Текст книги "Права мутанта (СИ)"

Автор книги: Бронислав Кузнецов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 25 страниц)

Благоприятный момент выяснить смысловую сторону несложного плясолвого движения. Веселин спросил у юного Хмыря:

– Скажите, а зачем вы танцуете такой танец?

– Так печенье...– простодушно разоткровенничался тот. – Оно сладкое.

Однако, Панайотова подобной банальностью с темы не собьёшь.

– Я не о сегодняшнем выступлении. В чём смысл самого танца?

– Смысл? – верно, незнакомое мутантам слово. Вызвало у Хмыря гримасу мучительной неуверенности.

– Ну, то есть... для чего обычно танцуется сам танец Урожая? Обычно, когда сладкого печенья нет.

– Как нет? – возмутился мутант. – А без печенья мы не танцуем!

– Я имею в виду: когда вы его танцуете не напоказ, вы, наверное, у кого-то просите урожая, не так ли?

– Просим? Урожая?.. – Хмырь снова чего-то не догонял и взглядом призвал на выручку Хряка, Хрыча и Ванидло.

– Тю! А что его просить? У кого? – Ванидло сделал круглые глаза.

– Когда урожай, так чего тут просить – его есть надо, – загоготал Хряк.

Интересная трактовка. Только если урожай особенно не ждать, зачем тогда вообще танцевать? Или это танец, исполняемый пост-фактум...

– Значит, этим танцем вы кого-то благодарите за урожай? – не унимался Веселин.

– Благодарим? – прыснул Хрыч. – Кого, зачем?

Так Веселину и самому хотелось бы понять, кого. Вопрос о верованиях мутантов для него пока словно тёмный лес. Если они есть, эти верования.

– Ну, хоть Йозефа поблагодарите! Вон какой урожай печенья с него собрали – за пару несложных движений.

– А если мы поблагодарим Йозефа, он даст нам ещё печенья? – с неподражаемым прагматизмом выдал Хмырь.

– И не надейтесь! – жёстким тоном вмешался Грдличка. – Печенья осталось мало. Последний пакет я сейчас не открою. Но! – Йозеф выдержал паузу. – Я отдам его тому из вас, кто согласится провести меня и господина Панайотова – отсюда и до Столичной Елани.

Мутанты зашептались. При этом они смешно сутулились, пряча за спинами говорящие губы. Делили, что ли, право на печенье?

И людям, кстати, тоже впору зашептаться.

Веселин почувствовал благодарность к антропологу просто за то, что тот озвучил его собственное стремление. Покинуть Березань – что может быть желаннее! Ведь и Веселину казалось, что засиделись они здесь.

Правда, основу недовольства Панайотова составили бессмысленность, лживость и тщета его здешних попыток научных изысканий. Причём смысл убивали как раз ухищрения "носителей культуры", в которых Грдличка играл заглавную роль. И то, что сам же Йозеф ещё и недоволен, стало неожиданным откровением.

– Вы тоже чувствуете, что пора? – вполголоса спросил Веселин.

– Разумеется. Свою программу в Березани мы выполнили, не так ли? Скульптура, вышивка, народный танец изучены – чем теперь здесь заняться?

О, Веселин бы отыскал. Но он мудро промолчит. В кои-то веки Грдличка действует в верном направлении, зачем же его расхолаживать?

– Глупо ждать, когда выздоровеет Бегич, – вёл далее Грдличка, – ведь истекает ценное экспедиционное время. Сколько пользы мы могли бы принести в Столичной Елани! Что же нам – сидеть и ждать, когда за нами в Березань явится Сопля? Уговор-то был такой, но...

– Но Сопля в Березань так просто теперь не пойдёт, – вставил и Веселин, – он же боится Пердуна, а как раз Пердун здесь вот-вот появится – всё селение ожидает его прихода. И, признаюсь, – Веселин поёжился, – встретить в Березани Пердуна не хотелось бы и мне. Наслышан о нём, и уже не только от Сопли (Хмырь тоже успел страхов нагнать).

– К тому же, – поморщился чех, – не хотел вам говорить, но отведенную мне комнату в председательском доме постоянно запирают на ночь. Это действует на нервы.

К поразительному единодушию порой приходят люди с диаметральными убеждениями.

Мутанты долго шушукались, потом к людям обратился Хмырь.

– Я бы согласился, но боюсь Пердуна. Как узнает – съест. Потому пакета печенья мало. Нужен вид на жительство в Столичной Елани.

– Сделаем! – легко согласился чех. – У пана Щепаньски в приятельницах сама Дыра, так что трудностей не возникнет.

– И ещё, – добавил Хмырь, – дорога на Елань, которую я знаю, идёт через самый центр Кабаньего острова. Там теперь поселились страшные волки. У них всегда оскаленные пасти и глаза, точно блюдца. Хорошо ли вы умеете стрелять?

10. Горан Бегич, этнокартограф

– А отчего заперто? Днём ведь всегда открыто, – с подозрением напомнил Горан.

– Отлучался я, – просто пояснил Мамедов, – а ворота запер, чтобы никто без спросу не просочился. И гляди ты – оказался прав. Только возвращаюсь, а под больницей этот шакал топчется.

– Ведь он доктор! Надо вернуть. Вдруг поможет...

– А наш Погодин тогда на что? – горец поглядел на словенца покровительственно. – Я так тебе скажу, дорогой: мужчины коней на переправе не меняют. Раз начал делать один доктор, другого туда не мешай – не будет добра. Поверь Арслану Мамедову и слушай своё сердце.

Вот уж кому Горан верить не обещал, так это рядовому Мамедову.

Жаль, потерял время на воротах и на коротком разговоре, но догнать доктора Гроссмюллера – задача выполнимая. Куда ж этому доктору сейчас идти, если не к председательскому дому – жаловаться.

Жаль только, ориентироваться в Березани – всё-таки непросто. Опыт картографа не спасает, когда у тебя просто нет знакомых ориентиров.

С ночи прихода в Березань Горану Бегичу как-то не случалось покидать больничное здание. Он старался находиться рядом с братом, более или менее толково пытался помогать при подготовке операционной – вот и не до прогулок оказалось. Тем более, что Погодин, Хрусталёв, Гаевский и германец Шлик – те тоже сидели в больнице безвылазно. Медики.

Остальных солдат капитан Сергеев, случалось, наружу посылал. То к чистому колодцу воды набрать, то просто осмотреться. Но всегда по двое. Так если и не безопаснее, то – капитану спокойнее.

Председательский дом нашёлся довольно быстро, только Горан ухитрился выйти не ко входу в него, а с обратной стороны. Поскольку длина дома оказалась приличной, да и служебные помещения к нему лепились почём зря, пришлось огибать строение вместе с его задним двором.

Когда Бегич подходил к входной двери, из неё поспешно выскочили Йозеф Грдличка и Веселин Панайотов, переговариваясь на ходу. Что-то о предстоящем показательном выступлении здешнего мутантского народного танцевального коллектива. Панайотов нёс на плече сумку, откуда вылезал крупноформатный альбом для этнографических записей и зарисовок, а Грдличка прихватил пару объёмистых пакетов со сладким печеньем. Ага, они вам спляшут, внутренне хохотнул Горан, завидев эти пакеты.

Горан подходил к двери Председательского дома с безлюдной обратной стороны, потому торопившихся учёных ему пришлось окликнуть

Те остановились без энтузиазма, но вежливо подождали коллегу.

– Доброе утро, – Горан сразу перешёл к главному, – вы там, в доме, случайно, не видели германского доктора? Его фамилия Гроссмюллер, или около того. Недавно он здесь проходил.

– Нет, не видели, – уверенно сказал Панайотов, а Грдличка подтвердил:

– Доктора пока не было.

Горан Бегич всё-таки зашёл в Председательский дом, побродил по обоим его этажам, позаглядывал в распахнутые двери комнат, подёргал запертые. Среднего состояния дверей просто не было: что не нараспашку, то закрыто на замок.

За открытыми дверями людей не нашлось, только пара слуг-мутантов, которые на вопросы не отвечали, лишь изредка глупо моргали, глядя прямо перед собой. За запертыми – понятное дело, Горан проверить не смог, но сильно подозревал, что германского доктора нет и там. Не настолько же тот испугался русского солдата Мамедова, чтобы запереться и дрожать за одной из них.

Что оставалось Горану? Вернуться в больницу, наябедничать капитану Сергееву на мамедовское самоуправство? Этот путь – самый бессмысленный. Даже если капитан легко согласится пропустить врача-германца, то где его потом искать? То-то же.

И пошёл Горан бродить по Березани, надеясь где-то случайно на доктора наткнуться. Прогулялся под берёзовым частоколом. Правда, далеко не зашёл: впереди показались мерзкие свиньи. С некоторых пор Горан этих тварей очень опасался. А мутанты их умудрились приручить и посадить на цепи – хорошо бы на достаточно крепкие.

Конечно, свиному племени есть за что отомстить, но то – сидя в тяжёлом танке. Подъехать бы и гусеницами, гусеницами... Тьфу, что за фантазии! Нет бы – мечтать о чём-нибудь светлом или полезном, да не получается. Вот выздоровеет Зоран – жизнь и у Горана пойдёт по-старому.

Бегич не торопясь обошёл берёзовый частокол – но с внешней стороны.

Здесь раскинулась деревянная часть Березани – нарезанные треугольники дворов с убогими хижинами, сараями да колодцами. Колодцы – в каждом дворе, надо же! И у половины сидят на цепи свинорылые "мутантские доги". Брр...

В продолговатом сарае рядом с одной из хижин кого-то истязали – явственно слышались крики ужаса, перемежаемые ударами. Судя по голосу, кричала женщина. Горан остановился, но подумал и прошёл дальше. Неразумно вмешиваться в мутантские дела, если ты не вник в их культурные особенности – такую аксиому ему перед самой поездкой вбивал инструктор по "этнографическому образу мыслей", обеспечивал надёжность прикрытия.

По правде говоря, решающим аргументом в пользу "пройти мимо" стали не полузабытые слова инструктора, а оставленный под сараем трёхглазый кабан с мерзкого вида разветвлёнными клыками. Хозяин твари явно не желал, чтобы его сейчас отвлекали. Горан понял.

Женские крики преследовали словенца ещё добрых тридцать шагов. Потом они смолкли. Тогда Бегич вздохнул с облегчением.

Мало-помалу пришлось обойти всю Березань. Не так её и много. Видел Горан и пруд с неожиданно чистой водой, и небольшой рынок, примостившийся под деревянным изваянием девы Марии, и вышки с мутантами-дозорными, закамуфлированные под голубятни, но – без единого голубя (мутанты поели?).

На лужке за селением Горан снова заметил Грдличку с Панайотовым. Учёные обучали мутантов какому-то танцу. Видно, ученики им попались совсем тупые, так как репетировали всё время одно и то же движение. "Танец подступающих зомби" – наверное, так это всё называлось.

Горан собрался уже "домой", то есть в больничное здание, но решил на прощание снова заглянуть в Председательский дом. Здесь его ждал сюрприз.

Прямо на крыльце стояло двое. Оба белокуры и бледнолицы – то есть явно не мутанты. И в довершение – беседовали по-немецки. Кто-то из них – несомненно доктор Гроссмюллер, обрадовался Горан.

И тут один из германцев окликнул его по фамилии. Горан присмотрелся: ба, да это же Каспар Вирхоф собственной персоной. Приятель по Люблянской разведшколе. Ну, не то чтобы приятель, а скорее – старший товарищ. Но в пивных вместе сиживали.

– И ты здесь, Каспар?

– Как видишь. Где ещё встретиться, как не на задании! – Вирхоф заржал. – Ты теперь, как я понял, учёный-этнограф? Вижу: лицо стало совсем умное. А у нас прикрытие попроще: волонтёрская организация "Хирурги через заборы", слышал? Ну вот и сидим здесь – за забором. В гиблом, признаться, месте. Кстати, знакомься: доктор Дитрих Гроссмюллер. Тоже из наших, но – настоящий доктор: в германских бригадах всё честно! Дитрих, а это – Бегич. Не то Зоран, не то Горан – он из близнецов, я их не различаю.

Доктор Гроссмюллер – человек по виду вдвое старше Каспара, вежливо и как-то даже послушно кивнул. В иерархии своей разведки он, судя по всему, стоял ниже Вирхофа. Верно, пришёл в разведслужбу из медицины, а не наоборот. Такие всегда остаются на вторых ролях.

– Да! Не подскажешь ли, Бегич, как нам теперь попасть в больницу? Её сейчас оккупировали русские, навели свои порядки, Дитриха даже на порог не пустили. А у нас там кой-какие вещи, документы остались...

Вот она, удача!

– Не волнуйся, Каспар, я всё устрою. Только, – Горан постарался не выдать бурных эмоций, – вам придётся соответствовать легенде. Надо подлечить двоих – русского капитана и моего брата. Зоран, он, – тут Горан сглотнул, – совсем плох.

– Не вопрос! – жизнерадостно воскликнул Каспар. – У нас и белые халаты с собой. Сейчас их только накинем, и к делу.

11. Алексей Иванович Сергеев, капитан войск МЧС

В следующем обшаривании больничного здания принял участие и сам капитан. Шутов и Егоров повели его по знакомому им маршруту, попутно комментируя, где что искали, видели, находили. Сергеев ходил и убеждался в добросовестности и тщательности обыска.

Собственно, и здание здесь несложной архитектуры: барак – он и есть барак, не замок, где легко потайные ходы запрятать. Единственный этаж, да пара лестниц, ведущих в подвалы. Всё.

Вместе с рядовыми капитан посетил каждое из подвальных помещений, включая каморку Шлика и ещё четыре подобных каморки, заглядывал и в тёмные углы под лестницами, куда и не войдёшь по-человечески – вползать надо. Безрезультатно.

– Мой капитан, – сказал Егоров, – думается мне, что немецкие шпионы спрятали свои тайные документы не в этом здании.

Сергеев невольно улыбнулся. Вот как Егоров определил для себя предмет поисков. Шпионские документы, изобличающие организацию "Хирургов через заборы". Ну, собственно, ни для кого не секрет, что всякая подобная организация создана в основном для шпионажа. И она не стала бы посылать своих людей на длительный срок без сколько-нибудь внятной разведмиссии. Но всё же доказывать и так очевидное – это несколько мелко.

– Возвращаемся, – скомандовал Сергеев, – мы ещё не выпотрошили кабинет, в котором остановился я.

Вот именно. Предварительный беглый осмотр не считается. Тем более, что капитаном оставлена без расследования одна странность.

Ещё при первом посещении кабинета главврача внимание Сергеева привлёк свежепоцарапанный пол. Да и не только "свеже": этот пол, казалось, настойчиво царапали в течение доброго десятка лет. Двигали по нему что-то тяжёлое, время от времени перемещали с места на место, никак не могли успокоиться.

Что же именно двигали? Кровать? Нет, она бы не оставила таких глубоких борозд. Письменный стол с документами? Может быть. Прежний хозяин столом пользовался активно – ведь это на его полках отыскались отчёты "Хирургов через заборы". Правда, зачем двигать письменный стол по комнате, это ворос отдельный.

Что ещё? Вон тот металлический шкаф, набитый англоязычными фармацевтическими журналами? Тоже вполне подходит. Стоит он, кстати, впритык к стене – может что-то важное заслонять.

На шкаф похоже более всего.

– Ну что, ребята, поднатужились?

Мутанты сильнее людей, им такие шкафы двигать сподручнее. Но и люди кое-что могут. Шутов – известный силач, Егоров тоже далеко не слабак. Справятся.

Не с первой попытки, но получилось. Шутов и Егоров, кряхтя, сдвинули тяжёлый металлический шкаф, и за ним в стене обнаружилась ниша с дверью.

Надо же! Всё оказалось очень просто. Мутанты физически сильнее людей, вот и спрятали важный ход, задвинув его чем потяжелей. Явно не перетрудились умственно. Теперь самое дело опробовать обёрнутый в тряпицу ключ – наверняка подойдёт. Капитан Сергеев подошёл к двери со связкой и стал разматывать тряпицу.

Ключ, правда, не потребовался. Его попросту некуда было воткнуть. Зато дверь открывалась сама – от простого толчка. Сергеев толкнул дверь и нашёл за ней коридор, уводящий куда-то вглубь.

Шутов присвистнул. Егоров потянул носом воздух:

– Мой капитан, оно – воняет.

Пахло дохлятиной и зверьём. Издалека пахло. Но отчётливо.

Капитан Сергеев сделал несколько шагов, пытаясь разглядеть дальний конец коридора, но свет фонаря и тогда не добивал до противоположной стены – коридор уходил всё дальше, в неизвестность.

– Шутов идёт вперёд, Егоров – за мной! – распорядился капитан. Разумно пустить вперёд Шутова, у которого самая быстрая реакция.

Правда, не успели они пройти в этом выигрышном порядке и трёх шагов, как раздался стук в дверь. Стучали в дверь кабинета главврача со стороны коридора.

– И кого нелёгкая принесла? – плюнул в досаде Сергеев. – Не удивлюсь, если это Бегич снова собрался на Погодина нажаловаться!

Пришлось вернуться, спросить из-за двери, кто пришёл. Оказалось, Рябинович. Они с Мамедовым как раз вернулись с вечерней разведывательной прогулки улочками Березани.

– Чего так рано? – удивился Сергеев.

– Да ночь уже, – пояснил Рябинович, – второй час.

И действительно. Надо же, как быстро пролетели последние сутки!

– Есть что-то безотлагательное?

– Только одно. Мутанты всё судачат о Пердуне. Одни говорят, он завтра поутру вернётся, другие – уже вернулся, третьи – не уходил вовсе. Ах, да... Ещё говорят, вернулся немецкий доктор. Об этом все говорят одинаково. Дескать, вернулся, возмущается, что больницу отдали под наш контроль, обещает завтра поутру пойти требовать назад кабинет главврача.

– Решительный малый, – почти одобрительно произнёс Сергеев, – но нам он сейчас не к месту. В кабинете главврача – секретное расследование.

– Так ему и сказать, мой капитан? – сострил Рябинович.

– Боже упаси! Значит, так: передай Мамедову, пусть повесит на входные ворота новый замок – один из тех, найденных на кухне. Наутро двери тоже не отпирать, никого не впускать, в особенности немецкого доктора. Задание ясно?

– Так точно, мой капитан!

Рябинович ушёл, косясь на сдвинутый шкаф, а капитан Сергеев замкнул за ним дверь и снова сунулся в потайной ход. Невыносимое зловоние с новой силой ударило в нос, но ведь не возвращаться ещё и за противогазом. Шутов и Егоров – те хоть немного, да пообвыклись: дышали ртом и ни на что не жаловались.

– Пошли дальше!

Прошли ещё метров тридцать, и в стене коридора показалась приоткрытая дверца с табличкой "Библиотека". Жуткая вонь доносилась именно оттуда. Вернее, из библиотеки несло именно мертвечиной, а зверьём – это дальше по коридору.

Сергеев толкнул дверцу и заглянул в библиотеку. Зрелище не для слабонервных. Книжные шкафы громоздились вдоль стен, как оно и положено, только вот из книг здесь находился один-единственный анатомический атлас. Но полки шкафов не пустовали. Их густо заполняли... экспонаты.

Головы со вскрытыми черепами. Кажется, Сопля о таких рассказывал, или, по крайней мере, упоминал: дескать, это Пердун такой затейник – устроил коллекцию "черепков". Мозги съел, чтобы поумнеть, а расколотые посудины – выставил в особой комнате, дабы самому любоваться и других пугать. Верно, и сам Сопля их однажды видел, с тех пор и боится Пердуна.

– Мой капитан, да они все подписаны! – воскликнул Егоров. Обыденное армейское обращение "мой капитан" в его устах сейчас прозвучало, словно "О Боже!".

– Ага, Егоров, вы ведь искали письменные документы, – не удержался капитан от мрачной шутки немного в погодинском стиле.

Бурые кровавые надписи напротив голов гласили "Сволота", "Гамнюк", "Дерьмодав" – типичные мутантские имена.

Головы скалились, заходились в неслышном последнем крике, то вылуплялись невидящими сухими глазами, то зияли пустыми глазницами.

– О, да тут есть и совсем свежие! – подметил Шутов.

Свежие головы были в основном человеческими – то есть, принадлежали явно не мутантам. Большинство из них осталось не подписано, но у нескольких подпись имелась. В числе прочих – такая: "Матиас Руге".

Да это же имя одного из пятёрки немецких волонтёров! Того самого, которому в больнице Березани была проведена хирургическая операция. Кажется, удалили жёлчные камни.

Интересно, не знал ли о судьбе товарища вечно встревоженный Фабиан Шлик – тот волонтёр, которого Погодин впряг в свою операционную команду. Если даже и не знал – наверняка догадывался. Надо будет деликатно выведать.

Если только Фабиан не в курсе – действительно не в курсе – может, и стоило бы ему при случае показать всю картину? Пожалуй, Сергеев принял бы такое решение, если бы только "Хирурги через заборы" не были подразделением одиозной всеевропейской разведслужбы. А уж ей-то – стоит как можно пореже давать сведения, что именно и о чём тебе известно.

А вот своим – эту библиотеку показать необходимо. Её должен увидеть каждый из нас, чтобы ни у кого не осталось иллюзий, с кем мы имеем дело. Пердун ради красивой головы в коллекции убивает даже немецких волонтёров – что ему, вообще-то невыгодно.

Удастся ли унести ноги из Березани отряду русских военных – тот ещё вопрос. Пока Пердун ещё не вернулся – пожалуй. Но ведь не бросишь ни капитана Багрова, ни даже Зорана Бегича, будь он неладен.

Кто попадает на операционный стол, тот для мутанта – пища. И жаждет он её заполучить на стол обеденный. Тому виной некоторые особенности исторически сложившейся мутантской культуры.

12. Сопля, мутант

Сопля привёл учёных в Столичную Елань, Сопля молодец.

Учёные очень обрадовались, что пришли в Столичную Елань. И пан Кшиштоф очень обрадовался. Пан Кшиштоф хорошо помнил Дыру. Пан Кшиштоф снова хотел Дыру бабах. Когда пан Кшиштоф снова встретил Дыру, то весь покраснел, почти как мутант, и стал совсем потный.

Пан Кшиштоф смелый, он совсем не боится бабах Дыру. Сопля говорил, что Дыра опасна, но пан Кшиштоф всё равно очень смелый.

Пан Кшиштоф бабах Дыру ещё совсем-совсем давно, когда Дыра бум-бум всех врагов мутантской нации в тире на Чернобыльщине. Но тогда Дыра была, как Дыра, а теперь Дыра надежда Столичной Елани.

Дыра чик-чик Метёлку, Дыра чик-чик Тряпку. Дыра вместо них надежда Столичной Елани, а надежда Елани всегда опасна. Когда кто бабах надежду Елани, она того потом всегда чик-чик.

Бугай бабах Дыру – Дыра Бугая чик-чик. Дрянцо бабах Дыру – Дыра Дрянца чик-чик. Дерьмец бабах Дыру – Дыра то же самое.

Глаза у Дыры, как блюдца. Дыра тоже хочет бабаха, Дыра подмигивает. Но потом Дыра всех чик-чик. Дыра такая.

Прыщ боится Дыру, Прыщ умный. И Пердун боится Дыру, Пердун тоже умный. Прыщ и Пердун никогда не бабах Дыру, а она их не чик-чик.

Сопля тоже не станет Дыру бабах. Сопля хитрый.

Сопля хитрый: Пердун хотел Соплю хоп-хоп, а Сопля – раз и нет его. Пердун и не ожидал, хотя Пердун умный. Умный, а не ожидал.

Пердуну Соплю не догнать. Пердун – он плохо ходит.

Пердун плохо ходит, ноги Пердуна не сгибаются, но Пердун всё равно самый умный в Березани. Пердун ел много мозгов из разных черепушек. Мозги были умные. Пердун стал самый умный в Березани.

А Сопля всё равно ушёл. Сопля умелый.

Сопля очень умелый. Дыра знает, какой умелый Сопля.

Дыра хочет и Соплю. Дыра – всех хочет. И Дыра знает, как хорошо Сопля может Дыру бабах. Сопля умелый.

Но пусть Дыра на Соплю больше не глядит, пусть не виляет попой!

Дыра съедает своих мужчин, Дыра страшная.

Сопля хочет Дыру бабах. Сопля боится.