Текст книги "Права мутанта (СИ)"

Автор книги: Бронислав Кузнецов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 25 страниц)

Да уж, известно, какие. Что с шинами БТРа, то и с животом словенца. К горлу подкатила тошнота, Багров перевёл взгляд на Горана Бегича. Тот и сам пребывал в полубессознательном состоянии – сидел на корточках у ног брата и всматривался ему в лицо тупым неподвижным взглядом.

– А этот в трансе, – кивнул на него Гаевский. – Близнецы такие вещи глубоко переживают...

– Нет, я в порядке! – поспешно возразил Горан, стряхивая с себя оцепенение. – Доктор! Вы сказали, дело скверно. Но насколько скверно? Есть ли надежда?

Поразительно, насколько происшествие со свиньёй исправило его русский язык! Только час назад изъяснялся на ломаном, а после встряски заговорил куда как чище – словно на родном...

– Спасти вашего брата могут в хорошо оборудованной операционной. Значит, надо поскорей возвращаться к замку Брянск. Другого выхода не вижу... – Погодин выжидательно поглядел на капитана. Да, кому как не ему брать на себя ответственность, приказывая БТРу вернуться.

Отдаст ли он такой приказ? Да или нет?

Пока он раздумывал, Погодин извлёк из аптечки тюбик с гелем для заклеивания ран и стал широким слоем наносить на чудовищную дыру в животе Зорана. Гель понемногу закрыл кровавую расселину. От глаз, но не от судьбы.

– Что, зарастает? – спросил Мамедов. Победитель злобной свиньи тоже стоял поблизости. Нет бы ему тогда открыть огонь пораньше!..

– Поможет на первых порах, – с сомнением произнёс Погодин. – Не даст ране совсем уж разъехаться. А сверху мы для верности бинтом... – ефрейтор принялся обматывать Зорана сравнительно чистой марлевой лентой, потом, облокотив спиной себе на колено, придал ему полусидячее положение. – Всё, мой трёхсотый упакован. Теперь важно не давать ему разгибаться. Авось до Брянска и довезём...

– До Брянска? Я пока не принял решения, – капитану Багрову пришлось о том напомнить. С такими подчинёнными смотри не зевай! Не то выяснится, что повезли, а командира не спросили.

– Да, конечно, мы ждём.

Ждут они! Жаль, надолго этого решения не отложишь, а передать некому. Если бы только осталась возможность связаться с полковником Снеговым... Но увы: радиостанция-то вышла из строя. По правде говоря, случилось это с ней пару лет назад, но всё недосуг было её исправить. Так и ездили. А кто видал в Брянске полностью укомплектованный БТР?

Правда, в прошлом месяце рация таки побывала в ремонте, водитель Калинин лично снёс её в замковые мастерские. Да что толку, если потом никто не проверил, заработала ли она. Понадеялись на слово техников, а те не больно-то и постарались. Разве только какие ценные микросхемы потихоньку выпаяли.

И вот ирония судьбы: чтобы сбить с толку пронырливых близнецов Бегичей, заранее предполагалось им говорить, что радиостанция не работает, связаться с профессором Щепаньски невозможно. И на тебе пожалуйста -чуда не случилось, рация действительно по-прежнему молчит!..

Ну – ладно. Сейчас подумаем и всё решим сами. От замка Брянск уже далеко отъехали. Возвращаться туда – куда дольше, чем добраться до цели. Доживёт ли Зоран Бегич – ой, не факт: что-то он совсем плох. Если умрёт по дороге, капитан Багров останется кругом неправ.

Если же решить – не вернуться, а сперва добраться до цели? До неё уже близко. Пара часов – и не к чему придраться, приказ выполнен. Там всю полноту ответственности возьмёт полковник Снегов. Скорее всего – пошлёт раненого к замку Брянск. Выйдет почти то же, но – честно, законно. И дорога то удлинится от силы часов на восемь...

Ага, но ведь каждый час на счету. Что, как этот козёл Бегич по дороге всё-таки откинет копыта? Выйдет – опять-таки из-за него, капитана Багрова. Который вместо чтобы спасать особо ценную жизнь словенского учёного...

Ой! Нога так и полыхнула огненной болью. Неразрешимая дилемма не отвлекла, а лишь усилила страдания.

Значит так! С самого начала: если БТР возвращается к Брянску... Эх, так и хочется последовать примеру Зорана. Отрубиться – и ничего уже не решать. Чего вы хотите с раненого героя?..

– Ну что, Погодин, точно ли довезём?

Тот, понятное дело, пожал плечами. Откуда взять точность? Нет, мол, дорогой мой капитан, так просто не съедешь...

– А если мы вернёмся к Брянску, довезём словенца живым... – капитан поморщился, так как рана опять бунтовала. – Точно ли в замковом лазарете найдётся всё, что нужно?

Погодин скривился:

– Не знаю... Операционная там, конечно, есть...

Вот и ответ. "Момент истины". Багров усмехнулся с грустным облегчением. "Не знаю" в сочетании с такой гримасой на лице медика недвусмысленно означает "никак нет". Так и копья ломать нечего, если шансов у раненого учёного никаких. Везти его куда-то – не везти... К чему лишние мучения?

Горан Бегич тоже услышал главное. Он вскочил на ноги, принялся суетливо ходить взад-вперёд по грязной дебрянской дороге, потом скрылся за БТРом. А прежде, чем скрылся, воровато оглянулся, причём его рука метнулась к уху.

Звонит, понял раненый капитан. У парня есть телефонная связь с начальством экспедиции. Ловко! Так чего ж до сих пор... Какого же!..

Когда встревоженный близнец тяжёлого трёхсотого вернулся из-за бронемашины, Багров огорошил его прямым вопросом:

– Скажите, Горан, у вас ведь есть возможность связаться с БТРом, в котором едет пан Кшиштоф?

Вопрос был почти риторическим, но ушлый словенец – ну надо же – стал возражать.

– Нет, у меня никак не есть такая возможность! – сверкнул этнокартограф искренним взглядом, не ведающим фальши. А в речь его вернулась принуждённость и неверность в построении фраз.

5. Горан Бегич, этнокартограф

– Скажите, Горан, – спросил капитан Багров, с трудом привставая над туристическим ковриком, на который его уложили, – у вас ведь есть возможность связаться с БТРом, в котором едет пан Кшиштоф?

Ну ничего себе вопросец! Горан не имел времени обдумать ответ, и потому произнёс первое, что возникло на языке, хорошо натренированном выкручиваться и лгать.

– Нет, у меня никак не есть такая возможность! – сказал и сам ужаснулся. Может, он сейчас подписал смертный приговор брату. Капитан Багров нуждается в мобильной связи, чтобы известить полковника. Не поставит Снегова в известность – не поедет спасать Зорана. Ведь ясно же, как днём!

Если брат теперь погибнет, Горан этого себе никогда не простит. Да и переживёт ли? Ведь это брат! Это всё равно как ты сам под другим именем.

Но сказанного не вернёшь. Горан скрыл свой тайный телефон – и теперь не сможет его обнаружить. Значит, и сам не сможет по мере надобности перезванивать Грдличке. Ведь раз капитан его заподозрил, будет теперь начеку, чтобы уличить.

Надо было признаться. Что бы ни говорил пан Щепаньски перед экспедицией, что бы он ни сказал потом, а всё же брат – всегда ближе и важнее начальника. Или уже нет?

Может, признаться ещё не поздно. Нет, поздно. Ведь одно дело просто сознаться, что у тебя есть телефон, а другое – объяснять, зачем тебе взбрело скрывать его от русских военных. Кто скрывает телефоны – тот уже не просто учёный. Он шпион. А к шпионам отношение особое. И если ты шпион, то и брат твой шпион, а зачем тогда военным этого брата-шпиона торопиться спасать?

Как ни пойди, кругом шах и мат. И кто поверит, что в мире нет предопределения?

С чего начался этот узел, из которого нет сил выбраться? С дурацкого ответа раненому капитану? Нет, раньше. С идиотского "геройства" вдвоём с братом на броне? Никто не подозревал свинью в такой прыгучести – это да. Но узел завязался раньше свиньи. БТРы впереди встретились с мамонтом и перестраховщик Грдличка позвонил предупредить. Всё по тому же дурацкому телефону, будь он трижды неладен...

Размышляя, Горан тревожно тискал в кулаке незаметную гарнитуру, пока она не издала жалобный хруст. Опять доигрался! Ну что ты будешь делать? Теперь даже если обманешь бдительность Багрова и его солдат – иди пойми, удастся ли в следующем разговоре с Грдличкой хоть что-нибудь услышать. Хотя...

О, осенила Бегича блестящая мысль, можно притвориться, будто гарнитура сломана чуть раньше. И тогда – всё списать на полоумную свинью. Животина-то умерла, она теперь будет не против...

Но опять Горан упустил главное: жизнь горемычного брата. Что с ним такое сегодня деется? Ясно что: паника! Паника? Паника!!! Нет, так нельзя, пора успокоиться. Успокоиться! Успокоиться, чертей тебе в кашу!!!

Но как же тебе успокоиться, когда ты вот-вот останешься совсем один?

Как?!!

Надежда пришла, откуда Горан не ждал.

Горислав Чечич, третий учёный-пассажир в БТРе, малозаметный тихий македонец, который всю дорогу мирно просидел в десантном отсеке, ни разу не навестил близнецов, прописавшихся на броне, и всем своим видом словно просил: "Забудьте о моём существовании!" – причём своего добился.

Так вот, этот самый Чечич вышел словно из слепого пятна и придержал Горана за локоть. Бегич в ответ чуть не взвился с пол оборота, но чудом сдержался. Докумекал: Чечич ни к кому зря не пристанет, видать – у него серьёзное дело. Так и оказалось.

– Не надо возвращаться, – сказал Чечич, – спасение впереди.

– А? Почему? – только и выдохнул Горан (оказывается, он минуту назад задержал дыхание, а сам и не заметил).

– В мутантском ареале действует "Евролэб", – Чечич без лишних преамбул ляпнул главное. – Там новейшее медицинское оборудование, которое в операционной Брянска никому даже не снилось.

– Что? Серьёзно?! – Горан боялся поверить. – Но откуда?

– Оборудование? – буднично переспросил македонец. – Сбросили с вертолёта. В рамках гуманитарной инициативы "Хирурги через заборы". А врачи – набраны из германских волонтёрских организаций. Приехали туда специально лечить мутантов, но и Зорану будут рады помочь. Он ведь свой.

Да? А ведь это меняет дело! Горан повернулся на каблуках скрипучих ковбойских сапог и быстрым шагом, почти бегом, направился к задумчивому капитану Багрову. Пока не поздно, надо его обрадовать. Сказать, что Зорану с БТРом по пути. Ещё бы не хватало, чтобы капитан пошёл на жертвы ради доставки брата в бесперспективный замок Брянск!

6. Юрий Михайлович Багров, капитан войск МЧС

Капитан выслушал Бегича и Чечича всё так же полулёжа на каримате.

Тяжело раненого словенца Хрусталёв с Гаевским уже понесли устраивать в БТРе – несли в позе сидя, как велел Погодин. Сам же Погодин остался с Багровым – осмотреть и рану и перевязку, сделать укол против столбняка. Прежде чем вколоть, ещё спросил у капитана, нет ли у него аллергии. До Багрова суть едва расслышанного вопроса дошла чуть позже, чем сам укол – Погодин спешил, вместо чтобы сперва дождаться ответа, он рассеянно вдул в капитанское плечо содержимое шприца. И в оправдание пробормотал:

– Ну, в большинстве случаев эта сыворотка безвредна.

Пока в плечо вливалась безвредная противостолбнячная сыворотка, а Зорана бережно уносили, капитан продолжал мучительно выбирать: в какую же сторону ехать... Тут и подоспели югославы. Они здорово облегчили решение: поведали об операционной лучше и ближе брянской. Значит, только вперёд. А впрочем, что скажет медик?

– Оборудование "Евролэб"? – удивился Погодин. – Да, такое должно бы ему помочь. Там новейшая установка для переливания крови – а после клыков той свиньи, будем реалистами, заражение крови обеспечено...

– И чем оно грозит? – напрягся Багров.

– Известно чем – летальным исходом...

Врач-стрелок осёкся – заметил, как Багрова от его откровенности передёрнуло. Заражение обеспечено? Грустно слышать. Как-никак, капитан и сам отведал свиных клыков, а вот счастья посетить "Евролэб" ему, поди, не дождаться. Он ведь не мутант и не евроучёный. Простой командир БТРа.

– Значит, я не жилец? – за уточнением спряталась угроза.

– Нет, – поправился Погодин, – я имел в виду именно рану Бегича. Согласитесь, мой капитан, случай куда тяжелее вашего. Что у него в брюшной полости, страшно и представить. Я вот – не решился. Вглубь не пошёл, а позаклеивал, что мог, снаружи. На первое время хватит, но путь у нас не близкий. Короче, гнойного перитонита с интоксикацией внутренних органов ему не миновать... В лучшем случае.

– Уфф! – выдохнул Горан. Добряк он, этот ефрейтор Погодин. И умеет же успокоить, да так что и назавтра не заснёшь!

Надо надеяться, что Погодин потому так превозносит мутантскую операционную, что крепко повздорил с медиками в Брянске. Те не приняли его незаконченного высшего медицинского, заявили: недоучку-де не возьмут. А может, дело в спиртном. Погодин прикладывается, это каждый заметит. Вот его и попросили вон – тоже обычное дело.

Собственно, после того он и пошёл в башенные стрелки БТРа – и всякому теперь объясняет, что карьеру по специальности ему помешала справить медицинская мафия. Наверняка преувеличивает.

– А что нечистоплотная свинья теми же клыками порвала вам ногу, – вёл дальше врач-недоучка, – так ведь нога – не брюхо. На худой конец, ампутация решит все проблемы.

– Ампутация? – Багров даже поперхнулся этим словом.

– Брянские хирурги своё дело знают, – нехотя признал Погодин, – но рисковать эти ребята не любят. Гангрене предпочитают профилактику. Как увидят: дело худо – сразу режут конечность к чёртовой матери.

Стать инвалидом? Капитан скрипнул зубами, которые крепко сжимал, силясь унять стреляющую боль из раны. Нет, мы так не договаривались! Если оно и лучше погибели – то на самую малость.

– Но есть шансы, что пронесёт, – успокоительно протянул Погодин.

Теоретические шансы-то есть...

Это кажется, или кожа на покорёженной ноге покраснела? Однако, симптом. И вокруг – никак, потеплело? Даже от земли через каримат пышет жаром. Или?.. Или это начинается жар у самого капитана Багрова? Главное, если ему так уже душно и жарко на свежем воздухе, то каково теперь будет сидеть в БТРе? Как в топке! Только не сидеть, а лежать, как положено грузу триста. И, лёжа, пытаться командовать. Перспективочка!

– А что, давно туда сбросили медлабораторию? – спросил Багров у знатока Чечича, – А то как-то не до конца верится...

– Примерно три года назад, – ответил тот.

Что ж, очень может быть. В то время воздушное пространство над зоной расселения мутантов наши ещё не до конца перекрыли. Да и как перекроешь, если с юга к дебрянскому ареалу примыкает ЧНР – Черниговская народная республика. Дружественная России, но, однако же, независимая. Посоветуешь, да не прикажешь.

Черниговцы – те издавна воюют с мутантами, причём на два фронта. С юга на них лезут орды из Великой Чернобыльщины, а с севера – устраивают набеги уже наши, дебрянские выродки. То замок Нежин осадят, а то и сам замок Чернигов штурмовать пробуют. Но всё – наземными силами. А коли самолётами мутанты не летали, то черниговцам и ПВО не требовалась.

Три года назад было так – до памятной бомбардировки Прилук правозащитной авиацией Европы. Тут-то в ЧНР и одумались, оснастили пограничные замки ракетами "земля – воздух", чем окончательно перекрыли воздушные каналы вооружения дебрянцев. С тех-то пор и учёные, которые желают изучать мутантов из-под Брянска, вертолётом добираться опасаются. Им приходится трястись в древних БТРах с патрульными войсками МЧС – только так и доедут.

Не все доедут. Но у тех, кто не дразнит свиней-мутантов, есть неплохой шанс.

Гаевский и Хрусталёв устроили раненого Зорана в БТРе, вернулись за капитаном. Выглядели при том слегка встревоженными.

– В чём дело? – кинул им Погодин в недоверчивые лица.

– Зоран плохо выглядит. Не кончается ли? – предположил Гаевский.

– В сознание не приходит, покраснел, пот с него льётся в три ручья, – добавил Хрусталёв.

А заодно и я покраснел, и с меня льётся, подумалось Багрову. Только подумалось – и его тут же прошиб озноб. Тоже, как водится, нездоровый.

– Будем надеяться на лучшее, – ответил фельдшерам врач, – я извёл на его живот весь запас заживляющего геля. Чем-то, да поможет. До операционной протянет, а там уже – дело за искусством хирурга.

Хрусталёв и Гаевский осторожно переложили Багрова на одеяло, подняли, понесли к бронемашине, стараясь двигаться плавно. Или – делая вид, что стараются. На БТРе раненого капитана принял Мамедов – и помог улечься на специальную откидную лежанку в проходе. Точно в катафалке, с иронией подумал капитан, только что не ногами вперёд. Позаботились!

Капитан оказался рядом с погружённым в сон Зораном – того устроили на сидении справа, причём прибинтовали к нему в полусидячей позе с высоко поднятыми коленями. В полном сознании так долго и не просидишь, но ранение живота обязывает.

Сидения поблизости заняли Хрусталёв, Гаевский и Горан Бегич. Последний всех убеждал, что брат очень плох и надо скорей его спасать.

Температура? Багров протянул руку, чтобы потрогать лоб словенца. Вроде и не горячо, даже прохладно. Либо с ним не всё так плохо, либо плохо – с нами обоими.

Значит, пора трогаться, раз надо успеть.

– Все на месте? Калинин, заводи мотор!

Тотчас взревело – водитель кинулся исполнять, не дождавшись дополнительных указаний. Пары солярки окутали БТР, противные до рвоты. А жарко-то как! Чисто духовка.

Калинин – низенький водитель с озабоченным лицом – обернулся со своего места и растерянно поглядел на капитана Багрова. Да-да, приятель: ты ведь не выяснил, куда ехать. А перекрикивать шум мотора – до чего же непосильный труд. Что же будем делать?

– Калинин спрашивает, в какую нам теперь сторону? – с усмешкой молвил Мамедов. – Чтобы, значит, не перепутать ненароком.

Водитель часто закивал, показывая, что вопрос и правда исходит от него. Пусть не заданный, но доступный прочтению на лице.

– Только вперёд! – отозвался Багров с уверенностью, одолевающей немощь. – К берёзовому тупику. И как можно скорее. Лучше напрямик, срезая углы.

Ага, окольными дорогами уже вдоволь поездили, чтобы сбить с толку неприятельских картографов Бегичей. Теперь – забота другая: поскорее бы на неё, главную дорогу. И айда догонять обе ушедшие вперёд машины.

И вот уже мотор ревёт, БТР скачет по неровностям дороги и междудорожья. Каждый толчок отзывается болью в ране, а Зорана Бегича – того просто в судороги бросает, и брат его, стараясь удержать от падения едва одушевлённое тело, не знает уже, что кричать водителю: то "Скорее!", то "Потише!", а то всего понемногу в одном ёмком матерном посыле.

И у Багрова – сходное впечатление, что едут они даже слишком быстро, но приближаются к цели медленными черепашьими шажками.

7. Веселин Панайотов, этнограф

О поставках Нефёдовым оружия бойцам из Заслона (никаким не «мьютхантерам», Милорадович прав!) Веселин твёрдо решил особенно не распространяться. Уж нам-то, болгарам, влезать в эти дрязги между Россией и антирусскими силами в Европе – как минимум неразумно. Лучше хранить нейтралитет. «Нам, болгарам, всё равно!».

Разумеется, если профессор Щепаньски, либо кто-то из его ближних сподвижников задаст прямой вопрос – тут уж этнограф Панайотов сообразит по обстановке. Но набиваться на такой вопрос не станет. Пусть сами спросить догадаются, если так уж охота знать.

Нынче с утра и до полудня снова всей экспедицией – с минуты на минуту – ждали приезда запаздывающего БТРа. Надо же: опять не приехал.

Солдаты от нечего делать слонялись по лагерю, травили свои милитаристские байки, беззлобно подначивали друг друга.

– А скажи, Рабинович... – завёл Егоров, подмигивая товарищам через голову собеседника.

– Я не Рабинович, я Рябинович! – взвился тот. Обе версии – с учётом говора и дикции – звучали приблизительно одинаково.

– Как-как?

– Рябинович! Это белорусская фамилия – от слова "рябина".

– Э... "рабина"?

– Рябина – это у нас растёт такое дерево, а не то, что ты подумал.

– А что я подумал?

– Не знаю, что ты подумал, но "Рябинович" говорится через "я".

– Но, по-моему, звука "я" в этой фамилии нет...

– Да ты уши прочисть! Как это нет?

– Ну послушай: "Ра-би-но-вич": где же тут "я"?

– Я не Рабинович, я Рябинович!.. – и так далее по кругу.

В солдатских сообществах, как уже приходилось наблюдать иным наблюдательным культурологам, часто закрепляются такие способы шутливого времяпрепровождения, которые никогда не наскучивают игрокам, воспроизводятся без устали при всяком удобном случае.

Тот же диалог с Рябиновичем – но только в исполнении Мамедова из третьей машины – Веселин Панайотов слышал ещё во дворе замка Брянск, перед погрузкой экспедиции в БТРы. Оттуда ему и запомнилась фамилия "Рябинович" с подробностями её белорусского произношения.

Впрочем, глядя на внешний облик Рябиновича – чернявого парня с характерным еврейским носом – всякую Белоруссию в один момент забываешь. Кажется, что это он сам, упорствуя в сомнительной версии широко известной фамилии, провоцирует Мамедова, Егорова и кто там ещё готов за компанию посмеяться.

От зрелища солдатского дуракаваляния Панайотову без перехода пришлось обратиться к картине самого злобного сарказма – на уровне высшего здешнего начальства.

Задержавшись у кучки рядовых, что подтрунивали над Рябиновичем, Веселин даже не заметил, как мимо него прошагал полковник, а вот попавшегося навстречу польского профессора проигнорировать не смог.

– Добрый день, – неловко поздоровался он, чуть не вжимаясь в берёзовый ствол. Пан только лишь взглядом показал, что его заметил. И взглядом – не очень-то милостивым.

Кшиштоф Щепаньски, как видно было по лицу, всё придерживал, берёг убийственные доводы к возвращению третьего БТРа, но наступил полдень следующего дня, а ожидание становилось всё более унизительным. Видано ли: начальника экспедиции и в грош не ставят, когда захотят, тогда и приедут...Уж кто-кто, а пан Щепаньски такого отношения ни от кого не терпел. И впредь учиться терпению явно не намерен – таков уж его тип решения вопросов.

Русский полковник чуть отстранённо прогуливался по периметру лагеря, когда непримиримый пан решительно заступил его путь.

– А скажите-ка мне, милейший, куда девались двое из моих людей, вверенные вашим заботам? – профессор с ходу форсировал голос и презрительно выпятил нижнюю губу.

Пан Кшиштоф – из тех начальников, которые признают за собой неотъемлемое право на взрыв. Зато и полколвник Снегов – из тех людей, от которых взрывная волна отскакивает рикошетом. Задумчивый полковничий взгляд безмятежно бродил по частоколу берёзовых стволов – и далеко не сразу отыскал на их фоне фигуру разъярённого профессора.

– Двое? И что за двое? – снизошёл Снегов до профессорских тревог.

– Те, которые ехали в пропавшем броневике! – процедил пан.

– Я догадался. Ваши двое – Зоран и Горан Бегичи, не так ли?

– Поразительная проницательность! – злобно похвалил Щепаньски.

– Но в упомянутом бронетранспортёре находится трое ваших людей. Судьба Горислава Чечича вас больше не волнует, я правильно понял? – и, не дожидаясь ответа пана Кшиштофа, полковник развернулся для прогулки в обратную сторону.

Столкнувшись с таким пренебрежением (а чего он ждал в ответ на свой оскорбительный тон?) профессор свирепо зыркнул по сторонам, и Веселину пришлось притвориться, что его внимание по-прежнему поглощено перипетиями с белорусской фамилией солдата. Не ахти как убедительно, зато вежливо. Аристократу Щепаньски стоило бы оценить.

Снегов удалялся, но пан Кшиштоф не дал ему так просто уйти. Постоял в оторопи с десяток секунд, потом нагнал (Панайотову показалось: сейчас как ударит!) и выкрикнул обвинение:

– Ваши действия преступны!

– Какие именно? – недоумённо обернулся Снегов.

– Вы самовольно изменили порядок движения машин!

– Да, я это сделал. И?

– Зачем вы это сделали? – Щепаньски даже зарычал.

– Из соображений боевой целесообразности, – невозмутимо молвил Снегов, – не иначе. Какому БТРу вперёд ехать, нам, военным, виднее.

А ведь чистую правду сказал, мысленно улыбнулся Панайотов.

– Пусть так... – профессор перевёл дыхание, его голос зазвучал веско. – Но вы подвергли опасности жизни участников экспедиции! Вы – не выполнили гарантий! Вместо безопасного движения колонной отдельные БТРы выполняли какие-то собственные задачи!

– Что вам знать о безопасном движении колонной?

– То, что расстояние между машинами должно быть меньше, чем сутки пути!!! – вот и пан Кшиштоф заговорил остроумно.

– В колонне? Пожалуй, – как ни в чём не бывало подтвердил Снегов.

Профессор Щепаньски заговорил о том, что за гарантию безопасности щедро заплачено, а безопасности так и нет. И преступным "мьюьтхантерам" ничего бы не стоило подорвать БТРы по одиночке, и той свинье, что напала, не составило труда тяжело ранить крупного словенского учёного.

О ранах у одного из словенцев Веселин Панайотов ничего не знал. Вероятно, и Снегов знал не больше, но скрыл удивление, пока Щепаньский повествовал о распоротом животе. Поляк завершил свою речь обещанием нажаловаться генералу Пиотровскому. Уж тот озаботится прекратить карьеру нерадивого брянского вояки, ведь раненый европеец чуть не погиб...

И тогда полковник спросил вкрадчиво:

– Откуда у вас эти сведения?

8. Леонид Андреевич Погодин, башенный стрелок БТРа

Хорошая машина этот БТР. По всякому бездорожью проедет. Однако, раненым далеко не позавидуешь, когда хорошая машина берёт препятствия. Тем более – тяжело раненым в живот. И тут Зорану Бегичу даже повезло: потерял сознание – и наркоза не надо. А капитану Багрову – тому повезло меньше: прочувствовал мужик каждую кочку. И геля заживляющего на капитанскую ногу не хватило, рана понемногу кровит через повязку. Вы уж извиняйте, мой капитан, опять гадская Европа устроилась лучше!

...Тю, что за трамплин среди дороги?

– Эй, Калинин! Не кирпичи везёшь!

Молчит. Не услышал.

Ну вот, опять сильно тряхнуло. Раненый капитан скрежетнул зубами, а иностранный учёный тихо застонал и чуть не скатился с сидения, к которому был неплотно прибинтован. Рана его всколыхнулась, но гель да бинты не пропустили внутренних органов наружу. Близнец Горан с Хрусталёвым вдвоём на силу удержали тяжёлое податливое тело. Погодин помог его плотнее закрепить. Всё, что в наших силах. Дальше – сами.

– Зоран чуть не упал, – с упрёком проговорил Горан. Вот сам бы и держал покрепче!

Сидение в башне у пулемёта нынче занял рядовой Мамедов, а место Погодина – рядом с ранеными. Только пусть не думают, что им это сильно поможет. Всё, что мог в полевых условиях – первую помощь – добрый Лёня уже оказал. Осталось всех благополучно довезти до больнички. В этом деле крайний – водитель Калинин. Доставить живыми – его задача. Дожить – задача пациентов.

– Воды, – приказал Багров. А прозвучало-то несколько жалобно.

Хрусталёв метнулся за кружкой.

– И Зорану, – попросил близнец-Бегич.

– Нет, Зорану нельзя, – возразил Погодин, – просто смочите ему губы, если пересохли. Кстати, где градусник?

Гаевский подал, объясняя:

– Капитан мерил.

– И сколько?

– Тридцать девять и два.

Конечно, лучше, чем комнатная. Но – многовато. Воспалительный процесс уже запустился у обоих, что-то дальше будет? То есть, ясно что: одному гнойный перитонит светит, другому – местное заражение.

По крайней мере, сыворотку от столбняка обоим вкололи – с этой стороны опасности не ждать. Конечно, и с самой сывороткой был риск – вплоть до анафилактического шока – но кто не рискует, того спрашивают, почему не сделал?

– Зорану хуже, – как-то даже робко молвил Горан. Ранение брата сильно поубавило у него уверенности. Но оттенок упрёка сохранился. Только лёгкий оттенок.

– Вы верно подметили, – согласился Погодин, – его начинает лихорадить. Разыщу-ка антибиотики.

Ага, малость просрочены... Ну, поглядим, как подействуют.

Вот, помогаем Зорану реальными делами. Было хуже – станет лучше. А с вашими упрёками...

Кто вообразил себя героем, тот сам и виноват. А к медику какие претензии? Лёня Погодин – не только не Господь Бог, но даже не врач в замковом лазарете. Знания да умения не пропьёшь – вот и радуйтесь, господа пострадавшие. Башенный стрелок мог оказаться с другим образованием, что бы вы тогда делали?

– Он... умирает? – сглотнул Горан.

– Ну вот ещё! – фыркнул Погодин. – Пока нет.

Несчастному словенцу к тому же вот в чём повезло: кишки-то ему тварь мутантская знатно раскромсала, а печень да селёзёнку чудом не задела. Кабы иначе – отмучался бы прямо на месте. И снова повезло: крови вон сколько потерял – а живёхонек. И опять повезло: в аптечке случился заживляющий гель, а башенным стрелком на БТРе – знаток медицины Лёнька Погодин (это уже в качестве бонуса).

Без медика – и гель не заживляет. Ведь если бы кто совсем без понятия рану заклеивал, зацементировал бы брюшную полость сплошняком. И любовался бы на свою работу, пока не вздуется.

Ну а Лёня – даром, что на терапевта учился – сработал грамотно. Не пытался склеивать кишки в глубине раны, зато – плотно охватил всю поверхность. Кстати, с такой раной теоретически можно даже выжить. Практически – конечно, вряд ли: тут, ясное дело, помешает общая интоксикация, а больница-то далеко. Так что даже жалко – столько квалифицированного врачебного труда пропадёт впустую.

– Если Зоран выживет, я вас отблагодарю...

– Меня? – Погодин опешил и поспешил перевести стрелки. – Господина капитана благодарите, вот кого! Это он бросился на свинью с факелом – вот она вашего брата и не растерзала. – (Не до конца растерзала, если претендовать на точность).

– Да, доктор, вы правы... – Горан обернулся к капитану Багрову, но тому как раз сейчас было не до выслушивания изъявлений благодарности. На лбу выступила испарина, щёки нездорово раскраснелись, глаза затуманились... Ага, лихорадка во всей красе. Она, родимая. И прогрессирует даже быстрее, чем у Бегича.

– Не тревожьте его, пожалуйста! – поспешно шепнул Погодин. – Видите, ему не многим лучше, чем вашему брату.

– Да-да, конечно, – Горан проявлял редкую для себя покладистость. Стоит его братцу поправиться, она у него пройдёт, но пока...

Тьфу, и снова тряхнуло! Так пациенты могут запросто откинуться и без интоксикации – от одних сотрясений.

А потом БТР неожиданно и как-то виновато остановился. Дизельный двигатель заглох. Мелкий хлюпик Калинин обернулся к десантному отсеку и, почёсывая затылок, пробормотал:

– Кажись, заблудились...

9. Веселин Панайотов, этнограф

Ух, как люто зыркал пан Щепаньский по сторонам в поисках козла отпущения, когда русский полковник походя его отбрил! Тут уж гляди сам не попади под горячую профессорскую руку!

Веселин и сам-то не заметил, как ноги унесли его из поля зрения свирепого пана, заставили затесаться в группку солдат, ещё недавно столь живо обсуждавших белорусскую фамилию. Правда, тема с фамилией себя до сего времени исчерпала, теперь пошёл весёлый спор про мамонтов.

Видать, сам Рябинович и сменил назойливую тему. Именно он рассказывал, как ещё при первой разведке углядел неподалёку от стоянки подозрительные следы, а руками показывал, до чего гигантские.

– Может, это Сопля ходил? – сострил Елохин.

– Ага, и берёзы повалял? Что ли, соплёй зацепился?