиштофа – остался в лагере (и хорошо!), но его идеи, как вскоре выяснилось, пустили корни в учениках (а вот это похуже).

Берёзовые стволы лежали довольно кучно, разглядеть между ними отпечатки мамонтовых лап

Следы, как можно догадаться, первыми обнаружили чехи, хотя Рябинович тоже вовсю старался припомнить нужное место. На пригорке, где после давнего дождя некогда оставалась влажная почва, отпечатались вытянутые в цепь ямищи. И не три, не восемь – целых два десятка. В некоторых местах действительно прикрытые застарелыми лепёшками слоновьих экскрементов.

У первой же из этих куч трое антропологов замерли с торжественными лицами. Солдат Елохин, скосив на них глаза, исподтишка покрутил пальцем у виска и скорчил уморительно благостную рожу. Рябинович даже за подбородок схватился, чтобы не расхохотаться. Хомак, Клавичек и Мантл ничего не заметили. Верно, суетный мир далеко от них отступил.

– Вы ведь недавно всем БТРом видели самого мамонта, – удивился Веселин, – что вам теперь следы?

Ответа ждал примерно с минуту.

– В присутствии великого и могущественного объекта, – признался Клавичек, – тебя охватывает слишком сильный трепет. И тогда ты не можешь сохранить способность оценить его истинное величие. Ты в страхе отступаешь прочь, вместо чтобы идти навстречу.

Ну, это-то да, внутренне согласился с чехом Веселин Панайотов. Следы – они всяко безопаснее живого мамонта. Они – как те воронки от снарядов, куда животное второй раз не наступит.

– А через свои следы могучий объект дарует нам вдохновение, – дополнил Братислав Хомак.

– Мамонт бродит по Европе, мамонт гуманизма! – продекламировал Карел Мантл, одухотворённо закатывая глаза.

– Это ты о чём? – не понял Хомак. – Что за отсебятина?

– Мамонт – дух здешней мутации, – объяснил Мантл, – он показывает нам, что и под Брянском, как и везде в Европе – всё прогрессирует по единому плану.

– А! – Хомак отмахнулся. – Прописные истины...

А Веселин как раз и заинтересовался:

– Что за план такой?

– План э... неизбежного прогресса. Через мутацию.

– Кажется, никогда о таком не слышал.

– Слышали! – Мантл усмехнулся. – Человечество – оно ведь развивается в основном революционными скачками. (Я имею в виду, конечно, не социальные революции, а научно-технические). Так вот: рано или поздно в развитии технологий люди приходят к такому рубежу, когда они невольно порождают собственных могильщиков.

– Кого-кого?

– Мутантов. Тех, кто придёт на смену.

– Но почему же это неизбежно?

– Мировой закон. Против него не выстоишь. Наши технологии становятся всё более вредными и разрушительными для среды, в особенности, конечно, военные технологии... – Карел Мантл развёл руки, призывая в свидетели берёзы. – А воевать человечество обречено. Конфликт – суть нашей природы. Как только наша среда обитания становится глобально мутагенной, нам на смену приходят мутанты. Они сильнее нас, поскольку выжили в жёсткой борьбе за существование. Всё логично, не правда ли? – а с каким мечтательным видом сие произнесено!..

– Мировой закон? Ну допустим. Но при чём же здесь гуманизм? "Мамонт гуманизма" – вы ведь так сказали?

– Высший гуманизм – в альтруизме и справедливости. Он, собственно говоря, в том и состоит, чтобы люди уступили своё место...

– М-м-м... Нелюдям? – вставил-таки Хомак. Но весело и чуть наигранно, как из роли оппонента в заведомо решённом споре.

– Пусть нелюдям. Но ведь это люди их такими сделали, правда же? Значит, за мутантов они отвечают. Значит, должны смириться и не мешать честной конкуренции. В которой "нелюди" рано или поздно нас победят.

Вот Мантл даёт: неужели он серьёзен?

– Вы и правда спешите в могилу? – спросил Веселин.

– Нет, но я реалист! – гордо сообщил Карел Мантл.

Что ни говори, у Йозефа Грдлички достойные ученики. От их реализма мороз пробивает по коже. Помогать могильщику себя закопать, ибо таков закон... С таким настроением и могильщик не понадобится. Откуда нынче столько поклонников мутации? Зачем им это? Нет ответа.

Гуманисты выискались – с социал-дарвинистскими замашками. "Мамонт бродит по Европе, мамонт дарвинизма!" – вот так звучит более-менее правильно.

10. Юрий Михайлович Багров, капитан войск МЧС

– Кажись, заблудились... – проблеял Калинин, с опаской выглядывая в десантный отсек.

Этого ещё не хватало. Багров, охая, приподнялся на локтях над лежанкой. Во рту пересохло, голос окреп со второй попытки заговорить:

– Калинин... кхм, Калинин, отвечай, куда мы заехали?

– Бог его знает, куда, мой капитан... – лепетал водитель. – Кругом деревья, дальше дороги нет...

Можно подумать, раньше мы ехали по дороге. Но деревья – да, их БТРом легко не объедешь. Придётся сдавать назад.

– Что за деревья?

– Ёлки в основном...

Ну да, а должны-то быть уже берёзы. Точно, совсем запутались! Так старательно сбивали с толку близнецов Бегичей, что сбились и сами. Всё один к одному: ранение Бегича, своё, теперь потеря ориентиров...

– Вернуться-то сможешь? – спросил Багров по возможности мягко. Иначе Калинин уж совсем перепугается и не сможет больше ничего.

– Ну, это да... – с сомнением проговорил водитель, но приободрился. – Ага, конечно! По нашим же следам... – тут Калинин снова замялся и виновато заключил:

– Только надо, чтобы кто-то с брони смотрел назад и руководил. Тут ведь не развернуться! И...

– Что-то ещё, Калинин?

– Да, мой капитан. Позвольте спросить, мы теперь возвращаемся к самому Брянску, я правильно понял?

У Горана Бегича от калининского предположения совсем лицо перекосило. Ну ещё бы: словенец уже свыкся с радостной перспективой лечения брата в Евролабе, а тут постепенно выясняется – не судьба.

– Ты ошибся! – твёрдо сказал водителю Багров. – Пока что едем – к месту нападения свиньи, а там заново сориентируемся.

Конечно, жаль потерянного времени, но не менять же командирского решения только из-за неудачной первой попытки выполнить.

– Будет исполнено, мой капитан! – поклонился Калинин.

У Горана легко читалось по лицу, как сильно у него отлегло от сердца. Он даже едва слышно прошептал Багрову:

– Спасибо!

Да, вот ещё один повод для благодарности словенца. Интересно, надолго ли её хватит, если вдруг понадобится. Но – не суть важно.

Кого же теперь отправить на броню корректировать ход машины? Мамедова, что ли? Нет, русские леса для горца чужды – потеряется. Хрусталёва? Гаевского? Но за ними самими как раз стоит приглядывать, не то под шумок наклюкаются – и куда мы тогда заедем? Эх, была не была!

Капитан Багров сцепил зубы и сел на лежанке. Приказал:

– Хрусталёв, Гаевский – поднять меня на броню! Только бережно.

– Стоит ли, мой капитан? – поднял брови Погодин.

Рядовые с сомнением поглядели на капитанскую ногу, но приказ обсуждать не стали – и на том спасибо. По пути на броню Багров пережил несколько болезненных мгновений, зато смог оглядеться снаружи, взять на себя утраченный было контроль.

Итак, что мы имеем? Неизвестный еловый лес, куда Калинин заехал, пытаясь срезать путь. Нужная дорога – относительно той, где случился инцидент со свиньёй – проходит гораздо восточнее. Казалось бы, езжай себе восточнее, и горя не знай. Но – вот она, главная сложность: дороги здесь не ровные, изламываются почём зря.

Калинин, видать, повёл БТР на восток от свиного тела, только нужный изгиб дороги взял да проморгал. Или он сразу, как дурак, на юг ломанулся? Угу, проясним. Но пока что сдадим назад засевшим промеж елей БТРом.

– Хрусталёв, метнись – передай Калинину: "Помалу назад!".

– Слушаюсь! – солдат растворился перед горячечным капитанским взором. Обязать его, что ли, двигаться медленнее? Хотя не важно.

БТР, приминая густые еловые ветви, двинулся назад. Чтобы успешно рвануть вперёд, иногда приходится хорошенько попятиться. Истина не нова. Жаль, Калинин сюда ехал так долго. Не решался, стервец, признаться, что давно потерял ориентиры.

Потом Гаевский с Хрусталёвым замелькали точно спицы в колесе, курсируя между Багровым на броне и Калининым в кабине. Если капитан к очередному возвращению кого-то из них успевал задремать, они его деликатно будили – такой уж приказ они получили заранее. Просыпаясь, Багров продирал воспалённые глаза, всматривался в узкую колею между незнакомых ёлок и давал Калинину новое указание:

– Теперь задний ход и чуть левее... Далее прямо. И снова назад и направо – градусов на сорок пять...

Не прошло и часу, как БТР выбрался на поляну, где смог развернуться. Ехать передом – ясное дело, куда сподручнее. Но Багров так и не позволил себе мирный сон на складной медицинской лежанке посреди десантного отсека. Доверишь кому то другому без того проваленное дело – и пиши пропало: полковник Снегов твоего БТРа не дождётся, Зоран Бегич не встретится заживо с Евролабом, да и тебе самому потеря времени не позволит спокойно вернуться в Брянск.

11. Горан Бегич, этнокартограф

Русские специально путали словенских картографов, да сами и запутались. Должно, нечасто им случалось двигаться по объездным дорогам. Катались по тому главному пути, вдоль которого у мьютхантеров – специальные засады да блок-посты. Ради них, собственно, братья Бегичи на броне и сидели – сутки напролёт до роковой встречи со свиньёй-мутантом.

Дальнейший участок пути Горан провёл внутри БТРа, рядом с братом. Конечно, трудновато совсем забыть о пане Щепаньски (обязательно ведь спросит, а где собранные разведданные?). Но профессор – легко догадаться – не удовлетворится всё равно, а брат-близнец у Горана только один.

– Зоран, ты очнулся? Слышишь меня? – нет, показалось.

С тем, что секретных мьютхантерских объектов – которые изначально планировалось потихоньку разведать, да нанести на карты – им не видать, Бегичи уже и смирились. Но представлял бы интерес и тот свободный от постоянного контроля мьютхантеров путь в зону расселения мутантов, которым их провезли. Даже с учётом постоянного кружения и смены дорог с участками полного бездорожья.

Не случись несчастья, Горан до конца сидел бы на броне и вертел головой, запоминая приметы. И всё равно ничего бы не добился: раз уж по этому пути русский БТР заехал в тупик, то и европейским бронемашинам сюда соваться не след.

Конечно, рано или поздно капитан Багров заставит своего тупицу водителя выбраться на верную дорогу, но всякая привязка к местности Гораном уже давно и полностью потеряна. Потому он теперь и может сидеть у изголовья Зорана – и ни о чём второстепенном не переживать. Зоран-Зоран, как же тебя спасти?

Последнюю фразу в поисках поддержки Горан повторил вслух.

– Известно, как, – ответил на его слова добрый врач Погодин, – сильные антибиотики и переливание крови в продвинутых установках Евролаба. Если, конечно, мутанты всю эту сложную машинерию не раздолбали каменными топорами.

– А могли раздолбать? – не на шутку встревожился Горан.

– Да не переживайте, рано ещё! Хотя всё бывает, могло статься и такое.

Да, врач Погодин мудр, он думает наперёд. Он обязательно бы исцелил Зорана, если бы имел хоть малейшую возможность. К сожалению, не всё в его силах. Все надежды сейчас – на капитана Багрова. Только он выведет свой БТР из полного тупика.

Несчастный брат, прибинтованный к сидению, застонал в беспамятстве и выгнулся мучительной дугой. Нездоровая краснота лица сгустилась, веки ввалились, заострился нос. Пятно от гноистой жижи, просочившейся из-под повязки на простыню видимо разрослось.

– Не тревожься, Зоран! – зашептал невредимый брат. – Капитан обещал всё решить, у него получится... Ведь правда, капитан найдёт верную дорогу? – Горан обернулся за поддержкой к Погодину.

– Правда, правда, – авторитетно закивал тот.

Отлегло ли у Горана от сердца? Знать бы это ему самому!.. Нет, конечно же отлегло: ведь его успокаивал мудрый доктор Погодин.

А храбрый капитан Багров только ради спасения близнецов Бегичей смело кинулся на свинью с одним лишь факелом – в тот самый момент, когда все растерялись. Человек, совершивший такое, уж наверняка сумеет довести спасение Зорана до успешного финала. Это ясно и так, можно и у Погодина не спрашивать. С другой стороны, почему бы и не спросить? От вопроса вреда не будет.

– Тут и думать нечего, – хмыкнул Погодин, – Юрий Михайлович – русский офицер из войск МЧС. А все офицеры МЧС хорошо ориентируются в пространстве.

Юрий Михайлович? Да, отважного капитана Багрова зовут Юрий Михайлович. Горан, похоже, впервые слышит его имя и отчество, но в них – хороший знак. Юрий – это всё равно как Георгий. Значит, его назвали в честь Георгия-победоносца. И не случайно же его так назвали!

– Да, вы правы, – важно кивает Погодин, – молиться вам надо на нашего капитана. Вот глядите, Горан: в эту самую минуту наш Юрий Михайлович ищет верную дорогу, по которой мы доставим вашего братца к спасительной технике Евролаба. А ведь сам капитан – ранен! Ему тоже требуется помощь. Вы заметили?

– Да-да, конечно!

– И вот, вместо того, чтобы ехать знакомой дорогой назад в замок Брянск, наш капитан ищет сложный путь, который приведёт вашего брата к спасению. Только вашего брата, улавливаете? Самому же капитану за лечением придётся ехать таки в Брянск, и доедет ли он туда – тоже вопрос. Вот оно как бывает!

И в самом деле... Как-то несправедливо получится. Совершенно несправедливо!

– Но почему бы и Юрию Михайловичу тоже не подлечиться в хорошей лаборатории; зачем ему, раненому – ехать до Брянска?

– Во-от! – Погодин поднял указательный палец к низковатому потолку десантного отсека. – И я говорю то же самое: нет в мире справедливости. Одни заваривают кашу и лечатся в лучших условиях, другие – рискуют не успеть добраться до условий похуже. Радуйтесь, Горан! Радуйтесь, что это капитан Багров заботится о вашем брате. А не, скажем, наоборот.

Последние слова врача Горану Бегичу вдруг совсем не понравились. Настолько, что даже рана любимого брата показалась недостоверным фактом. Нет, что это за русская пропаганда – про "нет в мире справедливости"? У Горана даже кулаки засвербели. К вашему сведению, это у вас в России со справедливостью проблемы, а у нас в мире – справедливость уже давно воцарилась. Не надо путать нас и вас, господин Погодин, наш мир гуманнее и круче. Это так же верно, как то...

Как то, что...

Что капитана Багрова таки вылечат в Евролабе!

– Хвастаете, – безразлично вздохнул Погодин. Оказывается, идею о лечении капитана на европейском оборудовании Горан сболтнул вслух. Может, и зря сболтнул, но не отступать же:

– Я хвастаю? Да ничуть! Спорим?

Хотя поспорить легко, а вот выиграть... Учитывая, что не Горану, а самому начальнику экспедиции предстоит решать, брать ли с собой в мутантские земли раненого русского капитана. К тому же профессор Щепаньски русских капитанов ой как не любит. Да и полковник Снегов со своей стороны скорее всего воспротивится... Ну, воспротивится – так и будет. Наше дело предложить!

12. Юрий Михайлович Багров, капитан войск МЧС

То жар, то озноб. То дремота, то явь. По лесу осторожно движется БТР, с остановками – специально, чтобы капитан Багров мог осмотреться, принять решение. Он принимает решения, это факт; успевает ли он перед тем осмотреться? Лес будто бы незнакомый, но сориентироваться по деталям мешает розоватая пелена перед глазами. И мелькание подчинённых: Гаевский – Хрусталёв – Гаевский – Хрусталёв – Погодин...

Погодин? А он что здесь делает? Ага, принёс на броню одеяла, какие потеплее. Да нет, гляди ж ты – уносит обратно! С какой, однако, стати – разве отдан такой приказ?.. Что он сказал в ответ? Опасается перегрева – какого такого перегрева? Подозрительные дела.

Снова замелькали: Хрусталёв – Гаевский – Хрусталёв... Ну, эти хоть кружку воды тебе подадут. Вода холодная, почти ледяная, даже зубы сводит, но всё же Багрову кажется: мороза в ней недостаточно.

И снова Погодин. Он сам-то знает, как сильно от него несёт медицинским спиртом? Ну ладно-ладно, Погодин добрый: поделился спиртом с командиром, протёр ему лоб ватным тампоном. И снова протёр. Неужели лоб так сильно запачкался?

А с чем это шприц? Нет, за шприц мы не договаривались.

– Погодин, что ты мне колешь?

– Антибиотик.

– Кто тебе приказал колоть мне антибиотик?

– Мой капитан, у вас температура хорошо за сорок! – объясняет башенный стрелок свои действия.

За сорок? Он что, её измерял, что ли?

– Да, мой капитан! – это успели материализоваться Гаевский с Хрусталёвым и (вот затейники!) затараторили хором. – Градусник показывал сорок один и четыре, но мы уже сбили почти до сорока...

– Вы успели поставить мне градусник?

– Да, пока вы спали.

– Я спал? – оглядевшись, капитан обнаружил, что БТР уже стоит на дороге, а поодаль на обочине валяется труп свиньи-мутанта, давеча изрешечённый из автомата Мамедовым. То-то показалось: знакомое место! – Значит, спал. И долго? Гаевский, что вам с Хрусталёвым было сказано делать?

– Мы не могли добудиться, мой капитан.

Выходит, моменты дремоты между промельками яви были не так уж и скоротечны. Подлецы-солдаты не особенно торопились.

– Не удивляйтесь, мой капитан, – вступился за Гаевского Погодин, – при такой температуре – обычное дело. И пушка не разбудит.

– Так вы стояли и ждали, когда я проснусь?

– Нет, мы ехали. Пока не добрались до этой точки пути.

Ага. До жирной точки. Можно сказать, кляксы. Здесь, где нападение свиньи смешало все планы, а водитель Калинин с перепугу перепутал направление, капитану надо умудриться выбрать другое направление, правильное.

Так. Ладно:

– Калинина сюда!

Гаевский спешит за водителем, а Багров уже думает, что ему сказать. Сначала... Сначала надо его спросить, куда он отсюда ехал и почему именно туда. Потом определить, в чём вышла ошибка. Далее – скорректировать направление. Только бы – правильно скорректировать.

Калинин щурится и трёт виски короткими пальцами. Он и сам едва не падает от усталости. Всё-таки водительская работа сутки напролёт без сменщика. Объясняет:

– Да я знал, куда ехать. Просто там долго, крюк получается, а у нас раненые. Вы сказали срезать, я и срезал. Думал, получится, а там, оказалось, эх... – ну самая чаща.

Водитель мямлит, изворачивается – и расплывается перед глазами радужными кругами. Усилием воли Багров снова собирает из этих кругов перепуганного Калинина, тычет в его плохо зафиксированный образ онемевшим пальцем и выпытывает:

– Так как ты теперь отсюда поедешь?

– Известно как, по дороге. А доеду до Мамилова ручья – поверну. Там лес редкий – по нему выберемся на Третий тракт. Ну, а уже оттуда...

– Оттуда уже и мне ясно, – прерывает его Багров и позволяет калининскому лицу расплыться до состояния разреженного облака. – Всё верно. Действуй.

Облако с облегчением уплывает. Зато другое облако – побольше, источающее запах медицинского спирта – укутывает капитана поплотнее в прохладные одеяла и зовёт спуститься через громовой люк внутрь твёрдого железного облака, на котором он всё это время сидел.

Облака вокруг быстро темнеют. Может, уже наступает вечер, но скорее – происходит перерождение лёгкой облачности во фронт грозовых туч, затягивающий небо над головой и землю под ногами. А из самой большой и тёмной тучи единственная молния навязчиво бьёт всё время в одну и ту же ногу.