Текст книги "Права мутанта (СИ)"

Автор книги: Бронислав Кузнецов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 25 страниц)

– Это какое-то недоразумение. Я не мог... – промолвил Братислав, чувствуя, насколько словам его недостаёт уверенности.

– Я не в претензии, милый! – проворковала Дыра и тут же конвульсивно дёрнулась, после чего затихла, неудобно вывернув шею.

– Околела, – подметил кто-то из мутантов.

Глава 9. И цепи порвались. И звери сорвались

1. Юрий Михайлович Багров, капитан войск МЧС

Чтобы уйти живым из мутантского посёлка, вооружиться до зубов, в общем-то, недостаточно. Капитану ли Багрову этого не понимать? Мутанты живучие, и если их много, то они тебя окружат в два счёта, пока ты сосредоточишься на расстреле одного-двоих. А уж если ноги твои неодинаково хорошо ходят – и вовсе пиши пропало. Мутанты и без этой дополнительной форы были бы быстрее тебя.

Потому лучший способ избавиться от навязчивого мутантского гостеприимства – чем-то "хозяев" отвлечь. Ну, или дождаться, когда они отвлекутся сами. Второе предпочтительнее, так как малоподвижный капитан вовсе не уверен, точно ли его попытка отвлечения не привлечёт излишнего внимания – а он ведь не успеет далеко уйти. Достичь обратного эффекта – такое в его жизни иной раз случалось. Не повторить бы. В последний раз, самый неудачный.

Не самым лучшим стартом стало уже то, что Багров пришёл в мутантское село далеко не своими ногами. Он даже приблизительно не смог бы сказать, как он это сделал. Тем более – вычислить траекторию. А ведь обратный путь предстоит – через болото. То есть, наверное, весьма небезопасный путь. Дальше начнётся берёзовый лес, но до него ещё надо добраться, иначе даже и не начнётся.

Хорошо, есть хоть определённость цели. С направлением-то сложности, но цель ясна: поскорее рвать когти из этого гиблого места, где уже нашлись желающие тебя съесть, а из противников этого желания остался один ты. Тут уж без вариантов.

И что-то капитан Багров уже сделал. Да, "больницу" он успешно покинул, не стал дожидаться, когда к ней приставят охрану. Но лучше по порядку.

Собственно, выйти ему пришлось вскоре после инцидента с Фабианом Шликом – санитаром, которого пришлось припугнуть. Глупо было бы не заинтересоваться, что же будет дальше. Вот и капитан, даром что с великим трудом двигался, за Фабианом проследил.

Стоило санитару выскочить в больничные ворота, как Багров приковылял к щелевидному окошку одной из палат. Оно выходило как раз в нужную сторону, чтобы заметить отправителей Шлика: врач по имени Каспар Вирхоф и с ним – Горан Бегич. Если Бегич – тот Фабианом почти не занимался, то Вирхоф с ходу дал волю рукам, а уж это – знак серьёзной напряжённости конфликта.

В результате нещадно избитый Шлик снова кинулся в больничный барак. Тут уж капитан затаился на полу в уголке палаты, дверь же взял на мушку, подозревая: санитара надоумили-таки довести до конца задуманное. А задумана – какая-то подлость, направленная против Багрова лично. Чтобы, значит, склонить к "сотрудничеству".

Вышло иначе. Фабиан Шлик искать русского капитана не стал. Зато – наверняка без согласования с Гораном – он направился в палату, где лежал его брат-близнец. Зачем, Багров на тот момент и выяснять-то не стал. Как-то даже не подумал, что Зоран Бегич, имея вполне здорового брата, может нуждаться в его защите.

Когда же капитан, заслышав, что Фабиан выходит, выглянул в прежнее окно и увидел ампутированную ногу словенца, защищать несчастного стало несколько поздно. Любопытно, что и Горан Бегич добытую Шликом ногу его брата воспринял без выраженного недовольства: чего-то, должно, недопонял, поскольку взял эту конечность под мышку и безмятежно куда-то понёс.

Пора, понял капитан Багров, когда Вирхоф, Шлик и Бегич повернулись к бараку спиной. Куда пора, Багров не уточнял. Главное – откуда. Из продвинутой больницы европейского уровня. А где остановиться? Да, почитай, под любым кустом во дворе, который покажется достаточно густым, чтобы скрыть раненого капитана от нежелательных взглядов.

Сказано – сделано. Багров отворил воротца и быстро-быстро захромал к темнеющей во дворе стене из неухоженных кустов, за которой и залёг. Один крупный шаг наружу совершён. И крупных ошибок не самый везучий капитан пока не допустил. И то радость.

До позднего вечера Багрова никто не искал. Вероятно, Фабиан Шлик никого не всполошил известием, что раненый капитан освободился из плена носилок-трансформеров и раздобыл оружие. Отчего же не всполошил? Напрашивался такой ответ: у Шлика не хватило духу признаться в подмене. Так и не удивительно. Стоит ему только заикнуться, что русский капитан воспротивился уколу и не позволил ампутировать ногу, как Горан Бегич, не будь дураком, спросит: а чью это ногу добыл санитар? И вряд ли спокойно выслушает объяснения.

Зарослей дремучих кустов около больницы имелось несколько, причём ближние от больничного барака выдались довольно реденькими? Только присмотрись, и беглец как на ладони. Короткими перебежками – если так можно назвать долгие периоды хромоногой ходьбы, капитан добрался до более надёжного укрытия, расположенного как раз подле ворот в берёзовом частоколе. Но тут движение Багрова к свободе надолго застопорилось. На воротах стояло два мутанта в балаклавах. И не спали, не скучали, а вертели головами в поисках подозрительных прохожих. Служаки!

В ожидании удобного случая пробраться мимо часовых, капитан уснул первым. Вот как бывает!

А проснулся от разговора. Стражники-мутанты спорили, кому из них остаться на воротах, а кому пойти на торжественный ужин к Пердуну. Ясное дело, победил тот, кто был выше и сильнее – звали его Дылдой. Второго из мутантов звали просто Шнурок, а что может шнурок супротив дылды?

С другой стороны, против раненого капитана Багрова и Шнурок имел все шансы на победу. Если не прибегать к самообману, то придётся признать: рукопашная схватка с любым из мутантов просто немыслима. Или всё-таки получится?

Багров нащупал в кармане кабель от собственных электрических носилок – тот кабель, который он столь тщательно привёл в негодность. Для того, чтобы проводить ток, этот кабель отныне действительно непригоден. А если, к примеру, задушить мутанта? Тут надо пробовать.

Дылда ушёл куда-то к Председательскому дому – так, кажется, назывался длинный двухэтажный особняк, заметный ещё из-под больницы. Раздосадованный Шнурок принялся ворчать себе под нос разные неразборчивые слова несомненно ругательного назначения. Тут-то капитан и решился подобраться к нему сзади, благо, полной тишины не наступило. По пути скрутил из кабеля удавку.

Миг – и электрический кабель захлестнул мутантскую шею. Дальше работает сам узел, главное не выпустить из рук свободный конец шнура. Мутант совершает резкие движения, которыми ещё сильнее затягивает петлю под подбородком. И до сих пор тихо: ни очередей автоматных, ни крика, ни даже чересчур красноречивого хрипа. Выходит, удушить мутанта возможно?

Шнурок долго не сдаётся. Он молотит в стороны руками, на счастье Багрова – всё мимо. Пытается вертеть головой, чтобы рассмотреть нападающего, но и тут не преуспевает – от возни чёрная балаклава сбилась, прорези не совпадают с глазами, сумеречное время суток тоже не добавляет отчётливости восприятию.

Мутант уже обмяк, и Багров потянул его к кустам, когда (вот засада!) – сзади раздались шаги, да ещё голос. Дылда возвращается!

Успеет ли капитан дать дёру через ворота? Нет, не с раненой ногой. Надо скорее прятаться в кустах, из которых только что нападал на Шнурка. Только вдобавок там же схоронить и мутантское тело.

Но вот засада! Надрезанный шнур, за который Багров тянул Шнурка, неожиданно лопается. И остаётся в руках капитана – вместе со сдёрнутой с головы балаклавой. Мутант всей тяжестью шлёпается наземь, закашливается и, как будто, начинает приходить в сознание. Да, живучая порода.

Багров едва успел отползти к спасительным кустам, а Дылда уже тут как тут, да и Шнурок поднялся с колен, ошалело озираясь.

– Ты чё вернулся, урод? – процедил Шнурок, и Багрову стало понятно: драки не избежать. На сей раз мутантской.

– Ты кого уродом назвал, подонок? – ожидаемо ответил Дылда.

Дальше заговорили мутантские кулаки. Захлюпали расквашенные лица. Попадись под такой удар человек – не встал бы больше. А вот этим ничего. Даже полузадушенный Шнурок бился с отменной бодростью. Не говоря уже о Дылде, который по ходу драки что-то сосредоточенно жевал. Верно, у поваров разжился деликатесами с барского стола.

Капитан Багров сперва думал отползти как можно дальше, чтобы Шнурок не припомнил эпизод с удушением и не кинулся его искать. Но, кажется, у меньшего мутанта удушение и возвращение Дылды чётко связались воедино. Когда Шнурок лупил соперника, то приговаривал:

– Чтобы больше не перекрывал мне воздух, длинный урод!

Багров то ли почувствовал себя в безопасности, то ли поленился далеко отступать – и даже сам не понял, смелость ли им движет, или глупая лень. С больной ногой коротких дистанций не бывает, и ежу понятно.

К несчастью, мутанты-привратники скоро помирились. Да и стали рядом в проёме ворот – не проскочишь. А Багров так и остался сидеть в кустарнике, постепенно теряя надежду на новые подходящие случаи. Потому пришлось-таки отползти, кляня непослушную затекающую ногу.

Как было и чуть раньше, напряжённое ожидание вызвало у раненного капитана сонливость. И вроде бы лёгкая дремота смежила веки Багрову, а проснулся он лишь назавтра – и далеко не ранним утром.

Проснулся от звука револьверных выстрелов, который сам же себе легко проинтерпретировал: это Горан Бегич наконец-то пошёл вразнос. Что ж, ожидаемо, вполне ожидаемо.

Выстрелы звучали со стороны Председательского дома. Видать, об отступлении Горан и не подумал. Забрался поглубже в осиное гнездо.

Сомнения в источнике выстрелов Багрова даже не посетили. Конечно, Бегич, кто же ещё? Мало того, что у него наверняка сохранился один из тех дурацких стволов, против мутантов неприменимых в принципе – из которых словенские близнецы давеча напрасно пытались завалить свою роковую свинью, – так ведь нынче именно у Горана наклёвывается подходящий мотив. Его брата укоротили. Должны же известия об этом хоть когда-нибудь и до Бегича дойти!

И если Горан Бегич впал-таки в своё праведное буйство, то по логике вещей, серьёзное противомутантское оружие ему и не потребуется. Горан будет мстить "стрелочникам". На первых порах пострадает Фабиан Шлик, за ним, возможно – остальные немцы. А что дальше – строго говоря, и неважно, поскольку к тому времени мутанты пристрелят самого Горана.

Точно, пристрелят. Не зря они уже и так со всех ног помчались к Председательскому дому, впервые за всё время освободив ранее строго охраняемый проход в частоколе. Ибо Дылда и Шнурок пробежали в числе самых первых – эх, часовые недоделанные!

Что же значит нынешняя стрельба для Багрова? То и значит, что даёт последний шанс легко выбраться. Сумеет ли он им правильно воспользоваться?

Правильно – это быстро. Ибо долго Бегичу не продержаться. Быстро – это не на карачках. Потому что Багров прикинул, как это долго – тащить свою ногу по земле волоком. Стало быть, уходить придётся в полный рост.

Прежде чем выйти из-за кустарника, капитан Багров нахлобучил на голову трофейную мутантскую балаклаву – единственный результат вчерашней попытки вырваться за ворота. Сойдёт ли он в этой маске за мутанта? Ой, вряд ли. Но лицо человеческое спрячет.

Да и страха своего не выдаст. Шутка ли – осталось пройти почти через всё селение. Если начнёшь попеременно краснеть, да бледнеть – непременно привлечёшь внимание. А в маске можно хоть позеленеть – ну и на здоровье.

Как Багров постановил, так и делал. Шёл как можно быстрее – правда, получалось медленно. Старался не привлекать внимания походкой – но больная нога с отчётливым звуком шаркала по булыжной тропе и в принципе не желала сгибаться. Пытался никому не попадаться на глаза – но встречал всё новых и новых мутантов.

Но вот странность. Завидев капитана в нелепой балаклаве, да ещё с его весьма неадекватной походкой, мутанты лишь стыдливо, с тревожной неловкостью отводили взоры. Нет, чтобы поинтересоваться, кто же мимо них идёт, свой или чужой.

Много позже капитан Сергеев рассказал предысторию их опасливых взглядов. По-видимому, мутанты невольно принимали Багрова за Пердуна -хромого повелителя Березани. Если сей жестокий тиран напяливал на рожу балаклаву, всякий житель посёлка обязался его не узнавать, а проходить себе мимо, не мешая шефу хранить инкогнито.

Но в тот день, когда от его походки шарахались жители Березани, капитан Багров передумал многое, и никак не мог взять в толк, чем же вызвано такое их поведение. Может, они намеренно издеваются? Может, ещё пошалят, а тогда и повяжут? Может...

Но тут Березань благополучно закончилась и капитан вышел на луг. И где-то там впереди его ждало болото. Грязный водоём, с которым его ноге наверняка лучше не контактировать, но... Но что такое какая-то там грязь против мутантов и их приспешников, готовых оттяпать любому даже вполне здоровую ногу? Ей-богу, смешно.

В болотную воду он вступил бестрепетно. Здоровье – важная ценность, но только для живых. А болото нынче – дорога жизни. Жаль, прежде по здешнему болоту Багров никогда не ходил, а проехать в носилках – не считается. Зато капитана не обделила интуиция. Словно заговорённый, он поворачивал вместе с тропой, не заходил в непролазные топи.

Где-то на середине болота капитану встретился Фабиан Шлик. Санитар несколько раз повторил, что он "раскаялся", но что это слово для него значило, Багров так и не уяснил. Кажется, суть раскаяния Шлика в том и состояла, что парень боялся мести Горана Бегича.

Теперь же, посреди болота, Фабиан явно раскаивался уже и в том, что собрался форсировать сию водную преграду. Куда идти дальше, он не представлял, предпочитал вернуться.

– Что ж, возвращайтесь, – одобрил ход его мыслей капитан Багров. А сам пошёл дальше. И не ошибся: глубокое место, которое так напугало Шлика, осталось позади. Дальше вода не поднималась выше пояса.

А вскоре Багрова окликнули знакомые голоса. Мамедов, Погодин – вот так встреча! И главное – парни стояли на твёрдой суше. На противоположном берегу болота. Неужели дошёл?

Мамедов и Погодин помогли выбраться на берег, подставили плечи, вися на которых капитан и прибыл в лагерь, разбитый среди мутантского берёзового леса.

– Что же вы, Юрий Михайлович, рану-то не поберегли? – цокал языком Погодин, – али думали по болоту пройти, "аки посуху"?

– Нет, конечно, – отвечал Багров, – но не было вариантов. Лучше пусть болотная антисанитария, чем "чистенькая" евробольница.

– Хотя почему непременно антисанитария? – любил башенный стрелок противоречить. – Почему бы не наоборот? Представьте, что вода здесь может быть с бактерицидными, бальзамирующими свойствами – такой эффект в некоторых болотах тоже ведь наблюдался: там сохранялись тела мамонтов, а то и просто доисторических людей!

– Моё тоже сохранится, – смеясь, пообещал капитан Багров.

2. Адам Константинович Рябинович, рядовой войск МЧС

Отступая всё глубже в подземный ход, Рябинович и Хрусталёв так и поливали мутантов из автоматов. Как ни странно, хрусталёвский автомат больше не капризничал. Никаких застреваний патронов. А что? Даже автомат понимает, когда выделываться больше не стоит.

– Они прижмут нас к решётке! – скороговоркой выкрикнул Колян в перерыве между очередями.

– Значит, будем просачиваться! – Рябинович удачной очередью снёс голову одному из нападающих. Безголовый с обиженным видом повалился на пол. Все жесты его как бы говорили: не заслужил. Что бы мутанты ни творили, они всегда думают, что смерть их навещает незаслуженно.

От кабинета главврача таких незаслуженно погибших мутантов Адам насчитал уже четыре. Ну, и Колян Хрусталёв одного или двоих тоже обидел насмерть. Когда на тебя тупо идут, тут уж не обидеть и не получится. Если не обидишь, мутант подберётся вплотную, а в рукопашной против него – никаких шансов. То есть, совсем никаких.

Шестерых мутантов они положили, но тех, кто остался – ещё больше. И, веруя в свою непогрешимость, продолжают тебя теснить всё далее в подземелье. Ведь их убивать по определению не за что; вдруг и ты проникнешься их глупой уверенностью, и перестанешь в них стрелять, а зато они весело прикончат тебя – вековечного виновника всякой беды. Прикончат – и "все довольны".

Рябинович прижался спиной к решётке и – надо же – почувствовал, как легко она подаётся. Выходит, не заперта. Хрусталёв её даже не подёргал – не догадался. А надо бы...

– Стой, Адам! – крикнул Хрусталёв, глядя, как Рябинович левой рукой открывает решётку. – Вдруг там ещё такие же чудища? – парень кивнул на останки. Вдруг нападут?..

Так вот, чего боялся Колян Хрусталёв! "Чудища" в подземелье.

– Погляди назад, придурок! – рявкнул Рябинович. – Вон где чудовища!

– Да, ты прав! Ты очень прав! – быстро сказал Колян и поскорее подкосил очередью ближнего к себе мутанта. Тот пополз к нему по-пластунски, злобно разевая зубастый рот. Чем не чудовище?

Мутант успел укусить Хрусталёва, но только однажды. Колян расстрелял в упор его неразумную голову. Фонтан обломков мозга и кости, а среди стихии – обиженная фраза из хлюпающего кровью горла:

– Так это же я, скульптор Ванидло: меня убивать нельзя... – и такой уверенностью дышали произнесенные слова, что даже Рябинович невольно призадумался. Неужели трогать скульпторов запрещает какая-то конвенция?

Нет, ерунда! Трогать мутантов пытаются запретить мутанты. И всё.

Укушенный Хрусталёв больше не раздумывал, а шмыгнул за решётку вслед за Рябиновичем. Из-за решётки они вдвоём расстреляли ещё четверых мутантов. Последний из этой четвёрки тоже пытался им рассказать, что в него стрелять не надо, его зовут Переползло, его в Березани всякий знает.

А сам – всё норовил отворить решётку, чтобы дальше преследовать солдат. И отворил бы, когда бы Хрусталёв не отстрелил ему последние пальцы на обеих работящих руках прирождённого вышивальщика.

3. Веселин Панайотов, этнограф

Когда до Веселина дошло, что мутанты в красных балаклавах ищут его, то на какое-то время – запаниковал. К счастью, в панике Панайотов не склонен к суетливым действиям, которые бы его выдали. Напротив, он затаился на лестнице, где встретил пугающую новость. И сидел в уголке на ступеньках, пока паника не прошла. Хитрая болгарская уловка.

Итак, что же делать? От самого вопроса – чуть не вернулся панический страх. Но поставить его необходимо. Ибо... Ибо некогда раздумывать. Если Веселин откажется подчиняться мутантам, которые его ищут, значит ему пора уходить подальше от Столичной Елани. Это притом, что уходить Панайотову заведомо некуда.

Если же Веселин решит, что произошло "недоразумение", что мутанты, как только его найдут, извинятся и немедленно тут же отпустят... Тогда можно не скрываться, никуда не надо спешить. Только ведь не отпустят мутанты. Эти – не отпустят. Ратко Милорадовича они уже куда-то загребли, да так, что старик и связаться ни с кем не успел. Извинились? Ха!

Нет уж, всё слишком серьёзно, и уговаривать себя Веселин не станет. И лучше поскорее выйти в никуда, чем никуда не выйти.

Панайотов спустился по лестнице в давно опустевший первый этаж Председательского дома. Теперь – к выходу.

Вместе с азартом побега явилось и желание всё же заскочить к себе в номер – за рюкзаком! – но Веселин успешно с ним справился. Жизнь и свобода важнее. А в его комнате может сидеть засада.

Рюкзак он когда-нибудь новый купит, а вот в рюкзаке оставил – только хлам. Старый, уже не на многое пригодный фотоаппарат. Пустые блокноты для этнографических записей. Заполненные блокноты для этнографических записей. И ведь которые полные – это же испорченные пустые!

Да и многое ли можно ценить в "научных записях", если вся этнографическая экспедиция пана Щепаньски – чистая профанация науки от первого до последнего дня. "Мутантская скульптура", "мутантская вышивка", "мутантский танец", "мутантские предания" – что здесь только не выдумано чешскими антропологами?

Выйдя из Председательского дома в ночную Столичную Елань, Веселин сперва порадовался: прохожих-то нет! Ни с кем из нежелательных глаз не пересечёшься. Однако потом задумался: почему же нет прохожих? И поразился неприятной догадке: неужели спущены с цепей сторожевые свиньи? Те животные-убийцы, которые недавно преследовали по ночной столице беглого юного мутанта Тхе. Фу, какая жуть!

Но свиней бояться – воли не видать. Панайотов перевёл дыхание и решительно направился к проходу в еловом частоколе, боясь услышать сзади дробный стук свиных копытец. И надо же: он его услышал!

Куда деться? Веселин забежал за угол Председательского дома и там приметил памятный сарайчик Рябиновича с Хрусталёвым. Как-то раз именно здесь солдаты спрятали от свиной погони малыша Тхе. Сейчас, правда, оба ушли в Березань, дверь за собой, наверное, закрыли... Но другой надежды, кажется, нет. Звуки парнокопытной погони сильно приблизились, того и гляди, из-за угла вылетит клыкастая торпеда. Была – не была!

Панайотов подскочил к солдатскому сарайчику, дёрнул за ручку двери – та и отворилась. Значит, не заперли Хрусталёв с Рябиновичем? Долго раздумывать Веселин, понятное дело, не стал – но проскользнул внутрь сарая, задвинул засов. Через несколько секунд в дверь впечаталось тяжёлое тело. Вовремя Веселин спрятался!

Свинья ещё с полчаса покрутилась у сарайчика, расстроенно хрюкая, но Веселин отдаться на милость преследователя не спешил. Вместо того Панайотов осмотрел сарай и убедился: здесь недавно случился обыск. Вот потому-то и дверь осталась незапертой.

Выходит, попытки мутантов его захватить имеют системный характер. Приходили не к одному Панайотову. Что-то хотели также от профессора Милорадовича и русских солдат. Не в том ли дело, что всем им случилось пообщаться со спасённым от свиней мутантом Тхе? Может быть, но Тхе на солидную причину никак не тянет. Подумаешь, спасли мальца.

Скорее, мутанты имеют некую более серьёзную причину загрести всех независимых гостей Столичной Елани, а знакомство с малышом Тхе – просто частный случай их независимости. Наверное, так.

Веселин просидел в сарайчике пару часов, прислушиваясь, не вернулась ли свинья. Нет, не возвращалась. А значит – стоило выходить. Убраться бы до рассвета из мерзкой Елани, не то двуногие мутанты подключатся. Обнаружат, заметут.

Панайотов приоткрыл дверь, выглянул – свиньи нет. Замаялась его караулить, побежала по другим делам. Значит, действительно пора.

Выскользнул во двор, по возможности бесшумно двинулся к проходу в частоколе. Там никто не дежурил, даже ворота на засов задвинуть не озаботились. Веселин прошёл за ограду, свернул на улочку, которая приведёт к воротам, глядящим на Кабаний остров. Да, ему – туда. Наверное.

Из Столичной Елани вышел беспрепятственно. С облегчением вступил на болотную тропу, которая выведет к волчьему Кабаньему – туда свиньи точно не сунутся. Правда, там волки. Но от волков – спасибо Рябиновичу – Веселин теперь знает чудный полесский оберег, который, что немаловажно, лично наблюдал в действии – работает!

Есть надежда, что сработает и у самого Веселина. Ведь как действует магия? Механизм прост. Она меняет настрой человека. Зная нужную формулу, человек может на равных вступить в разговор с волком. И волк поддастся обаянию его уверенности.

Всё это Веселину понятно, как дважды два. Но страшно всё равно.

4. Кшиштоф Щепаньски, начальник экспедиции

С гибелью пани Дыры для профессора многое изменилось, прежде всего – в эмоциональном тоне событий. Какие-то прекраснодушные мечты ушли в прошлое. Больше не поглядеть вдвоём с прекрасной пани с Воробьёвых гор на пожар Москвы. Глазеть на него одному – совсем-совсем не то веселье. Наполеону – не понравилось.

Конечно, главные смыслы остались в неприкосновенности. С Дырой, или без Дыры, а Кшиштоф Щепаньски свой долг выполнит. Пусть без радости, даже с отвращением – но это его личные трудные подробности. Великую Европу они интересовать не должны.

К сожалению, если пан Кшиштоф о своём долге помнит хорошо, то про Залмана Супскиса, директора Еланской мутантской школы – такое скажешь наверняка. Супскис ориентирован чересчур жёстко – на работу с Прыщом.

Казалось бы, что за разница: Прыщ, Дыра, или даже Пердун? Все – прирождённые мутантские лидеры, все пришли в Дебрянский ареал из Чернобыльщины, сообща его подчинили... Но для некоторых европейских разведок – есть разница. Тем более – для американской.

Хозяева Супскиса – как раз американцы. Это ведь они ему сказали: Дыра не нужна. Сказали: мы работаем с Прыщом, а иначе мы не работаем. Профессор Щепаньски словно самолично слышал их бодрые самоуверенные голоса. Такому самоуверенному звучанию парней из будущей элиты НША обучают ещё с малолетства – пану ли Кшиштофу про то не знать?

Да, несомненно, всё произошло как-то так: не от большого ума, по глупой американской самоуверенности. В разведке НША давно прознали, что европейцы свои планы всё больше с Дырой связывают, а германцы – так и вовсе с Пердуном. Сами же американцы решили на Прыща поставить. Неказистый он, прыщавый, с головой самой маленькой – вот и слушаться их станет постоянно, вовсе не через раз, как это с Дырой бывало.

Нет бы сперва посоветоваться с союзническими разведслужбами – так парни из НША торговаться не любят. Они пару веков уже привыкали всех союзников держать за вассалов. И не стеснялись их ставить и нагибать перед готовыми фактами. Благо, союзники к такому и сами привыкли.

Конкурентные американские интересы, понятное дело, резко активизировались накануне исторических событий в ареале. Вот их в свете пан Щепаньски и трактовал для себя загадочную смерть Дыры.

Смерть – якобы от половых излишеств. Она наступила от внутреннего кровотечения, в котором только ленивый не обвинит Братислава Хомака. Пан Кшиштоф – не ленивый, он тоже Хомака обвиняет, но вовсе не потому, что верит в его вину. Скорее наоборот.

До чего неправдоподобны некоторые стечения обстоятельств, если они вместе ведут к чьей-то конкретной выгоде. Вот и с кровотечением Дыры, повлекшим гибель – очень уж всё непросто. Пир, на котором перебрали мутантского пойла решительно все – да после такого пира мог запросто не проснуться каждый третий! Но только несчастная пани Дыра получила смертельную пробоину, остальные заказчика просто не интересовали.

А ведь пробоина ознаменовала финал не какого-то там – исторического пира! На нём пан профессор, если кто ещё помнит, дал отмашку мутантской мобилизации. С официальным обещанием военной помощи от европейцев – это впервые за кучу лет! И Дыра приняла предложение. Да что там "приняла" – возрадовалась, как ребёнок, заранее готовая идти об руку с воинственным паном Щепаньски хоть на край земли, хоть к Москве...

А как на великий момент отреагировали пан Супскис и Прыщ? Попытались всё заболтать и обесценить. И мобилизация-де уже начата (пан Кшиштоф и Дыра просто не в курсе), и мьютхантеры почти все разбиты, и замок Брянск блокирован, и стольный замок ЧНР не сегодня-завтра падёт... Ах, господа союзники, зачем же так явно тянуть одеяло на себя!

На том пиру все перепили, но дело не в количестве, а в том, что именно и кем было подмешано в мутантское пойло. И в том, что кое-кто (кивать в ту сторону лучше не будем) остался трезв, как бутылочное донышко. Вот он-то и продырявил пани Дыру, а ославил – Братислава Хомака.

"Ославил"? Вернее, "подставил" – кажется, инструкторы из разведки НША пользуются этим термином. Ох, и любят эти ребята подставлять! В каждой своей операции обязательно сыщут, на кого бы перевесить вину. Но с мутантами – просчитались.

Ясно, почему просчитались: операцию разрабатывали у себя за океаном, о мутантах Европы знали понаслышке. Думали, наверное, что где-то в мутантском ареале действуют уголовные суды. Что Братислава Хомака немедленно схватят за убийство и мигом предадут суду присяжных, или там самосуду на лихой конец.

А того не могли предположить хозяева Супскиса, что подставляют Братилава не под уголовную статью. Вовсе нет! Убить вождя – есть ли для мутантов поступок, исполненный большего героизма? Ну, разве – убить и съесть. И огрызок от головы вождя – тогда уж отправить в коллекцию, по примеру милашки Пердуна. Сохранить для истории, так сказать.

Братислав Хомак пани Дыру до сих пор не съел – ну что ж, у него всё впереди. Зато способ убийства у всех мутантов мужского пола заранее заслужил прочное уважение. Им бы тоже так хотелось!

Впрочем, кому бы чего хотелось – увидим сей же час.

– Я ведь правда ничего не помню! – скулил Братислав, когда пан Кшиштоф подталкивал его к балкону второго этажа Председательского дома. Дурачок ещё не понял своей удачи, а профессор не спешил ему всё разжёвывать. Пусть поволнуется, мерзкий жиголо, ему полезно!

Здесь, на широком официальном балконе, уже стояло несколько людей и высокопоставленных мутантов. Из мутантов выше других держали головы Прыщ и его любовник Вертизад, из людей шире всех ухмылялся Супскис.

Он тоже ещё не знает, с тайным восторгом проинтерпретировал пан Кшиштоф супскисову весёлую гримасу. Коли знал бы, то хоть лёгкая тень тревоги пробежала бы по лицу верного сына Америки. Но если не знает, значит – Прыщ с Вертизадом не предупредили. Видно, боялись его расстроить и обозлить? Или надеялись, что присутствие Супскиса всё решит в их пользу?

Если до сих пор надеются, то зря. Мутанты – всё-таки народ, пусть и повально марионеточный. Их оценки – это их оценки, этноспецифические. И специфика вот-вот проявится, Братислав, хоть ты не ной!

Во дворе под балконом собралось широкое сходбище мутантов. Часть – с открытыми лицами, часть в чёрных балаклавах, третья часть – в красных. Эти последние до недавнего времени были личной гвардией Дыры, многих из них она у себя принимала – как официально, так и неофициально, по ночам. А всё же гвардия первая переметнулась к Прыщу. Хитромудрого пана такое не изумило: мутантской гвардии попросту свойственно время от времени предавать своих изнеженных благодетелей. Такова давняя традиция.

Пан Щепаньски подтолкнул Хомака к перилам балкона, при этом Супскис одобрительно кивнул профессору:

– Раз виновник с нами, начнём!

Виновник? Да, с нами. Саркастичный пан чуть не сказал сгоряча кислых, необдуманных слов. Но зачем? Союзники не должны ругаться, имея великую общую цель.

Хомак снова попытался пролепетать что-то самооправдательное. Не вышло. После встречи с умирающей пани Дырой он и сам усомнился в своей непричастности. "Не помню" – не аргумент.

Слово взял Супскис. И разлился обвинительным соловьём. Братислав Хомак, дескать, и такой, и сякой, и Дыру задрал насмерть. В тоне директора школы не разберёшь никакой эмоции. Одно послушание фатуму – при том, что фатум носит форменный мундир госразведки НША.