Текст книги "Права мутанта (СИ)"

Автор книги: Бронислав Кузнецов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 25 страниц)

9. Алексей Иванович Сергеев, капитан войск МЧС

Отряд капитана Сергеева окопался в берёзовом лесу, немного в стороне от нахоженных троп в Березань, но и не так, чтобы очень далеко. Кое-что с Березанью их ещё связывало. Сначала – капитан Багров, пока он ещё находился на излечении «Хирургов через заборы». Потом, после счастливого бегства Багрова – посланные в Столичную Елань рядовые Хрусталёв и Рябинович. Ведь парни под конец работы экспедиции обязательно вернутся в Березань: так договорились.

Слишком рано ребят не ждали, вот и просчитались чуток. Ну кто же мог подумать, что со Славомиром Костичем случится беда, которая и их приведёт втроём с ним в такую гиблую засаду? Никто бы не мог. Ибо соваться в Березань после чудесного побега раненого капитана – это уже испытывать судьбу на прочность. Знали бы Хрусталёв и Рябинович... Но не знали. Догадаться бы вовремя Сергееву... Но вышло не вовремя.

Догадаться пришлось позавчера, когда со стороны Березани донеслись звуки автоматной стрельбы. Долгий, довольно интенсивный бой чуть приостановился, чтобы завершиться впечатляющим взрывом. Бабах – и в селении тишина.

– Это наши мины! – предугадал Мамедов, светясь от великой гордости. – Там, в подвале! Ух, как рвануло!

Мины в подвале расставлял в основном он. Сделал это несколько небрежно, что – в результате – спасло жизнь знакомому с его почерком капитану Багрову. Капитан сумел набрать в подвале оружия и притом не подорваться. А кто-то другой не сумел. Неужели наши? – гадал Сергеев. К сожалению, было похоже. Если у Рябиновича и Хрусталёва кончились патроны, – а как им не кончиться в том автоматном крошилове?..

Подробнее о случае с Хрусталёвым, Рябиновичем и Костичем капитану Сергееву поведал "язык" – мутант в красной балаклаве, пойманный вчера в лесу близ тропы от Березани. Мутанты, конечно, бывают разными, попадаются и неразговорчивые, но этот – исключительно "шуганный", примерно того же подтипа, что и Сопля, но глупее. На такого чуть надави – выложит всё: правду, ложь, глупые домыслы. Главное, не станет молчать.

Хрыч – так звали мутанта – показал, что послан в разведку. Главная задача – разыскать беглого капитана Багрова. Причём с добрыми намерениями. Конечно, упомянутого капитана желает съесть Пердун, да только не съест, потому что у Прыща теперь больше власти, а намерения Прыща – именно что добрые.

В чём доброта намерений Прыща? В том, что людей он есть запрещает, а велит собирать да вести в Глухомань. Что там, в Глухомани? Очень-очень надёжное место. Специально для людей, которых Пердуну не дали съесть.

Каких людей не дали съесть Пердуну? Ну, во-первых, Горана Бегича. Этот человек много нахулиганил, насмерть убил одного из немцев (Каспара Вирхофа) и больно ранил самого Пердуна, но Пердуну всё равно не позволено съесть Горана, а пришлось просто доесть его брата, но и того растянуть на несколько дней.

Каких ещё людей не дали съесть? Ну, во-вторых, доктора Дитриха Гроссмюллера. Доктор много ругался, раздражал Пердуна, но Прыщ и его хочет видеть в надёжном месте – Глухомани. И санитара Фабиана Шлика тоже: это будет уже в-третьих, ведь Хрыч умный, он умеет считать до трёх, он и всех оставшихся немцев сосчитал тоже.

И это все, кого не съедят? Нет, конечно. В Березани у многих мутантов есть люди-рабы. Этих людей тоже не съедят, а отправят их в надёжное место – Глухомань, потому что Глухомань в людях-рабах очень нуждается.

И на этом всё? Нет, ещё не съедят двух солдат, которые привели с собой учёного, и которые прятались в больнице и многих мутантов убили, но у них кончились патроны. Этих солдат тоже отправят в Березань, потому что там очень надёжное место.

И учёного, которого солдаты принесли – его тоже не съедят, потому что в учёного вселился дух берёзового леса, и есть его больше нельзя, а в Глухомань его тоже не отправишь, и вообще неясно, что же с ним делать.

Когда же всех отправят в Глухомань? Скоро, очень скоро. Вот разберут завалы после взрыва в больнице – и сразу поскорее в надёжное место.

Вот и всё, что разболтал "язык". По правде говоря, за время допроса капитан Сергеев чуть не озверел – так раздражала вязкость мутантского мышления, но выспросил обо всём мало-мальски важном.

Вроде, и негусто, но Сергееву хватило пищи для ума. Тем более, что многие факты косвенно подтверждались. О стрельбе Горана Бегича рассказывал капитан Багров, о судьбе солдат, вернувшихся из Столичной Елани – возникали уже некоторые догадки. Заодно и о взрыве в больнице.

И если верны мелкие детали, понимал Сергеев, значит, и тема Глухомани возникает в рассуждениях мутанта не случайно.

– Попытаемся наших отбить, – изложил итог своих мыслей капитану Багрову. – На берегу над болотной тропой – хорошее место для засады. Как только пойдут в свою Глухомань...

– Отобьём, – согласился Багров.

– А после того – идём разведывать Глухомань, – продолжил Сергеев, – именно туда ведут главные нити.

– Дойдём, – Багров избегал смотреть на свою раненую ногу.

– Дать бы только знать полковнику Снегову... – Сергеев огорчённо закряхтел. – Эх, людей не хватает. Направил бы Егорова или Гаевского с посланием в лагерь Сокола, да с кем тогда засады устраивать?

– Отобьём двоих – сможем двоих послать, – заключил Багров. Юрий Михайлович – в своём новом репертуаре. После курса лечения в мутантской больнице от его суждений так и веет стоицизмом.

10. Братислав Хомак, антрополог

Бой с Вертизадом удался на славу. Братислав никак не ожидал от себя подобной прыти. Спортивное телосложение, это, конечно, плюс в любом решительном деле, но убивать мутантов (да и не мутантов) Хомаку раньше ни разу не случалось. Он просто и подумать не мог, что он это умеет.

Победил мутанта в борьбе за существование. Да, это случилось! Сам Карел Мантл признал успех Братислава именно в этих терминах. А для Мантла такие термины – сама жизнь, он-то ими бросаться не станет.

Отомстил за Вацлава Клавичека. Да, уж так отомстил, что всякий задумается. Правда, Грдличка нашёл, к чему придраться. Долго, дескать, месил кровавое тело. Подозрительно долго.

Но то – для Грдлички подозрительно. Всякий же, кто хоть немного понимает в поединках с мутантами, непременно подтвердит: долго – это наверняка. Это с гарантией, что мутант больше не встанет.

Победная эйфория длилась весь день. С утра Хомак обошёл все помещения Председательского дома, искал место, куда перенести покои. Не в покоях же старухи Дыры обитать истинному герою – там у неё обои в розовый цветочек. Вот если обитать прямо в парадной зале, напротив балкона, откуда его впервые лицезрел мутантский народ – другое ведь дело!

К вечеру, правда, чрезмерное веселье мало-помалу развеялось. Ещё бы: инициация-то не завершена. Справиться с Вертизадом было необходимо, но ведь недостаточно! Теперь, поди, Супскис напустит на смелого Хомака не примитивного драчуна с гейскими замашками, а серьёзного прославленного воина. И если биться придётся на равных – иди пойми, чем дело решится.

Пан Кшиштоф уже не так внимательно опекал Братислава (понимал, что пути назад больше нет), но Мантл и Грдличка по-прежнему всюду его сопровождали, наверное, не по собственной воле.

Гуляя по Председательскому дому, Хомак – ну как дитя – радовался обществу. Однако, под вечер – стал им тяготиться. Даже искреннее восхищение Мантла набило гадкую оскомину. Хватит уже греться в лучах славы! Пойдите да займитесь чем-то полезным. Ха! Пойдут они...

– Как? Что? Уже в яму? На бой? – Хомак несколько натужно улыбнулся. – Да я с удовольствием! – и отправился вслед за Мантлом, при том, что Грдличка напряжённо дышал в затылок. – Да расслабьтесь, друзья мои! Держите равнение на меня, берите пример... – положительно, балагурить у Братислава не получалось, да и голос подрагивал немного не по-геройски. Предательски подрагивал, скажем начистоту.

И снова яма. И опять лестница. И лица мутантов, пришедших на кровавую потеху. Старая история, старые знакомые вещи на клеёнке...

– Стоп! Где мой топор? – взвился Хомак, ощутив панически ускоренное сердцебиение. – Вчера там лежал топор! Я им пользовался!

– Тот топор затупился, – пояснил Грдличка. Ему-то откуда знать?

– Как затупился?

– Ну, о лицевые кости Вертизада.

– Ты нанёс противнику столько ударов, что топор этого надругательства просто не вынес! – присоединился к объяснениям и пан Щепаньски. Не по-доброму объяснил. Надменно, высокомерно.

И мерзавец Супскис тоже сострил нечто прескверное. Этот – понятно: он и рад не додать оружия герою. Но другие-то?

– Там ещё остались топоры. И вилы, – подметил Йозеф.

Спасибо, только с вилами мне и ходить на мутанта... Братислав подошёл к куче предметов, стал придирчиво в ней копаться. Ничего не нравилось. Не моё! Придётся хватать первое, что попадётся.

Между тем Супскис вовсю разорялся насчёт переломного характера второго дня испытания. Ух, дождётся он перелома, червяк американский!

Кого же он прочит мне в соперники на этот раз? Что, Прыща? Ну надо же! А ведь Прыщ – противник так себе. Не сложнее своего полюбовничка Вертизада, даже попроще. Хлипенек он для мутанта. Прыщеват-с!

Но у Прыща нашёлся козырь в рукаве. Он взял слово и Супскис тут же основательно скис. Ибо Прыщ сказал следующее:

– Согласно традиции нашей Столичной Елани, вторая ночь испытания – действительно переломна. И главный перелом состоит в том, – Прыщ гаденько засмеялся, – что претендент способен выставить за себя другого поединщика. И это будет...

Хомак замер. Он понял, что стоит Прыщу назвать какого-то настоящего богатыря-мутанта – и вся вчерашняя победа пойдёт насмарку.

– И это будет Залман Супскис! – мстительно закончил Прыщ. Ты хотел подставить меня, я подставил тебя, говорил его взгляд. Квиты?!

Супскис попытался взять отвод, но не на тех напал! Мутанты стали подталкивать разведчика к яме, а он изо всех сил слабо сопротивлялся. Человеку не устоять. Это ж мутанты! Даже будь ты трижды американским шпионом, они тебя сильнее.

Братислав приободрился и почти уже стал вытаскивать из груды инвентаря хорошо заточенные вилы (на человека – в самый раз) – как сердце пронзила догадка: у Супскиса наверняка с собой огнестрел!

Ой, что будет? С вилами против пистолета – шансов нет. Ах, Братислав, Братислав, ты попал не в ту историю!

– Стойте! – закричал теперь и он сам. – У меня тоже будет заместитель. И я называю... – Мантл и Грдличка втянули головы в плечи, подались подальше от обрывистого края арены. – И я называю пана Кшиштофа Щепаньски!

Вот теперь пора и посмеяться. Только Супскису со Щепаньски не до смеха. Ни тот, ни другой и не гадали, что им придётся схлестнуться лично в рукопашном поединке. А придётся! Что заготовлено для Прыща и Хомака, то теперь досталось заготовителям.

Хомак выбирается из ямы по пологому склону. Предусмотрительно – чтобы не столкнуться с разгневанным шефом.

И начальник экспедиции, и директор школы оба пытаются отказаться от возложенной на них миссии, но не тут-то было. Мутанты непреклонны. Европейцы с американцами долго их приучали к такой самоуверенности, многократно заявляли о своём безоговорочном уважении к мутантским традициям и обрядам, вплоть до самых людоедских. Теперь осталось подтвердить делом. Вы боролись за права мутантов? Тогда сходитесь!

Начальники обречённо спускаются в яму. Копаются в инвентаре на клеёнке. Пан Кшиштоф выбирает косу, Залман Супскис – грабли. Любопытный выбор. Заставляет подозревать некую скрытую тактику. Тем сильнее подозревать, что каждый держит свой предмет в левой руке. Известное дело: с левшой тягаться в фехтовании как минимум неудобно.

Дальше Супскис и Щепаньски подходят друг к другу как можно ближе – и неожиданно выхватывают короткоствольные револьверы. Гремят выстрелы, стволы кольтов дымятся, лица противников дырявеют на глазах, кровь брызжет во все стороны. Мутанты довольны.

Надо же! До чего похожи, замечает Братислав. И лицами, и уловками, и марками любимого оружия. И легли на песок арены в сходных позах. И к обоим одновременно пришла смерть. Только к одному – с косой, а к другому – с граблями.

11. Адам Константинович Рябинович, рядовой войск МЧС

Рябинович и Хрусталёв попались в плен к мутантам совершенно бездарно: кончились патроны. Уж сколько их ни было с собой, а вечно стрелять из автомата невозможно. Тем более – мутантов надо косить очередями, одиночные выстрелы мало чем помогают.

Обиднее всего, что патроны-то были рядом. Просто Колян Хрусталёв не прочесал как следует подземелье, когда на то ещё оставалось время. Не зашёл за решётку, даже не подёргал. А за решёткой, в каких-то тридцати шагах, за поворотом коридора, находилась дверь. Вот за ней-то патроны и лежали. И много их там, наверное, было – хватило бы отстреливаться на несколько суток, если не недель.

Только если в твоём автомате магазин пуст, если пора сматываться – и то неизвестно куда, кто же станет открывать ещё и боковые двери по ходу своего движения? Разве педант какой дотошный. Знаем одного.

Самое смешное, что Рябинович нужную дверь даже открыл. Хрусталёв уже пробежал вперёд, а Рябинович открыл, заглянул, увидел ящики с патронами... Но вот засада: ящики-то заминированы. Кругом растяжки, наверняка есть ещё кой-какие приколы, а в спину тебе – мутанты дышат. Некогда осмотреться, аккуратненько достать патроны нужного калибра, перезарядить пустые магазины... Тут бы куча времени потребовалась!

Поэтому Рябинович не стал задерживаться, а припустил со всех ног за Хрусталёвым. Чтобы ещё через короткое время остановиться в тупике. Полном и окончательном.

Широкий пустой колодец с ровными стенками, а ты с Коляном – на самом дне. Сверху на тебя дневное солнце светит, слепит с непривычки. И так бы хотелось отсюда наверх, но высота здесь, наверное, метров восемь. Если когда и одолеешь, то не с первых попыток.

И мутанты приближаются, теперь-то точно мимо них не проберёшься к заминированной комнатке с оружием.

К счастью, сами же мутанты набедокурили. Кто-то из них в приоткрытую Рябиновичем дверь таки сунулся. Может, решил оружия подтибрить, а может и глупость какую вздумал. Например, что надо проверить, не притаились ли русские солдаты между ящиками.

Итог один: что-то там сдетонировало, шарахнуло так, что уши заложило доброй дюжиной слоёв ваты. Ясно, и подземный ход обвалился – что ж не обвалиться-то? Рябиновича с Хрусталёвым тоже бы капитально засыпало, но прямо над ними аккурат оказалось небо. Колодец устоял, даром что некоторые кирпичи из кладки повылетали. Серьёзное дело!

Потом оказалось – и больничное здание пострадало. С одной стороны здоровенный кусок стены обрушился, с другой – глубокая трещина пошла. Любо-дорого посмотреть!

Но то потом, когда мутанты их с Хрусталёвым достали из колодца. То есть далеко не сразу.

Так или иначе – достали. Рябинович уж думал – начнётся крайняя жуть и кошмар, но самых кровожадных из мутантов, поди, в подземном ходе засыпало. Эти, которые достали, трапезничать не спешили. Отвели обратно к больничному бараку, заперли в том крыле, которое лучше сохранилось.

У тех, кто их вёл, лица были закрыты красными балаклавами. Мода, наверное, такая – мутантская. Пока вели, кто-то за их спинами скулил, что снова хочет отведать человечинки. Стражники в балаклавах строго ответили:

– Сказано – нет! Иди, Пердун, Зорана Бегича доедай!

– Так почти доел, – ныл Пердун. И совсем не выглядел чьим-то там правителем. Попрошайка какой-то, вот что о нём скажешь с первого взгляда. И, кстати, слепой попрошайка.

В больничной палате, куда Рябиновича с Хрусталёвым определили сначала, не закрывалась дверь – видать, после взрыва перекосило. Когда мутанты разобрались, то втолкнули солдат в другую палату для арестованных – уже занятую. Здесь им встретился Горан Бегич, а ещё Фабиан Шлик, доктор Дитрих Гроссмюллер и четверо измождённых до жути мужчин в грязных рваных рубахах, перепачканных землёй – березанские рабы.

Горан Бегич и немцы друг на друга дулись, Шлик – тот и вовсе старался не попадаться словенцу на глаза, но с Коляном Хрусталёвым запросто разговорился и Горан, и Фабиан. Как-никак, Бегичу Колян помогал спасать раненого брата (это которого Пердун теперь доедает), а с Фабианом они трудились бок о бок в операционной.

Что сказано Хрусталёву, то услышано и Рябиновичем. Разные вещи, подчас уже известные от малыша Тхе. Глухомань – пацанёнок ведь тоже о ней говорил. Концлагерь где-то на юге, вблизи от границ ЧНР. Теперь в эту самую Глухомань со всего Дебрянского ареала сгоняют человеческую рабсилу, да и не только простых работяг.

– Урожай собрать некому, – предположил Хрусталёв.

– Нас ведь тоже погонят в Глухомань, – грустно напомнил Коляну Шлик, – всех без исключения. Немцев, словенцев, русских...

Вот это странно! Отправлять на срочную уборку сельхозпродукции давних гостей ареала с высококвалифицированным немецким врачом включительно? Зачем же? Иди пойми.

А через два дня мутанты их вывели и построили во дворе для долгого перехода. На ногах защёлкнули новенькие кандалы с гордой надписью "Made in England". Английские, стало быть. Импортные.

Всего во дворе собралось человек сорок, в основном типичного рабского вида. Рябинович, Хрусталёв, Бегич, Гроссмюллер и Шлик смотрелись посреди них, точно пять белых ворон. И что за комедия? Разве пять человек что-нибудь решат? Смешно даже.

– Нас собирайт для какой-то дело, в котором не нужен квалификация, – озабоченно произнёс Дитрих Гроссмюллер.

– Догадываюсь, что за дело: посидеть в заложниках! – мрачно произнёс Горан Бегич. И, наверное, угадал: не зря один из мутантов на него тут же замахнулся.

Неподалёку строились и мутанты в модных красных балаклавах. Их пришло – ну очень много, раз в десять больше, чем рабов. Четыреста – по самым скромным подсчётам. Но скорее – за пятьсот. Всё население Березани.

Если пятьсот мутантов поведут в Глухомань сорок людей – убежать по пути будет затруднительно, тем более в английских кандалах.

"Мобилизация" – услышал Рябинович новое слово. То есть, это у мутантов мобилизация, или у людей тоже? Хотя, как ни назови, а у людей она – без оружия. Раздай им оружие, разве станут они с Хрусталёвым слушаться самозваных начальников? Совсем недавно – настолько не слушались, что многих мутантов накрошили в винегрет.

Прозвучала команда – судя по голосу, подал её толстяк Закусило. Видно, это он здесь главный по мобилизации. Делает карьеру, обходит Пердуна, уводит от него население Березани. Тоже напялил красную балаклаву, старый модник.

По команде мутантский строй двинулся к воротам берёзового частокола. Строй арестантов потянулся следом. Пристроился в хвост "свободноживущим" мутантам. Прошли частокол, прошли всю Березань, которая словно вымерла. Вышли затем на луг, вступили на болотную тропу.

Ещё сколько-то часов – и здравствуй, Глухомань. Там и прояснится всё, что было и осталось непонятным.

12. Братислав Хомак, антрополог

В прошлую ночь как-то глупо и бездарно погибли главные кураторы мутантского движения от западноевропейской и американской разведок. Сам Братислав, кажется, не успел глазом моргнуть, а их уже нет. Совсем нет: хладные трупы не считаются.

– Хоть какие-то угрызения тебя мучают? – довольно резко спросил у Хомака Карел Мантл.

– Конечно, мучают, – ответил Братислав, и сказал правду.

Всё верно, нехорошо получилось: погубить шефа, на которого завязано столько нитей... С другой стороны, не подставь он на своё место профессора, был бы сам гарантированно мёртв. У Супскиса ведь имелся револьверю. И пан Щепаньски догадывался об этом, и никак не попытался спасти Хомака.

Понятно, что жизнь Братислава – неизмеримо дешевле жизни вельможного пана. Но всё же она у него всего одна, пусть и недорогая.

– Теперь всё посыплется! – мрачно предрёк Мантл. – Мутанты не будут знать, что им делать, координировать их некому. Мобилизация провалится, рабов у Глухомани не соберут.

– А зачем собирать рабов у Глухомани? – поинтересовался Хомак.

– Известно, зачем – погнать их на штурм Чернигова, – не колеблясь, ответил Карел, – использовать в качестве живого щита.

Ах вот оно что! Да, интересная находка. Собрать всех людей, не слишком нужных в мутантском быту – и туда их, в топку!

– Стоп, так ведь и наших коллег туда погонят! – вдруг перепугался Хомак, – Милорадовича, Чечича, потом ещё – Панайотова, если найдут...

– Нет, наших не погонят! – убеждённо заявил Грдличка. – Это совершенно точно. Мутанты не пойдут против правил гуманизма!

– Ну, раз вы так считаете, – с облегчением выдохнул Хомак.

– Не о том беспокоитесь, коллеги! – строго заметил Мантл. – В опасности вся мутантская освободительная революция. Мутанты ведь – как дети, им без западных кураторов никак нельзя. Вся надежда теперь, – он от волнения даже стал заикаться, – н-на тебя, Братислав! Только н-на тебя!

– Сделаю, что смогу, – вздохнул Хомак, – заслужу Елань, возглавлю, поведу, приведу к победе. Всё проконтролирую. Справлюсь.

Ух, и обещаний надавал! Ответственностью так и пригрузило. А всё равно – так и подмывало слинять по добру да по здорову на третьи сутки посвятительных испытаний. Кто знает, что его там ждёт, а пан Щепаньски с него теперь всё равно не спросит за дезертироство.

С другой стороны, не в пане Кшиштофе всё дело. Мантл прав, пора возглавить мутантскую революцию. Сбегать накануне победы – смешно, не правда ли? И глупо, и смешно, и нелогично.

К тому же, две ночи позади. У Братислава появился опыт. Да, за эти ночи испытания он здорово натерпелся страху. Но ведь больше не страшно! Это с первого разу – действительно страшно. Ну, со второго – тоже немного страшно. Зато на третий раз – страха ни в одном глазу! Пусть лучше противники страшатся – кто на силача и хитреца Братислава Хомака? Больше никого? Спасибо, стало быть, давайте сюда Столичную Елань!

Теперь, когда пана Кшиштофа не стало, Братислав ощутил силы и стремление вести себя по-деловому. Начальства над ним больше нет, он сам кузнец своему счастью. Так что и об адекватном оружии для поединка надлежит самому позаботиться, не надеяться на всесильного пана. Значит, и с мутантом Глистой, который выносит эти дурацкие грабли да вилы, ему самому придётся потолковать.

Потолковал. Глиста проникся. И мигом отыскал вполне подходящий боевой топор. Боевой! А не то грустное орудие лесорубов, которым Хомаку пришлось пластать Вертизада!

Глиста обещал топор положить на клеёнку, Братислав ему поверил.

До вечера ещё оставалось прилично времени, и Хомак с видом хозяина прогулялся по широкому двору, а затем по всему пространству, огороженному еловым частоколом. Всякий его узнавал, это было приятно.

Радовало и то, что страхи Карела Мантла не оправдались. Мобилизация мутантов шла полным ходом. Всё больше жителей Столичной Елани получали красную балаклаву и бодро маршировали на пустыре между Председательским домом, Еланской школой и ямой.

Красная балаклава прежде считалась знаком принадлежности к личной гвардии Дыры. Но вот Дыры уже нет, её европейского куратора пана Щепаньски – тоже, а балаклавы востребованы, жизнь продолжается. И каждый мутант, кого не спроси, твёрдо знает, зачем нужна мобилизация: для воссоединения с братьями с Великой Чернобыльщины.

Ясно, что воссоединение легко не дастся. Люди постараются помешать. Но и мутанты не отступят, они заранее готовы к атаке на неприступные замки ЧНР – Чернигов, Нежин, Новгород-Северский, и какие там ещё остались. Падёт ЧНР – то-то развеселится чернобыльская мутантщина!

Вечер подкрался незаметно. Начался он с предзнаменования, причём не самого хорошего: с Кабаньего острова ветер донёс леденящий душу вой.

– Это воют волки-мутанты? – спросил Братислав у Грдлички.

– Хуже! – ответил тот. – Я видел одного такого волка – жуткое создание. Он из тех неправильных зверей, которые отказались мутировать.

– Оборотни? – догадался Хомак. – Вервольфы?

– Не думаю, – дипломатично возразил Йозеф Грдличка, – по правде говоря, оборотней не существует. Биологическая наука в таких вопросах придерживается вполне определённых критериев.

– Да, я помню, – прервал его Братислав, – очень хорошо, что их не существует. Просто хотелось поговорить о чём-нибудь легковесном.

Но поговорить уже некогда. Пора к яме.

На сей раз Братислав Хомак подошёл к арене бодрым, пружинистым шагом. Пусть видят мутанты: он больше не боится. Он во многих отношениях – такой же, как они.

Поспешил по лестнице вниз, с облегчением углядел на клеёнке боевой топор. Глиста не обманул – значит, победа в кармане. Знать бы только, что за противник сегодня нарисуется. Кто рискнёт здоровьем? Уж верно, не Прыщ.

И правда, Прыщ не спешил рисковать. В отсутствие Супскиса и пана Кшиштофа он один вёл церемонию, причём всячески подчёркивал свою нейтральность. Мол, он-то ни на что не претендует, может, кто-то из толпы?

Толпа молчала, и по лицу Братислава расползлась кривая улыбка. Да, надо быть сумасшедшим, чтобы к нему сунуться. У всякого героя есть счастливая звезда, и звезда Хомака ныне стоит в зените. Никому другому попросту не пройти!

Но сумасшедший нашёлся. Причем самый настоящий. К яме подошёл мрачный, словно туча, Вацлав Клавичек. Не понять, сам ли он освободился из комнаты, где его заперли, либо кто-то помог.

– Братислав, ты самозванец! – провозгласил Вацлав с жутким завыванием. – Трон Столичной Елани по праву принадлежит мне!

– Чем докажете? – болезненно оживился Прыщ.

– Я осеменён самим Мамонтом! – объяснил Клавичек. – Я отмечен истинным хозяином Елани, живущим в этой яме! Поэтому мне и владеть мамонтовым селением и мамонтовым народом!

– Вацлав, я убил Вертизада, который тебя осеменил, – совершил Хомак слабую попытку скорректировать его бредовую логику.

– Вертизад – лишь сосуд греха! – возгласил Вацлав. Но и в грешные мехи великий Мамонт наливает подлинное вино. Не Вертизад меня осеменил, а сам Мамонт, вселившийся в Вертизада.

Да, вздохнул Братислав, такое мы уже слышали. Что же, не отступится Клавичек? Неудобно было бы хватить боевым топором коллегу, товарища по Карловому университу. Избежать бы такой сомнительной чести, только позволят ли мутантские правила?

– Драка до первой крови! – торжественно провозгласил Прыщ. И поправился. – То есть, я хотел сказать, до последней. До последней крови!

– Готовься, самозванец! – не своим голосом захохотал Вацлав, спускаясь на арену по весьма крутой лестнице чересчур смелыми широкими прыжками. – Я выпущу твою неподлинную кровь!

– Чем же моя кровь неподлинна? – возмутился Хомак.

– В ней нет ни следа мутации! – зарычал бывший коллега. – Это-то ты понимаешь, неосеменённый кретин! – последним широченным прыжком Клавичек оттолкнулся от лестницы и приземлился всего в паре метров от Братислава. Ну и прыть развилась у парня!

Хомак поспешно нагнулся за присмотренным топором, оказывается, он до сих пор его не взял. Пока он нагибался, Вацлав бросился на него и вцепился зубами в шею. Чёртов сумасброд!

Братислав едва оторвал бывшего коллегу – причём с изрядным куском собственной кожи. Тот отскочил с душераздирающим хохотом – и принялся демонстративно жевать откушенный от Хомака шмат.

– Защищайся, скотина! – заревел Братислав и взмахнул топором.

Оружие лишь свистнуло в воздухе – Клавичек проворно отпрыгнул и заголосил издевательски:

– Самозванец взял топор! Самозванец взял хороший топор! Но ничего у него не выйдет! Не воспринял он мамонтового семени! Не получил права зваться мутантом! Слышите, мутанты – вас дурят!

Братислав снова хватил топором по воздуху. Клавичек снова развеселился, завопил:

– Не достанешь, не достанешь! – и под третий удар перекувыркнулся через голову. Надо же, какие акробатические таланты пропадают.

Хомак сделал ещё несколько широких рубящих движений, обманом ткнул Клавичека в живот, но снова промахнулся.

– Ты не мутант! – заверещал неуязвимый Вацлав.

– Ты тоже! – с тяжёлой злостью выплюнул Братислав.

– А вот и нет, а вот и нет! Я докажу! Я буду рвать тебя зубами, как настоящий мутант! Тебе нужен топор, чтобы меня достать, а мне не нужен! Мне не нужно Никакого-человеческого-орудия! У-меня-есть-зубы!

– У меня тоже, – злобно процедил Хомак, прижимая к плечу прокушенную шею. Чёрт, кровищи-то натекло! Полный воротник. И вся вышивка Дыры в крови. И буквы "CHOMA BRUT" – словно кровью писаны.

– Нет, ничтожество, у тебя нет зубов! – пискнул Клавичек. – Ты не мутант по духу.

– Увидишь, – спокойно сказал Братислав и отбросил топор подальше.

Клавичек – сумасшедший, а таки не дурак – бросился вслед улетающему оружию. Но кое-чего не учёл.

Словно коршун, налетел на него разъярённый Хомак, впился зубами в глотку и принялся сжимать челюсти. Так кто тут не мутант? Так кого тут недоосеменили?

Рот заполнился противной липкой кровью, Вацлав со всей дури лупил кулаками по черепу, но без толку. Хомак тоже мутант по духу, он изо рта добычу не выпустит. Его хватка – мёртвая.

В отчаянии Клавичек вновь использовал свои недюжинные акробатические навыки. Последним усилием оттолкнулся ногами от земли, взвился в воздух на добрых полметра... Но даже в полёте Братислав Хомак так и болтался у него на горле, подобно упрямому бульдогу.

А потом они приземлились. Клавичек – уже неживым и без кадыка. Из прокушенной трахеи, пузырясь в крови, вырывался воздух. Хомак оторвался, привстал над поверженным соперником, отклонился в сторону, пытаясь отплеваться, но избавиться от вкуса крови во рту всё не удавалось.

Тьфу, чёртова инициация, тут уж поневоле мутантом сделаешься.

Гладиаторская арена огласилась радостными криками зрителей. Доставленное удовольствие побуждало их бесноваться по краям ямы, чудом удерживаясь от падения вниз. Но никто не упал. Мамонты – народ тренированный.

Пошатываясь, Братислав поднялся на ноги и поклонился публике. Та взорвалась новыми воплями обожания. Хомак с омерзением отвернулся от мёртвого тела и вновь поклонился почитателям. Приятно, чёрт возьми.

Публика что-то скандировала. Победитель – хоть убей, не понимал, что именно. Время шло, а внятнее слова не становились. Тогда Прыщ – мутант с известным авторитетом – велел зрителям замолчать, и те подчинились.

– Они кричат, чтобы ты съел соперника, – пояснил Прыщ в наступившей тишине, – лучше бы – заживо, но – хоть так...

В горле у Хомака пересохло.

– Это шутка? – спросил он.

– Нет, – безмятежно пояснил Прыщ, – вы же знаете, в основе мутантской культуры лежит жертвенность. Если на третьем поединке жертву не съесть, инициация не считается. Таковы правила.

– Что, правда не считается? – Братиславу хотелось плакать.

Толпа снова возбудилась, принялась скандировать то самое слово, которое Хомак раньше не мог разобрать. Теперь слышал отчётливо:

– Жри! Жри! Жри! Жри! Жри! Жри! Жри! Жри!

– Не буду! – прошептал он, садясь на арену рядом с трупом – ноги его не держали.