Текст книги "Когда закон бессилен"

Автор книги: Борис Бабкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 27 страниц)

– Быстрее! – поторопил Граф. Взглянув на него, Зубр удивленно замер. Перед ним стоял строитель. Такая же спецовка, грязное лицо, слипшиеся от пота волосы.

– В темпе! – натянув брезентовые рукавицы, поторопил Граф. – Свою одежду сюда, – он кивнул на пластиковый мешок. Зубр торопливо переоделся. Сунув в такой же мешок сумку кассира и дипломат, Граф бросил сверху кобуру с револьвером и нож в чехле и швырнул его в вырытую для плиты щель. Зубр бросил туда же мешок с одеждой и своим оружием. Потом они выбрались наверх. Граф подхватил лопату и бросился к большому квадратному корыту с кучей песка, штабелю мешков с цементом.

– Работай! – бросая в корыто песок, бросил он. Зубр тоже схватил лопату. Несколько минут они быстро работали. Почувствовав, что ладони начинает саднить, Зубр воткнул лопату в песок и подул на руки.

– Чего мы вкалываем-то? – посмотрел он на продолжавшего работать Графа.

– Эй! – услышал он окрик за спиной:

– Никого не видели? – у забора стояли трое плечистых парней в камуфляже, с автоматами.

– Там стреляли вроде, – воткнув в песок лопату и снимая мешок цемента, ответил Граф, – но здесь никого не было. А ты чего встал? – заорал он на Зубра. – Вот-вот Юрий Николаевич приедет, а ты стоишь!

– Да черт его знает что произошло! – зло прокричал худощавый подполковник с коротким седым ежиком. – По «москвичу» стреляли справа! И сзади! Из «жигулей»! Один охранник только за пистолет взяться успел. Второй через заднее стекло в «жигули» пульнул и, выскочив, два раза!

– Не могли парни по кассиру стрелять! – криком возразил разъяренный крепыш. – Они сзади ехали. Назад должны были серебро привезти!

– Но, однако, из машины в них стреляли, – понизив голос, сказал подполковник. – И из «жигулей» по «москвичу» тоже.

– А кто мотоциклист? – немного помолчав, спросил крепыш.

– Он, гад, лыка не вяжет, – раздраженно сказал милиционер. – И соседи говорят, что три дня беспробудно пьет. В камере проспится, может, чего и вспомнит.

– Соседи никого у негр не видели? – спросил молчавший до этого молодой мускулистый мужчина в очках. Подполковник отрицательно покачал головой.

– Тех, кто ушел, – требовательно проговорил мускулистый, – надо брать живыми! Мертвые не скажут, куда дипломат делся!

– А ты подумал о том, – воскликнул крепыш, – если их возьмут с ним? И они скажут, что дипломат был в машине кассира?

– Через четыре минуты после перестрелки там были омоновцы, – сказал подполковник. – Чуть дальше места нападения зона строгого режима. В общем, конвой из…

– Они напали на след? – быстро спросил крепыш.

– Если бы был след, – буркнул милиционер, – я бы не тянул кота за хвост. Ничего и никого они там не видели. Свидетелей нет. «Москвичу» прокололи оба передних колеса. Поперек дороги положили резиновую ленту с шипами. Сверху положили черный пластик, чтоб незаметно было. В управлении и в прокуратуре уверены, что работали местные. А я вот еще что подумал, – он нервно пробарабанил по столу пальцами. – Скорее всего как раз расчет за серебро и ждали.

– Сколько денег на завод кассир вез? – спросил мускулистый. – Я говорю про зарплату.

– Копейки, – отмахнулся милиционер, – двадцать шесть лимонов сто восемьдесят три тысячи.

– А не Журин ли выхватил дипломат? – спросил мускулистый. – Ведь он…

– Исключено, – уверенно возразил крепыш. – Журин узнал, что бабки за серебро кассир привезет уже после того, как машина от банка отъехала. Я ему позвонил. Да и не будет Тарас на себя такой груз взваливать. Стрелков у него, конечно, хватает, но война ему не нужна.

– А что Тонька говорит? – спросил милиционера мускулистый.

– Да ничего, – зло бросил тот. – Она в больнице. Ей по виску чем-то двинули. До сих пор в себя прийти не может.

– Подожди, – нахмурился крепыш. – Охранников пристрелили. Каскадера с парнями тоже. Почему же ее только по голове двинули?

– Тонька с Журиным в любовь играет, – правильно поняв его, засмеялся подполковник. – У нее, конечно, ребятишки есть. Но на налет они не пойдут. Так, по мелочи работают. Должок с кого-нибудь выколотить, по рынку пройтись, торговцев из ближнего зарубежья рэкетнуть – это да. Но на серьезное что-то…

– И все же с ней потолковать нужно, – сказал крепыш. – Может, она кому-то говорила, что получку на завод повезет.

– Думаешь, деревянные кто-то с налету брал? – засмеялся мускулистый.

– Зря балдеешь, Тимур, – недовольно взглянул на него крепыш. – О баксах Тонька не знала. Я их в последний момент сунул.

– Тогда вот что, – немного подумав, решил Тимур. – Пошли своих парней, Гога, по всем блатха– там, притонам и прочим малинам, где блатота сшивается. Пусть послушают. И если будет хоть малейшая зацепка, пусть берут. Разбираться потом будем. А вы, господин Панасюк, – неожиданно официально обратился он к подполковнику, – держите это дело. Малейшая информация – и немедленно связывайся со мной, – закончил он.

– Тимур прав, – согласился Гога. – Этих ухарей взять мы должны.

– Журин что говорит? – спросил подполковник.

– Я его не видел, – отозвался крепыш.

– Я позвонил ему как только о нападении узнал, – сказал Тимур. – Он обещал свою команду подключить.

– А товар? – взглянул на него Гога.

– О товаре ни полслова, – буркнул мускулистый.

– Но с нас его требовать будут! – воскликнул Гога. – Там же больше половины не нашего. Ну, суки! Попадутся мне эти гопстопники, с живых шкуру спущу!

– Ты к Тоньке кого-нибудь пошли, – посоветовал Тимур, – а то Журин наверняка к ней в больницу заскочит. А если он первый этих налетчиков возьмет, мы и не узнаем. Хрен он скажет, что баксы у него.

– Я пару сержантиков у ее палаты поставил, – усмехнулся Панасюк. – Свои ребята. Они на Журина хрен с большим посвистом забили. Если он зайдет, к Тоньке, они из палаты не выйдут.

Филимон, отходя от ларька, открыл банку пепси. Его удивило и даже встревожило большое количество сотрудников милиции и ОМОНа на автовокзале. Было понятно, что они кого-то ищут. Почти у всех мужчин проверяли документы. Двоих довольно грубо уволокли из кассового зала.

«Не по мою ли они душу?» – поправив на плече ремень сумки, постукивая тростью, Хирург неторопливо пошел к кассе, где продавались билеты на Саратов.

– Документы, – грубовато потребовал подошедший к нему старший сержант милиции. – Откуда и куда? – всматриваясь в лицо Филимона, спросил он.

– Из Тамбова, – спокойно ответил Филимон. – Вот паспорт и билет. Я только что приехал. Окружив его, еще трое милиционеров, как бы карауля каждое движение, настороженно смотрели на него. Снова поправляя ремень сумки левой рукой, Филимон приготовился бросить ее в лицо одному милиционеру. Круговым движением трости свалит еще двоих. Ну а дальше…

– В порядке, – возвращая паспорт и билет, буркнул старший сержант. – Я видел, как он из автобуса выходил.

– Тогда зачем же документы проверяли? – изумился Филимон. – Случилось что-нибудь?

– Не твоего ума дело! – зло сказал один милиционер. Хирург понял, что лучше в разговор не вступать.

– Ты молоток, – засмеялся Зубр, – все приготовил. А мне не цинканул, – обиженно сказал он. – Почему?

– Живи один, – спокойно ответил Граф, – дольше проживешь. Неужели ты думал, что я без запасного варианта пойду? – усмехнулся он и, не давая возмущенно сверкнувшему глазами подельнику заговорить, зло спросил. – Кто эти гребни на «жигулях»? С какого хрена они поливать стали?

– Я когда в охранника, который сзади сидел, шмальнул, – начал Зубр, – смотрю, «жигуль» тоже сворачивает. Я их просто попугать хотел, – смеясь, признался он. – А они, суки, давай по мне поливать. Хорошо, я за дерево успел отскочить. А так бы…

– Ладно, – остановился Граф. – Дуй к своей крале. Спросит, как съездил, скажи, что не доехал до Лунина. Мол, на вокзале башкой об пол треснулся. Две станции отъехал, и хреново стало, вышел. У реки трохи оклемался и на хату поехал. И все это с ахами, – посоветовал он. – И затылок руками почаще трогай. А как придешь, сразу голову полотенцем замотай и в постель. Ко мне три дня не ходи, – Граф быстро пошел к остановке

«Идиот, – мысленно обратился он к бегущему на трамвай Зубру. – Если бы не эти козлы на "жигулях", все было бы просто. Я бы тебя из "макара" охранника шлепнул, и наган тебе в лапу. Мусора через сутки знали бы, кто с ним по кассам девять лет назад гулял. И кассира бы вологодского на тебя повесили. Вместе они нас не видели. Связи между нами найти не удалось бы. А сейчас караул получается, – увидев нужный автобус, Граф приготовил билет. – Мне валить надо. Уже завтра Москва получит результат экспертизы. Менты сразу ко мне нырнут, и привет, пишите письма, – пропустив женщину, Граф вошел на заднюю площадку. Сегодня ночью забираю бабки, дипломат и валю. Пусть ищут, суки. "Макар" у охранника я правильно прихватил. И с коттеджем классно вышло». Он довольно улыбнулся. Наскоро набросав план налета, он вчера вечером знакомился с местом. Вот и наткнулся на заброшенную стройку.

Граф улыбнулся, вспомнив, как всполошились двое бомжей. От них он и узнал, что стройка прервана на некоторое время, а начал ее один из московских тузов для своей старушки матери. Бомжи оказались на удивление информированными. Они знали даже имя и фамилию пензенского товарища московского господина. Он удивил их необычной просьбой съездить в Лунино и вечером вернуться. Граф жестко усмехнулся. Он бы убил обоих бичей, так же как и Зубра, но теперь все изменилось. У него в запасе оставалось чуть более суток. Раньше уголовка не успеет получить проверку на пули.

Увидев, что пассажиров в автобусе двадцать три и рядом с ним никто не сел, Филимон остался доволен. Завтра он будет в Саратове. Два дня на изучение распорядка майора Зимина, который наверняка эти дни будет выяснять, почему взорвалась машина с его людьми. Поудобнее устроившись в кресле, Филимон закрыл глаза. В Москву возвращаться тоже нет смысла. Задание он не выполнил, пчеловод жив. Обычно Филимон не допускал брака в своей работе, но убийством Адама он перечеркнул это дело. Сейчас главное – не дать Зимину вычислить его. Что будет делать дальше, он не знал. Да это и не беспокоило. В услугах убийц нуждались во все времена.

Феоктистов сидел на кровати и внимательно рассматривал фотографии. Отложив последнюю, покачал головой, усмехнулся.

– Что скажешь? – спросил сидящий за столом Басов.

– А что эксперты? – повернулся к нему капитан.

– И время смерти, и позы, и раны, совпадают, – недовольно ответил подполковник. – Кроме ранения в спину. Нож вошел как бы сверху. При ударе, сам знаешь, рана колотая.

– А свидетели? – спросил Феоктистов.

– Все поют в унисон, – буркнул Басов. – Поэтому я им и не верю. Они будто выучили сказку о добром молодце, погибшем от предательского удара в спину. Тем более эти трое, которых он убил, из его же команды.

– А что насчет тройки наймитов? – спросил капитан.

Подполковник взорвался:

– Ты же нам трупы подарил! Пальчики говорят, что все трое сидели и не по разу. Двое из Воронежа. Один беглый. Он семь месяцев назад из Горьковской колонии сбежал. Раньше все были в крытой, в Новочеркасске. Там и познакомились, видно, – он вздохнул. – К кому и зачем приехали и как вообще попали в Саратов, установить не удалось. А ведь где-то они жили. Побритые, выглаженные. Ни документов, ни денег. Черт их знает, где они торчали! – раздраженно сказал Басов. Покосившись на Феоктистова, недовольно сказал. – А ты пацана того, участкового, в свои игры зря затащил. Пришили бы его, и все. Тебя-то ни пуля, ни нож не берут. Я имею в виду до смерти, – вспомнив о недавнем ранении капитана, поправился он.

– Надеюсь, вас это не очень огорчает? – засмеялся Сергей, и тут же серьезно продолжил. – А что касается Васьки, так он из тех, кто не за квартирой в милицию пришел. И в детстве его не колотили, как многих из тех, кто теперь с дубинкой ходит. Ведь согласитесь, Валентин Павлович, – он рубанул воздух рукой, – многие идут в милицию только потому, что считают: наденут форму, и все, никто их пальцем не тронет. Вы же видите, кого сейчас набирают. Недомерков полно. Идет по вокзалу метр с шапкой и дубинкой помахивает. А уж насчет того, что руки греют, – сплошь и рядом. Если раньше милицию преступники хоть немного, но боялись, то сейчас чихать они на нас хотели. А работяги, – с горечью сказал капитан, – презирают и чуть ли не в след плюют. Мол, только и умеете, что с пьяными воевать. Ведь нас по тем, кто с дубинками ходит, оценивают. Если раньше и вкино, и вкнигах милиции, можно сказать, оды пели, то сейчас, – шумно выдохнув, он махнул рукой. – И что обидно – во многом правы те, кто нас взяточниками ипособниками преступников называет. Действительно, дерьма развелось немало. Но иобидно! Сколько наших парней гибнет. Апостовых сколько кладут! Только за то! что у него пистолет взять можно…

– Ты чего разошелся? – спокойно прервал его Басов. – И насчет постовых ты прав, и насчет дерьма. Но ведь делаем мы что-то! Если бы не было нас, вообще бы хана пришла. Ведь даже при этом самом недомерке с дубинкой не ограбят и даже не ударят этого же самого работягу. Конечно, хреново, что грязи сейчас в органах по самое некуда, но, согласись, – он взглянул капитану в глаза, – большинство все же дерутся с этими крутыми парнями. Они же, суки, и одеваются, и даже говорят не по-нашему. Нахватались слов с видиков… Но что-то мы с тобой, как на политзанятии. Давай лучше думать, что далее делать. Пока проигрываем мы Зяблову во всем. И знаешь, – вздохнул Басов, – лично я даже доволен, что ты эту троицу холодными оставил. Так что? Получили бы по червонцу, и в дом родной. А там сейчас и патлы отращивают, видики японские, и передачи мешками. Сказать они нам бы все одно ничего не сказали, – посмотрев на заулыбавшегося капитана, нахмурился. – Но это вовсе не значит, что задержанных нужно с ходу на вскрытие отправлять.

– Итак, против Зяблова у нас ничего, – поспешно перевел разговор Сергей.

– Он что-то Иринку побаивается, – сказал Басов. – Все печется о ней, гнида. Мне Чернов, врач, говорил. Мол, Зяблов и о психдиспансере в Москве договорился, и вроде даже хотел бы ей и дома у себя все условия создать. Что-то она знает, – сказал подполковник.

– Оно понятно, – сразу согласился Феоктистов. – Ведь просто так не стала бы Вера Николаевна в него стрелять. А с вами-то что решили?

– Мог бы и пораньше спросить, – упрекнул Басов. Сергей виновато опустил глаза. – Да скорее всего проводят с почетом на пенсию, – недовольно проговорил подполковник. – А может, оно и к лучшему. Я тогда с Зяблова не слезу, – его небольшие медвежьи глаза злобно блеснули.

– Ваську я в деревню к бабке отправил, – сообщил Феоктистов, – от греха подальше. И все-таки мы правильно рассчитали, что Зяблов наймет кого-то, чтобы его убрать. Потому что с фотографами…

– Ты просто подставил пацана с этими фотографами! – недовольно перебил его Басов. – А что нам это дало? Трупы есть. Покушение было. И причину следователь в жизни не узнает. А заикнись об этом ты или я, Зяблов с ходу на нас жалобу накатает да еще и дело возбудит. И если не посадят, – он усмехнулся, – то за моральный ущерб мы этому сукиному сыну платить будем! – посмотрев на часы, поднялся. – Пора мне. А то моя с ума сойдет. Ладно бы уж думала, что я с бабенкой молодой где-то, – гулко захохотал он, – так нет, боится, что прирежут меня уголовнички. Ты вот что: сделай вид, что уехал куда– нибудь. А сам через пару деньков вернись и понаблюдай за хоромами Константина Федоровича. Нам бы накрыть его с чем-нибудь, – мечтательно проговорил он, – с наркотой или с оружием. Вот тогда бы хана Полковнику.

– Да я и сам об этом думал, – сказал Сергей, – только расклад немного другой. Приметить бы какого-нибудь уголовничка из команды покойного Горбуна. Взять его на деле и расколоть, что он по указанию Полковника работает. И все. Организатору всегда больше дают.

– В общем, работай, пока ты в отпуске, – и Басов пожал ему на прощанье руку.

Сделав глоток, Зяблов недовольно посмотрел на молодую женщину.

– Послушай, Тося, – поставив стакан, сказал он. – По утрам я не пью сладкий кофе. Неужели так трудно запомнить?

– Но Зинаида Владимировна, – виновато проговорила женщина, – всегда…

– К черту тебя вместе с Зинаидой! – заорал он. – Она уже в могиле!

Зяблов с размаху бросил стакан на пол. Взвыв, затряс обоженной рукой. Кофе попал на кисть.

– Я сейчас, – испуганной ахнув, Тоня бросилась к отделанному серебром подвесному шкафчику, достала аптечку. Задрожавшими руками вынула пузырек со светлой мазью. В дверях появился привлеченный стонами Зяблова Рахим. Бесшумно подошел к кровати. Легким толчком в плечо отстранил Тоню.

– Ошпарил ладонь, – потрясая рукой, дуя на пальцы, промычал Константин Федорович. Осмотрев немного покрасневшую кожу, Рахим спрятал в узких глазах усмешку, достал из-за пояса пузырек и выдавил на ладонь каплю густой темно-бурой мази. Кривя рот, кусая губы, Зяблов с испугом наблюдал за ним.

Рахим осторожно растер мазь на покрасневшей коже и молча пошел к двери.

– Завязать? – спросила его женщина. Он отрицательно покачал головой. В комнату вошел Шугин. Забыв о руке, Зяблов вопросительно посмотрел на него.

– Не было его в деревне, – сказал Шугин.

– Черт бы вас побрал! – заорал Константин Федорович. – Не можете найти пчеловода! Ждете, пока он милиции номер сообщит? Знаю я, – забыв об ожоге, сложил обоженные пальцы в кулак и погрозил им. – Спите и видите, когда меня в кутузку упрячут!

На лице Шуги не отразилось ничего, Он привык к подобным выступлениям шефа. Вспомнив о руке, Зяблов страдальчески сморщился.

– Участкового тоже нет, – не услышав продолжения, проговорил Шугин.

– Послушай, Феликс, – процедил Константин Федорович, – как это нет? А где он? Куда испарился?

– К его родителям заходить опасно, – сказал Шугин, – они о нем вообще говорить не хотят ни с кем. Особенно после того, как на него…

– Найдите участкового! – перебил его Зяблов. – Из-под земли достаньте! И немедленно отыщите пчеловода! Может, он уже номер сообщил? – с внезапным испугом предположил он. – Тогда все. И Касым…

– Касым и его команда перебиты, – вежливо перебил его Феликс. – Их сделал кто-то.

– Что? – встревожился Константин Федорович. – Откуда ты это знаешь?

– Зимин просил передать.

– А Генка где? – немного помолчав, спросил Зяблов.

– Бабки повез свидетелям драки Горбуна с троими пьяными, – усмехнулся Феликс.

– Там все нормально? – спросил Зяблов. Шугин кивнул.

– Ну а с тобой что? – баюкая правую руку, спросил Константин Федорович.

– Да вроде все нормально, – засмеялся Феликс. – Прокурор, правда, сука, все на чистосердечное фалует. Я, как вы советовали, его пугаю, мол, жалобу напишу и будешь мне за моральный ущерб платить.

– Подействовало? – самодовольно улыбнулся Зяблов.

– Еще бы, – кивнул Шугин и, сразу сделавшись серьезным, нерешительно начал. – Я, собственно, это… – поморщившись, вздохнул.

– Что такое? – заволновался Константин Федорович.

– Да я Ивачева, прокурора…

– Ты думаешь, я фамилию прокурора не знаю? – зло спросил Зяблов.

– Вот я говорю, – заторопился Шугин, – я его в больнице встретил. У меня маман там лежит…

– Да черт с ним, кто у тебя там лежит! – заорал Константин Федорович.

– Она нервы лечит, – продолжил Феликс.

– Что? – поразился Зяблов. – Ивачев был в больнице у Ирки? Что же ты сразу не сказал?

– А что изменилось бы? – услышал он голос вошедшего Зимина. Повернувшись, Зяблов молча уставился на него.

– В больнице что-то происходит, – усаживаясь в кресло, буркнул майор. – Ивачев туда по два раза в день заходит. Копает он под тебя, – он взял со стола банку пива. – Оно постоянно холодное, как это?

– Меняют каждый двадцать минут – машинально ответил Зяблов, потом, опомнившись, спросил. – Чего он хочет?

– Твоя сестренка, шалава покойная, – майор открыл банку, – своим выстрелом подтвердила свое же заявление об организации убийства своего сына. И прокурор надеется получить подтверждение от жены твоего племяша.

– Подожди, – взволновался Константин Федорович, – что она может сказать? Ведь даже в заявлении…

– Там нет ничего существенного, – не дал ему договорить майор, – но тем не менее тебя арестовывали. Вы поторопились с убийством жены Возникова. А потом и его зря…

– Ты хотел сказать «мы», – поправил его Зяблов.

– Именно так я и сказал, – немного помолчав, буркнул майор. – К тому же покушение на участкового.

– Черт возьми! – вспылил Константин Федорович. – Но ведь это была твоя идея!

– Я хотел задержать убийц участкового, но там оказался Феоктистов. Хорошо, он меня не заметил, а то бы…

– Так, – сказал Зяблов. – Что будем делать?

– А это уж вам решать, – покосившись на Шугина, пробормотал майор. – И вот еще что: не делай из меня советника. Ты просто иногда платил мне за кое-какую информацию, и…

– Вот ты как заговорил – удивился Константин Федорович, – но никак запамятовал наш недавний разговор, ведь дорогу до Саратова брат Касыма под твоим присмотром проехал. Сам же говорил…

– Выйди! – рявкнул майор Шугину.

– Он останется, – спокойно возразил Зяблов, – потому что, майор, все мы, в том числе и он, одним дерьмом измазаны. А что касается информации, – он усмехнулся, – стоит мне кое-что из твоих…

– Хорош! – вскакивая, крикнул майор. – Ты никак меня пугать вздумал?! А если…

– Вот чтобы не было этого, – твердо проговорил Зяблов, – нам с тобой и надо решать, что делать. Ведь у тебя опыта в таких делах поболее моего.

– Все упирается в пчеловода, – немного успокоившись, буркнул Зимин. – Хорошо еще, что твоя сестренка не написала в заявлении о пасечнике. А то бы уже все, – он провел ребром ладони по горлу, – на нарах бы куковали. Надо кончать пчеловода. А иначе…

– Как ты думаешь, – спросил Константин Федорович, – почему она о нем не написала? Ведь он был у нее. Почему же она не…

– Да ты никак жалеешь о том, что она не упомянула Волошина, – засмеялся майор и тут же серьезно сказал. – А не написала она о нем потому, что пожалела. Ведь поняла: он о номере не сообщает потому, что напуган до смерти. Жену и дочь убили, потом мать. Самого чуть не прибили. Потом стрельба в доме. Но сейчас он, опять-таки из страха, может в милицию пойти. Если уже не пошел. Впрочем, я бы знал. В общем, так, – он посмотрел на Шутина. – Пчеловода убрать. Участкового, этого Ваську Коровина, не ищите. Он нам сразу не нужен был. Просто Горбун хотел за своего кореша рассчитаться. И еще, – он повернулся к Зяблову. – Ты должен знать все о вдове своего племянника, потому что пока она в больнице, ничего страшного нет. Но Ивачев не зря туда похаживает.

– А что произошло с машиной? – спросил Зяблов. – Установили из-за чего взрыв?

– Кто-то их подорвал, – сумрачно ответил майор. – Хорошо, что напомнил. Надо все-таки узнать у этой самой Рубецкой об убитом в доме пчеловода призраке. С кем он был, на кого работал.

– А о Богунчике, – спросил Константин Федорович, – ничего нового нет?

– Да я же говорил, сам он сдох.

Нестарая, но совершенно седая женщина вышла из автобуса и беспомощно осмотрелась.

– Извините, – обратилась она к прохожему. – Вы не подскажете, как мне найти дом номер десять?

– Какая улица? – остановился он.

– Ой, – смутилась женщина. – Извините. Улица Калинина.

– Вон туда, по переулку. Там и есть Калинина. Выйдете к гастроному и вправо. Тут недалеко.

– Большое вам спасибо, – облегченно вздохнув, поблагодарила женщина.

– Да не за что, – улыбнулся он. – Вы, наверное, приезжая?

– Да, в Саратове впервые.

– Видите, Петр Аркадьевич, – закрывая дверь палаты, вздохнул врач. – Она в постоянном напряжении. Постоянно чего-то боится. Все время плачет. Ее вчера осматривал гинеколог. Слава Богу, плод развивается нормально. Но если…

– Я понимаю, – перебил его прокурор, – и написал человеку, которому Ирина наверняка поверит. Кто он, не спрашивайте, – Ивачев виновато улыбнулся, – и постарайтесь понять меня правильно.

– Вы, как говорится, от чистого сердца можете поделиться с кем-нибудь из своих коллег, но у Зяблова, к сожалению, везде есть глаза и уши. А я бы не хотел, чтобы Константин Федорович узнал об этом.

– Что?! – крикнул в радиотелефон побледневший Зяблов. – Что ты сказала?!

– Я никогда не была с вами на «ты», – услышал он холодный голос Валентины, – и поэтому попрошу обращаться ко мне соответственно.

– Но послушай, Валюта, – заискивающе начал Константин Федорович – ведь…

– Больше не звоните, – перебила его Валентина.

– Я знаю! – закричал он. – Ты никак– не можешь простить мне… – услышав гудки отбоя, с руганью отбросил радиотелефон. – Редин мертв, – вытирая внезапно вспотевший лоб, пробормотал он. – Отчего он умер? Тварь, не могла сказать! – он быстро встал. Забыв о руке, торопливо надел спортивный костюм. – Рахим! – крикнул он. Тот тут же вошел. – Усиль охрану! – приказал Зяблов. – Кто– то занялся нами, – с тревогой добавил он, – Касыма убили, Редин труп. Усиль охрану!

Рахим кивнул и выжидательно установился на хозяина.

– Все, – махнул рукой Зяблов. Рахим выскользнул из комнаты.

«Кто же Редина убил? – бился в голове Константина Федоровича вопрос. – Неужели из-за этого? – он вздрогнул. – Точно. Редин послал людей или купил кого-нибудь, чтобы с Касымом покончить, а тот, в свою очередь, в Москве кого-нибудь нашел. Но тогда и до меня добраться могут, – сняв вспотевшие очки, протер их. – Но ведь никто не знает, что я оплачивал дорогу. До Саратова их вел Зимин. Но платил-то я. А если поймут, что это я их по той дороге направил? Впрочем, уже поняли бы. Да и всегда по ней ездили, – успокоился он. – Но что же там случилось? А может, у Ивана инфаркт? Сердце-то у него слабое, больное было. Ну ладно, – вздохнул он, – сейчас главное, чтобы пчеловод этот номер милиции не сообщил. А то Федьку возьмут, и он сразу расколется. Да и Зимина если прихватят, он меня с потрохами сдаст. Так что сейчас главное – Волошин».

– Здравствуйте, – мягким движением прокурор приподнял руку седой женщины и коснулся ее губами.

– Спасибо, что приехали, – начал он, – понимаете…

– Что с Иринкой? – перебила его женщина. – Где она? Что с ней?

– Бога ради успокойтесь, – Ивачев смешался. – Я вам все объясню, и вы сами решите, что лучше сделать. Потому что…

– Но я могу увидеть ее сейчас? – спросила она.

– Я вам все расскажу, – повторил Ивачев, – проходите.

Он помог женщине снять жакет.

– Честное слово, – смущенно проговорил он, – я бы вас не узнал. Мы, конечно, раньше не встречались, – отвечая на ее удивленный взгляд, добавил он, – просто я считал, что вы гораздо старше.

По губам женщины скользнула легкая улыбка.

– Извините, – окончательно смутился он," – вы выглядите…

– Ради Бога, Петр Аркадьевич, – серьезно попросила она, – давайте говорить о том, ради чего вы меня вызвали. Что с Ириной?

– Димка! – выглянув из вагончика, крикнул дядя Степан. – Иди обедать. Потом все сделаем!

Волошин взял дымарь и неторопливо пошел к вагончику.

– Дядя Степа, – сказал сидевший за столиком рослый парень в тельняшке, – чего он в милицию-то не идет? Ведь, как я понял, номер какой-то машины он вспомнил. Может, как раз…

– Ты это, Петька, – бросив взгляд на дверь, торопливо проговорил Степан, – не суй свой нос куды не надо! Он после того, как жену с дочкой вбили, из милиции почти не вылазил. И что? Да ни хрена и луку мешок! Потом к нему домой приехали и мать вбили. Она его от пистоля закрыла. После этого он снова по милиции ходил. И тут снова чуть его не вбили. Хорошо, он у нас ночевал. И вот что, Петька, – увидев, что Дмитрий подходит, он понизил голос, – не толкуй с ним об этом. Не береди ты ему душу.

– Менты, – сказал Игла сидящему рядом Федору.

– Да и черт с ними, – равнодушно выплюнув в открытое' окно окурок, ответил тот. – Все жить хотят, – он с усмешкой достал бумажник.

– Но здесь обычно менты не стоят! – встревоженно сказал Пират.

Подъезжая к милицейским «жигулям», рядом с которыми стояли трое в милицейской форме, водитель выключил скорость, и автомобиль начал сбавлять ход.

– Жми! – выхватывая пистолет, заорал Пират. Увидев чуть впереди выскочивших из лесополосы двоих парней с автоматами, Федор завизжал и мгновенно сполз вниз. Игла выставил перед собой «узи» и нажал на курок. Визжа покрышками, «жигули» развернулись. «Милиционеры» стреляли из пистолетов. Один из выскочивших из лесополосы парней неподвижно лежал метрах в двух от дороги. Второй, зажимая ладонью пробитое пулей плечо, бежал обратно. Ткнув в заднее стекло стволом автомата, Игла нажал на курок. Рядом с ним просвистели две пули. Водитель вскрикнул и ткнулся лицом в баранку. Пират выстрелил два последних патрона из «макара», схватил руль.

– Сам, – простонал водитель. Руку Пирата распорол свалившийся сверху острый кусок расколотого пулей зеркальца. Пронзительно кричащий Федор обхватил голову руками. Игла, матерясь, менял уже третий рожок. Пират слизнул кровь, выщелкнул обойму, вставил другую и начал стрелять через разбитое заднее стекло. За их «жигулями» неслись «милицейские» и чуть приотставший от них «вольво». Мотая головой, стряхивая на плечо капли крови из простреленного уха, водитель уверенно вел машину. Заложив крутой вираж, «жигули» свернули налево.

– Ты куда? – заорал завалившийся на дверцу Пират.

– Там пост ГАИ! – крикнул водитель.

«Милицейские» «жигули» и «вольво» резко остановились, раздалось несколько выстрелов, а потом обе машины развернулись и умчались.

– Тормози! – крикнул Игла.

– Сейчас за поворот зайдем, там ни гаишникам, ни им нас видно не будет.

– Кто это? – меняя обойму, спросил Пират.

– Хрен их знает, – вытирая лоб, буркнул Игла.

– Разберемся, – бледный Федор поднялся, наконец, с корточек.

– Знали, где поедем! – сказал Пират.

– Блоха не знал, – ответил Игла.

– Чего делать-то? – спросил обоих Федор.

«Жигули» остановились. Водитель, приложив носовой платок к надорванному уху, ожидал, что решат пассажиры.

– Надо бросать тачку и в столицу, – предложил Игла. – На ней нас с ходу мусора тормознут.

– Ясное дело, – согласился Пират. – Она в дырах вся. Как нас никого не подстрелили.

– Мне плечо правое задели, – Игла, морщась, снял куртку. Разорванный у плеча короткий рукав набухал кровью. – Вскользь прошла, – отметил он.

– Меня подстрелили, – со стоном проговорил Федор. Открыв дверцу со своей стороны, мешковато вывалился на обочину. Пират подскочил к нему.

– Спина, – замычал Федор. Пират увидел вспоротый пулей пиджак.

– Короче, так, – решил он. – Тачка твоя, Федор. Пусть Игла с пушками электричкой мотает. Мы на машине вперед. До поста ГАИ. Мол, так и так. Обстреляли какие-то суки. И место покажем то, на котором нас прихватили.

– Не попрет, – надевая куртку, сказал Игла. – Мы там по крайней мере двоих положили. Их, наверно, приятели забрали. Но менты сразу увидят, что мы из машины тоже стреляли.