Текст книги "Права мутанта (СИ)"

Автор книги: Бронислав Кузнецов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 25 страниц)

Сторож прошёл по средней линии двора, в упор глядя на мутантов справа и мутантов слева, которые старательно его не замечали. Дошагал до стены Председательского дома, развернулся, ощупывая взглядом всех и каждого. И с оглушительным звуком испортил воздух.

Звук послужил сигналом. Будто моментом истины.

– Ты, Пердун? – с испугом и недоумением в голосе воскликнул Закусило. И все другие тоже словно только что признали правителя Березани, вот и кинулись изъявлять почтение:

– О, Пердун, сколько зим...

– Не узнали тебя, Пердун, богатый будешь!

– Соскучились, надёжа ты наш...

Сторож больничного барака слушал славословия, чуть склонив голову в балаклаве и широко расставив несгибаемые конечности. Затем чему-то кивнул и сорвал с головы маску, причём открыл совершенно обычное и унылое в своей банальности мутантское лицо. Акт открытости.

Обнажение лица своего лидера толпа мутантов встретила единодушным воплем, исторгнутым из глоток будто по специальному сигналу невидимого дирижёра.

– Да, я Пердун, – ухмыльнулся мутант, – вы очень наблюдательные.

Толпа рассыпалась в ответных любезностях. Приятно, когда первое лицо в селении тебя хвалит, пусть даже не выделяя персонально.

– Я Пердун, и я принёс вам кое-что показать, – улыбка Пердуна при этих словах стала злобной, – оно в мешке.

Тут только Горан заметил, что в руке Пердуна – небольшой мешок. А в мешке-то что? Футбольный мяч?

В мешке оказалась голова Сопли. Почему-то Горан Бегич узнал её моментально, хотя мутанты, как он неоднократно убеждался, почти все на одно лицо.

Итак, Сопля. Тот, который с самого начала боялся вести экспедицию в Березань. Тот, который обрадовался, когда узнал, будто Пердуна в Березани пока нет. И – вполне довольный, ушёл в Столичную Елань, где надеялся спрятаться от козней Пердуна под крылом правительницы Дыры. Не спрятался.

– Ой, а как же Дыра?.. – глядя на голову Сопли, перепугался Закусило.

– Дыра в курсе! – победно бросил Пердун. Она не в обиде, но ждёт ответной услуги. Эй, Кишкинаружу, Перебейнос!

– Слушаем, Повелитель! – поклонились те.

– Возьмите Вертизада.

– Меня?!! Меня-то за что? – заверещал гей-мутант.

– Не важно, – с ленцой отозвался Пердун, – Дыра определит.

Вертизад принялся вырываться, другие посмотрели на него с осуждением. Мол, что за детство и пустые затраты времени?

– Ты справедлив, Пердун, – торжественно молвил Закусило.

– Чёрт побери, да! – хохотнул тот. – Сопля за Вертизада.

Кишкинаружу с Перебейносом скрутили голубого дружка Прыща и увели его. Скоро голова Вертизада пополнит коллекцию голов, которую собирает Дыра. Сопля за Вертизада. Да...

– За этим ли ты нас пригласил, о великий Пердун?

– Нет. Есть другое важное дело.

– Какое? – в хоре, что задал этот вопрос, поучаствовали даже немцы.

– Ультиматум Пердуна, – сказал председатель Березани, – я появился, чтобы вы узнали. Русским надо уйти.

Да? Горан стал соображать, не отразится ли решение Пердуна и на судьбе его близнеца Зорана. Не должно бы, но кто знает?

– Русским давно пора указать на дверь, – продолжал Пердун. – И очень жаль, что меня в Березани не было. Потому что стряслось непоправимое. Истинный Хозяин Березани повержен, – на лице Пердуна вдруг сложилась страдальческая гримаса и он завыл в голос. – У-у-у-у! Умер наш неубитый медведь! Осиротела Березань. Русских нельзя больше тут оставлять. Вон их!

– Вон! – поддержали Пердуна мутанты-соратники.

5. Алексей Иванович Сергеев, капитан войск МЧС

Чудовище не ожило. Хотя, наверное, собиралось. Отчленённая голова его несколько раз бессмысленно разинула пасть, благо, её отволокли с прохода и упёрли носом в угол, где укусить живого человека она не могла. Последним движением челюстных мышц головной фрагмент свиномедведя как можно шире распахнул пасть, да так и остался, напоминая взведённый капкан. Мамедов ткнул в капкан подобранный на полу коридора стальной прут, но – ловушка не захлопнулась. Рискнуть ради опыта собственной ногой никому не захотелось.

Движения туловища тоже угасли далеко не сразу. Последний случай состоялся уже к вечеру, когда решётку с горем пополам удалось открыть, и Шутов, опережая капитанский приказ, протиснулся в прежде недоступную часть подземелья. Словно специально поджидая врага, тело чудовища выдало заметную двигательную реакцию только в этот момент – но без вреда для человека. Лишённое передних и задних конечностей, оно едва пошевелило обрубками и застыло снова, уже навсегда.

Шутов отвесил чудовищу шутливый поклон, выглядел который довольно-таки нелепо. И Сергеев догадался (ага, не дурак!), что победитель свиномедведя не просто так играет на публику из удовольствия покрасоваться. Шутов на такую мелочь и размениваться не станет. Он ждёт особого отношения, выделяющего героев между людьми. Он претендует.

– О, – сказал Шутов уже из-за решётки, когда более-менее осмотрелся, – а тут просторно. Есть, что посмотреть. Заходите.

– Приглашаешь? – хмыкнул Погодин. – Спасибо, не надо. Вдруг там ещё одно такое чудовище бегает?

– Это вряд ли, – отмёл идею башенного стрелка капитан Сергеев. – тут им вдвоём не разминуться! И одно-то закрыло почти весь просвет коридора. Но зря рисковать не будем. Шутов, проверь-ка там обстановку, а тогда и мы полезем. Свети факелом и говори, что видишь.

Шутов молча кивнул, ушёл, отсутствовал минут десять, потом вернулся.

– Поворот, – сказал Шутов, – шагов через тридцать. А там дальше, за поворотом – дверь. За дверью – оружие в ящиках. И боеприпасы. Ящики американские.

– Много оружия?

– Прилично. А ещё дальше по коридору – свежий воздух. Аж эту вонь от зверя разгоняет малость... – солдат состроил гримасу отвращения, передавая силу здешней вони.

– Шутов! – позвал Сергеев.

– Да, мой капитан, – по-уставному откликнулся Шутов. А потеряно-то не всё. Берега парень запомнил.

– Скажи мне пожалуйста, – Сергеев наклонился к погнутой решётке, за которой сейчас переминался с ноги на ногу звероборец, – нефёдовские всех круче, да? – тон получился наивный-пренаивный.

Шутов отшатнулся от неожиданности. Сергеев продолжил с иронией истинно сократической:

– Не дашь ли мне совета, как достигнуть твоей крутизны, а, Шутов? До сих пор у меня не получалось, но я буду молиться на тебя, и всё у меня получится. И тоже укокошу какую-нибудь тварь. Как хирург из-за забора! – от последней фразы Погодин и Мамедов заразительно прыснули, но Сергеев чудом удержался в псевдосерьёзном тоне. – Гляди, Шутов: и мои ребята тоже хотят быть похожими на тебя, но я – не Нефёдов, я не могу их этому научить!

– Извините, мой капитан! Нашло, больше не повторится, – скороговоркой протарахтел солдат.

Ответ правильный, можно и поддержать.

– Бывает! – усмехнулся капитан. – Пока тварь не загнулась, ты чуток переволновался. В этом дело?

Шутов поспешно кивнул, теребя камуфляжную куртку, покрытую свежими бурыми пятнами – свиномедвежьей кровью.

Что ж, один из нелюбимых Сергеевым воспитательных моментов успешно завершён. До будущего раза.

– Я... сделаю выводы, – с вежливостью пообещал Шутов.

– Сделаешь, – примирительно подтвердил Сергеев, – а теперь-ка рассмотри остальную часть подземелья. Ту, где свежий воздух. В комнату с оружием не входи – вдруг растяжки? А ты нам с Нефёдовым ещё целым пригодишься. Всё понял?

– Слушаюсь, мой капитан.

Рядовой стал удаляться, вскоре его факел исчез за поворотом коридора. Остались только отсветы на тёмных каменных стенах. Странствовал на сей раз минут двадцать. Вернулся, доложил:

– Прошёл всё. Опасности нет. Дошёл до лежбища дохлой твари, живых там не осталось.

– Лежбище? – переспросил Сергеев. – А что там?

– Там такой типа колодец, он на поверхность выходит, – объяснять Шутов немного затруднялся – помог себе жестами.

Ого! Яма? Яма, охраняемая "мутантскими догами" – свиньями на цепи. Здорово дело складывается, стоило что-то подобное предполагать. Значит, засекреченная яма – это колодец, ведущий в подземелья. И он сообщается с больничным бараком. Да, логично.

Жуткий зверь свиномедведь, оказывается, житель не подземелья, а открытого небу колодца. Подземелье же для него – так, охраняемая территория. В нём (в подземелье) две подвальные комнаты: одна с оружием, другая с жуткой коллекцией Пердуна. Которая с оружием, находится под защитой монстра, а которая с головами – защищена от самого монстра – крепкой решёткой. Прежде когда-то крепкой.

6. Горан Бегич, этнокартограф

– Русских надо попросить отсюда вон, – повторил Пердун, ласково косясь на троих германцев, – обязательно надо. Но вот послушают ли русские простых мутантов? Сомневаюсь.

Самокритично, ничего не скажешь. И Каспар Вирхоф, как самый опытный и ловкий из германских разведчиков, первым попытался "разубедить" Пердуна:

– Простите нашу германскую наивность, но так далеко и она не простирается, – медоточивая улыбка скрасила возражение, – кое-что знаем и мы. Друг Пердун – далеко не простой мутант. Мутантов с такой героической историей – ещё поискать. Мы-то знаем... – Каспар с изящной гибкостью поклонился. – И русские с такой силой не могут не считаться.

Поклоны и лесть дошли по адресу. Пердун расцвёл, преисполнился значимости. Но о целях своих не забыл. Лидер Березани хитёр, уж это-то можно признать вовсе без лести.

– Вы правы, друзья германцы. Ваши слова – совершенно справедливы. Силу русские признают, сопротивляться не смогут. Всё так. Но, – Пердун помолчал, заполняя долгую паузу единственно урчанием кишечника, – как-то несолидно нам разговаривать с русскими военными лично. Понимаете? Не тот у них статус. Старше капитана – никого! И это – на переговорах с третьим лицом Дебрянского ареала!

– Вам нужны посредники, – нехотя признал Каспар, – да, мы понимаем.

– Нет! – покачал головой шеф мутантов. – Нам нужны успешные посредники. Вот чего мы ждём от вас, – признанных европейских специалистов. Вот чего! – Пердун поднял выше уровня плеч и нацелил в потолок толстый указательный палец.

– Мы применим наши скромные способности, – поклонился Вирхоф.

И по тону его Горан Бегич безошибочно заключил: предстоящее применение способностей – вовсе не обязательно в германских интересах. Не вредит, это да – но и не на острие полученных с родины распоряжений. Троим врачам из "Хирургов через заборы" лучше бы попусту не светиться, действовать через местную власть, а не наоборот. Увы, где-то что-то пошло не так. Роли поменялись. Вассалы вертят сеньорами – это немного неожиданно.

– И мы надеемся на благополучный исход! – с твёрдостью отчеканил Каспар (а что ещё оставалось?). – Но мы хотели бы иметь представление о своих реальных полномочиях. Что именно мы вправе обещать?

– У вас в руках один из них, – улыбнулся Пердун, – капитан Багров, так его, вроде, зовут? Это хорошая основа для торга. Вы дадите гарантии, что с этим капитанишкой ничего не случится. Им надо его подлечить, вы его действительно подлечите – подумайте, до чего довольными они останутся.

– Если они соберутся уходить из Березани, вы не будете им препятствовать?

Пердун задумался, потом покачал головой в знак того, что останавливать отряд капитана Сергеева ему никак уж не выгодно.

– Лучше пускай проваливают, – тихо промолвил он.

Каспар потёр ладони в знак того, что теперь знает всё необходимое для разговора с военными. Всё необходимое? Горан усомнился. А если русские всё же не согласятся? На этот случай германец не выяснил ничего. Но мутанты ведь предполагают и наказывать за несговорчивость? И кого им легче наказать, как не раненого капитана Багрова? Но где Багрова накажут, там и Зорану ненароком перепадёт. До чего все события опасно сцеплены и взаимосвязаны! И всякое из них угрожает либо лично тебе, либо близким!

Трое германцев прямо с ходу направились к больничному бараку – договариваться с русскими. Горан искал повода поучаствовать в их разговоре, но не мог придумать, а Дитрих, Каспар и Фабиан уже далеко отошли; нагонять их и присоединяться казалось неоправданным: чем лично ты склонишь ситуацию в пользу мутантов? Разве путаться в диалог не станешь.

Словенец совсем было решил, что зря колебался, когда свирепеющий взор Пердуна обратился на него лично.

– А господину Бегичу требуется особое приглашение? – шеф березанских мутантов ухитрился совместить вкрадчивое произнесение каждого слова с громким, режущим уши криком. – Между прочим, господин Бегич уже и так подвёл кучу людей, когда вовремя не доехал до Столичной Елани! Не привёз карты с позициями мьютхантеров! – Пердун пренебрежительно сплюнул прямо Горану под ноги. – Люди обязательно отомстят – и будут совершенно правы! Так что – привет от Прыща!

Словно ошпаренный, Бегич кинулся догонять германских товарищей. Да только если уж опаздываешь – то во всём. Не успел Горан присоединиться к беседе, а русские уже во всём согласились с немецкими переговорщиками. Практически по всем пунктам прошли те формулировки, которые Каспар только что согласовывал с Пердуном. Однако! Чудны бывают дела переговорные – иной раз присутствие другой стороны никак не влияет на выработку решения!

– Итак, – заключил капитан Сергеев, – раненые находятся полностью на вашей ответственности. С ними ничего не должно случиться. Отвечаете вы и ваши "Заборы". Мы же – беспрепятственно – уходим из больницы и из Березани, останавливаемся лагерем где-нибудь в лесу – и контактируем с вами по вопросам выздоровления капитана.

– Всё так, – весело сказал Каспар, – я рад, что вы не стали делать трагедию из своего "изгнания". По большому счёту, вам стоило бы остаться – больничного здания на всех хватит – но, сами понимаете, – Вирхоф сокрушённо развёл руками, – вы убили важного для Березани зверя, которого здесь все уважали. Только поэтому Пердун и...

– Слышал-слышал, не повторяйтесь, пожалуйста, – поторопил его капитан Сергеев, – остаток дня мы употребим на сборы, уйдём завтра на рассвете. Ваша сторона всем довольна? Прекрасно.

На обратном пути к Пердуну германцы специально замедляли шаг. И Горан понимал, зачем. "Хирургам через заборы" хотелось бы предстать победителями в напряжённом споре, а не просто гарантами и посредниками в передаче мутантского ультиматума. В реальности же русских уламывать не пришлось, и получалось – германцы продешевили.

На следующее утро русские выполнили свою часть соглашения. Как и обещали, собрались и ушли. Правда, вот это Горан отметил не без удивления, вещей у военных значительно прибавилось. Оружия – так уж точно. Причём некоторые образцы вряд ли стояли на вооружении русских войск. Трофейные? Отобранные у зверя, что сидел в яме под Березанью?

А, не важно. Главное, теперь медики Гроссмюллер, Вирхоф и Шлик всерьёз отвечают за жизнь и здоровье капитана Багрова. Значит, и Зорану, может быть, от них отныне перепадёт больше внимания.

После того, как русские съехали, первым в больничное здание вошёл Пердун. Правитель Березани долго не показывался обратно, когда же вышел, то пребывал в глубокой печали.

– Пропал наш зверь, – сокрушённо вздыхал мутант, – совсем пропал! Убили нашего неубитого медведя враги лютые! Я знал, я заранее знал – так они ещё и арсенал обокрали! Главную оружейную комнату Березани – обнесли, осквернили!

Временами Пердун закрывал себе лицо маской-балаклавой – при этом его все, как по команде, переставали узнавать – и слонялся взад-вперёд по центральной территории Березани, окружённой берёзовым частоколом. Когда он в образе "больничного сторожа" подходил к вырытой в дальнем углу глубоченной яме, то сторожевые свиньи, сидящие там на цепях, подбегали к нему и ластились.

В ответ Пердун, казалось, проникался ласковыми чувствами к сторожам. Одну свинью потрепал по загривку, вторую, третью... Четвёртую, правда, он то ли задушил, то ли свернул ей голову. Пердун – он такой непредсказуемый! Кто знает, что ему взбредёт в следующий миг?

Кажется, убийство свиньи пошло Пердуну на пользу. Немного повеселел, успокоился. Правда, в тот же день на обеде объявил доктору Гроссмюллеру:

– Я желаю съесть капитана Багрова.

– Да что вы такое говорить! Как так можно делать шутка! – возмутился герр Дитрих. – Мы есть договорились с капитан Сергеев!..

Гроссмюллер сыпал громкими возражениями, а Каспар за спиной Пердуна подавал ему какие-то знаки. Мол, уймись, дорогой коллега, Пердуна возмущёнными речами не остановишь – раздразнишь только.

– Друг Гроссмюллер, – сказал мутант якобы спокойным тоном, но от этого напряжённого спокойствия смолкло всё и вся в обеденной зале, – друг Гроссмюллер, кажется, до сих пор не определился, кому он друг: нам или капитану Сергееву?

Тут инициативу быстренько перехватил Каспар Вирхоф. Он поспешно объяснил, что доктор Гроссмюллер – убеждённый европеец, а значит, по определению не может быть другом какому-то там капитану Сергееву. И чем единственно объясняются несправедливые слова доктора, так это привычкой выполнять взятые на себя обязательства.

– Дурацкая привычка! – надулся Пердун. – Ну ладно, если вам так важно, чтобы капитан Багров остался живой, – он со значением поглядел в лицо каждого из германцев, а также заглянул в глаза Горана, – так тому и быть. Но съесть его сегодня на ужин я всё равно желаю. У капитана ведь имеются какие-то части тела, без которых он выживет? Например, нога!

– Вы верно подметили, друг Пердун: нога! – радостно воскликнул Каспар, попутно показывая знаками Дитриху, чтобы тот помолчал. – Нога капитана будет чудесным компромиссом! Это же гениально: рана, полученная пациентом – она как раз на одной из ног. Если мы эту конечность, к примеру, ампутируем – никто и слова не скажет. Не сумели спасти – да, такое бывает!

Горан слушал товарища по Люблянской разведшколе, и покрывался холодным потом. Ну, Каспар... Что он такое городит? Неужели на самом деле... Нет, весь мир сошёл с ума. Так ведь не делают.

Но вслух ничего не сказал. Даже когда герр Дитрих Гроссмюллер с гордо поднятой головой вышел из-за обеденного стола с заявлением:

– Я в этот неблаговидный дело не желаю принимать никакой участие!

– "Неблаговидный дело"! – передразнил Пердун. – Кажется, ваш доктор, друг Каспар, чего-то важного не понял. Он думает, благовидность моих дел зависит от его разрешения. Зря! – он зашёлся в пароксизме смеха, потом резко посерьёзнел. – Друг Каспар! Ты видел мою коллекцию, а твои товарищи – ещё нет. Своди-ка их, покажи. Там сейчас везде открыто.

Вирхоф побледнел, но кивнул.

– И запомни, друг. Если к ужину мои повара не успеют приготовить капитанскую ногу – моя коллекция пополнится. Может, и не одним экспонатом! – и Пердун, смачно рыгнув, встал из-за стола.

Дальнейшее Горан запомнил фрагментами.

Дорога к больничному бараку.

Нет, сперва Каспар Вирхоф разыскал Дитриха Гроссмюллера, но тот решительно отказался куда-либо идти по указке Пердуна. Никакие коллекции его не интересуют, заявил прославленный доктор, и заведомо ни в чём не убедят. На том с Гроссмюллером и разошлись, и Вирхоф качал головой.

А вот тогда уже началась дорога к больничному бараку. Трое: Каспар, Фабиан и Горан – вошли в старое пустое здание, где сейчас находились только двое раненых. Багров и Зоран. Дежурство у их постелей недавно само собой отменилось – как-то так вышло. С тех пор, как медики и Горан переселились к Пердуну в Председательский дом, многое поменялось.

Дальше они зашли в кабинет главврача. До недавнего времени его занимал капитан Сергеев, а до того – доктор Гроссмюллер. Но чего Горан не знал, оттуда вёл ход в подземелья. Там нашлась ниша за шкафом, а в нише – дверь, за дверью – коридор, идущий с небольшим уклоном вниз.

А вот в стене коридора была ещё одна дверь – с подписью "Библиотека", за ней-то и располагалась жуткая коллекция Пердуна.

Головы на полках. Много голов на полках. С раскроенными черепами и съеденными мозгами. Гадость этакая.

Последняя голова была совсем свежая, и принадлежала она Сопле.

Но Фабиана Шлика больше всего впечатлила не она.

– Матиас! О, Матиас! – воскликнул с отчаянной болью санитар.

– Да, – вздохнул Каспар Вирхоф, – это действительно Матиас Руге. Он из наших, и мы не смогли защитить его от Пердуна. Покойся с миром! – поклонился германский разведчик оскаленной голове.

Вышли на свежий воздух. Шлик не мог прийти в себя, и Каспар встряхнул его:

– Теперь нет иллюзий? Всё очень серьёзно, и уже давно. Пердун играет с нами в свои игры, но отказываться – не выход. Демарш герра Дитриха может закончиться вовсе не добром.

Кто бы сомневался?

– Что же делать, как быть? – спросил Фабиан.

– Первым долгом Пердуна надо задобрить, – уверенно заявил Вирхоф, – а для этого мы таки принесём капитанскую ногу.

– Что ты говоришь! – простонал Горан.

– К сожалению, другого выхода не вижу. Фабиан – идёт отрезает ногу Багрова, мы несём её на кухню...

– Я? – переспросил Шлик. – Я не смогу.

– Ампутация конечностей вам вполне по силам! – резко возразил Каспар. – Что с того, что нога уже заживает? Проводите наркоз, дальше... Не мне вам указывать на все эти дурацкие мелочи.

– А может... – Фабиан не закончил, но Вирхоф догадался, что Шлик хочет ему передать всю ответственность за предстоящую операцию.

– Хочешь остаться чистеньким? Не выйдет! – рассвирепел Каспар. – Дитриха, может, и пощадят, за то что он большой учёный, но никак не тебя! Я – принял решение, по-моему, этого довольно! Ампутировать ногу предстоит тебе.

– Что, сейчас? – испуганно проблеял Шлик.

– А когда ещё? Нога нужна как можно раньше. Если к ужину её не успеют приготовить – пиши пропало.

И Вирхоф почти пинками погнал Фабиана к больничному бараку.

Полчаса прошли в нервной тишине, которую не нарушали ни Каспар, ни Горан. Словенец пытался не думать о судьбе калеки-капитана, который, помнится, спас жизни и брату Зорану, и ему самому.

Шлик вернулся без ноги. Парень пытался что-то объяснить Вирхофу, но пора разговоров прошла. В дело пошли тяжёлые удары кулаками в лицо, потом не менее тяжёлые сапоги впечатались в живот санитара.

Каспар загнал Фабиана обратно. Теперь парень отсутствовал около часа, зато вышел – с человеческой ногой наперевес. Бедный-бедный капитан Багров! Когда-то, помнится, он принял решение вести БТР вперёд, в неизвестность, а не возвращаться в замок Брянск, где хирурги слишком легко расставались с конечностями пациентов.

Грустные выборы порой приходится совершать. Ничего не попишешь.

Потом нога капитана попала на кухню. Кажется, это сам Горан её туда и понёс – Каспар Вирхоф следил с большим вниманием за распределением ответственности.

Повар – кстати, не из мутантов, а из самых подлинных людей по рождению, заверил: переживать не следует, нога к ужину не опоздает. Если же будет недожарена, то Пердуну только больше понравится.

За ужином лидер Березани был весел. Он полностью вернул германским медикам своё расположение, рассказывал, как сильно они его порадовали. Единственное что – порывался всех накормить капитанской ногой. И Вирхофа, и Гроссмюллера, и Шлика, и Горана Бегича.

Никто из них не тяготел к антропофагии, но пришлось сделать вид, что едят. Нагибались над тарелками, стараясь не прикоснуться к человечине, но ненароком перемазываясь в подливе – что и к лучшему, ведь Пердун не терпел отвержения своих даров. Каспар даже нахваливал – только от добавки отказался.

Наутро Горан Бегич пошёл в больницу проведать брата. Демон любопытства чуть не толкнул его заглянуть и в палату капитана Багрова, но всё-таки Горан удержался. Не ему сейчас посещать недавно преданного русского капитана.

Как обычно, Горан внимательно поглядел на близнеца, стараясь заметить мельчайшее изменение в его состоянии. Не очнулся ли? Не исчезли ли окончательно симптомы сепсиса?

И Горан был поражён. За истекшие сутки состояние Зорана действительно резко поменялось. У брата – вот неожиданность – напрочь пропала левая нога. Как не бывало.

7. Фабиан Шлик, санитар из организации «Хирурги через заборы»

Пердун примитивен, но, надо отдать должное, свои жестокие игры разыгрывает, как по нотам. Такова уж особенность серийных убийц. А что Пердун – именно серийный убийца, у Фабиана и раньше не возникало сомнений, но после посещения его коллекции мёртвых голов – о, так уже все признаки налицо!

Серийная логика. Всё, как по нотам. Сперва – ультиматум русским. Выметайтесь, мол! А озвучить эту тему Пердун предложил немцам. Случайно ли? Ни в коем случае! Немцы дали гарантии, только потому русские и поверили.

Теперь ультиматум немцам. Если друзья – принесите ногу капитана. Ловко! Все прежние гарантии предложено забыть. Если русские про что прознают – это уже проблемы немцев. Не Пердун же виноват! Кто давал гарантии? Он? Нет, от него – только ультиматумы.

И вот, когда немцы добыли ногу – новый поворот. Им предложено поучаствовать в трапезе. Подумаешь, какие нежности! Принесли, сварили, так ешьте. И даже если никто ни куска не попробовал – всё равно измазались по уши. И решительно все.

Пожалуй, на этом пиру извращений Фабиана Шлика утешает только одно. Нога капитана не пострадала. Ни одна, ни вторая.

Не всё учёл серийный убийца Пердун, не всё додумал Каспар – его полоумный сообщник. А уж любящий братец Горан Бегич – тот и помыслить такого не в силах. Что капитан Багров остался цел. А Зоран-то – без ноги!

Хотелось бы, очень бы хотелось принять подобное решение самому. Но Фабиан Шлик – не герой. Простой санитар, попавший в чужую опасную игру ради лишней евродойчмарки.

Фабиан слаб. Ему сказали, что ногу капитана надлежит ампутировать – он бы, скорее всего, послушался. Если бы не хозяин ноги.

Да, это Багров под дулом автоматического пистолета заставил его отступиться. Взвёл затвор, направил дуло в переносицу – и моментально поменял образ мыслей.

К счастью, русский капитан как раз бодрствовал, а по безмерно встревоженному лицу и трясущимся кистям Фабиана – что-то заподозрил. Вот и не позволил вколоть общий наркоз, после чего логика, запущенная Пердуном, вступила бы в свои права.

На прицеле у Багрова Фабиан не просто выронил шприц и пилу для ампутации конечностей. Он раскаялся. Да, порой не мешает подтолкнуть раскаяние верным действием извне.

Багров мог бы и пристрелить Фабиана, но не стал. Отпустил. Поверил в раскаяние и, наверное, не ошибся.

Правда, когда раскаянный Фабиан Шлик вышел из больницы, то сразу нарвался на закоренелого в грехе Каспара Вирхофа. Тот почуял в прежнем санитаре перемену, вот и устроил показательную экзекуцию крепкими кулаками. Надеялся заткнуть рот – ах, мечтатель!

И Горан Бегич тоже рядом стоял совсем нераскаянный, явно не собираясь ничего слушать. Что ж, он сам напросился.

Нужна нога? Очень нужна? Любой ценой? Что ж, у Фабиана Шлика есть все возможности её получить. Зоран Бегич до сих пор ни разу не очнулся, уж он-то свои ноги ничуть не контролирует. А брат его – слишком безучастен. И слишком легко согласился с необходимостью добыть ногу. И при том – слышать не желает ни о каких раскаяниях Шлика.

Зря. Очень зря.

8. Юрий Михайлович Багров, капитан войск МЧС

Освобождение капитана Багрова началось с момента, когда он подметил: а носилки-то его держат. Стальными захватами – за руки и за ноги.

Если тебя держат, это всегда не к добру. К счастью, чтобы носилки-трансформеры работали, к ним необходимо подвести электрический ток. А чтобы захваты работать перестали, ток следует отвести. Только и всего.

Ещё удобное обстоятельство: раненую ногу захватом не охватило. Тот, кто Багрова обездвиживал, всё-таки позаботился, чтобы не причинить ему лишних страданий. То есть, воображал себя гуманистом.

Чужой ложный гуманизм тоже бывает ценным ресурсом.

Раненая нога Багрова оказалась не слишком-то легко управляемой, но точно лучше управляемой, чем нога здоровая, охваченная сталью.

И главное: за Багровым не следили. Прикрутили к носилкам, да и решили: куда он денется?

А он – денется.

Нащупать больной ногой кабель питания носилок – дело полутора десятков минут. Ага, нашёлся. Правда, со стороны прижатой захватами здоровой ноги, но это уже детали. Капитан Багров уж как-нибудь извернётся, чтобы дотянуться. Человеческому телу подвластно многое.

Отключить кабель – задача куда сложнее и больнее в осуществлении. В глазах темнеет, когда изо всех сил тянешься раненой ногой, упирая её в противоположный борт носилок. И вернуть эту ногу, как была, уже не выходит. Почти воешь от доставленных самому же себе великих неудобств. И остаётся лишь убеждать себя, что кабель, нащупанный в этом направлении – и правда нужный. Тогда неудобства – временны и оправданы будущим спасением от мерзкого прокрустова ложа.

Над отключением кабеля Багров проработал несколько часов. По собственному ощущению времени, понятное дело, ведь хронометра при капитане не нашлось. Прежние-то командирские часы кто стибрил?

Но вот кабель отвалился от борта носилок, и все три жёстких захвата на двух запястьях и ноге моментально ослабли. Ура. Вот бы этот кабель навеки испортить! Делается такое ножом, только где бы его отыскать? Ага, в операционной должны быть ножи. Да и иглами можно потыкать, которые под капельницу идут – они-то могут найтись и поближе, в этой палате.

Морщась от боли, капитан спустил с носилок на пол здоровую ногу, потом раненую. Ну, если на раненую не переносить вес, ходить можно. Перемещаться изящными прыжками. Ужимки – и прыжки.

Шнур, предназначенный к уничтожению, Багров с трудом поднял с пола и – за неимением в палате острых предметов – сунул пока в карман. Как только найдётся чем, капитан с этим кабелем живо разделается. Но если пока нет подходящих средств, не оставлять же его врагам!

Так. Тогда бы сами эти носилки – закоротить, что ли? На тумбочке стоит кружка воды. Её должно бы хватить для короткого замыкания, только знать бы, куда полить. Пока Багров не уверен, поливать он ничего не станет. Но будет иметь в виду такую счастливую возможность.

Хромая на раненую ногу и поддерживая себя руками, капитан дошёл до двери и выглянул в коридор. Ого: так вот ты какая, мутантская больница. По сути, коровник. И людей в коровнике – негусто. Прямо скажем, нет никого. То-то и Багрова к носилкам прикрутили: некому здесь его охранять, совершенно некому. И это радует.

Багров позаглядывал в ближние палаты. Нигде никого, и только в одной обнаружился Зоран Бегич. Парня наверняка прооперировали, но исцеления операция не принесла. Зоран лежал в отключке, которую точно не назовёшь здоровым сном. И Евролэб не спас.

А в операционной нашёлся набор скальпелей. Капитан устроил экзекуцию над принесенным с собой кабелем – больше ток по нему не побежит, а значит, шнур можно смело возвращать на место. По мере надобности сам Багров теперь легко уляжется на носилки и будет изображать невозможность освободиться. А сам припрячет под матрасом пару скальпелей. Для последнего и решительного боя.