Текст книги "Когда закон бессилен"

Автор книги: Борис Бабкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 27 страниц)

– …два сына, – читал Знаменский. – Один был умный, как ты, – опустив книгу, он взглянул на внимательно слушавшего его Павлика. – Ведь ты слушаешь маму? – уверенный в положительном ответе, спросил он.

– Не всегда, – ответил мальчик.

– Вот как? – удивился Виконт. Смешавшись, он некоторое время молчал. – Но ведь в основном, – наконец сказал он, – ты…

Ворвавшийся в спальню человек в маске коротко и резко ударил Знаменского кулаком в висок. Второй, подхватив мальчика, зажал ему рот рукой в перчатке и бросился к двери.

– Подожди, – остановил его первый. – Смотри, – указал он на лежащего без сознания Виконта. – Сказки читает. Что делать-то?

– Уходим, – быстро решил первый. – Все должно быть тихо. Тем более, что сейчас…

Пронзительный крик из прихожей прервал его.

– С бабой справиться не может! – выругался второй и выскочил из спальни. Потрясая прокушенным пальцем, оставшийся в прихожей человек в маске с хриплым матом ударил ногой громко кричащую женщину. Сумев увернуться, она рывком распахнула дверь и, продолжая кричать, выскочила на площадку. Из дверей соседней квартиры выбежали трое людей в штатском.

– Менты! – крикнул один из налетчиков и выстрелил в продолжавшую кричать Галину. Трое в штатском, вскинув пистолеты, нажали на курки. По лестнице прокатилось это тройного выстрела.

– Стоять! – один из мужчин на площадке прижался слева от двери. – Милиция! – ответом ему были выстрелы из двух пистолетов.

– Брось пацана! – стреляя в дверь, крикнул второй в маске. Первьш отбросил громко заплакавшего Павлика на кровать, трижды выстрелил и бросился к окну.

– Брось оружие! – подкрепляя свое требование выстрелом, крикнул стоявший под окном человек. Налетчик вскинул руку с пистолетом. С улицы по нему выстрелил поджарый мужчина в спортивном костюме.

– Пацана убью! – увидев упавшего на пол напарника, заорал второй. Пальнув в дверь и в окно, кинулся к испуганно прижавшемуся к стене и навзрыд плачущему Павлику. Очнувшийся Знаменский прыгнул к налетчику. Тот отбросил его ударом ноги, схватил мальчика и прижал ствол пистолета к его виску.

– Убью! – заорал он.

Знаменский, плюнув кровью, попытался сесть и замер. Прямо перед лицом он увидел пистолет. Схватил его и, держа оружие обеими руками, трижды нажал на курок.

– Не стрелять! – раздался от дверей возбужденный голос.

– Мама! – откатившись от упавшего налетчика, завопил Павлик. Вскочил, бросился к двери.

– Надо же, – открыв глаза, пробормотал пораженный Знаменский. – Попал,

– Сволочи! – стремительно вскочив, закричал Растогин, – Что вы наделали?

– Мы всегда так работаем, – недовольно посмотрел на него Стае. – Грязную работу делаем не сами, потому что если кто и увидит их, то…

– Я плачу вам! – Павел Афанасьевич, размахнувшись, ткнул мягким кулаком в лицо Стаса. Закрыв глаза, тот с шумом выдохнул воздух и процедил:

– А вот этого делать не следовало. Я…

– Мы все сделаем позже, – поспешно заверил Растогина Роман. – Тем более, что сейчас его мать в больнице. Огнестрельное ранение плеча.

– Но милиция знает, – заорал Растогин, – что ее сына хотят похитить. И наверняка будут искать, кто заинтересован в этом.

– Менты думают, что это была попытка ограбления, – возразил Роман. – А вот почему вы не сказали, что в квартире рядом засада на какого-то Суворова? – упрекнул он Растогина.

– Что?! – возмутился тот. – Я должен что-то узнавать, чтобы вам было удобнее? Я плачу вам! А вы уж…

– Извините, Павел Афанасьевич, – бросив на подельника злой взгляд, проговорил Руслан, – просто обидно, что сорвалось. Но, с другой стороны, – он улыбнулся, – все к лучшему. Гораздо хуже было бы, если бы мы сами в этот раз пошли за мальчишкой. Хотя в том, что случилось, наша вина. Мы должны были все узнать, а потом работать.

– Что случилось? – недоуменно спросил Швед трех оживленно обсуждавших что-то пожилых женщин.

– Ой! – с ужасом всплеснула руками одна. – Тут такое! – обрадованная возможностью поразить свежего человека, она принялась рассказывать.

– Что ты делал у нее на квартире? – поправив наброшенный на плечи халат, спросил майор милиции лежащего на кровати Знаменского.

– Послушайте, гражданин начальник, – вздохнул Знаменский, – я уже говорил. Шел по улице мимо дома. Москву я плохо знаю. Вечером, просто так. И вдруг какие-то алкаши, мать их за ногу, – с чувством добавил он, – просят у меня закурить. Ну а дальше…

– Почему не сообщил в милицию? – заранее зная ответ, все же спросил майор.

– Да за кого ты меня держишь?! – возмутился Виконт.

– Ты шел к Графу, – уверенно проговорил майор, – но почему оказался у Лапиной?

– Ты мне дело шьешь? – усмехнулся Знаменский. – Я думал, благодарность вынесете. А ты, – махнув рукой поморщился и осторожно приложил руку к забинтованной груди.

– Где ты стрелять научился? – немного помолчав, спросил майор. – Все три в голову садил. А ведь мог и в пацана попасть.

– Могла бы баба сама себе детей делать, – усмехнулся Виконт, – ей бы и мужик не всегда нужен был. И вообще, начальник, – устало добавил он, – в том, что я раненный, у тебя сомнений нет? Врач ведь сказал, что подрезан я крепенько. А посему давай заканчивать. Надеюсь, труп этого придурка вы мне не приклеите?

– Да нет, конечно, – с сожалением заметил майор. – Но то, что ты нам мозги пудришь, это точно. Ничего, – выходя, еле слышно произнес он. – Лапина очнется, мы с ней потолкуем.

– Да успокойтесь, – улыбнулась врач. – Ничего страшного нет. Пуля попала в плечо и задела какую-то артерию. Лапина без сознания так долго только потому, что потеряла много крови.

– А сын ее где? – быстро спросил Швед.

– В милиции, – ответила она. – А может, сейчас уже какому-нибудь родственнику отдали. Тут полчаса назад ее свекор приходил. Тоже о мальчике спрашивал.

– Дед? – Альберт прищурился и, не прощаясь, быстро пошел к выходу.

– А ты думал, почему я так позволил ему говорить с нами? – усмехнулся Роман. – Ему пацан этот ой как нужен. В нем, видите ли, родственные чувства проснулись, – хохотнул он. – Вот мы и поставим его перед фактом. Он нам втрое больше даст, чем обещал.

– Да что ты себе позволяешь? – воскликнула отброшенная в сторону шагнувшим в кабинет Шведом, молодая женщина, новый секретарь Растогина.

– Явился! – воскликнул Павел Афанасьевич, – и что тебе нужно? Что ты за Павлика хочешь?!

– Подождите, – растерялся Швед, – разве не вы его забрали? Мне сказали, что приходил какой-то дед…

– А мне сказали, что Павлика забрал высокий черноволосый мужчина, – сердито сказал Растогин. – Назвался сожителем Галины и забрал мальчишку.

Затем вглядевшись в лицо Альберта, испуганно спросил:

– Значит, это был не ты?

Выскочил из-за стола, схватил Альберта за плечи, торопливо проговорил:

– Найди его, слышишь? Я тебя умоляю, найди.

– По-моему, вы мне что-то не договариваете, – спокойно сказал Швед. – Я считаю, что в этой истории вы замешаны. И предупреждаю, – легким движением он освободился из рук Растогина, – если это так, я убью вас.

– Как ты смеешь со мной так говорить?! – завопил Растогин. – Я тебя из грязи произвел в князи, а ты!

– Я повторяю – спокойно сказал Альберт, – если с мальчишкой по вашей вине что-то случится, я убью вас.

Резко повернувшись, он пошел из кабинета.

– Найди Павлика! – крикнул ему вслед Павел Афанасьевич. – И иногда связывайся со мной. Если будут какие-то новости, я их сразу же сообщу тебе.

– Ни фига себе! – восторженно осматривая большую двухэтажную дачу, прошептала молодая светловолосая девушка. – Это твое? – повернулась она к самодовольно улыбающемуся Фреди.

– Зря мы ее сюда привели, – буркнул Пират.

– А ништяк телочка, – усмехнулся Игла. – К тому же она сама согласилась. Видел, как она…

– Я вижу, как Фреди на нее пялится, – недовольно прервал его Пират.

– К жене Степана Ризова приходил какой-то парень, – проговорил моложавый майор милиции. – Представился следователем и спросил о Волошине. Она сказала, что Волошин на пасеке с ее мужем. Рассказала, как найти пасеку. Судя по всему, этот парень был одним из тех, кто пытался убить Волошина.

– Но мне сказали, что там убиты двое из Прохо– ровки, – заметил внимательно слушавший его прокурор.

– Свинин, кличка Хряк, – кивнул майор. – Он убит выстрелом из служебного пистолета Басова. И некий Николай Сахов, Кличка Колян. Он залетный. Около месяца, как сообщили в райотделе, жил с одной женщиной. Но совсем недавно его видели с Анатолием Ризовым, племянником Степана Семеновича, который ранен на пасеке, – майор вздохнул. – Племянник его жены убит. Подполковник Басов сейчас в реанимации в очень тяжелом состоянии. Здесь многое непонятно, – он пожал плечами. – Волошин все время твердит, что он принял Басова за бандита и выстрелил в него из ружья. Ризов говорит, что в подполковника стрелял один из нападавших. На ружье действительно обнаружены отпечатки доставленного в больницу парня. У него раздроблен кадык. Врачи говорят, что не жилец. Племянник Ризова тоже в больнице. Перелом челюсти и сотрясение мозга. Степан Иванович утверждает, что налетчиков привел он, его племянник.

– А кто были те двое, – спросил Ивачев, – о которых сообщил Ризов?

– Судя по всему, какие-то водители, – проговорил майор. – Остановились и, услышав выстрелы, решили узнать, в чем дело. Ведь именно так и сказал человек, который звонил в милицию. Так что, судя по всему, это действительно какие-то водители.

– Странно, – покачал головой прокурор. – Не думал я, что в наше время есть люди, способные прийти на выстрелы в пустынном месте.

– Я тоже так подумал, – согласился милиционер, – но факт остается фактом. Эти двое пришли и позвонили. Но вот как и почему там оказался Басов? – задумчиво проговорил он. – И заметьте, очень вовремя. Если бы не он, то и Волошин, и Ризов были бы убиты.

– А что выяснили о брошенной машине? – спросил прокурор.

– Вероятнее всего, наней приехали те, кто первым напал на пчеловодов. Сахов, Мухин, Свинин и Анатолий Ризов приехали чуть позже. В них стреляли. Около «семерки» обнаружена гильза от «Макарова», ана «шестерке», которая, кстати, числится в угоне, пулевое отверстие. Жаль, Басов без сознания. Почему он приехал на пасеку? А сначала побывал у жены Ризова? Она и сказала ему про следователя, который спрашивал о Волошине.

– Меня все больше интересуют те двое неизвестных добропорядочных граждан, – чуть слышно проговорил Ивачев.

– Может, ты, наконец, объяснишь мне, – вытирая лицо подолом рубашки, спросил Граф моющего руки в ручье Филимона, – с какого хрена ты поперся к колхозникам на пасеку?

– Я здесь потому, – отряхивая ладони, вздохнул Филимон, – чтобы самому узнать это.

– Не въехал, – по-лагерному выразил изумление Граф. – Может, разжуешь мне, деревянному?

– Все очень просто, – достав из рюкзака банку мясных консервов, Хирург ножом стал открывать ее. – Меня сюда прислали из столицы за тем, чтобы убить молодого пчеловода. Потом меня пытались подставить саратовские друзья столичного заказчика.

Филимон говорил правду и не видел причины скрывать ее. Когда он с помощью Графа разделается с Зиминым, то все концы будут вести к находящемуся в розыске Суворову. Работать в обычном стиле не было времени. А уж о том, чтобы Графа никогда не нашли, он позаботится.

– Так, – протянул Виталий, – кое-что понятно. Но на кой я тебе нужен? – прищурившись, взглянул он на Хирурга.

– Вдвоем работать гораздо легче. У меня был напарник, его убили, – Филимон уже не раз жалел о том, что убили Тарзана. Тот был послушной, здоровенной, боготворящей его машиной. Собственно, только поэтому он и убил Адама. И вовремя появился у Вики. Опоздай он хотя бы на день, Зимин уже знал бы о нем.

«Значит, пчеловод как-то перешел дорогу московскому дельцу, – понял Виталий, – а потом у него, – он бросил быстрый взгляд на разогревающего с помощью спиртовой таблетки консервы Филимона, – с саратовскими приятелями москвича вышла накладка. Но мне это на кой нужно? Я сейчас в розыске. Бабки, и немалые, есть. Куда-нибудь в деревушку поглубже, с речкой рядом, и на боковую. Все причиндалы – видики, телики и прочую муру – купить можно, где угодно. Короче, вот что, – решил он. – Пока молчу. Добираемся до места, и как только увижу обещанные мне баксы, делаю его».

– А Клоун где? – свистящим шепотом спросил побледневший Зяблов.

– Мертв, – ответил Шугин. – У меня не было выбора. Клоун разговаривал с женой старого пасечника. Она бы его описала, и милиция, несомненно, вышла бы на вас.

– Он прав, – поддержал Феликса внимательно слушавший его Зимин. – Правда, плохо, что Волошин жив. А кто те люди, что на пасеку приехали? – скорее себя, чем Феликса, спросил он. – И что за придурок позвонил по ноль два? Покрутив головой, он выматерился. – Басов этот, гнида! – с ненавистью вспомнил он пбдполковника.

– Если бы не он, – кивнул Шугин, – мы сделали бы этого Волошина.

– Почему ты их нё доделал? – раздраженно спросил майор.

– Я думал, менты прикатили, – признался Феликс, – поэтому и машину бросил. Через лес на шоссе вышел. А тш автобусом до…

– Чъямашина? – перебил его Зимин.

– Да хозяин на пасеке остался, – буркнул Шугин.

– С пасеки трое, – вздохнул майор. – Племянник Ризова, какой-то Мухин и один неизвестный. Но скоро узнают, кто. И если он один из твоих… – Зимин многозначительно замолчал. Увидев в его глаза угрозу, Феликс уверенно заявил:

– Из тех, кто со мной был, никто ничего не скажет.

– Дай-то бог, – усмехнулся майор. Повернувшись к бледному Зяблову, хлопнул его по плечу. – Успокойся, ничего страшного пока нет. К тому же рот мы этому парню, если начнет откровенничать заткнуть успеем. Ты вбт что мне скажи: что ты намерен делать с гостями из столицы и с Валькиной матерью? Ивачев уже вроде как бы негласный розыск объявил.

– Не знаю, – покачал головой Зяблов. – К тому же не это сейчас главное. На Волошина за последнее время произведено несколько покушений. Тут уже и дураку понятно, что для этого есть веская причина. Я вот чего опасаюсь, – вздохнул он. – Как бы этим делом вплотную Москва не занялась. Ведь дело о сгоревших машинах так и висит в воздухе.

– И что из этого? – равнодушно сказал Зимин. – Думаешь, сейчас мало таких дел? Формулировка проста – бандитская разборка. Тем более, что там убиты уголовники из Казахстана. Сам понимаешь, – подмигнул Зимин, – это…

– Идиот! – взвизгнул Зяблов. – Ведь жену и дочь Волошина убили рядом с тем местом. Неужели непонятно, что эти два факта можно связать?!

– И что? – спокойно спросил Зимин. – Волошин сразу ничего не сказал. Почему он промолчал о номере? Почему просил сначала несостоявшегося зятя узнать, чья это машина? Да потому, что боится! А сейчас тем более. Но убирать его все равно надо, потому что он сейчас опять-таки из страха, и может начать говорить. Правда, сейчас о некоторое время не опасен. В больнице с нервным расстройством. Сейчас гораздо опаснее Ирина. Потому что из-за учительницы этой, куклы чертовой, она в себя приходит. Надо было ее раньше брать!

– Раньше нельзя было, – с сожалением сказал Зяблов, – и не знал я, кого Ивачев вызвал. Я даже растерялся сначала, когда ее увидел. И если дочка ее не появилась, не знал бы, что с ней делать.

– А вот когда она тебя по харе звезданула, – захохотал майор, – ты сообразил, что делать!

– Хватит! – крикнул Зяблов. Майор, уперевшись руками в стол, подался к нему и процедил с кривой усмешкой:

– Не путай меня со своими прислужниками. Лучше решай, что делать будешь. Ивачев уже ищет учителку.

– Значит, Георгий положил тебя в больницу под чужим именем? – удивленно раскрыла глаза Валентина.

– Я это узнала уже после, – грустно улыбнулась мать. – Он приехал ко мне, а я как раз лежала в больнице. Жора почти силой увез меня в Москву. Я-то считала, что мне уже никто и ничто не поможет. А…

– Мама! – со слезами воскликнула дочь. – Почему ты мне не написала? Я бы…

– Значит, он не отдавал тебе мои письма, – чуть слышно проговорила Валентина Анатольевна.

– Сволочь! – Валентина, прижавшись к плечу матери, заплакала. – Я во всем виновата… прости меня… мама… милая…

Лежавший в стены на старом матраце Георгий застонал и открыл глаза. Женщины бросились к нему.

– Жора, – над наклонилась Валентина Анатольевна, – как ты себя чувствуешь? У тебя рана на спине. И голова разбита. Ты не шевелись. Не…

– Откройте! – прервал ее громкий крик дочери. – Немедленно выпустите нас! Откройте! Вызовите Константина Федоровича!

– Перестань, – негромко попросила мать. – Мы здесь уже почти сутки. Не тот человек Зяблов, чтобы выпустить нас. Он понимает, чем это для него кончится. Ведь он Ириного мужа у…

– Мама! – испуганно воскликнула Валентина. – Ты понимаешь, что говоришь? Неужели ты думаешь…

– А тут и думать нечего, – прохрипел Георгий. – Твой папуля точно так же поступил бы. А он и Зяблов из одной колоды.

– Значит, ты думаешь, что он нас убьет? – закричала Валентина.

– Доченька, – мать прижала ее к себе, – не бойся…

– А ты сама как бы поступила? – Георгий с трудом сел.

– Как ты смеешь так говорить? – рассердилась Валентина.

– А ты забыла про пчеловода? – насмешливо напомнил Георгий. – Ведь с твоего благословения Богунчик к нему Хирурга повез. Или…

– Прекрати! – закричала она. Валентина Анатольевна, растерянно переводя взгляд с дочери на Георгия, хотела что-то сказать. Помешал ей скрип открывающейся двери. В небольшую освещенную тремя лампами дневного света комнату без окна вошел Рахим. Быстро осмотревшись, отступил в сторону.

– Немедленно выпустите нас! – бросаясь к двери, воскликнула Валентина.

– Не надо! – ухватив ее за руку, отчаянно закричала мать. Вырвавшись, дочь подбежала к Рахиму. Легким толчком в грудь он отбросил взвизгнувшую от боли женщину.

Дотронувшись до замотанной разорванной майкой головы, Георгий попытался встать. Валентина Анатольевна удержала его.

– Позовите Константина Федоровича! – с ненавистью уставившись на Рахима, потребовала Валентина.

– Сейчас вы будете обедать, – равнодушно сказал узкоглазый. – Хозяин придет, когда сам захочет.

– Вы понимаете, что делаете? – спросила Валентина Анатольевна. – Это же преступление! Вы ответите за это!

– Как он, доктор? – взволнованно спросил Феоктистов пожилого врача.

– Ранение тяжелое, – вытирая руки, уклончиво ответил врач. – Ему в грудь йсадили заряд картечи. Он потерял много крови, – замолчав, одернул халат.

– Он будет жить? – тихо спросил капитан.

– Мы делаем все возможное, – врач опустил голову.

– Ты мне прямо скажи! – подступив к нему вплотную прорычал Сергей. – Без этих своих медицинских терминов. Жить подполковник будет?

Зяблов, задумчиво смотревший на телефон, внезапно ожил.

– А что? – пробормотал он. – Стоит попробовать. Я убью сразу двух зайцев, если получится. И Волошина уберу руками москвичей. Веды в конце концов у них всегда были нелады. А сейчас тем более. Я окажу ему услугу, а он, в свою очередь, мне. И вот тогда, – с неожиданной яростью вспомнил он Зимина, – майор, ты научишься разговаривать со мной так, как я этого заслуживаю.

– Павлик, – простонала Галя, – сынок.

– Она очнулась! – радостно воскликнула сидевшая рядом медсестра.

– Галина Семеновна, – моментально оказавшись возле кровати, тихо спросил молодой худощавый человек в наброшенном на плечи белом халате. – Что хотели от вас ворвавшиеся на квартиру люди?

– Товарищ капитан! – сердито проговорила медсестра. – Она еще не пришла в себя! Да что же ты делаешь, ирод! – схватив сотрудника угро за руку, она отдернула его от раненой. – Я сейчас врачу пожалуюсь!

– Да вы поймите, – прошептал капитан, – у нее пропал сын. Вы представляете, что может случиться с мальчиком? Нам нужно…

– Вы не отдаете себе отчета в том, что говорите, – услышал он недовольный голос. Обернувшись, увидел сухощавую высокую женщину в белоснежном халате и строгих очках. – Лапина только что пришла в сознание. Ее беспокоит сын. Как вы думаете, что она почувствует, узнав о том, что сына украли?

Швед запер машину и быстро пошел к больнице. Он спал всего два часа, но усталости не чувствовал. Всю ночь и утро он потратил на разговор с теми, кто занимался или был причастен к похищению детей. Но ничего не узнал. Правда, один недавно освободившийся уголовник за определенную сумму сказал, что видел знакомого по лагерю и, насколько помнит, тот упоминал какого-то Стаса, чьи заказы он выполнял. Как понял Швед, этот Стае не брезговал ничем, лишь бы прилично платили. Швед позвонил Растогину. Он поверил, что Растогин не имеет к пропаже Павлика не малейшего отношения, и сообщил то немногое, что ему удалосьузнать. Растогин, в свою очередь, сообщил ему фамилии и клички убитых налетчиков. Все трое были, как говорится, залетными. Их связи и даже просто лагерные знакомства сотрудникам милиции ни о чем не говорили.

Растогин медленно ходил по кабинету. Остановившись, брал какую-нибудь вещь и, зачем-то протерев – ее полой пиджака, клал на другое место. Павел Афанасьевич с бронзовой пепельницей в руке растерянно, словно пытаясь решить, куда ее поставить, стоял у стола. Мелодичный звук радиотелефона заставил его, выронив пепельницу, схватить телефон. Пепельница упала ему на ногу.

– Да! – сморщившись сказал Растогин.

– Мама! – услышал он пронзительный, полный страха голос мальчика.

– Павлик, – обхватив радиотелефон обеими руками, прошептал Растогин. – Где ты?

– Он у нас, – услышал Павел Афанасьевич спокойный мужской голос. – И с ним некоторое время ничего плохого не случится.

– Кто вы!? – воскликнул Растогин. – Чего хотите?! Я сделаю все!

– Мы знаем. Но всему свое время. Сначала сделайте так, чтобы милиция перестала разыскивать мальчика.

– Но послушайте! – испуганно проговорил Павел Афанасьевич. – Вы же понимаете, что это невозможно! Милиция…

– Для этого я даю вам семь часов, – перебил его голос. Услышав гудки отбоя, Растогин схватился за сердце и упал.

– Альберт? – изумился Знаменский.

Швед обернулся.

– Ты?

– Здравствуй, – прошептал Виконт. Швед оглядел его с головы до ног. Остановив взгляд на больничных шлепанцах, спросил:

– Ты здесь лежишь? – увидев толстый слой бинта на груди, прищурился:

– Что с тобой?

– Да так, – деланно бодро улыбнулся Виконт, – царапина. А ты чего здесь?

– Не скажу, что пришел проведать тебя, – усмехнулся Швед.

– Зачем ты так? – вздохнул Альберт Кириллович.

– Ладно, – откашлявшись, Швед смущенно отвернулся. – Ты в какой палате? Я зайду, но немного позже. Сейчас у меня срочное дело.

– Понимаю, – кивнул Знаменский. – Но навещать рад приличия не надо. Я ни в чем не нуждаюсь. Так что…

– Ты считаешь, что у меня нет причин просто навестить тебя? – прервал его Швед и, не прощаясь, быстро пошел вверх по лестнице.

– Извините, – обратилась к нему молодая медсестра. – Вы Шведов?

– А в чем дело? – увидев выходящего из дверей отделения милиционера в белом халате, встревожился он.

– Вам просили передать, что у Павла Афанасьевича сердечный приступ. Он очень просит вас приехать.

– Дела идут, контора пишет, – весело заявил вошедший в большую комнату с биллиардным столом посередине Федор. Пират и Игла вопросительно уставились на него.

– Вальке конец, – он взял кий и ударил. Шар с треском влетел в лузу.

– Ты понятнее можешь говорить? – с досадой спросил Пират.

– Конечно, – засмеялся Федор. – С Валькой очень скоро будет покончено. Она, стерва, свою ма– ман в Саратов вызвала. Против меня воду мутила. Но кент отца Зяблов повязал их. И суку эту хрипатую! – со злой радостью сказал он.

– И что? – отложив кий, спросил Игла.

– А то, что хана Вальке, – тоже положив кий, усмехнулся Федор.

– Ты в этом уверен? – засомневался Пират.

– Не уверен – не обгоняй, – вспомнил старую поговорку водителей Федор. – Так что с клиентами говорить можно уже в открытую.

– А по-моему, рано, – возразил Пират. – Лично я не верю, что этот саратовский кореш твоего пахана запросто будет на себя труп вешать. Что-то здесь не так.

– Вообще-то ты прав, – немного подумав, согласился Федор. – Значит, надо все обмозговать.

– Что с ним? – спросил стремительно вошедший в палату Швед.

– Сердечный приступ, – ответил врач.

– Это опасно?

– Сердце – это всегда опасно, – вздохнул врач, – а в его возрасте особенно.

– Альберт, – прошелестел Растогин. Швед подошел к кровати. – Выйдите все, – немного громче сказал Растогин.

– Но, Павел Афанасьевич, – попробовал возразить врач, – как можно оставлять…

– Убирайтесь! – выдохнул Растогин. Врач, рослый телохранитель и следившая за подключенным прибором медсестра ушли.

– Альберт, – закрыв глаза, прошептал Растогин. – Это моя вина. Я нанял уголовников, чтобы они выкрали Павлика. Но на квартиру к Гале ходили другие. Красноярские сами не выполняют грязную работу.

Учащенно задышав, он замолчал. Со злостью в глазах Альберт, катая желваки, сумел удержаться от вопроса.

– Мне звонили, – продолжил Павел Афанасьевич, – потребовали, чтобы я прекратил расследование милиции. Ты понимаешь? – открыв глаза, он взглянул на Шведа.

– Кто они? – сдержанно спросил Швед.

– Красноярские, – повторил Растогин. – Так их называют давно. Их трое – Роман, Руслан и Стае. Настоящих имен не знает никто– Они работали на меня еще в Смоленске.

– Поэтому я должен был лететь в Пензу, – усмехнулся Альберт.

– И поэтому тоже, – пробормотал Растогин.

– Есть еще что-то? – наклонился Швед.

– Твой отец, – хрипло выдохнул Павел Афанасьевич. И, не давая заговорить пораженному Альберту, торопливо продолжил. – Он когда-то давно вскрыл мой сейф. Взял приличную сумму, но дело не в этом. Там были бумаги, пакет, – он застонал и заговорил снова. – Я вел кое-какие записи. Надеялся, что потом они мне пригодятся. Там были упомянуты солидные люди. Но времена те канули в прошлое. Тех людей уже нет. И сейчас эти бумаги опасны только для меня. Я давно пытался узнать имя взломщика. Но удалось мне это совсем недавно. А ведь когда-то Виконт, это кличка твоего отца, работал на меня. Крал из музея то, что мне было нужно. Сейчас он в Москве, – чувствуя снова появившуюся острую боль в левой стороне груди, Растогин торопился высказаться. – Найди Павлика. Все деньги я оставил Галине. Пусть растит моего внука. Она права, когда не хотела… сына своего… Павлик мой внук… мой…

– Доктор! – заорал Альберт. Врач и медсестра вбежали в палату.

– Тебе лучше уйти, – положил руку на плечу Альберта телохранитель Растогина.

– Ты не знаешь, где он оставил троих из Красноярска? – наугад спросил Швед.

– Как вы? – с порога спросил Дмитрий. Да более-менее, – кивнул дядя Степан. Ухватившись левой рукой за спинку кровати, он осторожно приподнялся.

– Терпеть не могу больниц, – шумно выдохнул он, – того и гляди помрешь и не узнаешь, от чего. Хорошо хоть сейчас, если деньги есть, можешь в одноместной лежать. А то положат рядом хрен знает кого. Я, например, храпа терпеть не могу.

Говоря эту, в общем-то, ерунду, Ризов старался отвлечь мысли Дмитрия от того, что произошло на пасеке. Во-первых, он винил в случившемся только себя. Ведь он возил Волошина к Толику. А тот, сволочь…

– Петькина мать была? – присаживаясь на стул, спросил Дмитрий. Ризов кивнул. – Она, наверное, меня винит? – снова спросил Дмитрий.

– Давай про это не говорить, – попросил дядя Степан. – Ведь не мы звали этих бандюг. Мы с тобой сами чудом живыми остались. Ты-то как? – участливо спросил он.

– Да все так же, – опустил голову Волошин. – Понимаешь, дядя Степан, боюсь я! До смерти боюсь! И не знаю, что делать. В милиции все расспрашивают, из-за чего меня уже несколько раз пытаются убить. А что я им скажу? Я и сам не знаю! Ведь…

– Я так думаю, – вздохнул Ризов, – что все это из-за того номера, который ты вспомнил.

– Но ведь про это я никому не говорил! Только просил узнать…

– Вот-вот, – буркнул дядя Степан. – С этого все и началось. Неужели ты думаешь, что Валерку и его дружка из ГАИ просто так убили? Как раз из-за этого самого, чтоб не узнавали про номер.

– Господи! – зажмурился Волошин. – Значит, все погибли из-за меня! Я знал это, – он опустил голову, – но боялся признаться даже себе. Что же мне делать? Может, рассказать все милиции?

– Совсем сдурел! – рявкнул дядя Степан. – Счас милиция вся на мафию работает. Иначе как бы Мягкова вбили! Откуда разузнали про номер? Почему на тебя охотиться начали?

– Что же делать? – испуганно спросил Волошин.

– А вот этого сказать не могу, – со вздохом покачал головой дядя Степан, – потому как сам не знаю. Я все время про это думаю. И ничего в голову не идет. Ведь ты больше никому не говорил, почему же они все время тебя угробить хотят? Я так думаю, что виноват здеся я. Могли бы про это забыть, ведь молчишь ты. А мы с тобою к Толику поехали. Вот мафия и зашевелилась. Мол, снова Волошин начал про номер узнавать. Так что виновен я в смерти Петра.

– Ты думаешь, Толик привел бандитов? – поразился Волошин.

– А то кто же? – поморщился дядя Степан. – Но ты смотри, бабе моей про это не ляпни. Ведь живьем съест. И так со своей сеструхой в голос рыдают.

– Так что же мне делать? – снова спросил Дмитрий. – Как мне сказать им, чтобы оставили меня в покое?

– А смерть жены и дочери ты, стало быть, им простишь? – глухо спросил Ризов.

– Я смерти боюсь, – признался Дмитрий. – Да и не вернешь их уже. Сначала я думал как-то расквитаться с теми, кто убил. А теперь в страхе живу. Ведь смерть матери тоже на мне! – с болью воскликнул он. – Ну почему я такой? За что мне все это? – он вскочил и бросился к двери.

– Митрий! – крикнул Ризов. – Слышь, вернись!

Выбежав из больницы, Дмитрий остановившись, закрыл лицо руками. Несколько секунд стоял неподвижно. Потом, шатаясь, словно пьяный, пошел по тротуару.

– Вот это да! – сквозь дружный смех четверых окруживших Толяна мужчин разного возраста, которых объединяло только множество темно-синих рисунков на телах и руках, высказался бритоголовый здоровяк. – Лихо ты дядю с его приятелем обул! Надо же, – искренне восхитился он, – что придумал. Мол, вы мне бабки, а я…

– Чего ржете? – негромко спросил лежавший у стены под зарешеченным окном невысокий плотный мужчина. – Он, сучара, мужиков обул! Вот из-за таких и в зонах беспредел. Ведь пахари с него получить не могут. А он, сука, бабки у них взял, кинул колхозников. А строил из себя блатного, псина поганая! – сплюнув, он улегся на спину.

– А в натуре, – после некоторого молчания высказался молодой коренастый парень. – Он же, псина, и братву, которые с ним прикатили, под мусора подвел.

– Да вы что? – вскочив, Толик прижался к стене. – Я же…

Бритоголовый, не поднимаясь, резкой подсечкой сбил его с ног. Один из четверых подскочил к железной двери с глазком и прислушался.

– Начальник! – заорал Толик. – Началь…

Двое, заломив ему руки, ткнули лицом в бетонный пол. Резкий удар по затылку выбил из Толика сознание. Бритоголовый ухватил Толика за волосы и приподнял его голову, а другой рукой расстегнул молнию на джинсах.