Текст книги "Права мутанта (СИ)"

Автор книги: Бронислав Кузнецов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 25 страниц)

– О, вот и мамонт! – Зоран Бегич пристально всмотрелся, чтобы зверя разглядеть ещё издали. – Тю! Что-то он ростом не вышел.

– Да, для мамонта маловат, – подтвердил и капитан Багров, так как этнокартограф, кажется, обращался к нему, приглашая поучаствовать в обсуждении. И невольно улыбнулся.

По дороге навстречу БТРу бежала бурая полуоблезлая свинья -чертырёхглазая, с рылом несколько набекрень, как водится у животных-мутантов. Тощая, зато мускулистая. И здоровенная – но по свиным меркам. Если мамонта не ждать, скажешь: вот так могучий кабанище! Но, судя по миролюбивым повадкам, именно свинья, не кабан. Тот бы сходу набросился на бронемашину, а эта – нацеливалась пробежать мимо. Не усмотрела в ней ни соперника, ни угрозы.

– Мамонт ростом с гору? Да ведь это поросёнок! – покатился со смеху Горан. – Придурковатая четырёхглазая свинюка! – последние слова он выговорил особенно тщательно; видно, специально тренировался ругаться по-русски и гордился достижениями.

– Нам присылали целого мамонта, а дошла свинья! – прыснул и Зоран. – Где же остальное?

Кто это им присылал мамонта?

Поразмыслить не удалось, так как гогот словенцев привлёк внимание четырёхглазой. Она обернулась и недовольно повела надорванным пятачком. Миролюбива, но – до некоторых пределов. Моральное насилие – оно и свинье не по нраву.

Миг – и тварь уже атаковала переднее колесо. Удар, ещё удар – шина пошла клочьями. Никакая самоподкачка не спасёт. Ишь, как раздразнили животину чёртовы словенцы!

– Машина, стой! – крикнул капитан. – Хрусталёв, Мамедов, оружие готовь!

Водитель Калинин с перепугу не только остановил БТР, но и заглушил мотор. И к лучшему – в тишине команды быстрее дошли до стрелков. Ведь автоматчики-то на броне оба как раз отвернулись, отвлеклись – и как бы не на хрусталёвскую флягу с веселящим чаем...

– Слушаюсь, мой капитан! – хором откликнулись бойцы и скрежетнули предохранителями на своих АКМ.

Но прежде Хрусталёва с Мамедовым оружие выхватили братцы Бегичи. Те ещё супермены! Добро бы у них нашлись автоматы, а так – пистолетики. Детские игрушки против животного-мутанта. С невысокой убойной силой, зато работали не шумно – стволы украшали глушители.

Пока свинюка расправлялась со вторым колесом (БТР покачнулся и немного осел, когда из изувеченной шины вышёл воздух), словенские учёные украшали её облезлую спину одинокими красными отметинами. Пух! Пух! – звучали выстрелы, а Мамедов и Хрусталёв только подбирались, чтобы сработать наверняка и не задеть очередями близнецов.

– Эй, Бегичи – отставить стрельбу! – гаркнул Багров.

Ноль реакции.

Пули Горана и Зорана взбесили свинью не на шутку, потому она вдруг перестала терзать третью шину и – что прежде с её сородичами случалось нечасто – вспрыгнула на броню. Воспользовалась, как трамплином, стволом сухой сосенки на обочине – та удобно завалилась на чахлую крону мутантской лиственной ели, да и застряла в искривлённых ветвях.

Ловкая догадливая тварь ухитрилась напрыгнуть на этот импровизированный мосток, а уж оттуда оттолкнулась – и шасть на БТР пред светлы очи близняшек с пистолетами. Не ждали? А пора бы иметь в виду: звери-мутанты отчебучивают и не такое.

Скользя копытцами по металлу, свирепая бестия шлёпнулась брюхом, но тут же вскочила. Словенцы заторопились с выстрелами, а им бы лучше – сматываться. Заодно бы открыли линию огня для Мамедова с Хрусталёвым.

– Бегичи! А ну спрыгнуть на дорогу! – потребовал Багров. Думал прогнать с брони. Счас!

Не тут-то было. Зоран Бегич ещё суетливо нажимал на спусковой крючок, целясь в прежнее положение твари, а та уже вогнала свои кривые кинжалы ему под бронежилет. Что называется, сам подставился.

– Зоран, ты чего?! – в панике возопил братец Горан, его трясущаяся рука направляла изящный ствол пистолета под немыслимыми углами к цели. Как бы не шмальнул в страдальца, а то и в автоматчиков у себя за спиной!

Багров снова крикнул словенцам прыгать на дорогу, но те и в спокойные часы по-русски понимали слабо. Тут же – одного клыками к броне прижали, другому, никак, слух отшибло.

– Валите же, придурки!..

Свинюка зло мотнула головой и раненый учёный взвыл. Его пробоины, по всему, вышли глубокими. Соскользнуть с окровавленных клыков бедняга кое-как ухитрился. Но вместо чтобы улепётывать, он ахнул, осел и выронил пистолет. На другое у несчастного не хватало сил.

Тварь же с ним – определённо, ещё не закончила. Судя по налитым кровью четырём глазкам – она готовилась сотворить с Зораном примерно то самое, что и с шинами БТРа: не просто однажды проткнуть, а тщательно изорвать до полной непригодности.

– Огонь! – рявкнул Багров тормозам-автоматчикам.

Мамедов дал короткую очередь поверх свиньи, чем только пущё её раззадорил, вместо чтобы шугнуть. Второй автомат промолчал, за него высказался хозяин.

– Мать! Патрон перекосило! – Хрусталёв выругался и неловко спрыгнул с брони: разбирайтесь, мол, сами!

Свинья вовсю мотала головой, стараясь задеть каждого, но под очередной удар снова попал злополучный словенский этнокартограф – эх не в добрый час он привстал на четвереньки. На сей раз бронежилет хоть немного смягчил контакт с клыком истязательницы, но несчастному хватило и сотрясения, чтобы издать вопль безудержной боли.

Верный Горан поспешно поддержал Зорана под плечи – но, опять же, совершенно бестолково. Как будто сам прятался от свиньи за израненным телом брата.

– Прыгай, дурак!!!

Горан послушался. Дошло, наконец.

А вот раненому Зорану оставалось самому отползать прочь по тёмной луже собственной крови, не успевая укрываться от жестоких ударов бесчинствующей скотины. Если бы не факел капитана Багрова...

Багров и сам не заметил, в какой момент принялся геройствовать, но орудие схватил заранее. Автомата при нём не было, вытаскивать из кобуры командирский "макаров" показалось нелепой тратой времени, тут он и приметил "осветительный" факел, выхватил его из паза в корпусе БТРа – и пару раз успел ткнуть им в свиную харю, попутно оттирая раненого близнеца подальше от беды.

Запахло палёной шерстью. Свинья обиженно взвизгнула, но не сдалась. Одно движение упрямого рыла – и вот уже выбитый из рук факел летит на дорогу. Новый бросок – и левую ногу капитана глубоко распороло повыше колена. До самой кости, испоганив мышцы, кожу, брюки. Вот гадство! Что называется, "от души"...

Боль накатила одновременно с тревогой: заражение, считай, обеспечено. Эти клыки кого только не рвали до чистенького словенца! Да и в Зоране, поди, ковырнули нечистот из кишечника.

Тварюка, по всему, оставила в покое Зорана Бегича: теперь у неё новый враг, более интересный. Ну, доигрался – факельщик!

Багров отступал, оскальзываясь на крови словенца и собственной, когда в игру, наконец, влился Арслан Мамедов. Горец в упор расстрелял свинью из АКМ, оставляя рваные дыры на месте всех четырёх глаз – справа и слева друг под другом. Узорчик, блин!

Ослеплённая тварь издаёт рёв, который при минимуме воображения впору приписать мамонту. Потом наугад делает два шага в сторону Мамедова, падает на броню и затихает, медленно сползая с борта.

Вроде, всё.

Хотели приключений, господа учёные? Так вот они.

Глава 2. Тревоги, которые нас пеленают

1. Веселин Панайотов, этнограф

Вот и дотряслись на броне по скверной дороге от замка Брянск и до самой конечной станции – без крупных остановок. И, конечно, прибыли первыми. Надо же: по пути не попалось ни одного сколько-нибудь заметного городка, ни селения, одни блок-посты человеческого Заслона, а вокруг – леса, да изредка – полвека не кошеные поля. Эти пейзажи Веселин запомнит, чтобы затем убедительно вписать зарисовки мутантского быта в физико-географический контекст.

Дорога перед БТРом завершилась аккуратной петлёй в тошнотворно пахнущей роще из одних лишь хвойных берёз. Или это ёлки с мертвенно-белыми стволами? Как ни назови, а мутант-деревья старыми понятиями не ухватишь. Потому рощица – хоть из одинаковых деревьев, а всё же смешанная. На сей раз это генетическая смесь внутри самих растений.

– Отсюда, стало быть, пешком, – пробормотал Веселин Панайотов.

– Стало быть, – подтвердил рядовой Рябинович, видимо довольный, что дальше ему не ехать. Отсюда этнографов поведут уже другие проводники – с экзотической внешностью под стать злосчастным берёзам.

А БТР дальше не подбросит. Ибо нет для него дороги. А дороги нет потому, что войска МЧС – хотя официально и не воюют с мутантами, но то – официально. Если же по сути – обе стороны дают поводы к вражде. Набеги на человеческие деревни, снабжение Заслона оружием – любой повод вполне достаточен для крупной драки.

– Что, выгружаемся? – спросил Костич у капитана Нефёдова.

– Не торопитесь, – предостерёг тот.

Ага, понял Веселин, сперва капитан пошлёт своих людей на разведку, те убедятся в безопасности здешнего места. Потом, наверное, придётся дождаться двух отставших БТРов, и только тогда, когда пан Кшиштоф изволит пересчитать свою экспедицию по головам, а полковник Снегов предложит письменно подтвердить её сохранность ("Всё точно, без потерь? Распишитесь!") – тогда и Нефёдов выпустит вверенных его заботам южных славян для "дальнейшего пешего следования" к центру мутантского ареала.

– Шутов, Рябинович, Седых – осмотреть местность! – ожидаемо скомандовал капитан (Веселин порадовался, что логически предугадал его действия). – Остальным машину не покидать до их возвращения.

Последнее Нефёдов добавил в основном для пассажиров.

Трое рядовых спрыгнули с брони, взяли автоматы на изготовку и с деловитой быстротой замелькали между стволами хвойных берёз. Эти ребята знали, как прочесать неприятную рощу, в дополнительных инструкциях капитана не нуждались, так и он им не стал подробно разъяснять, что кому делать. Видно, доверяет своим подчинённым, как и те ему. Не случайно вчерашнего кабана угробили все сообща, "капитан со товарищи" с автоматами наперевес.

Не покидать БТР? Ну и не надо. Мы пока подготовимся к пешему походу. Веселин слазил в багажный отсек за рюкзаком, порылся в поисках специальных блокнотов для этнографических записей. Да, все на месте. Покуда девственно чисты. Шариковые ручки тоже в порядке, в достаточном количестве. Фотоаппарат? Работает даже он.

Панайотов собрался уже вернуть рюкзак в багаж, но передумал, расположился с ним на броне – всё равно ведь скоро выступать. Или всё же не так скоро? А, какая разница...

– Не терпится тронуться дальше? – усмехнулся профессор Милорадович, показываясь из люка.

Да, нетерпение – это есть. Выходит, и со стороны заметно.

– Место здесь неприятное, – вздохнул Веселин, – эти деревья. И запах. Как что-то скисло.

– А дальше будет приятнее? – Ратко хмыкнул и отвернулся, показывая, что вопрос риторический. Конечно, он прав. Чем далее к центру ареала, тем болезненнее для природы последствия мутагенов. И человеку на такое больно смотреть.

– Запах исходит от деревьев, – заметил Костич. Он уже с момента остановки сидел на броне и внимательно рассматривал эти бледные стволы, ковёр из опавших иголок, шишки да серёжки в дружном соседстве на ветвях. – Когда дерево одно, особого запаха не уловишь. Но в роще – другое дело.

– Уж не знаю, что там в чём киснет, может, еловые фитонциды в берёзовом соке, – добавил Веселин, – но рот всё время наполняется слюной. Так и тянет плеваться! Кажется, что слюна ядовита.

– Аналогично, – кивнул Костич. – и боюсь, если нас вовремя не отпустят её исторгнуть, мы тут всё загадим вокруг БТРа! – он расхохотался.

– А по плотности плевков, – ввернул и капитан Нефёдов, – определят, сколько мы тут простояли. – он подмигнул учёным. – Не обижайтесь, уважаемые. Харкайте себе на здоровье, это раз. А во-вторых, можете даже спрыгнуть наземь, только не надо удаляться от БТРа. Мало ли? – судя по тону, уверенному и с ленцой, капитан вовсе не опасался засады, просто считал нужным подстраховаться.

Шутова, Рябиновича и Седых не было где-то с полтора часа (или больше). Этнографу Панайотову, конечно, неоткуда знать, как скоро им следовало провернуться, но к концу ожидания он беспокойно заёрзал на броне и стал вторично перепроверять рюкзак. Сербские учёные – те успокоения ради затеяли узко-специальный спор о какой-то малоизвестной работе Вука Караджича. Солдаты – впились взглядами в берёзовые стволы. Даже капитан Нефёдов напрягся да помрачнел, слушая лесную тишину. Хоть подробных инструкций разведчикам он и не давал, но вряд ли отпускал их просто побродить по округе в своё удовольствие.

– О, наконец! – первым заметил мелькание зелёного камуфляжа между бледных стволов солдат по фамилии Елохин. В голосе его звучало облегчение, но расслабляться никто не стал.

Разведчики вернулись вчетвером – вот так номер, подумалось Веселину, когда он рассмотрел их фигуры. А было-то всего трое: Шутов, Рябинович, Седых. Кто-то здесь лишний!

Ага, вон тот лишний. Идёт вторым, стазу за Шутовым. Морда красная – будто обморозил когда. Растресканные губы. А черты лица совсем невыразительные. Но резкие. Глубоко посаженные глаза, сплюснутый нос, лошадиная челюсть. Мутант! Ну да, уж мутанта ни с кем не спутаешь. Только разве с другим таким же.

– Проводника привели, – подал голос Рябинович, – настоящего.

– А откуда видно? – спросил капитан Нефёдов.

– Так при нём пропуск – на него самого и на всю экспедицию.

– Проверили?

– Так точно, мой капитан!

– Имя! – Нефёдов обратился к мутанту. В целом доброжелательно, хотя и не без настороженности.

– Сопля, – ответствовал проводник. Ай да имечко у парня.

– А скажи мне, Сопля...

– Нужно Щепаньски! – перебил его мутант.

– Он будет говорить только с начальником экспедиции, – пояснил Седых. – Такие у него указания.

– Ладно, – пожал плечами Нефёдов, – пускай ждёт. Щепаньски явится с минуты на минуту.

И как в воду глядел. Вдали едва слышно затарахтел мотор второго БТРа.

2. Алексей Иванович Сергеев, капитан войск МЧС

Вот и доехали!

БТР полковника Снегова и начальника этнографической экспедиции Щепаньски напоследок взревел чадящим мотором и остановился в трёх метрах позади головной машины. Облако паров солярки рассеялось, но свежесть на путников не снизошла. Мерзко пахли мутант-деревья.

Цепкий взгляд капитана Сергеева прошёлся по людям на броне и вокруг нефёдовского БТРа. Ну понятно: стоянка ещё не организована, пассажиры только ждут позволения сойти, но разведка проведена – и... Ага! Уже явился проводник со стороны мутантов, и у людей Нефёдова с ним состоялся контакт. Что ж, это пора доложить полковнику.

– ...Так значит, все ракеты, что упали под Брянском, были выпущены по Москве? – нетерпеливо переспросил кто-то из учёных.

– Ну, большинство и до Брянской области не долетело... Извините! – капитан оборвал увлекательный рассказ о происхождении мутантов из Дебрянского ареала – к явному сожалению троих чешских сподвижников пана Кшиштофа, что оседлали броню напротив него. Мантл, Хомак и Клавичек – так их звали, этих внимательных слушателей. Сергеев не исключал, что от мстительного пана незадачливым коллегам рано или поздно перепадёт. А тем, поди, и невдомёк окажется...

Да, капитан-златоуст Сергеев уже давно, с раннего утра перестал бередить польские раны. Он заговорил об истории мутантов здешнего ареала – почти полностью великорусского. Тут чехи и расслабились. Здраво рассудили: почему бы не узнать кучу интересных подробностей о зоне, в которую они едут? Оно-то разумно... Да только ненависть пана Кшиштофа имела в виду их недальновидный здравый смысл.

Мантл, Хомак и Клавичек слушали обидчика-капитана – вот что перевесит. А ещё профессор Щепаньский не преминёт истолковать их поведение как дезертирство с его личной "холодной войны", как переход на сторону соперника-полковника, как предательство интересов Европы... Ведь пан Кшиштоф – это и есть лучшая и большая часть Европы, они у себя в Чехии разве не знали? Стыдно, товарищи чехи!

Впрочем, любопытные господа антропологи остались на броне, а рассказчик давно уже юркнул в распахнутый люк БТРа и рапортовал полковнику Снегову (при чём, разумеется, присутствовал и мрачно-враждебный Щепаньски – куда же без него, в самом деле!).

По давнему обыкновению, Алексей Иванович Сергеев мыслями гулял вокруг да около, но докладывал – строго по делу. Так, мол, и так, мой полковник, добрались до конечной точки маршрута, обстановка спокойная, людьми с головного БТРа встречен высланный мутантами проводник.

Снегов слушал с невозмутимым видом, а вот Щепаньски при упоминании о проводнике так и встрепенулся. Из слов Сергеева пан мог бы заключить, будто представитель мутантов там, на стоянке, уже давно общается с Нефёдовым и его солдатами. И не сказать, чтобы хитрый капитан сию двусмысленность допустил по наивности.

Полковник лёгким кивком дал понять, что принял информацию и больше Сергеева не задерживает. Зато польский учёный, мрачный, словно туча, двинулся к десантному люку вперёд капитана. Как-то он теперь поговорит с вольным сыном мутантского ареала?

Пусть! Пусть профессор Щепаньски раскроется: он ведь так нервничает, когда кто-то вмешивается в планы его махинаций!

Сергеев поспешил вслед за сердитым поляком, предчувствуя: вот-вот разыграется комедия!

И комедия разыгралась. Правда, совсем не такая, какой он её себе представлял. Поляки ведь тоже умеют держать удар. И, если удар не термоядерный – то даже обращать его к собственной выгоде. Игроки! Не стоит их способности недооценивать.

То пан профессор сидел мрачнее тучи, а тут вдруг выглянуло ясное солнышко. Сошло в мир с БТРа. И всеми лучиками излилось на краснолицего зачуханного красавца с тяжёлой нижней челюстью.

– Как зовут тебя, друг? – мягко спросил любезный пан.

– Сопля! – поклонился мутант-проводник. В поклоне у него из носу действительно выскользнула сопля преизрядной длины – словно документ в подтверждение имени. Мутант ловко утёр документ рукавом и выпрямился.

– Сопля? Как мило! – пан Кшиштоф позволил себе похихикать.

– Сопля польщён, – покраснел и без того красномордый типчик, – Сопля премного наслышан. Сопля может проводить дорогого друга Щепаньски до нашей радостной столицы. Сопля и сам будет рад.

– Не надо "Щепаньски"! – поморщился пан и дружелюбно предложил, будто бы отказываясь от сложного титулования: – Для тебя, друг Сопля, я отныне просто – э... пан Кшиштоф!

Величавой получилась простота. Но собеседник не в обиде.

– Сопля благодарит пана Кшиштофа, – с готовностью закивал проводник. Мелко так затряс головой, недалеко разбрызгивая содержимое носа. Стараясь – чтобы не на обувь снисходительного пана.

– Йозеф, а не осталось ли у нас сладкого печенья? – обернулся пан Щепаньски к нерасторопному Грдличке. Тот поспешно скрылся в люке БТРа, разыскивая припасённые для туземцев пакеты вкусностей. – Вы ведь любите сладкое печенье, друг Сопля?

– Сопля очень любит сладкое печенье! – подхватил мутант.

Теперь, когда их контакт налажен, Кшиштоф Щепаньски может дать отдых лицу и, сбросив ласковую маску, вволю посверкать глазами на русских военных – отныне с презрительно-победоносным видом. Да, на одном из поворотов он их всех "обошёл". Правда, признаемся: на том повороте никто с ним тягаться и не рассчитывал.

Хотя нет, почему же никто: а сам-то Сергеев? Хотел ведь рассорить поляка с мутантами, но импровизация – не удалась.

3. Кшиштоф Щепаньски, начальник экспедиции

Ха! Ха! Ха! Они хотели перевербовать Соплю – вот ведь тупая брянская военщина! Они, наверное, сильно удивлялись, отчего это Сопля не соглашался с ними разговаривать и требовал пана Щепаньски. Думали, что взять с глупого мутанта? Он ведь так мастерски пускает сопли!..

Встреча и знакомство прошли блистательно. Авторитетный учёный с ходу подчинил своему обаянию наивного туземца. Заглядение.

А никто из этих солдафонов МЧС даже не догадался, что Сопля и пан Кшиштоф раньше встречались. Тем более никто не просёк – при каких именно обстоятельствах. Когда и где. Ах, время и место сильно бы удивило некоторых примитивных мужланов. А встревожило бы – не то слово!

Но Сопля – каков актёр! Университетов не кончал, считать умеет разве только до пяти, простак простаком, но когда нужно – так ловко сыграет себя же самого, что всякий умник поверит в любую дурацкую небылицу. Одному пану Щепаньски с такой лёгкостью никто бы не дал себя запутать. Ум-то не спрячешь, особенно когда им зарабатываешь.

Подошёл Грдличка, поднёс пакет со сладким печением для Сопли. А сам – так и норовил что-то шепнуть на ухо боссу. Пан Щепаньский с отчётливо выраженным раздражением его отстранил. Ну как не понять, что сейчас не время? Даже если возник срочный секрет – лучше его оставить при себе, не секретничать столь явно при дорогом друге. Эх, Йозеф, учиться тебе – не переучиться, неуклюжий человечишка...

– Так когда экспедиция выступает, милый пан Кшиштоф? – спросил краснолицый мутант. – Сопля уже готов, он поведёт. Надо чтоб до заката пройти болото...

– Вот-вот и выйдем, без задержек, – ответил пан профессор, – только подождём отставший бронетранспортёр... Йозеф, да что с вами? – этот непонятливый Грдличка снова принялся что-то шептать. – Да говорите же в голос! Что случилось?

– Я ведь как раз о третьем БТРе... – извиняющимся тоном промямлил Грдличка. – Тут только что позвонил Горан...

– Да? И когда они обещают быть?

– Не знаю, – развёл руками олух, – надеюсь, что уже скоро. У них...

– Избавьте нас от подробностей об их проблемах! – зло бросил пан.

– Так ведь же... Хорошо, пан Кшиштоф! – сдался Грдличка и отошёл. Самое время. Его озабоченной физиономии тут не место. Идёт первый официальный контакт европейских учёных с представителем дебрянских мутантов: разве можно не заметить?

– Как ты слышал, друг Сопля, – продолжил пан Щепаньски, – третий БТР с моими людьми прибудет уже скоро. Как только прибудут – мы сразу выступаем.

И да, нечего рассиживаться. Давно пора прощаться с грубой солдатнёй и их плебеем-полковником. Тем паче, что на прощание у пана профессора есть для полковника пара ласковых слов и обещаний. Таких, что грубиян крепко задумается на обратном пути в Брянск. Как не задуматься?

Но, пока тетива не спущена, очередь думать за паном Кшиштофом. Как бы половчее высказать рвущиеся из раскалённого сердца слова? Как бы поточнее спланировать действия?

От встречи с добрым знакомым у профессора потеплело на душе, хотя поведение Грдлички здорово подпортило настроение. Непринуждённость ушла, не осталось и следа. Гладкое течение беседы подёрнулось досадливой рябью. Лишнее напряжение в теле как возникло, так и не пропало до конца беседы. Вопреки отточенным аристократическим навыкам, пан Щепаньски хотя и стоял прямо перед раболепно склонённым Соплёй, но вместо уверенности ощущал нарочитость и искусственность своей осанки. Тьфу!

Разговор сам собой скомкался, и пан Кшиштоф многие вопросы к Сопле отложил на потом. А ведь сейчас, в ожидании отставшего БТРа – их бы и решать, вполне подходящее время.

А Грдличка упрямо пытался довести до босса какие-то свои вопросы. Только милостивый пан отвернулся от счастливого его вниманием мутанта, настырный чешский антрополог – снова тут как тут:

– Простите ещё раз, пан профессор, но мне кажется, вам всё-таки необходимо знать. У них там раненые. Внезапное нападение свиньи.

– Свиньи? – в одном слове пан Щепаньски вместил целый колодец сарказма.

– Но свиньи в большинстве случаев намного агрессивнее кабанов, – как истинный учёный-естественник, Грдличка, разумеется, наивно вступился за животное, – я немного занимался этологией и могу свидетельствовать...

– Бросьте-ка, Йозеф, – отмахнулся пан, – что там за раненые?

– Зоран Бегич и русский капитан.

– Зоран? Это жалко...

– Ещё Горан сказал, раны тяжёлые, но опасности пока нет. Потому принято решение в Брянск не возвращаться, а ехать сюда...

– Они рассматривали идею вернуться в Брянск?

– Только как вариант, – быстро уточнил Йозеф. – И Горан, конечно, сразу воспротивился. Теперь они несутся сюда со всей возможной скоростью...

– И когда будут? – начальнику экспедиции хотелось точности.

– Э... Я спрашивал, но Горану трудно оценить расстояние. Он ушёл от прямого ответа. Обещал, что приедут быстро...

– Как? Ему, картографу – "трудно оценить расстояние"? – попробуй тут не вскипеть, когда среди твоих людей одни идиоты.

– Полагаю, за час-полтора доедут точно, – прикинул Грдличка. Сам прикинул, без ссылки на болвана-Бегича.

– Хорошо, обождём час-полтора, – скрипнул зубами пан Кшищтоф. – Ах да... Раненые – они смогут самостоятельно идти? По лесу, по болоту.

– Думаю, смогут...

– Думать не надо! – оборвал пан. – Надо перезвонить Горану.

– Я пробовал набирать его номер, – вздохнул Йозеф, – не отвечает. Видно, ему совсем неудобно разговаривать.

Ещё бы не неудобно! Близнеца его ранило, вот парень и запаниковал! Утерял даже элементарные навыки картографа, не говоря уже о повышении квалификации в школе для спецагентов. А трубку не берёт, потому как – трепещет. Жалкая душонка!

Ну ничего – любые час-полтора уйдут в прошлое. Раз Горан Бегич стесняется отвечать по телефону, ответит по приезде. За всё ответит, и за молчание тоже. И раненый Зоран не избежит вопросов. Знал ведь, подлец, кого подставляет своим ранением.

Час-полтора пан Щепаньски молча ожидал попавший в историю третий БТР. Упрямый Йозеф время от времени пропадал из виду, чтобы в очередной раз тщетно вызвать Горана. Другие члены этнографической экспедиции потеряно слонялись по роще вблизи двух БТРов, рядом с которыми в кучу сложили свои рюкзаки да сумки. Спиной к экспедиционным пожиткам, но лицом к российским БТРам на ковёр из опавших берёзовых иголок уселся Сопля. Проводник ждал от пана Кшиштофа скорой отмашки на выступление.

Спустя час-полтора злополучный БТР не приехал. Подождали ещё столько же. И ещё. Стемнело. Сопля до сумерек сидел "как на иголках" в прямом и переносном смысле, затем расслабился. Видать, всё боялся встретиться с ночной теменью посреди ботот, а тут понял, что поход по болотам на сегодня отменяется.

Русские военные тоже догадались, что расставание с ними откладывается. В предсумеречный час они занялись устройством лагеря. Переставили БТРы – друг напротив друга, вокруг площадки у сложенных экспедиционных вещей. Натянули две большие камуфляжные армейские палатки – одну себе, другую для учёных. И одну маленькую – специально для полковника Снегова (с явным намёком, что он здесь главный). Капитаны Нефёдов и Сергеев лично расставили часовых где-то на подходах к лагерю и на единственном подъезде.

Около полуночи Грдличка, по его словам, таки дозвонился до Горана Бегича. Картограф ответил, что их БТР – оказывается – сильно отстал, но зато уже подъезжает. С минуту на минуту появится.

Однако, не появился. К утру, когда рассвет выбелил стволы мутантских берёз, лагерь сохранился в прежнем составе.

Вот канальство! Что за Бермудский треугольник?

На куче берёзовых иголок проснулся Сопля. Встал, потянулся, подошёл:

– Ну что, дорогой пан Кшиштоф? Выступаем, или ещё повременим?

– К сожалению, я не могу с точностью сказать, когда к месту встречи подъедет третий бронетранспортёр, – профессору пришлось выдавить из себя одно из тех признаний, которые никак не укрепляли авторитет начальника. Но не признаться – уронить авторитет ещё глубже.

Сопля обречённо вздохнул. И пану Щепаньски показалось, что он разгадал причину. Наверное, проводник опасается наказания старейшин племени. За нерасторопность.

Мутантам, посланным с поручениями, лучше их выполнить точно и вовремя, а не то за ослушание светят всякие беды. И неровен час – соплеменники таких ослушников долго разбираться не станут. А попросту съедят – могут, кстати, и заживо.

4. Юрий Михайлович Багров, капитан войск МЧС

– Кость-то цела?

– Да вроде... – и нога на осторожную проверку отзывается сильной болью.

Как-то всё глупо, больно, гадко. Кровищи натекло! Хорошо, хоть артерию мерзкая тварь каким-то чудом не задела. А то ведь было недолго превратиться в одноразовый кровяной фонтан. Тут бы всё и закончилось.

– Эй, пацаны! Где у нас жгут?

– На, скорей перетягивай!

Раненых только что сняли с брони, они лежали на свежеокровавленных кариматах, расстеленных поверх густой придорожной травы. Расположились, можно сказать, с удобством. Отдыхай – не хочу.

Капитан Багров улёгся самостоятельно, а Зорану Бегичу, который потерял сознание, помогли. Уложили с ногами, согнутыми в коленях. К тому же под шею ему подтянули свёрнутое одеяло, а голову зачем-то запрокинули назад и повернули набок. И вовремя отшатнулись: парня-то тут же вырвало.

Вокруг изувеченной ноги капитана суетились Хрусталёв и Гаевский. Оба в своё время закончили какие-то фельдшерские курсы. Ну, чтобы остановить кровь, их скромных познаний хватило. Перетянули вены пониже раны – на сгибе колена. Окровавленную брючину бесцеремонно срезали.

Зорану первую помощь оказывал башенный стрелок Погодин. Тот когда-то получал высшее медицинское образование – вот и занялся более тяжёлым ранением. Именно он рылся в походной аптечке БТРа, тогда как Хрусталёв и Гаевский потрошили индивидуальные медпакеты.

– Так, теперь ищи антисептик.

– Есть йод. На, держи! Только на рану не лей – болевой шок будет.

– Я аккуратно, тампоном. Кстати, где тампон? Ага, спасибо.

Ай!!! Если это не болевой шок, то что тогда?.. У-у-у-у... Чтоб тебе!..

– О, гляди: кровоостанавливающая повязка!

– Покатит.

– Рану промыл? Хорошо продезинфицировал?

– Да вроде...

– Ну, наматывай. Да не так! Вот как надо...  Теперь бинтом.

...Они ещё учатся на мне, гады! Несправедливо, но как тут не заругаешься?! Руки у парней совсем не стоят. Фельдшера, блин! Забинтовать рану – и то проблема.

Багров кипятился, ругался, рычал на неповоротливых рядовых – но то про себя. А вслух произнёс только требование поскорее вколоть обезболивающее. И то – сиплым ослабленным голосом, далеко не командирским тоном.

– Есть в таблетках. Пойдёт? – спросил Хрусталёв.

Ясно, что пойдёт! Капитан с ходу разжевал три таблетки, не дожидаясь возвращения Гаевского с кружкой воды. Ну ладно: коли рана забинтована, то её по крайней мере не видно. Будет удача – так заживёт. А что там со словенским суперменом? Вот уж бедняга так бедняга: его живот вскрыло под бронежилетом, точно консервным ножом!

Погодин как раз заканчивал промывать широченную дурно пахнущую рану Зорана – кишки повреждены, как пить дать, а то и мочевой пузырь. Отчего вместо бронежилетов не придумали бронехалатов? Сам раненый находился без сознания. Это ему ещё повезло. Анестетики в таблетках при ранениях живота, наверное, не положены.

– Что с ним, ефрейтор Погодин?

– Скверно, мой капитан, – ответил тот, – в полевых условиях – никаких шансов. Надо срочно везти обратно в Брянск, только боюсь, не довезём. Такие раны...