Текст книги "Права мутанта (СИ)"

Автор книги: Бронислав Кузнецов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 25 страниц)

Блок-посты на дорогах – не от мутантов, а от армейских облав. Таких отродясь не случалось, но мало ли? Что если московская верхушка кинет против Наших-друзей кого-нибудь, кто не в теме? Короче, правильно берегутся. Кто не в теме, тот нарвётся – но так и нечего здесь отсвечивать!

Конечно, бывает стрёмно сюда ехать после долгого перерыва. Мало ли: забудешь ориентиры, проскочишь мимо без условного знака – тут тебе и полный шмальгаузен. А то – и память не спасёт. Конспираторы хреновы поменять что-то могли, пока ты не наведывался. Ты-то помнишь старые пароли, а Нашим-друзьям новые подавай. Тоже обычное дело, к сожалению. Горемыка Багров с ребятами этой весной еле выкрутился – Наши-друзья их заподозрили по полной, чуть не сожгли нахрен. А всё из-за условного дерева, которое за зиму раскололось, а он не знал.

Хорошо, Жеку Нефёдова на этой дороге в лицо знают, и знают по-доброму. Шутка ли: самому Черномору отход прикрывал, когда мутанты пошли на прорыв со Старой Елани. Такому герою простят многое – но лучше зря не подставляться. Раз едешь в темноте, герой, рискуешь быть узнанным уже посмертно. Точность – она не просто вежливость (короли не в курсе).

Ночной ритуал встречи завязан на язык фар. У расщеплённого дуба на лесном перекрёстке водитель БТРа сбросил скорость и принялся мигать – неспешно, доходчиво, выдерживая паузы. Сообщение сложное: мало проехать, обязательно надо поговорить.

Да, всё правильно. Времени вдоволь, чтобы повторить сообщение трижды-четырежды. Затем – торжественно въезжаешь на заминированный мост (если уверен, что в шифре ничего не напутал). За мостом тебя уже ждут Наши-друзья-из-Заслона. Под мостом, соответственно – река Селезень. Каждому своё. Правда, чёртов мост ещё ни разу не восстанавливали, и это знание вселяет надежду. Может, напрасную, ведь любую машину Наши-друзья могут расстрелять чуть дальше, не жертвуя важным мостом.

Пока включаются фары, пассажиры БТРа дрыхнут в десантном отсеке. Ну, может, сон им и не идёт (мало ли), главное – болгарина уговорили уйти с брони. Человек он не вредный, учёный – говорят – всамделишный, но конспирация есть конспирация. Не возить же всех хороших парней из Болгарии по секретным позициям Заслона. Пусть эти парни знают меньше, а живут дольше.

Ну, вот он, и мост. Едем медленно и печально. Помним, блин, о вечности. И не войти нам в ту реку дважды. Трендец! А настил-то бревенчатый. Выходит, всё-таки его подрывали? Раньше тут шли бетонные плиты. Не далее, как в августе-сентябре приходилось ехать по бетонке. Перемены! Ох уж эти долбанные перемены!..

За мостом – невысокий съезд. БТР минует его и на черепашьей скорости тащится к поваленному стволу хвойной берёзы. Это мутант-дерево порушили Наши-друзья-из-Заслона. Не жалуют они вечнозелёных берёз. Пусть и безобидные деревья, а – больно уж не наши!

На белом берёзовом стволе и предстоит сидеть-разговаривать. Водитель глушит мотор БТРа, башенный стрелок демонстративно зачехляет пушку, а капитан Нефёдов спрыгивает с брони. Потрындим-с!

– Ба, Нефёд! – раздался знакомый голос. – А я думал, какого икса принесло на ночь глядя! Ну, здорово, рад видеть.

Ага, признали. С десяток человек появляется из темноты – вместо того, чтобы прислать вперёд себя очереди из калашей.

– Доброй ночи, Сокол! Ты снова за главного? Принесло не одного меня, зато с полным коробом полезных вещей...

Бородатое лицо главного по блок-посту веселеет.

Разговор без особых формальностей, но сугубо по делу. Беседуют ведь – военные люди. Лейтенант Сокольников превратился в Сокола три года назад, а до того – тоже возил бойцам Заслона гуманитарную помощь.

Другие парни на блок-посту – добровольцы, откуда только ни принесло – вот те с армейской дисциплиной почти незнакомы. Не стесняясь, вмешиваются в разговор старших. Правда, не перебивают, а дополняют его хохмами да прибаутками – бесцеремонными, но безобидными. И никакого тебе к Соколу "мой лейтенант, разрешите обратиться". В Заслоне – заранее разрешено. Здесь это панибратство – обычный стиль общения.

Капитан Нефёдов объяснил Соколу, что его БТР и ещё два сзади следуют в направлении мутантского ареала, что везут пассажиров – международную этнографическую экспедицию, которую обязаны охранять.

– Что, до самой зоны охранять? – уточнил Сокол.

– И даже в ней.

Сокол присвистнул:

– Так вас придётся пропустить дальше...

– Да, и сквозь Внутреннее кольцо – тоже.

– Неожиданно...

Кто-то из парней Сокола предположил, что в мутанты теперь записывают всех желающих, а учёные из Европы это первые просекли. Чего же тут желать? – возразили ему. А вот чего. У мутантов ведь больше прав: им в порядке исключения разрешают заниматься людоедством, тогда как люди есть мутантов без разрешения стесняются. Окончание фразы потонуло в дружном гоготе.

– А ведь среди твоих пассажиров, – заметил Сокол, – могут оказаться западные шпионы, мать их за ногу!

– Наверняка есть, – кивнул Нефёдов, – но, думаю, не в моём БТРе.

– И всё равно их?..

– Пропустить, – вздохнул капитан, – кажется, выбора у нас нет. – Что его нет, и Соколу ясно. Игра, блин, на высоких уровнях. Там заплачено.

– Но как же...

– Задние БТРы – их там два – пойдут с выключенными фарами, зато с факелами. Фары – "перегорят".

Ага. При свете факелов, укреплённых на броне, шпионы не разглядят в ночи никаких блок-постов, а сами зато засветятся. Логично. Но как же геморройно убеждать ребят из Заслона, что им следует пропускать заведомых врагов в окружённый стан мутантов – врагов человечества.

– А если мы их подобьём? – предложил Сокол.

– Среди них есть наши, – напомнил Нефёдов. – На то и расчёт. Мы обязаны охранять шпионскую кодлу. Она платит.

– И всех пустить... Надеюсь, ты понимаешь, что делаешь.

– Не я. С нами, во втором БТРе – полковник Снегов. Он понимает.

Только бы Снегов не ошибся в расчётах, мысленно добавил капитан.

В одном из расчётов – не ошибся. Имя полковника Снегова среди Наших-друзей-из-Заслона достаточно популярно, чтобы его именем пропустить экспедицию в Зону к мутантам. Оно прозвучало – и осталось согласовать детали.

Ещё два БТРа. Один – снеговский – где-то в часе пути, другой – часах в трёх, причём идёт по Старому дебрянскому тракту – чтобы сбить с толку вражескую разведку. Оба не подадут условных сигналов, дабы не засветить их перед неприятелем. А всё равно их разумнее пропустить.

Потом – ящики с оружием. Умнее всего их разгрузить на обратном пути, когда экспедиция двинется пешком, и все шпионы – с нею, но Сокол и его люди думают иначе. Оружие в дефиците, его не хватает прямо сейчас (всегда не хватает именно сейчас). К тому же оно – гарантия, что полковник Снегов всё ещё с людьми. А не переметнулся к мутантам.

– ...Маловато выходит, – оценил кучу извлечённых ящиков лейтенант Сокол. Сколько ни дай, вывод одинаков.

– У нас ведь БТР, а не грузовик, – пожал плечами Нефёдов. – И впереди ещё два блок-поста.

9. Зоран и Горан Бегичи, этнокартографы

Иной раз от языкового барьера больше вреда, чем пользы. Близнецы Бегичи поздно сообразили, какую штуку с ними сыграет «недопонимание» русского языка, которое сами же имитировали. Эх, досада!

Ещё на выезде из замка Брянск, когда их БТР (ожидаемо) ехал первым, а перестановки ничто не предвещало (зачем, собственно?) – да, ещё тогда, практически при первом знакомстве, Зоран и Горан стали ломать весёлую комедию перед капитаном Багровым. Комедия называлась "Словенцы русского не учили, растолкуйте, пожалуйста!".

Говорили по-русски понятно, но слегка неправильно, сами же – просили повторить ответы. С дальним прицелом, понятное дело: попробуй им потом объясни что-то такое, чего они понять не захотят!

Предупредительный капитан принял их ломаный русский за чистую монету – и включился в игру в отведенной ему роли "того, кто пробует объяснять". В азарте "налаживания диалога" Багров уделил им несколько часов своего внимания. И выглядел при этом – не сказать, чтобы подобострастно, но слишком заинтересованно для офицера русской армии.

Горан заметил, что к "светилам европейской науки" капитан Багров испытывает своего рода благоговение – ему трудно им отказать. Посидеть на броне? Пожалуйста! Чаю? Пожалуйста – Мамедов, где же кружка?.. Зоран даже подумал, что с капитаном стоит поработать поплотнее, но то – не в ближнее время, может, в следующей операции...

Рядовые – те не выглядели настолько любезными, как их капитан, но раз они рядовые – их дело маленькое. Их командир посадил пассажиров на броню вскоре по выезде из замка Брянск, заранее обеспечив им прекрасный наблюдательный пост.

А вот убрать их с брони мягкому капитану будет ой-как-непросто! – понимали братья, исподтишка перемигиваясь. Там, под самым Брянском, наблюдать было и правда нечего, но дальше-то ехать предстоит – через посты мьютхантеров. Рано или поздно капитану захочется спрятать что-нибудь секретное от их наблюдательных глаз, но как он это сделает, если от самого Брянска им предоставлена полная свобода? В ожидаемом итоге – полное торжество разведки!

Позже Горан догадался, что капитан всё-таки непрост. Может, он с самого начала не стелился перед ними, а просто "заговаривал зубы"? Когда их головной БТР вырвался вперёд, а остальные две машины после этого пропали из виду до конца поездки, Багров ничуть не озаботился, значит – заранее знал, что к чему.

Близнецы прилежно запоминали дорогу, готовясь увидеть главное – посты мьютхантеров – чтобы затем нанести их на карту. На одну из тех запутанных карт этнического районирования, которые придётся составлять в принятой на себя роли "этнокартографов".

Дорога... Чёрт знает, что за дорога! Их специально повезли по ней. Начать с того, что она первым делом повернула на северо-запад – далеко в сторону от цели, а после запетляла, да так, что у братьев сложилось впечатление: БТР Багрова по широченному кольцу объезжает Брянск. К тому же дорога содержалась в ожидаемо скверном состоянии. Создавалось впечатление, что по ней никто не ездил давным-давно, и вот теперь сию древность решили показать археологам.

Ладно бы только это – но капризная дорога ещё время от времени пропадала. Уходила в низины, залитые водой. Это притом, что дождей здесь не случалось более месяца. Значит – разливы грунтовых вод. Значит, этот путь заведомо не годится для стремительных маршей бронетехники.

Время от времени БТР буксовал, плевался грязью – и тогда положение словенских учёных на заляпанной броне выглядело незавидным. Правда, они мужественно отплёвывались и в один голос заверяли капитана, что "ещё посидят на броне и дальше, гораздо дальше".

А ночью началось полное бездорожье. К утру – прошли сутки с момента выезда из Брянска – Горан пытался добиться у водителя, знает ли он, куда ведёт БТР. В ответ – ноль реакции.

Сутки блуждания неизвестно где, вдали от остальной экспедиции – виданное ли дело?

Теперь они в негодовании обращались к Багрову, а тот – какова ирония – вежливо отказывался понимать их косноязычные речи.

10. Веселин Панайотов, этнограф

После ночной разгрузки ящиков БТР вызывал у Веселина ассоциацию с разношенной обувью. Теснота ушла. Все солдаты при желании теперь могли бы легко разместиться внутри машины. Задним-то числом стало понятно, отчего они в большинстве загорали на броне: их места занимали товары для «мьютхантеров».

А накануне-то Панайотову и невдомёк было, что БТР слегка перегружен. Думал, так и надо. Вот стыдобище: и этот горе-этнограф собирается наблюдать за особенностями мутантского быта!

Наутро разговор с Милорадовичем всё же возобновился, и – вовсе не по инициативе профессора. Веселин сам не вынес недосказанности и обратился к старому сербу, едва тот продрал глаза. То есть – поздним утром, когда солнце уже просвечивало размытым пятном сквозь тяжёлые низкие тучи, заглядывая даже в люки БТРа над их головами.

– Я думал ночью над вашими словами, – признал Панайотов.

Ратко Милорадович ободряюще улыбнулся. Славомир Костич – ещё один сербский учёный – вопросительно поглядел на ночных спорщиков и вздохнул, будто бы сожалея, что проспал интересный обмен мнениями.

– О чём вы говорили, если не секрет? – поинтересовался Костич.

– О двух вещах. О "мьютхантерах" и о наших научных целях, – ввёл его в курс Веселин.

– И к чему пришли? – задал вопрос Милорадович, проявляя в тоне куда как меньшее любопытство по сравнению с Костичем.

– Не могу не согласиться, что научные задачи нашей экспедиции... Ну, не то, чтобы не серьёзны. Они просто принесены в жертву, – Веселин сокрушённо развёл руками.

– В жертву кому? Или чему? – тут же ухватился за произнесённое этнолингвист. Его интерес прямо-таки вспыхнул и сосредоточился на подтексте. Въедливый старичок. Не успокоится, пока не превратит любое сообщение в ясное до мелочей. А сам-то – изъясняется намёками.

– Вненаучным целям! – как ни хотелось Веселину ответить уклончиво, а вышло довольно-таки прямолинейно. Или его слишком однозначно поняли Милорадович и Костич? Скорее, второе.

Сербы согласно закивали. Мол, им-то ясно, чьи цели подразумаваются: господина начальника экспедиции. Что его интерес к мутантам далеко не познавательный, это видно сразу. Какова культура мутантов, пану Кшиштофу даже не важно; ему только принципиально, чтобы эта культура была. Ею многоуважаемый пан кормится.

– Вы хотите сказать, что наша этнографическая экспедиция – лишь ширма, которая прикрывает какие-то другие дела пана Щепаньского? – ну вот, Милорадович снова всё истолковал с опасной точностью.

– Может, имеете предположение, какие именно? – ввернул Костич.

– Политика, конечно, – нехотя ответил Веселин. Негоже обсуждать начальника за его спиной, каким бы политиканом он ни был.

– "Политика", говорите? – усмехнулся Костич. – Ну да, думаю, и она тоже. Где политика, там и пропаганда, а за ними скрывается что-то ещё. Угадаете ли, коллега Веселин?

– Думаю, разведка, – неожиданно для себя ляпнул Панайотов. Как-то сгоряча, не подумавши. Веселин тут же обругал себя наивным болтуном, которому из-за длинного языка светят заслуженные неприятности.

– Браво! – тут же произнёс Костич. И что он имел в виду? Чему браво: смелости, или же глупости – вот как стоит вопрос. Да и не в оценке Костича дело: как бы ни аплодировал старик твоему промаху, это – промах.

Верно, на лице Веселина отразились волнение и досада, отчего Ратко поспешил его успокоить:

– Ваше прозрение останется между нами, коллега.

Ну, это-то – да. Что Милорадович ничего не скажет Щепаньскому, сомнений никаких. Они толком и не разговаривают – два патриарха, два учёных-соперника. И Костич не скажет. Солдаты, которые ночью отгружали оружие неизвестным – и подавно. Но слух-то пойдёт: "Панайотов сказал...", "обвинил самого пана Кшиштофа...", "ай да смельчак этот Панайотов!"...

В сущности, секрета в том особенного нет: едва ли не все коллеги знают, что Щепаньский сотрудничает с разведчиками. Знают, откуда к нему приходит столько денег на научные проекты – не от коллекционеров народной утвари. Но одно дело знать, другое – языком трепать. Ишь, разоблачитель нашёлся. Поехал в экспедицию Щепаньского, чтобы обсуждать начальника прямо за его же спиной! А на чьи деньги поехал? Тоже на "шпионские"? Тогда чем ты сам его лучше?

– Наша экспедиция взрывоопасна, – усмехнулся Костич. – Щепаньский бесится и на ровном месте, так что любой донос грозит открытым конфликтом. И в результате наша поездка утратит всякий научный смысл. Даже тот "не слишком серьёзный", который был возможен.

Веселину осталось кивать. Всё так: пан Кшиштоф тем легче пойдёт "в разнос", что научные цели экспедиции ценит изначально невысоко. Поэтому его коллегам важно сохранять хоть видимость лояльного отношения. Хоть бы коллегам – потому что русским военным терять нечего. Уж эти-то запросто пойдут на обострение. Никакой польский профессор им не указ, а его гнев – ничуть не основание прекратить отгрузку оружия. Стоит кому-то только донести... Но Веселин Панайотов этим кем-то точно не будет.

– Я тоже не стану распространяться о том, что видел этой ночью, – пообещал болгарский этнограф коллегам. Молвил громко и торжественно – с тем расчётом, чтобы его услышал и капитан Нефёдов. Тот как раз примостился неподалёку, прихлёбывая кружку чая, нагретого от жара дизельного двигателя.

– Да как хотите! – повернулся капитан к Веселину. – Узнает ваш пан о поставках оружия, или не узнает – это его проблемы. По мне, лучше пусть не знает – здоровее будет. Но нам это не важно. Точнее сказать, глубоко фиолетово, – Нефёдов допил чай и устремился к люку, чтобы вылезти на броню, но тут его окликнул профессор Милорадович:

– Евгений Павлович, не откажите в любезности!

– Слушаю вас! – отозвался Нефёдов.

– Насколько я понимаю, у нашего болгарского коллеги один вопрос всё-таки остался, – Ратко кивнул Веселину. – О "мьютхантерах".

– А кто они такие? – искренне удивился капитан.

– Это люди, – запнулся Панайотов, – насколько я понимаю, те самые, которые ночью от вас получали ящики.

– Ни разу не слышал, чтобы их так называли. Эти люди представляют Заслон. Вот что это за люди. Бойцы Заслона.

– Заслон? – а уж это название впервые довелось услышать Веселину.

Милорадович поблагодарил Нефёдова за ответ и с улыбкой повернулся к оппоненту, как бы говоря: "Вы слышали".

Ну да, слышал. Разве слово что-то меняет?

– "Мьютхантеры", "бойцы Заслона"... какая разница? – пожал плечами Веселин. – Суть-то у них одна: незаконные вооружённые отряды. Что в Америке, что в Евразии.

– Есть отличие, – ответствовал Милорадович, резко посерьёзнев. – Мьютхантеры имели дело с беззащитными существами. Они убивали детёнышей. Убивали подозрительных детей. Убивали облучённых взрослых людей, чтобы не дать им породить мутантов. Бойцы же из Заслона людей защищают – от мутантов, которые уже появились и организовались. Потому Заслон – это не Охота, кто бы что ни говорил. Это противостояние сильному и жестокому врагу. Вы ведь в курсе, чью культуру мы с вами едем изучать? В этой культуре, между прочим, в порядке вещей людоедство.

– Да, знаю, – нехотя признал Веселин, – их культура санкционирует антропофагию как способ выживания в условиях дефицита пищи.

– Сытый мутант есть людей не станет, хотите вы сказать? – уточнил Славомир Костич. – Всё верно. Только мутанты практически не бывают сытыми. И в том немалый риск для их исследователей.

11. Йозеф Грдличка, антрополог

Ох, как сильно кипел пан Щепаньски! Он, конечно (положа руку на сердце), был и сам не совсем уж прав. Да-да (не при нём будь такое сказано). С самого отъезда из Брянска кто как не заносчивый пан Кшиштоф пытался «доставать» ненавистных русских? Причём грубо, без каких-либо «тонких недосказанностей», которыми природные аристократы часто маскируют от недалёкого плебса подлинное к нему отношение.

Щепаньски позволял себе недвусмысленно оскорблять воинскую охрану – и наверняка ждал, что ответить ему не посмеют, будут терпеть и утираться. Но ответ пришёл. И не от полковника Снегова – тот даже не снизошёл до диалога. Поляка в одиночку "обломал" капитан Сергеев, и сделал это красиво.

Правда, красиво: уж Йозеф Грдличка такое оценить способен. История трагической гибели Польши, рассказанная дремлющему русскому солдату – каково? Сочувственный текст, исполненный изящно скрытых намёков, бьющих польского аристократа наповал!

Да, признаем честно, Йозеф Грдличка многим обязан пану Кшиштофу. Настолько многим, что давно и заранее принял его сторону во всех совместных кампаниях на десятилетия вперёд. Настолько, что вынужден прибегать к унизительному заискивающему тону – и только потому, что пану Щепаньски такой тон по сердцу. Но!

Но господин Грдличка – учёный-естественник. А естествознание приучает к трезвости. Объективная методология – не чета мутной гуманитарщине – заставляет отвечать за свои мнения. И не перед кем-то там – перед самой Природой!

Как естественник, Йозеф не путается в субъективных оценках событий и признаёт объективную победу тактики капитана Сергеева. Но, как природный дипломат – никому не скажет о своих заключениях. Противника уважай, даже восхищайся его способностями – но никогда ему не подыгрывай.

В вопросе же определения противника мудрый Йозеф – не только дипломат, но отчасти снова естественник: обязательства перед Щепаньски он подкрепляет объективными основаниями. Там уже – ничего личного, одна география. Да, все мы славяне. Но некоторые живут западней.

Учёные-естественники не чужды утончённой духовности. Только находят для неё надёжные природные основания. Кто верует в эволюционную теорию, только тот верует научно. Ибо – знает! А кто знает о мутационной изменчивости, тот воистину боготворит Природу!

Йозеф Грдличка давно знал, давно верил и благоговел.

И вот сподобился узреть знамение.

В ранний утренний час, когда сон сморил даже неутомимого рассказчика Сергеева, не говоря уже о слушателях – Йозеф и думать не гадал, с чем столкнётся. А столкнулся – с мамонтом. С ископаемым животным, но – живёхоньким. Причём наяву.

Хотя мог и проспать. Спасибо – разбудил младший коллега. Один из тех, кого господин Грдличка отправил покараулить снаружи, не видно ли сзади третьего БТРа – того, с близнецами-словенцами. Отправил в пронизывающий холод октябрьской ночи – и только ради успокоения пана Щепаньского. Начальник экспедиции желал знать, куда девались его люди – и имел на то полное право.

Карел Мантл свои полночи проторчал на броне впустую – и уступил вахту Братиславу Хомаку. А уж Братислав и разбудил Йозефа Грдличку при встрече с мамонтом. К тому моменту рядовой Чуров – один из солдат, дежуривших рядом с Хомаком – уже спустился, чтобы разбудить капитана Сергеева (но первым всё-таки вскочил полковник Снегов).

– Учитель! – тормошил Грдличку перепуганный Братислав. – Там живая гора!!! Стоит вровень с высокими елями... – короче, нёс околесицу.

В тот же момент Чуров докладывал полковнику о встрече с мамонтом. Всё чётко, по делу, без истерики. (Так кому же из них стоит носить звание учёного-антрополога?). Мамонт высотой до восьми метров появился из лесу, агрессии пока не проявляет...

– Стой, машина! – Снегов с ходу скомандовал водителю. И Чурову:

– Огня не открывать, животное не провоцировать! Пропускаем!

– Слушаюсь, мой полковник!

Потом антрополог Йозеф Грдличка до половины высунулся в люк и широко распахнутыми глазами провожал волохатого исполина с витыми бивнями. А полковник Снегов через другой люк выбрался на броню и давал солдатам новые указания:

– Всем замереть! Не привлекать внимания!

Ну ещё бы кто-то вздумал привлечь внимание мамонта! Да его хобот одним шлепком отправит любого в полёт над верхушками молодых елей. И бивни нешуточные. А уж лапы... Стоит мамонту наступить на БТР – тот и сложится в лепёшку. Вместе с польским начальником экспедиции, чешской компанией антропологов, русскими военными...

Выйдя на дорогу, мамонт бодро протопал мимо БТРа с заглушенным двигателем. Повезло, что мамонтам такие железки не интересны.

Но каков красавец! И как горда, наверное, мать-Природа, что вновь такое чудо породила. Вот они, великие силы мутационной изменчивости! Силы, которые высвободили атомные войны.

Глуп тот, кто видит в войнах одну погибель. Благодаря им – всё живёт и по многу раз. Даже то, что, казалось, навеки вымерло. И вымерло – да не полностью. Гены-то остаются – и ждут своего часа во всеобщем винегрете живого вещества. А мутации будто перемешивают мировой винегрет столовой ложкой. Глядишь – и вновь повторилось старое сочетание.

Ну, не совсем уж старое... У этого мамонта-мутанта – Йозеф только что рассмотрел – на боку болтается рудиментарная голова с засушенным хоботом, а из спины растёт к небесам лишняя пара ног. У ископаемых предков такого не бывало. Ладно. А кто из нас без недостатков?

В месте, где мамонт вышел на дорогу, осталась широкая просека. Впечатляли поваленные еловые стволы – никакому бульдозеру с таким зверем не тягаться в лесоповале. Снял, как бензопилой.

– Теперь по дороге пойдёт! – предсказал солдат Чуров. – Всё легче, чем сквозь чащу ломиться.

– Да? – Грдличка озадачился. – Там же нас третий БТР догоняет! Вот бы предупредить, а? Чтобы глупостей не наделали?

– Капитан Багров – опытный командир. В бой с мамонтом он не ввяжется, – уверенно молвил полковник Снегов. Уж не в том ли он уверен, что мамонт и БТР Багрова вообще не встретятся? И почему?..

– Ну, а если всё-таки сообщить? – попытался воспротивиться Хомак. – на БТРах ведь должна иметься радиостанция...

Ясно, разговор с настойчивым чехом полковнику наскучил, и главный охранник экспедиции спустился внутрь бронетранспортёра. Вместо себя же – кивком – велел остаться Сергееву. Кому как не ему дано вежливо переспорить капризных пассажиров.

– Мы насчёт радиостанции... – начал Братислав.

– Да, я слышал. К сожалению, она не работает. Вышли из строя аккумуляторы... – Сергеев зашёл с главного козыря.

Вечно у этих русских всё выходит из строя! Перегорают фары, портятся аккумуляторы – и так всякий раз, когда ни обратись. Удивительно, как этому народу до сих пор удаётся держать такую большую страну!

– Хорошо, что факелы к утру затушили, – попытался сменить им тему солдат Чуров. – Если бы зверюга их задела хоботом...

То-то было бы ярости, представил себе Йозеф. Мамонта только задень – и попробуй потом докажи, что это он сам обжёгся...

– Раз у военных связь не работает, может, мы... сами с Гораном свяжемся? – шёпотом по-чешски спросил Братислав Хомак (вот дурак, по-чешски мог бы и в полный голос, не привлекая лишнего интереса!).

– Нет, – покачал головою Грдличка, – зачем всем показывать, что у нас есть радиопередатчики? Пока мы едем на БТРах – ведь не спрячемся. Ни мы, ни Горан. Поползут разговоры... – он передёрнул плечами. Эх, было же время – в начале нынешнего ещё века, когда каждый носил с собой личный источник связи и не возбуждал малейших подозрений. "Мобильный телефон" – так это тогда называлось. В довоенную пору.

– Я смогу незаметно, – снова зашептал Хомак, – а у Горана – специальная скрытая гарнитура. Никто не услышит...

Вот прицепился – что твоё смоляное чучелко! Можно подумать, мамонт к близнецам Бегичам подкрадётся незаметно, если их не предупредить. И как двинет исподтишка бивнем! – Грдличка прыснул.

Пока его внезапный смех отвлекал внимание капитана Сергеева да рядового Чурова, хитрец Братислав что-то зашептал в прикрытый ладонью передатчик. Ну что за детское самоуправство!

12. Юрий Михайлович Багров, капитан войск МЧС

Продрогшие на броне Бегичи. Чадящие факелы. Густой смешанный лес. Когда-то смешанным называли лес, где перемежались хвойные и лиственные породы. В нынешних смешанных лесах соседствуют деревья-мутанты с честными деревьями доатомной поры. Переходы между ними – достаточно плавные, потому вырубать «неправильные» древеса бесполезно.

О бесполезности всего Бесполезного капитану Багрову не то, чтобы нравилось рассуждать, но – куда девать навязчивые мысли? Даже если их обрывать на корню, а такое отношение – бесцеремонно, правда всё равно даст новые ростки. Ибо слишком уж многое в этом свихнувшемся мире проходит без всякой пользы. Взять хоть капитанство в некогда славных войсках МЧС...

Нет спору, кто-то должен исполнять и её – военную службу в чине капитана в постылом периметре замка Брянск. Выезжать на патрулирование широченной дуги от Брянска до замков Орёл и Курск. Якобы надеяться напугать изношенными бронемашинами МЧС банды дебрянских мутантов, когда те в очередной раз решатся на прорыв границы своей резервации. Узнавать о вылазках мутантов, которые снова тебя не испугались, дотянулись до мирных сёл, увели пленных. Следовать конвенциям, что запрещают преследование мутантов на их территории. Скрытно поставлять оружие Ребятам-из-Заслона: уж они-то на самом деле шугают мутантов – и реально (хотя незаконно) выполняют за тебя твою же задачу. Не много-то чести выходит из такой службы. Не много случаев выдвинуться.

Мысли о бесполезности своего дела порождают вялость. Солдаты – они что дети: сразу чувствуют слабину – и распускаются. Капитан Багров их, конечно, строит, не без этого, но любое построение – ненадолго. Снова получается пустая затрата сил, укрепляется порочный круг, в беспросветной тоске поневоле закрываешь глаза на неявные случаи. Опыт показал: ни попустительство, ни наказания не ведут к укреплению авторитета. Так зачем лишний раз дёргаться?

Да, приходится признать, капитан Багров не особенно популярен среди сослуживцев и подчинённых. Он не обладает ни боевой харизмой "рубаки" Нефёдова, ни гипнотизмом речений "соловья" Сергеева, потому вынужден опираться на свои реальные силы. Без "волшебства" и тупого везения. С толикой даже невезения.

Впрочем, тут ещё как посмотреть: если тебя по ошибке чуть не расстреляли, может, в том "чуть" – как раз особое везение кроется?

Грустные думы накатывают в здешних смешанных лесах. Наверное, мутант-деревья виноваты. Влияют.

Вон, и на словенских учёных, поди, повлияли тоже – те притихли, подставляя замёрзшие бока сигнальным факелам. А уж о чём затараторили потом...

– Кстати. Слыхал я, что где-то в местах поблизости водятся мамонты-мутанты, – сказал Горан Бегич. Ладонью словенец прикрывал правое ухо, словно невероятный слух дошёл к нему в эту самую минуту и обжёг ушную раковину.

– В этих самых? – встревожено воскликнул Зоран. – Да не может быть! Тут есть одна путаница... – близнец хотел было что-то Горану разъяснить, но покосился на капитана Багрова и примолк.

Ладно, подумаешь, у ребят секреты...

Путаница, или нет, а словенские этнокартографы явно приготовились к опасной встрече с огромным мамонтом. Посерьёзнели, подобрались.

Капитан тоже поддался их настроению и впился взглядом в дорогу перед БТРом. Ерунда, ничего нет.

Серело – и уже приходила пора тушить факелы на броне, которые нынешней ночью заменяли "перегоревшие" фары. Если Багров не отдавал приказа их гасить, то по единственной причине: опасался, что позиции Заслона их машина ещё не миновала. Факелы – не просто осветители, а условные знаки. Не вовремя уберёшь, будет, как в тот раз...

А вспоминать тот раз ох, как не хочется!..

Прежде капитан Багров и думать не гадал, что из-за невнимательности и лёгкой небрежности с паролями его могут свои же принять за шпиона. Глупости! Но – случилось. Каменный мешок, ожидание наихудшего. Бойцы Заслона могли его пустить в расход очень даже запросто.

Вот потому факелы – будут гореть. Хоть до полудня, если только понадобится. В ночное время их огонь не столько освещает путь, сколько демаскирует БТР, но и – служит пропуском. С рассветом первые две задачи теряют смысл, но пропуск-то важен по-прежнему.