Текст книги "Гнев дракона. Эльфийка-воительница"

Автор книги: Бернхард Хеннен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 54 страниц)

Парочка безымянных пшеничных зерен

– Там ничего не может случиться, – произнес Алексан. Вербовщик улыбнулся ему. – Поверь мне. Лошади боятся препятствий. Вам нужно просто стоять, тогда все будет хорошо. Бессмертный хочет, чтобы вы увидели, насколько безопасен такой закрытый строй. В любом кабаке, где вспыхнет ссора, вы в большей опасности, чем здесь. Так что просто крепко держите щиты.

Нарек кивнул. Алексану лучше знать. Он уже три года служит и даже уже однажды сражался в настоящем бою.

– Надеюсь, ты не веришь ни единому его слову, – прошипел ему в ухо стоявший рядом с ним Ашот. – Если все это вообще не опасно, то почему тогда бросали жребий на то, кто будет стоять в этой стене щитов?

Недоверчивость товарища начинала нервировать Нарека. Ашоту повсюду мерещились интриги и предательства.

– Жребий бросали для того, чтобы это не выглядело так, будто они договорились обо всем заранее. Они ведь хотят показать нам, что против такой атаки колесниц может выстоять кто угодно. Если бы ты стоял там, наверху, на берегу, а здесь просто вышел бы отряд воинов, ты бы им тоже не поверил. Просто признай это. Тогда ты сказал бы, что они хотят выставить нас дураками, и поставили в стену щитов одних ветеранов.

– Думай, как хочешь. Я бы сейчас в любом случае предпочел стоять на берегу, – произнес Ашот, и вопреки обыкновению голос его звучал довольно неуверенно.

Нарек поглядел на берег. Он никогда еще не видел столько людей. Они толпились на обоих берегах пересохшей реки. Он вообще не думал, что на свете может быть столько мужчин. Они пришли из всех провинций империи. И лишь две согни из них стояли в это утро здесь, внизу, в русле реки. Они стояли в четыре ряда, вплотную друг к другу. В первом ряду были только ветераны, такие как Алексан. Нарек гордился тем, что тоже здесь, что он тоже среди избранных, которые имеют возможность доказать свое мужество. Вот это была бы история для Дарона! Он улыбнулся и ухватился обеими руками за длинный шест, который дал ему Алексан. Воины в первом ряду держали щиты высотой в человеческий рост. Шест Нарека изображал длинное копье. В настоящем бою во втором и третьем ряду будут стоять копьеносцы, которые заколют всякого, кто попытается напасть на щитоносцев. А в четвертом ряду стояли лучники, посылающие стрелы прямо в небо, чтобы уничтожить врага прежде, чем он вообще доберется до них. Это хитро придумано, думал Нарек. Вероятно, он никогда и не встретится с лувийцами лицом к лицу. Перед ним ведь щитоносцы, вооруженные острыми бронзовыми мечами, на случай, если к ним все же пробьется один-другой враг. Война начинала представляться делом более легким, чем он думал поначалу.

Примерно в двухстах шагах от них стояли семь колесниц. В повозки были запряжены красивые лошади. Возничие украсили головы животных перьями. Полированные бронзовые амулеты свисали с упряжи лошадей. На двух повозках к ободам колес были прикреплены длинные клинки. Говорили, будто они могут без усилий перерезать ногу, когда колесница идет на полном ходу.

«Хорошо, что я стою за стеной щитов, – думал Нарек. – Здесь я в безопасности».

Воины взошли на колесницы. Двое из них были одеты в странные доспехи, похожие на большие бочонки. Командиром эскадрона колесниц был воин, волосы и борода которого сверкали на солнце, словно золото. Он был выше всех вокруг. Настоящий великан.

«Хорошо, что в наших рядах есть такие воины», – думал Нарек. Этот парень наверняка нагонит на лувийцев настоящего страху. Выглядит совершенно устрашающе.

Златоглавый что-то крикнул, и все семь колесниц сорвались с места.

– Поднять щиты! – крикнул Алексан, и воины в первом ряду вонзили свои высокие щиты в землю, слегка пригнулись и прислонились к своим щитам плечами. – Копья вперед!

Нарек послушно выставил свою длинную палку. Почувствовал, как дрожит земля под копытами коней. От этого ощущения желудок подскочил к горлу. Руки взмокли от пота. Теперь он все же предпочел бы оказаться наверху, на берегу. Крепко сжал губы.

Ашот негромко бормотал проклятия. Он тоже вытянул свою палку вперед. Нарек с удивлением отметил, что у него-то руки не дрожат. Каким-то образом его другу лучше удавалось сдерживать свой страх, чем ему.

Колесницы были уже на расстоянии менее пятидесяти шагов. Из-под копыт коней брызгала пыль и камни. Нарек отчетливо видел бронзовые клинки на колесах.

– Когда же эти проклятые клячи наконец повернут? – ругался Ашот.

– Спокойствие, – крикнул Алексан. – Держать строй!

Еще всего тридцать шагов. Руки у Нарека дрожали так сильно, что острие его деревянного шеста стукнуло о край Алексанова щита.

Одна из колесниц отделилась от группы и неслась на два корпуса впереди остальных. Ее тянули две больших белых лошади. Их гривы развевались на ветру. Молодой воин, на плечи которого была накинута шкура леопарда, подгонял возничего ехать еще быстрее. Он держался сбоку за оглоблю, отклонившись назад. Его возница стоял, низко наклонившись, щелкая длинной плетью по головам белых жеребцов. Глаза коней были широко раскрыты. Им тоже было страшно.

Возница потянул поводья. Колесница стала медленно отклоняться влево. Она находилась на расстоянии менее десяти шагов. У Нарека стучали зубы. Это же безумие!

Послышался резкий треск. Колесницу развернуло, словно от удара невидимого великана. Одно колесо полетело в их сторону и ударило в ряды щитоносцев менее чем в двух шагах от Нарека. Оно попало в воина с серебряными прядями в бороде. Мужчина попятился назад, на копьеносцев. Его щит был разбит. Кровь текла по лбу, окрашивая седые пряди. Нарек видел все это настолько отчетливо, словно время стало тянуться медленнее. Вырвавшаяся колесница развернула коней. Дышло ударило одного из двух жеребцов в живот и сломалось. Возница, не выпустивший поводьев, исчез между конями. Словно растворился под телами, скользившими навстречу стене из щитов.

Среди воинов началась паника. Они бросали щиты и копья и рвались прочь. Остальные колесницы пытались обойти их. Но там, где они должны были проскочить мимо стены из щитов, теперь, ослепнув от паники, мужчины пытались взобраться на берега пересохшей реки.

Нарек увидел молодого человека, которому серповидные клинки на колесницах попали чуть выше колен. Обе ноги отрезало. Несколько ударов сердца они постояли, а затем медленно, словно подкошенные деревья, повалились навзничь.

– Ты весь в крови.

Голос Ашота словно прорвал плотину. На Нарека накатилась волна криков. Вокруг все происходило с пугающей быстротой. Большинство мужчин из стены щитов уже взбирались по прибрежному кустарнику.

Всего в двух шагах от них высокий воин с золотыми волосами остановил колесницу. Он взволнованно выкрикивал приказы.

Нарек провел рукой по лицу, посмотрел на кровь на своих пальцах.

– Я не ранен, – удивленно произнес он. Поглядел на Ашота, который все еще сжимал свой деревянный шест. Единственный из всех.

– Здорово, – пробормотал его друг. Ашот был бледнее смерти. Лоб пронзила глубокая гневная морщина.

– Они же сказали, это просто учения, – Нарек огляделся по сторонам. Воин, потерявший ноги, был мертв. Крестьянину еще никогда не доводилось видеть, чтобы кто-то умирал насильственной смертью. И от подобного зрелища с удовольствием бы отказался. Если бы он в буквальном смысле не застыл от страха, то тоже мог бы остаться лежать там. – То, что здесь происходит, неправильно! Чему нас здесь учат? Каково это – проиграть лувийцам?

Ашот выпустил свой шест.

– Мы здесь учимся подыхать по приказу, – он указал на прибрежный кустарник. На тысячи стоявших там людей. – Нас, крестьян, предостаточно. Мы ничего не значим. Ты помнишь, как раньше, играя в кости, мы ставили несколько пшеничных зерен, чтобы игра стала интереснее? То же самое и здесь для бессмертного. Пара безымянных пшеничных зерен.

Нарек долго смотрел на него, затем опустил взгляд. Эту историю он своему сыну рассказывать не будет.

О камнях и извести

Артакс смотрел на троих мужчин, которым доверял больше всего. Они были одни в его большом шатре. Даже стражей удалили. Никто не услышит, о чем говорят сегодня вечером.

Володи, высокий светловолосый наемник из Друсны, казалось, нервничал. Он отводил взгляд, теребил пальцами край своей туники, и казалось, вот-вот лопнет от нетерпения. Он командовал боевыми колесницами во время учений в русле реки. Он должен был лучше проверить дно.

Матаан, князь Таруа, га, смотрел на него с почти раздражающим спокойствием. Коренастый дворянин сопровождал их с Джубой, когда они искали пиратов, атаковавших его оловянные флоты. Несмотря на свой четко выраженный дворянский нос, Матаан был красив, мускулист, с густыми волосами и длинной бородой. Ветер и соль закалили его лицо. Темные глаза были бездонны. Вместо простой туники, которая была на нем во время их первой встречи, теперь на нем была надета роскошная бронзовая кираса. На плечах лежал вышитый жемчугом пурпурный плащ. Шлем с высоким плюмажем он сжимал под мышкой. Спокойствие Матаана казалось Артаксу вызывающим. Ему едва удавалось сдерживать свой темперамент. Он сдерживался уже целый день, чтобы не сделать еще больше случившееся несчастье. Бессмертный, который будет недостойно кричать, – это просто невероятно.

– Ни в коем случае, можешь спокойно проявлять свое дурное настроение. Я считаю, что тебе стоит казнить этого светловолосого дурачка. Он испортил учебную атаку. Для меня виноват он. Готов спорить, он даже понял бы твое решение.

Артакс проигнорировал Аарона, взгляд его переместился на третьего советника, который в последнее время, похоже, не понимал ни одно из его решений. Датамес. Стройный, безбородый гофмейстер сильно надушился и, единственный в шатре, был одет не в доспехи, а всего лишь в простое длинное белое бесшовное платье с пурпурной бахромой. Он казался женственным и лишним на этом собрании воинов. «Датамес смотрит на него с холодным презрением, как на грязь на новых сапогах», – подумал Артакс. Датамес организовывал полевой лагерь, а также подход войск и их обеспечение провиантом.

– Почему никто мне не сказал, какая чушь там творится? – холодно поинтересовался гофмейстер.

– Никто не думать, ты должен знать! – упрямо заявил Володи.

– Это был несчастный случай… – произнес Матаан, и в голосе его не было убеждения.

– Этот несчастный случай можно было предотвратить! Неужели никому из вас не пришло в голову проверить место заранее? Моральный дух наших войск и без того жалкий. Предатели на службе у Муватты не могли бы нанести нашему войску больший урон!

Рука Володи опустилась на меч, висевший на бедре.

– Это ты меня называть предатель!

Датамес одарил друснийца холодной усмешкой.

– И в мыслях не было. Для предателя тебе не хватает интеллекта.

– Довольно! – набросился на гофмейстера Артакс. – Вместо того чтобы терзать друг друга, мы должны искать способ устранить нанесенный урон.

– Конечно, это так порадует троих умерших этим утром, – заметил Датамес.

– Что можно сделать, чтобы остудить твой гнев, гофмейстер, дабы мы могли вести более конструктивный разговор? – вежливо поинтересовался Матаан.

Эти слова наконец остудили Датамеса. Он опустил взгляд.

«И как только этот человек пережил произвол Аарона», – подумал Артакс.

– Что ж, он организовывает потрясающие пиры. Это слишком редкий талант, чтобы приносить его в жертву мимолетному плохому настроению. Но ты прав. Бывали дни, когда я размышлял над тем, чтобы бросить его в яму со львами.

– А насколько точно мы вообще знаем, против кого сражаемся? – спросил Матаан.

– Это ж Муватта, бессмертный Лувии, ты, мозг вола!

– Думаю, он имел в виду, из чего состоят войска Лувии. И восславим волов, у которых есть что-то, чего у тебя, судя по всему, нет.

– Я тебе вставить, куда положено, ты… ты сын…

– Довольно! – оборвал ссору Артакс. – Мы очень мало знаем о войске Муватты. Лишь то, что у него больше опытных бойцов, больше колесниц, а его лучшие воины вооружены железными мечами. Но численность нам неизвестна.

– Если ты позволишь, я бы с удовольствием позаботился о том, чтобы заслать шпионов в его лагерь. Мы должны хорошо знать врага, чтобы победить его. Только так мы сможем избрать правильную стратегию.

– Мы не победить с крестьянами, которые воевать только против полевых мышей. Они сражаться хорошо только тогда, когда стоять на собственной земле.

– Не стоит стричь всех под одну гребенку, – возразил Артакс. – Я заметил мужчину, который все еще направлял свое копье на боевые колесницы, когда все остальные давно уже побросали свое оружие. Это был крестьянин.

– Для того, чтобы сделать из мужчины воина, потребуется много лун, – произнес Матаан. – Одной храбрости недостаточно, чтобы помочь крестьянину выстоять против опытного воина. И я уверен, что Муватта поставит своих лучших воинов в первые ряды, чтобы быстрее пробить наш строй. Как только это произойдет, битва будет проиграна.

Артакс опустился на складной стул рядом с большим столом для карт. Казалось, под ногами разверзается земля.

– Полагаю, вариант без боя сдать Муватте эту провинцию даже не рассматривается? – спросил Датамес.

– Нет, – раздраженно ответил Артакс и подхватил стоявший на столе кувшин с вином. Он ожидал насмешливого замечания со стороны Аарона, но его мучитель на удивление молчал.

– А ты уверен, что эти твои причины стоят того, чтобы при носить им в жертву тысячи твоих подданных? – спросил Датамес.

Артакс наполнил бокал и сделал большой глоток вина. Задумчиво повертел бокал в руках. Он был сделан в форме рога, заканчивавшегося массивной лапой крылатого льва, чтобы рог можно было ставить на стол. Сосуд был выполнен из массивного золота и стоил больше, чем зерно, которое он смог бы вырастить за всю свою крестьянскую жизнь. Артакс сделал еще один большой глоток и прислушался к отдаленным звукам лагеря. Звону металла, далеким крикам, негромкому смеху. Поднял взгляд на своих советников. Нет, он не был уверен в этом. Он стоял на коленях рядом с мертвым воином, которому серпы боевой колесницы отрезали ноги. Заставил себя взглянуть в его лицо, чтобы навсегда запомнить его. Он не хотел быть виновным больше ни в одной смерти.

– Случившееся сегодня утром ребята будут считать дурным знамением, – нарушил долгое молчание Матаан.

– Значит, мы позаботимся о добрых знамениях! – раздраженно ответил Артакс. – Вы – мои советники. Так советуйте, вместо того чтобы ныть. Нам нужны еще настоящие воины, – Артакс подумал о Джубе. Его полководец наверняка знал бы, что делать. – Володи. Ты отправишься в Нангог и отзовешь оттуда всех воинов. Особенно тех оловянных, которые остались у твоего друга, Коли.

– Их есть не очень много, ребят…

– Сейчас нам нужен каждый, уже сражавшийся в бою.

– Прошу прощения, великий, но это всего лишь капля воды на раскаленный камень. Что мы действительно должны сделать, так это сформировать войско из тех ребят, которые у нас здесь. Те, кого мы собрали здесь, в лагере, – всего лишь несвязанные между собой камешки. А тебе, великий, нужна стена, о которую разобьются атаки Муватты.

– Красивые образы, но пустые слова.

– У тебя есть план, Датамес? – Артакс снова отставил в сторону бокал.

– Мы должны перестроить твое войско коренным образом. Должны создать камни, которые образуют стену. И известь, которая свяжет их между собой. Я предлагаю создать группы по десять человек. И эти десятеро должны знать друг друга. Должны происходить из одной деревни или одного квартала. Есть разница, стоит ли рядом с тобой в строю человек, которого ты знаешь половину своей жизни, или же он откуда-то из провинции, даже название которой ты не можешь произнести. И эти десятеро должны выбрать себе командира. Эти командиры в свою очередь выберут себе предводителя, одного на сотню. А десять сотников – командира, который будет командовать тысячей. Это должны быть люди, которым они доверяют, а не дворяне, которых они подозревают в том, что для них жизнь крестьян и ремесленников ничего не значит. Люди из их числа, знающие их беды и тревоги. Которые знают, как их воодушевить.

– Значит, ты хочешь лишить сатрапов власти, – вставил Матаан.

Датамес бросил на него насмешливую улыбку.

– А ты тревожишься, князь? Тогда позволь мне еще слегка подлить масла в огонь. Я говорил о том, что нам нужна известь, которая их соединит. Что-то, что свяжет всех вместе. Им нужна общая цель. Что-то, что стоит того, чтобы рискнуть ради этого жизнью. Здесь собрались крестьяне из всех провинций империи. Большинство из них в жизни не уходили дальше чем на двадцать миль от места, где они родились. Куш для них всего лишь название. И то, что они здесь видят, – лишь клочок неплодородной земли. Они не понимают, за что они здесь сражаются. А тот, кто сражается за то, что ему не дорого, будет не очень стоек. Им здесь ловить нечего…

– Кроме возможности вернуться домой живыми, – вставил Матаан.

Датамес покачал головой.

– Этот аргумент здесь не понимают. Крестьяне не знают, как проходят битвы. Им не ясно, что, как только они побегут, начнется резня, потому что лувийцы будут преследовать их, чтобы разделаться окончательно. Для них битва заканчивается, когда ломается стена щитов. Им нужно нечто совершенно конкретное, что даст им опору. Что-то, что будет иметь значение в жизни каждого. И я говорю здесь не об абстрактных ценностях вроде славы или чести. Я должен признать, что на эту идею меня натолкнул Володи. Он сказал: «Они сражаться хорошо только тогда, когда стоять на собственной земле». В этом все дело.

Артакс не понимал, куда клонит Датамес.

– Хотеть подарить им этот кусок пустыня? – с ухмылкой спросил Володи. – Они просто грязный, но не глупый, крестьяне-то. Это не помогать им сражаться.

– Нет, я скорее думал о том, чтобы передать им землю, которую они действительно смогут использовать. В каждой деревне, которую я знаю, есть неиспользуемые площади. Большей частью это земля, которая принадлежит богатым. Каждый крестьянин, который будет сражаться здесь, в Куше, должен получить в качестве награды землю в деревне, сколько он сможет обработать тяпкой за одно утро. Так каждый, несмотря на то что мы здесь на краю мира, будет сражаться за свою собственную землю.

Артакс был в восторге. Сам он сражался бы как лев за то, чтобы получить столько земли. Если бы его поля были больше, он никогда не ушел бы в Нангог.

Матаан недовольно покачал головой.

– Это безумие. Сатрапы не потерпят этого. Не в их интересах, чтобы крестьяне стали зажиточными и независимыми. Если мы сделаем это, не будут сражаться сатрапы.

– Кто выиграет для нас сражение, Матаан? Сатрапы и их пять тысяч опытных воинов или сорок пять тысяч крестьян, которым мы дадим сердца львов?

– Числа – это еще не все, гофмейстер, – спокойно ответил Матаан. Он не казался Артаксу возмущенным, больше напоминая отца, пытавшегося отговорить сына от глупой затеи. – Сотня хорошо вооруженных воинов, которым удастся пробить стену щитов и воспользоваться брешью в ряду, могут изменить исход битвы. Если это произойдет, совершенно не важно, сколько будет у нас крестьян со львиными сердцами справа и слева от них. Таким решением могут стать опытные воины сатрапов, не твои крестьяне, Датамес. И именно бойцы на колесницах, которые будут идти по флангам, чтобы нападать на врага с тыла. Они тоже – люди сатрапов.

– Лучшие колесничие – мои ребята, – проворчал Володи.

– Что мы сегодня утром и могли наблюдать, – трезво напомнил Матаан. – Я не сомневаюсь в мужестве твоих воинов, Володи. Только в их дисциплине. В такой крупной битве, как та, которая нам предстоит, все решает дисциплина. У Муватты несомненно больше колесниц, чем у нас. Поэтому мы должны применить наших воинов в нужный момент. Необузданные забияки, которые бросаются вперед тогда, когда им нравится, нам ни к чему.

Было видно, что Володи задет. Он сидел, выпятив подбородок, однако, вопреки обыкновению, не вспыхнул.

– Больше не случиться, – хриплым голосом произнес он. – Научились мы за сегодня.

Артакс сомневался. Наемники, которых он набрал из пиратов, потопивших его оловянные флоты, были вспыльчивыми буянами. Воинами они были ценными, бесстрашными и до сих пор проявили себя как преданные люди. Но Матаан был прав. Именно то, что они не избегают сражений, в крупной битве, где правильное использование резервов могло означать победу или поражение, могло стать значительной слабостью.

– Прадеды наших сатрапов заслужили свое княжеское положение благодаря своим героическим поступкам на поле битвы, – с улыбкой произнес Датамес. – Может быть, стоит напомнить их внукам о том, что их правление основывается на милости бессмертного и исключительно их ценность на поле боя оправдывает жизнь во дворцах.

– Против кого ты идешь в бой, гофмейстер? Против лувийцев или против сатрапов Арама?

– Он прав. Не знаю, что движет Датамесом, но лучше не слушай его.

Артакс не обратил внимания на голос Аарона. Датамес говорил то, о чем думал он сам.

– Что это за справедливость, если крестьянин будет сражаться здесь и, может быть, умрет, а единственной платой, на которую он может рассчитывать, это честь умереть за своего бессмертного? А сатрапы, у которых всего в избытке, не покорячившись ни единого дня в своей жизни, имеют право отказывать в плате своим соратникам. Более того, они вообще угрожают не принимать участия в битве, которая должна была бы быть смыслом их существования, в то время как остальным перепадает лишь толика платы, которую получают те за свою воинскую жизнь. Это абсурдно, и это нужно менять.

– Верно совершенно, живут сатрапы как червяки в сале, – согласился Володи.

– Матаан, настало время взглянуть правде в глаза, – произнес Артакс, подыскивая образ, который убедил бы князя рыбаков, который когда-то преследовал вместе с ним и Джубой пиратский флот. – Мы в отчаянном положении. Мы сидим в тонущей лодке. Можем прыгнуть за борт или взять ведро и надеяться на то, что успеем дотянуть до гавани.

– Я бы сказал, что мы разжигаем костер, чтобы высушить давшую течь лодку, – сознавая свое бессилие, ответил князь. – Но кто я такой, чтобы перечить бессмертному? Я вижу, что не смогу отговорить вас от ваших планов. Но прошу, не ждите, что я их одобрю.

– Датамес, я поручаю тебе создать армию, которая знает, за что сражается, – Артакс поглядел на Матаана. Князь скрестил на груди руки. Его лицо ничего не выражало. Можно ли ему еще доверять? – Ты, друг мой, будешь наблюдать за сатрапами и будешь моими ушами среди них. Я хочу, чтобы ты открыто докладывал мне, что они думают, – он обернулся к Володи. – А ты отправишься в Нангог и приведешь сюда всех опытных воинов, без которых там можно обойтись. Остатки моей лейб-гвардии, а также небесных воинов с собирателей облаков. Нам понадобятся люди, обладающие боевым опытом и не подчиняющиеся ни одному сатрапу, чтобы укрепить ряды наших воинов-крестьян.

– Могу ли я попросить о последней милости, мой премудрый правитель? – На узких губах гофмейстера играла странная улыбка. – Могу ли я отдать приказ изготовить двадцать тысяч пар деревянных ботинок?

Артакс невольно рассмеялся. Это абсурд! Что еще задумал Датамес? Он заботился о масле для лагерных котлов, мешках для удобрения, чтобы поддерживать костры, кожаных шнурках для сандалий, тактике боя, лагерных уборных, разведчиках, наблюдавших за лувийцами, а теперь еще это… Артаксу показалось, что это его гофмейстер держит поводья империи в своих руках.

– Делай, что посчитаешь нужным. Я даю тебе полную свободу действий до тех пор, пока не закончится битва с Муваттой.