Текст книги "Гнев дракона. Эльфийка-воительница"

Автор книги: Бернхард Хеннен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 54 страниц)

Икушка

Давно уже Барнаба не спал на мягком. Кроме того, здесь царила приятная прохлада. Должно быть, это сон! Хотелось продлить его еще немного. Открыв глаза, он тут же снова окажется в голой долине, которой избегают люди.

Когда это он улегся спать? Этого он не помнил. Собирался идти лазать… Может быть, отложил… Пахло цветами. Какой чудесный сон!

Избранное им самим изгнание постепенно начинало обессиливать его. Сколько еще он продержится? Интересно, ищут ли его еще Аароновы убийцы? Он очень сильно изменился, стал жилистым и худым. Будет трудно узнать в нем того человека, которым он был когда-то. Доверенным лицом верховного священнослужителя Абира Аташа, вступившим в заговор против бессмертного Аарона.

Наверное, пастухам и охотникам из близлежащих долин будет его не хватать. Последняя встреча с ними была довольно давно. Для них он был, пожалуй, чем-то средним между святым и чудесным целителем. Он им нужен. Барнаба поразился тому, насколько полезными оказались его вообще-то довольно скудные познания в целительстве и травах. Может быть, у него действительно исцеляющие руки. Мужчина улыбнулся.

Было что-то, о чем он хотел вспомнить… Лечить. Раны. Он пошел лазать. Теперь он хорошо вспомнил. Скалы были горячими. Он выбрал новый опасный подъем. Неудивительно, что он так крепко уснул! Лазанье истощило его силы.

Довольно бездельничать! Он поспал достаточно долго. Барнаба глубоко вздохнул. Насладился чудесным ароматом цветов и травы.

Открыл глаза. Над ним раскинулось голубое небо, по которому тянулись пушистые облака. По-прежнему стояла приятная прохлада. Он удивленно огляделся по сторонам. Он лежал на лужайке среди диких цветов. Невозможно! Таких пейзажей нигде в Гарагуме не было. Он не помнил, как попал сюда.

Сел, удивленный. Неподалеку лежал маленький, обрамленный дающими тень деревьями пруд. В воде что-то двигалось… Женщина! Обнажена, одетая только в длинные золотые волосы. Она поглядела на него, вышла из воды, направилась прямо к нему. Он никогда прежде не видел ее.

Барнаба вздохнул. Он снова видит сон! Это однозначно. Эта женщина… Она слишком красива. Безупречна. Ее кожа бела, как молоко кобылы. Волосы – словно плетеное золото. Она двигалась с грациозностью танцовщицы. Но на лице ее отражалась тревога.

Внезапно она оказалась над ним. Он нахмурил лоб. Только что еще она была на расстоянии двадцати шагов. Сон! Конечно. Все лишь сон.

– Наконец-то мы можем поговорить! – В ее голосе звучал какой-то странный мелодичный акцент, какого ему никогда еще не доводилось слышать. Глаза женщины были зелеными, каким иногда бывает летнее небо незадолго до грозы. В воздухе витал легкий аромат ванили. Какая женщина! Если бы она встретилась ему в реальной жизни, все вышло бы по-другому.

– Поговори со мной, – не отставала она, беря его за руку.

– У тебя… красивые глаза, – проклятье! Нельзя ведь начинать с этого разговор. Хорошо, что это лишь сон.

– У тебя тоже, – ответила она и, похоже, не рассердилась. – По твоим глазам можно прочесть твою душу. Всю твою любовь и ненависть.

Барнаба судорожно сглотнул. Это еще что такое? Он любил искренность, но это было уж слишком даже для него.

– Теперь тебе нужно принять трудное решение. Я говорю прямо, потому что у нас очень мало времени, ведь ты умираешь.

– Довольно! Я перевернусь на другой бок и проснусь. Это все лишь сон, это…

– Правда! Прислушайся к себе и поймешь. Ты должен чувствовать боль, несмотря на то что я приглушила ее.

Барнаба хотел встать, но женщина держала его железной хваткой. Она оказалась поразительно сильной.

– Ты выслушаешь меня. Я наблюдала за тобой с тех пор, как ты пришел в долину. Это было приятным разнообразием после многих лет одиночества. Я видела, как ты взбирался на отвесные скалы, но в тот день голова у меня была занята другим. Только на следующий день я удивилась тому, что не вижу тебя. Я очень редко ухожу от пруда. А если делаю это, то никогда не отхожу дальше чем на пару шагов. Мне пришлось сделать более двухсот шагов, чтобы найти тебя. У подножия отвесной скалы. Ты выглядел ужасно. В открытых ранах гнездились личинки. Ты… Я сделала все, чтобы спасти тебя. Я не великая волшебница. Моей силы не хватило. Все эти раны, сломанные кости… Уже несколько дней я борюсь за твою жизнь. Я проиграю, потому что ты слишком слаб. Твое тело уже невозможно излечить. Раны воспалились, и яд собственной гниющей плоти убивает тебя.

Барнаба издал приглушенный смешок. Какой дурацкий сон! Он встречает самую прекрасную женщину, которую когда-либо в жизни видел, а она рассказывает ему такую чушь. Он волен делать все, что хочет. Почему он не наслаждается этим? Нет нужды придерживаться каких-то правил приличия. Нет причины лепетать от смущения.

– Ты неописуемо красива. Я в опасности не из-за каких-то ран. Но сердце мое разобьется, если ты не подаришь мне поцелуй.

Она нахмурила лоб.

– У тебя жар.

Он усмехнулся.

– Да, я сгораю от тоски по тебе, – он притянул ее к себе и поцеловал. Во сне так легко быть страстным любовником.

Один удар сердца она не сопротивлялась, затем высвободилась. Она сильнее него! А ведь кажется такой маленькой и хрупкой.

– Ты немного не в себе, – ее голос звучал отрезвляюще, деловито, несмотря на то что на краткий миг ему показалось, что она ответила на его поцелуй.

– На это нет времени, – еще более серьезным тоном продолжала она. – Пламя твоей жизни угаснет быстрее, если ты предашься страсти. Я не могу сплести сложные чары, это убьет нас обоих… Но кое-что сделать можно.

– Ты чародейка? – Это прозвучало насмешливее, чем ему того хотелось.

– А как думаешь, почему ты за все эти луны в долине не увидел меня ни разу? Для детей человеческих я видима лишь один день в году, – она улыбнулась. – И именно в тот весенний день тебя здесь не было.

– Детей человеческих? – Он склонил голову набок и пристально поглядел на нее. – Что ты имеешь в виду?

– Я ксана. Я не из этого мира. Я…

Он рассмеялся. Конечно, ксана. Теперь все сходится. Та история, которую рассказал ему штурман еще в детстве. Столько лет она сидела в голове. Он пришел сюда в безумной надежде найти ксану у одинокого пруда. Вполне закономерно, что однажды ему приснился сон о нимфе источника.

– Меня зовут Барнаба, красавица моя. Я рад…

– Прошу, Барнаба, послушай меня. В твои сны меня принесло заклинание. В реальном мире ты лежишь у меня на руках, и твое сердцебиение слабеет. Несмотря на то что я унесла тебя на прохладное дно озерца, тебя все еще сжигает лихорадка.

– Пожалуйста, назови мне свое имя. Я хочу написать оду о твоей красоте, звезда очей моих.

– Ты…

– Не называть мне своего имени – все равно что отказывать в воде страждущему. Я не…

– Икушка.

– Икушка? – Будет нелегко подобрать рифму, подумал он. – Немного похоже на Куш. Долина в горах… Ты оттуда?

– Первым детям человеческим, которые обнаружили меня, я назвала свое имя. Они почитали меня, как богиню. Но всегда боялись меня. Они неправильно произносили мое имя и унесли его в мир. Не меня зовут по названию долины. Они назвали ее в честь меня.

Барнаба невольно усмехнулся.

– Конечно.

– Твое сердцебиение слабеет, Барнаба. Есть лишь одно, что я еще могу сделать. Я должна соединить свою плоть с твоей. Заклинание, которому я давным-давно научилась у апсары, нимфы озера Лотосов на юге Альвенмарка. Если я сделаю это, то узнаю все твои тайны. Наши души соединятся. Ты навеки станешь частью меня. А я – частью тебя.

Она говорила, словно поэт. Соединить их плоть… Ему никогда не доводилось видеть, чтобы женщины так открыто говорили о том, чего хотят. Он поглядел на нее, протянул руку и провел по ее мягким, словно шелк, волосам.

– Да, хочу. Давай соединим нашу плоть.

Стол небес

Бамиян соскочил с коня. При виде черного шатра по спине у него пробежала дрожь. Он стоял в тени отвесной скалы из красного песчаника. Неподалеку от шатра к колышкам были привязаны две козы, и старый коричневый пес недовольно поднял голову, заморгал, глядя на Бамияна. В воздухе висел слегка сладковатый запах тлена. Охотник поглядел на отвесную стену, ведущую к Столу небес. Над плоской вершиной скалы кружил одинокий коршун.

Хазрат вышел из шатра и оперся на свой большой топор. Птицелов был невысоким мужчиной с медвежьими плечами. И таким же мохнатым, как медведь. От него пахло разложением, как и все вокруг Стола неба.

– Кого ты принес? – спросил зовущий птиц.

– Масуда, своего брата.

Невысокий мужчина кивнул.

– Хороший охотник.

Бамиян ничего не сказал. Голос выдал бы его, а ему не хотелось произвести впечатление плаксивой старухи. Масуд был его старшим братом. Они оба были единственными из восьмерых сыновей их матери, кто выжил. Жизнь была сурова в горах Гарагума. Лишь немногие дети переживали первый год.

– Пойдешь с нами?

Бамиян покачал головой. Он не хотел видеть этого. На Стол небес зовущий птиц вынесет уже не его брата. Масуд был полон сил и всегда любил пошутить. Сколько помнил себя Бамиян, он смотрел на своего брата снизу вверх, восхищался им. Масуд был умным и выносливым охотником. Пить умел, как не в себя, по три дня не вставать из седла, не покачнувшись ни разу, он был умелым разбойником и искателем бирюзы. Каждый раз, когда он возвращался в лагерь, женщины провожали его взглядами. Масуд во всем превосходил его, пока его не охватила кровавая лихорадка.

Масуд выследил ирбиса высоко в горах и попытался поймать хищную кошку. Живьем этот зверь стоил своего веса в золоте. Леопард попался в силок, но, когда Масуд приблизился, тварь ударила его лапой, да к тому же высвободилась. Масуд посмеялся над своими шрамами и неудачей и вернулся в лагерь в долине. Когда он вернулся, у него уже был жар.

Ночью Масуд выбежал из шатра и, поливая себя водой, громко кричал, что горит. Когда Бамиян забрал его в свой шатер, то заметил шрамы на руке и две темно-красные линии, ведущие оттуда вверх по руке, почти до самой подмышки Масуда.

Они испробовали все. Боролись с его жаром холодными тряпками. Пускали ему кровь, чтобы яд вытек из его тела. Взывали к богу ветра и матери-Земле. Но ничего не помогло. Его брат сгорел изнутри.

Хазрат снял с лошади обернутое тряпками тело.

«Каким легким стал брат под конец», – подумал Бамиян. Жар расплавил его плоть и жир. Он поглядел на небо, где все еще кружил коршун.

– Принеси мне топор наверх, – резко приказал Хазрат. – Не хочу ходить два раза. И надеюсь, у тебя есть с собой волчья шкура.

Бамиян достал шкуру из льняного мешка, свисавшего с седла. Скатал ее и протянул зовущему птиц. Хорошая была шкура. Густой мех, красивого серо-коричневого цвета. Масуд убил этого волка в начале прошлой зимы.

– Хорошо, – произнес Хазрат. – Положи ее перед моим шатром и возьми топор.

Бамиян с неохотой поглядел на топор. Его топорище было ему почти до груди. Дерево было темным, гладко отполированным руками зовущего птиц. Вокруг бирюзы размером с детскую головку обвивался бронзовый серповидный клинок шириной в ладонь в форме полумесяца. Бамиян отчетливо разглядел Руссу, метающего молнии, в центре крылатого солнца. У него в руках был длинный лук, а за плечом колчан. Одной рукой он приветствовал тучу, из которой вылетала молния.

– Ты идешь? – крикнут Хазрат. Зовущий птиц уже успел уйти немного вперед. Труп Масуда он перебросил через плечо.

Подъем к Столу небес был крутым и трудным. Узкая тропа вилась вдоль отвесной стены к самой плоской вершине. Кое-где в скале были выбиты ступеньки, чтобы облегчить подъем. Стол небес представлял собой колонну высотой около двадцати шагов, возвышавшейся в стороне от усыпанного камнями склона Мулавы, самой высокой вершины в округе.

Наконец они поднялись на плато. Оно было полностью усеяно костями. Человеческими костями. Хазрат осторожно положил труп Масуда на скалу и развернул одеяло. Бамиян в последний раз поглядел на узкое, изможденное лицо брата.

– Спокойного тебе сна, великий охотник. Пусть твоя душа улетит к богам, – торжественно произнес он.

Хазрат протянул ему одеяла и взял тяжелый топор.

– Что-то еще?

Бамиян поглядел на небо, туда, где кружил коршун.

– Мне хотелось бы, чтобы его забрал орел.

– Может быть, в этом я мог бы помочь, – зовущий птиц потер друг о друга большой и указательный пальцы.

– У меня есть шкура ирбиса. Если прилетит орел, она твоя.

Хазрат поднял брови.

– Княжеская плата.

– Ты получишь ее только в том случае, если прилетит орел, – продавать ее Бамиян не хотел и оставлять себе тоже. После смерти брата он поднялся в горы и вернулся только после того, как прикончил леопарда, убившего Масуда.

– А теперь лучше уйди, – Хазрат поплевал на ладони и растер слюну. Затем поднял топор.

Бамиян поторопился. Он еще не дошел до спуска вниз, когда услышал глухой удар, сопровождавшийся отвратительным хрустом. «Мой брат – лишь мертвая плоть», – сказал он сам себе и подумал о Масуде, о том, как он всегда возвращался с охоты с улыбкой. То, что находится там, наверху, не имеет к нему никакого отношения!

В горах было трудно найти подходящее место для кладбища. Места, где можно было выкопать яму глубже, чем на полфута, были редкостью. Не так, как на высокогорьях, где крестьяне устраивали для умерших самые настоящие глиняные дома. Дерева тоже было мало, чтобы сжигать тела. Поэтому их относили ближе к небу, к особым скальным гнездам, где их могли найти лишь орлы и крупные коршуны. А бледные кости зовущий птиц уносил в тайную пещеру еще до наступления зимы.

С высокогорного плато снова раздался глухой удар топора. Бамиян присел на одну из ступеней, выбитых в скале, и поглядел на большую, обрамленную бурыми горами долину. На западе меж камней бежал узкий серебристый поток. Только там и было немного зелени. Весна была сухой, и старики были уверены в том, что за ней последует жаркое лето. Плохой год для стад.

Он подумал о больших войсках, собравшихся в трех днях пути на равнине Куш. Об этом говорили много. Некоторые охотники наблюдали за чужими воинами издалека. Никто не понимал, почему бессмертные Лувии и Арама решили устроить сражение именно здесь. Они напоят сухую землю потоками крови. Это хорошо. Боги любят, когда проливается кровь. Бамиян надеялся, что Русса тогда наконец созовет облака и ниспошлет долгий дождь.

Громкие крики оторвали Бамияна от размышлений. В небе над ним послышался раздраженный крик коршуна. Затем, перевернувшись через левое крыло, он пронесся не более чем в десяти шагах от Бамияна навстречу широкой долине.

Над узкой тропой раздались тяжелые шаги. Хазрат. На лбу зовущего птиц блестели капельки пота. Из-за плеча выглядывало окровавленное лезвие топора. Бамиян постарался не смотреть туда.

– Коршун улетел, – Хазрат со вздохом опустился на тропу рядом с ним. – Пришлось бросать в него камни. Богам не нравится, когда мы, люди, вмешиваемся в эти дела.

Бамиян промолчал. Те, кого забирал орел, однажды ночью пронесутся вместе с Руссой по небу и поскачут на ветрах в ослепительном свете молний. Те же, кого сначала глодал коршун, были никем. На них бог гор никогда даже и не взглянет.

Хазрат достал из-под засаленной кожаной безрукавки белую флейту. Руки его были в крови.

– Это не то, что ты думаешь…

Именно эти слова заставили Бамияна присмотреться внимательнее. Флейта была сделана из бедренной кости! Человеческой кости.

– Ты…

– Нет, – хмыкнул Хазрат. – Говорю же, это не то, что ты думаешь. Это от какого-то чужака. Я нашел его труп прошлым летом там, внизу, в небольшом леске у широкой речной извилины. Он был не отсюда. Может быть, заблудившийся торговец. Впрочем, вьючного животного у него с собой не было. Конечно же, и волчьей шкуры тоже. Я принес его сюда, наверх, на Стол небес, – Хазрат похлопал себя костяной флейтой по бедру. – Это стало наградой за мои труды. Чужак все равно никогда не поехал бы с Руссой по небу. Не страшно, если ему не достанет кости.

Бамиян кивнул. То, что говорил Хазрат, было правдой. Чужаков рядом с собой Русса не терпел. Он отправлялся в путь только с охотниками и пастухами гор, презирая даже крестьян с предгорий.

Невдалеке коршун описывал широкие круги над долиной. Бамиян наблюдал за птицей. Может быть, хочет вернуться?

– Умные птицы эти коршуны, – произнес Хазрат и провел рукой по костяной флейте. – Знает, что сейчас он мне здесь не нужен. Не хочет со мной ссориться. Здесь хорошо кормиться, – поднеся флейту к губам, он извлек из нее несколько пронзительных звуков. Раздраженно наморщил лоб и пробормотал что-то, чтобы задобрить дух умершего путника. Много людей умерло этой весной, – вдруг произнес зовущий птиц. – Чудо-целителя не хватает… Интересно, что с ним стало?

Он снова поднес флейту к губам. Осторожно дунул в нее. На этот раз звук получился лучше. Извлек из кости череду повышающихся звуков, а затем заиграл меланхоличную мелодию.

Бамиян сидел на каменной ступени, глядя на горы с другой стороны долины, думая о брате. Обо всех тех чудесных мгновениях, которые они пережили вместе. Несмотря на то что песня терзала сердце, она же помогала переносить воспоминания. И уверенность в том, что им никогда больше не смеяться вместе.

Солнце пылающим алым шаром стояло над горами на западе, когда прилетел беркут. Заметив короля небес, коршун улетел прочь.

Хазрат продолжал играть дальше, не останавливаясь, и орел опустился на Стол небе; прямо над ними. Бамиян слышал, как крупная птица движется меж бледных костей. Молодой охотник с облегчением поднялся. В следующую грозовую ночь Масуд поскачет по небу вместе с Руссой. Его брат будет счастлив.

Бамиян медленно спускался по крутой тропе. Дойдя до черного шатра, он вынул из тюка шкуру ирбиса и положил ее у входа. Хазрат заслужил ее!

Охотник погладил свою кобылу по лбу и поглядел в ее большие темные глаза.

– Ты должна отвезти меня в проклятую долину. Я выясню, что стало с чудо-целителем.

Лисы и волки

Артакс надел простую тунику. Несмотря на то что она была сшита из хорошей ткани, ничто не указывало на то, что он является верховным правителем Арама. Ладно, если не обращать внимания на лейб-гвардию, которая идет за ним на расстоянии двух шагов. Однако для бессмертного они были непривычной охраной. Однорукий Коля, Володи, мечтатель и все остальные сомнительные личности. На них были бронзовые доспехи и шлемы с роскошными плюмажами, но вся эта роскошь не давала забыть о том, кем они были когда-то. Пиратами, головорезами, наемниками. Королевская лейб-гвардия не затыкает за пояс несколько кинжалов, не носит за спиной два меча и не заменяет наконечники копий на клинки длиной с небольшой меч. Артакс усмехнулся. А тут еще люди-ягуары и орлиные наездники из Цапоте, стоявшие лагерем по ту сторону холма, за пределами видимости лагеря. Поистине, не те это войска, которые выводят на поле боя в цивилизованных странах. С такими людьми можно победить. Несмотря на то что его враги в это не верят.

Они прошли через лагерь более мили. Их провожали тысячи взглядов. И те, чье любопытство было сильнее парализующей послеполуденной жары, шли за ними, чтобы посмотреть, какой спектакль устроит уже известный всем гофмейстер. Артакс заметил, что Датамеса в лагере полюбили. Над безбородым красавчиком по-прежнему посмеивались, но уже иначе. Он почти стал одним из них.

Прошлой ночью в шатер Датамеса приходил наемный убийца. Гофмейстеру невероятно повезло. По его рассказу человек наткнулся на свой собственный кинжал, когда Датамес вскочил с постели и попытался защититься бронзовым зеркалом. Вероятно, того человека подослали сатрапы. Но теперь он ничего не расскажет.

– Попытаемся вон с теми, – весело объявил гофмейстер, указывая на группку людей, укрывшуюся от жары под тентом из двух одеял.

– Это люди из Бельбека, – объявил он. – То, что нужно для того, что я задумал на сегодня.

Артакс выругался про себя. Кто угодно, только не он. Ему не хотелось встречаться с Ашотом. Не хотел подвергать себя риску, ведь кто-то из ребят из его деревни мог пробраться слишком близко, чтобы разгадать его тайну.

– Давай поищем другую группу, – произнес он.

В тот же миг из-под тента выползла стройная жилистая фигура. Ашот! Одарив Датамеса презрительной улыбкой, он побрел им навстречу.

– Хочешь проиграть еще одну амфору вина, гофмейстер?

– На этот раз я решил повысить ставку. Как насчет серебряной монеты, Ашот?

Крестьянин недоверчиво покосился на него.

– Опять придется копать?

– Нет, сегодня речь идет о том, чтобы сразиться с бессмертным и его гвардией, – Датамес показал себе за плечо. – Как видишь, я привел их с собой.

Ашот вернулся в свое обычное расположение духа.

– Это бессмертный? – Он с сомнением поглядел на Артакса. Недоверчив, как всегда, но еще более дерзок, с ухмылкой подумал Артакс.

– На колени или я делать из тебя червяк! – возмущенно заорал Володи.

Артакс вздохнул. Пока друсниец не открывал рот, он был приятным человеком.

Ухмылка Ашота стала еще шире. Впрочем, он остался на ногах. За ним собрался его отряд. Среди них Артакс узнал Нарека. Остальные были ему незнакомы. Артакс невольно усмехнулся. Ему всегда нравился этот несколько полноватый крестьянин. Раньше у Нарека всегда было хорошее настроение, что бы ни происходило вокруг, и с ним нельзя было перекинуться и полу-десятком слов, чтобы он не начал болтать о своей жене Рахели.

– Этот бородач, что стоит впереди, действительно бессмертный Аарон, правитель всех черноголовых, верховный король Арама. Без шлема-маски и меча духов он выглядит в точности так же, как любой нормальный человек, правда?

– Сколько ты собираешься продолжать в таком духе? Скоро он расскажет этим свекольноголовым, что ты ничем не лучше, чем какой-то там крестьянин.

– Уже забыл? Я и есть крестьянин, – мысленно ответил Артакс своему мучителю.

– Нет, потому что у тебя есть мы. В этом разница!

Артакс попытался не обращать внимания на этого умника.

– И что мы должны делать? – поинтересовался Ашот.

– Сразиться за эту серебряную монету, – Датамес подбросил монетку в воздух, словно фокусник на ярмарке. – При этом вам противостоят лейб-гвардия бессмертного и он сам.

Ашот покачал головой.

– Зачем это? Хочешь, чтобы нас всех побили за то, что мы выиграли у тебя амфору вина? Так это можно устроить и проще. Тебе достаточно…

– Это будет действительно не так просто, – Датамес жестом подозвал Колю, и великан с покрытым шрамами лицом принес кожаный мешочек. – Сейчас я наполню его песком и положу внутрь серебряную монету. Затем мы позаботимся о том, чтобы у нас было место на поле шагов в двадцать, – Датамес поглядел на Артакса. – Остальное вам объяснит бессмертный, – он опустился на колени и принялся зачерпывать ладонью песок.

Ашот пристально глядел на Артакса. Неужели узнал? Они провели вместе так много часов. Львиноголовый изменил его лицо. Но совсем слегка.

– Вы действительно… – Пренебрежительные манеры Ашота сменились неуверенностью.

– Да, это я, – произнес он, пытаясь сохранять спокойствие. Ашот казался еще худее, чем раньше. – Глубокие морщины вели от носа к уголкам губ, усиливая мрачное впечатление, которое он всегда производил.

Ашот опустился на колени. Остальные крестьяне его отряда поступили точно так же. Все они потупили взгляды. И зачем Датамес привел его именно к этой группе! Неужели гофмейстер что-то знает? Невозможно!

– Почему нет? Он изменился. Ты открываешь его плохие стороны. Ему понравилось совать свой длинный нос в вещи, которые его не касаются. Надо было тебе его казнить. Еще не поздно.

– Поднимись, Ашот! И ты, Нарек. И все остальные. На время игры мы равны, – он поглядел на своих лейб-гвардейцев. – Мне нужно девятеро из вас. Снимайте оружие и доспехи. Мы играем за серебряную монету.

– Зачем? – поинтересовался Ашот.

Артакс невольно усмехнулся. Друг его юности остался таким же, как прежде.

– Вы должны научиться вещам, которые важны и на войне. Продумайте вместе план. Работайте вместе. Полагайтесь друг на друга. Станьте бескорыстными и готовыми принести себя в жертву ради общего дела. Один из вас получит наполненный песком кожаный мешочек. Он начинает в одном конце игрового поля, пересекает поле, кладет мешочек на линию с другой стороны – и вы выиграли. Можете бросать мешочек. Все дело в том, чтобы работать вместе. И еще нужна ловкость.

Ашот по-прежнему недоумевал.

– Не понимаю, какое отношение это имеет к битве. Вы смеетесь над нами? – Он по-прежнему стоял на коленях, опустив голову, но его голос звучал отнюдь не униженно. Аарон наверняка велел бы обезглавить его.

– На поле битвы ты поймешь, как важно знать своих товарищей и иметь возможность полагаться на них. Сегодня ты познакомишься с ними.

– А во время этой игры… простым смертным разрешается прикасаться к вам?

– Можете даже толкать меня, – с улыбкой ответил он.

– Я поговорю со своими ребятами. Дозволено ли мне удалиться, премудрый Аарон?

Артакс едва не расхохотался. «Премудрый Аарон!» Знал бы Ашот, кто перед ним!

– Иди к своим товарищам, Ашот из Бельбека, и поговори с ними.

Артакс смотрел ему вслед. К Ашоту подошел Нарек и взволнованно заговорил:

– Он знает мое имя! Ты слышал? Он знает мое имя! Ты должен подтвердить это, иначе никто в деревне не поверит, когда я расскажу, что бессмертный Аарон знает меня, Нарека из Бельбека…

– Хватит болтать, – произнес Ашот, и для него это прозвучало с поразительной теплотой.

Внезапно Артакс почувствовал внутри большую пустоту. Он владеет огромной империей, но нет ничего, что могло бы заменить ему вечера с Ашотом или Нареком.

– Тебе следовало взять с собой парочку наших гаремных цветков. Мужские соки путаются и отравляют рассудок, если он слишком долго не спит с женщинами. Если бы ты был в своем уме, то не скучал бы за какими-то крестьянскими попойками.

Артакс вздохнул. Аарон просто не понимает. Наверное, у его мучителя никогда в жизни не было по-настоящему хороших друзей. Он обернулся к своим людям. Володи, Коля и еще семеро оловянных сняли доспехи и оружие. На них остались лишь набедренные повязки и сандалии. Даже теперь они выглядели пугающе. Покрытые шрамами, мускулистые, с твердыми взглядами. Артакса захлестнули сомнения относительно того, разумно ли это – выпускать опытных воинов на парочку крестьян.

– Вы не станете их бить. Это лишь игра. Понятно?

Коля одарил его пугающей улыбкой.

– Датамес все нам подъяснять.

– Объяснять, – прошипел Володи, бросая на Колю удивленный взгляд. – Язык Арам такой путаться, – извинился он перед Артаксом. – Тяжело для мужчины из Друсны.

Артакс тоже удивленно поглядел на Колю. Вообще-то кулачный боец лучше владел языком Арама. Что здесь происходит? Он указал на кожаный протез.

– Надеюсь, там нет спрятанного ножа.

– Нет, есть. Но не беспокоиться. Ничего не произойти случайность. Застежка должна двигаться, – он расстегнул пряжку и отодвинул в сторону толстый кожаный клапан, находившийся на закругленном конце протеза. Из-под него показалась узкая прорезь. Коля резко отвел руку в сторону, и наружу выскочило лезвие длиной десять сантиметров.

– Головорез! У тебя лейб-гвардия из головорезов, тупица-крестьянин. Будь уверен, однажды ты об этом пожалеешь.

– Немедленно убери нож! Надеюсь, ты знаешь, что значит, когда я говорю, что это только игра.

Коля серьезно кивнул.

– Совершенно точно! Много лет играл на арене. Игра закончиться, когда один не встает.

– Он шутить! – торопливо произнес Володи, бросая на Колю мрачный взгляд.

– А почему он так странно разговаривает? – поинтересовался Артакс. – Обычно он говорит очень хорошо.

– Сегодня я есть сильно злой большой варвар. А злой варвар говорить зло плохо, глупый Арама язык. Этого от нас ожидают крестьяне, – весело объявил кулачный боец. – Я всегда так делать.

По лицу Володи Артакс понял, что тому это даже близко не кажется таким же забавным, как Коле.

– Мы принимаем вызов, – крикнул им Ашот.

Коля улыбнулся.

Датамес подвел их к высохшему руслу реки, у которой располагался их лагерь. Там был очищенный от камней и гальки участок шагов в семьдесят длиной. Под ногами был песок. Мягко поднимающиеся берега находились на расстоянии шагов тридцати друг от друга.

Артакс занял место посреди поля. Оловянные сгруппировались справа и слева от него. Коля и Володи что-то обсуждали на своем родном языке.

Заметив его встревоженный взгляд, Володи поднял руки, успокаивая его.

– Не тревожиться. Коля знать, что это не такой игра, как на арена.

Артакс поглядел на берега, густо усеянные зеваками. Оставалось надеяться, что Датамес знает, что делает. Нельзя, чтобы произошло нечто подобное, как с показательным сражением против колесниц.

Гофмейстер передал Аарону наполненный песком кожаный мешочек и удалился на отвесный склон. Раздался сигнал горна.

– Игра начинается! – звучным голосом крикнул Датамес. – Пусть победит сильнейший!

Крестьяне собрались вокруг Ашота. Казалось, они нервничают.

– Идти вперед, – спокойно произнес Володи.

Коля кивнул и подал мужчинам знак идти вперед.

– Твои способности руководителя просто потрясают.

Артакс пытался не обращать на голос внимания. Он пошел вперед вместе с оловянными.

– В атаку! – вдруг закричал Нарек, и все крестьяне одновременно ринулись вперед. Но не в линию. Они бежали к нему! Артакс уперся ногами в землю и приготовился дать отпор, когда полноватый крестьянин толкнул его плечом.

– Прости, величайший, – пробормотал Нарек, покраснев до ушей, и снова толкнул его.

Худощавый парень прыгнул вперед и обхватил ноги Артакса. Еще один толкач. Бессмертный упал.

– Он наш! – закричал кто-то. В тот же миг Нарек упал на него.

Артакс с трудом перевел дух, пытаясь оттолкнуть старого друга в сторону, когда на него бросилось еще одно тело, и еще одно, и еще… Голубое небо пустыни исчезло за машущими руками.

Кто-то над ним выругался. Артакс отчаянно пытался высвободиться. Его схватили за правую руку и потянули в сторону. Колени сжали. Он едва мог шевельнуться.

Сигнальный горн прозвучал во второй раз.

– Победитель… – Больше ничего Артакс не услышал, поскольку кто-то ударил его коленом по уху.

Наконец мужчины, вдавившие его в землю, поднялись. Когда Артакс встал, слегка покачиваясь, чувствовал он себя так, словно по нему прошелся табун лошадей. Володи с широкой ухмылкой с кожаным мешочком в руках стоял на коленях у линии крестьян. В стороне от него над Ашотом стоял Коля. Кулачный боец в позе победителя поставил ногу на спину крестьянину. На берегах было тихо. Никто не радовался победе оловянных. Мысленно Артакс вздохнул. Нет, эта игра нисколько не улучшила настроение в войске.

– Простите, – смущенно пробормотал Нарек, не решаясь поглядеть ему в глаза, и пошел прочь с поникшими плечами. Остальные крестьяне пошли за ним. Последним поднялся парень, который держал его ноги. Худая фигура с бледным куском кожи под подбородком и недавно обритой головой.